Валерий Перевозчиков

ПЛАЦКАРТ

русская разговорная речь на рубеже веков

ВСТУПЛЕНИЕ

Русский разговор - это минимальное расстояние между словом и душой… Сказанное, сердечное, душевное слово… Даже если тяжесть на душе… Рассказал, и тем облегчил душу…Может быть, загадка русской души в её открытости? В готовности к состраданию…

Рассказать и тем самым – впустить другого человека в свою жизнь. Выход из разговора – сочувствие, которое дается, как благодать… А понять - ведь, попытаться помочь.

Заставить мир говорить? – да, это вариант…– а лучше просто вслушаться в слова самого мира… «Шум времени», смысл его - и в сказанных словах? В разгововрах…

У каждого живущего своя история, но рассказать её получается не у всех. Но потребность высказаться есть. А как сделать, чтобы сказанное осталось. Записать.

Слова произнесённые улетают – записанные остаются. Важная мысль Юрия Нагибина – « если я чего-то не записал, - то этого как будто и не было…»

Гениальные застольные разговоры,- сколько их было… Фраза, записанная на салфетке, может многое сказать о человеке и о времени…На каждого гения по Эккерману?! Или, может быть, так: каждому – чувство значительности происходящего?..

В живой русской речи – слова сами находят друг друга…Из живой речи, как из песни, слова не выкинешь...Как происходит отбор? Время и жизнь этого человека. Его история и судьба…Говорить, как дышать… «Тут дышат почва и судьба…»

…И каждый рассказчик, как тайна… Чтобы почувствовать человека – иногда достаточно несколько слов… «Расскажи что-нибудь, чтобы я тебя увидел». А услышать рассказ о жизни – это большая удача…

А в оторванности от дома, в тесноте – но и в тепле - и откровенности – плацкартного вагона - эта тайна доступна случайному попутчику… Умеющему слушать…Слушать и искреннее сочувствовать…

Вымирает русская деревня, уходит не только деревенский образ жизни, но и способ мышления и манера выражаться… Ведь важно не только сбережение народа, но и сохранение языка. Вообще, может быть, мы живем в последнюю разговорную эпоху. «Спаси и сохрани…»

Обычные люди - носители не только живого русского языка, но и русского народного мышления. И народной мудрости. А значит, доброты…Добрых людей в России всегда больше…

…А интернет? – там тоже общение, тоже разговор?!- Но нет интонации, нет жеста, нет живых глаз, - и часто нет живых слов.

А детские премудрости, - им маленьким - мир – впервые. Они - впервые в мире, А вещи и явления надо именовать, а потом обнаруживать связи... Записывайте слова ваших детей, - они этого достойны…

Человек говорящий, рассказывающий себя… Вечный образ попутчика, который как на духу (на исповеди, на покаянии…)… Его рассказ – тайны жизни и души, просьба о понимании, надежда на прощение и на сочувствие…

И просьба о сочувствии и о доверии… Мне это слово вручено. Ведь зачем сочинять человеку, которого ты уже никогда не увидишь?! Со случайным попутчиком – почти всегда о самом наболевшем, о самом насущном – о главном…

Русская жизнь всегда населена другими людьми. И в монологах – чувство присутствия собеседника, обращение к нему.

В этих разговорах не могло не отразиться время. И участие частного и честного человека в истории… Низовая история, которую не подправишь…История России в разговорах?!

...Картина русского мира в конце двадцатого, в начале двадцать первого веков. Неполная, фрагментарная, - но правдивая.

Народный разговор свободен… Пушкинское - «вольность суждений площади»! Он иногда груб и дерзок, потому что откровенен, - но груб и дерзок ненамеренно. Всероссийская и всенародная ненависть к Ельцину, - куда её денешь и куда от нее денешься…

Русская душа еще в пути, русская речь еще в поиске… И обновление, и оскудение, но жизнь…И этот поиск, как творчество.

