Нина Краснова

КОРОЛЬ ПАРОДИИ АЛЕКСАНДР ИВАНОВ

эссе

Александр Иванов, или Александр Александрович, или Сан Саныч, как он сокращенно, с юмором, называл сам себя и как его называли собратья по перу и читатели, был в советское время периода застоя и в постсоветское время периода перестройки и рыночных реформ самым известным, самым популярным и самым главным поэтом-пародистом во всей нашей стране, пародистом номер 1, а кроме того – автором и ведущим телепередачи «Вокруг смеха», то есть «самым главным «смехачом» Советского Союза, России и стран СНГ. Он писал пародии на самых известных поэтов, на Андрея Вознесенского, Евгения Евтушенко, Роберта Рождественского, Беллу Ахмадулину, Римму Казакову, Виктора Бокова, Владимира Солоухина и т. д., которые с его легкой руки становились ещё более известными, и на менее известных, и на не очень известных, но перспективных поэтов, которые с его легкой руки становились очень известными. Многих из них, так же, как и какие-то строчки их стихов, читатели запоминали и знали только по пародиям Александра Иванова, которые выполняли роль яркой всероссийской и всесоюзной литературной рекламы и, если говорить новым языком нового времени, роль сильной литературной «раскрутки» и «пиара», поскольку печатались в самых популярных журналах, которые выходили фантастически огромными тиражами, 100 тысяч экземпляров, 3 миллиона экземпляров. Такие тиражи в наше время никому и не снятся или могут только сниться кому-то. Да кроме того он выступал с этими пародиями по Центральному ТВ в своей передаче «Вокруг смеха».

Писал он пародии и на молодых поэтов, но только на таких, которые уже вышли на высокую литературную орбиту, заявили о себе на всю страну и попали в поле зрения читателей и критиков.  

Каждый поэт в стране тайно мечтал о том, чтобы Александр Иванов написал на него пародию и таким образом как бы выписал автору пропуск на Олимп, в элитарный круг поэтов, или хотя бы в околоэлитарный, у подножия Олимпа.

Причем пародии у Александра Иванова были не только очень яркие, остроумные, прикольные, но, как правило, и очень едкие, язвительные и желчные и часто очень обидные для объектов его внимания, для его «муз» обоих полов, его вдохновителей и вдохновительниц. Когда один маститый автор написал строку о том, что вот я что-то давно не писал стихов, Александр Иванов обратился к нему с такими словами: «Не писал и не пиши!» - такой резолюцией он мог убить поэта наповал.  

Александр Иванов был популярнее многих самых популярных поэтов, стихи которых он пародировал, и популярнее многих артистов. Это был Король Пародии, у которого не было соперников и выше которого у нас никого не было ни до него, ни после. До него был поэт Архангельский (однофамилец Архангельского с ТВ), но кто сейчас помнит его?  

Кстати, и роста Александр Иванов был очень высокого. Я думаю, метр девяносто. Во времена моего детства, то есть в советское время, мужчину такого роста (а про женщин я и не говорю) называли пожарной каланчой или пожарной трубой, и про таких, как он, пелась песенка:

Если рухнет пожарная труба,

Заменить ее можно без труда...

Дальше я не помню... Дальше в песенке говорилось, что эту трубу можно заменить «тобой», который схож с пожарною «трубой». 

Александр Иванов был очень высокий, как пожарная труба, и весь такой очень тонкий и весь такой очень острый, как адмиралтейская игла. Словом, он был – как Останкинская башня. Но это – я говорю для шутки, чтобы подчеркнуть, какой он был, если говорить о нём в стиле гротеска и гиперболы, то есть почти в его же стиле.

...Я впервые увидела Александра Иванова живьём еще в пору своего студенчества, когда училась в Литературном институте и оказалась в святая святых – в ЦДЛ, в Центральном Доме литераторов, куда тогда могли ходить только литературные классики или по крайней мере члены Союза писателей СССР, а студентам тогда было очень трудно проникнуть туда, только по пригласительным билетам на какой-нибудь литературный вечер, по такому билету я и проникла туда. Александр Иванов ходил по фойе, в компании своих друзей, и я смотрела на него только издали, и думала: вот он какой, Александр Иванов. Он и внешностью своей, и манерами своими был аристократ высокого стиля, с очень интеллигентным узким, вытянутым эльгрековским и донкихотским лицом, с тонкими и, я бы сказала, утонченными чертами лица, с высоким открытым лбом, с очень умными и проницательными карими глазами, с орлиным носом и тонкой стволовой костью носа, с очень полными губами, особенно нижней губой, с легкими, аккуратными усиками, с не густыми и, судя по всему, мягкими волосами и с зализочкой на лбу (характерной для людей гордых и самолюбивых, или «самонравных», как сказала бы моя матушка своим солотчинским языком)... Я видела его в основном почему-то со спины, в черном пиджаке. Я тогда не посмела подойти к нему, да и зачем мне было к нему подходить? Чтобы сказать ему: «Здравствуйте?» - Ну, здравствуйте. И что дальше? Он мне был интересен как поэт, но я тогда не могла быть интересна ему как поэтесса, по крайней мере я так думала, я была еще чересчур незрелая, зеленая..  

