Юрий Кувалдин "Забор" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Юрий Кувалдин родился 19 ноября 1946 года прямо в литературу в «Славянском базаре» рядом с первопечатником Иваном Федоровым. Написал десять томов художественных произведений, создал свое издательство «Книжный сад», основал свой ежемесячный литературный журнал «Наша улица», создал свою литературную школу, свою Литературу.

вернуться
на главную
страницу

Юрий Кувалдин

ЗАБОР

рассказ

 
Козявкин, курносый, улыбчивый, простой, как плакат, начистил зубной пастой пуговицы на новом мундире с парадными погонами лейтенанта и вышел с фибровым чемоданом, с металлическими углами, в одной руке, и с аккордеоном в футляре в другой за забор училища. Тут сразу начиналась грязь непролазная. Трубы, которые собирались укладывать, выглядели не лучше демонтированных: такие же ржавые. И еще долго валялись возле них старые бетонные короба.
Это было в самом конце марта, когда раньше обычного, как будто сбился привычный погодный календарь, да что там календарь, когда в декабре стояла плюсовая температура, когда в конце марта ранняя весна растопила кое-где сохранившийся в углах, в щелях и под деревьями снег и пошла травка.
Козявкин был направлен из своего высшего военного строительного командного училища в полк к постоянному месту службы.
В школе Козявкин один-единственный знал для чего и почему он учится. На выпускном вечере, когда ему вручили аттестат зрелости, директор школы сказала: "А вот Козявкин у нас едет поступать в Военный инженерный строительный институт". И все захлопали.
Козявкин взял свой аккордеон, сделал шаг вперед. С детства его дед научил играть на гармошке. А на окончание пятого класса всей семьей Козявкину справили аккордеон. Козявкин перекинул ремень через плечо и запел: "На деревне расставание поют, провожают гармониста в институт..."
Козявкин весь был такой аккуратный, чистенький, розовощекий, правильный, как устав гарнизонной службы. Во все старался серьезно, глубоко вникнуть. Бывало, задумчиво остановится в своем селе на солнышке у амбара перед рябенькой курицей и смотрит на нее, не отводя своих водянистых, чуть-чуть голубоватых с четкими черными зрачками глаз, даже страшно от этих черных зрачков становится, смотрит, изучает, как она ворошит когтистыми лапами землю, выискивая зернышки, пятится назад, склоняет набок голову с маленьким, как губки куколки, гребешком, кудахчет. А потом все так же задумчиво, почесывая ершистый ржаного цвета затылок, идет в клуб читать о курице заметку в Большой советской энциклопедии. Правда, Козявкина в селе дурачком звали, но он не обращал на это никакого внимания, совсем не обижался. Чего обижаться, если и село называлось Козявкино, и отец его был Козявкин. И дед был Козявкин. Вот уперлись в этого Козявкина и все по мужской линии ходили Козявкиными, и не стеснялись своей фамилии. Прибиты к фамилии были словно гвоздями. Нет, чтоб переназваться в красивую какую-нибудь фамилию, например в Быковых, или в Барановых... Нет, ходят-бродят, на печке спят себе Козявкиными, и хоть бы хны им!
- А почему село наше называется Козявкино? Кто его назвал? - спрашивал он косоглазого деда.
- Потому что речка наша Козявкой называется, - прокашлявшись самогонным перегаром, отвечал дед, сидевший на солнце на завалинке в шапке-ушанке и в валенках.
- А речку кто Козявкой назвал? - не отставал отрок Козявкин, и ставил этим вопросом деда в тупик.
- Сама она так назвалась и мы по ней называемся...
Оба замолкали.
- Отчего ты молчишь? - спрашивал дед.
- Так, задумался... Да и нечего говорить... - отвечал Козявкин.
