Игорь. - Сегодня 12 июля и завтра открывается персональная выставка Снегура - абстрактная живопись. Я выставляюсь с Ольгой Победовой, которая показывает стекло. Стекло у нее простых конфигураций - квадраты, кубы, круги, шары, т.е. простые элементалы, элементарные формы, знаки. Она из них делает комбинации - фразы, и маркирует Малевича, Чернихова, Лисицкого. Эта культура выстраивания структур на основе элементалов дает разные комбинации фразы. Выставка откроется завтра на улице Селезневской, 54, в галерее Рослин. Это такой экспозиционный маневр, где стекло живое, блистательное, воспринимающее и держащее свет, разглядывая его, меняет ракурс и сообщает тебе лучиками о своей внутренней жизни - о жизни света, который там, внутри объемов запечатлен. Это - живое. На стенах висят в рамах мои работы, которые сделаны кисточкой. И вот - соревнование живого материала и стекла природного. Но все стекла - это набор первичных поступков объемов - круглых, геометрических, треугольных, обратный овал в стекле. Стекло идеально чистое. И меня привлекли вместе с ней поучаствовать в выставке ее работы - это чистые формы. Я пытаюсь очиститься от живописности абстрактного экспрессионизма начала века, от Кандинского, Сезанна - от всякой множественности. Экспрессионизм сегодня "шумит", мешает выражаться самостоятельно в культуре цвета, формы и пространства. Завтра открывается персональная выставка. Накануне, беспокоясь, я опять подумал, почему не рискнуть и не выставить со стеклом плоскости, закрашенные краской, тем более, что оно тянется тоже, идет к какой-то визуальной языковой структуре, в то пространство, которое Малевич определил, как "ноль пространства". Для меня очевидно, что "ноль пространства" - это новый изобразительный язык, и все то, что было до Малевича - это один язык, а теперь - другой! Мир делится пополам. Раньше был язык, который прямо соотносился с физической реальностью, т.е. с физическим в человеке, к которому он направляет внимание. Но, за рубежом "ноль пространства" Малевича открывается духовная живопись, где нет никакой литературы. В новом изобразительном языке после Малевича возникает иное пространство. Абстрактная живопись не связана ни с реальным бытием, ни с социальным бытием, ни с чувственным бытием. Она связана только с душой. Первичные формы цвета, красок спектра в разных комбинациях с формами, которые через опыт человек за свою короткую жизнь успевает освоить, дает ему язык изобразительный. Для меня живопись абстрактна и беспредметна. Я ее называю "духовной". Абстрактная живопись - это процесс, в котором художник, личность в данном случае, не названы. Через этот язык автор проверяет себя, насколько он близок к гармонизации цвета, формы, пространства в языке изобразительном: как это подается художником, говорит, насколько он остается "землянином", или он еще и лицо духовное, "двух - природное". Прошло почти сто лет после Малевича, но абстракция остается манящим путешествием не к земле, а к узнаванию в себе второй природы, духовной. Поэтому я считаю, что искусство третьего тысячелетия - помощник в этом узнавании: первый раз приносит в мир не устойчивые, как две тысячи лет, знаки, а каждому автору дает свободу. Зная, видя, изучая живопись, я вижу, что великие художники живопись воспринимали, как средство движения к Богу: физически мы к Нему не можем подойти. Через творчество, через язык живописи художник строит свой мир, но главное - это как он путешествует, идя к Нему. На самом деле, это одно и тоже: художник искренний, не связывающий творчество с социальным, похож на паломника, который идет многие километры, чтобы поклониться святыне. Он движется не к предметному миру, и не от предметного мира, но к более совершенному собственному бытию. Мое творчество в этом смысле так и проявлено. Малевич для меня - не наваждение. Он просто разделил и сказал, что мир изображенный, как мы видим, в разных вариациях и даже видоизмененный, беден, потому что он все равно находится в системе языка, который получает от зрительного опыта. А вот в другом мире, внутреннем, там нет ничего материального. Там нет маркеров и знаков, которые можно сравнить с теми, которыми мы пользуемся. Единственный посредник - это метафора, когда мы можем сказать через метафору, приблизиться к воплощению. Но метафора бедна - это старый язык. А вот за пределом метафор! Метафора - это романтика человечества, она вводит человека в состояние подмен и игры, в состояние расширения понятий, когда в одном понятии присутствует противоположное, но метафора их сливает, и, кажется, что мы подошли к чему-то... Метафора уже умерла, как язык, она бедна. После Малевича - никаких метафор! За сто лет язык изобразительный продвинулся, появилось много нового языкового материала, но, при этом выяснилось, что он притягателен тем, что убирает литературу, снимает социальные проблемы, и дает человеку возможность индивидуально обрести себя в гармонии с миром. Творчество в глубине своей имеет прямое отношение к единственной цели, которая оправдывает жизнь: созидать. И вот, оглядываться назад на всю прошлую культуру, ей подражать, быть консерватором теперь? Нет! Только теперь Малевич обретает огромную силу. Выставка стекла Ольги Победовой и мои абстрактные путешествия не противоречат друг другу, хотя стекло - живая природа, она держит свет, задержанный в стекле, и, когда я гляжу на стекло, он со мной живет. Так вот, это - мертвая природа, условно, а на моих картинах краской я сам творю природу. Она уже устойчива достаточно. Только после Малевича начинается настоящее путешествие искусства. Я делаю выставку с Олей Победовой, чтобы природную жизнь кристалла в стекле соразмерить и посмотреть путь чистейшей воды - брус, треугольник, или ярчайший кристалл из стекла - кто кого победит? Но стекло "живое", а живопись - как на нее ни посмотри, она всегда - иллюзия на плоскости, но в живописи есть истинное творение. Оля выставляет чистые элементалы - через них льется тепло. Она строит из них архитектоны, замки, дороги, или просто отдельные объекты.