...В 1981 году Александр Иванов написал пародию на одно из моих любовных стихотворений, которые тогда появились в журнале «Юность», и напечатал его в 8-м номере журнала «Студенческий меридиан» (а потом в этом журнале печатались и мои стихи). 

Я тогда уже окончила Литературный институт и жила в Рязани, откуда в свое время и приехала в Москву. И вот я забежала по каким-то своим делам в местное отделение Союза писателей, которое находилось на улице Ленина и которое и сейчас находится там,  на углу, только уже всё перереконструированное, перекроенное то ли по старинному, то ли по новейшему проекту, а мои собратья по перу, мои земляки, как бы утешая меня, так будто со мной произошёл несчастный случай, так, будто на меня машина наехала, или так, будто кто-то бросил на меня кирпич с крыши, сказали мне:

- Нина! На тебя написал пародию Александр Иванов! Не огорчайся!

- Да вы что?! Почему я должна огорчаться?

- Но он такую обидную пародию на тебя написал!

- Да любая его пародия, даже и самая обидная, - лучше любой положительной, хвалебной статьи! Положительная статья может быть хуже отрицательной. Положительную статью, может быть, никто и читать не станет, а пародию все прочитают! Это такая реклама, о которой каждый поэт может только мечтать!

Стихотворение, которое попало на зубок к Александру Иванову и на которое Король Пародии написал свою пародию, было у меня вот какое:

***

За тобой слежу не без иронии –

Полминуты, две минуты, три...

Ну чего ты смотришь на бегонии?

На меня смотри.

Разве некрасиво это платье?

Разве я тебе не нравлюсь в нём?

Ты смущал меня по телепатии

Ночью, утром, вечером и днём.

Всё предвижу, чувствую заранее,

Ем твою конфету, фантик мня.

Ну чего ты трогаешь вязание?

Так и быть – дотронься до меня.

Последняя строка этого стихотворения возбудила и взбудоражила «воображение поэта». Он представил себе лирическую героиню этого стихотворения и ситуацию, в которой она оказалась со своим лирическим героем, и взял всю третью строфу как эпиграф к своей пародии и написал вот что:

НЕЧТО ТРОГАТЕЛЬНОЕ

           Все предвижу, чувствую заранее.

           Ем твою конфету, фантик мня.

           Ну чего ты трогаешь вязание?

           Так и быть – дотронься до меня.

                             Нина КРАСНОВА

Не слыву я сроду недотрогою.

То и дело платье теребя,

У тебя чего-нибудь потрогаю

Или дам потрогать у себя.

Ты, дружок мой, чудо несусветное,

То, сидишь, на кресле брюки мня,

То шуршишь бумагою газетною

И совсем не трогаешь меня.

То уходишь ты своей дорогою,

То заснешь, сопя, как носорог.

Не слыла я сроду недотрогою,

Жаль, что ты – ужасный недотрог...

Да-а, пародия эта, разумеется, смутила меня, красную девицу. Особенно первая строфа, самая эпатажная, на которой автор мог бы и закончить свое произведение, потому что он ею всё сказал. Я подумала, что вот теперь все читатели будут думать, что я такая... не недотрога... и что я чего-то там такое трогаю у своего лирического героя и, может быть, у всех мужчин, у кого плечо, у кого ухо, у кого горло, у кого нос... у кого еще «чего-нибудь»... руку, ногу... Один рассерженный читатель и без пародии Александра Иванова «это самое» про меня и подумал и написал сердитое письмо в «Литературную газету», которая напечатала его: «Что это за девушка такая,  что это за поэтесса такая аморальная в нашем высокоморальном советском обществе появилась, которая просит своего партнера дотронуться до нее? Почему она, советская девушка, может быть, даже и комсомолка, так много позволяет себе? Совсем у нее нет ни девичьего стыда, ни чести, ни совести». В ответ на это сердитое письмо сердитого читатели другие читатели стали присылать мне письма из всех уголков страны и защищать меня и заступаться за меня, и я обрела новых читателей, они писали: «Девушка просит своего партнера... и не просит, а позволяет ему дотронуться до нее, раз он желает этого. А что в этом такого плохого и аморального? Разве она что-то другое позволяет ему? А если бы и другое? Опять же, что в этом такого плохого? Тем более, что она же не всем, а только ему это позволяет... Она добрая и хорошая... А поэтесса, которая написала об этом, - молодец! Она, может быть, сама не знает о том, что она открыла в нашей поэзии золотую жилу, эротическую тему, которая является главной темой в отношениях между двумя влюбленными людьми и которую поэтессе  надо разрабатывать дальше, еще шире и еще глубже».

