Анна Ветлугина

ПРАВЕДНИК

рассказ

Кличка “Праведник” прирастала к Васе постепенно, в несколько приемов. Первый раз это слово произнесла учительница в новой школе, куда Васю почему-то перевели среди года пятого класса. Переступив порог кабинета ботаники, он обвел всех широко распахнутыми глазами и, поплевав на палец, зачем-то занялся приглаживанием своего белобрысого трогательного чубчика. Кроме чубчика на нем имелась аккуратная клетчатая рубашечка, наглухо застегнутая, мягкие серые штанишки и совершенно не вязавшиеся к этому костюму взрослые ботинки. Мальчишки в углу тотчас загудели, предвкушая расправу – не часто ведь в жизни встретишь такого чудика, а учительница спросила: “Ты урок выучил?”

Спросила она это только для поддержания беседы – откуда выученный урок у новенького, но тот вежливо ответил: “Разумеется, нет”.

“Ничего, выучишь к следующему разу”, - успокоила учительница. “Не знаю, не уверен”, – невозмутимо ответствовал новенький и направился к подоконнику, где привычно чахли пыльные аспарагусы. “Когда последний раз поливали эти цветы?” - осведомился он у учительницы. Та начала пожимать плечами, но от крайнего удивления, подняв плечи, забыла их опустить, отчего стала – вылитая черепаха. “Эх, Вы, а еще ботаник! - сокрушенно вздохнул новенький и назидательно разъяснил: цветы нужно поливать, влага полезна для них. А зачем учить уроки? Во многой мудрости – много печали. Вы знаете такое изречение?”

Учительница, не успев придти в себя от удивления, начала задыхаться от гнева. “Ты что, праведник?” - хотела она сказать грозно, но оглушительно икнула в конце слова, и тут же утратила свою власть. Весь класс повскакал с мест и начал неистово бесноваться: во все стороны летели бумажные шарики, ручки и даже учебники. Мальчики ездили друг на друге, в то время, как девчонки под шумок передавали новенькому записки с предложением вечной дружбы.

Постепенно за Васей начали водиться добрые дела. Одноклассники стали периодически замечать его таскающим пластиковые пакеты с продуктами хромой бабке с седым кустом на подбородке, которая жила рядом со школой. Подкараулив, они окружили его и, кривляясь, стали кричать:

Я не лох и не дебил

Я - внучок-геронтофил!

Вася аккуратно поставил пакеты с продуктами на землю, вытащил из кармана какие-то бумажки и начал раздавать всем. “Что это еще?” - не поняли они. “Адреса бабушек из списков муниципалитета. Дедушки тоже есть, но меньше. Берите, пока есть”. “Ты что, офигел?” - спросили одноклассники. Васина наглость настолько поразила их, что они даже не вспомнили, о своем намерении побить его. “Не хотите – как хотите, – сухо сказал Вася, - будете ходить с грязной кармой и вонять”. Одноклассники дрогнули и попросили объяснений. Уже давно спустились сумерки и особенно нервные мамы уже обзванивали друг друга в поисках своих чад, а Вася все рассказывал, хотя единственная скамеечка в школьном дворе была узка и не вмещала всех желающих послушать. Они переминались с ноги на ногу, мучились, сидя на корточках, но вникали в технологию кармической чистки. На следующее утро многие забытые старики были посещены и отоварены продуктами. Но пыла Васиных одноклассников хватило не надолго. Через несколько дней они вернулись к футбольным мячам и компьютерным играм, а Васе после года возни с бабушками муниципалитет пожаловал ценный подарок - музыкальный центр. Вася был недоволен.

- Зря они, - бурчал он, - всю чистку мне испортили.

