Анна Ветлугина "Будьте нашей невестой" повесть
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин

вернуться
на главную страницу

Анна Ветлугина

БУДЬТЕ НАШЕЙ НЕВЕСТОЙ

повесть

С телефоном у меня особые отношения. Он что-то вроде домашнего божка для нас с мужем. Посредством его в нашем доме появляются деньги, а значит, и возможность поддержания жизни. Два свободных художника в одном доме – картина, конечно, величественная, но не лишенная и некоторых приземленных тягот, главная из которых состоит в абсолютной непредсказуемости семейного бюджета, величина которого напрямую зависит от настроения нашего телефона.
По телефону нам звонят заказчики. Приглашают на свадьбы и праздники мужа – он гитарист, певец и ди-джей в одном лице. Меня тоже зовут на свадьбы – фотографировать, а еще звонят из журналов, поскольку я умею писать статьи на данные темы и вообще без тем.
Жизнь свободных художников имеет, помимо плюсов и минусов, свои скрытые, малоизученные закономерности. Например, Фортуна, с которой свободные художники вынуждены сотрудничать, очень ревнива, и не одобрит вас, если вы попытаетесь распорядиться ее подарками по-обывательски. То есть, попросту говоря, стоит вам начать как-то планировать свои доходы, они тут же начинают хиреть и усыхать. Целенаправленное прожигание жизни тоже ничего хорошего не приносит. Приходится постоянно лавировать, так что по большому счету Фортуна мало чем отличается от капризного начальника.
Тем не менее, выбор в пользу жизни под начальством фортуны как-то не предполагает патриархальных устоев, хотя кажущаяся незыблемость последних, также весьма относительна. Семья из двух свободных художников редко тяготеет к многодетности, но мы все-таки, после многолетних колебаний, решились на попытку продления рода, и в настоящий момент сидели злые и безденежные, глядя то на мой весьма недвусмысленный живот, то на молчащий телефон, который вел себя в полном соответствии с вышесказанным, не желая поставлять нам заказчиков вот уже второй месяц.
- Нет, я не понимаю! - сказал мой муж, нервно пригладив волосы, давно не мытые от безысходности. - Ладно, у тебя нет заказов! Может, не хотят связываться с беременной. Но почему не звонят мне?
- А ты думаешь, муж беременной - подарок для клиента? - ехидно поинтересовалась я. - Посмотри на себя. Где твоя артистическая томность? Стильность ди-джея, наконец? Да у тебя в каждом глазу по пеленке читается, и вообще, нужно хоть иногда мыть голову.
- Да ведь там же шампуня только две дозы осталось! - истерически поламывая свои длинные музыкантские пальцы, взвыл муж. - Как раз на случай твоего и моего заказа.
- Ты прав, - согласилась я, - последнюю пулю нужно беречь на крайний случай.
Муж посмотрел на меня, явно прикидывая в уме какую-то уничтожающую фразу, и в этот момент зазвонил телефон.
- Небось, опять приглашают нас оплатить телефонные счета! - пробурчала я, снимая трубку и чувствуя легкий дискомфорт. Счета-то и вправду были не оплачены.
Однако, вместо механического голоса, которым всегда разговаривают телефонные станции, в трубке оказалась вполне живая тетка.
- Риточка! - закричала она мне в ухо. - Это Вы?
Терпеть не могу, когда меня называют Риточкой. Я уже отучила от этой привычки всех своих родственников, кроме девяностолетней бабы Нюши. Она в своей жизни прошла войну и еще столько всего, что как-то неудобно переубеждать ее хоть в чем-то.
Кроме бабы Нюши - для своих я - Марго, для клиентов - Маргарита (строго без отчества).
Что же за фрукт выходит эта тетка в телефоне?
- Риточка! - продолжала щебетать тетка. - Вас мне посоветовали хорошие люди. Очень Вас хвалили - говорят: интеллигентная такая, прямо ужас! Ну и положеньеце ваше, нам как раз подходит по сроку.
- Чего-чего? - переспросила я, потеряв весь свой деловой голос от изумления, граничащего с шоком.
- Риточка! Нам очень нужна интеллигентная женщина на роль невесты! - продолжала трещать тетка. - Только наша невеста глубоко беременна. Поэтому только Вы можете спасти нас. Гонораром вас не обидим.