Евгений Долматовский, мой литературный учитель, мой руководитель творческого семинара в Литературном институте написал мне в своем письме из Москвы в Рязань, в ответ на пародию Александра Иванова: «Не расстраивайся из-за нее. Она похабна до крайности, но популярности тебе придаст». Я-то нисколько не считаю ее похабной, она невинна, как и мое стихотворение, а популярности она и правда придала мне. И помогла мне обрести сотни и тысячи новых читателей-почитателей, поклонников моего таланта, сделать этот круг более широким. За что спасибо ее автору!

Кстати сказать, мое стихотворение «За тобой слежу не без иронии» попало на зубок сразу к двум пародистам. Кроме Александра Иванова – еще и Марку Лившину, который тоже написал на нее свою пародию и напечатал ее в журнале «Крокодил», в 31-м номере 1985 года и обыграл в ней мое деепричастие «мня»:

ТРОГАТЕЛЬНОЕ

Всё предвижу, чувствую заранее.

Ем твою конфетку, фантик мня.

Ну чего ты трогаешь вязание?

Так и быть – дотронься до меня.

                Нина КРАСНОВА

Почему, являясь на свидание,

Линию свою упрямо гня,

Ты меня не балуешь вниманием

И совсем не смотришь на меня?

Ну смелее! Что за наказание?

Ну не стой, затылок свой чеша.

Тронь меня, отбросив колебания.

Ты мужчина? Или ты лапша?

И, отдавшись грустным размышлениям,

Думаю, едя, пия, пиша:

То ли ты сильнее искушения?

То ли я не слишком хороша?

Я спрашивала в Москве у своих коллег, в том числе и у пародистов: кто такое Марк Лившин? Никто не мог мне сказать. Никто не знает такого пародиста. Я подозреваю, что это – тоже Сан Саныч, он написал две пародии на мое стихотворение, в двух вариантах, и под одной из них поставил свой псевдоним - Марк Лившин. 

Обе эти пародии я потом стала читать на тех литературных вечерах, на которых мне приходилось выступать, и в институтах, и на заводах и фабриках города Рязани, и в колхозах и совхозах и районных городках Рязанской области, и обе они везде пользовались успехом у слушателей. Правда, первую я читала всегда в более узком кругу, чем вторую. И всегда предваряла ее такими словами: «Я не знаю, могу ли я прочитать ее вам, но я думаю, что могу. Если читатели «Студенческого меридиана», то есть сотни тысяч читателей, могут читать ее в своем широком кругу, то почему же я не могу прочитать ее вам, а вы не можете послушать ее в нашем узком кругу?» 

...Когда у меня в 1984 году вышла в издательстве «Московский рабочий» книга «Такие красные цветы», с бабочкой на обложке, я послала ее из Рязани в Москву Александру Иванову, и написала ему на титульном листе книги автограф с юмором и свои слова благодарности за пародию. И в ответ Александр Иванов, Сан Саныч, прислал мне письмо, в котором величал меня по имени и отчеству:

«Уважаемая Нина Петровна!

Спасибо за подарок. Не ожидал (еще бы, я послала ему свой подарок через три года! – Н. К.). Это говорит о том, что Вы не обиделись на меня за шутку. Книгу Вашу я прочел. Она интересная и своеобразная. Однако – возможны новые пародии.

Желаю Вам всего самого доброго.

Ал. ИВАНОВ,

1 июля 1984 г.,

Москва».

...Потом он написал еще несколько пародий на мои стихи. Одна из них на мое стихотворение «Сетованье Нюшки», из моей книги «Такие красные цветы» (М., «Молодая гвардия», 1984). Вот оно:

СЕТОВАНЬЕ НЮШКИ

Всё тебе бы мять меня да лапать.

Ты с кого берёшь такой пример?

