Алексей Некрасов-Вебер

Третье желание

рассказ

Эпизод первый: Профессор.

Терраса пиццерии выходила прямо на Александровский сад. После удачного шопинга здесь обычно останавливались отдохнуть и перекусить посетители огромного торгового центра. Альберт Иванович таким новомодным спортом не увлекался, но это заведение он почему-то облюбовал, и у него было здесь даже свое постоянное место. По какому-то счастливому стечению обстоятельств к его приходу оно всегда оказывалось свободным. Словно кто-то специально забронировал для почтенного профессора этот крохотный клочок пространства с видом на кремлевскую стену. Особенно хорошо здесь было, когда на улице шел дождь. Почему-то именно на границе защищенного пространства и разгулявшейся стихии создается особое ощущение уюта. Всего лишь в нескольких метрах по асфальту хлещет ливень, ветер вырывает из рук девушек пестрые зонтики. А здесь, под козырьком, тепло и комфортно, играет музыка, и можно бесконечно долго крохотными глотками пить кофе, пропуская сквозь себя калейдоскоп незнакомых лиц, шум дождя, случайные фразы соседей. В такие минуты ты совершенно один и в то же время не одинок. Мысли свободно могут улететь куда-то к границам Вселенной, вернуться к шумной компании девушек за соседним столиком, а потом опять унестись в космос. Но в этот день доктор физико-математических наук пытался решить проблему далекую от вселенских и, в то же время, куда более сложную.

Представьте себе, что некий могущественный чародей пообещал выполнить три ваших желания. Два он уже исполнил, осталось последнее и главное. Но как его сформулировать? Как не ошибиться? Другого шанса чародей уже не даст. И не будешь ли потом весь остаток жизни проклинать себя за неправильный выбор… Вы скажете, что ситуация совершенно нереальная? Еще недавно Альберт Иванович, как и всякий нормальный человек, ответил бы точно так же. Но, если быть откровенным, поверить в сказку ему всегда хотелось. Дыхание иной реальности легким, почти неощутимым ветерком пыталось прорваться сквозь плотно задернутые шторы материального мира, и он всегда чувствовал это дуновение. В молодости Альберт Иванович даже мечтал создать новую модель устройства Вселенной, включающую иные миры и реальности. Но потом, как это обычно бывает, занялся проблемами далекими от фантастики. Некоторых успехов на этом пути достиг, но все его звания и многочисленные монографии могли вызвать зависть только у менее удачливых коллег. Да и зависть эта была с привкусом презрения:

- Умеет подавать чужие идеи в оригинальной упаковке. А копни поглубже - своего кот наплакал!

Но еще более строгим судьей был сам Альберт Иванович:

“Жизнь не удалась! Суетился шестьдесят с лишним лет. Разменял божий дар на пятачки в базарный день. Полез в карман, а там уже и пятаков не осталось. Пройдет десяток лет и уже не вспомнит никто про заслуженного пенсионера Альберта Ивановича Епифанова. Может только кто-то коротенькую ссылку в собственный труд вставит. Да и то, только для того, чтобы опровергнуть”.

И все-таки жила в душе надежда на чудо. Верил он в него искренне, как верят в молодости, когда кажется, что впереди еще что-то обязательно будет. И хотя трезвый аналитический ум убеждал, что впереди лишь только старость и прогрессирующие болезни, наивная детская вера в благие перемены не умирала. Может потому что ум наш продукт материального мира, где все неизбежно распадается на молекулы, а вера и надежда пришли откуда-то из других измерений, где ничто и никогда не кончается…

Несколько дней назад за его столик подсел смешной похожий на бородатого гнома мужчина, и Альберт Иванович сразу почувствовал нечто похожее на электрический разряд. Зеленой дугой он изогнулся от него к незнакомцу, пошевелил волосы на густой бороде гнома, и облаком голубых искр улетел куда-то к потолку пиццерии.

- Поразительно! Полная эксвитальная совместимость, – проговорил незнакомец, обращаясь к самому себе. И тут же обернулся в сторону соседа.

- Извините, что лезу с вопросами. Но как вы относитесь к магии?

Альберт Иванович поморщился. С ним часто пытались заговорить на улице незнакомые люди. Наверное, интеллигентное лицо внушало уверенность, что грубости в ответ не услышишь. И любители поговорить этим беззастенчиво пользовались. Он понимал, что в душе у многих кричит одиночество. Но зачем же так навязчиво домогаться чужого внимания и изливать на постороннего человека потоки бреда! Между тем над их столиком искрящейся дугой проскочил еще один импульс. На этот раз даже произошел кратковременный сбой аудиоаппаратуры. Испано-язычный певец вдруг запнулся на полуслове, и вместо зажигательного ритма динамики выдали хриплое воронье карканье. Альберт Иванович отметил, что его странные галлюцинации явно связаны с появлением незнакомца и разговор вдруг стал ему интересен.

- Вы знаете, я верю в то, что весь наш мир лишь крохотная часть чего-то неизмеримо большего. А магия это попытка вырваться за пределы отпущенного нам физического пространства. Правда, в подавляющем большинстве случаев неудачная.

Незнакомец улыбнулся.

- Приятно иметь дело с интеллигентными людьми. Думаю, что к соглашению мы придем без лишних объяснений и демонстрации возможностей.

Альберт Иванович в упор посмотрел на собеседника и постарался придать голосу твердость:

- А мы что, должны какое-то соглашение заключить?! Это вы, любезный, явно не по адресу!

Он уже жалел, что позволил втянуть себя в разговор. Но собеседника строгий тон совершенно не смутил. Он снова улыбнулся, и в глазах зажглись веселые зеленые искорки. Профессор опустил взгляд и уставился в бороду незнакомца. Она тоже была необыкновенная: очень густая, гуталиново-черная, с вкраплением огненно-рыжих прядей. И тут в атаку на скептический разум бросилась вновь ожившая вера в чудо. Переводя взгляд с броды на крутой, похожий на арбуз, лоб гнома, он уже начинал верить, что перед ним не аферист или сумасшедший, а, кажется, нечто иное. И, может быть, это тот самый случай, которого он ждал всю жизнь?!

Десятью минутами позже, поднимаясь по ступенькам торгового центра, Альберт Иванович безуспешно пытался привести мысли в порядок. Его безусловно разыграли, но разыграли артистично, можно сказать виртуозно. И главное в какой-то момент он действительно во все это поверил. Соискатель звания мага предлагает стать участником его дипломной работы. Загадываешь три желания, и они выполняются. Три любых прихоти: от сугубо личных желаний до проектов планетарного масштаба! Правда, маг предупредил, что с глобальными проектами лучше проявлять осторожность.

