Алексей Некрасов-Вебер "Возвращение" рассказ

Алексей Некрасов-Вебер

ВОЗВРАЩЕНИЕ

рассказ

 

Вытянувшись в длинную цепочку, толстяки-великаны шли вдоль бульвара, перешагивали через лавки, неуклюже подпрыгивали и вертели бедрами. Белые, как сметана, тела монстров при каждом резком движении начинали колыхаться, и у публики это почему-то вызывало наибольший восторг. Среди великанов были и “девочки” и “мальчики”. Правда принадлежность к полу выявлялась только в одежде. Мальчикам полагались коротенькие цветные штанишки, из которых торчали похожие на гигантские окорока ноги, а под перекрестьем помочей ходило волнами необъятное брюхо. У девочек одежда состояла из блузки и пестрой юбки, по форме напоминавшей балетную пачку. Толстыми, как сардельки, пальцами они слали воздушные поцелуи и лихо крутили бедрами. А рядом с монстрами прыгали и кричали от восторга настоящие юноши и девушки. Юноши казались похожими друг на друга. Причуды подростковой моды превращали их фигуры в нечто мешковатое и бесформенное, выражение лиц тоже было одинаковое – глупо счастливое, без проблесков мысли и сильных эмоций. Зато каждая девушка выглядела яркой индивидуальностью. Женская мода не допускала никаких стандартов. Сочные краски, полет фантазии в прическах, смешение веков и этнических стилей. Блузки, рубашки, жакеты, длинные облегающие юбки, короткие как майки платьица вертелись в бойком ритме популярной песни. Взрывы салюта раскалывали вечернее небо, каждый раз вызывая бурю ликующих криков. Тем временем все новые и новые великаны появлялись из-за перекрестка и шествовали сквозь танцующую толпу. И в теплом синем полумраке вечера их неестественно белые животы плыли над головами людей.

Андрос поймал себя на том, что уже давно смотрит на одну из девушек. Стройная брюнетка, высоко подпрыгивая, хлопала в ладоши, и что-то кричала подругам. Коротенькое платье в черно-белую клетку, полностью открывало точеные загорелые ножки. Зная об их красоте, обладательница шедевра с радостью купалась в восхищенных взглядах. Молодость – полная сил и желаний пульсировала в каждом ее движении. И была она совсем близко - веселая, горячая, живая...

С трудом оторвав взгляд, Андрос мысленно одернул себя. Он не должен туда смотреть! И вообще не должен находиться здесь, в эпицентре праздника и веселья. Но как быть, если живешь в Городе Удовольствий, где праздники каждый вечер заполняют все парки и улицы? Возвращаться в свою опустевшую квартиру? Наверное, так и следует поступить. Но там ему одиноко и страшно…

В то роковое утро Марианн как обычно ушла рано. Чмокнув мужа в щеку, она раскрыла дверь, повернувшись, помахала кончиками пальцев, и через несколько мгновений Андрос услышал, как она сбегает вниз по лестнице. Какой-то неосознанный импульс заставил его подойти к окну. Он видел, как она вышла из подъезда, поправила на плечо сумочку и быстро зашагала вдоль тротуара. Взгляд невольно задержался на ее ладной фигуре, отпечатав в памяти обтянутые джинсами бедра, собранные в пучок волосы, белую блузку. Сквозь открытое окно он хорошо слышал веселый стук ее каблуков. Как всегда Марианн легко и радостно шла навстречу новому дню, а он вдруг почувствовал приступ необъяснимой тоски. Но это продолжалось совсем недолго, текущие дела сразу отвлекли внимание. На столе остывал завтрак, надо было собираться на работу и до ухода еще успеть сделать несколько важных звонков. Уже потом, зная, что больше ее никогда не увидит, Андрос словно кинопленку раз за разом прокручивал эти несколько секунд:

…Открывается дверь подъезда, Марианн поправляет на плече ремешок сумки, обернувшись, в последний раз смотрит на свое окно, и вот уже каблуки бойко стучат по мокрому асфальту. Огибая лужи, она быстро идет вдоль дороги и исчезает за деревьями. А дальше обрыв кадра, перед глазами мелькают изрезанные куски киноленты, и сквозь треск в динамике кто-то сухим безжизненным голосом монотонно повторяет “ В последний раз”…

Когда она не вернулась к десяти вечера, Андрос начал злиться. На ее новой работе часто устраивали вечеринки. В такие дни Марианн возвращалась веселая, возбужденная и, как ему казалось, немного чужая. Он старался не показывать свою ревность, а она подозрительно часто говорила, что его любит…

В одиннадцать вечера Андрос лег в постель и выключил свет.

- Пускай вернувшись, Марианн увидит, что он вовсе не собирается ждать у окна до глубокой ночи!