Что же у тебя, ядреный лапоть,

Никаких красивых нет манер?

Что же никакого нет подходу?

Ты бы хоть меня Анютою назвал,

Хоть сказал бы чтой-то про погоду,

Хоть бы с клумбы мне цветок сорвал.

Не горю желаньем ни малейшим

Быть с тобою, раз такой болван.

И катись-ка ты к чертям и лешим.

Тоже мне, нашелся Дон Иван.

Сан Саныч написал на это стихотворение пародию «Диалог» и напечатал ее в журнале «Крокодил», в 31-м номере 1985 г. Вот она:

ДИАЛОГ

Всё тебе бы мять меня да лапать.

Ты с кого берёшь такой пример?

Что же у тебя, ядрёный лапоть,

Никаких красивых нет манер?

И катись-ка ты к чертям и лешим,

Тоже мне, нашелся Дон Иван.

                  Нина КРАСНОВА

- Что ж ты, сукин кот, меня залапал?

Это же гумно, а не панель.

Встал бы на колени лучше на пол

Али преподнес в презент «Шанель»!

Сел бы лучше рядом на диване,

А не то заместо чувств обман!

Может, даже звать тебя не Ваня,

Может, ты теперя Дон Иван?

- А чего ж, - смеется он, - не лапать,

Нешто я какой-то моветон?

Ты ведь, - говорит, - ядрена лапоть,

Тоже ведь не Лида Гамильтон!

...Пародии Александра Иванова непривычны, остры и художественно смелы для своего времени и, я бы сказала, новы и авангардны, своим раскованным языком с ненормативной, то есть запретной, табуированной тогда в поэзии и в других литературных жанрах лексикой, своим свободным стилем, которым поэты тогда не пользовались в своих стихах, да и просто не могли позволить себе этого, по цензурным причинам, а Александр Иванов работал в очень удобном для этого жанре юмора и мог под вывеской юмора, в своем символическом колпаке юмориста очень много чего позволить себе в поэзии, чего другие не могли и побоялись бы, и виртуозно владел таким искусством слова, каким не владели его заморализованные, заидеологизованные собратья-поэты. Его пародии были по сути новым словом в поэзии и шагами к новой поэзии, а сходили за шутку и за юмор, как бы за несерьезную поэзию. Нет ничего серьезнее такой несерьезной поэзии, как нет никого серьезнее таких несерьезных людей, как клоуны, паяцы и шуты.         

Я писала письма Сан Санычу, не перегружая его ими, а он писал мне свои в ответ на мои, на каждое из них, - человек, который почти никогда никому не писал писем! Он ни одного моего письма не оставлял без ответа.

В одном из писем я, рискуя потерять его высокое мнение обо мне, спросила его, как неграмотная провинциальная Нюша, кто такая леди Гамильтон, потому что решила, что пусть лучше я покажусь ему «неграмотной и некультурной», но зато узнаю, кто такая эта леди, чем я буду казаться ему грамотной и культурной, а не буду знать, кто она такая. И он написал мне подробное письмо о том, что она была женой губернатора одной из колоний Британской империи, леди Эмма, а потом в нее «безумно влюбился адмирал Горацио Нельсон», и она в него тоже, и она «бросила своего мужа и «до конца жизни Нельсона, до его гибели при Трафальгаре была ему верной подругой», после войны у нас в стране на экранах прошел «старый английский фильм 40-х годов «Леди Гамильтон», «в главных ролях» там были «Вивьен Ли и Лоуренс Оливье».  

Многие литераторы в литературном мире, судя об Александре Иванове по его пародиям, считали его едким, язвительным, желчным, злым и высокомерным человеком. А я знаю его другим - как в высшей степени интеллигентного и благородного человека, который, при всей своей чудовищной занятости, находил время писать письма провинциальной поэтессе из Рязани Нине Красновой и не считал это зазорным для себя.     

Я помню, Андрей Дементьев, Евгений Храмов, Николай Старшинов и другие мои старшие товарищи с удивлением говорили мне: «Нина! Тебя очень любит Александр Иванов! Он всем говорит, что ты – самая лучшая из всех молодых поэтесс, номер 1». Удивление у них вызывало не то, что кто-то считает меня лучшей из молодых поэтесс, а что не кто-то, а сам Александр Иванов так считает, который почти никого из поэтов, а тем более из поэтесс не признает.

Я сказала ему в письме спасибо за это. И он написал мне, черными чернилами на белом листе: «Вас, как поэтессу я действительно очень ценю и говорю об этом всем...»