“Вы уж, Альберт Иванович, аккуратней, пожалуйста. Большие возможности - большая ответственность!”

Говорил так, будто искренне боялся, что профессор примется переустраивать мир. Артист, да и только!

“А вдруг действительно артист?!”

Альберт Иванович живо представил, как, снятую скрытой камерой беседу, показывают по какому-нибудь развлекательному каналу. Щеки тут же залил молодой румянец, но движения стали старческими и суетливыми. Натыкаясь на встречных прохожих, профессор вместе с извинениями бормотал:

“Господи, позор то какой! Вдруг кто-нибудь из института увидит!..” Современное телевидение он давно недолюбливал. Теперь эта нелюбовь обернулась жгучей ненавистью:

“Кто дал им право глумиться над людьми! Моя воля, ввел бы жесточайшую цензуру. Всех продажных трепачей и фигляров поганой метлой на улицу, а еще лучше - за решетку…”

И только он успел это подумать, как мир вокруг изменился. Небо окрасилось в фиолетовые тона. Кремлевские стены полыхнули багрово красным румянцем. Конь маршала Жукова нетерпеливо забил копытом по пьедесталу. Сам бронзовый всадник повернул голову к тщедушному профессору, пронзил властным командирским взглядом и металлическим голосом протрубил:

- Это твое желание?!

- Нет, нет, что вы! Не надо так делать, ваше превосходительство…

Споткнувшись на слове, Альберт Иванович исправил “ваше превосходительство” на “товарищ маршал”, однако памятник уже вернулся к прежней классической позе. Окружающий мир снова стал стабильным и предсказуемым, но у профессора все еще тряслись колени. Вытирая пот со лба, он с опаской посмотрел на конную статую.

“А вдруг это действительно был маг?! Что же тогда пожелать для начала? Может здоровья? А то в последние годы совсем в развалину превратился…”

Добравшись до своего подъезда, Альберт Иванович неожиданно решил отказаться от услуг лифта. Забежав по лестнице на четвертый этаж, перевел дыхание и подумал, что запросто мог бы одолеть еще пару пролетов. На следующее утро он извлек с антресоли давно пылившиеся там кроссовки и после многолетнего перерыва отправился в лесопарк на пробежку. После первых минут медленной трусцы исчезла застарелая боль в коленях, и он побежал по-настоящему, легко отталкиваясь от упругой лесной почвы. На траве еще блестела роса. Деревья зачарованно купались в лучах первого солнца, и под легким ветерком сообщали что-то друг другу шелестом дрожащих листьев. Даже не верилось, что всего лишь в нескольких сотнях метров за зеленой завесой начинается город. О тех, кто вскоре придет сюда отдыхать и развлекаться, напоминали лишь торчащие кое-где из кустов горлышки бутылок. Пока же навстречу попадались лишь другие любители утренних пробежек. Уступая дорогу, они бросали уважительные взгляды на пожилого бегуна. Сам же Альберт Иванович был на верху блаженства. Забытая радость движения, послушная работа мышц создавали восхитительное ощущение полета и безграничной свободы. Чуть касаясь кроссовками упругой почвы, он несся над травой, врезаясь в прохладный воздух утреннего леса. А через час, возвращаясь домой, думал о том, что загадал очень правильное желание. Никакие богатства мира не заменят эту приятную усталость и ощущение здорового тела. И вдруг его словно обожгло.

“А как же жена! Почему ты только для себя здоровья попросил!”

Супругу уже много лет мучила больная печень. Больничные коридоры, консультации у медицинских светил, поиски спасительных эликсиров, прочно заняли место в ее жизни, постепенно вытесняя оттуда все остальное. Альберта Ивановича порою раздражали бесконечные жалобы и разговоры о здоровье. Но он хорошо понимал, что близкий человек страдает и, казалось, искренне хотел взять на себя хотя бы часть ее боли. А тут вдруг как последний эгоист позаботился только о себе.

“Но у тебя же еще два желания!” – вспомнил профессор. В тот же момент кто-то прочел его мысли. Мир на какой-то миг опять преобразился. Цвета стали необычайно яркими и насыщенными. Тысячами крохотных радуг засверкали росинки. Над ближайшим кустом закружился хоровод огромных пестрых бабочек. Александр Иванович понял, что таинственный магический механизм снова сработал, и проблем со здоровьем у его жены не будет. Во всяком случае, в ближайшее время…

В пиццерии, как всегда, было много народу. Впереди за столиком расположилась компания девушек. Одеты все были по современной нелепой моде, когда джинсы спущены ниже бедер, а майки задраны высоко вверх. Стоит только такой юной красавице нагнуться, как тут же высвечивается широкая полоска голого тела с проступающим внизу ягодичным разрезом. Это девушки и демонстрировали окружающим, то и дело вырывая друг у друга и роняя на пол, какие-то пестрые пакеты. Веселилась компания довольно шумно. До ушей профессора долетал грубоватый смех и раздражающие слух фразы. С недовольством поглядывая в их сторону, он думал, что в нашу демократичную эпоху как-то очень быстро стирается грань между юношами и девушками. Другое дело вон та молодая дама напротив. Тут уже никаких полуспущенных джинсов. Все неброско, элегантно, со вкусом. Неглубокий вырез декольтированного платья легким намеком обозначает упругие округлости. Ухоженная кожа покрыта явно неместным загаром. В воображении сразу же возникают белоснежные стелы отелей, набегающая на песок океанская волна, шелест вечерних платьев и аромат дорого виски. Великая американская, европейская, но только не российская мечта. В нашем отечестве все сложнее и непонятнее, и как-то сложно уложиться в стандартный набор буржуазных ценностей. Сейчас Альберт Иванович уже со стыдом вспоминал, как чуть было не потратил последнее желание на любовную интрижку. На старости лет захотелось вдруг завести себе молодую подругу. Вот такую же элегантную, ухоженную. Только вот взгляд у его избранницы был бы не таким холодным и оценивающим, как у незнакомки напротив. С приходом рыночных отношений целая индустрия помогала милым дамам довести красоту до совершенства. Изящные неземные создания пошли по нашим улицам, легко касаясь каблучками немытого асфальта. Только вот в глазах у новоявленных гурий пропало нечто, придающее женскому взгляду очарование и тайну. Впрочем, с помощью магии и это можно было поправить. Он мог бы заказать и глубину весеннего неба и лукавые озорные искорки. А, скорее всего, нашел бы женщину, в глазах которой прятался горячий мрак аравийской ночи. Женился Альберт Иванович рано, на девушке из своей академической среды. Брак был стабильно счастливым, что соответствовало характерам супругов. Но видно где-то в далеких уголках подсознания пряталась жажда роковых страстей. И вот встреча с магом и чудесное обретение здоровья разбудили беса, из тех, что лупит седобородых мужчин по ребрам. Да еще как порой лупит! Но уберег профессора все тот же аналитический и философский склад ума.