Попытаться природное народное слово сделать текстом?! Не стилизовать, не творить, - просто впустить его в литературу, точнее – в беллетристику… Попытаться сохранить пыл и жар мгновенья!? Ведь успешные попытки были…

Конечно, гений делает то, что хочет. Ему дано - и сплав и преображение … Но гений народа, как народный дух, веет, где хочет…

Живой русский разговор – талантлив - «и словотворчество, и чудотворство…»: язык – словотворец, народ- чудотворец… И неслыханная простота, а в этой простоте – точность и меткость слова. Не только речевое остроумие, но и речевая мудрость…

В живой русской речи много пропусков – и слушающему – и читающему достаточно. Мы все понимаем - от общности языка и культуры, жизни и судьбы ?

Дать всем высказаться, предоставить шанс остаться… «От всякого человека вам остается часть речи…» (Иосиф Бродский.) Память о человеке и его живущие в памяти его слова – это вечное возвращение.

И надежда, что целый мир русского разговора – или большой его пласт, если хотите, - останется. . «Сохрани мою речь навсегда за привкус несчастья и дыма.» (О.Мандельштам)

Время – категория творимая…Творимая и словами тоже. Сбереженное время и сбереженная речь… Сбереженный народ…

ПЛАЦКАРТ 2 сентября 08

Николай Федорович Иванько (Больница)

Бабаевский…- он же проходимец добрый был. Придумал кино снимать, как в колхозе живут. А что – война идет, в хатах ничего нет! Одна мешковина… Ну и свезли нам – ковры из Кисловодска, мебель и посуду всякую из санаториев… Много добра понавезли…

Ну, что - сняли кино… И только Бабаевский за угол, - добро это стали вывозить. И одна баба – тертая такая… Змея – баба! Их всю семью раскулачили, выслали – а только она одна вернулась.. Топор наточила, - и к калитке! Машет этим топором и кричит…

«Я – сознательная колхозница! Мне ничего ихнего не надо! Ни ковров, ни буфетов…А вот утварь оставьте! А то – вот вам истинный крест – зарублю!»

Ну и что ты думаешь, Валера… Ей, конечно, ничего не оставили, а все новое приобрели! Всю утварь.

А она стелется… «Ой, спасибо Вам, люди добрые! Дай Бог вам всем здоровья!»

И вот так – была баба бедная, а стала баба богатая! Так что, Бабаевского она всю жизнь благодарила!

Работать в колхоз я пошел 2 мая 43 года… А до того не работал –мать больная, а нас четверо ребятишек… Маленьких нянчил, корову доил…Дрова людям развозил…

А когда немцы пришли, - они всех ребятишек заставляли в школу ходить. А я же дрова возил, - привез и в школу… А там тепло, зашел я в класс погреться. Присел к стенке, - а там идет божественный урок. И поп по классу ходит, в руке – линейка. Чуть что не так – он этой линейкой – хлоп в лобешник! Или хлоп - по рукам! Так что били тогда в школе – и правильно делали! А сейчас что!? – учительница в класс боится зайти…

Пошел и я в школу – уже после войны… Проучился месяц – ветрянка, значит заразный! Год пропустил… Потом корью заболел… Знаешь, что такое корь? – Ну, вот… И пошло - поехало, - один класс всего моего образования…

65 лет прохуярил в колхозе. И считай задаром, и без отпусков! А пенсию какую выработал?! Всю жизнь – 40 рублей. А бабка – 60, она в городе на швейке работала.

Приехал я на ту фабрику справку ей брать… Всё – ничего нет! Стоят цеха и все пустые. Сидят два человека – и одна секретарша! Два человека на всей фабрике – и оба начальники!

Теперь пенсию хорошую платят… Я же – приучастник войны. –« Это, как ветеран, дядя Коля?» - Это как дурак! Нас дураков всю жизнь дурили! Правда, я считаю, что хоть всю работу и не переделаешь – но работать надо.

Руки у меня – смотри какие! Грабли, блядь! – всю жизнь на тяжелой работе… А ноги! Кожа лопается до крови, хоть караул кричи! Я аж два раза плакал!

Все было… И воши белые с черными хвостами! И голодовали сколько… Но весело было, и песни играли…И всю жизнь на вольном воздухе – в степи и с конями! Весной выйдешь в степь, и как в раю!

В степи как было… В ночном - лег спать – и спи. Никто не тронет, - ведь тогда жили и ничего не боялись… А сейчас придешь к кому, а он в волчок смотрит: пустить или нет…

65 лет стажу! А что я видел?! – Один раз возили наших колхозников в Болгарию – учили виноград выращивать.. И меня взяли в качестве распиздяя..

