Алексей Некрасов-Вебер
ПОСЛЕДНЯЯ ОСЕНЬ
рассказ
Каждый год в нашем климатическом поясе с завидным постоянством повторяется одно и тоже. Перед тем как зальют затяжные беспросветные дожди, природа балует напоследок умеренным теплом, буйством золотых красок и еще каким-то особым взволнованным состоянием души. Попав в его сети, можно долго бесцельно странствовать по притихшим улочкам зачарованного города. Чувствуя, что тебя околдовали, идешь в никуда, носки ботинок загребают багряные охапки листьев, а в голове пьяной чехардой прыгают мысли о прошлом, которого на самом деле не было, о будущем, которое вряд ли когда состоится... Бабье лето, сколько раз люди воспевали твою хрупкую умирающую красоту! Может потому, что при смене сезонов, словно на изломе исторической эпохи, за бесконечной вереницей облаков на какой-то миг приоткрываются вдруг иные горизонты. Будто на резком повороте, избавляя от пут земного притяжения, центробежная сила стремится вышвырнуть тебя с наезженной колеи. Но потом притяжение снова вступает в свои права, и, отделавшись легким испугом, возвращаешься на привычный маршрут...
Когда-то Эдгар часами мог бродить по осенней Москве, прихлебывая коньяк из походной фляжки и чувствуя, как бабье лето обволакивает мягким покрывалом последнего тепла. С годами многие привычки менялись, но ритуал "осеннего" путешествия он старался соблюдать. И вот однажды, во время очередного вояжа, он внезапно почувствовал необъяснимую тревогу. Сначала он попытался проанализировать свое состояние, но не нашел ни одной ни видимой, ни скрытой причины. Огляделся по сторонам - и тут никакого намека на угрозу. Старенькие пятиэтажки утопали в багровой листве деревьев. На лавочке у подъезда подвыпивший дед развлекал компанию старушек. Колоритный азербайджанец, скучая возле контейнера с арбузами, щурился на желтое осеннее солнце. Будний день, обычное сонное царство старого московского микрорайона. Эдгар огляделся еще раз, и вдруг сердце тревожно защемило, а в голове завертелась шальная мысль, что это бабье лето для него, возможно, последнее.
Допив оставшийся на дне фляги коньяк, Эдгар быстро пошел к дому. По дороге пытался думать, что ничего не произойдет и все эти недобрые предчувствия - лишь игра расшатанных нервов. Но до конца убедить себя в этом так и не удалось. С некоторых пор он научился слушаться своей интуиции. Прабабушка его была деревенской ведуньей. Умирая, она так и не передала никому свой дар, но видимо какими-то окольными генетическими тропинками частичка его дошла до правнука. Во всяком случае, некоторые события он мог почти безошибочно предугадывать. Сейчас же внутренний голос ничего не говорил о грядущих опасностях, но между настоящим и ближайшим будущим словно разверзлась черная дыра. И он чувствовал, что вряд ли сможет ее перешагнуть.
Вернувшись, Эдгар заставил себя посмотреть глупую американскую комедию, однако успокоения это не принесло. Из каких-то закоулков памяти, словно растревоженный рой, вырывались образы прошлого. Одни жалили подобно осам, другие пытались заманить в уютные спокойные времена. Он думал о том, что станет с этим маленьким мирком воспоминаний и мыслей, если вдруг их хранитель в скором времени исчезнет. И если все пропадает бесследно, зачем тогда эти прожитые сорок лет, жизненный опыт, пусть не богатый, но как любая человеческая судьба по-своему уникальный? Ответов на эти вопросы традиционно не находилось. Ближе к ночи, чувствуя тяжелую отупляющую усталость, он разделся и лег в кровать. Сознание уже было готово провалиться в бездонный колодец, когда пришла первая за этот вечер успокаивающая мысль. Эдгар принял решение, что завтра же вернется к своему забытому хобби. С помощью глины и красок он сотворит куклу "последняя осень", и в ней попробует отразить мысли и чувства, с которыми пришел к своему сорокалетнему рубежу. Работать станет так, словно эта осень для него действительно последняя. А там уже будь, что будет!
Родители Эдгара, чудаковатые романтики хрущевской оттепели, нарекли сына в честь великого мистика и фантаста. И, как это иногда случается, имя повлияло на судьбу. Уже много лет Эдгар параллельно проживал две жизни. В одной его называли Гарик и знали как делового коммуникабельного парня. Он был способным компьютерщиком, подрабатывал в нескольких коммерческих фирмах, посещал боулинг, ездил на шашлыки с приятелями, крутил романы с незамужними женщинами. В другой же его жизни мистический лунный свет рождал странные, чарующие, а иногда и пугающие образы. И стараясь их удержать, мастер Эдгар создавал куклы. Эти маленькие раскрашенные статуэтки, стали изнанкой, а точнее иной гранью его официального существования. То, что ускользало в дневной суете, по ночам воплощалось в глине и красках. Иногда даже казалось, что его куклы в каком-то своем зазеркальном мире проживают ту жизнь, о которой он когда-то мечтал сам. Но порою они вдруг превращались в мертвые кусочки глины, и, оглядывая полку серванта, Эдгар испытывал угрызения совести:
"Сколько времени и энергии потрачено впустую!"
В такие дни ему казалось, что если бы не это нелепое увлечение, он бы достиг куда более серьезных успехов в карьере, да и личную жизнь обустроил бы как-то по-другому. С годами периоды разочарования повторялись все чаще и чаще, а потом и вовсе слились в затяжную полосу творческого застоя. Теперь Эдгар мог уделять больше времени своей основной работе. Он хорошо высыпался по ночам, не чувствовал душевного опустошения после создания очередного кукольного персонажа. Глиняные фигурки больше не вытягивали энергию, но каких-то положительных подвижек в карьере почему-то не произошло. В личной жизни тоже ничего кардинально не изменилось. Вот только алкоголь он стал употреблять все чаще и чаще. Вечерняя рюмка коньяка постепенно переросла в регулярные одиночные попойки, и он даже не пытался бороться с этим новоявленным пороком. Может потому, что в тумане опьянения окружающий мир снова приобретал хрустальную прозрачность, и сквозь его грани проступали лики сказочной страны...
На следующее утро он встал раньше, чем обычно. За окном по-прежнему стояла чудесная солнечная погода. Но осень уже давала о себе знать, и холодная синева неба отражалась в заледеневших после ночного заморозка лужах. Смакуя на кухне кофе, он из окна наблюдал, как спешат на работу москвичи. Жил Эдгар в квартире, доставшейся в наследство от бабушки, в старом спальном районе столицы. В новом тысячелетии домам тоже перевалило за сорок. За это время успели прорасти посаженные новоселами деревца, и промежуток между пятиэтажками давно превратился в лесопарковую зону. Прорезая ее наискосок, асфальтовая дорожка кратчайшим путем выводила к метро. Деревья обступали ее со всех сторон, и, несмотря на все усилия дворников, асфальт уже несколько дней укутывал ковер опавших листьев. Сейчас это мокрое пестрое покрывало топтали каблучки женских сапог и грубые подошвы мужских ботинок. Одетые в плащи и куртки люди появлялись из-за вереницы ржавых гаражей, быстро пересекали двор и исчезали за углом соседнего дома. А в дальнем конце дорожки, похожий на персидского принца, дворник-таджик ликвидировал последствия листопада. Метла размерено двигалась по асфальту, и багровый пожар осенней листвы отражался на его оранжевой форменной куртке.
