Николай Толстиков "Божий мир" короткие рассказы
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин

вернуться
на главную страницу

Николай Толстиков

БОЖИЙ МИР

короткие рассказы

ПУШИНКА

В конце июня покрылись сединою старые высокие тополя. Белый пух плавал, медленно кружась, на крыльях ветра невесомо опускался на землю, запутываясь мягкими, будто из ваты, клочками в траве, перекатывался, валялся в дорожной пыли, нежными волоконцами забивался во все щели.
Одна пушинка, словно юла, завертелась в потоке воздуха из окна дома, начала подниматься все выше и выше, к самому карнизу крыши, где лепились гнезда ласточек.
Из крайнего гнезда вдруг выскочил воробей, на лету хотел поймать пушинку, да не успел. И прозевал... Черный острокрылый стриж - откуда ни возьмись! - прилепился к глиняному домику и, не долго кошелясь, юркнул в леток.
Какой тут шум поднял зазевавшийся воробей! С отчаянным чириканьем славный малый бросился в атаку. Из летка полетели перья и пух, вырвался перепуганно пищащий стриж и - дай бог крылья!
А пушинка тем временем сделалась предметом внимания молодой ласточки. Нежным черным клювиком она вцепилась в пушинку, но не пролетала с ней далеко. Две других ласточки отобрали у подружки забаву, тоже захотелось им поиграть. Ласточка не обиделась, бросилась следом.
Не выдержала пушинка стремительной воздушной игры, рассыпалась на мелкие кусочки. Долго метались еще озорницы-ласточки, искали свою пропавшую игрушку, да так и не нашли.

ПАРАДОКС

Из-под застрехи низенького беленого домика агрегатной станции услышал я слабые неясные звуки. В сумерках все затихало, нежный розовый закат прощально растекался над степью, от раскаленного за день жарким солнцем бетона взлетной полосы аэродрома горячими зыбучими волнами поднимался воздух.
Я внимательно осматривал крышу домика, пока не нашел крохотный пролом в прогнившей доске. Едва я попробовал просунуть туда руку, как звуки усилились, и я понял, что это - гнездо какой-то степной птички. В темной глубине точно желтые огоньки зажглись: птенцы раскрыли клювики, услышав шуршание у гнезда.
Поблизости вдруг точно пули засвистели: свисть, свисть... Куда бы я ни оборачивался, разглядеть хозяйку этого гнезда так мне и не удалось. Свист, тревожный и недовольный, преследовал меня по пятам. Так и ушел я в недоумении.
... А на утро были полеты. От рева реактивных двигателей содрогалось все вокруг, густая плотная волна закладывала уши, собственный голос бесследно пропадал в царящем на аэродроме гуле.
Вот одна из громадных серебристых птиц тихо тронулась со старта, все увеличивая скорость, и со вселенским грохотом взлетела.
Тут-то я и увидел ту, на поиски которой потратил чуть ли не весь вчерашний вечер. Небольшая серенькая птичка выпорхнула из-под крыши домика, села на шпиль антенны готовящегося к взлету истребителя, потом опустилась в траву на краю "бетонки" и принялась спокойно что-то там искать. Весь хаос, творящийся на аэродроме, казалось, ее и не беспокоил.
К шуму, видать, птичка притерпелась, а вот тишина-то ее пугала. Непривычно...

ЗВЕЗДОЧКА

В отрочестве моем еще это дело было...
Купил наш сосед Сан Саныч новое ружье. Мы с дружком Юркой едва не передрались, пока его разглядывали: смотрели на солнце в слепящие глаз стволы, нежно гладили приклад, примеривали к плечу. Сан Саныч сам едва удержался, чтобы тотчас же его не испытать, но все-таки отложил это до утра.
Едва поднималось солнце, а мы уже на попутной телеге ехали к знакомым лесным угодьям. Другой, "многолошадной", силы в столь ранний час не могло и быть, да и днем по деревенскому "большаку" редко ездили машины. Возница, простяга-парень и заика, как только нас за попутье подобрал, начал рассказывать старые анекдоты с "картинками", которые никто не слушал. Вытянув длинную худую шею, он временами со свистом и гиком вертел над головой ременницу, отчего старенькая клячонка вздрагивала и бежала быстрее.
- У, Зведка! Чтоб ноги у тя отсохли!
Его крик, мешаясь со стуком колес, бесследно вяз в густой молочной пелене тумана в низине. Выскрипывал в мокрой траве свою незатейливую песенку невидимый коростель, взлетел и засвистел жаворонок, но тотчас опустился обратно: то, что запел он не вовремя, его смутило - стояли первые дни осени. Но они были еще погожи. Из-за стены тумана, наконец, вырвалось и засияло солнце, ослепило глаза.
Юрка сидел на сене в середке телеги, по-турецки подобрав под себя ноги, держа в руках ружье и умудряясь не свалиться на трясках. Сан Саныч молчал и задумчиво смотрел вдаль. Стало с каждым годом прибавляться морщин на его худощавом лице с резкими прямыми чертами, да и по лесу он не бегал, как раньше - трудно догнать, а бродил неторопливо, отдыхал дольше обычного на привалах. Подошла к нашему учителю старость, но все еще любому из нас в лесу он мог дать сто очков вперед!
Возле заброшеной деревни близко, впереди лошади, с неглубокой, налитой дождем, лужи с тревожным кряканьем сорвалась утка. Юрка вскинул ружье, привстав на полусогнутых ногах на телеге, целясь, а в это время возница в очередной раз раскрутил над головой кнут...
Все четверо, мы оказались в придорожной канаве, а лошадь с оторванными от телеги оглоблями понеслась по полю.
Возница, отплевываясь от грязи, вскочил первым:
- Звездочка, стой! Куда ты! Ох, и влетит мне от отца!.. Да помогите же мне лошадь-то поймать, чего встали, окаянные?!
Кляча точно взбесилась: заряд дроби зацепил ее, по боку растеклось красное пятно. Перебежав поле, она теперь ошалело металась по деревеньке, с ловкостью спортивного скакуна перемахивала через полуобвалившиеся изгороди. Никакие наши уговоры на нее не действовали. Даром, что возница, говоря самые ласковые слова, подманивал ее куском хлеба.
- Все, забегается! - парень сел на землю и обхватил голову руками.
С нас, виновников этой истории, ручьями лил пот, в особенности с Юрки.
В узком проходе между изгородями лошадь и Сан Саныч встретились. Старик не успел, а наверно и не захотел уступать дорогу, чтобы клячу остановить, и в отместку был сбит с ног. Но Звездочка, пробежав еще немного, вернулась и, храпя и вздрагивая, обнюхала лежащего на земле человека.
- Что ты, милая, разбегалась? - Сан Саныч, с трудом поднявшись, гладил лошадь по мокрой морде.
Звездочка успокоилась, влажными хлюпающими губами она трепала ему плечо.
Они стояли рядом, два извечных друга - человек и лошадь, посреди заброшеной деревеньки, будто живые памятники ей...
Это была последняя охота Сан Саныча. Вскоре старик кому-то подарил свое ружье и бродил теперь в лес разве что только по грибы и ягоды.
Когда знакомые охотники хвастались перед ним добытыми "трофеями", он невесело улыбался в ответ:
- Да и не такое бывало в мое-то времячко! А скоро и этого, что у вас, не станет!
И, подхватив полную корзину грибов, уходил.
Долго еще недоуменно пожимали плечами молодые ребята вслед его сутулой спине.

“Наша улица” №121 (12) декабрь 2009