Валерия Олюнина
НЕОБЯЗАТЕЛЬНА
РЕ-ЦЕПТУРА
Беседа с художником Александром Трифоновым
Биографическая
справка. Александр Юрьевич Трифонов родился в Москве 8 сентября 1975 года. Сын
писателя Юрия Кувалдина. С детства занимался
рисованием. Окончил Московский полиграфический институт. Стажировался в учебном
театре ГИТИСа (РАТИ). Проходил срочную службу в качестве художника-постановщика
в театре Российской Армии (ЦАТРА). Художник МХАТ им. А. П. Чехова. Член
Творческого союза художников России. Работает художником в журналах: «Архидом»,
«Элитдом».
В 2005
году в издательстве «Книжный сад» вышла книга-альбом о художнике Александре
Трифонове в рубрике «Новый русский авангард», приуроченная к 30-летию
художника. Работы находятся в коллекциях: галереи А3, галереи «Кентавр»,
галереи «На Каширке», Музея современного русского искусства в Джерси-Сити
(США), Фонда социально-экономических и интеллектуальных программ (Сергея Филатова), МХТ им. А. П. Чехова; в коллекциях: Александра Глезера, Юрия Любимова, Евгения Рейна, Юрия Кувалдина, Михаила Алшибая, А. Зарипова, Валерия Золотухина; в частных коллекциях в России, США, Франции.
Персональные выставки художника проходили в Российской академии художеств,
галереях А3, «На Солянке», театре на Таганке, Литературном музее.
- Александр,
в своем эссе «Начало новых возможностей» вы цитируете своего отца, Юрия
Александровича Кувалдина, который сказал вам, что «слово – для умных, икона –
для всех». С тех пор прошло почти тридцать лет, стала ли для вас эта формула
спорной?
Мой отец –
неординарная личность, известный писатель, издатель, автор многих книг, можно
сказать, философ. Данным высказыванием он подчеркивал силу слова, знака,
способного нести информацию сквозь толщу веков и доносить до нас. Ведь и Библия
начинается фразой «сначала было слово». Так что, как ни крути, он прав, так как
икона предназначалась в первую очередь именно для того, чтобы доносить слово
божие до масс, не знающих грамоту в Византии.
Икона не
имела ни какой духовной нагрузки – это чистая иллюстрация для облегчения
восприятия, духовный подтекст был придан иконе уже в более поздние годы, именно
поэтому протестанты отказались от икон, как от излишеств, и у мусульман, как я
знаю, запрещено изображение.
Но также
данное высказывание несет в себе некоторую провокацию, я бы сказал, ревность
писателей по отношению к художникам. Оно говорит о том, что писательство более
высшая духовная сфера нежели живопись. Но давайте признаем, что икона - не
последняя вещь в жизни человека и общества, пусть она уступает тексту, но все же
не просто картинка, а носитель некоего символа…
- Вас
называют одним из самых ярких молодых представителей русского авангарда. Вы
выставляли свои картины в Москве и в Нью-Йорке, в Немчиновке и на Мальте, в
Нижнем Новгороде и Париже. Когда вы попадаете на Запад, есть ли там «трудности
перевода» ваших знаков, символов, красок, геометризмов, или вы создаёте некий
универсальный язык?
Тоже
сложный и противоречивый вопрос. Что такое Запад? Если показать мои картины в
штате Монтана, то никто не поймет ничего, потому что Монтана – это деревня, а
если картины вывесить в Мюнхене, Париже или Мадриде, то я уверяю, найдется
огромное количество молодых продвинутых людей, которые скажут – это хороший
художник, даже несмотря на то, что он из России.
Я считаю,
что никаких трудностей не существует – мою картину «Пабло Пикассо» поймет любой
ценитель искусства в мире. Единственное, существуют какие-то региональные
рамки, допустим, по поводу моих ремейков русских классиков «Грачи прилетели»
или «Над вечным покоем» - это, разумеется, останется непонятным для
иностранцев, но в данном случае они могут просто наслаждаться графикой и
экспрессией произведения без погружения в сущность.
- Не
так давно группа московских художников и искусствоведов издала манифест нового
авангардистского течения – «ре-цептуализма». Вы себя позиционируете
«ре-цептуалистом», настаивая на том, что настоящее искусство должно быть
нелинейным, нерационалистическим, недетерминированным… Говоря вашим языком,
искусство ничего не отражает и ничему не подражает. Нет ли здесь натяжки и игры
в слова? Ведь вы же не вчера родились, если завтра вы можете сотворить сами, то
почва у вас уже данная. Культурный слой под ногами огромный…. К тому же вы в
своих картинах без конца цитируете Малевича,
играете с его квадратом… Есть в ваших картинах и юмористические приветы Левитану, Саврасову…
Да, я
один из активнейших рецептуалистов. Можно сказать, один из начинателей.