...Вот еще одна пародия Александра Иванова на мои стихи. Он напечатал ее в журнале «Работница» в 7-м номере 1985 г.:

И СМЕХ И СЛЕЗЫ

Ты одна играла в куклы,

Ты играла – я смотрела.

..........................................  

Я одна играла в куклы,

Я играла – ты смотрела.

       Нина КРАСНОВА

Мы с тобой меня читали,

Молодец, не побоялся.

Мы с тобой меня читали,

Я читала – ты смеялся.

Мы опять меня читали,

Дура, я не побоялась.

Мы опять меня читали,

Ты читал, а я смеялась.

Я одна себя читала,

Но смеяться перестала.

Я одна себя читала,

А тебя не стало.

...В октябре 1988 года я с группой участников Есенинского праздника приехала из Рязани в Москву, на «Икарусе», и выступала в Колонном зале, а потом со всеми праздниковцами обедала в ресторане ЦДЛ, в Дубовом зале. Мой сосед по столу, писатель-рязанец Анатолий Овчинников сказал мне: «Вон твой Александр Иванов, который на тебя пародии пишет...» - «Где?» Он стоял около буфета и держал в руках огромный белый бумажный кулек с чем-то, как оказалось, с шоколадными конфетами разных сортов, в разноцветных фантиках. Я была в темно-синем полуфольклорном плюшзаменительном костюме а ля кадриль Рязанской (шацкой) экспериментальной швейной фабрики, как девушка из фольклорного ансамбля песни и пляски Моисеева, в широкой юбке миди, в кофточке с волнистыми манжетами на длинных рукавах, с волнистой кокеткой на груди и с оборками от талии до бедер, в сапожках на тонких каблуках и с распущенными волосами, которые тогда были у меня золотыми, а не пепельными, как сейчас. А сама я тогда была очень худенькая, и моя матушка называла меня «барелинка», на солотчинский манер. Я тихо подошла к Александру Иванову и представилась ему, присев в реверансе:

- Здравствуйте, я Нюша, она же леди Гамильтон из Ваших пародий... Нина Краснова, - он с приятным изумлением посмотрел на меня, как на «чудо несусветное», и протянул мне весь кулёк с конфетами:

- Угощайтесь.

Я сказала ему, что приехала в Москву с группой из Рязани, выступала в Колонном зале и сейчас со всей группой уезжаю назад в Рязань. И попрощалась с ним. Он сказал мне, что у него скоро выйдет книга, в которой будет его пародия на мои стихи. Так состоялось наше очное знакомство с Сан Санычем, наше первое рандеву, наши взаимные смотрины, которые не разочаровали нас обоих друг в друге.

Вскоре Александр Иванов приехал в Рязань, на гастроли, выступал в театре Есенина. А я в это время писала у себя дома, в своей новой квартире на улице Новоселов, в своей «башне из слоновой кости» свой автобиографический роман «Дунька в Европе» - о том, как я ездила в Польшу на праздник Варшавская Осень Поэзии, и я в это время, когда писала свой роман, не слушала радио и не читала газет, отключилась от всех средств массовой информации, а телефона у меня дома не было, потому что дом был совсем новый, и только когда Александр Иванов уехал из Рязани, увы и ах, я прочитала в «Рязанском комсомольце» информацию о том, что он приезжал. А его письмо, где он сообщал мне, что приедет в Рязань, я не получила. Как и некоторых других его писем, которые он мне посылал. На почте «служил ямщиком» один товарищ из Третьего отделения,  который, как «любопытная Варвара, которой на базаре нос оторвали», проглядывал все письма, которые приходили на мой адрес в мой абонентный ящик 215, и самые интересные оставлял у себя, «коллекционировал». Теперь, наверное, продает их с аукциона, делает себе на них бизнес.

...Александр Иванов, как я уже сказала, был автором и ведущим популярнейшей телепередачи «Вокруг смеха», и не просто хорошим или очень хорошим, а идеальным! Но кто-то из его завистников и злопыхателей катил на него бочку и хотел разжаловать его в простые зрители. И я написала на телевидение, сама от себя и от других поклонников Александра Иванова,  письма с требованием оставить его на своем месте, а иначе мы разобьем свои телевизоры и не будем смотреть их. И написала Александру Иванову два письма, в которых ободряла и поддерживала его. Он в ответ на это написал мне:

«Уважаемая Нина Петровна!

Ваши письма – и первое, и второе – я получил. Они меня откровенно порадовали. Сейчас меня клюют со всех сторон, аки сухую корочку хлеба куры. Но, с моей точки зрения, это даже неплохо. Я к этому отношусь по-западному – там за хорошую ругань деньги платят – реклама! А мы, литераторы, как ни крути, все же производим товар и предлагаем его к продаже.