Лениво поднося ко рту чашку, Эдгар благодарил судьбу, что ему уже давно не надо спешить к какому-то определенному часу. Что ни говори, а свободный график - одно из фундаментальных завоеваний людей умственного труда, еще один маленький шажок к абсолютной свободе. Но сегодня ему тоже предстояло ехать на другой конец города. В одной из курируемых фирм не шла новая бухгалтерская программа, и он уже который день давал обещания решить эту проблему. Он уже поднимался из-за стола, когда внимание привлекла молодая женщина в голубом плаще. Она быстро шла по дорожке, легко касаясь каблучками ковра из листьев. Бледный свет осеннего утра играл на платиновых прядях волос, создавая какое-то особое настроение, а хрупкая стройная фигура невольно притягивала мужские взгляды. Даже обычно невозмутимый дворник, оторвавшись от своего занятия, на секунду повернул голову. Когда незнакомка скрылась за поворотом, Эдгар уже знал, что его "последняя осень" примет облик молодой хрупкой блондинки в голубом плаще. Воображение рисовало детали, которые дополнят образ, и он чувствовал, что жизнь снова начинает обретать краски.
Насколько обманчива осенью солнечная погода, он ощутил как только вышел из подъезда. Утренний холод, взбадривая и разгоняя кровь, пробирался сквозь одежду. Похоже, что бабье лето доживало последние деньки, и скоро над промерзшей землей закружатся белые бабочки первого снега. Запахнув плотнее куртку, Эдгар быстро двинулся в сторону метро. Пока пересекал двор, непроизвольно оглядывался по сторонам, стараясь вобрать в себя как можно больше красок погожего утра. В голове уже рождались первые наброски эскизов будущей куклы. И вдруг снова возникло неприятное ощущение близкой опасности. И в это же самое время на дороге перед домом появилась незнакомая машина. Тихо шелестя колесами, она покинула место парковки и медленно заскользила вдоль подъездов. Хищный силуэт иномарки вытянулся над асфальтом, отполированный темный капот вызывающе блестел, а в тонированных стеклах, словно падая в черную дыру, исчезали все солнечные лучи. Краем глаза Эдгар проследил, как машина медленно покидает двор, и почему-то сразу почувствовал исходящую оттуда угрозу. Правда, он тут же обозвал себя мнительным идиотом:
"Кому взбредет в голову следить за вольным программистом, который не обременен ни большими деньгами, ни государственными секретами?!"
Через минуту он забыл о подозрительной иномарке, но, подходя к метро, вдруг увидел ее на обочине недалеко от перекрестка. Почему-то даже не возникло сомнений, что это то же самое "BMW". Необъяснимый страх неприятно сжал внутренности. Он пошел быстрее, потом побежал, лавируя в толпе. Оказавшись в вагоне, Эдгар перевел дух, но сразу же подумал, что поддался на распространенное заблуждение. Он испугался символа, неодушевленного предмета, безобидной, в сущности, металлической конструкции. В то время как пустая машина мирно стояла на обочине, ее невидимый среди толпы владелец, мог поджидать его где угодно, например, у турникетов метро.
"Сходишь с ума, приятель!" - одернул себя Эдгар и все же в дороге внимательно присматривался к попутчикам, стараясь вычислить филера.
В офисе его приход встретили с воодушевлением. Женский контингент бухгалтерии мило улыбался. Предлагали напоить чаем с домашними ватрушками. Главбух, сорокалетняя начинающая полнеть дама, крутилась за спиной, иногда, как бы невзначай, облокачивалась на плечо. Пару лет назад у них случился короткий ни к чему не обязывающий роман. Потом они общались только как деловые партнеры, хотя временами проскальзывали некие импульсы, которые Эдгар старался игнорировать. А сегодня ему вообще было не до этого. Темное "BMW" никак не выходило из головы, да и с программой пришлось потрудиться. Кто-то из местных умельцев успел запороть базу данных, которую теперь надо было восстанавливать. Закончив работу, Эдгар снова отказался от чая и поспешил на другой "подшефный объект". Окончательно освободился он в половине восьмого и только в метро почувствовал, как устал за сегодняшний день.
Почему-то пик усталости всегда приходился именно на завершающий переезд в подземке. Зажатый со всех сторон человеческими телами, он, закрыв глаза, пытался дремать. Рядом, держась за поручни, ехали такие же уставшие москвичи. Кто-то пытался читать книгу, кто-то слушал плеер, кто-то просто заворожено смотрел в черную темноту за окнами. Иногда приходилось тесниться, чтобы уступить проход тем, кто выходил из вагона. В целом люди вели себя корректно, стараясь создавать как можно меньше помех окружающим. Но иногда появлялись личности, вокруг которых сразу создавался ореол напряженности. Такие объекты потенциальной опасности Эдгар научился безошибочно распознавать по тембру голоса, выражению глаз, вызывающим позам. Их было немного, но эти единицы отравляли жизнь всем остальным, провоцируя цепную реакцию злобы и раздражения. И чем больше была скученность людей, тем сильнее проявлялось их порочное влияние. Иногда даже казалось, что эти особи с безмерно раздутым или ущербным честолюбием принадлежат к некой единой организованной силе. Что с их помощью враг рода человеческого пытается отравить, довести до абсурда божью идею о вечном граде. И Эдгар с прискорбием отмечал, что любимый город, в переулках которого еще странствовали заблудившиеся тени его юности, год от года все больше становится похожим на агрессивный, до предела перенаселенный муравейник.
На этот раз поездка обошлась без особых эксцессов. Правда поезд шел очень медленно и несколько раз останавливался в туннеле. В девятом часу Эдгар наконец увидел над головой подсвеченное городскими огнями вечернее московское небо. В магазинчике у метро он купил хлеб, упаковку котлет и неспешно двинулся к дому. В голове лениво крутились планы на вечер: он поужинает у телевизора под успокаивающий оптимизм новостей первого канала, потом посмотрит какой-нибудь фильм и в начале двенадцатого ляжет спать. Творчество лучше всего перенести на завтра. Усталость в последнее время повергала в какое-то полурастительное состояние, когда ты только и способен, что пережевывать пищу и поглощать с телеэкрана суррогаты массовой культуры. Любая работа ума и духа кажется в такие вечера непомерным грузом, и даже звонок старому другу откладываешь на следующий день.
Подойдя к дому, он на всякий случай осмотрел припаркованные у подъезда машины. Подозрительного "BMW" не обнаружил, правда, его собственный автомобиль соседи зажали так, что при случае он вряд ли смог бы выехать.
"Записку что ли написать, чтобы так не делали?" - возмущенно подумал Эдгар. Но в ближайшие дни садиться за руль он не собирался, и проблему эту отложил на будущее.
Холостяцкая квартира встретила его настороженным молчанием и неуютной пустотой. Такова была оборотная сторона свободы. Впрочем, острое чувство одиночества возникало только в самые первые минуты после возвращения. Уже вскоре во всех комнатах ярко горел свет, а на кухне, распространяя вокруг аппетитные запахи, с шипением жарились котлеты. Нарезая овощи для салата, Эдгар краем уха слушал вечерние новости и строил планы на ближайшее будущее. Завтра уже наступит пятница, и ему, слава Богу, никуда не надо ехать. С утра он набросает первые эскизы новой куклы, потом поработает над новой программой. А вечером нагрянет Алиса и на два дня до понедельника квартира превратиться в семейное гнездышко. Этот роман выходного дня длился почти пол года, грозя перерасти в нечто большее. Эдгар с одной стороны боялся каких-либо перемен, но в то же время ждал этих субботних посещений.
Телефон в прихожей неожиданно начал подавать признаки жизни. Лениво поднявшись с дивана, Эдгар снял трубку. В ответ на его дежурное "Але" не раздалось ни единого звука.
- Говорите, я слушаю! - произнес Эдгар уже громче.
Ответом снова было молчание. Прислушавшись, он различил приглушенную музыку и что-то похожее на шум проезжающего мимо автомобиля. Когда зазвучали короткие гудки, он снова почувствовал безотчетный страх. Подчиняясь какому-то импульсу, он подошел к окну. И тут же страхи приобрели вполне реальные очертания. Нагло захватив половину тротуара, темное "BMW" снова стояло под окнами.