Присутствует ли здесь игра – да. Есть ли натяжка – да есть. Малевича я не
цитирую без конца, а я создал ряд работ, с цитированием черного квадрата, для
выставки в Немчиновке. Я считаю, что это получились очень удачные картины, с
жесткой графикой и цветовой экспрессией. Играть можно в любое течение и любые
слова, но, в конце концов, главное – это наличие собственного лица и быть
Александром Трифоновым, а никем другим. Это для меня главное.
- Так
или иначе, работа любого творца начинается с копирования натуры. Скажите, а
должен ли художник в течение жизни проводить академические штудии для поддержания
своего уровня рисовальщика?
Нет, не
должен. Художник ничего никому не должен, он может пьяным лежать в овраге (как Модильяни) и делать что хочет.
Настоящий художник не подпадает под схемы и не может быть строго
структурирован.
- Мне
кажется, что ре-цептуализм наконец-то оправдал супрематизм, творчество Малевича
и Кандинского, которых на Западе
знали и понимали больше, чем в России… Не то, что оправдал, он его объяснил
доступным языком: «Ре-Цептуалист центр-ирует своё мышление и деятельность на художественном
процессе, а не на художественном произведении (которое - в пределе - может быть
нулевым, как «Чёрный квадрат» Малевича»…)
Ре-цептуализм
несёт в себе очень важное зерно, что главное это не произведение, а существо
художника в целом. Если ты личность, а не мосховец, – то ты в конечном счете
рецептуалист.
- Известный
украинский исследователь супрематизма Дмитрий Горбачев доказывает, что
украинский и русский авангард растёт из барокко XVIII века, а тот в свою
очередь из фольклора. Похоже на правду: ваши картины очень часто воспринимаются
с улыбкой. Трагическое полотно «Герника» Пабло Пикассо,
ставшее обличением фашизма, у вас оборачивается «Русской Герникой», где бык – у
Пикассо символ тупости, агрессии – у вас одомашнивается, тянется он к трём чёрным
бутылкам на столе… Зачем вы часто переводите минор в мажор?
Это очень
сложный вопрос, философский. Юмор – неотъемлемая часть моего творчества.
Почему? Потому что творчество – это не работа, это не плавка стали, это любимое
дело, а почему в любимом деле не пошутить? А насчет барокко, считаю это полным
абсурдом, потому что только после ужаснейших потрясений начала 20 века, а не
сытого барокко, возник авангард как искусство нового обновленного мира без
денег, войн, помещиков и рабов, мира светлого будущего… Сейчас это может
звучать смешно, но это было так, в начале 20-х годов лучшие художники трудились
на территории СССР.
- Как
вы думаете, Александр, почему хорошие художники так часто становятся хорошими
литераторами? Гоген, Ван Гог, Шагал,
Малевич, вы тоже пишете свои замечательные эссе…
Наверное,
потому что они по-настоящему личности, интересные ищущие люди. Но с таким
утверждением я не согласен – большинство художников очень ограниченные,
озлобленные, замкнутые люди, которые не в состоянии связать двух слов на
бумаге. Тех, кого вы назвали, это суперзвезды-исключения. Я тоже хочу стать
подобным исключением, ибо не люблю отсутствие мысли в искусстве, художнику
помимо формы не помешает философско-писательская основа.
- В
программе нынешней Венецианской художественной биеннале почти отсутствуют
политические или социальные подтексты, вас это удивляет?
Я думаю,
это беда данного биеннале, так как они очень и очень далеки от народа.
- Ваша нынешняя
выставка, только что с успехом прошедшая в галерее «На Солянке», называлась
«Краеугольный камень». Считается, что под Храмом Соломона хранился камень,
который являлся краеугольным камнем мироздания. Почему для вас стала так
плодотворна идея поиграть с ним?
«Краеугольный
камень» несколько раз упоминается в Библии и, как я понимаю, олицетворяет тот
камень, который строители забыли, и здание рухнуло, эту притчу рассказывает
Иисус и называет себя этим краеугольным камнем, на котором будет стоять его
церковь. Поэтому данный символ получил новое звучание в Новом завете. А храм
Соломона – это все же Ветхий завет. Для меня же здесь было важно использовать
мой красный камень как символ, точку отсчета, некий фундамент, на котором я
строю свое творчество, который является символом основы метафизических знаний и
понимания божественного предназначения искусства.
- Как
вы думаете, есть ли сегодня в России потребность создать Всероссийский музей
современного искусства, ведь существует же подобный Московский музей? Есть ли у
вас ощущение, что наше изобразительное искусство существует как бы на разных
полках, разрозненно?
Такая
потребность есть всегда. Россия крайне бедна музеями современного, да и не
только современного искусства. Но хочу добавить, что важны не только музеи,
куда попадают уже признанные мастера, а действующие выставочные площадки, а их
крайне мало. Либо это ужасно-коммерческий ЦДХ, где выставляться сегодня стыдно,
либо очень маленькие частные галереи, где трудно раскрыться большому художнику.
Нормальных площадей крайне мало, одно из них галерея на Солянке, где есть пространство,
свет и простор.
"ЕВРАЗИЯ"
информационно-аналитический портал
"НАША УЛИЦА" №118 (9) сентябрь
2009