Заснуть естественно не получалось. Он ворочался в постели, и усилием воли заставлял себя не смотреть на часы. А потом как-то незаметно сознание отделилось от тела, проскользнуло в открытое окошко и унеслось в ночное небо. Плавно покачиваясь, словно на ковре самолете, он плыл среди звезд. Такими огромными и яркими он никогда не видел их в городе. А потом и звезды исчезли, осталось только темнота без времени и пространства.

Проснувшись от какого-то внутреннего толчка, Андрос первым делом посмотрел на кровать Марианн. Лунный свет падал на аккуратно застеленное покрывало. У изголовья возвышался бугорок взбитых еще утром подушек, а светящиеся в темноте стрелки часов уже показывали половину третьего. Андрос понял, что она не появится этой ночью. И тогда же в первый раз пришла страшная догадка, что она не придет больше никогда.

Утром он начал обыскивать тумбочку у кровати супруги, надеясь найти электронный еженедельник или записную книжку. Только сейчас он задумался над странным фактом:

- Он не знает ни точного адреса, ни рабочих телефонов Марианн!

В этом сразу почувствовалось нечто мистическое. На новую работу она устроилась совсем недавно. Вроде бы много рассказывала о своем начальнике и сослуживцах. Но в памяти не отложилось никакой конкретной информации ни о месте расположения офиса, ни даже названия фирмы. Звонил он ей всегда на мобильный. Но еще ночью автоматический ответчик приятным женским голосом сообщил, что такого номера вообще не существует!

Поиски записной книжки не дали никаких результатов. Скорее всего, Марианн унесла ее с собой в сумочке. В надежде найти хоть какую-то зацепку Андрос стал обыскивать подряд все ящики письменного стола, серванта и даже бельевого шкафа. Неожиданно выяснилось, что их квартира хранит множество мелких секретов. Чеки на покупки дорогой одежды, квитанции из частной клиники, листочки с телефонами и незнакомыми электронными адресами. Андрос чувствовал себя сыщиком, кропотливо восстанавливающим картину чьей-то чужой жизни. И странно было осознавать, что он вторгается сейчас в не    известную теневую сторону существования самого близкого для него человека.

Бравурный марш заставил броситься в прихожую. На лакированной поверхности антикварного столика вибрировал выполненный в ретро стиле телефонный аппарат. В тот миг Андрос еще на что-то надеялся, но чуда не произошло. Это был один из тех “молчащих” телефонных звонков, что время от времени прорываются к нам то ли из прошлого, то ли из какого-то параллельного мира. Прижимая к виску телефонную трубку, Андрос стоял и слушал космический хаос эфирных помех. В какой-то момент показалось, что он различает очень тихий голос, но тут же послышались короткие гудки. Пока он возвращался в комнату, промелькнула странная мысль, что это Марианн пыталась дозвониться из какой-то очень далекой страны, где плохо работает телефонная связь. И тут же, отбросив последние надежды, он с беспощадной уверенностью осознал, что она сейчас слишком далеко, и никаких звонков и писем оттуда уже не будет. Медленно, словно состарившись сразу на много лет, он присел прямо на пол. Еще раз окинул взглядом разбросанные в беспорядке вещи, он опустился на пол и вдруг громко навзрыд заплакал.

В последнее время люди исчезали довольно часто. В этом было что-то противоестественное, жуткое, но почему-то никто не собирался бить в набат, поднимать на ноги полицию и прессу. Люди упорно обходили вниманием эту таинственную эпидемию исчезновений. В Городе Удовольствий на отрицательных эмоциях лежало негласное табу. Андрос и Марианн не были исключением. Содрогаясь от рыданий, он вспоминал как, упомянув об исчезновении кого-то из не очень близких знакомых, они тут же старались перевести разговор на другую тему. Благо, что более приятная тема всегда находилась. Человек от природы замкнутый и молчаливый, наедине с ней Андрос мог говорить долго и вдохновенно. По выходным, когда некуда было спешить, завтрак растягивался на целые часы. Сидя по разные стороны стола, они смаковали кофе, листали журналы и говорили обо всем на свете. А тем временем за окном после пятничного разгула медленно просыпался город. Легкий ветерок, проникая сквозь открытое окно, доносил шум улицы и лаково шевелил занавески. Солнечные лучи весело играли на узоре скатерти и отражались от глянцевой черноты кофейных чашек. В их жизни были друзья, вечеринки, походы в ночные клубы, но вдвоем друг с другом им было лучше всего. Во всяком случае, ему так казалось…

 

Праздник достиг апогея. Залпы салюта слились в непрерывную канонаду. Сверкающие драконы бешено крутились по небу, выводя над частоколом крыш узорчатыми буквами: “ Бери все!”. Постепенно увеличиваясь, надпись стремилась закрыть собой небосвод. А навстречу ей, от городских бульваров и улиц восходил ликующий вопль. Тысячи голосов, перекрывая гром салюта, скандировали популярный лозунг. Даже толстяки-гиганты, протягивали к небу пухлые, размером с большую подушку, ладони, и, шевеля толстыми красными губами, мычали что-то радостное и нечленораздельное.