- А...так у вас фильм, - с облегчением поняла я. - К сожалению, вы ошиблись, я не актриса. Сценарий вот написать, пожалуй, возьмусь.
- Сценарий, Риточка, уже написан, - с неожиданной горечью в голосе отозвалась тетка и тяжело вздохнула.
- Ну, тогда... (в моей голове пронеслись возможные варианты услуг, за которые можно было бы стрясти с тетки хоть сколько-нибудь денег. Все они, к сожалению, были неуместны) ...тогда, желаю вам удачи с вашим фильмом.
Почему-то тетка вздохнула еще тяжелее.
- Это не фильм, Риточка, это жизнь.
Я поняла, что вне зависимости от того, какими будут мои услуги - клиент попался трудный. Но денег очень хотелось, поэтому я под видом сочувствия начала прощупывать почву.
- Жизнь, знаете ли, состоит из череды обстоятельств, - начала я, готовясь в любой момент развить эту мысль или наоборот опровергнуть - в зависимости от реакции на том конце провода. Тетка молчала. Я сказала еще какую-то пустую фразу, и не получив ответа собралась положить трубку, но тетка вдруг произнесла:
-Тысяча долларов.
- Что тысяча долларов? - тупо переспросила я, выпав из радушно-сервисного настроения, необходимого для разговора с клиентом. Тетка опять вздохнула, на этот раз нетерпеливо.
- Я плачу вам тысячу долларов за то, что вы побудете невестой на свадьбе моего сына. Не беспокойтесь – все совершенно фиктивно. В загс он пойдет с другой женщиной. Вы только походите перед гостями со своим животиком в белом платьице, фруктов покушаете. А на «горько» можете фатою закрыться. В общем, я так и думала, что вы согласитесь, - вдруг непонятно с чего заключила она, - я еще перезвоню насчет подробностей, - и повесила трубку.
Я смотрела на свою руку, держащую телефонную трубку, в которой слышались короткие гудки.
- Тебя пригласили публично съесть свои фотографии? – поинтересовался добрый муж, с любопытством изучая выражение моего лица.
- Да нет, замуж зовут, причем за деньги.
- А деньги-то, случайно, не ты платишь? – продолжил он в нашем обычном стиле, но тоскливое настроение последних дней видно сказалось, и я помимо своей воли крикнула:
- Нет, это мне платят за то, я буду красивая и в белом платье! Я что, по-твоему, уже ни на что не гожусь?
- Да что с тобой? Даже и в мыслях не было! – испугался он, - расскажи лучше, что за проект.
Что за проект, я и сама не знала, кроме того, что он очень странный. Я пересказала мужу разговор с теткой, и мы решили ждать, пока она перезвонит (а что еще мы могли решить?). Правда муж, видно, испугавшись моих воплей о белом платье, поставил условие, что не отпустит меня одну.
- И как же ты собираешься сопровождать меня? Жениха им вроде не требуется - возвращаясь к нашей обычной ехидной манере общения, - спросила я. Но муж был все еще серьезен:
- Не знаю, как. Придумай что-нибудь. Кстати, на свадьбе всегда нужны музыканты, пускай приглашают меня, а то я тебя не отпущу.
Тетка позвонила вечером и назначила встречу в кафе, что мне совсем не понравилось. Чему тут нравиться, если в кармане еле хватает на трамвай! А совсем ничего не заказывать перед клиентом нельзя – поймут, что ты не успешен и не будут ценить. Хотя эта тетка сама непонятно что за клиентка.
Кафе, правда, было недорогое, из сетевых забегаловок, потому многолюдное. Оглядев посетителей, я уверенно пошла по направлению к пышной даме в крупных бусах - такой мне представлялась обладательница голоса по ее вульгарной манере говорить. Но меня окликнула какая-то сушеная килька с тонким ртом, подведенным сиреневой помадой. Вся одежда ее была стиля «прощай молодость», хотя она еще не была старухой. Правда, на подбородке у нее росли два отвратительных седых волоска. В глазах горела неудержимая целеустремленность, готовая смять в лепешку каждого, кто не поддержит ее планы. Мне вдруг стало жалко моего незнакомого фиктивного жениха. Впрочем, начало разговора мне понравилось. Она решительно вытащила из сумки помятый пакетик, из него сомнительную, потерявшую всякий цвет записную книжку, а уже из книжки - две стодолларовые бумажки.