Татьяна. - А стекло - это тоже изображение внутреннего мира художника?

И. - Любое произведение - это маркер внутреннего состояния художника. И стекло, как и душа, в себе держит истину. Но этой истиной стекло не владеет, оно получило его, как данность. Оно свидетельствует. Так вот, душа человека тоже свидетельствует о том. Эта вторая часть, о которой свидетельствует душа - внутренний мир человека. Что хорошо, что плохо - это все время меняется, а я говорю о самой глубинной жизни - когда свет сосредотачивается в душе, как в стекле, но в стекле творческом, а не в кристалле стекла Оли Победовой. И, когда действительно слышишь это, слышишь причастность. Я ее слышу, и поэтому и живу так странно.

Т. - Значит, абстрактная живопись - это единственное отражение внутреннего мира?

И. - Смотря что ты хочешь изображать. Если ты хочешь высказаться о чем-то, кроме души, тогда зачем абстрактное? Но абстракция, как язык, в существе своем, приносит не новость социального порядка, она внутри другая: она находится за пределом всякого физического пространства. Когда занимаются абстракцией, ею, на самом деле, занимается душа. У души нет договора социального. Душа множественна, разнообразна, она этому миру не принадлежит. Поэтому обнаружить ее язык так сложно. Это - не интуиция. Это - просто состояние. В каждом отдельном случае получается что-то другое. Но есть соответствие тому, что хочет душа. И поэтому работа, сделанная художником вот в этом качестве, всегда будет его личной реализацией не в области его социального. Есть два искусства. Одно подтверждает твою жизнь на земле. Абстрактное подтверждает твою жизнь в духе. Конечно, мои работы не всегда содержат в себе то, о чем я сейчас говорю. Но за сто лет цивилизация упростила искусство! А чем это кончается? Остается оболочка - внешняя форма. Другого нет. Все, что находится за пределом предметного изображения - это энергии. И весь мир из этих энергий построен: они установлены на другом уровне. Это не наш коллективный договор. Это вселенский закон. И абстракция пробивается туда, где она через свои абстрактные "наваждения" ищет гармонию более высоких уровней, чем социальная. Ведь именно на нее надвинул свой "шкаф" Малевич - он призывал к высшей нравственности, космической, а не к государственной. Он призывал к абсолютной нравственности, где нет договорного языка, из которого создаются мифы и псевдообразы. Культура закрепляет в твоей памяти образы и тебя сковывает. Он предлагает довериться языку личному. Это - начало новой культуры третьего тысячелетия. Он заложил основы не нового языка, а нового отношения ко всему, что мы делаем.

Т. - Это и есть абсолютная нравственность?

И. - Движение к ней. Нельзя перескочить от безнравственности к нравственности, потому что сковывает то место, где ты уже сидишь: как можно в один день перескочить из кареты в ракету? Никак.

Т. - Еще вопрос. А соотносится ли абстрактное искусство и иконография?