На первом году службы-учебы курсанты издевались: "Ну ты, Козявка, давай прыгай-ка в наряд на кухню картошку чистить!" А на втором году как-то все разом приутихли, когда Козявкину сначала одну лычку на погоны навесили, а потом две. Стал он сам строгие наряды вне очереди раздавать. И все делал так это серьезно, основательно, как ему казалось - без улыбки, а на самом деле все время улыбаясь, такая уж конструкция лица у него была с рождения, вроде он хмур внутри себя, а на лице постоянная глуповатая улыбка, и передние большие лопатки зубов с расщелинкой, как у кролика, вот хоть кол ему на голове теши, а он все так это приветливо, сердечно, даже наивно, совсем по-детски улыбается, так, сказывают, легче жить и по кабинетам за справками ходить, все время улыбается, товарищески так, как американцы, все время улыбаются, вставят себе зубы из белой пластмассы и рот шире ушей держат все время, мол, живем мы отлично, едим сколько хотим и зрелища нам еще дают всякие, так вот и Козявкин наряды выдавал с врожденной улыбкой, приговаривая: "Как стоите перед старшим по званию?!" В селе, когда все уже спали, он тихо сосредоточенным сидел у радио и подробно конспектировал последние известия. Но особенно его с малых лет занимали заборы. Он подходил к полуразрушенной церкви и долго смотрел на заросшие лопухами и крапивой остатки столбов забора и на кое-где сохранившуюся вязь решетки.
В училище Козявкин изучал заборы деревянные, металлические, кованые, и даже декоративные заборы из профнастила. Его поразило разнообразие конструкций заборов и их вариантов. Козявкина вызывал капитан Бергман к доске и Козявкин, согнав складки на гимнастерке под ремнем назад, приосанившись и выставив ногу в сапоге вперед, отвечал заученно, что, например, металлические заборы могут быть из сварных конструкций, или просто из сетки "рабицы", а могут быть коваными, как настоящее произведение искусства...
Козявкин шагал вдоль забора. Путь тут шел под уклон, в низину, где протекал дурно пахнущий ручей и постоянно стояла лужа. Под ногами скрипело битое стекло пивных бутылок на асфальтовой узкой дорожке, которая, между тем, сразу же закончилась и Козявкин угодил хромовым блестящим сапогом в грязную жижу, с которой задолго начиналась лужа. Он всегда помнил об этой жиже, но вот задумался и забыл. Козявкин почувствовал стягивающую силу брючного ремня, до боли впиявившегося в поясницу.
В последнее время Козявкин стал заметно поправляться, потому что аппетит у него, молодого бычка, был славный, ел с таким азартом, что похрустывали челюсти, а в глазах сверкали искры. Козявкин поставил чемодан перед лужей, раскорячился, потому что один сапог стоял в луже, а другой на сухом, распахнул шинель и мундир, и ослабил ремень, выпустив с удовольствием воздух через нос и рот одновременно, на одну дырку. Вообще, надо сказать, Козявкин любил все стянутое-затянутое, как учили всегда в армии. Между ремнем и телом чтоб палец с трудом можно было втиснуть. Еще раз вздохнул облегченно, застегнулся и уставился на лужу. Это была даже не лужа, а целое море. В центре ее на прошлой неделе утонул военный автобус. После того, как автобус попал в лужу, у него заглох двигатель. По словам очевидцев, военные смогли выбраться из автобуса только после того, как его затопило практически по крышу. По счастью, никто не пострадал.
Россия - самая большая страна в мире. Следовательно, усмехался Козявкин своей рассудочной пропасти, у нас всё должно быть самым большим - даже лужи.
Недавно Козявкин с курсантами отметил юбилей этой лужи. Ей исполнилось двадцать лет. Это прапорщик их роты засек то время, когда лужа появилась здесь. Каждую весну и осень лужа разливалась так, что преграждала единственный путь, связывающий училище с железнодорожной станцией. На другой стороне дороги пешеходной зоны вообще не было, там шел сплошняком такой же, как на этой стороне, бетонный забор с колючей проволокой поверху. Забор выходил из непостижимого леса и в лес непостижимый уходил, за забором располагался закрытый полигон, а за полигоном дислоцировались танковые части, а за ними ракетные войска, поэтому, чтобы пробраться к станции, пешеходам приходилось мерить лужу вброд.
Козявкин задумался о чем-то вольноопределенном, мельком считая бетонные секции забора. Вдоль этого забора нужно было пройти с полкилометра до поворота на железнодорожную станцию.