Андрос почувствовал, как кто-то присел на край лавочки. Когда повернул голову, взгляд тут же споткнулся на пышных белых округлостях под глубоким вырезом майки. Молодая светловолосая женщина, перехватив его взгляд, кокетливо стрельнула глазами. В руках незнакомка держала большую банку веселящего эликсира. Фигура женщины на его вкус была немного полноватой, но лицо в полумраке вечера показалось вполне симпатичным. А главное достоинство откровенно выставлялось напоказ, и невольно притягивало внимание. Пристальный взгляд даже различил крохотную коричневую капельку, стекающую по белой незагорелой коже. Женщина улыбнулась краешком губ, и он почувствовал, что сейчас с ней заговорит. Но в следующий миг Андрос уже уходил прочь, лавирую между ликующей публикой.

- Прочь, отсюда! – кричал кто-то внутри, но тут же другой голос спокойный и рассудительный возражал:

- И долго ты собираешься держать себя в склепе! Рано или поздно оттуда придется выходить. Так зачем тянуть время?..

 

В полицейском участке приняли заявление и даже присвоили ему какой-то номер. Однако, отвечая на вопрос, лейтенант, энергично мотнул головой и заявил: “Никаких шансов!”. Правда, потом подошел какой-то невысокий худощавый господин и произнес слова утешения:

- Вы знаете, с надеждой никогда нельзя расставаться! Пускай один шанс из миллиона, а вы все равно надейтесь. Сейчас перед вами непреодолимая стена, но однажды она может рухнуть, все может перемениться.

Произнеся эту странную фразу, незнакомец быстро пошел прочь. Андрос так и не понял, кто был этот человек: случайный посетитель, штатный психолог, священник из запрещенной ортодоксальной церкви? В зале приема заявлений вращалась пестрая публика: крикливые полные и худые женщины, экзотического вида мужчины, семейные парочки с одинаково испуганным выражением лиц. Все осаждали стойки, где за стеклянным барьером молодые люди в полицейской форме выполняли свой служебный долг. У каждого пришедшего была своя боль, своя проблема, свой интерес. Боль и интересы других здесь мало кого интересовали. А этот похожий на пастора седовласый господин вдруг попытался утешить свершено незнакомого чужого человека. Это настораживало и даже пугало.

- Однажды все может измениться! - повторял про себя Андрос – Что может измениться?! Марианн вернется? В это не верит ни полиция, ни знакомые, ни он сам. В их городе еще никто из исчезнувших не вернулся. Так на что же надеяться!

Вокруг мелькали прически немыслимых расцветок, цветные наколки, одутловатые щеки гермафродитов, новенькая полицейская форма. Пахло потом, духами, казенным домом. Чувствуя, как внутри закипает злость, Андрос проталкивался сквозь толпу локтями. Оказавшись на улице, он немного перевел дух. Но в голове по-прежнему крутилось:

- Стена может рухнуть!…Кто ты незнакомец? Фанатик святоша, сумасшедший, пришелец из другой жизни?

Раньше, еще в эпоху их счастья, иногда появлялось странное ощущение. Казалось, что у них с Марианн была и какая-то другая параллельная жизнь - тяжелая, с лишениями и трудностями, но куда более светлая и полная, чем их существование в Городе Удовольствий. Но это были лишь смутные видения. И сейчас промелькнула и тут же исчезла робкая надежда. Он попытался представить, что Марианн ждет его где-то в иной реальности. Там они обязательно встретятся, чтобы уже никогда не расставаться. Но приоткрывшийся просвет тут же затянуло пеленой городских стен и серого асфальта. Вокруг был все тот же город. Беспрестанно хлопали двери полицейского участка. На другой стороне улицы две полуголые девицы, в сетчатых накидках, изучали что-то на витрине магазина. А в вечернем небе, закрывая облака, горела гигантская голограмма: “Парад великанов! Уже скоро!”…

 

Пытаясь выбраться из толпы, Андрос чуть было не попал под каблук пляшущей великанши. Только в самый последний момент белотелая глыба удержала в воздухе огромную туфельку. Послав воздушный поцелуй, она со слоновьей грацией перевалилась на другую ногу и продолжила выписывать круги бедрами. Похоже, что реклама не обманула - выращенные в питомниках монстры действительно были безопасны для публики. Об этом Андрос подумал даже с сожалением:

- Как все просто могло решиться! Случайный удар гигантского каблука. Несколько мгновений боли, а потом абсолютный покой поглощает разорванный пополам мир.

