Сергей Михайлин-Плавский "Дух святой для просящих..." Прогулка с Кувалдиным от Земляного вала до Китай-города

Сергей Михайлин-Плавский

ДУХ СВЯТОЙ ДЛЯ ПРОСЯЩИХ...

Прогулка с Кувалдиным от Земляного вала до Китай-города

 

...На смену одной звезде рождается другая, пятая, миллиардная, чтобы никогда не угасать. Так и человек. Эхнатон наложился на Аменхотепа (заменил его), Моисей наложился на Эхнатона, Достоевский наложился на Моисея, Кувалдин наложился на Достоевского. Сия жизнь дается через смерть в бессмертии.

Юрий Кувалдин

"День писателя".

У Юрия Кувалдина - новая идея: сделать серию снимков старых московских переулков с их разнообразной архитектурой и неповторимым колоритом. Эти снимки ему нужны и для журнала, так как главный редактор "Нашей улицы" бесконечно влюблен в Москву, в ее улицы и переулки, перетекающие друг в друга, и для съемок будущего возможного кинофильма, как это было с телевизионным фильмом "ЮРИЙ КУВАЛДИН. ЖИЗНЬ В ТЕКСТЕ": многие его кадры Кувалдин сначала увидел через видоискатель своего цифрового фотоаппарата. На эту прогулку Юрий Александрович позвал и меня. Она, возможно, могла бы и не состояться, будь в это время у его журнала свой офис, в котором главный редактор обычно принимает своих авторов. Но офис на ремонте, а мне только остается счастливо сказать самому себе: нет худа без добра, так как на многих фотоснимках запечатлена моя физиономия...

- Говорит Кувалдин!

Для меня привычный уже голос в телефонной трубке отдаленно ассоциируется с голосом Левитана по радио: "Говорит Москва!" Это память далекого детства, когда отец мой Иван Сергеевич давал мне надеть на стриженую головенку наушники детекторного приемника, собранного своими руками, а перед этим он долго настраивал его на нужную волну, стараясь попасть острием переключателя на какой-то там "магический" кристалл. Этот магический кристалл живет во мне и сейчас - "Говорит Кувалдин!", - и, как и тогда, вызывает невольный трепет, переходящий в радость предстоящего общения, и всегда несущий ожидание и надежду.

- Говорит Кувалдин! Сергей Иванович, жду вас в метро "Пролетарская" в 16-00. Успеете?..

- Спасибо, Юрий Александрович! Успею!..

Еще бы не успеть! Звонит Кувалдин - писатель, редактор, издатель, человек, совершивший прогулку по земным окрестностям с самим Моисеем (см. "День писателя"), а теперь вот приглашающий и меня пройтись по Москве, по памятным и приятным ему местам с заходом в московские дворики, скверы, храмы.

Июньский день медленно и неохотно приближается к закату, на улицах удивительно светло, даже ослепительно, и тепло. Тепло до того, что московские модницы все, как одна, обнажили свои пупочки: неистребимая мода кружит головы мужской публике уже не первый год, она уже стала непременной приметой летнего времени. Интересно бы знать, с каким нетерпением зимой эти пупочки просятся наружу?

 

Московские модницы греют пупки

На солнце июньском горячем.

А я, как безумный, забросил очки

И стал через это незрячим!..

 

Сейчас бы куда-нибудь на пляж, хотя бы на Борисовские или Кузьминские пруды, поближе к прохладе и недалеко от дома; даже редкие облачка побелели и блестят на солнце, словно свежие сметанные лужицы на голубой клеенке стола...

Но я ныряю в метро, если не в пекло, то в его преддверие и среди почти полностью расстегнутых мужских сорочек, светлых брюк, шортов и подавляющего большинства выставленных напоказ оголенных женских животиков пробираюсь в середину вагона и доезжаю до "Пролетарской".