И. - Иконография возникла, как память об Иисусе Христе и Пресвятой Богородице. В церковной практике память сохраняется через иконографию. Иконография - это тексты. Это - облики, какие-то вехи, синонимы состояний. Но это - не они. Это даже не образ их подобия. Это знаки, маркеры. Они маркируют состояния - эти образы. Это язык, с помощью которого, через подобие иконографическое, мы закрепляем память. И суть - не в том, что этот образ изображает, а в том, что он документирует - напоминает о событии, о явлении, которое было, и которое бережется человечеством, как память. Это - маркер того, что было в духовной жизни.

Т. - А абстрактное искусство?

И. - Оно вообще уходит за границу того, где объединяются все храмы. Но это не экуменическая церковь, где все договариваются и уступают друг другу. Просто вся культура до Малевича - исчезает. Сосуд с водой, рано или поздно, переполняется. И это происходит не только в системе языка изобразительного. Так вот. Когда мы говорим "за горизонтом", имеется в виду то, что все, что ты можешь увидеть - это только линия горизонта, даже если встанешь на самую высокую гору. Дальше этой линии ты уже не видишь. Горизонт - это метафора. Горизонт человечества - это все, что мы сегодня имеем. Он весь построен на прагматизме. Вся эта культура как бы закрывается знаком Малевича и вступает в новую фазу, потому что она имела под собой одно основание - культивацию и эстетизацию плоти. Философ Николай Федоров поставил цели человечеству: всех родственников воскресить. И Малевич, как художник, ставит границу: вот вам черный квадрат - и исчезает весь предметный мир. Нет никакого изображения и никаких слов.

Т. - А где мир духовный?

И. - В мире духовном, Танечка, нет ни слов, ни изображений. Там, за пределом плоти - мир вселенский.

Т. - Мы говорили о том, что черный квадрат содержит в себе духовный мир. Это и есть немствование?

И. - Немствование плоти. Ничего того, что имеет отношение к плоти, там не должно быть - никаких изображений, портретов.

Т. - Это молчание, отсутствие.

И. - Это значит - закрой глаза. Слепая Ванга слышала больше нас, она видела более тонкие, глубокие вещи. Малевич говорил о том, что мы так заразились тем, что видим, и восприняли это, как единственную реальность. И это - ошибка, - говорит Малевич. Это - не единственная реальность. И духовная практика, религия говорит нам о том, что любовь ко всему и ко всем и сопереживание - вот смысл. Но любовь ко врагу, к тому, кто тебя обманывает, говорит о том, что все наши проблемы сами собой упраздняются - это все мишура, и на нее не надо внимания обращать. Но мы так включены во внешний план, что мы воем, кричим о том, что у кого-то много, а у меня мало, надо отнять, перераспределить... И вот в этой маленькой скорлупе человечество замкнулось. Но ведь есть другое отношение к происходящему. Малевич сказал, что ничего не надо изображать. В этом мы сходимся с исламом и иудаизмом. Малевич говорит о том, что мы соединимся в духе, в новом пространстве. И он повторяет эти постулаты о том, что ничего не надо изображать. А что сегодня делает современное искусство? Изображает животную страсть, игры, да? Оскорбляет эта культура цивилизации. А бес ликует.... Но когда будут смотреть на этот мир лет через сто, как он будет смотреться оттуда? Малевич в начале двадцатого века сказал, что ничего из того, что сегодня является ценным, не ценится. После Малевича личность должна самостоятельно совершенствоваться в духовном деянии.

Т. - Но, может быть, те художники, которые снова и снова возвращаются к изображению предметного мира, может быть, они не знают, куда двигаться?