После этого он потерял интерес к старушкам и следующие два года кропотливо озеленял пришкольную территорию. В девятом классе у Васи начала расти борода. Была она неровно кустистая и сомнительного рыжеватого цвета, но в сочетании со светлыми волосами, которые он перестал стричь, и глубоко посаженными голубыми глазами, всегда широко распахнутыми навстречу миру, эта отвратительная бородка придавала Васе благость отшельника. Его уважали теперь даже отпетые хулиганы и самые вредные учительницы. Как это ни печально, но школа в конце концов осталась в прошлом, и Васе пришлось думать о хлебе насущном, а это плохо совмещалось с заботой о карме. Да и для делания добрых дел все чаще требовались деньги. Вася пораскинул мозгами и решил, что работать бессмысленно, поскольку все суета сует, а лучше придумать тонкий ход, с помощью которого удастся поддерживать в должном состоянии себя и свою карму. Вася засел в библиотеке, штудируя многочисленные книги исторического и мистического характера. Через некоторое время его домашние с удивлением отметили пробуждение Васиного интереса к кулинарии. Правда то, что бурлило у него в кастрюльках, странно пахло и трудно опознавалось, но домашние решили не вникать глубоко, благо он теперь тщательно мыл посуду после своей стряпни. Иногда он уезжал куда-то на два дня с рюкзаком. После таких поездок запахи из кастрюлек были особенно экзотичными.

Мама высказала предположение, что он изучает кухню народов мира. Вася не возражал против такого толкования.

На самом деле Вася вызывал черта. Он пробовал все способы, какие находил в книгах, даже если они были совсем детскими. Вообще-то любая сказка, особенно хорошая, несет в себе много сакральной информации, это было известно Васе. Конечно, его мама видела приготовление зелий, поскольку скрыть это на общей не представлялось возможным. Но она даже не представляла себе того количества заклинаний на всевозможных диковинных языках, среди которых даже средневековая латынь казалась банальностью, которое было безуспешно применено Васей. Спрашивается: зачем Васе понадобилась нечистая сила? Ему, со школьных лет пристрастившемуся к добрым поступкам?

В этом совсем не было противоречия. Васе нужна была материальная база для добрых дел, а все способы обогащения либо казались нереальными, либо - загрязняли карму. Тогда-то ему пришла в голову эта гениальная комбинация - продать душу черту, а в обмен заставить того сделать все то добро, которое Вася ему скомандует. Были, правда, сомнения, насчет того – удастся ли сохранить чистоту кармы в такой непосредственной близости от нечистой силы, но Вася решил, что главное - это помыслы, а в них у Васи ничего грязного не наблюдалось - ведь он собирался пожертвовать душой для блага других. Кстати, Васина душа, вероятно, была весьма широкой, раз в ней так свободно уживались черти и карма.

Итак, уже второй месяц Вася пробовал различные способы вызывания черта. Черт не вызывался, несмотря на солидную теоретическую базу и практические ритуалы. Вася начал сомневаться в его существовании и даже захандрил по этому поводу. Не то, чтобы Васю печалило отсутствие черта, как потенциального спонсора, но этот факт разрушал стройную картину Васиного мироздания, ставя под угрозу и необходимость добрых дел и даже существование кармы.

Однажды вечером Вася возвращался домой. День получился совсем никчемный – все утро Вася пререкался на рынке с полусумасшедшей бабкой-травницей на предмет цветков папоротника, которые, как известно, не признает наука, но которые при определенном стечении обстоятельств могут приоткрыть дверь в потусторонний мир. Цветков Вася не получил, но бабка все-таки выманила у него последние гроши, данные матерью на проездной билет. В обмен она дала подозрительный пучок бурьяна, который торчал из пакета, но который категорически не рекомендовалось ломать и складывать вдвое, иначе “вся сила пропадет”. С этим дурацким веником Вася ходил в анатомичку, где знакомые студенты уже давно обещали ему человеческий череп. Черепа опять не было, причем знакомые студенты, говоря об этом, как-то неуважительно хихикали. Только боязнь испортить карму удержала Васю от решительных действий по поводу этих студентов.

Итак, в мрачнейшем расположении духа, Вася переступил порог своей комнаты и, щелкнув выключателем, обнаружил перегоревшую лампочку. Пробормотав нечто нечленораздельное, Вася метнулся в дальний угол комнаты, где висело бра, но в сумерках не сориентировался и со всего размаху треснулся головой об угол книжной полки.

- Че-ооорт! - завопил он, выплескивая в крике не только нынешнюю боль, но и всю досаду, накопившуюся за последнее время.

- Чего тебе? – откликнулся спокойный, даже немного скучающий, мужской голос откуда-то из-под стола. Немного похолодев, Вася осторожно нащупал выключатель и, включив все-таки бра, осторожно посмотрел под стол. Оттуда торчали ноги и довольно упитанный зад, обтянутый серыми брюками из дорогой костюмной ткани. Этот зад пожал ягодицами, словно говоря “не понимаю, что вам от меня надо”, потом зашевелился и начал вылезать из-под стола, постепенно открывая для просмотра другие части: туловище, покрытое атласной жилеткой, пухлые ручки, а потом и целого посетителя - невысокого толстячка с бровями в виде двух закорючек и странно блуждающим выражением пухлого, немного помятого лица: от добродушного до обиженного и даже зловещего.