Напрасно он пытался убедить себя, что это лишь его болезненное воображение, и никакой опасности на самом деле не существует. Холодный осклизлый страх, просачиваясь сквозь закрытые двери и окна, постепенно наполнял комнату, и он не знал, как его перебороть. Надо сказать, что страхи в разных обличиях преследовали его давно. Как ни старался Эдгар держаться в стороне от шальных денег и криминала, с начала девяностых не оставляло ощущение, что он ходит где-то по краю опасной зоны. И однажды из-за неосторожного поступка или нелепой случайности он пересечет эту черту, и тогда придут уже по его душу.
В какой-то момент ему даже захотелось пойти на свой страх в лобовую атаку. Спуститься вниз, постучаться в затемненные стекла и что-нибудь сказать тем, кто укрылся внутри салона машины. Но какой-то внутренний голос или инстинкт самосохранения удержал от решительных действий. Презирая самого себя, он сквозь щель между занавесками, следил за подозрительной машиной и безуспешно пытался вычислить, когда и кому невольно мог перейти дорогу. Ничего не приходило в голову, и лишь какое-то смутное предчувствие подсказывало, что угроза вполне реальна. Так продолжалось около часа. А потом вдруг случилось маленькое чудо.
Такое уже бывало и раньше. Кажется, где-то в подсознании прорывает плотину, и мощный светлый поток, вырываясь на свободу, сметает все страхи и проблемы. Ему вдруг стало безразлично, кто за ним следит, и что будет с ним самим завтра. Осталось только желание снова почувствовать, как глина под пальцами приобретает форму его чувств и мыслей. Он уже знал, что, не откладывая ни на минуту, начнет свою "последнюю осень". Но это будет не сентиментальная фигурка смазливой блондинки. Он создаст целую галерею образов, вместе с которыми пришел к своему сорокалетнему рубежу. Одни из них были его мучителями и тюремщиками, другие же маяками вожделенной свободы. В ночной мгле свет их ложился узкой дорожкой на черную холодную воду озера. Свобода ждала его на другом берегу, но Эдгар все еще беспомощно топтался на мокром песке, боясь вступить на зыбкую тропу света.
...Время вдруг перестало существовать. Вернее оно изменило форму, превратившись в податливую глину под его пальцами. Эта ночь больше не измерялась минутами и часами и длилась ровно столько, чтобы завершить два первых персонажа его кукольной композиции. И, может быть, даже несколько ночей слились в одну, проглотив разделяющие их светлые промежутки. Когда же все было закончено, обессиленный мастер упал на кровать, и сразу же провалился в глубокий похожий на смерть сон. Сколько этот сон продолжался, и какое было по счету утро, он тоже не знал. Разбудил его настойчивый телефонный звонок. Еще до конца не проснувшись Эдгар никак не мог понять, чего хотел голос на другом конце провода. Не успел он поставить трубку на место, как посыпались новые звонки. Заказчики и работодатели интересовались, куда он исчез. Одним Эдгар врал, что заболел и не встает с постели, другим то, что должен был уехать из Москвы по неотложным семейным делам. Ему вроде бы верили, желали выздороветь и быстрее решить все свои проблемы, но вежливо напоминали о невыполненных обязательствах. Мир, из которого он на какое-то время выпал, настойчиво требовал его возвращения. Наконец, телефонная атака завершилась. Облегченно вздохнув, он опустился на смятую постель и только сейчас увидел на тумбочке две глиняные фигурки...
Одна из кукол называлась "враг". Безликая угроза, подтолкнула на создание этого персонажа. Враг должен был обрести материальные формы, и это сделало бы его не таким страшным и даже уязвимым.
Пока пальцы пытались нащупать форму, мысли возвращались в далекое прошлое. Врагов у него было не так уж и много, но жизнь они отравляли еще с детской песочницы. Однако с высоты прожитых лет он видел, что причинами вражды часто были случайные обстоятельства, его собственная неуклюжесть, амбиции, невольное пересечение интересов. Порою он враждовал с хорошими людьми по причинам совершенно недостойным. Но помимо этого существовала еще некая сила, несущая в себе постоянную угрозу. Эдгар вспоминал, как на выходе из школы дворовая шпана отбирала выданные на завтраки деньги. По тем временам это была достаточно хорошо налаженная система террора, но ей еще можно было противостоять. Ожесточение не доходило до крайней точки, и конфликт в большинстве случаев мог закончиться только разбитым носом или синяком под глазом. От дворовых разборок Эдгар отдалился, когда поступил в институт. Здесь тоже случались драки на дискотеках, но все решалось благородно и без большой крови, как на рыцарских турнирах. Однако, где-то совсем рядом по-прежнему продолжала существовать темная агрессивная среда. Даже редкие столкновения с ней вносили в жизнь ощущение мерзости, когда все вокруг становится грязно-серым, словно интерьер пивной забегаловки низкого пошиба. Инциденты носили случайный характер, но, несмотря на внешнюю хаотичность, он замечал во враждебном лагере некую солидарность. Несколько раз Эдгар был свидетелем тому, как толпа у винного прилавка объединялась против прилично одетых и нормально говорящих людей. А уже после института, попав по распределению технологом на завод, вдруг на себе почувствовал, что классовая вражда вовсе не ушла в прошлое. Может быть поэтому он приложил все усилия, чтобы стать вольным компьютерщиком и вращаться только в том обществе, где ему было спокойно и комфортно. А потом пришли девяностые, и началась полоса совершенно иных проблем и страхов. Привычная жизнь вместе со страной разваливалась на клочки, и ураганный ветер с разбойничьим свистом врывался в образовавшиеся прорехи. Но как ни странно, в то время Эдгар жил под сенью какой-то наивной надежды. Казалось, еще немного потерпеть, и наступит иная жизнь: свободная, правильная. Он, как хороший специалист, найдет себе достойное место, будет много работать и зарабатывать, сможет поселиться в хорошем квартале. Тогда уже навсегда отойдут в прошлое пьяные вопли под окнами, грязные пивные, километровые очереди. И вот новая жизнь наступила. Питейные заведения действительно стали чище, очереди исчезли, но никуда не исчез ненавистный ему человеческий тип. Более того, накипь из мутного котла выплеснулась наверх и теперь занимала почетное место на страницах газет, большую часть эфирного времени телеканалов. Вместо наивных сказок о принципиальных рабочих и талантливых инженерах средства массовой информации с каким-то упоением тиражировали страх, утверждая и без того свершившуюся победу врага...
Эдгар даже не заметил, как пальцы вылепили ненавистное лицо, но потом он задумался. Маргиналы - всего лишь передовой отряд некой более могущественной силы, и вычленить ее лик из темных вихрей мирового хаоса уже не так то просто. В какой-то момент Эдгар начал лепить некое подобие египетского божка с человеческим телом и головой зверя. Но и это было лишь частью правды. Хищник, пожиратель чужой плоти - лишь одна из граней зла. Настоящий зверь не знает ненависти, им движет инстинкт и голод. Зверь в человеке куда более опасен. Ему нужна не только плоть, но и чужое унижение, сознание собственной неограниченной власти над другими. И у этого чудовища могут быть сотни лиц. Оно может явиться в облике бандита, в благообразной личине государственного чиновника и даже предстать в ливрее гостиничного швейцара.
В итоге "враг" получился почти безликим, как идол с острова Пасхи. Гладкий покатый лоб, хорошо выраженные челюсти, круглые выпученные глаза, в пустоте которых отражалась мировая злость и пошлость. Массивные плечи и мускулистые руки символизировали грубую силу, выступающее брюхо - ненасытную жадность. А у ног, словно маленькие дети, копошились крохотные фигурки из кошмаров Босха и Гойя. Тут уже мастер дал волю фантазии, и средневековый колорит внес некоторую долю романтики в отвратительный для него образ.