Но тут же перед глазами встала картина больничной палаты. Бледный мерцающий ночной свет, желтые пятна на белом гипсе, темный круг пустующего стула для посетителей. В беде и боли тиски одиночества давят в сто крат сильнее. Пустой стул рядом с больничной койкой – апофеоз отчаяния! Как и все в этом городе они с Марианн жили для себя, но еще и друг для друга. Теперь же, утратив половину опоры, он балансирует на одной ноге и смертельно боится упасть.

Андрос не помнил, как оказался в подземке. Вверху еще бурлил праздник, и лишь немногочисленные группы возвращались, чтобы продолжить веселье дома. В любленные парочки, не стесняясь, предавались ласкам прямо на публике. Из разных концов вагона слышался смех, с шипением открывались пробки. Откинувшись на спинку сидения, Андрос попытался задремать. Но память тут же стала прокручивать кадры совсем недавнего прошлого. Они возвращаются с очередного праздника. Марианн, прижавшись к нему, положила на плечо голову и говорит, что смертельно устала. А он, чувствует рядом ее тело и воспринимает его, как нечто обыденное и даже засматривается на рыжеволосую девицу напротив…

Посмотрев на спинку соседнего сидения, он вдруг подумал, что она еще хранит контуры плеч и теплоту Марианн. На глазах появились слезы, и он не пытался их сдержать.

-Чего стыдиться! В этом веселом вагоне вряд ли кто обратит внимание на одинокого плачущего мужчину.

И вдруг Андрос заметил, что на него с сочувствием и даже болью смотрит молодая женщина. В тот же миг мир дрогнул. Из какой-то иной реальности ворвались и раскололи его живое человеческое участие и сострадание. Перед глазами промелькнуло видение падающей стены. Рассыпаясь на мельчайшие частицы, она оседала на землю и сквозь клубы пыли пробивались мощные потоки яркого света. А незнакомка уже уходила к дверям вагона. Взгляд запечатлел в памяти стройную гибкую фигуру, простенькую блузку, синие обтягивающие джинсы. Поправляя падающую с плеча сумочку, она лавировала между вытянутыми в проход ногами и пьяной публикой. Андрос смотрел, как закрываются автоматические двери, как она идет по платформе, постепенно отставая от набирающего скорость поезда. В движениях ее чувствовалась какая-то врожденная не предназначенная для внешнего эффекта грация. А задумчивая отрешенная улыбка преображала худое мальчишеское лицо, делая его женственным и миловидным. Через несколько секунд гудящий мрак туннеля поглотил поезд. Темнота прыгала и стучала за окнами. Во влажной вагонной духоте пьяно покачивались заретушированные мерцающим светом фигуры, кичливо демонстрировали себя открытые женские плечи. Но Андрос не замечал, ничего вокруг. Не покидало ощущение, что он только что соприкоснулся с каким-то неизвестным ему раньше типом красоты - чистой, не замутненной пошлостью и человеческими страстями. И мысленно обращаясь к незнакомке, он неожиданно для себя прошептал непривычное для него слово “ Сестра”.

Дом, где они снимали квартиру, располагался в пяти минутах ходьбы от подземки. Переулок был тихий и уютный. Сделанные в старинном стиле фонари мягко освещали мостовую. Призывно мерцали витрины крошечных магазинчиков, где Марианн покупала хлеб, сладости, а иногда и мелкие красивые безделушки. Теперь этот маленький мирок существовал уже без нее. Внешне он совершенно не изменился, и в этом вроде бы очевидном факте таилось нечто мистическое и ужасное. Еще совсем недавно эти мостовые ощущали прикосновение ее туфель. Продавец бижутерии долго и терпеливо демонстрировал постоянной клиентке свой товар. Фарфоровая статуэтка на витрине, наверное, еще хранит на себе прикосновение ее пальцев. И вот она навсегда покинула эти улицы, а вокруг все по-прежнему. Все также светят фонари. Из хлебной лавки идет аромат свежеиспеченных булок. Круглоголовый усатый робот на углу торгует сигаретами и косметикой. В лавке бижутерии мучает продавца какая-то другая покупательница.

- Неужели мы приходим и уходим как брошенные в море камни! Короткий всплеск, несколько кругов волн и лазурная поверхность воды снова безмятежно чиста. И лишь где-то в недоступной солнечным лучам глубине слой за слоем ложатся на дно холодные каменные кругляшки.