Что такое любовь? На такой вопрос никогда нельзя точно ответить. Наверное, потому, что это прорыв иного мира в нашу действительность. А там и небо другое и земля другая. И свет такой, что не вынесут его привыкшие к серому сумраку глаза. И потому долетает до нас лишь легкий отблеск того мира. Кому-то приходит он как озарение, но чаще всего, смешиваясь с инстинктом продолжения рода, является как любовь. Но никаким инстинктом не объяснить светлую весеннюю радость и ту вселенскую тоску, что несет в себе это чувство. И потому любая магия подарит тебе лишь только подделку. По сходным причинам Альберт Иванович не стал возвращать себе молодость. Ведь это не только хорошая физическая форма организма, а скорее особое состояние открытой миру души. Когда бурная искренняя радость сменятся глубоким отчаянием, когда вера и разочарование не знают полутонов и золотой середины. И даже если ты сможешь вернуться этот благодатный и опасный период жизни, то не ожидают ли впереди те же самые ошибки, что совершил когда-то? А если вернуться с накопленным опытом, то это будет уже не возвращение молодости, а нечто другое.

Облагодетельствовать детей с помощью “последнего” желания Альберт Иванович тоже не стал. Он и так сделал для них очень много, но как-то не шла впрок отцовская помощь. Тут нужно было что-то иное, перестройка внутреннего мира, изменение личности. Такие задачи магия не решала, об этом профессора предупредили сразу. В итоге, перебрав все варианты в ближайшем своем окружении, Альберт Иванович вдруг вспомнил, что может сделать что-то полезное и для своей страны, а может и даже для всего мира. Сначала он даже почувствовал стыд. Вроде бы интеллигентный человек, а повел себя как последний обыватель, которому ни до кого вокруг нет дела. Сгоряча он чуть было не произнес что-то наподобие:

“Все люди, будьте счастливы!”

Правда, вовремя одумался. Сразу же представилось, как толпа счастливых обывателей с остекленевшими от радости глазами тащит из гипермаркета горы пакетиков и перевязанных ленточками свертков. Семейные пары идут рука об руку с любовницами и любовниками. Каждый осуществил свои тайные мечты, и колючие треугольники слились в счастливые ромбы и параллелограммы. И в той же толпе, сощурившись как объевшиеся коты, идут счастливые извращенцы и маньяки. И чем дальше Альберт Иванович представлял эту вакханалию всеобщего счастья, тем абсурдней становилась сама идея такого подарка человечеству. Оказавшись от глобальных проектов, он стал размышлять о том, что мог бы сделать, например, для оздоровления российской экономики. Но и тут задача оказалась не из легких. Страна и так получила подарок в виде подскочивших до поднебесья нефтяных цен. Но как-то не шли впрок пролившиеся из земных недр деньги. Вспоминая историю, он все отчетливее понимал, что в большинстве случаев не подарки, а именно превратности судьбы помогают одному народу подняться над другими и оставить след в истории. Так что же пожелать? Трудностей? Ну уж нет! После того, что пережила страна за ушедший век, даже думать об этом было кощунством. К тому же важны не сами испытания, а моральное здоровье и духовная сила, которой помогают раскрыться внешние трудности. А в эти внутренние резервы своего народа Альберту Иванович в последнее время как-то не очень верил.

“А так ли уж ты хочешь помочь своей стране? Любишь ли ты ее?” - неожиданно подумал профессор. И ему вдруг захотелось хотя бы наедине с самим собой быть абсолютно честным. Да, тоска по родине действительно просыпалась у него за границей. Но это было скорее ощущение себя, как инородного тела. Вокруг непривычный ландшафт, народ с другим менталитетом, другой историей и иной сверхзадачей, которую он в своей истории воплощает. Ты можешь уважать эту страну и народ, но никогда не почувствуешь себя его частью. Наверное, поэтому, набравшись новых впечатлений, так хочется вернуться в привычную обстановку. Туда, где хотя бы не ощущаешь себя лишним. Быть космополитом на самом деле не так то просто. Тут нужна либо необычайная широта ума и взглядов, либо совсем примитивный эгоизм, нацеленный лишь на удовлетворение материальных потребностей. Альберта Ивановича миновало и то и другое. И потому в загранкомандировках он обычно считал дни до возвращения. Но как только снова сталкивался с Родиной, эйфория от встречи быстро исчезала. Виной тому чаше всего были те, кого принято называть народ. Это озлобленное и запуганное население стало главным источником раздражения и опасности. Профессор осознавал, что и сам он тоже запуган и озлоблен. Только среда и воспитание немного поднимают его над общим уровнем. И не известно, как вел бы себя он, если бы всю жизнь пришлось работать грузчиком продуктового магазина. Но родственных чувств к соотечественникам понимание проблемы не добавляло.

“А что все-таки связывает народ в единое целое?” - не раз задумывался он и соглашался с Самюэлем Хантингтоном, что это, прежде всего, культура. Но и здесь не удавалось обнаружить единства. Это раньше дворянская культура уходила корнями в седую старину крестьянских обычаев и традиций, и в своих лучших представителях стала вершиной самовыражения народа. Может поэтому, не смотря на вопиющее неравенство, страна долгое время осознавала себя единым целым. Теперь же ситуация изменилась. Рядом с традиционной, впитанной с детскими сказками культурой, как раковая опухоль, вырастало новое образование. Вместо шелеста дубрав и вольного степного ветра откуда-то дохнуло бензиновой гарью и гнилым запахом подворотен. Мучительные поиски истины сменились примитивным набором целей и понятий. И этот перебродивший на отечественных дрожжах заокеанский суррогат находил себе все больше почитателей. Иногда Альберту Ивановичу казалось, что те, кого в силу привычки еще называют великорусским народом, уже давно разбились на враждебные друг другу народности с разным менталитетом и набором жизненных ценностей. И даже во внешности и языке у них стали проявляться различия. Вопрос, кому помогать, вроде бы решался однозначно. Но как оказать такую избирательную помощь и не натворить больших бед? Этого профессор физико-математических наук не знал.