Есть у меня на Вас... (новая) пародия, которую все никак не могу напечатать, которую не берут, говорят: резковато. Посылать Вам ее не буду – заинтригуйтесь, ждите, авось, выйдет... (...)

Всех Вам благ.

Ал. ИВАНОВ,

13 сентября 1885 г.,

Москва».     

...Я писала Александру Иванову не только письма, но и стихи. Одно из них сочинила 4 ноября 1985 года и не знала, что они приурочились прямо к его 50-летию. А узнала об этом только через год с лишним и послала их ему к Мужскому Дню, на красивой двойной открытке с рельефной темно-розовой розой на зеленом фоне:

«16 февраля 1987 г.,

Рязань

Дорогой именинник,

дорогой юбиляр Александр Иванов!

Вы написали мне, что недавно Вам исполнилось 50 лет. 50 лет – это пора зрелости (по положению Международной организации здоровья, зрелость начинается после 48 лет). Задним числом поздравляю Вас с круглой датой и порой зрелости! Желаю Вам – и как поэту, и как человеку, и как мужчине – всего самого прекрасного, что может дать эта прекрасная пора! И желаю Вам «лет до ста расти» и не знать «старости»!..

И задним числом посылаю Вам розу на открытке и стихотвореньице, которое я сочинила передним числом – 4 ноября 1985 года, с мыслями о Вас, Король Пародии.

*** 

Александру Иванову

На днях получу зарплату,

Пришью на джинсы заплату,

Красную розу в киоске куплю

И пойду к моему Королю.

Приду к нему на прием,

Сброшу с себя при нем

Куртку свою и баретки,

Встану на три табуретки,

Приподнимусь на носочки,

Короля поцелую в щечки

И на грудь моему Королю

Розу красную приколю.

Нина КРАСНОВА».

...В 1990 году, зимой, я опять встретилась с Александром Ивановым, в ЦДЛе. Я тогда приезжала в Москву по своим литературным делам и забежала в ЦДЛ и уже пообщалась там со всеми, кто мне попался там, я теперь уже не помню, с кем, и пошла в гардероб одеваться, и отстояла очередь и получила из рук гардеробщицы свою бежевую румынскую шубку с темно-коричневыми кожаными тесемками и уже надела ее на себя и стояла перед зеркалом и причесывала свои волосы, «распустила Дуня косы». И вдруг смотрю: в очереди возник Александр Иванов, он разделся и сдал в гардероб свою куртку или пальто... И я не могла не поздороваться с ним. И подошла к нему и сказала ему: «Здравствуйте». И он с радостью сказал мне: «Вы в Москву приехали?» - «Да, и уже уезжаю назад в Рязань». Мы встали с ним на ступенечках около тумбы с афишами и в двух словах рассказали друг другу о своих делах, я о том, что написала роман «Дунька в Европе», а он о том, что подготовил новую книгу пародий... И он смотрел на меня светлыми глазами, хотя они были у него темными. И он сказал мне: «Пойдемте выпьем с вами кофе (в кафе или в ресторане)...». И я... вот дура! Вместо того, чтобы согласиться и сбросить с себя свою шубку и сдать ее назад в гардероб, с улыбкой сказала ему: «Да я уже ухожу... в другой раз выпьем». И весело помахала ему ручкой. И упустила такой прекрасный шанс – получше пообщаться и поближе познакомиться со своим любимым поэтом-пародистом, любимей которого у меня не было и никогда не будет, со своим высоким поклонником и покровителем, со своим рекламителем и пиарщиком, с Королем Пародии... как будто у меня этих королей – до Москвы не пересчитать. Чего я тогда испугалась? Разочаровать его, показаться ему не такой интересной, как в своих письмах к нему и в своих стихах? Чего я тогда застеснялась? Того, что у меня с лица уже косметика (штукатурка) слетела и осыпалась за день? У меня, как у Золушки, когда я общаюсь с людьми, наступает такой момент, когда я уже переобщалась с ними и вылила на них из себя всю свою светлую энергию, все свои светлые эмоции, которые были во мне, и исчерпала лимит этих своих эмоций и этой своей энергии на этот день, и я начинаю гаснуть и блекнуть и сникать на глазах, и мне тогда надо скорее уходить домой, чтобы не превратиться из принцессы в запечную  девушку... и я спешу скорее уйти домой, спрятаться от всех, пока, как говорится, на часах не пробило двенадцать. И вот тогда, когда я встретилась с Александром Ивановым, я боялась, что сейчас наступит такой момент. Мне, чтобы общаться с Его Величеством Королем Пародии Александром Ивановым, звездой телеэкрана, кумиром миллионов, надо было, как я считала, специально подготовиться к этому, зарядить себя новой энергией. Потому что он же – не кто-нибудь, а Король, и общаться с ним надо на самом высшем уровне, чтобы предстать перед ним во всем своем внешнем и внутреннем блеске и великолепии, а я испугалась, что не выдержу такого серьезного испытания... Теперь я думаю, что я тогда напрасно испугалась. Я себя недооценила в той ситуации. 