Закончив работу, Эдгар почувствовал, что должен немедленно создать еще одну фигуру. Он уже давно замечал, что куклы каким-то необъяснимым образом проникают в его реальную жизнь. Однажды после отпуска проведенного среди лесов и болот тверской области он сделал фигурку лешего. Получилось забавное существо с огромной нечесаной копной зеленых волос, лукавым веселым взглядом и почему-то непомерно длинными ушами. Эдгар дал лешему имя Лопоух, поставил его на полку серванта и вскоре о нем забыл. И вот на следующее лето он снова вместе с друзьями ехал в поезде, чтобы провести отпуск на природе. Неожиданно в тамбуре для курильщиков к нему подошел смешной маленький мужчина и улыбнулся, словно встретил хорошего знакомого. Ради вежливости Эдгар улыбнулся в ответ, но, не желая затевать разговор, отвернулся к окну. А там над темной полосой леса в такт стуку колес подпрыгивала огромная круглая луна. И даже сквозь запыленное вагонное стекло он вдруг почувствовал, как над землей разливается таинственная животворящая сила теплой июльской ночи.
- А ведь сегодня Купала! - неожиданно произнес незнакомец.
Больше не сказав ни слова, он повернулся и вышел из тамбура, прихрамывая на левую ногу. Только сейчас Эдгар заметил торчащие из-под копны нечесаных волос уши. А когда незнакомец скрылся за дверью, он вдруг понял, что этот странный тип как две капли воды похож на его куклу. Напрасно потом он ходил вдоль коридора, заглядывая в приоткрытые двери купе. Лопоухий незнакомец куда-то пропал. Может быть, ушел к приятелям в соседний вагон, а может быть, просочившись сквозь оконное стекло, выпрыгнул на своем полустанке и вприпрыжку побежал в чащу, чтобы не опоздать на веселый праздник лесной нечисти. После этого еще не один раз творения приходили к мастеру под личиной обычных людей. И сотворив куклу "враг", он чувствовал, что собственными руками усилил опасный крен во Вселенной, и должен немедленно создать противовес.
Антипод врага обычно называется другом. И тут сразу же возник вопрос:
"Были ли у него друзья?"
Со многими людьми хорошо было веселиться на вечеринках и проводить отпуск, но в тяжелые времена они куда-то исчезали. Все чаще он приходил к печальному выводу, что в беде рассчитывать нужно только на свои силы. И все-таки помощь иногда появлялась и с совершенно неожиданной стороны. С годами накопилось не мало таких вроде бы несвязанных случаев, и все-таки некая система угадывалась. Плечо подставлялось в тот момент, когда сам он уже не мог справиться с обстоятельствами. И постепенно Эдгар пришел к выводу:
"У него есть свой личный ангел хранитель!"
Пальцы снова взялись за работу. Из бесформенной глины стали проступать черты того, чье незримое присутствие он ощущал в трудные минуты. Хотя воочию Эдгар никогда не видел своего хранителя, в облике ангела было что-то очень знакомое. Хотя и не сразу, он все-таки узнал это лицо...
С тех пор прошло много лет. Эдгару было около двадцати, когда из-за стечения обстоятельств и душевного срыва, он пережил полосу тяжелой депрессии. Сейчас причины того кризиса виделись наивными и смешными. Но тогда казалось, что мир, в котором он жил, рухнул. В общем, так оно и было. Выдуманный мирок, в котором он пребывал и собственный надуманный образ разлетелись на мелкие клочья под натиском действительности. Вместо красочных маниловских декораций отовсюду вдруг повылезали уродливые металлические конструкции. И он оказался среди враждебно-равнодушного окружения, наедине с угнетающим страхом перед жизнью и презрением к самому себе. Неизвестно чем бы это все закончилось, но беспросветная, как казалось, жизнь вдруг озарилась тоненьким лучиком. Однокурсница, за которой он когда-то безуспешно пытался ухаживать, неожиданно стала проявлять к нему внимание. Протянутая соломинка была тонкой и хрупкой, и все же, схватившись за нее, Эдгар сумел выкарабкаться из трясины. Серьезных отношений у них потом так и не сложилось, но во многом благодаря тому мимолетному роману он не бросил институт, не превратился в алкоголика и не наделал каких-либо непоправимых глупостей. Последний раз они виделись на выпускном банкете, а через некоторое время Эдгар узнал, что она вышла замуж. Казалось бы, на этом история должна была и закончится, но однажды он увидел ее во сне. В то время в городе свирепствовала очередная эпидемия гриппа. Подхватив где-то вредоносный вирус, Эдгар несколько дней проваляться в постели с температурой под сорок. Родители тогда уже окончательно переселились на свою подмосковную дачу, и в квартире он находился совершенно один. В общем, ситуация такая, что и воды подать некому. А состояние было мерзкое: то жар, то озноб, голова раскалывалась от боли, да еще и мысли в нее лезли большей частью гнетущие и безрадостные. И вот в ночь, когда стало особенно тяжело, из темноты вдруг материализовалась светлая женская фигура. Что было потом, он помнил плохо. Кажется, она подошла к постели улыбнулась и положила руку на голову. От этого прикосновения исчезла боль, духота обернулась легкой прохладой, и вместо серого потолка он увидел над собой звезды. Проснувшись на следующее утро, Эдгар сразу почувствовал, что болезнь отступила. После этого еще не один раз его юношеская любовь являлась во сне в кризисные моменты жизни, и после этого почему-то всегда становилось легче. Он привык к этой странной закономерности, но почему-то только сейчас связал ее со своим ангелом-хранителем. Ведь это именно он много лет назад подтолкнул совершенно чужого человека прийти на выручку подопечному. И потом, являясь чтобы в очередной раз помочь, принимал знакомый женский образ ...
Две глиняные куклы смотрели на своего создателя. В одной сконцентрировалось все, что он ненавидел и боялся, на крыльях другой нашли приют вера и надежда. Но сейчас фигурки казались лишь кусочками обожженной глины. Все, что еще недавно вдохновляло его на работу, предстало больным бредом, и он чувствовал себя совершенно опустошенным.
С отвращением убрав с глаз фигурки, Эдгар поплелся на кухню. В холодильнике царила пустынная арктическая зима. Только на верхней полке под морозильной камерой удалось обнаружить маленький огрызок сыра, залежавшийся кусок ветчины и несколько яиц. Смешавшись воедино, все эти остатки запасов отправились на сковородку. И пока готовилось его фирменное холостяцкое блюдо, Эдгар пытался понять какое сейчас число и день недели.
"Неужели понедельник!?"
Пейзаж за окнами не подтверждал и не опровергал эту пугающую догадку. Все тот же дворник-таджик, те же идущие к метро люди. Такую картину приходилось наблюдать и в будни, и в праздники. И все-таки по некоторым признакам, угадывалось, что новая рабочая неделя уже началась. Эдгару стало страшно. Получалось, что периоды вдохновения еще губительнее запоев. Его выбрасывает из реальной жизни в иллюзорный мир. Там он вроде бы плодотворно творит, но результатом многодневных трудов становятся лишь маленькие никому не нужные статуэтки в серванте. Алиса во время своих визитов протирает с них пыль. Гости, вспоминая об увлечение хозяина, иногда просят показать что-нибудь новенькое, но за их комплиментами не чувствуется ничего кроме обычной вежливости.
"И стоит ради этого доводить себя до безумия!"
Однако в данный момент сумасшедшим Эдгар себя не ощущал, зато голод чувствовал прямо зверский. Выпив рюмку коньяка, он с жадностью накинулся на еду. Но по мере того, как насыщался желудок, в душе пробуждался уже иной голод. Хотелось полной грудью вдохнуть воздух не выдуманного, а настоящего мира, разгрести завалы в работе, снова увидеть Алису. Он думал о том, что хорошо бы улететь с ней на недельку к теплым морям или в какую-нибудь экзотическую страну, где вечерами горный ветер звенит колокольчиками у ворот храмов, а утренние лучи скользят по драконьим чешуйкам золотых пагод. Естественно потребуются немалые деньги, но для того и надо трудиться в поте лица своего, а не тратить время на ненужные поделки!