И. - А что они могут знать? Они - члены одной культурной семьи. И альтернатива этой семьи не то, чтобы не приветствуется, она не узнается. Культура говорит: "Только это". Я - художник, для которого путь в живописи - это не работа. Это узнавание через материал первичный. Я хочу через краску, плоскость и форму, которую я наблюдаю, обратиться в потемки души своей. И когда я смотрю в свою душу, там нет никаких изображений. Там только смыслы. Но смысл один, а переводим мы его разными языками - поэзия, балет, философия. Но мы никак не можем убрать все искусства и все языки, чтобы быть в системе большого языка, на котором Господь построил все. Мы только учимся. И жизнь наша на земле, на самом деле, это первый класс. Весь язык, которым пользуется человечество очень ветхий, неоптимальный. Обрати внимание, когда ты жуешь жвачку, там ничего полезного нет. Это - игра, подмена, которая организму не приносит никакой пользы. Это - отрыв от главного, и это сделано цивилизацией. Человечество в своей цивилизации подошло к такому комфорту, когда общение становится виртуальным... Малевич упразднил изобразительный язык, сказав, что вот - Черный квадрат. Что ты там видишь? Я вижу только то, что видят мои глаза. Он сказал примерно так: "Закрой свои глаза. Открой глаза души. И вот, за горизонтом - "ноль" пространства. Открой свой третий глаз". Помнишь, мы с тобой экспериментировали? "Танюшка, закрой глаза. Что ты видишь?" "Темно". Но не должно быть темно внутри человека! Когда темно, душа должна возжечься. Но она так уже "скукужена", что там просто темнота и в этом поле ни одной свечки нет. Так вот, это физическое пространство - обманка - полностью вытеснило живую душу. Оказывается, душа спит. Как будто она мертва. И Малевич сказал: "Закрой глаза. Но ты не должен, если ты там путешествуешь изображать что-либо из того, что ты видел. Только там, в системе других языков, ищи, чтобы не потерять Родину, гармонию вселенской жизни, мировой, а значит - Отца. И Малевич говорит: "Иди к Отцу. Брось все, закрой глаза. Вот тебе черный квадрат - начинай". И вот, весь мир слетел в эти категории, абстракция стала модной. А всякое формально превращается в золото - почему не сделать золотыми всякие случайные фактуры? Вот это и есть формализм. Когда суть исчезла! Так вот Малевич для меня - отправная точка. Но, чтобы туда придти, надо владеть техникой. Надо все, что ты видел, перемолоть, перепробовать, т.е. переменить диапазон. И у тебя появляется возможность другим сообщить, как ты пошел в Черный квадрат, закрыв глаза - расскажи своей душе об этом, а не о том, что ты хочешь - погулять, пожить... Какое удовольствие душе, если она вечная?! Расскажи о душе - душе. И Малевич говорил о том, что не должно быть никаких изображений, все должно упраздниться - приходит новая жизнь. А новая жизнь - это другой человек, другое человечество. Но психология быстрее приходит, чем открываются глаза во внутренний мир человека. Есть внутренние глаза - в душе каждого человека - это Господь Творец. Как ты можешь быть вне воды, если ты в ней плаваешь?! Все то, где ты плаваешь - вся жизнь - это Господь. Это вода Господа. Ты живешь им, дышишь им, ходишь им... А мы не слышим, чем мы дышим. Вот примерно - что такое Малевич. Вот вспыхнул интернет, и мы увидели, что все человечество - это одно тело.

Т. - А кроме Малевича никто из абстрактных художников не подошел к этой теме так близко?

И. - Дело в том, что Малевич это все сформулировал. А остальные работали эмоционально. Ведь все бегут за новостями, а когда на одну новость все бросились, они делают ее большой. Малевич - единственный, кто сформировал это пространство. Вот почему он так уникален. Он через материал, с которым он работал - через краску - к этому пришел, а краска - это земля. Она состоит внутри из законов... Малевич сказал художникам: "Пора закрыть глаза". Танечка, а там темно! А кто смелый? И я знаю, что именно там, когда я закрываю глаза, там - вторая часть жизни, которую мы потеряли.

Т. - А Филонов никак не приблизился к этой теме?