...В 1995 году, в период рыночных отношений, когда я уже переехала в Москву, я издала здесь книгу своих любовно-эротических стихов «Интим», самую смелую свою лирику, которую не могла издать в советское время, потому что она была чересчур смелая и непривычная для того времени, да еще с хулиганскими частушками. За эту книгу я получила на турнире поэтов в Лужниках титул Принцессы Поэзии «МК-95», а потом и титул Королевы Эротической Поэзии.           

Я издала эту книгу в фирме «РОЙ» на деньги своих друзей, которые заняла у них, и сама продала ее на улицах Москвы, весь тираж, 3 тысячи экземпляров, бегала по улицам и устраивала для своих покупателей мини-концерты с цитированием частушек и куплетов, и заработала на своем «Интиме» в три раза больше денег, чем затратила на нее, и рассчиталась со своими друзьями, и на деньги за «Интим», издала новую любовно-эротическую книгу «Семейная неидиллия», тиражом 5 тысяч экземпляров... которую потом тоже сама продавала на улицах Москвы... и делала сама себе «гонорары» и на эти «гонорары» жила... пока на страну и на меня не обрушился цунами 1998 года, дефолт, который обесценил все мои деньги и превратил мой труд в мартышкин труд, но это уже другая песня, которую я не буду петь здесь, в этих своих мемуарах.

Осенью я послала свои книги «Интим» и «Семейная неидиллия» Александру Иванову из Москвы в Москву. И он позвонил мне домой! Вечером. Часов в девять. И поздравил меня с моими книгами и высказал мне свой восторг и восхищение моей любовно-эротической лирикой и моими хулиганскими частушками... И мы долго-долго говорили с ним, как два хороших товарища, душа в душу, и он рассказывал мне о себе, а я ему о себе. И я сказала ему, что я читаю в демократической прессе его публицистические статьи, которых он раньше не писал, а теперь вдруг начал писать, и в которых он раскрывается в совершенно новом качестве, как гражданин... не Советского Союза, а постсоветской России, и вся зачитываюсь ими... Он не ожидал от меня еще и этого... И сказал,  польщенный моими словами: «Раз вы зачитываетесь моими статьями, раз вы не только поклонница моих пародий, но и моих публицистических статей, и моя единомышленница, я подарю вам свою книгу прозы «Дело Ленина смертно». Она у меня только что вышла...» (или должна была вот-вот выйти?). И мы договорились созвониться и встретиться с ним... Но так и не созвонились... По моей вине. Я уехала в Рязань к своей маме, инвалидке 75-ти лет по зрению, которая тогда ослепла... я уехала ухаживать за ней... а потом вернулась в Москву и продавала на улицах свои книги, а потом опять уезжала в Рязань... моталась туда-сюда, горела между двух огней, между Москвой и Рязанью... И все думала, что вот надо бы мне созвониться с Александром Ивановым и встретиться с ним и получить от него его книгу с автографом... Но я находилась в черной полосе своей жизни. А когда я нахожусь в черной полосе, я стараюсь ни с кем не общаться, чтобы никого не обременять своими проблемами, которые навалились на меня, и никого не окутывать своей порванной, истонченной, как газовый шарфик, аурой и не напрашиваться на то, чтобы мне сочувствовали... И так и не успела я созвониться с ним и получить из его рук его книгу «Дело Ленина смертно». К тому же и он не сидел на одном месте, а ездил то туда, то сюда, и еще и за границу, в Испанию. И, кстати сказать, тоже сам продавал в Москве свои книги. Не на «площадях и улицах столицы», как я, а в комплексе «Олимпийский» на проспекте Мира. Критик Игорь Михайлов сказал мне, что своими глазами видел там Александра Иванова, как он стоял за прилавком, и продавал свои книги, и их у него не очень-то и брали, и он стоял такой длинный, согнувшись над прилавком, и разглаживал руками, длинными пальцами, мятые, засаленные бумажные десятки, и представлял из себя какое-то такое довольно печальное зрелище. 