И тут же Эдгар вспомнил о созданной им несколько лет назад кукле. Называлась она "американец" и делалась под настроение в чем-то схожее с сегодняшним. Сходив к серванту, он достал куклу и завершил завтрак в обществе коренастого парня в ковбойской рубашке. Широко расставив раскрашенные под кожу сапоги, кукла уверенно встала на подоконнике. Взгляд из-под широких полей шляпы был устремлен куда-то вдаль. Рукава клетчатой рубахи закатаны по локоть, но не для драки, а для работы. Для труда, который вращает земной шар, сближает континенты, делает самые дикие и бесплодные места цветущим садом. И хотя этот труд порой будничный и однообразный, он тоже требует вдохновения. В сочетании с хозяйской смекалкой и техническим гением избранных именно он создает цивилизованную среду, в которой потом могут жить и творить художники, поэты, фантазеры, и те, кто воспевает цивилизацию, и те, кто ее ненавидит.
Несмотря на явное несходство в характерах Эдгар любил созданный им образ. Закончив завтрак, он подмигнул парню в клетчатой рубахе и мысленно пообещал, что теперь и сам возьмется за дело. Но одно дело давать обещания, другое их выполнять. Работа в то утро шла с огромным трудом, в довершение всего начал зависать компьютер. Сняв крышку с блока, Эдгар проверил, как работает вентилятор, снова включив своего капризного помощника, и запустил антивирусную программу. Пока шла проверка, можно было заняться другими делами. Проходя мимо превращенной в мастерскую маленькой комнаты, Эдгар плотно закрыл дверь, словно боялся, что его затянет туда некая злая сила. Приборку в квартире из-за хронической ненависти к этому занятию он перенес на следующий день. В итоге осталось только пополнение продуктовых запасов, чем он и решил заняться.
Старый двор снова встретил его россыпью золотых листьев и ярким соленым светом. Бабье лето никак не хотело сдавать своих позиций. Радостно поставляя лицо его нещедрому теплу, Эдгар неспешно двигался вдоль дома, словно человек, недавно поднявшийся после тяжелой болезни. Впрочем, сейчас он себя таким и ощущал. Но не смотря на предательскую слабость в теле, ему было хорошо и спокойно. Сонная пятиэтажная, московская полуокраина принимала его под свой защитный купол. Даже не верилось, что где-то, совсем рядом, начинается совершенно другая Москва : вечно спешащая, раздраженная, бездушно-деловая.
И снова какой-то подсознательный импульс вывел его из блаженного состояния. Темное "BMW" пристроилось в самом дальнем конце двора, спрятавшись за старой "Волгой". Утром, не увидев машину на прежнем месте, Эдгар почти забыл о своих таинственных преследователях. И вот они снова напомнили о своем существовании. Однако, страха он больше не чувствовал. Демонстративно пройдя совсем близко, Эдгар обернулся, вынул блокнот и записал номер. Темные тонированные стекла надежно защищали от постороннего взгляда, и все-таки ему показалось, что внутри салона произошло какое-то движение. Тут же он пожалел о своем поступке. Слежка за ним скорее всего сумасшедшая фантазия, но сейчас он сам обратил на себя внимание. А в такой дорогой машине могут находиться люди весьма серьезные, и лучше бы их без нужды не провоцировать. Ускоряя шаг, Эдгар быстро пошел прочь, хотя и понимал, что такая поспешность может только усилить подозрения в его адрес. Но, к счастью, никаких враждебных действий не последовало. А когда он возвращался с полными сумками из супермаркета, машина из двора исчезла.
Компьютер успел пройти полную антивирусную проверку, но за работу Эдгар так и не сел. Хороший обед, рюмка коньяка окончательно вернули силы, а вместе с ними вернулись и обычные человеческие желания. Только сейчас он вспомнил, что Алиса обещала, но так и не появилась у него в эти выходные. Вполне возможно, она звонила, но он не брал трубку. Просмотрев список в определителе, Эдгар ее номера не обнаружил. Но это еще ничего не значило. Звонили ему в эти дни часто, и часть номеров память автоматически стерла. Подождав еще некоторое время, Эдгар решил разыскать ее сам. Домашний телефон, как и ожидалось, ответил молчанием. Позвонив на мобильный, он услышал, как женский голос на английском языке сообщает, что абонент в недоступной зоне. Через некоторое время он попытался снова дозвониться и выслушал ту же фразу уже на русском. Можно еще было позвонить Алисе на работу, но Эдгар не помнил, куда записал ее рабочий номер. Еще некоторое время он выжидал около молчащей телефонной трубки, потом начал просматривать старые блокноты. Умом понимал, что если она хочет его видеть, то обязательно объявится сама, а если нет, то ни какие звонки не помогут. И все же он с упрямством продолжал поиски. Наконец на клочке бумаги был найден номер с пометкой "Ал." и изображением крохотного сердечка. Набрав его на удачу, Эдгар официальным тоном попросил Алису Николаевну. Приятный женский голос ответил, что она взяла небольшой отпуск и появится только через неделю. Эдгар вежливо поблагодарил, потом долго слушал короткие гудки. За последний год Алиса успела стать частью его жизни. Он привык, что она по пятницам появляется в его квартире, что когда ему нужно Алиса всегда рядом. И вдруг она решила устроить жизнь по-своему и уже без него. Могла бы и как-то сообщить об этом! Но с другой стороны, может так и лучше - сразу и без лишних объяснений...
За окнами быстро темнело. Долгий осенний вечер в пустой городской квартире - одна из отвратительнейших разновидностей одиночества. Свобода, которую он так ценил, вдруг обернулась своей изнанкой. Только сейчас он до конца осознал и прочувствовал грань между этими двумя состояниями.
"Свобода - это когда можешь выбирать: быть ли рядом с другим человеком или оставаться одному, а в одиночество ты уже лишен права выбора..."
Эдгар знал, что завтра наутро наверняка станет легче, но надо как-то пережить этот тоскливый вечер. На рабочем верстаке перед ним снова стояли две куклы. Враг и Хранитель - два крайних полюса жизни. Но между ними должен был появиться еще один персонаж, композиция требовала завершения. Художественное чутье подсказывало, что это должен быть женский образ, но пока он еще не мог его найти.
Когда-то во времена юности Эдгар относился к прекрасному полу излишне романтично и видел себя не иначе как защитником и верным рыцарем будущей избранницы. Естественно, что жизнь в далеко неделикатной форме не раз корректировала его взгляды. Отголоском тех горьких прозрений стала кукла "рыцарь печального образа". Поверженный Дон Кихот сидел в глиняной луже, держась за обломок сломанного об его собственную голову копья. Страдальческий взгляд бедняги был устремлен куда-то вверх, может быть на балкон выдуманной им прекрасной дамы. Грязь стекала с помятого шлема. А по обе стороны от печальной фигуры рыцаря схватившись за толстые животы хохотали две свинки, одна в розовом чепчике, другая в черном цилиндре.
Создав этот персонаж, Эдгар всеми силами пытался на него больше не походить. И, надо заметить, личная жизнь стала складываться более успешно. Среди знакомых он даже прослыл ловеласом. Женщины в его жизни появлялись и исчезали в багровых пожарах бабьего лета. Он относился к этому легко. Был внимательным, нескучным, в некоторых случаях оказывал поддержку. Но всеми силами старался не переступать грань, когда удовольствие от общения перерастает в нечто большее. И вот, кажется, он снова перешел опасную черту...