- Это, чтобы вы, Риточка, не подумали, что мы несерьезные люди. Остальное тогда уже после свадьбы.
Поступок сей был очень своевременным - помимо неоплаченных счетов, дома раздражающе гудел пустой холодильник. И это как раз в то время, когда меня полагалось усиленно кормить!
Я нарочито медленным движением загребла со стола обе бумажки и обнаружила, что не могу адекватно вести переговоры. Почувствовав себя обладателем двухсот баксов, мой мозг немедленно истек голодными слюнями и теперь самозабвенно тасовал варианты: как лучше потратить деньги. Тетка, между тем, разъясняла мне ситуацию. Она-то, конечно, была против этой женитьбы сына (я думаю - и вообще против любой другой), но его отец, с которым она давно была в разводе, собрался подарить ему квартиру, когда он женится и его жена забеременеет. А тут как раз мальчик спутался с Этой (мать поджала и без того тонюсенькие губы)
- Понимаете, Риточка, наш папа жутко интеллигентный, в университете работает, нельзя ему такую шваль показывать, а то квартиры лишимся.
То есть, она уже мысленно наложила лапу на эту квартиру, предназначающуюся для молодых. Неплохо! Но портить с ней отношения мне не хотелось.
- Послушайте, - осторожно спросила я, - а Вы уверены, что я соответствую уровню интеллигентности Вашего папы?
- Да что ты! - махнув рукой, вдруг перешла на «ты» тетка, - из тебя эта интеллигентность так и прет. Даже по телефону слышно.
- Ну не знаю, - засомневалась я. На самом деле меня волновал не уровень интеллигентности, а вероятность встретить на свадьбе каких-нибудь знакомых. Но гадкая стопка неуплаченных счетов, а также низкодуховные мечты о кусочке сыра перевесили.
- Хорошо, давайте попробуем, - сказала я тем же тоном, каким начинала работу над фотопортретами, - давайте запишу адрес и во сколько приходить.
- Это еще успеется, - отрезала тетка, - мне нужно было на вас посмотреть для размера.
- Какого размера? - удивилась я. И тут тетка захохотала мелко и визгливо, и сразу стало видно, что у нее большой рот.
- Ой, да Вы как будто на луне живете! Платье же свадебное на вас покупать придется.
Дохохотав, тетка внезапно смолкла, снова сжав губы в ниточку. Наверное, стеснялась своего рта. Потом начала быстро шарить в сумочке и через минуту, попрощавшись, посеменила к выходу из кафе. Я не спеша встала, собираясь последовать ее примеру, но вдруг из-за соседнего столика выскочила какая-то кургузенькая девица и бросилась мне наперерез.
Она имела довольно яркую внешность, но вот с женственностью ей не повезло, причем никакой мужеподобности тоже в ней не было. Скорее она была похожа на куклу, но не на современную куклу, скопированную с какого-то секс-символа, а на наивную куклу старых добрых времен, с ярким глазастым лицом и крепенькими ножками.
Итак, она выскочила мне наперерез и умоляюще прошептала:
- Скажите, это вы будете играть невесту на Митиной свадьбе?
Я остановилась и замерла, как всегда делаю, если прямо на меня бежит собака. Собаки в таком случае быстро теряют ко мне интерес. Девица, однако, не потеряла.
- Понимаете, я - настоящая невеста!
- И что - родители против? - зачем-то спросила я.
- Нет, что вы! Тетя Тамара замечательно ко мне относятся. Мы с Митей с детского сада дружим.
Она говорила очень быстро, улыбаясь истерической улыбкой.
- Так он с вами пойдет в ЗАГС? - догадалась я.
- Да нет! - старательно начала она объяснять мне, - он пойдет в ЗАГС с Этой, но все временно, для квартиры, тетя Тамара сказала.
Последние слова она произнесла с ужасающей скоростью, и в горле у нее тоненько пискнуло. Мне очень захотелось ее утешить:
- Ну, раз она сказала – наверно, так и будет, - сказала я как можно солидней. Девушка, сглотнув намечающиеся рыдания, просияла:
- Правда? Вы так думаете?