Привезли нас в Софию – гостиница… Нас – раз! - на 15 этаж! Я посмотрел в окно и чуть не обосрался! Вот как ты на двенадцатом живешь?! Не,- мне это даром не надо!

А кормили в Болгарии?! Нарежут огурцы и помидоры – как папиросная бумага! Все время жрать хочется!

А поили?! Какая-то арака что ли – ни вино, ни водка – хер знает что… Один раз в ресторан повели…Там тетка знающая… «А-русские! Секунда-дело! Русская водка на стол, мясо – кусками. Посидели нормально…

От пьянки никакая трава не поможет. От пьянки только одно лекарство – твоя умная голова… Значит, пошел я на пенсию, и крыша у меня поехала. Стал пить по-черному! Но я не ползал на коленках… Не просил, - ну, налейте… У меня был свой стол заказов… Бабка Маня! Постучу в ставню, в кулаке 10 рублей…Взял бутылку самогона и пошел…Она меня по кулаку и признавала…

Сегодня устроил гулянку – завтра надо похмелиться… А похмелка – это вторая пьянка! И семью измучил и себя самого! И я с Богом заключил договор. Если еще раз!...

У нас на холме мельница стоит, а внизу – топь. Так вот если хоть раз выпью, залезу на тот холм, - и в ту топь головой с обрыва! И все! Как отрезало! Как меня не уговаривали – c того времени даже пива в рот не взял…

Обидно, что прожил так… но прожил честно! Троих детей поднял. 78 лет! Я уже детям сказал… Каждому человеку поставлен срок, - все равно расставаться придется. Всем сказал – будьте готовы. А я-то давно готов. Хороните, как хотите, но чтоб весело было!

Ты подыхай, но не кисни! А то думки запустишь в голову, и начинаешь издеваться над самим собой…А жисть один раз дается…- разве, не так?! Я так считаю, что лучше смеяться, чем плакать. Дешевле обходится!

Володя – пивная

Натаскаешься этих кегов, дров нарубишься…Вкалываешь до блеваков! А приходишь домой… «Чем это от тебя опять пахнет?!» - А чем от меня может пахнуть, когда я еще и шашлыки жарю?! – Не говном же… Я пятьсот рублей в день приношу, а ей все мало!

А у нее – дойки – во! Срака – во! Ну, я ей – врезал с ноги! Два поджопника… Она – в рёв! Кричит – все, будет тебе телега в ментовку!

А мне – по барабану… Я же решаю вопросы! Если наш участковый со мной на «Вы», - ты думаешь, это просто так?!

Ну, что - давай по пятьдесят капель?!

- Володя, а где ты живешь?

- А где надо?!

Июнь 08г

Николай Федорович….(больница)

Началась война… Отцов забирают, везут в поездах, тренируют где-то – и на фронт… Немцы уж под Ростовом, пришли и до нас…У соседки сын Петр попал в плен… А наши с ним паханы росли вместе, да и двор их – рядом. И вот теть Мотя с моей матерью пошли в город вещи менять на харчи, - тогда ж вообще не торговали. И вот они возвращаются, добренько наменяли, и уже около станицы идут…

А тут немцы наших пленных гонят… Мать смотрит… «Моть, там кажется Петро твой…» И-и, правда – он! А гонят не сами немцы, а два мадьяра.. Они к одному мадьяру – то-то и то… А он им объясняет – вечером несите петуха! А мадьяры, они не злые были, не то что немцы…

Приходят мать с тетей Мотей домой, я на дворе поймал петуха… Зажарили его – отнесли мадьярам, и вернулся Петро домой, - живет, наших ждет…Вот так, человека на петуха выменяли!

Ну, тут немцев поприжали… Ушли они и война для нас кончилась. Теть Мотя собрала соседей – Петро в армию уходит! Все как положено, проводили…А оказывается, он никуда не пошел, а залез на потолок! (на чердак – ВП ) Испугался, что привлекут. Потом война вообще закончилась…

Петро два года просидел на потолке...А Бог-то на свете есть… Приходит двоюродная сестра, а у нее муж милиционер…Дома никого, а Петр в это время и слез… Ага.. Ну, понятное дело, арестовали его… 6 лет он отбыл и вернулся домой.