Но уже скоро волна вдохновения понесла его прочь от одиночества, от холодной пустоты холостяцкой квартиры, где в пыльных углах прятались отвратительные призраки грядущей старости. Пальцы снова пытались нащупать форму. Он уже знал, что новая кукла будет называться "фея осень". В этой крохотной фигурке он передаст вечную красоту, которая пронизывает мир, как солнечный луч прозрачное осеннее небо, светлую грусть осеннего утра, мимолетный взгляд незнакомки, исчезнувшей в промокшей под дождем толпе. Эдгар верил, что сейчас это у него получится, а потом он навсегда забросит своих кукол, и будет жить как обычный человек, обычной жизнью...
Проснувшись, он с испугом посмотрел на часы. Стрелки показывали двенадцать. Определив по компьютерному календарю число, он немного успокоился. Наступил всего лишь следующий по счету день. Но, проходя мимо мастерской, он все-таки опасливо притворил дверь. Правда, больше всего сейчас он боялся, что оставшаяся на верстаке фигурка покажется ему мертвой поделкой. Наскоро позавтракав, Эдгар собрался ехать к заказчикам. Несмотря на творческие "запои" к обязанностям он старался относиться серьезно.
Выходя из подъезда, он уже по привычке осмотрелся. "BMW" обнаружить не удалось. Правда, во дворе откуда-то появился большой черный джип, но на него Эдгар никак не отреагировал. Теперь ему было стыдно за недавние страхи, но в то же время с души словно свалился камень. Расправив плечи, он бодро зашагал к метро, и больше не оглядывался по сторонам.
Когда молодой женский голос попросил о помощи, Эдгар даже не сразу отреагировал. Тогда просьба прозвучала еще раз и уже громче. Не понимая, к кому это обращаются, он на всякий случай обернулся. В нескольких шагах от него молодая девушка озабоченно склонилась над пробитым колесом джипа. На фоне металлического монстра ее хрупкая фигура казалась кукольно миниатюрной. Взгляд старого холостяка тут же по достоинству оценил обтянутые джинсами соблазнительные формы. А девушка распрямилась, откинула упавшие на глаза черные как смоль волосы и с надеждой посмотрела на Эдгара:
- Вы не подскажете, как его меняют? - спросила она.
Какое-то мгновение он еще колебался. Надо было спешить, чтобы успеть хотя бы к началу второй половины дня. Но умоляющий взгляд снова пробудил в душе так и не побежденного до конца рыцаря.
- Доставайте запаску! - произнес Эдгар, закатывая рукава куртки.
Девушка сразу повеселела. Щечки зарделись вполне естественным румянцем. На вид ей было чуть больше двадцати. Невысокая стройная. Одета не броско: обтягивающие синие джинсы, под распахнутой спортивной курточкой длинный свитер. Вроде бы все скоромно, но стиль и вкус Эдгар сразу почувствовал и оценил. Ему уже хотелось произвести на незнакомку впечатление, и, откручивая гайки, он немного нервничал. Но в итоге операция закончилась вполне удачно. Вытирая о тряпку руки, он гордо констатировал:
- Все хозяйка! Можно ехать.
- Класс! - заявила девушка, осмотрев колесо.
Эдгар собрался уходить, но его остановили.
- Я должна Вас отблагодарить!
Решив, что ему хотят предложить деньги, Эдгар начал было возмущаться. Но ему не терпящим возражения тоном объявили:
- Приглашаю вас сегодня в ресторан. И не вздумайте отказываться!
Опешив, Эдгар сказал, что согласен и словно под гипнозом дал ей номер своего мобильника. Всю дорогу он думал о том, что это могло бы значить:
"Подумаешь, колесо сменил! Поблагодарила и ладно. А может влюбилась с первого взгляда. Говорят, такое иногда бывает..."
Правда, добравшись до офиса, он уже твердо был уверен, что приглашение розыгрыш. И надо заметить, что он на него быстро купился. Но не успел он сесть за компьютер, как ему позвонили. И в девять часов вечера, благоухая мужским одеколоном, в своем лучшем костюме Эдгар уже шел на свидание.
Светлана попросила, чтобы он сначала зашел к ней домой, а потом она на своей машине отвезет их в ее любимое заведение. Впрочем, Эдгар надеялся, что никуда они на самом деле не поедут, а сразу перейдут к домашнему ужину при свечах. В воображении он уже представлял интимный полумрак маленькой, но хорошо обставленной квартирки, бокалы на столе, свою новую знакомую в открытом вечернем платье, и даже слышал мелодию, под которую он пригласит ее на танец.
Адрес, который она назвала, как выяснилось, находился всего в двух кварталах от его дома. Это был такой же район пятиэтажек. Однако Эдгар был почему-то уверен, что Светлана проживает в одном из новых домов. В последнее время они все чаще стали появляться на месте идущих под снос "хрущевок". Взглядом искал взметнувшуюся вверх башню новостроя, но пока ничего не нарушало однообразный ландшафт плоских крыш. Тем временем на улице внезапно и сильно похолодало. Казалось, что даже когда он выходил из дома, было намного теплее. Теперь же при дыхании шел пар, и леденеющий воздух сжимал виски. Вот-вот должен был пойти снег и Эдгар с нетерпением этого ожидал. Первые падающие снежинки всегда преображали город, разгоняли сырую тоску поздней осени, настраивали на торжественный романтический лад. И он думал, что снег за окном, пожалуй, будет хорошим фоном для их первой встречи.
Найдя, наконец, ее дом, он очень удивился. Это все-таки была пятиэтажка, причем еще более обшарпанная, чем его собственное жилище.
"Ну и что! Почему ты ее в дочки олигарха сразу записал? Марка машины в наше время еще ни о чем не говорит", - успокоил себя Эдгар.
Он уже собирался зайти в подъезд, когда дверь сама открылась, выпустив на улицу сгорбленную старушку. Бросив на него подозрительный взгляд, бабушка проковыляла мимо. В тусклом свете фонаря выглядела она как-то жутковато, к тому же нос даже на расстоянии уловил неприятный запах. В голову сразу полезли мысли о ведьмах, которые днем преображаются в молоденьких девушек, а с закатом солнца приобретают свой истинный облик. Эдгар постарался отогнать от себя всю эту мистическую чушь, но в подъезд так и не зашел. Отступив назад, он зачем-то стал считать светящиеся окна. На весь дом их обнаружилось не больше десятка, и подозрения сразу обрели реальную почву.
"Похоже, идут под снос. Остались только последние невыселенцы. Молодые владелицы дорогих иномарок в таких домах уж точно не проживают!"
Получалось, что его действительно разыграли, причем, довольно зло. Непонятно, чем он такое заслужил, но у молодых и богатых, наверное, свои причуды. Тем не менее, надо было дойти до квартиры и убедиться во всем окончательно. Он сделал шаг к подъезду, но тут пришла еще одна догадка.
"А вдруг это не розыгрыш, а нечто более худшее?"
Во внутреннем кармане куртки завибрировал телефон. Даже не посмотрев на номер, Эдгар нажал на отбой и, озираясь по сторонам, пошел вдоль дома. То, что он искал, обнаружилось почти сразу за углом пятиэтажки. Темное "BMW" пристроилось на бетонированной площадке у бойлерной. Ему даже не надо было подходить ближе и сличать номер. Машину Эдгар узнал с первого взгляда. Стараясь не показывать своего страха, он прошел чуть дальше, потом внезапно метнулся в сторону и напролом сквозь кусты побежал к ближайшей дороге.
Ему посчастливилось запрыгнуть в отъезжающий от остановки автобус. Но только он перевел дух, как "BMW" выскочило на перекресток, затормозив так, что заднюю часть машины вынесло на встречную полосу. Догнав автобус, преследователи уже больше не торопились. С задней площадки Эдгар хорошо видел как"BMW", словно привязанное, идет следом. И снова ему неожиданно повезло. Откуда-то с обочины вынырнула сверкающая огнями патрульная машина, и голос из громкоговорителя приказывал преследователям остановиться. Уезжая, он видел, как обе машины прижимаются к бордюру, и инспектор, небрежно отдавая честь, подходит к опустившемуся окошку.
