Валерия Олюнина

НЕЖНОСТЬ ИЗ ТОПОРА

К 85-летию со дня рождения заслуженного художника РСФСР, члена-корреспондента Российской академии художеств знаменитого скульптора Даниэля Митлянского

«Бог, сотворивший некогда скрижали поэзии из душ индийцев, греков, германцев, дабы явить миру великую сущность свою, и поныне населяет каждую ребячью душу поэзией» - писал Герман Гессе в «Петере Каменцинде». Еврейские скрижали более чем кого ни было, принадлежат всему миру. В этом – трагедия «народа Книги» и приобретение для всех остальных. Ведь еврейские живописцы, как будто постясь из-за запрета Торы делать изображения «того, что на небе вверху, на земле внизу и на воде ниже земли», хоть и веками создавали мозаики, росписи, лубки, только ассимилируясь, встали в полный рост в конце XIX века.

Автопортрет

Национальное, вненациональное разделяется очень тонкой гранью, тут, пожалуй, первое относится к форме, к пластическому языку, графическому подчерку, выбору темы, второе – к универсальным сущностям любви, добра, терпимости, смирения….Еврейским творцом называли Даниэля Юдовича Митлянского собравшиеся на открытии его выставки друзья. Но смог он стесать с себя национальное как лишнее, чтобы стать понятным всем нам. Так и вполне реальный земной Иерусалим стал градом небесным. В таком контексте творчество скульптора вполне сопоставимо с живописью Григория Ингера и Меера Аксельрода, описывая персонажей последнего искусствовед Наталья Апчинская сказала: «Речь в данном случае идёт не о национальной психологии, а о неких законах жизни». Отсюда и общий абрис фигур и не обозначение лица конкретного человека, всё это во многом повторяется в творчестве еврейских художников.

Недавно в залах Российской академии художеств на Пречистенке работала выставка произведений Даниэля Митлянского, на ней представлены скульптурные работы, выполненные в последние двадцать лет…

Рождество

Друг скульптора Юрий Норштейн, находившийся в залах Академии в своём обычном и скульптурном исполнении, вспоминая стол в мастерской Ноли, забрызганный извёсткой, пластилином, глиной, где тут же ставились вино и хлеб, говорил о чудесном топоре Митлянского, тупом, грубом, но работавшем с такой нежностью, что из дерева пробуждались поистине живые творения. Всё правда, Митлянский никогда не спорит с природой, не зализывает её, не полирует, и если прикоснуться к его птицам или рыбам, сотворенным в день пятый, то можно занозить руку. Творец Митлянского не геометр с циркулем, как у Уильяма Блейка, он скорее бесконечное полено, из себя самого и стругает тварный мир. В его работе «Шестой день творения»  из деревянной руки Господа точно прорастает зелень, вырезанная из металла. Много говорится о том, что мастер не боялся комбинировать материалы, станковые работы художника выполнены в смешанной технике (дерево, керамика, текстиль, металл), но в этом нет ничего придуманного, сама жизнь ведет к полиорганике, здесь о другом хочется: как беззащитен мир, который нужно оберегать. Юрий Борисович Норштейн находил удивительно точные слова о том, что каждый художник должен пройдя сквозь блеск, выйти к простым истинам, а ещё о том, что труднее всего работать в лёгкое время, когда так легко обмануться на ложный блеск гламура.

Художники и лебеди

Последнее обстоятельство, конечно, к Митлянскому не относится, ведь родился он в двадцатые годы, школу закончил за день до начала войны, прошёл всю войну сапёром. В семидесятые он создал свою композицию «Реквием. 1941 год. Моим одноклассникам, погибшим на войне», установив её у своей школы № 110 на углу Большой Никитской и Ножового переулка. Митлянский умел быть актуальным и обращаться к вечным истинам, использовать все достижения мирового скульптурного искусства и быть единственным, не вмещающимся в направления, в которых, безусловно, легче существовать. Один из самых замечательных его образов, сделанный совместно с Галиной Шилиной, – пронзённый пегас, символ человека созидающего и, как правило, обречённого. Шилина, кстати, продолжает эту тему в «Философском пароходе», созданном пять лет назад. Мы привыкли воспринимать художника как человека если не свободного, то освобождающегося по капле, но Митлянский в своей композиции «Художники и лебеди» совсем не выделяет демиургов от остальных людей, ввинченных в Интеграл. Четыре белоснежные птицы, плавающие в озере, словно недостижимая реинкарнация для четырёх художников, одетых по-арестантски во всё уныло-чёрно-серое, и у троих из них рук даже не видно, до крыльев ли тут…

И всё же Митлянский оптимист, раз мог поспорить с самим мессиром Воландом, наделившим Патриаршие пруды «нехорошей» славой. Теперь это излюбленное место московской детворы, скульптуры персонажей басней Крылова очередной раз показывают, как сказочник может делать мир лучше, чем он есть, может быть таким, каким он был задуман.

"НАША УЛИЦА" №118 (9) сентябрь 2009