Андросу захотелось во весь голос крикнуть, что так не должно быть, что уход любого из нас общая боль, и общая беда. Но тут же он вспомнил, как они с Марианн оберегали свой домашний очаг от всего, что могло омрачить их счастье. И даже сейчас, кроме своей беды, он вряд ли сможет принять в себя еще и чужую. Потупив взгляд, стараясь не смотреть по сторонам, Андрос медленно шел к своему дому. У подъезда, бездумно повинуясь многолетней привычке, поднял вверх голову. Раньше он делал это, чтобы посмотреть, пришла ли Марианн. Последние же недели просто по привычке кидал взгляд на темные квадраты окон и только после этого заходил в подъезд. И сейчас, не ожидая чуда, он поднял вверх подбородок, отсчитывая этажи, пробежал по стене глазами и вдруг споткнулся на горящем окне своей кухни. Время сначала остановилось, потом понеслось вперед бешеными рывками. В тот миг Андрос почему-то забыл, что к услугам жильцов в их подъезде сразу несколько лифтовых кабин, оформленных в стиле различных индустриальных эпох. Задыхаясь от непривычной нагрузки, он бежал по пожарному ходу. Под ногами мелькали пластиковые ступени, сердце, в такт его скачкам, подлетало к самому горлу. Казалось, оно вот-вот вырвется и огненным мячиком запрыгает вниз по лестнице. Влетев на площадку, Андрес с размаху приложил ладонь к светящемуся окошку параметрического замка. Дверь издевательски медленно ползла назад. Рискуя сломать механизм, он ворвался в квартиру. Автоматика услужливо зажгла подсветку в прихожей, но кухня и все комнаты были погружены в темноту.

Он ошибся. Возможно, перепутал этаж, может быть, обманулся отражением соседнего фонаря. Когда подсознательно ждешь чуда, принимаешь за огонь даже его слабый отблеск. Не снимая обуви, он обошел все комнаты. При его появление ярко вспыхнула потолочная люстра гостиной, интимно замерцали фонари-драконы в спальне, ожили лампы-грибы, наполнив уютным мягким светом кухню. Темнота убегала в дальние уголки, обнажая пустоту квартиры в которой уже больше никогда не появится Марианн. Чувствуя навалившуюся вдруг усталость, Андрос опустился в кресло. Мягкая поверхность тут же заботливо приняла форму его тела. Кресло напротив смотрело на него с немым вопросом.

- Она больше не придет! – ответил ему Андрос. Снова захотелось заплакать, но слез больше не было, только тяжелая давящая пустота изнутри подкатывалась к горлу. Напичканная умными предметами квартира готова была выполнять его прихоти, но все эти удобства и комфорт обесценивались с исчезновением его любимой. И опять из далеких закоулков памяти стали появляться призраки какой-то иной жизни:

… Сырой пронизывающий ветер гнал облака по холодно-синему небу. Хотелось как можно ближе подвинуться к костру, но пламя начинало лизать полы одежды, и снова приходилось отступать, погружаясь в бодрящее дыхание весеннего утра. Было холодно и неуютно, но рядом, протягивая к костру ладони, сидела Марианн. Капюшон скрывал верхнюю половину лица, но он видел под краем накидки ее большие голубые глаза, видел ее улыбку, и от этого тепло и радость наполняли душу…

Усилием воли Андрос вырвал себя из этого странного сна наяву.

- Сходишь с ума! Везде видишь какие-то знаки. Чего-то ждешь, надеешься. Хотя доподлинно знаешь “ Она не вернется!”.

Он больше не хотел прятаться за свои фантазии. Это было бегство от реальной жизни, чем-то напоминавшее поход в пресловутый “Салона Грез”. Даже в Городе Удовольствий это скандальное заведение действовало полулегально. Наверное потому, что уход от действительности опасен по своей сути, даже если он осуществляется с помощью новейших, абсолютно безвредных для здоровья психофизических стимуляторов. Прошлой весной они ради “приобретения опыта” посетили один из таких салонов. Случилось это погожим весенним вечером, который Андрос почему-то запомнил в деталях. Долгожданное тепло окутало городские улицы. В пропитанном ароматами цветения воздухе витали вирусы весеннего безумия. Возбужденные от предвкушения запретного плода они шли, держась за руки, и разговаривали как-то очень сбивчиво и возбужденно. Навстречу почему-то все время попадались странные люди. Взбудораженные, с необычной мимикой, с бросавшейся в глаза диспропорцией черт лица и фигуры. Все вокруг казалось зыбким, неустойчивым. Реальность то и дело ускользала, растворяясь в теплой вечерней дымке весеннего сумасшествия. Когда лестница с выщербленными ступенями привела их к обшитой черным пластиком подвальной двери, Марианн испуганно вцепилась в его рукав и прошептала:

- Может, лучше вернемся?!

Но дверь уже открывалась, впуская их в недра запретного мира. Через несколько минут, утопая в мягкой пуховой тине подушек, они уже сидели на разных концах огромного дивана и, стараясь не смотреть друг на друга, изучали меню виртуальных развлечений. Когда возвращались обратно, в воздухе между ними висело стыдливое молчание. Никто так и не поделился тем, что испытал в виртуальной кабине. Только на следующий день за завтраком, смущенно запахнув халат, Марианн тихо почти шепотом предложила:

- Давай больше никогда туда не пойдем!