Наверное, впервые Эдгар почувствовал искреннюю благодарность к родной милиции:
"Как ни ругай эту организацию, она последний заслон, за которым уже полный беспредел и хаос. "
Но дальше надо было надеяться только на свои силы. На следующей остановке он выскочил из автобуса и побежал напрямик между домами. Как и многие москвичи, Эдгар не очень хорошо знал свой район. Однако, сейчас он безошибочно угадывал кратчайшую дорогу между корпусами пятиэтажек, скоплением гаражей, зарослями кустов. Не прошло десяти минут, как он вбежал в свою квартиру и, закрывшись на все замки, без сил упал на пол. Первые пять минут он был безумно счастлив, что спасся, но скоро эйфория прошла:
"А что дальше!? "
Получалось, что его действительно преследовали и делали это по полной программе. Постоянная слежка, актриса нанятая, чтобы заманить в ловушку. Начатое с таким размахом дело обязательно доведут до конца.
"Кому же он все-таки перебежал дорожку?!"
Он еще раз попытался проанализировать, что же могло стать причиной:
"Может быть, вышел случайно на какую-то информацию. Сам этого не понял, а какого-то не на шутку испугал?!"
Вероятность тому была ничтожной. Работал он с приличными людьми, далекими от какого либо криминала. Хотя до конца сейчас не в ком нельзя быть уверенным.
"А может быть, месть из прошлого?! Вдруг кто-то из позабытых недругов разбогател, сошел с ума и принялся мстить всем, кто когда-то перешел ему дорогу".
При всей фантастичности и это предположение могло оказаться правдой. Времена на дворе стояли такие, что не было бредовой фантазии и мерзости, что нельзя реализовать за определенную сумму денег. Оставался и еще один вариант. В результате хитроумной дезинформации, кто-то подставил его вместо себя, отвел опасность, заслонившись другим человеком.
"Ты думал преследовать тебя не за что! А чуть поразмыслил и уже три причины..."
Посмотрев на дверные замки, Эдгар с горечью подумал, что теперь это его последняя надежда и защита. Замки были особой конструкции с секретом. Еще в начале девяностых, их ставил Сашка Пятаков, носивший прозвище Кулибин. Этот вечно пьяный красноносый весельчак, был мастером от Бога. Именно он научил Эдгара технологии обжига глиняных фигурок и помог ему сделать прямо в квартире мини печь. По нынешним временам это стоило бы не малых денег, но Эдгару пришлось лишь оплатить материалы и устроить хорошую попойку. Другой платы от друзей Сашка не признавал. А потом он куда-то исчез, словно в воду канул. Эдгар пытался организовать поиски, даже ходил в милицию, но в те годы люди пропадали часто, и искать исчезнувшего пьяницу никто не собирался. Посчитав, что выполнил свой долг, Эдгар тоже скоре забыл про своего товарища. Но временами у него появлялось странное чувство, что Сашка находится где-то рядом, и им еще предстоит встретиться.
Замки могли лишь оттянуть время. Рано или поздно все равно придется выйти на улицу. Чувствовать себя беззащитным было даже не так страшно, как унизительно. Зная, что кто-то другой может по своему произволу распоряжаться твоей жизнью, ты невольно возвращаешься в состояние рабства. И Эдгар думал, что по иронии судьбы, именно с объявлением свободы такая незавидная участь нависла над многими людьми в стране. Видимо, до тех пор, пока в человеке не будет изжит зверь, свободна лишь лукавая уловка и опасный капкан для общества.
Чтобы хоть как-то скоротать время он включил телевизор. Передавали рекламу. Дебильно счастливое семейство хором считало признаки здоровых зубов. Соблазнительные фотомодели рекламировали средства для невероятного объема прически, тушь для длинных ресниц, чисто женские предметы гигиены. Домохозяйки были озабочены новыми средствами для очистки ванной, счастливые невесты белизной улыбки. После нескольких минут просмотра Эдгар почувствовал, как к горлу подступает тошнотный комок. И раньше это вызвало раздражение, теперь же оно переросло в ненависть. Эдгар вдруг осознал, что для того чтобы этот потребительский рай мог исправно функционировать и дальше, кого-то должны убивать, кого-то ввергать в нищету и рабство. Это даже не закон экономики, а какой-то глобальный закон мироустройства. Его хорошо понимали древние, когда задабривали богов, стараясь купить себе сытую безбедную жизнь кровавыми человеческими жертвами.
Поставив диск Лучано Паваротти, Эдгар извлек из бара бутылку коньяка. Когда божественный голос певца наполнил комнату, стало немного легче. Страх выдавливался по капле с каждой новой рюмкой. Наступающую ночь он встретил в окружении своих кукол, вспоминая, что связанно с каждой из них:
"Вот это кукла "революционер". Чем-то похожий на Че Гевару молодой человек с горящим взглядом отразил юношеские стремления сделать мир лучше. А это плоды уже более поздних воззрений. Три философа - индийский аскет, древний грек, красноносый весельчак в средневековом камзоле. Неразлучная троица снова сошлась в вечном споре о предназначении и смысле всего сущего. А рядом незнакомка под вуалью. В ее образе он попытался отразить вечно ускользающую тайну красоты... Во всех этих комочках глины частичка его души! Они сохранят ее, когда не станет самого мастера. Хотя это лишь самообман. Ни он, ни его душа не нужны этому миру. Плоды его бессонных ночей новый хозяин квартиры отправит на помойку, и возможно это произойдет очень скоро..."
Тоска, смертельная безысходная, в которой нет предела и нет утешения, стальным обручем сдавила грудь и виски. Он увидел впереди глухой тупик с холодными обледенелыми стенами. Узкий колодец двора уходил далеко вверх, оставляя от бескрайнего небосвода лишь крохотный светлый квадрат. Назад идти было бессмысленно, вперед невозможно. Кинувшись на стену, он вцепился ногтями в холодный кирпич. Отчаяние поглотило его без остатка, заполнив мозг, сердце, каждую клеточку тела. Протяжный крик, вырвавшись изо рта, завибрировал в узкой теснине колодца. И вдруг стало легче. Боль в груди отступила и он почувствовал на плече чье-то прикосновение. Крылатый ангел стоял рядом и улыбался почему-то виновато и смущенно. Его светлый лик был одновременно мужским и женским. Казалось, что он вобрал в себя множество лиц, и у Эдгара сразу появилось ощущения, что они знакомы еще от сотворения мира.
- Прости, но здесь я тебя вряд ли смогу защищать и дальше! - грустно произнес хранитель.
- Ты покидаешь меня? - спросил Эдгар, удивляясь спокойному равнодушию своего голоса. Ангел покачал головой:
- Если ты не испугаешься, мы можем уйти вместе.
- Мне уже нечего бояться! - ответил Эдгар.
В тот момент он был уверен, что говорит искренне. Ангел поманил его за собой. Тело вдруг обмякло и стало оседать на пол. В следующий миг он вышел из него, словно из непомерно большого костюма. Страх на какой-то миг сжал сердце, но ангел увлекал все дальше и дальше. И стараясь не оглядываться, Эдгар пошел за своим хранителем.