И что - не жил, а гнил… Ни одна баба за него взамуж не пошла, а баб-то тогда было…Вдов этих, да и девкам – за кого после войны идти?!…

Полезут к ним в огород ребятишки, - он за ними… А они кричат – «Эй, ты, что… Немцев не бил – испугался! а нас – бьешь!.. А у уже в станице говорят, что он и полицаях был.. Не приведи, Господи! Я ему говорю: «Ты Петька всю жизнь свою спортил… Так хоть уезжай отсель… Ага…

Так он взял – соляркой на себя плеснул и спичкой чиркнул! Весь обгорел, как есть… Мучился страшно, а потом - вскорости и умер наш Петро…

Про то, как Вася заговорил…

Все это правильно ты говоришь, но нервы успокаивает только мат… И лечит…

Был у нас в больнице такой врач – немец Кох… Хороший мужик - не только как врач, а как в обращении… Заходит в палату – со всеми поздоровкается, у всех всё повыспрашивает…А палата у него была… Все там лежали дохлые, - ну. людские отходы… - короче, палата смертников… Выживешь, так выживешь – хорошо, сдохнешь – тоже сойдет…Я там два месяца пролежал…

Со мной рядом лежал Петя – такой.. Лечили его, лечили, а он перестал разговаривать… День молчит, два молчит, - и ничего не помогает…Мычит и руками машет…Ну, горе… Жена убивается…А дело было под Новый год, и все молодые – и врачи, и сестры - ушли праздновать… Оставили бабку – старая-старая – полуживая…А Петька лежит, дрожит – смерти боится…И вдруг затих… Ну думаю – хана ему…

И зову ту бабку… «Давай ему горячий укол, скорее!» А знаешь, что такое горячий укол?! – Нет? - Это когда из жопы дым идет!

Ну она ему и всадила! Петя зашевелился – стал вертеться - и так, и так…А оно ж пекёт! И вдруг как заорет! «Николай, в бога, в душу мать! Зови доктора Коха!» Так и заговорил наш Петя…

Ну, доктор Кох пришел на следующее утро, услышал про мат… «Нет, вы только подумайте …Василий, я вас поздравляю, голубчик…» Жена Васькина примчалась, - аж танцует вся … А она у него – барменша… Всю палату жратвой завалила…Так Петька мне – «Ну, хочешь я тебе бульдожку подарю! Она хороших денег стоит…» А на хера мне бульдожка – у меня своя собака умная, как человек…Сын едет домой на машине, - еще в наш переулок не завернул, а она уже вертится от счастья…

Короче, вот, что я тебе скажу Валера… Конечно, доктора, лекарства… Но окончательно вылечить может только матюк!

- Ну, а Кох?

- Что Кох… Жена у него скурвилась, он сошелся с другой… А потом уехал с ней в Германию… Все равно он здесь был чужой… А чужой есть чужой – его домой к своим тянет!

Николай Иванович…

Смотрю, жена ссыт кругами « Вот сосед вылечился… А ты , Коля…Может, попробуем…» И тут я понял, что попал. Я тогда на такси работал, - каждое утро на работу - как штык, а вечером нажирался до усрачки! Ну вот почему бы не засосать двести грамм для аппетита, - так нет – надо жрать, пока не свалишься…А чего я боялся… - что люди скажут… «А этот…- скажут - алкашака подзаборный!

Захожу в сарай – переломил двустволку, засадил два патрона и говорю себе… «Если ты ёбана в рот, еще хоть каплю! - И три месяца – в рот не брал! Так мир стал совсем другой! И другие понятия… Правда через три месяца - на первый же день – нахуярился прямо с утра.. Через какое то время – опять три месяца не пил… Получается – не пить я могу, а вот пить не умею…

Теперь вообще завязал… Разве что перед гробовой доской, если узнаю, что рак, - вот тогда я запью…А сейчас – оно мне и даром не надо…

Приезжают это наши в Японию… «Эй вы, бляди узкоглазые! Мы вас и за людей-то не считали, а вы, блядь, вон что творите… Вот почему у вас все есть, у нас ни хера!? Мы перестраивались, Америке кланялись, народ голодом морили, а толку нет!?