…Андрос вспомнил, что недавно видел такой же подвальный салон в десяти минутах ходьбы от их квартала. Там наверняка примут даже позднего посетителя. К дьяволу все запреты! Ему тоскливо и одиноко и хочется окрасить вечер иллюзиями куда более яркими и сочными, чем сама жизнь.

Но он так и не поднялся с кресла. Снова из какой-то иной реальности появилось лицо Марианн, и ее умоляющий взгляд просил остановиться…

 

Служебные обязанности Андрос теперь исполнял с особым рвением, словно хотел обрести в работе хоть какую-то опору. Иногда ему это удавалось. В офисе вялое текущее потерявшее смысл время, преображалось в упругую энергетическую субстанцию, пульсирующую в такт с движением огромной машины. Но вечерами, когда наползала отупляющая усталость, сознание, словно разомлевшая на солнцепеке свинья, стремилось погрузиться в тину ленивых растительных мыслишек. Вернувшись в квартиру, Андрос скидывал обувь, переодевался в мягкий не стесняющий тело халат, подкатывал к телевизору передвижную мини кухню, и предавался обжорству. На экране занимавшем, половину стены гостиной, преобладала тема пляжного сезона. Мелькали загорелые красивые ноги, пышные бюсты, выгнутые нежной дугой спины. Откинувшись на кресло, он поглощал в себя этот коктейль из палящего солнца и сочной загорелой плоти, запивая его обжигающим гортань ромом, заедая бесчисленным количеством крохотных пирожков, сандвичей, пирожных. Соус и крем стекали по подбородку, оставляя на халате жирные пятна. Животная природа, которую он пытался перебороть днем, вечером хохотала над его потугами. Но постепенно наступало пресыщение. И вместе с отвратительной тяжестью желудка приходил стыд и запоздалое раскаяние за свою слабость.

Иногда в перерывах между развлекательными фильмами и рекламными роликами показывали новости. Где-то происходили катастрофы, шли маленькие войны. Но все это воспринималось как экстремальное шоу. Заэкранный мир был всего лишь виртуальной реальностью, в подлинность которой сложно поверить. Живой интерес почему-то вызывали лишь судебные процессы над адептами ортодоксальной церкви. Кинокамера умело высвечивала лица фанатиков в самых невыгодных ракурсах. А голос за кадром, с трудом сдерживая вибрации праведного гнева, рассказывал, что за призывами к аскетизму скрывались расчетливый обман и самый гнусный разврат. У Андроса эти репортажи вызывали двоякое чувство. Он не испытывал ни малейшей симпатии к обманщикам, но почему-то казалось, что разоблачители обкрадывают его, лишая робкой неосознанной до конца надежды. И снова к нему являлись картины иного мира: -Закутанные в плащи люди с худыми изможденными лицами и горящими глазами. Матерчатые тенты на деревянных повозках с незнакомыми символами на посеревшей от воды парусине. Вытянувшись длинной змеей, караван ползет в сторону округлых вершин раскисших под осенним дождем гор. И Андрос знал, что где-то там, среди скрипа колес, детского плача, и криков возниц ждет его Марианн…

Часто после разоблачительных репортажей передавали фильмы о “положительных героях”. Молодые успешные и красивые люди профессионально улыбались с экрана. Деловая энергия и воля логично сочетались у них с умением и желанием наслаждаться всеми благами жизни. Чуждые ханжества и ложной сентиментальности они работали, развлекались, любили и, порою жестко обходя конкурентов, реализовывали лозунг “Бери все!”. Еще недавно Андрос и себя причислял к этой когорте. Во всяком случае, хотел быть на них похожим. По канонам Города Удовольствий они с Марианн составляли почти идеальную гармоничную семейную ячейку. Но теперь все прежние нормы перестали быть самоочевидными. Развлечения вдруг приобрели оттенок запретного, оскорбляющего память любимой. Работа помогала забыться, но конечной целью ее было все тоже приобретение средств для ублажения потребностей тела. Да и сама его профессиональная деятельность целиком относилась к сфере индустрии развлечений. Круг замыкался.

Порок обжорства Андросу с большим трудом удалось преодолеть. Для того чтобы снова не сорваться, он взял за правило ужинать в дорогих ресторанах, где цены и сама обстановка не позволяли предаваться излишествам. Однако здесь его поджидали искушения другого рода. Большинство посетителей приходили вдвоем, на романтический ужин. Иногда приходили большими компаниями, чтобы шумно с хлопаньем пробок и смехом отпраздновать торжество или просто повеселиться. Полнокровная жизнь вокруг заставляла острее переживать ущербность собственного существования. Почему-то, казалось, что его согнувшаяся над тарелкой одинокая фигура - оскорбление всеобщей гармонии. Хотя иногда Андрос замечал, как на него устремляются заинтересованные женские взгляды.