В подъезде пахло старым жильем, кошками, подгоревшей пищей. Спускаясь по лестнице, они шли мимо покореженных люков мусоропровода, стен исписанных не одним поколением подростков. Эдгар ненавидел этот трущобный интерьер, но сейчас при расставании почему-то почувствовал легкую грусть. Входная дверь сама распахнулась перед ними, и в лицо сразу полетели пушистые хлопья снега. Следуя за ангелом, Эдгар без страха прошел мимо караулившей его машины. Тонированные стекла на какой-то миг стали прозрачными, и он увидел сидевших в салоне. Коротко подстриженный мужчина лет тридцати с абсолютно заурядным лицом дремал, облокотившись на руль. Второй человек- точная копия напарника, с кем-то говорил по мобильному телефону. С удивлением Эдгар подумал, что эти двое и есть висевшая над ним смертельная угроза, но в следующий миг он уже забыл про них. Снег повалил сильнее, в его белых пунктирные линиях начали растворяться корпуса пятиэтажек, ржавые гаражи, скорчившиеся от холода ветки городских деревьев. И на месте исчезающего ландшафта проступали черты совершенно иного города. Эдгар сразу узнал эти причудливые кукольные дворцы и ажурные башни. Не раз он во сне он бродил по этим узким живописным улочкам, и сердце щемило от сладкой ностальгии. И сейчас промелькнула испуганная мысль, что это опять всего лишь сон. Но летевшие в лицо снежные хлопья были осязаемо прохладными, и он чувствовал, как энергия пульсирует в каждой клеточке его обновленного тела.
Когда они вступили на дорожку, дворник-таджик отложил метлу и согнулся в восточном приветствии. Из-под оранжевой куртки с надписью "Южный Административный Округ" показался расшитый золотыми узорами халат. В ответ на приветствие ангел произнес что-то на незнакомом языке, дворник снова поклонился и принялся за прерванную работу. Метла зашелестела по асфальту, сметая припорошенные свежим снегом листья. Следуя за своим проводником, Эдгар даже не сразу заметил, что дорожка уже лежит не на земле, а серпантином поднимается все выше и выше. Вскоре впереди окончательно исчез пейзаж, который он много лет подряд видел в своем окне. Почему-то опять стало немного грустно, и он посмотрел назад. Но лучше этого было не делать! Однообразные ряды плоских крыш сливались с падающим снегом и уходили в темный ночной горизонт. И над всей этой унылой пустыней возвышался огромный, как гора силуэт. Эдгар сразу узнал этот выпяченный живот, грубо скроенную черепную коробку с массивными челюстями и плоским покатым лбом. Корчась в злобных судорогах "враг" изрыгал проклятия уходившему. Эдгар с отвращением отвернулся, и больше уже не оглядываясь, шел за хранителем.
В это же самое время на другом конце спящего города руководитель некого охранного агентства орал в трубку телефона, не скупясь на эпитеты для своих подчиненных. Закончив разнос, он раздраженно метнул трубку на обитый кожей диван, налил себе полный бокал виски, и с размаху опустился в кресло. Обивка с чуть слышным стоном прогнулась, принимая его грузное тело. Толстый жировой слой, прикрыв тренированные мышцы бывшего спортсмена, давно превратил его фигуру в бесформенную устрашающую глыбу. Холодный и жесткий взгляд хорошо дополнял его внешность, внушая окружающим почтительный трепет. Но еще лучше работали на его репутацию рассказы о прежних "заслугах". Впрочем, к злодеям самого себя он никогда не причислял. Просто он зарабатывал деньги, и делал это, как умел. Не так давно, получив заказ, он не стал задавать лишних вопросов, но на всякий случай по своим каналам навел справки. Выяснилась весьма любопытная ситуация. Будущая жертва, сама того не ведая, оказалась обладателем солидного состояния. Его родной дядя, много лет назад порвавший все отношения с семьей брата, умирая, завещал племяннику трех комнатную квартиру в центре Москвы. Сложно сказать, что двигало этим человеком в последние часы жизни. Возможно, это было желание оставить после себя хоть какую-то добрую память, и вряд ли он подозревал, что подписывает племяннику смертный приговор. Но, так или иначе, парень со странным именем попал в жернова неумолимой машины и должен был исчезнуть. И вот тут начались неожиданные сложности. Несмотря на отсутствие какой-либо специальной подготовки и совершенно мирную биографию, жертва проявила необычайное чутье на опасность. Ему словно кто-то помогал свыше. Правда и исполнители заказа оказались не на высоте. Пожалуй, только Людмила отработала как надо. Актриса подмосковной театральной студии, которую агентство иногда нанимало для подобных поручений, хорошо сыграла свою маленькую роль. Остальные же допускали одну небрежность за другой. Но в итоге это только оттянуло время. Потягивая виски, руководитель агентства представлял, как жертва мечется сейчас в своей осажденной цитадели. Наверное, этот парень еще надеется на спасение и отказывается понимать, что по неумолимым экономическим законам такие как он должны исчезать с лица Земли, лишь только их состояние превысит среднюю рыночную цену человеческой жизни...
Город, в котором поселился Эдгард, пока пребывал под началом белой феи зимы. Но здесь ее власть никому не была в тягость. Искристый снег падал с неба, засыпая кривые средневековые улочки. По утрам бородатые дворники гномы скатывали его в огромные шары и увозили куда-то за черту городских стен. Иногда они не успевали справляться со снегопадом, и Эдгару приходилось лопатой отгребать снег от дверей своей башни. Эта нехитрая работа почему-то доставляла ему удовольствие. Мороз приятно покалывал щеки, снежинки искрились под утренними лучами, а за спиной в башне пылала печь для обжига глины. Каждый день он делал все новые и новые куклы. Раньше он даже не подозревал, что в голове у него живет столько еще нереализованных идей. Но долго куклы в его доме не задерживались. Простояв день или неделю на полке мастерской, они исчезали, и Эдгар знал, что где-то в других мирах появляются люди или сказочные персонажи очень похожие на его глиняные творения. Закончив работу, он обычно отправлялся проведать своих старых знакомых. Фея-осень поселилась в красивом ажурном замке за городской ратушей. Раз в году она на несколько недель вступала в королевские права, а все остальное время вела жизнью знатной светской дамы. Проходя мимо замка, Эдгар не забывал через привратника эльфа засвидетельствовать свое почтение. Потом по узкой живописной улочке шел туда, где возвышались зубчатые верхушки крепостных башен.
Три философа жили за чертой города. Чтобы попасть в их похожий на китайскую пагоду домик, нужно было перейти реку. По дороге Эдгар часто останавливался на середине горбатого мостика и кидал хлеб в не замерзшую полынью, где в окружении живых кувшинок, грациозно изгибая шею, плавал его старый приятель черный лебедь. На противоположный берег выходила деревянная ограда фермы. Обычно Эдгар издали махал рукой ее хозяину. Иногда они обменивались крепкими рукопожатиями и несколькими фразами. Такое короткое общение совсем не вредило старой дружбе. Американец вечно пребывал в трудах, и не хотелось болтовней надолго отвлекать его от дела. Зато в доме философов не было недостатка в разговорах. Большую часть времени троица азартно спорила. Выслушивая аргументы противных сторон, Эдгар обычно соглашался и с теми и с другими. Наверное, поэтому его неизменно принимали здесь как желанного гостя.
Домой Эдгар возвращался под вечер. В окошке соседней башни обычно мерцал огонек свечи. Его молодой друг ночи напролет писал стихи, а по утрам страстные призывы к свободе и братству превращались в золу на дне камина. Иногда юноша исчезал из города, и Эдгар уже знал, что сейчас где-то в ином измерении происходит очередная попытка учредить царство справедливости и свободы. Возвращался революционер постаревшим и мрачным. Несколько дней в окнах его башни вечерами не зажигался свет. Но потом снова появлялся огонек свечи, и в вечерней тишине слышно было, как перо выводит по свитку гневные и страстные строчки.
Ближе к ночи обычно являлся Сашка Кулибин. Он жил в городе намного дольше и знал всех обитателей этой страны. Однако, когда гость и хозяин, расположившись у камина, потягивали из больших глиняных кружек глинтвейн, разговоры крутились только вокруг их прежней жизни. Сашка в основном вспоминал смешные истории своих похождений. Эдгар большей частью отмалчивался и с грустью глядел на огонь. Он думал, что все-таки оставил в том мире какую-то частичку своей души, и эта утрата однажды позовет его вернуться.
"НАША УЛИЦА" №104 (7) июль 2008