И встает самый старый японец и говорит: «Русские, а вы работать не пробовали?!»

Начинал-то сын, как все – с нуля… На рынке стоял с турецкими лохмотами… Потом раскрутился… Сложились они четверо и выкупили цех в «Сельхозтехнике»… Теперь – хозяйва! Большими бабками ворочают!

Приезжает он ко мне на машине, не машина, - танк! Миллиона два у меня под окном стоит… А у меня жена была – главный бухгалтер заготконторы… Так она, как завидит золото, у нее аж зрачки расширяюся…Похоронил в девяносто восьмом году… Ну, думаю – неужели и Валерка такой?

Я ему кричу – «Валерка, блядь, ты только не наглей! Придет опять какой-нибудь баламут – устроит новую революцию, как Ленин! И наступит новая неразберица… А народ-то помнит, как его кинули…И наступит тебе полный пиздец!

А он блядина еще и в горсовет пролез… Я-ему –« На хера тебе это надо?! Ты что народу будешь служить,- депутат, мать твою?! А-он – «Гы-гы… Ты что, папка, себе я буду служить! А коммунистов я не боюсь, у меня партбилет – еще с тех времен – спрятанный лежит…»

Ельцин! Вот – дуроёб! Ну, вот куда ты лезешь... - Скотина безмозговая! Алкашака ведь был натуральный! Ему же жучок вставили, чтоб сердце работало… Он хуйню городит, а ему хлобыщут прихлебалы…

Но вот что он сам отдал власть… Власть – это же такая кормушка! А он сам отдал! Вот почему…? Или совсем спился, или присоветовали ему…? Но ведь сам! Так что не такой уж он – долбоёб…

Жириновский! Вот клоун! Его можно сделать президентом, но только на одну неделю…И посмотреть, как он их всех расхуярит!

А может и не расхуярит… Клоун же…

Подваливают это ко мне менты… И с подъебкой так начинают… «Что, дядя Коля, ты что тоже народ травишь?...

А у нас на улице бывший капитан милиции открыто водкой торгует.. – Не знаю уж на чем он погорел – но выгнали его из ментовки… Он в Кабарду газель каждую неделю гоняет…Так его весь околоток знает…И никто его не трогает.

Да, я беру у него по 17 рублей… Беру сразу ящик…- «Да, разве я торгую!?... Я дал алкашаке бутылку на опохмелку, а ты отработай день… Дрова попилить, сарай перекрыть, огород вскопать… Не, я не торгую…

А они лыбятся….- «Да, ты торгуй, дядя Коля, только нам платить надо…

С Веркой… это такая история… Знают же, что я один остался, что у меня деньги есть… Приходит это она…. Зашла с дочкой – лет пятнадцати….. Стоит дочка, как нарисованная….Цветок натуральный!

Верка мнется. Ну, понял, думаю…А я знал, что она погуливает… Пошли в комнату… «Ну-ка, сиськи покажи… Она расстегивается. Смотрю она вся пожамканная… А кто на дрова кидается, когда рядом цветки растут?! Нет, тут у нас не гладится…

А у нее два сына, и оба из тюрьмы не вылазят… И они ж по жизни ничего не умеют… А в тюрьме – три раза кормешка, потом обутка, одёжа…Выйдут, напокастят по мелочам – и айда по-новой в тюрягу. А она крутится… их на зоне надо греть… Вот и пошла по рукам, - да никому она уже не нужная… А баба, она же тоже хочет удовольствие принять…

Этот Виталик пришел с Чечни – десантура! Жестокий до ужаса и слегка ебанутый… Выпьет, - считай, уже не человек…

И вот Наташка вышла за него, а у нее от первого мужа – ну то есть – от меня – Колька…- в детсад ходит…

Ну, и Виталик, как выпьет, так и цепляется к Наташке … «А, ёбана в рот! Что я твоего пизденыша кормить должен!? - И бил он её, когда напьется, - смертным боем…

И вот, значит, гулянка у них…Весь сброд ихний - алкашня позорная. Что-то поцапались…И Виталик схватил нож – и на Кольку…А Наташка между них – «Ты что озверел, падла!?