- Ну что? – спросил Вася, потирая ушибленную голову, на которой уже завязывалась многообещающая шишка, - будете мне сейчас говорить про провалы в памяти? Или, может, докажете, что Вы и есть черт?

Человечек уселся в любимое Васино кресло с протертыми ручками и насупился. Потом быстро вздохнул и сказал:

- Да ничего я не буду. Ты же хотел документы подписывать. Если не передумал – давай начинать процедуру. А нет - так я пойду.

- При оформлении документов вообще-то удостоверение личности неплохо бы при себе иметь, - хмуро заметил Вася.

- Я, так и быть, прощу тебе отсутствие удостоверения, - с добродушной готовностью согласился толстячок.

- Ничего себе! - возмутился Вася, - да я в отличие от тебя, имею паспорт.

Толстячок пожал плечами, причем вместе с плечами пожалось все его пухленькое колышущееся тельце.

- И ты всерьез считаешь, что паспорт удостоверяет твою личность? (тут толстячок вдруг затрясся от беззвучного смеха). Там даже не написано, что ты – человек!

- Но… - начал Вася и тут же толстяк перебил его:

- А разве там сказано, чем ты отличаешься от других людей? Или там может быть зафиксировано, как ты подсовывал матери в косметичку другую губную помаду, более скромного оттенка, который, как ты считал, ей лучше подходит. Она, кстати, до сих пор думает, что яркие помады при хранении тускнеют. Или про то, как ты истолок свой молочный зуб и скормил его школьной собаке Жучке, чтобы повысить уровень кальция в ее организме?

- Ладно, убедил, - поморщился Вася, - чего, пошел я на кухню за ножом? Документ же кровью, вроде как, подписывают?

- Можно – кровью, - рассеянно, глядя куда-то сквозь стену, сказал толстяк. – Я бы, если честно, не морочился. Вон у тебя компьютер с принтером стоит.

- И что, это будет считаться действительным? – не поверил Вася. Толстяк подошел к пыльному зеркалу, висящему между книжными полками и, оттопырив нижнюю губу, сосредоточено рассматривал изнанку своего рта.

- Почему нет? – наконец отозвался он, - Все эти стили и формы ничего не меняют в сути вещей. Главное – твое зафиксированное намерение.

- Ладно, - согласился Вася, - тогда включаю комп.

Пентиум Второй, собранный Васей из деталей, не нужных его знакомым, имел сложный характер. При загрузке он издавал такие надсадные звуки, что было ясно: машина работает на пределе возможностей. Поорав немного, он выдавал сообщение о недопустимой ошибке, после чего обычно успокаивался и некоторое время довольно мирно работал. Сегодня, однако, он заартачился и вот уже третий раз капризно сообщал, что не может найти системного файла. Толстяк с любопытством наблюдал эти мучения.

- Реагирует, - наконец удовлетворенно хмыкнул он.

- На что это он еще реагирует? – не понял Вася.

- Ну как. Нечистая все-таки сила, – сказал толстяк голосом, не лишенным некоторой торжественности.

- Загрузится – никуда не денется. – убежденно сказал Вася и поинтересовался у толстяка.

- А что же ты раньше не появлялся на заклинания? Они вроде же правильные были?

Толстяк развалился в кресле и наморщил верхнюю губу.

- Правильные, да. Только как-то неубедительно у тебя получалось, ты уж извини. Я люблю, чтобы по-настоящему было, с драйвом. Надоела мертвечина!

- Ну да, - подхватил Вася, создавая новый документ (компьютер соизволил таки загрузиться), а тут тебе настоящее реалити-шоу – клиент хрясть башкой и давай орать.

- Да уж, заорал ты хорошо, – похвалил толстяк и вдруг резко посерьезнел:

- значит так. Пиши имя файла: Договор.

- Как все буднично! – воскликнул Вася, но толстяк одернул его.

- Пиши, не отвлекайся. Я, такой-то, заключаю договор с сотрудником Преисподней, известным под номером 201326, в дальнейшем для простоты называемым “Черт”.