“Уж лучше ничего не трогать!”

Допив традиционный кофе, профессор заказал себе пиццу и кружку пива. Похоже, что и на этот раз третье желание осталось неиспользованным. Подаренная ему власть оказалась несовместимой с масштабом личности. Альберт Иванович представлял себя самозванцем, раздавленным под тяжестью шапки Мономаха, и чувствовал смертельную усталость. Прихлебывая мелкими глотками пиво, он с тоской думал, что столько лет ждал чуда, и вот, когда оно свершилось, оказался морально неготовым.

“Может, просто попросить денег? Только не слишком много, а то опять проблемы возникнут”, – думал он, рассеянно разглядывая, светло желтую жидкость в бокале. И вдруг женский крик заставил его вздрогнуть. Это был даже не крик, а вопль отчаянья.

- Украли! Все утащили, кошелек, паспорт, билеты!

Полная, безвкусно одетая женщина лихорадочно перебирала сумку. Из разрезанного кожаного бока вываливались салфетки пудреница и еще какая-то мелочевка.

- Господи, да что же теперь делать?! – взывала несчастная, обращаясь то ли к Всевышнему, то ли к сидящим вокруг людям. Но на сочувствие, во всяком случае, от окружающих, она вряд ли могла рассчитывать. Кто-то кинул равнодушный взгляд в сторону потерпевшей. Кто-то с любопытством наблюдал за ее отчаянными попытками разыскать что-то в недрах разрезанной сумки. А нескольких молодых парней в спортивных штанах и майках несчастье женщины просто забавляло: и они громко со смехом комментировали событие. Кинув взгляд на их бритые затылки и оттопыренные в синих прожилках уши, Альберт Иванович почувствовал растерянность. Он уже не впервые сталкивался с тем, что у некоторых “наших” людей чужая беда вызывала такую реакцию, и всякий раз это его глубоко шокировало. Переведя взгляд на потерпевшую, он вдруг почувствовал всю глубину ее одиночества и горя:

“Наверное, много месяцев копила на поездку в Москву, да еще надавали заказов подруги и соседи. А теперь одна в чужом враждебном городе и нет средств даже на то, чтобы вернуться домой!”

На этот раз механизм исполнения желания запустился самопроизвольно. Профессор понял это, когда на бритых затылках парней заплясали голубые искры. Из динамиков вместо попсового шлягера хлынули звуки классического марша. А потом весь мир затих. Слышно было только растерянное бормотание женщины, которая вдруг извлекла из сумки затерявшийся где-то на дне бумажник. Проверяя его содержимое, она заплакала, но теперь, кажется, от счастья.

Допив одним глотком пиво, Альберт Иванович быстро покинул пиццерию. Лавирую в толпе, он шел все быстрее и быстрее, словно старался скрыться от нахлынувших мыслей. Случай избавил его от мучительного решения. Чудо, которое так долго ждал, закончилось как-то совершенно буднично и неинтересно. И что-то подсказывало, что именно так все и должно было случиться. А это значит, он больше не может жить под знаком грядущих чудесных перемен. Но как же тогда существовать дальше? Разум подсказывал, что надо успокоиться, осмыслить, разложить по полочкам факты. Наконец, выработать новую концепцию жизни! Но пока профессора переполняли эмоции, и он уже не шел, а почти бежал, пугая окружающих горящим безумным взглядом.

Эпизод второй: Людмила

Откинув простынь, она спрыгнула с кровати. Хотела надеть висевшую на кресле рубашку, но передумала, и двинулась к балкону, шокируя ночную темноту белизной обнаженного тела. Босые ноги мягко ступали по паркетному полу, ночной ветерок, врываясь в открытую дверь, ласкал кожу. За балконными перилами шелестело серебристой листвой какое-то дерево, и прямо над его вершиной повисла огромная круглая луна. Людмила даже закусила губу, чтобы не разрыдаться. Счастье, о котором она уже и перестала мечтать, было вокруг нее. Теплый ветерок гладил грудь, шевелил распушенные волосы. Казалось, если она сейчас оттолкнется от бетонной плиты балкона, то восходящий поток подхватит ее и понесет вверх. Ощущая всей кожей податливую упругость воздуха, она полетит сначала к соседнему коттеджу. Мягко опустится босыми ногами на серебрившуюся под луной черепицу и заглянет в светящееся окно мансарды. Тайны горящих по ночам окон почему-то всегда ее притягивали. Хотя она понимала, что, скорее всего, увидит там уткнувшегося в компьютер подростка.

“Ну что ж, тогда можно будет пошутить!”

Она крикнет в открытую форточку “ Я тебя люблю!” и со смехом унесется прочь. Оторвавшись от монитора, парень испуганно кинется к окну, но Людмила будет уже далеко. Купаясь в потоках воздуха, она полетит над лесом. Верхушки деревьев будут щекотать пятки. С земли ветер принесет, запахи мокрой листвы и дурманящие колдовские ароматы июньского разнотравья, а сверху протянет невидимые нити луна…

Вступив на балкон, Людмила подумал, что действительно может совершить сейчас такой полет. Странная незнакомка пообещала исполнить три любых желания. Два уже выполнила. Значит, исполнит и третье! Она уже чувствовала, как тело становится невесомым, но тут же себя остановила:

“Ну уж нет, становиться ведьмой, это слишком! Безумств, ты и так сегодня достаточно натворила!”