А Виталик Наташку любил, и любил сильно…Она ж была красавица, но вредная. Он кричит – «Ну, тогда режь меня! - А она тоже датая. Схватила нож и всадила ему в живот!

Вызвали скорую… И нет бы скорую дождаться, ничего не трогать, а они взяли нож-то и вытащили…Кровища, как ливанёт!

Но он в сознании…

Ладно… В скорой Виталик ей сказал – всё беру на себя…. Положили его на стол – операцию делать, а он через сколько-то возьми, да умри..

Ну, там следствие, дознание… Протоколы – дыроколы… А я ж ничего не знаю… Позвонила мне – её мать – теща моя… Она нас и развела, старая вешалка!…

Приезжаю я к следователю… А уже все дело закрыто, - скоро суд. Четыре года Наташке карячится – непреднамеренное убийство….Я к нему – то, да сё… А следователь смотрит – мужик всерьёз вяжется и вроде при деньгах… «Я уже ничего не могу, иди к адвокату…

А у них же там все повязано… Адвокат говорит - «Ну, вот, мне звонили… Я все понимаю, ваш сын… Но ведь это все сначала… И то надо, и сё, и снова - следственный эксперимент… Так мы берем 3 тысячи, а с Вас – полторы тысячи…- Долларов.

Собрал я деньги, отвез… Дали два года условно… Так она, сука, через год опять замуж выскочила!

Мне страшно нравится жить… И жизнь какая в России была?!... Триста лет татарам хрен облизывали… А при Ельцине имели нас все, кто хотел… И имели до самой пердячей кишки…. У него же, у кормушки все гнидовьё собралось! - Жиды! - А что тут обидного?…- жиды… Жид – это житель иорданской долины…

А Чечня?!.. Убоище устроили… Кто же танками в городе воюет?! Паскуды позорные! Кинули народ на мясорубку!

А теперь этот Сука-швили лезет… Наши врезали, так видел, как он запоносил, падла – под брезент забрался… А если бы война большая началась, - и поползла бы Россия-матушка назад… И это все из-за одного пидараса! Но вот на хер он мне усрался! А у нас же все рядом- через перевал…А если Америка сунется, ведь и у нас - начнется?! Да, и хер с ним – пусть война, а все равно – мне нравится жизнь…

Кто в церковь идет – коленки протирать… Кто жопу лижет и на это вонючее дело живет… А кто лезет во власть, - там же у нас вся сласть…

А я вот только на эти две передние лапы и надеюсь.. И никто ни мне, ни тебе, Валера, не поможет… А годы-то идут…Я же вижу, что уже гнет меня, как бычий хуй… Ну еще года два-три протяну, а там что…

Я же семь операций перенес, врачи меня и в смертники два раза записывали… Хорошо, если сразу хвост откину, а если что… Кто за лекарством сбегает, кто воды подаст…

Сынам я и на хуй не нужен, внуки поди и не знают – жив я или давно сдох…Разве когда внучка придет… Это в ней кровь говорит, да и жалеет она меня…

А я со старушками люблю разговаривать. Начинаю всегда с божественного… Меня еще мать научила…- «Отче наш… и другому. И вот на дороге – вместе ждали попутку – разговорился я с одной… Она и говорит…

«Ездила я в Москву, сынок… Вот, документ получила, что муж мой – был репрессированный…Не знаю, чи к пенсии, чи еще к чему приложу…Но все разузнала…»

А у меня отец был бригадиром полеводческой бригады… Посевная была… Мужики так устали, что лошадей на ночь не стреножили… А лошади наелись пшеницы, протравленной, - и их раздуло… А тут ничего не поделаешь – надо животы разрезать… Ну, что – получился отец - вредитель!

Погнали их всех в район, а отец там через месяц и умер…Остальные через сколько-то времени вернулись… Отец, значит, один виноват остался… А я ж ничего не знаю, - правда, знаю, что у меня батя не родной…Но называл его отцом и его фамилией писался..