- Что, у вас там все под номерами ходят? – спросил Вася.

- Не перебивай. Это тоже для простоты. У нас там все сложно, поэтому постоянно приходится упрощать. Пиши дальше: Согласно Договору я передаю свою бессмертную душу Черту в обмен на исполнение всех моих желаний. Точка. В общем, все.

- А разве время в Договоре не обозначается? - спросил Вася. – Когда именно ты по мою душу придешь?

Толстяк недовольно засопел.

- Ну включи мозги, там же все сказано. После исполнения всех желаний. Как у тебя желания закончатся – так и заберу.

- А если не закончатся? – засмеялся Вася.

- Закончатся, не переживай, - успокоил толстяк, - людям всегда поначалу кажется, что их желания безграничны, а начинает одно за другим исполняться – все быстро скисают.

- Хорошо, я понял, - сказал Вася, - сейчас распечатаю. В двух экземплярах?

- Да… это, можешь не печатать, - нерешительно, как будто стыдясь чего-то, проговорил толстяк. – У тебя же картридж в принтере почти закончился.

- Ну не совсем же закончился. Ради такого дела-то можно потратить, - удивился Вася, подключая принтер, но толстяк мягко остановил его:

- Не нужно. Договор уже заключен.

Вася пожал плечами и усмехнулся:

- А если я сейчас возьму, да удалю файл?

Толстяк вздохнул, приглаживая свои редкие жирные волосики.

- Если очень хочется – можно удалить. Ничего страшного. Договор заключен.

Вася почувствовал легкий озноб и чтобы как-то замаскировать свое состояние, начал прибирать на столе. Толстяк, внимательно наблюдая за его движениями, заметил:

- Яблочный огрызок, наверное, не нужно ставить в карандашницу. Хотя…(он задумался) где веке в восемнадцатом я встречал художника, который делал краски из фруктов. Правда, ты не художник.

- Отстань! – огрызнулся Вася.

- Как же я отстану? – удивился толстяк, - я теперь, согласно Договору, твоя временная тень и слуга. Кстати, когда изволишь желать желания?

- А если я вдруг не выражу никаких желаний – ты сразу заберешь мою душу? – поинтересовался Вася.

- Ну что ты! – всполошился толстяк, – согласно Договору, у клиента должно наступить пресыщение. А если ты ничего не желал – то Договор может продлеваться до бесконечности. Кстати, были такие случаи. Потом, конечно, люди все равно не выдерживают. На мой взгляд, это просто нелепо и скучно. Так что если определился с желаниями – можешь говорить.

- Смыслу-то говорить тебе, - проворчал Вася, - ты же все равно все знаешь.

- А вот и нет! – с гордостью возразил толстяк, - у нас закон о защите прав клиента. Там есть пункт о конфиденциальности желаний. Так что твои желания для меня пока – тайна.

Ладно, - сказал Вася, – сейчас сделаем тайное – явным. В общем, нужны деньги.

- Понимаю, - уважительно закивал толстяк, доставая из кармана жилетки крошечный кожаный блокнотик с золотым тиснением. – Машина, наверное, хорошая, ну там, вилла, девочки. Известность какую-нибудь надо?

- Не перебивай меня, - со злорадным ехидством оборвал его Вася. – В общем, нужны деньги на достойное образование сирот из детского дома, который у меня через дорогу. Также этих сирот нужно будет ежегодно вывозить на море. Смету составишь сам.

Толстяк так и застыл с блокнотиком в руках. На лице его отобразилось крайнее недоумение, граничащее с испугом. По лбу его забегали складки, как будто показывая движение мыслей внутри головы. Наконец они собрались в суровую вертикальную морщину между бровями и толстяк, сглотнув, предположил:

- Детский дом, наверно, имени тебя будет нужно сделать. При входе досочку с красивыми буковками повесить?

- Ни в коем случае, - строго сказал Вася. – Еще чего! Скромным нужно быть. Тебя что, не учили?

Болезненная гримаса, возникшая на лице толстяка, явственно напомнила выражение, которое обычно бывает у сидящих в очереди к стоматологу. Он жалобно посмотрел на Васю и страдальчески проскулил:

- Ну заче-ем все это? Что ж тебе по-людски то не живется!

- Это для начала, - подытожил Вася, проигнорировав жалобный скулеж. – Да, кстати, у меня еще одно условие. Пометь его, как пункт номер ноль, потому что с него мы и начнем.