Ночной ветер вдруг стал прохладным. Зябко передернув плечами, она отступила вглубь комнаты и вернулась кровати. По дороге сняла с кресла и набросила на себя полосатую индейскую накидку. Тут же промелькнула чисто женская тревога, о том, как выглядит она в этом экзотическом наряде. Повернувшись к темному зеркалу, Людмила инстинктивно поправила волосы и изящно обернула вокруг бедер полосатое покрывало. Но никто не оценил ее старания, мужчина на кровати спал беспробудным сном. Присев на краешек постели, она окинула взглядом его мускулистый торс и сильные руки. Прислушиваясь к размеренному дыханию, долго смотрела на классический профиль спящего. Такие лица типы встречались в наше время не чаше чем одно на тысячу. Редкое сочетание красоты и мужской силы. Темные вьющиеся волосы, смягчали и в то же время подчеркивали мужественные черты. В нем было что-то от средневекового рыцаря или барда. Романтический тип, почти вытесненный в наше время квадратными скулами и бритыми затылками. Людмила подумала, что в последние годы, именно его она видела в своих снах, и тут же почувствовала страх. Сны не должны становиться явью! В их буквальном исполнении есть что-то опасное и роковое, как в оживление призраков. А то, что она сейчас не у себя дома, а здесь в этой чужой комнате, чудовищная ошибка, и даже преступление…

Замуж Людмила вышла на первом курсе. Тогда ей завидовали все подруги. Вадим был на три года старше и предводительствовал в институтском отделении клуба самодеятельной песни… Огонь костра, улетающие в черную мглу искры, звон гитары, коварные козни сладкоголосых соперниц из клубной тусовки. Каким же далеким и нереальным кажется все это теперь! О том, что было после и вспоминать не хочется. Знали бы вы, глупенькие первокурсницы, во что очень быстро превращаются ваши кумиры - слушались бы матерей и не спешили с замужеством. Но дело было сделано. Старомодное “и в радости и в горе…” Людмила почему-то приняла очень близко к сердцу, и все эти годы была верной женой и помощницей. Вернее не помощницей, а осью державший семью и дом при никчемном муже. Но вот к сорока годам неожиданно снова расцвела женская красота, и душу наполнила тревога. Тогда и стал являться в снах мужчина с темными вьющимися волосами и огненным взглядом Казановы…

Правда, в прошлую ночь ей ничего такого не снилось. Но, отправляясь в торговый комплекс за продуктами, она подчинилась какому-то неосознанному импульсу и надела лучшее белье и платье. В автобусе к ней то и дело прижимались потные мужские тела. Брезгливо отстраняясь, Людмила чувствовала, как в душе закипает ненависть ко всем лицам противоположного пола. Но особенно раздражало ее капризное небритое существо, которое, изображая смертельную усталость после трудовой недели, валялось сейчас на диване в ее квартире. Наверное, в знак протеста она решила сначала пройтись по бутикам и может быть даже потратить на себя часть продуктовых денег. Правда, смелости на такой решительный шаг у нее не хватило. Зато почти полчаса она провела, примеривая к своему платью безумно дорогие дамские сумочки. Продавщица наметанным взглядом определила, что покупать посетительница ничего не собирается, смотрела на нее с раздражением, правда вслух ничего не высказывала. А Людмила, давая волю фантазии, представляла, как, поправляя на плече сумочку от Луи Вьютон, выпархивает из изящного маленького автомобиля, а навстречу из стеклянных дверей офиса выходит черноволосый красавец. Наконец, со вздохом отложив несостоявшуюся покупку, она пошла в сторону продуктового супермаркета. Вот тут и произошла встреча со странной незнакомкой, похожей на фею из сказки. Называла себя эта ненормальная почему-то магом в мужском роде. Женского рода это слово и не имеет, но могла бы представиться и по-другому: например, волшебницей. Впрочем, Людмилу во время их беседы не оставляло ощущение, что она говорит с мужчиной. Тут дело даже не в голосе и чертах лица. Они как раз были безупречно женственны. Что-то неуловимое во взгляде, подсказывало, что оболочка дамы Бальзаковского возраста - это камуфляж.

Поверила ли ей тогда Людмила? Сейчас уже сложно об этом судить. Первое желание ей даже и не надо было загадывать. Вздохнув о том, что сказки всего лишь выдумка Людмила пошла прочь от соблазна. И тут что-то случилось с глазами. Торговая улица под пластиковой крышей вдруг окрасилась в необычайно яркие цвета, на искусственной пальме запрыгали живые коричневые обезьянки. Но Людмила даже не успела этому изумиться. Ее тронули за плечо, и запыхавшаяся продавщица вручила фирменный пакет.

- Вы покупку забыли! – произнесла она, переведя дыхание. И в голосе и во взгляде теперь читалось только почтение к рассеянной, но очень богатой покупательнице.

Прижимая к груди сумочку своей мечты, Людмила бежала к выходу. В панике она думала, что продавщица уже поняла свою ошибку и сейчас сообщит в охрану. Но никто не собирался ее задерживать. Девушка в форме охранника посмотрела подозрительно, но тут же отвела взгляд. Оказавшись за крутящимися дверями, Людмила вздохнула полной грудью:

“Получилось! Вдруг эта безумная действительно волшебница или маг, как она себя называет! И ведь это очень просто можно проверить: стоит лишь загадать еще одно желание…”

Несколько минут, пока она раздумывала, щеки заливал стыдливый румянец. Потом Людмила расправила плечи, и с вызовом бросила в пустоту:

- Почему бы нет!

И опять окружающее пространство и она сама претерпели внезапную метаморфозу. Ощущая во всем теле силу и гибкость молодой пантеры, Людмила пошла по периметру огромной автомобильной парковки. Бедра плавно покачивались в такт шагам, каблучки выбивали веселую дробь по каменному бордюру, а от края юбки фонтанами электрических искр отскакивали восхищенные мужские взгляды…

…Людмила смотрела на спящего мужчину и почти физически ощущала, как между ними расползается пропасть. Пока она еще балансирует на ее рваной, усыпанной острыми камнями границе. Но дальше надо делать выбор. Либо шагнуть вперед и прыгнуть над пустотой, либо отступить назад. Смелости для решительного шага она в себе уже не чувствовала, да и желания тоже.

“Кто он?! Чем живет, чем жил все эти году, пока она боролась с бедами и неурядицами и героически пыталась склеить и сохранить свое крохотное семейное счастье”.

Людмила не задавала лишних вопросов. Их недавняя близость не имела ни прошлого, ни будущего. Они встретились и разойдутся на нейтральной территории. Она вернется в свой мир, где муж и сын наверное уже сходят с ума от тревоги. Посмотрев на светящиеся стрелки настенных часов, Людмила вскрикнула, и лихорадочно стала собирать разбросанную по креслу одежду. Туфли она одевала уже на лестнице. Промелькнула глупая мысль, как золушке оставить одну туфельку на прощанье. Но она тут же представила, как будет хромать на одном каблуке и удержалась от очередного безумства. У шлагбаума при въезде в поселок навстречу из темноты выдвинулись две внушительные фигуры в форме. Людмила умоляющим голосом попросила вызвать такси. Охранник иронично оглядел ее с ног до головы, но просьбу исполнил. И уже через десять минут, откинувшись на спинку заднего сидения, она рассеяно слушала болтовню словоохотливого таксиста.

