Тележурналист Николай Карлович Сванидзе берется рассуждать о художественной литературе, о великолепном писателе Юрии Марковиче Нагибине, слабо понимая художественную литературу или вовсе оставаясь глухим к ней. Телеэкран, картинка - вторичны по отношению к литературе. Литература создается и читается в одиночестве. Адекватный разговор о литературе по телевизору - это показ текста для чтения на экране, как в интернете. Текст - для личностей. Экран - для попули, от этого и идет слово - попса (раньше это называлось ширпотребом). Ныне телевизор смотреть неприлично. Поэтому в интернете уже создан сайт - интернет против телевидения. В интернете - свободное выражение каждого, каждый имеет право показать себя. В телевизоре захватили экран манекены и топчутся там десятилетия, выражая волю властей. Власть управляет государством по телевизору. Но недолог их век. Власть в скором времени будет символичной. Общество не будет больше нуждаться в окриках и запретах. И телевидение станет таким же доступным для каждого, как интернет: миллион программ, и каждый будет светиться на голубом экране... Читают книги - единицы. Бизнесу нужны миллионы покупателей. Своевобразную попсу и изготавливает в ящике Николай Сванидзе. В телефильме о Юрии Нагибине по каналу "Россия" Николай Сванидзе с видом первооткрывателя цитировал "Дневник" Юрия Нагибина, послесловие писателя Юрия Кувалдина, ни разу не упомянув меня, не сославшись на меня, мало того, он придумал легенду, что Юрий Нагибин опередил Михаила Булгакова с его "Мастером и Маргаритой" (публикация в журнале "Москва" в 1967 году) именем "Гелла". "Дневника" Юрия Нагибина в том виде, в котором он теперь пошел по миру, не было бы, если бы не мое составление, моя редакция, мои примечания, мой писательский и издательский опыт и т.д. Это я - писатель Юрий Кувалдин - решил включить в "Дневник" эссе "О Галиче - что помниться" и "Голгофу Мандельштама". Я действовал свободно, как будто я сам был Юрием Нагибиным и сам писал этот дневник со всею ненавистью к тоталитарному режиму, к пропагандистам-функционерам этого режима, к манекенам на телеэкране.

В мае 1994 года Юрий Маркович Нагибин переправил имя "Белла" на имя "Гелла", чтобы не обижать поэтессу Беллу Ахмадулину, одну из своих жен в молодости.

"Я пролистал машинопись, поражался откровенности записей, а Нагибин увлеченно продолжал говорить. Потом вдруг рассмеялся:

- Тут на днях пригласили меня в музей Пушкина на Арбате. Шофер высадил меня в переулке. По Арбату ездить теперь нельзя. Вечер. Горят фонари. Нашел музей. Вхожу. Вахтер внимательно посмотрел на меня и говорит: "А я вас знаю. По телевизору показывали. Вы - Набоков!"

Я рассмеялся вместе с Нагибиным. Мне показалось, что он был рад мне как собеседнику. По всей видимости, здесь, в Пахре, за высоким забором писательской дачи он чувствовал себя одиноким. Любопытная деталь: слушающий, он мне казался стариком, но молодел, когда темпераментно начинал говорить. Я чувствовал в нем жажду разговора. Потом, прочитав дневник, нашел подтверждение этому одиночеству: "Друзей в литературе у меня нет".

- Конечно, не принято печатать дневник при жизни, - сказал Нагибин, энергично проведя рукой по седой шевелюре, - но я напечатаю! Только нужно кое-что поправить... Люди живы. Могут обидеться..."

Юрий Маркович Нагибин полагал, что он будет свидетелем реакции знакомых на его "Дневник". Он мне все время повторял, мол, ну и врежу я всем этим слугам режима, хватит терпеть, я распустил все пояса, рванул рубаху на груди. И наливал в хрустальную рюмку холодную водку, и подавал горячие блины с маслом и с красной икрой. Гуляй! Но, увы, Господь уберег его от этого. 17 июня 1994 года писатель Юрий Нагибин умер.