- Ну что еще? – вяло отозвался толстяк, ковыряя ногтем кожаный переплет блокнотика.

- Пиши, пиши. Ты обязан исполнять мои желания в радостном состоянии лица и духа. Во как!

- Да это неслыханно! – возмутился черт. Просто рабство какое-то! Не буду я радоваться!

- Мо-олчать! – рявкнул Вася. – Ты – моя тень и слуга, согласно Договору. Что это за кислая рожа у тебя на лице? Изволь повиноваться!

Толстячок с выражением отчаянья закрыл лицо пухлыми ладошками и сидел так минуты две. Потом вдруг театральным жестом распахнул руки и предъявил Васе сияющую улыбку.

- Ну вот, так-то лучше. - одобрил тот. В это время из коридора донеслось щелканье входного замка – это Васина мама вернулась с работы.

- Пошел приступать к обязанностям. – восторженным, хотя и немного дрожащим голосом отрапортовал черт и немедленно растворился в воздухе.

Никаких внешних изменений в Васиной жизни за этим не последовало. Родственники, правда, отметили, что он стал гораздо спокойнее. Через некоторое время он нашел себе работу, удивившую всех: уселся чистить обувь в привокзальный киоск. Мама очень горевала, но Вася посмотрел на нее своими бездонными глазами и объяснил про суету сует. Попутно также заметил, что он не пьет, не курит, хлеба у нее не просит и даже участвует в квартплате. Мама вздохнула, стерла украдкой слезу и попыталась невнятно намекнуть насчет будущих внуков. Вася поднес ей носовой платок и повторил свой первый тезис насчет суеты сует.

Черт являлся регулярно, отчитываясь по пунктам. Вася проверял его деятельность через интернет. Это было нетрудно, поскольку никто раньше не приглашал в детские дома университетских профессоров, и журналисты теперь вовсю мусолили эту новость, пытаясь вычислить богача, который стоит за этим. Вычислить было невозможно – черт работал мастерски. Детдомовцы постепенно превращались в вундеркиндов, а профессора обретали новый смысл жизни. Ближе к весне Вася напомнил черту, что пора организовывать вывоз воспитанников к морю.

- Да помню я! – недовольно скривился черт и тут же получил взбучку за недостаток радости.

Все лето, которое выдалось очень жарким и душным, Вася мужественно просидел в своей палатке. Мама вздыхала-вздыхала, потом вдруг уехала с какими-то кумушками по святым местам. Вернулась просветленная и сказала сыну, что поймет его, если он вдруг захочет стать монахом.

- Вот еще! – хмыкнул Вася. – А ботинки кто будет чистить?

Мамина рука привычно потянулась за носовым платком.

В конце лета появился черт – загорелый, отдохнувший. Рассказал, в какие замечательные условия попали детдомовцы – кроме моря им еще достались фрукты и спортивные занятия. В конце сообщил с гордостью, что лично охранял каждого ребенка, и одного даже спас от смерти.

- Тонул что ли? – поинтересовался Вася.

- Ну да, - потупился черт, - если бы не я – точно бы не выплыл.

- А вдруг ему лучше было утонуть? – прищурился Вася, - Откуда ты знаешь?

- Да лучше, конечно… - вздохнул черт, - он потом все равно сопьется, повесится да к нам попадет. Только уж больно жалко мне его стало. Такой чертенок!

- Ладно. – посуровел Вася, - хватит лирики. Детских домов еще много не охваченных осталось. Потом больницами займемся. Чего-то радости на твоем лице опять не вижу.

- Радоваться-то пока с чего, - озабоченно сказал черт, - вот сделаем – тогда посмотрим.

Хотел идти, но все-таки послушно просиял под суровым Васиным взглядом.

Жизнь потекла дальше. Черт теперь создавал вокруг добрых дел стройную систему из вымышленных имен и организаций, так, что журналисты быстро потеряли след и вернулись к любовным интригам поп-звезд. Вася уже не мог следить за деятельностью черта в интернете, но у него не было причин подозревать черта в нечестности. Потом у Васи заболела раком мама, и он устроил черту допрос с пристрастием: как лучше для души – спасать ее или нет?

- Для чьей души? – уточнил черт. Для ее души – лучше пострадать. Ну а для твоей – конечно это будет доброе дело.