Козявкин не отдалялся от забора, шел возле него, чтобы скорее свернуть на станцию, когда забор кончится. Приподняв чемодан и аккордеон, расплескивая лужу, пригибаясь под кустами и ветками деревьев, Козявкин пошел вброд вдоль забора. Он думал о том, что это даже очень хорошо, что есть такая огромная лужа, это ж естественное препятствие для неприятеля! Лужа как военное препятствие для врага! Постепенно лужа становилась менее глубокой и, наконец, осталась позади. Ступив на тропинку, асфальта тут не было никогда, Козявкин ускорил шаг, прикидывая, что вот и должен появиться угол забора.
Где-то впереди слева за лесом в мутном морозном облачке засветилось расплывчатое желтое солнце. От Козявкина упала длинная тень на забор и шла так же ритмично, как он сам, как учили на плацу, хотя здесь с некоторой развалочкой.
Козявкин все шел и шел, а угол забора не появлялся.
Казалось, забору не было конца. Козявкин уже ничего не узнавал. Слева пошли какие-то плиты, большинство из которых венчали ржавые металлические кресты, но нередко попадались и простые валуны. Козявкин разглядывал надписи на них, но ничего разобрать не мог. Один огромный крест показался Козявкину самым старым, хотя и не смотрелся так эффектно, как те, поменьше, почти готической формы. Козявкин дошел до ржавого забора, услышал шум машин, но самих машин не было, не увидел нигде машин, пожал плечами и пошел обратно, словно... Попался какой-то пьяный мужик в ватнике.
- А где ж поворот на станцию? - спросил Козявкин у него.
Мужик остановился и, задумчиво уставясь в землю, сказал хриплым голосом:
- Значит так... Недалеко от этого забора находилась пивная, где можно было принять "по первой"... Исполнив этот ритуал, мы уже вместе направлялись к ...
- Да мне на станцию, - вежливо пояснил Козявкин.
- Так я о чем толкую? Глинобитный сортир похож на станционный пакгауз. Вот. Как увидишь его, так... Днем там людно, как в прохладном сумрачном каземате. Вот. А ихний личный состав посиживает со спущенными штанами...
- Я на поезд опаздываю, - нетерпеливо прервал мужика Козявкин. - Мне на станцию нужно.
- Я понимаю... Ты слушай меня... Так вот. Жители окрестных домов, чьи окна располагаются выше забора, приметили посреди пустыря некое строеньице, похожее на будку, дворовый туалет или...
Махнув рукой на мужика, Козявкин пошел вдоль забора дальше. Какое-то время спустя, Козявкин издали заметил непривычное продолжение забора. Козявкин в волнении остановился, вгляделся. Вместо угла спокойно и плавно пошел вдруг прозрачный изящный металлический забор, точно такой же, как... Козявкина даже в дрожь бросило от этой мысли. Ведь шел же бетонный забор, серый с выпукло-вдавленными ромбами по плоскости каждой секции. А тут! Мать твою за ногу! Пошла решетка Летнего сада, которую Козявкин со всей внимательностью осматривал еще в прошлом году, когда ездил с училищем на экскурсию в Питер. Козявкин поставаил чемодан с аккордеоном на травку и машинально в растерянности сел на чемодан, несколько остолбенев. Не моргая, он смотрел на этот исторический забор, построенный по указу императрицы Екатерины II и "под смотрением" архитектора Фельтена. Козявкин прислонил ладони к щекам и медленно повел глаза сначала по гранитным столбам-колоннам, затем по железным кованым звеньям решетки с орнаментальными украшениями из золоченой бронзы. Вот тебе и так-то - забор Летнего сада! Глядя на все это, Козявкин думал, что и он когда-нибудь создаст из недоброй тяжести что-нибудь прекрасное.
Но самое интересное заключалось в том, что за красивым летнесадовским забором Козявкин вместо парковых скульптур увидел плотные ряды танков новейших конструкций! Козявкин сам себя почувствовал танком, тяжелым и быстрым таким танком с большим стволом пушки, стразами по бокам обшивки и шелковыми гусеницами. Козявкин от гордости за свою великую непобедимую и легендарную страну даже плечи расправил. Но тут же спохватился, что он не танки шел рассматривать за забором Летнего Сада, что ему надо на станцию.