- Ездить невозможно стало! – жаловался водитель и в красках описывал, как сегодня из-за какой-то техногенной аварии простоял пять часов в пробке на МКАД. Делая вид, что слушает и даже сочувствует, Людмила пребывала в каком-то другом измерении. Но неожиданно ей пришло в голову, что и она должна была бы попасть в этот дорожный коллапс. Выхватив из сумки мобильный телефон, она, лихорадочно нажимая на кнопки, несколько минут пыталась его включить. Наконец, это удалось, и сквозь эфир прорвался радостный крик Вадима:

- Слава Богу, жива!

Опережая его вопросы, Людмила скороговоркой стала рассказывать, как до вечера проторчала в торговом комплексе, а потом угодила в гигантскую пробку. Как два часа просидела в душном автобусе, а потом в раскаленных сумерках пешком с полными сумками шла вдоль запруженной машинами дороги. Силы были уже на исходе, и, чувствуя, что не дойдет до Варшавки, она вспомнила про старую подругу, которая жила в Ясенево…

В автомобильном зеркале Людмила увидела кривую усмешку водителя. Возмущенно отвернувшись, она продолжала рассказывать, как встретила ее Люси, и они до полночи болтали, пили “Чинзано” и наблюдали из окна, как по МКАД черепашьим шагом ползет бесконечный поток автомобильных фар. Войдя в роль, Людмила уже совсем убедительно рассказала о том, что пыталась дозвониться с Люськиного телефона, но все время была занята линия. В какой-то момент она даже сама начала верить, что именно так все и происходило, правда в голосе Вадима доверия не почувствовала. Но он ни словом не обмолвился о своих подозрениях, и только попросил, чтобы быстрей приезжала. Откинувшись на подушки сидения, Людмила подумала, что надо будет зайти в ночной супермаркет купить продуктов. Получится в полтора раза дороже, но сейчас это не имеет значения.

В салоне повисло неловкое молчание. Стараясь не смотреть на водителя, она уткнулась в окно, за которым уже мелькали темные силуэты панельных коробок по обочинам Варшавского шоссе. А вот и поворот в Чертаново. Доставая из кошелька деньги, она подумала, что надо бы позвонить Люси. Но тут же интуиция подсказала, что это излишняя предосторожность. Вадим на самом деле боится узнать правду, и поэтому не будет проводить никакого расследования. И тут ей стало совсем плохо, и опять захотелось плакать.

“Как они дальше будут жить вместе?! Вадим с грузом подозрений, она с горящим клеймом этой безумной ночи. Все их прежние скандалы забывались на следующий день, а трещину, что возникла сегодня, не залатаешь уже никогда. И теперь, слушая сетования супруга о неприятностях на работе, она со сладкой тоской будет вспоминать, как словно воск таяла в сильных объятиях. А вдруг Он снова возникнет из небытия, и будет искать встречи?..”

Желание позабыть все случившееся, было столь сильным, что темный горизонт расколола гигантская молния. Людмила вздрогнула от испуга, но потом почувствовала необычайное умиротворение. Расплатившись с таксистом, она проигнорировала его кривую усмешку и, хлопнув дверцей, весело застучала каблуками по ступеням ночного магазина.

Эпизод третий: Вася.

Насвистывая мотивчик попсового шлягера, он дефилировал вдоль Столешникова переулка. По рассказам старших товарищей когда-то здесь был известный на всю Москву винный отдел, и очереди жаждущих выстраивались на полквартала. Сам Вася те лихие времена очередей и сухих законов пережил в счастливом пионерском детстве. Пить портвейн он начал, когда по Москве грязно-серой плесенью уже расползались очаги не санкционированной торговли. Достать спиртное стало можно в любой палатке, но все упиралась в проклятый вопрос:

“Где взять деньги?”

И вот, наконец, извечная проблема его жизни решена. Карманы топорщили пачки купюр, где родные рубли перемешались с иностранной валютой. Только что, покупая банку джин тоника, Вася по ошибке сунул продавщице вместо пятидесяти рублей сто долларов. Девчонка с испугом вернула купюру обратно. Хотя могла бы дура заработать себе на приличную помаду и колготки. Но видно их тут в центральных магазинах хорошо вышколили. Да и народ здесь ходит крутой. Если что обнаружат, так тут же под прилавком и зароют…

Вот только почувствовать себя крутым Вася до сих не мог. Как ни пыжился, все равно не получалось. Может быть потому, что слишком быстро произошла перемена. А началось все вчера вечером с мелкой неприятности. На работе как обычно “приняли на грудь” по случаю пятницы. Залезая вечером в автобус, Вася не очень твердо держался на ногах и случайно толкнул плечом расфуфыренную дамочку. Толкнул то не очень сильно, но развопилась она по полной программе. Вася ответил. А там, слово за слово, и дошло до взаимных характеристик. Так как физической угрозы противница не представляла, в выражениях он не особо стеснялся. И вдруг из-за хрупких женских плеч вынырнул здоровенный детина. Был ли это ее муж или просто случайный заступник он так и не понял. Главное, что мужик был серьезный, из бывших спортсменов или бандитов. Их маршрутом такие обычно не ездили, но видно одного занесло на Васину голову…

Минутой позже, потирая ушибленную шею, он растерянно смотрел на удаляющийся автобус. Когда силуэт машины растаял в грязных московских сумерках, Вася выкрикнул вслед уже никем не услышанные оскорбления, потом с тоской огляделся по сторонам. Гиблое место! Вроде бы еще Москва, а как-то не очень этому веришь. Поросший пыльным бурьяном пустырь, ржавые гаражи, и где-то далеко за чахлой лесополосой силуэты пятиэтажек. Пересчитав оставшиеся в кошельке деньги, он вышел на дорогу и попробовал поймать машину. Вот тут то и начались чудеса. Жигуленок, проигнорировав протянутую руку, пронесся мимо, зато резко затормозил идущий следом джип. Передняя дверь машины широко распахнулось, и бородатый здоровяк, высунув голову, пробасил.

- Чего встал, земляк, залезай!