И вот однажды его вечернее одиночество было нарушено. Заказав бутылку легко вина и свое любимое блюдо, Андрос занял столик в нише. Отсюда хорошо просматривался зал, при этом самому можно было оставаться в тени. Не успел он пригубить вино и посмотреть краем глаза на парочку за ближайшим столиком, как его бесцеремонно хлопнули по плечу. Над ухом прозвучало гортанное приветствие спортивного клуба, и на пустующий стул по соседству опустился один из его старых знакомых. Для Андроса Носач всегда воплощал идеальный образ “положительного героя”. Своим прозвищем, давно заменившим ему настоящее имя, он был обязан несоразмерно длинному носу. Впрочем, при своих явно аномальных размерах, этот орган обоняния не портил жизнь его владельцу и даже придавал загорелому мужественному лицу некоторую пикантность. Как и полагалась подобному типу героя, Носач был энергичен, временами резок, временами остроумен и полностью чужд всякой сентиментальности. С Андросом они были знакомы в основном по спортивному залу, хотя иногда их пути пересекались и на деловой ниве. И вот впервые судьба свела в совершенно иной обстановке.

- Старина, сегодня ты для меня просто спаситель! И не вздумай говорить, что кого-то ждешь. Убью на месте!

Форменный платок-галстук, которым все сотрудники их корпорации на службе прикрывали шею, Носач повязал на особый “вольный фасон”. Это был своеобразный ритуальный жест означавший: “ Работа, дисциплина, респектабельность на время забыты. Настало время разгула, безудержного, феерического, за гранью всех условностей и правил”. Негласным этическим кодексом корпорации подобные срывы даже поощрялись. На какое-то время надо дать выход эмоциям и инстинктам, а потом платок возвращается на подобающее место и человек снова становиться энергичным деловым дисциплинированным сотрудником. Сейчас же впереди лежали три долгих праздничных дня, и загул видимо обещал быть обильным. Маслянистые глаза коллеги уже подсвечивались энергетикой какого-то крепкого напитка, и в голосе вибрировали уверенность и сокрушительный напор.

- Представляешь, один мерзавец бросил меня в когти трех пташек и сам решил исчезнуть. Ладно бы двух, но три - это уже слишком! Так что придется тебе, старик, за него отдуваться.

Пока Андроса тащили к столику в дальнем конце зала, он успел подумать, что возможно некий “мерзавец” также исчез навсегда, как и Марианн. И вот уже найдена замена, разноцветное колесо жизни продолжает вращаться, а еще одна человеческая судьба отлетает от него словно комок мокрой глины. Но через несколько минут, он уже больше ни о чем не мог думать. “Пташки” встретили их дружным щебетанием, переходящим в орлиный клекот. Не успел Андрос опуститься на стул, как миловидное белокурое существо, закинув ногу на ногу, подвинулось к нему поближе и протянуло бокал, где искрилась и шипела энергия… Пестрое колесо, набирая обороты, закрутилось быстрее. И как в калейдоскопе замелькали кадры увеселительных заведений, Салонов Грез, утопающие в развратном полумраке номера отелей…

Пресыщение, еще более тяжелое и стыдное чем от домашнего обжорства, наступило к вечеру последующего дня. Хотя, вполне возможно, наступила ночь, а возможно и успело придти еще одно утро. Он трезвел и приходил в себя в пропитанной липкими парами и запахами темноте, где не существовало разделения суток. Продвигаясь на ощупь, Андрос слышал, как рядом кто-то сладко стонет во сне, руки то и дело натыкались на что-то горячее, потное, телесное. В нарастающем страхе он искал выход, но не находил его. Наконец ладони нащупали дверной проем. Из одной темноты он шагнул в другую, более узкую и душную. Уткнувшись в пластиковую перегородку, он вышиб ее плечом, полной грудью вдохнул холодный воздух, но вместо радости освобождения ощутил ужас. Вокруг был совершенно другой мир – незнакомый, отталкивающий, страшный. Промозглая зима в одночасье сменила благоухающее лето. Ярко освещенные многолюдные улицы превратились в пустынные трущобы. Город Удовольствий развернулся перед ним своей жуткой изнанкой. А, может быть, это был какой-то другой город?