Он взял чуть в сторону и увидел какую-то бабу в валенках и с тяжелыми сумками. Она кричала на идущего подле парня:
- Как эта блядь каждую весну так ведет себя?! В энтом засраном городе среди пробок, пивных крышек, битого стекла и выброшенных из окон презервативов, а?! Скажи мне, и у каждого...
Козявкин от этого крика шарахнулся в сторону. И сразу попал на какую-то свалку. Чуть ногу не сломал. Отовсюду торчала толстая ржавая проволока, валялись осколки чайной посуды, тарелок и разный железный хлам, и даже трактор с плугом. Отремонтируют порой трактор или комбайн, сдерут за это втридорога, а он еще по дороге в колхоз ломается. Где сломался, там и бросают. Сколько тут на свалке можно собрать и отремонтировать тракторов, сколько плугов, комбайнов, борон, сеялок...
Прохожие встречались всё реже, отчего пришлось снова выйти на людную улицу. Но она была пуста. Казалось, что жизнь ушла в подполье... На территории детской площадки, огороженной забором, стояла "ракушка", дверца у забора была открыта... Раньше тут где-то был подземный переход, довольно узкий: не более трех метров шириной, но при этом чрезвычайно людный. Сейчас же и он был пуст. Мало того. Он весь зарос. Видимость впереди заслонили бузина и орешник с пожухшими прошлогодними листьями, под которыми густо ершились крепкие, как кусты, остовы прошлогодних крапивы и репейника.
Под ногами скрипело битое стекло бутылок, как будто на каждом квадратном метре тут пили водку и пиво и сразу же с каким-то завидным остервенением разбивали бутылки о забор. Козявкин подумал даже вернуться от забора Летнего Сада к родному бетонному забору с колючей проволокой поверху. Он стоял и соображал: идти ли вперед, или вернуться? Задача была трудной. Так он стоял минуту-другую, пока верх не взяло любопытство: а что там дальше, за забором Летнего Сада пойдет, за кустами с крапивой?
- Что ищешь, дорогой? - вдруг спросил кто-то.
Козявкин вздрогнул от страха и оглянулся. Какой-то подозрительный тип в кепке шел сзади.
- Здесь был поворот на станцию, - начал Козявкин.
Но подозрительный тип сказал:
- Она же подобна блуднице, растворяющей недра свои, и ложе свое устанавливающая в людных местах, дом свой ставящая убранный драгоценно на ... Ушлый муж на пару с таким же "академиком", с получкой в кармане перелезли через забор метрах в трехстах от проходной и, немного полюбовавшись издали...
Только тут Козявкин заметил, что у подозрительного типа нет глаз. Вместо них у него были черные пуговицы.
- Чтобы не заблудиться, идти надо вдоль забора, - сказал подозрительный. - Фотография моментальная там. Ну фото "Чтобы не заблудиться, идти надо вдоль забора" в северо-западном направлении двести метров и далее по тальвегу в юго-западном направлении, где балка пересекает автодорогу и идет полтора километра до построек... по улице Байдакова, через триста метров поворачивает на юго-запад, а там идешь по улице вдоль забора, затем на северо-запад километр вдоль забора, пересекает улицу и идет на ...
После этого Козявкина как ветром сдуло. Проломившись сквозь сухие заросли и отдышавшись, Козявкин обнаружил продолжением забора Летнего Сада какой-то высокий забор из красного кирпича.
Но, прежде чем понять, что это, Козявкин увидел человека в очках.
- Скажите, где тут поворт на станцию? - спросил Козявкин.