Погружаясь на переднее сидение, Вася с опаской покосился на мускулистые ручищи и лихо повязанный на затылке водителя пиратский платок. Назвав адрес, сразу предупредил, что денег у него только две сотни.

- Сгодится! – небрежно бросил бородач и нажал на газ. Васю даже вдавило в спинку кресла. За каких-нибудь пять-семь минут они домчались до его дома и за это время успели обо всем договориться…

Поначалу, когда этот бородатый чудик начал говорить что-то об исполнении желаний, Вася с испугу подумал:

“Вот блин, на голубого нарвался!”

Правда, высказываться в слух на эту тему не стал. Мускулистые руки в наколках и обветренное пиратское лицо по-прежнему внушали опасение. Второй раз за вечер получать по шее как-то не очень хотелось, и он предпочел молчать и поддакивать. Прощаясь, водитель забыл взять деньги. Вася напоминать не стал. Решил, что странный тип, скорее всего, сумасшедший, возомнивший себя колдуном или кем-то там еще. И только просто так, смеха ради, он загадал желание.

Мелкая пакость соседу совершилась быстро, и в точности так, как заказывал. И тогда стало по-настоящему страшно. Могущественная, недоступная его пониманию сила вторглась в привычный мирок, где так удобно было бездумно прожигать жизнь от аванса до получки. А теперь он представлял себя летящим на спине огромного дракона, который слепо подчинялся его приказам. Он, Вася Перетюхин, мог сместить и стереть в порошок своего прораба, начальника, участкового. Да что там участкового, самого президента! От такого могущества захватывало дух, но в то же время по телу от головы до поджилок растекалась волна обжигающего страха.

Немного успокоившись, Вася загадал второе желание. На этот раз он не хотел повторить предыдущей ошибки, но опять вышло не слишком удачно. Вместо того чтобы назвать конкретную сумму, он просто попросил много денег. И это “много” кто-то там, в магических сферах, истолковал по своему усмотрению. Впрочем, сумма и так оказалась внушительная. Если не особо сильно не пить, то на пол года хватит.

“Но, а потом что?! Опять в свой трест за гроши ишачить!”

Оставалось третья и последняя попытка. Вася перебрал в голове массу вариантов. С непривычки от интенсивного мыслительного процесса даже разболелся затылок. Наконец, верх взяло природное естество. Махнув рукой на все долгосрочные перспективы, он осознал, вернее, почувствовал, чего ему нужно и как можно быстрее. Его желания, стреляя накрашенными глазками, ходили вокруг, пока еще не обращая внимания на плюгавого паренька в дорогом, но мешковатом наряде. Но стоит захотеть, и любая станет его наложницей. Главное только правильно выбрать!

Он не спешил. Вот навстречу, ни на секунду не переставая болтать, идут две смазливые подружки. Юбочки чисто символические, только чтобы прикрыть бедра. Голые ноги невольно притягивают взгляд, но через секунду он заставил себя отвернуться. Это не вариант. У одной, если присмотреться, колени с дефектом. Другая, вроде бы, без особых изъянов, но Черкизовским рынком за версту несет от обеих. При нынешних деньгах с этими можно и без всякой магии столковаться. Потом приглянулась высокая очкастая девица в белой блузке с глубоким вырезом и юбке. Но и ее он тоже отверг. Взгляд слишком заумный. Такая, чего доброго, еще стихи в постели читать начнет.

И вдруг раскрылись стеклянные двери бутика, и его словно оглушило. На эту женщину достаточно было один раз посмотреть, чтобы понять: “-Это Она!”.Василий ничего не понимал в хорошем стиле, но сейчас нутром почуял высокий класс. Одета незнакомка была не броско, но каждая деталь туалета удивительно гармонировало с невысокой ладной фигурой. Здесь всего было в меру: длина юбки, легкий вырез майки, мягкий загар, неброский макияж. Возраст на вид тоже самый подходящий: где-то около тридцати. Взгляд спокойный, чуть ироничный. Василия она, казалось, даже не заметила. Посмотрела сквозь него и прошла мимо.

- Но ничего, скоро ты меня конкретно узнаешь! – подумал он со злостью и стал формулировать мысленное распоряжение магу. И вдруг кто-то сильно толкнул его в спину. Пока все внимание было сосредоточено на будущей избраннице, он не заметил, как наступил солидному мужчине прямо на лакированный ботинок. Выставив и без того оттопыренную губу, обладатель дорогой обуви, клубного пиджака и внушительного брюха оттолкнул Василия и выкрикнул в его адрес что-то оскорбительное. Физиономии у него была крайне мерзкая – оплывшая, с устойчивым выражением собственного превосходства. Не удивительно, что сразу очень захотелось врезать по этой новорусской образине. Но не успел Вася занести руку, как откуда-то из-за спины вынырнул квадратный “шкаф” в черном костюме. Действовал телохранитель быстро и профессионально, и через какое-то мгновение Вася уже падал лицом на мостовую. В этот драматический момент и выскочило самопроизвольно третье желание. В состояние стресса Василий превзошел себя и от мести конкретным обидчикам поднялся до высот революционного пафоса:

“Всех вас упырей мироедов под корень! Чтобы и духу вашего поганого не осталось!..”

И в тот же миг небо над Столешниковым затянуло свинцовыми тучами. Холодный осенний ветер со свистом дохнул в узкую трубу переулка, срывая вывески магазинов, рекламные шиты, куски штукатурки. Васины обидчики куда-то исчезли. Зато он увидел, как на перекрестке толпа плохо одетых людей пыталась перевернуть огромный джип. Внутри кто-то бултыхался как белый мячик и истерично давил на клаксон. Из дверей продуктового отдела с шумом и матом вывалилась компания революционных десантников. Синие береты украшали двухцветные красно-черные гвоздики, лица раскраснелись от свободы и алкоголя. Автомобильные гудки тут же привлекли внимание, и, поставив на тротуар недопитые бутылки, десантники кинулись помогать народным мстителям. Вскоре, под радостные вопли, джип с металлическим скрежетом перевалился на крышу и закувыркался дальше под уклон дороги. Вася хотел было присоединиться к потехе, но вовремя вспомнил, что на нем дорогой костюм и карманы полны денег. Инстинкт самосохранения подсказал, что сейчас лучше всего оказаться где-нибудь в более спокойном и безлюдном месте. Вжав голову в плечи, от чего став еще более маленьким и неприметным, он быстро пошел по переулку, стараясь прижиматься поближе к стенам. Навстречу вдоль тротуара скользили такие же тени-невидимки. Под пронизывающим ветром было холодно, неуютно и страшно.