Один раз я, правда, еще раз нечаянно встретилась с Королем Пародии и защитником демократических прав человека... столкнулась с ним в Союзе писателей Москвы на Поварской, в кабинете у Владимира Савельева... Сан Саныч был тогда чем-то очень взвинчен... и очень резко говорил о ком-то Савельеву, о каком-то аферисте, который всех обманул и подставил, о каком-то негодяе... и не мог успокоиться... Мы поздоровались с ним, перекинулись парой фраз и опять договорились созвониться и встретиться с ним «где-нибудь, когда-нибудь»...          

12 июня 1996 года, в День независимости, он умер. И я пришла в ЦДЛ, в Малый зал... нет, не в Малый зал, а в большое – с лестницей на сцену и в гримерные комнаты - фойе, где сейчас находится ресторан, на пути в «пестрое кафе», попрощаться с великим «смехачом» и плакала у его гроба слезами, которые лились у меня из глаз, как из двух водоканалов, и ездила хоронить его, уже и не помню, куда, и потом поминала его на поминках в ЦДЛе, где его друзья, Григорий Горин,  Леон Измайлов, Михаил Жванецкий, певец и композитор Анатолий Шамардин, рассказывали веселые истории о нем, как бенгальцы, которые считают, что усопшего надо поминать веселыми историями о нем и не лить слезы по нему.

А его жена, то есть уже вдова, Ольга, эффектная светловолосая дама в черном, балерина с фигурой и осанкой балерины, но не худая, а вся такая в теле, рассказала у гроба, каким добрым был Александр Иванов... и как он любил животных... и как в какой-то стране, за границей, он спас котеночка, который залез на карниз какого-то дома и не мог спуститься оттуда, а Александр Иванов, который не был акробатом, полез на карниз, откуда мог упасть и разбиться (!), и спас котеночка... как дядя Степа спас воробышка...

А Владимир Савельев увидел меня и подошел ко мне с фужером красного вина в руке и поцеловал меня в лоб.  

«Слава тебе, безысходная боль! Умер вчера сероглазый король...». Не сероглазый, а темноглазый, но и светлоглазый, со светлым светом в темно-карих глазах. Он умер от сердца. Незадолго до этого он купил себе и своей жене домик в Барселоне, в Испании и уезжал туда с ней, а потом она осталась там, а он вернулся в Москву, чтобы отметить здесь День независимости, и ждал ее, когда она вернется из Барселоны. И пригласил к себе 12-го числа своего друга. И тот пришел к нему и позвонил ему в дверь и услышал за дверью шорох и страшный хрип... И когда позвал соседей и открыл (взломал?) дверь, Король Пародии, у которого произошел инфаркт, лежал у порога уже мертвым трупом и еще не остыл. Он, судя по всему, пробовал доползти до двери и открыть ее, но уже не смог подняться. А если бы смог, то, может быть, не умер бы, друг вызвал бы скорую помощь, которая оказала бы ему скорую помощь и спасла бы его.

А книгу «Дело Ленина смертно» я потом получила из рук его жены Ольги, съездила к ней домой, с Анатолием Шамардиным, автором песен на мои стихи и на стихи наших общих друзей, и, кстати сказать, страстным поклонником Александра Иванова, и купила у нее десять экземпляров и раздарила своим друзьям, одну подарила антиленинисту Владимиру Солоухину. Книга эта – ценный вклад в Золотой Фонд антиЛенинианы.

...В своих отношениях с Александром Ивановым я оказалась не недотрогою, как в его пародии, а «недотрогою», а поэтому и он оказался «ужасным недотрогом». Я, кажется, даже ни разу не дотронулась до него и руку ему не пожала. О чем сейчас, через много лет, могу только посожалеть. И кофе в ЦДЛ я с ним так и не попила. И не встала «на три табуретки» и не поцеловала его в щечку. И сожалею обо всем этом. И, если говорить стихами Кирилла Ковальджи, на стихи которого Александр Иванов тоже писал пародии, «в несодеянном каюсь».    

...А пародии Александра Иванова на мои стихи сейчас кто-то вставил в Интернет, и они летают на моем сайте «Нина Краснова», как солнечные зайчики, как веселые приветы мне от Короля Пародии, с того света, и продолжают делать мне хорошую рекламу в литературном мире...     

19 – 20 января 2008 г.,

Москва   

"НАША УЛИЦА" №114 (5) май 2009