- Всегда нужно стараться делать добро, если можешь, - сказал Вася, подумав. Черт пожал плечами и привычно просиял улыбкой.

Маму спасли, но она стала какая-то скучная и через некоторое время объявила Васе, что уезжает жить к сестре в другой город – помогать ей нянчиться с внуками. Вася не возражал.

Пространство для добрых дел на земле было неограниченно. Вася посылал черта спасать горящие леса и улаживать военные конфликты. Это не считая мелких благодеяний для частных лиц. Черт больше никаких эмоций не выказывал – являлся на отчеты, излучая бодрую и спокойную радость. Шли годы. Васина борода доросла до пояса, но глаза оставались такими же небесными, как в детстве. Время от времени какие-нибудь впечатлительные женщины поднимали ажиотаж по поводу того, что в привокзальной палатке завелся святой. Васе приходилось пресекать ненужные легенды, хотя с годами это становилось все труднее: на материальную заинтересованность женщины тут же откликались пожертвованиями, а попытки сквернословить приносили еще большую популярность. В какой-то момент, почувствовав прямую угрозу для кармы, Вася покинул полюбившуюся ему за долгие годы палатку и устроился работать дворником. Некоторые, наиболее экзальтированные женщины выследили его, но он взял себе привычку выходить на работу в три часа ночи и поклонницы, не выдержав такого испытания, отстали.

- Ну, видишь, не пресыщаюсь я добрыми делами! - как-то сказал Вася черту. Тот в ответ улыбнулся так, что стали видны коренные зубы.

- Ах как это хорошо! – и вдруг, резко перестав улыбаться, быстро проговорил:

- У меня, кстати проблемы. Достаточно серьезные.

- Аллергия что ли на добрые дела? – хихикнул Вася.

- Если бы. – вздохнул черт. – и совсем понизив голос, объяснил:

- Начальство наше мною нехорошо заинтересовалось. Добрые дела у нас не приняты.

- А в чем дело? – не понял Вася, - ты исполняешь желания клиента. Мало ли что клиенту в голову взбредет.

- Так-то он так, но ты же меня радоваться постоянно заставляешь. Вот у меня рефлекс и наработался. А какой же это черт, если он добрым делам радуется?

- Надо же! – удивился Вася, - ну ладно, раз такие сложности, не радуйся больше.

- Спасибо. – поблагодарил черт, - только уж не знаю, как получится. Это ведь тоже своего рода наркотик, так просто не отучишься.

Больше Вася жалоб от черта не слышал. Время шло, черт продолжал работать. Далеко в чужом городе мать Васи умерла от старости. Васе тоже уже было немало лет, но внешне он совершенно не менялся. Однажды неприятная мысль пришла ему в голову. Он немедленно вызвал черта.

- Послушай, - спросил черта, - а я что, не умру, пока наш контракт остается в силе?

- Конечно, - устало ответил черт, - я же тебе при оформлении документов это объяснял.

- Вот как! – вымолвил Вася и задумался.

- А что тебя огорчает? – не понял черт, - живешь себе, не болеешь, пользу людям приносишь… Многие все готовы отдать - только бы прожить подольше.

- Иди, свободен! - сухо сказал Вася.

А сам после ухода черта долго сидел и размышлял. Добрые дела уже давно начали повторяться. Растянутые же до пределов вечности, они превращались в нечто настолько мучительно-тоскливое, что сама перспектива ада начинала казаться избавлением. Все таки Вася решил не сдаваться и привычно полез в интернет в поисках новых человеческих невзгод.

Еще через несколько лет Васе пришла в голову идея заболеть. Ему казалось, что это развлечет его. Он усердно простужался, пытался упиться сомнительной водкой, хотя это загрязняло карму, но – тщетно. Ад оберегал своих клиентов. В отчаянье Вася решился наложить на себя руки, но веревка, на которой он хотел повеситься, лопнула, грузовик, под который он бросался, отнесло на другую сторону дороги, а яд не подействовал. И тогда Вася понял, что побежден. Но перед тем, как позвать черта и сдаться ему, Васе захотелось совершить какой-нибудь безумный поступок. Он пошел в магазин и купил прибор для бритья. Никогда раньше он не брился. В ванной он долго прилаживался то так, то этак, но ничего не получалось – слишком многолетним и дремучим был волос в его бороде. Тогда Вася взял ножницы и решительными щелчками начал расправляться с бородой, а заодно и с шевелюрой, которая уже доросла до пояса. Когда стожок волос на полу ванной стал высотой в полтабуретки – в зеркале начало открываться лицо, которое Вася раньше не видел. Он достриг и выбрил, как смог, это чужое лицо, и увидел, что оно совсем не похоже на лицо праведника. Что-то разбойничье было в этом лице. Вася смыл кровь из нескольких порезов, потом пошел на кухню, заварил чай и вызвал черта.