Кувалдин, как всегда, педантично точен: он появляется стремительно, как будто вынужден был до этого отлучиться на минуту-другую по более важным делам. На нем клетчатая темно-синяя рабочая рубашка, непременные густо-синие техасы, очки и по сезону бейсболка, светло-сиреневая с длинным козырьком. Кажется, этот козырек и придает хозяину стремительность и неистребимое желание быть первым, непременно идти вперед, и открывать заново давно знакомые места, но теперь уже с помощью "всевидящего ока" цифрового фотоаппарата...

По улице Воронцово Поле мы поднимаемся в Подсосенский переулок. Мой поводырь говорит:

- Сейчас вон у того дома с атлантами мы сделаем первый снимок, - и просит стать на край тротуара так, чтобы за спиной у меня на заднем плане был виден этот дом. Я смотрю в камеру фотоаппарата и думаю о целеустремленности и неутомимости человека, писателя и издателя в единственном лице, взвалившего на себя издание журнала и еще ежегодный выпуск книг, импонирующих его интересам авторов от классиков до современников.

В Подсосенском переулке перед нами во всей красе предстала городская усадьба В.Е.Морозова с главным домом, уличный фасад которого обработан плоскими членениями и эклектичной лепниной, а в центре главного фасада выделяются атланты, поддерживающие балкон. В этом районе Подсосенский переулок - самый протяженный, а поэтическое имя свое он получил по названию храма Ильи Пророка (в XV-XVI вв.), "что под соснами". Позже этот храм, находясь в дворцовой Барашевской слободе, получил теперешнее название: Церковь Введения в Барашах... Потом мы поближе подойдем к стене привлекшего внимание дома, и Кувалдин погладит рукой шершавую лепнину.

- Это называется "отделка под шубу", - говорю я, вспомнив свою молодость, когда в шестидесятых годах прошлого столетия попал в модную тогда струю увлечения промышленной эстетикой и приказом Генерального директора Загорского электромеханического завода был назначен начальником лаборатории производственно-технической эстетики. Тогда впервые и почти вслепую (НИИ технической эстетики на территории ВДНХ тогда только еще создавался, но журнал "Техническая эстетика" уже выходил ежемесячно) мы начинали с разработки проектов отделки и оформления интерьеров цехов завода, конструирования рабочих мест в цехах в соответствии с требованиями эргономики и внедрения на рабочих местах функциональной музыки. Тогда-то и открылись для меня совершенно новые понятия: интерьер, отделка под шубу, функциональная покраска стен или функциональная музыка, художественное конструирование изделий и др.

Юрий Александрович, внимательно выслушав мою реплику и, видимо, тоже уйдя мыслями в прошлое, задумчиво говорит:

- Как я люблю эти старые дома, перспективу знакомых переулков, эти чугунные и железные литые и кованые решетки на скверах!.. Ну-ка, встаньте сюда, возьмитесь рукой за решетку...

Он подходит ко мне, слегка ерошит волосы у меня на голове, создавая на гладком зачесе "творческий беспорядок", иллюзию легкого ветерка, смешавшего волосы, потом слегка поднимает воротник моей рубашки:

- Вот теперь - хорошо! - говорит он и щелкает фотокамерой.

Из Подсосенского мы выходим в Лялин переулок. Острый глаз Мастера выискивает натуру, фон для очередного снимка. Портфель ставится на какой-то приступок в стене, а руки уже наводят фотокамеру на выбранный объект.

В Лялином переулке интересен один из его домов, стоящий торцом к проезжей части. Это кирпичный с белокаменными деталями двухэтажный жилой дом ХVIII - начала XIX века с остатками на боковых фасадах декоративной обработки стен второй половины ХVIII века. Во время пожара 1812 года особняк обгорел, и тогдашняя его владелица М.В.Гурьева в начале 1820-х годов строит новый с использованием фрагментов старого строения. Торцовый фасад здания выделен четырехпилястровым портиком коринфского ордена с фронтоном, многофигурными барельефами над центральными окнами парадного этажа и лепными венками - над боковыми. Пока мы проходим дальше Потаповский и Сверчков переулки, Кувалдин фиксирует на пленку интересные виды, дома, дворики и перспективу старых тихих переулков. Заходит разговор об эссеистике, которая, по мнению мэтра, очень важна в творчестве любого писателя.