Скатившись по обледенелым ступенькам старой лестницы, он рухнул коленями в сугроб. Темные остовы домов хищно смотрели на него заколоченными глазницами окон, а нависшее над крышами холодное свинцовое небо сыпало на землю крупные холопья темного снега. С ужасом Андрос начал осознавать, что возможно именно в этот страшный мир проваливаются все те, кто исчез. Первым порывом было кинуться назад в теплую душную темноту. Скользя по грязной наледи покатых ступеней, он пополз верх по лестнице, туда, где еще качалась на пластиковых лоскутьях выбитая им дверь. Но потом что-то заставило оглянуться. Светлый промежуток разрезал свинцовые тучи, и Андрос уже наяву увидел уходящую в небо вереницу повозок. На сомнение ушло не больше нескольких секунд. Снова скатившись вниз, он стряхнул налипший на колени снег, зябко запахнул ворот рубашки, и по щиколотку утопая в темной холодной жиже, пошел следом за уходящим караваном.

Ветер нес черный снег над пустынными улицами. Липкие хлопья падали на лицо, попадали за воротник, но он старался не думать о холоде и усталости. В этом мертвом городе негде было отдохнуть и согреться. Некоторые из заколоченных домов казались обитаемыми. Но жизнь, что в них тлела, вызывала еще большее отторжение, чем снег и пронизывающий ветер. Гнилушные болотные огоньки возникали и исчезали в пустых глазницах окон. Иногда в оконном проеме появлялось и тут же пряталось чье-то бледное уродливое лицо. Кое-где в полуподвальных помещениях за сорванной с петель дверью можно было увидеть пылающий очаг. Пахло подгорелой пищей, слышались приглушенные голоса, и на прокопченных стенах двигались черные пугающие тени. Но, несмотря на озноб, Андрос даже не делал попыток зайти на огонек. Уже по колено утопая в сугробах, он заставлял себя идти вслед за уходящим в небо караваном. Там была его жизнь, его свобода, там его ждала Марианн. Повозки были слишком далеко, но он зал, что готов ползком преодолеть Вселенную и, пока еще подчиняется окоченевшее тело, будет двигаться дальше.

Время застыло в дурной темной бесконечности. Он уже не шел, а перебирал ногами в холодном месиве черной воды и снега. Вместе с последним теплом уходили и последние силы. Он стал чаше падать, каждый раз упрямо вставал, снова пытался идти, снова падал, и, наконец, так и не смог подняться. С трудом задрав вверх голову, Андрос увидел уходящий за тучи край последней повозки. Выжимая из себя последние капли жизни, пополз на локтях, зарываясь в снег лицом и грудью. А потом вдруг стало легче. Он почувствовал, что кто-то бережно несет его, увидел озабоченные лица мужчины и девушки, почему-то показавшиеся ему знакомыми…

 

Сознание вернулось от теплого и ласкового прикосновения чьей-то руки. Еще не открыв глаза, он уже знал, что сейчас увидит Марианн. Она действительно сидела рядом с его ложем. Лицо немного изменилось, стало красивее строже, но это без сомнения была она - голубоглазая, улыбающаяся, живая.

Опережая его вопросы Марианн начала говорить:

- Наконец, и ты смог вернуться! Город Удовольствий, как и все миры этого типа, коварное место. Помнишь, как на Цере мы руководили переселением религиозной общины? Там с миссией мы справились, хотя и пришлось погибнуть.

На какой-то миг Андрос услышал свист стрел. Увидел горящие перевернутые повозки бородатых дикарей в кабаньих масках, атакующих сомкнутый круг рыцарей в серых плащах.

Потом видение исчезло, и он снова слышал голос Марианн:

- На пятый год нашей новой миссии мы стали впадать в амнезию. Забыли кто мы, и зачем посланы. Меня кураторы вернули первой. А с тобой были проблемы. Вы, мужчины, слишком долго перестраиваетесь, сильно вживаетесь в образ, и выйти вам гораздо сложнее.

В улыбке Марианн он прочел сознание превосходства своего пола. Но это было совсем не обидно, тем более ее мягкая ладонь сейчас лежала в его руке, и от прикосновения горячая волна растекалась по всему телу. Марианн продолжала рассказывать, что их старший сын сейчас на Цере. А им дадут, наконец, отдохнуть дома, а потом будет новое задание. Говорила она и о том, как боялась, что он навечно останется в этом проклятом городе. Что в какой-то момент все действительно шло к этому. Его засосало в нижние “темные” слои, откуда вырваться еще сложнее. Но он все-таки сумел это сделать, и теперь они больше никогда не расстанутся.

Сквозь плетеный потолок в комнату пробивались лучи солнца, за стенами слышались громкие птичьи голоса и мягкий шелест набегающих на песок волн. Перед глазами вставали забытые яркие картины его родного мира. Но главным сейчас была сидевшая рядом женщина. С опаской, словно еще до конца не очнувшись от тяжелого бреда, он старался приучить себя к мысли:

- Она больше никуда не исчезнет!

"НАША УЛИЦА" №108 (11) ноябрь 2008