Человек поправил очки и сказал:
- Прямо перед вами забор, идете направо метров двести вдоль забора, будут ворота и охранник. На него вы не обращаете внимания, идете после ворот до конца забора и поворачиваете налево перед выездом из гаражного... Впрочем, иду я как-то вечером домой вдоль гаражного забора. А спрятаться там негде: тротуар вдоль забора, и справа шоссе... Ладно, не буду вас тревожить... Далее граница проходит вдоль стены трансформаторной подстанции на расстоянии трех метров от нее, затем поворачивает на 90 градусов к западу, идет до каменного забора... От главного входа в лесопарк следует идти не влево, а вдоль бетонного забора и вверх по склону на северо-восток вдоль железного забора по благоустроенной тропе...
- Мне на станцию! - взмолился Козявкин.
Человек в очках невозмутимо продолжил:
- Вы и пройдете туда. Я же вам растолковываю, что далее граница идет вдоль забора Дома отдыха по 7-му лесоустроительному кварталу лесхоза городского лесничества... От точки 57 до точки 58 граница памятника природы идет по забору земельного отвода школы-интерната N 3, затем граница памятника природы идет вдоль забора...
Надо было что-то делать. Но что? Спрятаться от человека в очках за дерево. Козявкин незаметно для самого себя отошел за могучий ствол старого потрескавшегося тополя и обнаружил чуть в стороне в глубоком овраге целый склад искореженных, видно, угнанных автомобилей и ворованных деталей к ним. На одном бывшем черном джипе вместо лобового стекла красовался плакат: "Продадим или поменяем много ржавых и бу подшипников на новые". На крыше джипа Козявкин разглядел ржавые кастрюли и вилки. Из открытой двери другой машины торчал плуг. Подле громоздились остатки трактора и чугунные крышки от канализации.
Только Козавкин оторвался от разглядывания металла, как сразу же увидел тот самый забор из красного кирпича, который как-то исчез при появлении человека в очках. Ну, как же! Известный всему миру кирпичный забор!
Козявкину все здесь было знакомо, все он здесь знал, и то, что с внутренней стороны забор на всем своем протяжении был расчленен арками, на которые опирался боевой ход, и то, что ширина боевого хода была толстенная, и что боевой ход ограждали с внешней стороны парапет и зубцы.
Да, Иван Великий за забором стоит, Сталин за забором сидел. Все великие правители сидят за заборами, чтобы их никто не мог достать, а показываются только при могучей охране и по телевизору, - вздохнул Козявкин и подвел итог этому размышлению: чтобы быть великим, надо сидеть за забором.
Тут к нему милиционер подходит и спрашивает:
- Гражданин, что это вы здесь высматриваете, а? Ну-ка попрошу предъявить документы.
Козявкин достал предписание, офицерскую книжку. Милиционер просмотрел все, вернул и приложил руку к голове.
- Мне бы дорогу на станцию узнать... Поворот тут был, - сказал Козявкин.
- Это очень просто, - сказал милиционер. - Я был в гражданке и сосредоточенно шел вдоль забора, не замечая, что мне в тыл пристроился сомнительный подросток. Я перешел с бега на шаг и некоторое время машинально шел вдоль непроницаемой стены... Ну да ладно... Итак, по ходу движения, справа будет автоцентр, затем серый бетонный забор стройки и затем двухэтажное желто-серое здание, огороженное черным... Вы идите вдоль забора и смотрите, где есть в заборе дыра. Мы все так ходим... Идем вдоль серого бетонного забора таможни до светофора, поворачиваем на нем налево, потом идем вдоль забора, глухого деревянного, с колючей проволокой поверху и, далее, идем левее вдоль забора из рабицы с так и не выросшими деревьями...
Каркнула ворона.
Козявкин даже не заметил, как вместо милиционера у забора появилась тетка в синем халате с полиэтиленовым мешком. Вдоль забора "задов" горбольницы следом за теткой с полиэтиленовым мешком Козявкин пошел вперед. Но далее бетонный забор горбольницы как-то само-собой перешел в забор из кирпича и каменных плит. И забор этот был еще выше забора, за которым Сталин прятался от народа, прямо до самого неба. Козявкин задрал голову и увидел на верху забора шапку-ушанку с красной звездой воина китайской народно-освободительной армии, которая повелительно крикнула:
- Твоя стоять, моя стрелять будет!