При выходе на Петровку путь преградила толпа, и ему невольно пришлось двигаться вместе с людским потоком. Впереди, метрах в двадцати над людскими головами, плыла широкая платформа. По краям сидели какие-то странные длинноволосые личности, похожие на ряженных анархистов в старой советской кино-версии. Но их Василий даже толком не разглядел. Вниманием сразу завладела рыжеволосая дева с мегафоном. Комиссарская кожанка на стройной девичьем стане, страстное одухотворенное лицо, рассыпанные по плечам огненные пряди волос невольно притягивали взгляд. Многократно усиливал эффект голос из мегафона. Восходя от низких нот к оглушительно высоким, он летел над головами, приводя толпу в неистовство. И Вася тут же поддался общему настроению. Позабыв о своих мелко-шкурных страхах, он теперь уже добровольно шел вместе со всеми, особо не раздумывая, куда и зачем их ведут. Горящий взгляд девушки то устремлялся куда-то в сторону не видимых врагов, то падал в толпу. И Василию казалось, что смотрит она именно на него. Обычно в его отношении к женщинам цинизм соседствовал с робостью, но тут в душе что-то перевернулось. Откуда-то из генетической памяти вырвались иррациональные страсти далеких предков, которые, поклонясь своим огневолосым богиням, в экстазе могли дойти до самоизувечения и даже пожертвовать жизнью. И он сейчас был готов на все. Скандируя что-то вместе с остальными, Василий, не отрывая глаз, смотрел на платформу. Туда, где сама неистовая богиня Революция, приняв облик юной девушки, призывала своих адептов на смертный бой и жертвы. А небо над городом все плотнее затягивали свинцовые тучи. Со стен уже успела облететь буржуазная мишура и свежая краска. Свирепый холодный ветер развевал ее огненные волосы и кружил над головами людей белые бумажные клочья старого мира.     

Эпилог

В три часа ночи закончилось собрание экзаменационной комиссии при высшем совете магов. Кафедра быстро опустела, и экзаменаторы покидали зал, выбирая весьма своеобразные способы перемещения. Сквозь дымоход камина с грохотом вырывались сверкающие молнии. Шурша перепончатыми крыльями, в окно выпрыгивали гигантские мыши-летяги. Похожие на доисторических ящеров, они уносились к подсвеченному луной горизонту, а навстречу в распахнутые створки оконной рамы врывался холодный мрак ночи. Тот, кто не желал подвергать себя опасностям перелета, чертил кончиком указательного пальца в воздухе светящийся круг. Оконтуренное пространство тут же начинало полыхать голубым пламенем, и экзаменатор, подобрав полы мантии, уходил сквозь огненную калитку. Последним покинул собрание председатель комиссии великий магистр Гроган Сибелиус. Семенящей старческой походкой он пересек залу, громко шмыгнул простуженным носом, и без всякой магии банально вышел за дверь. С его уходом интерьер помещения мгновенно преобразился. Колонны, сводчатый потолок, резная кафедра, мраморные изваяния великих магов – все исчезло, уступив место хламовнику заброшенного долгостроя. Оглядевшись по сторонам, Яниус тяжело вздохнул. Пронизывая темноту, взгляд молодого мага высвечивал кучи строительного мусора, прикрытые обрывками газет нечистоты. В ноздри навязчиво лез застоявшийся тяжелый запах.

- Мерзко! – констатировал вслух Яниус.

- И не говори, сплошная мерзость! – охотно откликнулась пустота под потолком. Но когда маг резко вскинул голову, невидимый собеседник тут же умолк. Опустив взгляд, Яниус снова погрузился в невеселые размышления. Сейчас он пребывал в своем истинном облике: высокий худощавый молодой человек, лицо бледное с тонкими подвижными чертами, длинные волосы почти достают до плеч, взгляд нервный, горящий. Внешность типичная как для гения, так и для патологического неудачника. И, судя по последним событиям, второе утверждение более верное.

Второй раз завалить дипломный проект! И это при высочайшей технике владения нематериальными энергиями! Его магической силе, умению изменять физическую реальность могли бы позавидовать многие члены комиссии. Может быть, в этой зависти и крылась истинная причина провала?

Вспоминая замечания комиссии, Яниус признавал, что правилами техники безопасности он действительно пренебрег. Один из подопытных персонажей заработал нервное расстройство и разочаровался в жизни, на грани распада оказалась еще одна российская семья, а третьего участника вообще выкинуло в альтернативную ветвь истории. Но все это лишь обычные издержки его профессии. Сотвори он тайфун или монстра, жертвы могли быть еще больше, однако диплом уже лежал бы в кармане. С заявлением, что не достигнута поставленная цель, Яниус тоже не мог до конца согласиться. Формально это конечно так. Но цель цели рознь. Экспериментальный вывод формулы счастья - задача далеко не дипломного проекта!…

Подойдя к оконному проему, он перекинул ногу, и через мгновение приземлился в густой бурьян с внешней стороны здания. Всего лишь один метр расстояния, и как изменилась картина мира! Огромная луна повисла над черной полосой леса. В ее свете редкие облака казались фантастическими тварями с иллюстраций древних манускриптов. Медленно трансформируясь, они плыли по ночному небу, а над ними в густой шоколадной мгле яркими изюминками горели бесчисленные крохотные звезды. Среди бурьяна серебристой змейкой извивалась тропинка. Вступив на ее утоптанную почву, Яниус вздохнул полной грудью и быстро пошел проч. В голове уже крутились планы его нового проекта. Но почему-то не оставляло ощущение, что он сам, персонажи провалившейся дипломной работы, члены комиссии и даже великий магистр - участники какого-то иного, куда более масштабного эксперимента. Казалось, что за многочисленными оболочками мира чей-то превосходящий все мысленные пределы интеллект пытается сейчас вывести свою формулу, и неудавшаяся дипломная работа молодого мага, лишь крохотная запятая в этом гигантском труде. Почувствовав самого себя в роли подопытного материала, он, наверное, впервые испытал стыд перед теми, кого сделал орудием своего честолюбия и амбиций. Ускоряя шаг, Яниус шел в сторону городского зарева и думал, что обязательно отыщет всех троих и поучаствует в их судьбе, но уже более тонко и деликатно…

"НАША УЛИЦА" № 98 (1) январь 2008