Поехал я в район, потом в область… Узнал, что и как… Узнал и свою фамилию… Приезжаю, - и к матери… А она кричит - «Да, твой отец - трус был! Он же от страха умер! А тебе Василий – всю жизнь, как отец…»

Ладно… А отца похоронили на наших могилках… Я пошел – гробницу сделал, памятник поставил, скамеечку… – все как положено. А потом пошел в сельсовет и на свою фамилию переписался.

Мать узнала… «Что ты наделал!? Что скажет отец?!...- А отчим у меня был видный такой, суровый был мужчина… И вот сели мы за стол, друг напротив друга… Пять минут молчим, десять минут молчим, двадцать… А он же думал, что я буду оправдываться… Потом встает он и говорит… «Сколько волка не корми, а он все равно в лес смотрит!» Повернулся и пошел из избы…

Теперь поумирали они все, я на Паску езжу в нашу деревню и всех их вместе поминаю…

Был у брата в больнице… Уговаривали на операцию… Он – ни в какую…Потом говорит…

«Ладно, даю расписку… Согласен – режьте.. Только сын будет рядом сидеть… Если сдохну, чтоб на куски не порезали… А то вон что по телевизору сообщают… У одного печенку вырезали, у другого почку… Нет, я на это не согласный…Хочу, чтобы меня целым похоронили…

Пойти что ли во вспомогательную палату?... – «Куда, Николай Федорович? «Да, в сральню Валера, в сральню… Как срать захочешь, так и не заснешь… Вчера что было…Ужасть!

Я ж с 12 лет в колхозе – и все на тяжелых работах… Все болячки при мне… И вот вчера ночью… Просыпаюсь, а меня яйца с кулак , ссать не могу… Сел срать, а у меня кровища, как у бабы… И кишка вывалилась…

Я давай орать… прибежала дежурная сестра… Допёрла меня до палаты… а у меня опять начинается… Я ей кричу – тащи ведро, я до туалета твоего не доживу.. А она – вам нужен панцырь…

- «Что, что? – «Ну, как это…- памперс, твою мать… А где я его ночью возьму – аптеки все закрытые…

- Ну дай ты мне ведро, что я не человек, что ли… Заплачу, сколько скажешь…

А из меня все текёт…И я ж, когда у меня это начинается –я ж не хожалый… Измучился весь… Притащила, наконец… Но так обидно, что жить не хочется… Я аж заплакал утром… Да, конечно, люди разные, но разве это справедливо?...

Плацкарт октябрь 08

Юрий Николаевич..?

У нас на улице жили три брата… Все поженились, построились – дома поставили рядом… А у Сашки, у среднего, жена была немка… Тогда немцев у нас много было – ох и добрые мастера были… Звали её – Нюська… Лицо у неё все было побито оспой, так что на улице её звали – Рябая… Mежду собой звали …

Началась война… Пришли немцы. И вдруг их на улице встречает Рябая и так строчит по-немецки, что все наши бабки, что сидели по скамейкам, - аж охнули… Никто от нее ни слова не слышал по-немецки, а тут чирикает только так!

И один немец – офицер, остановился у нее на квартире… И смотрят наши бабки, что немцы к ним в дом со всего города тащат шмутки, вещи всякие… Богато зажила Нюська! – на широкую ногу… Ну, а немец не только жил, но и Нюську натягивал…

Через какое время наши наступают.. Уже к городу подошли Немец уехал на машине, и Нюську со всем добром с собою взял…

Подходят к городу наши… И слышим… танк! – прямо по нашей улице! А нам пацанам, же интересно… Мы видели наши танки, когда они отступали по нальчинской дороге – в Кабарду       ..

А тут – танк, и прямо на нашей улице! Остановился… И из люка вылезает наш Сашка! Офицер – танкист! Старший лейтенант! Ну, мы смотрим…

А Рябой-то нет, она с немцами ушла… Зашел он на свой двор, ему там что-то сказали… Он выскочил, опять в танк! Твою мать, вот так – довоевался… Развернулся он прямо на улице – и уехал…

Не знаю, как уж там получилось… Но Нюську под Ростовом поймали… Привозят на подводе с узлами… Уезжала на машине с мебелями, а привезли с узлами… Ну, мы – пацаны – опять на улицу высыпали…Смотрим, а наша Рябая с пузом от этого немца, и пузо уже хорошо видно…