Козявкин с испугу выронил чемодан и аккордеон на землю. Чуть придя в себя, крикнул:
- Да я свой. Русский с китайцем братья навек!
Шапка исчезла из виду. А Козявкин рукавом шинели стер холодный пот со лба. До Китая дошел!
"И что же это, мне весь Китайский великий забор проходить?!" - ужаснулся Козявкин, распластывая свои нервы. - Нет, надо идти назад, - подумал он. - Дальше черт знает что будет! - и сам себя перебил: - Так в этом и есть весь интерес!"
А тут ему наперерез китаец со звездой во лбу вышел и сказал спокойно на хорошем русском языке:
- Старик, ты не бойся. Иди нормально по забору. Правильно идешь. Только смотри, после пересечения небольшого перекрестка иди прямо вдоль зеленого забора, обходя Академию с правой стороны. А на следующем перекрестке со светофором тебе нужно повернуть налево и идти вдоль забора. Далее, вдоль бетонного забора ты проходишь квартал. Запомни только, что слева от тебя через дорогу будет расположен парк. Там ты переходишь через перекресток, никуда не сворачивая, и идешь вдоль забора бетонного завода. Пройдешь еще метров сто вдоль декоративного забора до калитки, ведущей на территорию Института. Далее идешь вдоль черного железного забора, огораживающего детский сад, повернешь направо и снова иди вдоль забора, пройдешь мимо кафе "Факультет" и перед тобой будет проходная, но ты ее проходишь, потому что восточная граница идет вдоль забора с западной стороны птицефабрики до очистных сооружений и отстойника птицефабрики. Затем забор огибает участок леса пригородного управления лесами с восточной стороны и идет по границе с землями закрытого акционерного общества.
Козявкин незаметно отвалил от китайского часового и пошел по забору. Он шел и шел, пока, вконец обессиленный не остановился, прислонившись к чужому забору. К чужому! А был ли у Козявкина свой забор? Подумав об этом, он опять пошел. Он оказался среди каких-то лачуг, криво подвешенных проводов, каких-то новых свалок ржавой металлической дряни, расколоченных унитазов и полуистлевших подметок, а ему на помощь шел ярко-желтый гусеничный трактор - дорожный плуг. Козявкин испугался, рванулся назад и наткнулся на груды ржавого лома вдоль забора, принял влево и оказался в самом конце какого-то двора, где валялась никуда не годная, перепачканная маслом рухлядь, крылья, блоки моторов... Все это несло настроение пустынности, одиночества и ужаса. Козявкин видел полуразвалившиеся здания, заросшие травой, с валяющимися тут и там ржавыми остовами техники и механизмов...
Он шел среди каких-то домов и заводов, сопровождаемый бесконечными заборами, заборами, заборами, проходными, людьми в ватниках и атмосферой будней... Потому что этот мир состоит только из бесконечных заборов и людей в ватниках, несущих атмосферу привычных будней и питающихся в казарменной столовой...
Козявкин присел на узком выступе, привалившись спиной к высокому бетонному забору, поверху которого шла колючая проволока...
Только после этого Козявкин признал этот забор, он был почти такой же, как в его училище. Только здесь забор был еще не покрашен. В училище его желтой краской красили.
Козявкин заметно приободрился, прибавил шагу, ища контрольно-пропускной пункт. Но дело оказалось более простым. Через сотню-другую метров Козявкин увидел лежащие плиты забора, как будто его кто-то свалил в этом месте, как костяшки домино.
Козявкин по плитам вступил в часть и тут же столкнулся со свитой командующего округом. Высокая серая из овчины папаха и широкие малиновые лампасы заняли, казалось, в глазах Козявкина все пространство.
- Это ты, старлей, забор ставил?! - закричал на него генерал.
А дело было так. По прибытию в часть Козявкин занял капитанскую должность замкомполка по строительству. Сам поселился в общежитии, одноэтажном желтом бараке довоенной постройки без удобств, с печным отоплением. Крыша на бараке проржавела, труба наполовину обвалилась, ступеньки у крыльца сгнили и поросли травой, а штукатурка каждый день осыпалась даже от дуновения ветра. Удобства были во дворе. Там же стояла водоразборная колонка.