И. - О Филонове могу сказать следующее. Примитивно говоря, он как бы "сливал" человека с растительностью, с природой. Человек - это дерево, человек - это земля, человек - это солнце. Когда он увидел, что из человечества ничего не получилось здорового, то возвратился куда? К пантеизму. Но природа - это не просто красота. Природа - это ее внутреннее. А внутреннее - это не сама природа, это синоним, это ее закон, по которому не только букашка живет, но и вся вселенная. Человек двух - природен. Тут и есть цель... Но многие ученые, вот мы с тобой два дня назад смотрели "Очевидное невероятное" - они уже боги. Они через двадцать лет начнут создавать жизнь, которой не было у Бога! И, действительно, есть много возможностей. Но сами возможности кто создал?! Эту первичную матрицу жизни... Это - имя Бога. А они хотят все переделывать, переделывают планеты, клетки человека на уровне молекул, создают неприродные механизмы, которые уничтожают вирусы в крови, все меняется, и все равно каждый хочет быть первым. Но это - выживание. А Малевич говорит совсем о другом. Он говорит так. Пока душа спит, а теперь ты знаешь, что есть Черный квадрат, - напиши там, освети его своим творчеством. А творчество, это - как ты подошел, так тебе и отзовется. Пока ты не входишь, там будет темно. Начнешь входить - там вроде будет что-то немного просветляться, вырисовываться, потом поля появятся бесконечные. И никаких зрительных изображений. Это и есть переход человечества из одной "брамфатуры" в другую. Это уже будущее. Мы с тобой уже много говорили о том, что, закрыв глаза, мы видим внутренний мир. А если, закрыв глаза, внутри нет ничего, значит, я землянин, раб, и у меня нет никакой свободы, я - животное. Если я вижу только то, что я вижу и пользуюсь только тем, что я вижу, значит, я - животное, как муравьи, как трава. Это будет значить, что я - только здесь. Значит, я - продукт рождения и умирания, и у меня нет никакой свободы. Но тогда неинтересно жить. Оказывается, что я кому-то принадлежу. Но у нас есть чувство свободы, любви и бесконечности. Она реализуется только с Черным квадратом, т.е. с душой, которая и есть Черный квадрат. Малевич говорит о том, что есть "ноль" пространства. Есть время, но я от него не завишу. В то же время, закрыв глаза и войдя в черный ящик своей души, я вместе с Малевичем делаю культуру третьего тысячелетия. Но помни, что идея не выше жизни. Если я не буду жить, то никаких идей не будет. Я должен жить, чтобы сделать самую главную работу - открыть глаза души. И, представь, я со всеми об этом говорю. Но он видит то, то - это и есть конечный продукт его жизни! Вот я тут ребятам говорю. Представьте себе, что вы нажали кнопку звонка, вошли в квартиру. Вас хозяин встречает: "Проходите!", но вы никого не знаете. Стол накрыт. Это метафора жизни. И вот, пока вы завтракаете, обедаете, вы знакомитесь со всеми. Но, когда вы поужинали, надо уходить. Но вы уже в эту дверь, в которую вошли, не можете войти. Вы выходите в другую. И жизнь - это когда вы вошли, никого не знали. Пока обедали, перезнакомились. Завтрак - юность, обед - зрелость, ужин - старость. Прием закончился. И вы должны выйти в другую дверь. Все, что вы набрали за эту жизнь, все вместе - это и есть завтрак, обед и ужин. И я им говорю: "А что потом?" Отошли. Танечка, трудно даже образную машину мыслительную поставить, чтобы задать вопрос. Так вот, эта квартира дается, а я точно знаю, что это - квартира...

Т. - Съемная квартира!

И. - Съемная квартира. Я не знаю, через которую дверь я пришел, и через которую дверь я выйду. Этот кусок и называется "жизнь". А, если я не знаю входа и не знаю выхода, значит, со мной работают - те, кто меня в эту квартиру привел. И это не моя задача - "зачем?" У меня есть Отец, Промысел. Он сказал: у тебя будет вот так. Я тебе даю пространство - завтрак, обед и ужин. И уходи. Я слышу, что невероятные программы все время с нами работают. И я сказал: "Если вы это не понимаете, значит, вы - био-роботы." Я просто слышу смыслы. Я слушаю целиком жизнь. Мне так хотелось этого чувства не потерять! Ведь, если со мной работают, мне надо совершенствоваться, и я хочу помочь меня усовершенствовать. И я свою жизнь немножко оправдываю своей деятельностью, делаю что-то конкретное, иногда что-то получается, но не это цель! И в нашей жизни нас ведут. Есть высокий Промысел, но он настолько бесконечен, и к истине, а это - имя Бога - нельзя приблизиться... У нас свидетель - Иисус - о сыновстве. И они в любви едины - Бог Отец, Господь Иисус Христос и Дух Святый. И на самом деле, в Отце - любовь. Любовь обнимает все, что происходит. Любовь выше иерархий. Любовью мы называем все, что происходит. И вот эта любовь за печатью Малевича - за Черным квадратом - за ним открывается любовь истинная. А открыть ее должен каждый индивидуально - ищи за пределом этого мира вход в храм! Закрой глаза и войди в этот храм.

Т. - То есть, необходимо отвернуться, уйти от внешнего мира, чтобы приблизиться...

И. - И я улавливаю это у Малевича - отвернись от этого зримого мира. А что нам сказал Господь? Если твой глаз искушает тебя, вырви его... Это - метафора, которая говорит о том, что надо себя все время контролировать.

Т. - И я думаю, что подвижник, уходя в пещеру, тоже уходит в своего рода черный квадрат.

И. - Чтобы уморить плоть и открыть глаза внутренние, а плоть - это весь мир внешний. И общество сейчас находится как раз в начале этого черного квадрата, или горизонта. Творчество начинается с "нуля" пространства.

"НАША УЛИЦА" № 103 (6) июнь 2008