- Я буду просить вас написать и о других авторах моего журнала. Иногда авторы жалуются, тяжело, мол, писать прозу. Да, тяжело, это воловий труд, особенно, когда обдумываешь новую вещь - бывает, неделями ищешь подходы к ней; потом, когда влезешь в нее, пойдет немного легче.

Я тут, между прочим, вспоминаю свою жену, усмехаюсь и говорю Юрию Александровичу:

- А мне жена на даче говорит: ты пока попиши полчасика, потом мы пойдем поливать редиску, закрывать парники...

- Вот люди! - взрывается Кувалдин в негодовании. - Полное непонимание сути творчества! А еще бездуховность! Придешь к иному: ковры аж на потолке, серванты набиты хрусталем, стол ломится от закусок и - ни одной в доме книги, в журналах смотрят только картинки, как неграмотные, букв не понимают и не разбирают, не могут написать поздравительной открытки, бездуховность полная, только телевизор с оглупляющими сериалами...

В повести "День писателя" Кувалдин разгневанно пишет: "Не ищите, что вам есть или что пить... ищите царствия литературы, и это все приложится вам. Продавайте имения ваши и мерседесы ваши и давайте милостыню литературе, только она сохранит ваши имена для потомков. Приготовляйте себе места не ветшающие, сокровища, не оскудевающие на небесах, куда вор не приблизится, и где моль не съест; ибо, где сокровища ваши, там и сердце ваше будет..."

Заходит разговор о вчерашней передаче по каналу "Культура" - "Острова. 100 лет со дня рождения Арсения Тарковского".

- Я был знаком с Арсением Тарковским, мы встречались раза три. Великий поэт. И сын его Андрей достоин отца...

Так за разговором мы подходим к дому нашего великого современника, писателя Юрия Нагибина.

- Юрий Маркович родился в этом доме постройки 20-30-х годов прошлого столетия.

Перед нами высоко в небо вознеслась коробка-многоэтажка невзрачного вида, желтовато-серого цвета, со стандартными окнами и даже без балкончиков и лоджий. Но, тем не менее, Юрий Александрович не может не достать фотоаппарата, чтобы снять на пленку дом любимого и почитаемого им писателя.

Следующая на нашем пути достопримечательность - это в бывшей Барашевской слободе (по правую сторону Покровки) Церковь Введения во храм Пресвятой Богородицы, именуемая также Церковью Введения в Барашах, имеющая два придела: Пророка Илии и Мученика Логина Сотника. Эта одна из старейших в Москве церковь освящена 11 октября 1647 года, а приделы освящены: первый 19 июля 1653 года, второй - 15 октября 1668 года. Таким образом, она относится ко времени царя Алексея Михайловича.

Церковь представляет собой один из наиболее ярких памятников

"Московского барокко"; высокий двухсветный бесстолпный четверик, перекрытый сомкнутым сводом и завершенный световой главой; обширная трапезная вместе с приделами образует один объем. Общий силуэт здания, особенно его стройность, дополняется богатым кирпичным и белокаменным декором, до наших дней сохранились белокаменные кровли...

Помолясь, мы заходим в храм, покупаем свечи и ставим их за здравие литературы. У Кувалдина по этому случаю в повести "День писателя" есть даже молитва: "...литература наша, сущая на небесах! Да святится имя твое, да придет царствие твое, да будет воля твоя и на земле, как на небе; слово наше насущное подавай нам на каждый день, и прости нам грехи наши, ибо и мы прощаем всякому должнику нашему; и не введи нас в искушение, но избавь нас от невежд и не желающих читать произведения художественной литературы..."

Каждый из нас зажигает кончик своей свечи, оплавляет другой ее конец и ставит в трубочку держатель. Вот и еще две свечечки зажглись во здравие великой русской литературы, мы молимся, накладывая на себя крестное знамение, потом тихо отходим в сторону, рассматривая росписи на куполе храма.

А Кувалдин, видимо, еще под впечатлением молитвы, задумчиво, скорее для себя, говорит:

- Писатель бессмертный даст духа святого просящим у него, ибо дух святой - это литература... И будут все поклоняться литературе, и памятники ей в виде храмов и церквей будут по всей земле ставить, ибо не религия правит миром, а литература...