Почему-то тот не появился. Раньше он появлялся сразу, как только Вася заканчивал свой мысленный зов. Теперь же Вася сидел на пустой кухне и, нервно крутя чашку в горошек, оставшуюся от мамы, вновь и вновь безуспешно повторял призыв. Закатное солнце зашло во двор дома и протянуло свой рыжий лучик на подоконник. Где-то уже слышались вечерние крики мам, зовущих детей домой.

- Не придет, – понял Вася. Ему вдруг пришло в голову, что это и есть ад – когда у тебя больше ничего не осталось в жизни, и даже смерть недоступна для тебя. Вася уронил голову на руки и закрыл глаза.

Вдруг какое-то шевеление послышалось со стороны окна. Вася обернулся и увидел черта, стоящего на подоконнике. Он был очень странно одет – в белые, похожие на античные, одежды.

- Вот. – сказал грустно Вася, - ты был прав. Даже добрыми делами можно пресытиться.

- Рад тебя видеть, - улыбнулся черт, - особенно с новой прической. Знаешь, твоему прежнему имиджу сильно не хватало позитива.

-Ты, что не слышишь? – повысил голос Вася. - Я сдаюсь. Ты выиграл. Забирай мою душу.

Черт виновато развел руками.

- К сожалению, это произошло слишком поздно. Я больше не могу забирать души. Меня навсегда высылают в рай.

- Но Договор не может быть расторгнут! – с ужасом вскрикнул Вася. - Ты сам говорил! Это что, было вранье?

- Нет, - ответил черт, присаживаясь за стол, - налей, пожалуйста, мне чаю. Просто в наши с тобой дела вмешались высшие силы, а им нет дела до адских договоров.

- И как же ты теперь будешь? – у Васи тряслись руки. Он залил весь стол заваркой, прежде чем приготовил еще одну чашку чая.

- Не знаю. – задумчиво ответил черт в белых одеждах и осторожно прихлебнул из чашки. – Трудно, наверное, мне будет. С другой стороны – люди везде живут и ничего.

- А как же я? – жалобно спросил Вася.

- Я не знаю. Мы ведь с тобой больше не связаны. Я и сейчас уже не слышал твой зов. Просто решил зайти попрощаться.

- А может, ты что-нибудь знаешь, что ТАМ насчет меня думают? – Вася спросил это без особой надежды, просто для поддержания беседы, но черт охотно ответил.

- Ничего они пока не думают. Пищи для размышления ты им пока не дал. Вроде жил, а вроде и нет. Так что будешь дальше жить, а там видно будет.

- Но …я же ничего плохого не делал! – запротестовал Вася.

- А ты вообще ничего не делал, – сказал черт. – Ни плохого, ни хорошего. Добра людям через тебя много случилось, но корысть твоя праведническая всю пользу для души сгубила. Извини. Правда, одно доброе дело за тобой все-таки числится. Собака, которой ты свой зуб скормил. Ты ей вправду помочь хотел, а не для собственного спасения старался.

Они в молчании допили чай и и черт взялся за оконную ручку.

- Пора мне, - вздохнул он, - буду стараться помнить о тебе, но ничего не обещаю – вдруг изменюсь очень сильно.

- Я тоже буду стараться. – грустно сказал Вася. Бывший черт оглядел его, будто вспоминая что-то и вдруг засмеялся:

-Да, кстати! Завещаю тебе нулевой пункт нашего Договора! О радостном состоянии лица и духа.

- Хорошо, - пообещал Вася и тоже улыбнулся.

- Тогда все. – и черт, встав на подоконник, распахнул окно. Осторожно, будто холодную воду, потрогал ногой воздух, потом ступил на него и сразу оказался выше окна у верхушки старого тополя. Вася улыбался и махал рукой.

- Не забудь про нулевой пу-у-у-нкт! – крикнул черт и, превратившись в белую точку, растворился в теплом вечернем небе.