Городишко, по округе которого в лесах располагалось шесть частей разных родов войск, состоял из трех кривых улиц, и спал всю дорогу непробудным сном. Здесь постоянно как бы в застывшем воздухе стояла звенящая тишина. Слышно было только, как где-то далеко, должно быть на станции железной дороги, каждую ночь охрипшим басом лаяла собака.
В буфете Козявкин заглядывался на молоденькую худощавую буфетчицу Светлану.
- Скажите мне что-нибудь, - принимая стакан чая и бутерброд, говорил Козявкин, глядя в ее глаза чайного цвета.
- Что? Что сказать вам? Что? - говорила, краснея, Светлана.
Из крана капала вода.
- Что-нибудь, - отвечал он, проходя к ней за прилавок, и неожиданно беря ее за талию. А она, сама не зная, что делает, вся дрожа, укладывала ему на плечи руки и минуту с восхищением, точно в чаду каком-то, смотрела на его улыбающееся лицо с приоткрытым ртом, с виднеющимися белыми с расщелинкой, как у кролика, зубами...
Постепенно дела в стране пошли получше и открылось финансирование войскам. По приказу командования Козявкин сразу же принялся возводить трехэтажный двухподъездный кирпичный дом для офицерского состава. Через год дом был готов. Козявкин получил малогабаритную квартирку и женился на буфетчице Светлане. В погонах просверлил новую дырку - стал старшим лейтенантом.
В День Защитников Отечества он играл на аккордеоне и пел: "На деревне расставание поют, провожают гармонитса в институт...", потом допоздна пили чай с бисквитным тортом "Сказка". Вдруг сверху раздался какой-то стук.
- Кто это стучит? - вздрогнув, спросила Светлана.
- Это капитан Уханов. Он пьян, - сказал Козявкин, недовольно улыбаясь.
- Какая беспокойная ночь! - воскликнула Светлана.
Часть выбивалась в показательную. Асфальтировали дорожки. На проезжей части сделали разметку и бордюрный камень выкрасили в белый цвет. После Нового года грозила прибыть инспекция из штаба округа. Поэтому было решено еще ко всему прочему, как бы заключительным аккордом, возвести новый забор из бетонных плит вокруг всей части. До зимы успели сделать немало. Оставалось метров сто поставить забора.
Дело было в декабре. Отслужившие установленные сроки службы дембеля партиями уезжали по домам. Всем хотелось попасть домой под Новый год.
Козявкин, как и принято во всех Вооруженных Силах, перед увольнением ставил какие-либо хозяйственные задачи дембелям, так называемый "дембельский аккорд". Выполнил "дембельский аккорд" - уезжай домой. А не выполнил - сиди в казарме.
Козявкин и поставил, как он предполагал, трудновыполнимую задачу: установить сто метров забора одной команде дембелей. В эту команду Козявкин собрал самых плохих, по его мнению, солдат. Вот бойцы и стали выполнять "трудновыполнимую задачу". Работали без отдыха и сна, потому что работали по ночам... И через пять дней все сто метров забора стояли.
Козявкин был несколько удивлен тем, что так быстро все сделано. И чтобы убедиться в правильности доклада старшего команды, лично отправился проверить выполнение задачи. Проверил - забор стоит, основание залито цементом... Ну, все, как и положено. Делать нечего - отдал все необходимые документы на руки бойцам, и те смело укатили по домам.
У Козявкина и в мыслях не было, что здесь что-то "схимичить" можно... Но это у Козявкина не было таких мыслей, а у бойцов были... Недаром они по ночам работали, когда Козявкин обнимался в теплой постели с молодой женой. А при ночных работах контроля нет. Дембеля толкнули почти весь цемент мужикам из городишка. И каждую ночь под выпивку с закуской ставили плиты. Ставили, как положено, ровно, но основание заливали не цементом, а водой. Заливали водой, и сверху слегка раствором цементным смазывали, ну для видимости. Морозы в декабре сильные стояли, - и работа быстро шла. Но пришла весна, лед растаял и забор упал.

"Наша улица” №102 (5) май 2008