Приходит Сашка с фронта - комиссовали по тяжелому ранению… И вся наша улица гадает – выгонит или не выгонит он Нюську… Нет, Сашка стал жить с ней…Простил, значит. И жили-то они дружно… Нюська от немца родила девчонку… А потом – Сашке еще двух сынов. Вырастили они всех детей, всех поженили, девку ту выдали замуж…

Вот, я думаю, - если бы со мной так… Простил бы я или не простил… Ну, не знаю…

Иван

В Волгограде – жил моей сестре – сын… Возил на легковушке начальника милиции… И поехал это он к плотине – не знаю уж зачем… Наверно машину мыть, - там причал был… А в этом месте браконьеры рыбу таскали. Два на берегу, а один как водолаз нырял. А у плотины – осетра крутятся… Им в плотине сделали проходы, - да разве рыба пойдет в проход?! И осетра там – по 20 и по 30 килограмм нагуливали, бывало и боле … Тот оглушит осетра, зацепит крючок, а эти двое тащат…

Ну и племянник к этим двум… Они на него – два амбала…А оружия у него нет… Витька к машине, там – тревожная кнопка. Скрутили они его, но на кнопку он успел нажать… Так они его оглушили, руки повыворачивали, связали и живым затолкали под причал…Он и захлебнулся. Думали – протухнет и рыбы его съедят. Они же – волки! – все бывшие менты…

И тут подъезжает наряд с оружием, - кнопка-то сработала… Поймали всех троих… Следствие, суд… И что ты думаешь? Сестре присудили 20 миллионов… - Тогда еще миллионы – лимоны эти – были... И никого не посадили! Всем условное… Они же снабжали осетрами всё начальство! И денег у них немеряно было….Всем хорошо дали,- от всего откупились…А потом, они же сами – бывшие менты. Волки позорные…

Ты, что доча предлагаешь? А, книги…Моя дочка тоже месяц проходила, лекарства распространяла… Людей уговаривала… А

хозяин сидит на месте и каждый день готовые деньги считает… И сказал – да ну его на хуй! Ой, прости… А вот это я возьму… «Как избежать штрафов на дороге… Ну, то есть, как объебать ГАИ…Опять прости, доча… А ГАИ не обманешь, это они нас наёбывают…

Сколько? - 10 рублей? – На, бери…

У нас, как в цех идти, висел Хрущев… И плакат – написано прямо на стене – «Цели ясны, задачи определены! За работу товарищи!» Иду на работу, смотрю портрет на полу валяется, а Колесников Толя плакат замазывает смолой…Изложницу для разливки металла мажут смолой… Я ему кричу – «Тебя ж в шестой отдел загребут, а папа с мамой передачи таскать будут… А он говорит – да, ни хера не будет – Хрущева сняли….

А сколько-то до этого Хрущев был у нас в цеху… Ему показывали, как разливают сталь! А сталь у нас была высококлассная, легированная, - вся шла на оборонку… Завод «Баррикады»!- слышал?… Ну, вот! Хрущеву понравилось... И он этому Колесникову – умер три года назад, Царство ему небесное! – наши сталевары вообще долго не живут, с цеха осталось три человека…Так Хрущев Толе Колесникову говорит… «Вари, лей хорошую сталь, мы тебя блинами кормить будем!»

А тогда мы белого хлеба толком не видели… Я помню, когда стали свободно продавать белый – давали по булке в одни руки… Так доча заняла две очереди, и меня позвала… Притащили мы четыре булки. Я говорю, что с хлебом-то делать будем… «Он же засохнет! – Ничего, папка, сухарей насушим… Они же – будут белые!»

Так мы Тольку Колесникова сколько времени потом доставали… «Ну, что накормил тебя, Хрущев блинами?!»

Ну, вот… А еще говорили, что Хрущев тогда в Сталинграде нашем поехал на стадион… Ну, как положено, народ согнали… Стоят вдоль дороги, цветами машут… А один бросил цветы, а в цветах – камень спрятал…И попал Хрущу прямо по лысине… Так тот развернулся – и прямо в аэропорт! Начальника милиции сняли, еще кой-кого поубирали… А того мужика так и не нашли…Молодец, парень!

"НАША УЛИЦА" №118 (9) сентябрь 2009