Спорый, теплый и недолгий июньский дождь застает нас в сквере перед Домом Народного Творчества, красивым зданием из красного кирпича с белыми наличниками на окнах. На случай дождя (Ох, уж эта переменчивая московская погода!) мы оказались запасливыми: Кувалдин по-интеллигентски достает из портфеля зонт с пестрым цветным куполом, а я по-рабоче-крестьянски из матерчатой сумки - многосезонный плащ-болонью, мода на который когда-то наделала много шума в Москве... Конечно, и это сказочно красивое здание Дома Народного Творчества попало на пленку фотоаппарата Юрия Кувалдина, который тяготеет к портрету на фоне старых, уютных московских переулков с их архитектурой и разнообразием стилей.

В юности и я увлекался фото, но так и застрял на ступени любительства, хотя мои портреты (меня самого и моих родителей) нашли место в одном из номеров журнала "Наша улица".

Можно бесконечно рассказывать о памятниках архитектуры, украшающих московские переулки, но Юрий Кувалдин ведет меня дальше и дальше, получается хотя и обзорная, но захватывающе интересная и познавательная экскурсия.

Н.М.Карамзин когда-то сказал: "Кто хочет знать Россию, побывай в Москве". За много веков своего существования Москва "стала средоточием, куда стекаются соки внутренней народной жизни, стала зерном, из которого развилась сила и крепость Русского государства". Москва перенесла нашествия, смуты, пожары, погромы и другие народные бедствия и стала как бы второй Россией, сплотила воедино все, что дорого русскому сердцу, что свято для каждого православного русского человека. Вот почему Кувалдин так любит Москву, ее тихие малолюдные переулки, свидетели седой старины, очевидцы становления Великой России.

Наше путешествие подходит к концу, мы выходим на Покровку, потом по Большому Спасоглинищевскому переулку, мимо Синагоги, на Солянку и спускаемся в метро "Китай-город". Время 18-30 - час пик.

В 6-7 рядов москвичи у края платформы, между колоннами, во всех углах и впадинах, взмыленные от пота, с сумками и портфелями, с мешками и колясками, бомжи с бутылками и цыгане со своими черномазыми детьми, а тут и с противоположного пути целый эшелон пассажиров вывалился и могучей волной валит на этот путь, - все ожидают очередного поезда. Это ж надо было додуматься разные ветки согнать на одну платформу, как на "Площади Ногина", или по-новому "Китай-городе", чтобы люди до посинения давились в этом подземелье, как на стадионе им. Ленина в Лужниках?! Разделять, дробить и разводить нужно потоки людей, а не гнать их в одну трубу! До чего же бездарны и тупы советские архитекторы! Они думали прожить за железным занавесом век, а и до 80-ти не дотянули. Где они другие города? Где они мосты, дороги и туннели? Кругом одни иномарки, летящие со всех сторон, даже по тротуарам, на людей в московском аду! В Рязань их всех сослать! И в Тамбов можно... Чего они все в Москве забыли? Или Россия, в самом деле, страна одного города - Москвы?!

Я кое-как втискиваюсь в вагон, зажатый, сдавленный другими людьми со всех сторон. Этот живой поток доносит меня до ближайшего сиденья, где молодой человек уступает мне место. Я еле успеваю его поблагодарить, как от тесноты падаю на сиденье и облегченно перевожу дух. У меня перед самыми глазами снова маячит загорелый женский животик: на брючках по углам карманов и на гульфике светятся искусственные розоватые бриллиантики, а на коже живота ниже пупочка едва заметны три точечки-прыщика с желтыми головками. Причем, один из этих нарывчиков стерт, смазан в вагонной толчее чьей-то талией и теперь сочится сукровицей...

Когда-нибудь пройдет и эта нелепая мода, как все бесследно проходит в мире. Не проходит только одна мода - на литературу, "ибо не религия правит миром, а литература".

"НАША УЛИЦА" № 102 (5) май 2008