Тетя Тамара не вызывала у меня особого доверия, по крайней мере насчет этой девушки. Но на свои восемьсот долларов мне очень хотелось надеяться.
- Все будет хорошо! - сказала я кургузенькой девушке как можно убедительней и выскользнула из кафе настолько быстро, насколько позволял живот.
В трамвае я решила не брать билет – Фортуна-то вроде начала улыбаться. И зря. На следующей же остановке вошел широкий дядя в кепке и начал трясти красным удостоверением. Я не стала ждать, пока он дотрясет до меня, и улизнула в заднюю дверь. Следующего трамвая долго не было, и я успела глубоко задуматься над всей этой странной, по существу, историей. То есть мало того, что на свадьбе будет подставная невеста, еще и имеется две настоящих (если верить этой кургузенькой). Но вряд ли она сочинила все сначала до конца, хотя если там неразделенная любовь – то мозги не начнут работать лучше. В конце концов, мне нет дела до этого. Получу восемьсот долларов и забуду про сумасшедшую семейку. С этими мыслями я села в трамвай.
- Ну как, договорилась о моем присутствии на свадьбе? - первое, о чем спросил меня муж, когда я торжествующе ощупывая в кармане две плотные стодолларовые купюры, вошла в прихожую.
- Понимаешь, разговора не было... - начала я, но он, обычно спокойный и совершенно не ревнивый, вдруг вскрикнул:
- Ну так сделай, чтоб был! Заведи разговор сама, в конце концов!
- Как? - возмутилась я. - Вообще!... (я уже хотела крикнуть, что у меня хоть какой заработок, а он вообще второй месяц на диване штаны просиживает, но вовремя сдержалась и пообещала, что заведу. В смысле, разговор.)
Вот как отвратительно действует безденежье на людей!
Сомнительная тетка, вероятно зовущаяся Тамарой, позвонила на следующий день.
- Риточка! Слышь, у тебя сиськи какого размера?
- А? - икнула я от неожиданности.
- Ну сиськи твои, бюст по-научному! Ну что тормозишь, мне платье на тебя надо. Думаешь, легко найти приличное платье на брюхатую фигуру?
- Ааа… облегченно выдохнула я и вдруг почувствовала сильное раздражение: какая-то тварь хамит мне и тыкает, а сама даже не представилась! Ох уж эта материальная заинтересованность!
- Я, между прочим, даже не знаю, как Вас зовут! – решилась я на саркастический тон.
- Тамара я, – спокойно сказала тетка, - а то тебе не все равно, у кого бабло получать!
А ведь права была, сволочь этакая! Я решила, что хватит мне перед ней стесняться, особенно после полученного аванса.
- Так вот, Тамара, - начала я, - ввиду некоторой необычности Вашего заказа я оставляю за собой право поставить условие.
- Ну что еще? – довольно нелюбезно поинтересовалась она.
- Меня будет сопровождать муж. Потому, что…
Она грубо перебила меня:
- Нет. Зачем мне твой муж?
- Он, между прочим, музыкант, и на свадьбах играет! – обиделась за мужа я.
- Не, у нас магнитофон будет играть… - задумчиво начала тетка и вдруг согласилась:
- Ну, хочешь – пусть он сыграет. На чем играет-то?
- На гитаре. Он еще популярные песни поет под фонограмму и дискотеку проводит! Да я сейчас ему трубку передам! – засуетилась я, почуяв, что можно поиметь заказик и для мужа, но противная Тамара быстро обломала меня:
- Не надо его звать. Пусть приходит и делает, что умеет, платить я ему не буду.
- Почему? – растерялась я.
- Риточка, - любезно объяснила гадкая тетка, - это тебе нужно больше, чем мне. Зачем же я буду платить?
И ведь не откажешь ей в логике!
Опять она положила трубку, и нам оставалось только ждать ее, как дождя, потому, никаких контактов она и не подумала оставить. Меня к тому же начинала беспокоить кургузенькая подруга детства жениха с ее истерически-восторженной манерой говорить. Гимназистки - натуры цельные, такая, пожалуй, и бомбу метнет с отчаянья. Хорошо, хоть она, вроде как, в курсе происходящего и меня не тронет.
Доллары я разменяла и отложила большую часть на оплату счетов - вдруг тетка передумает. Хотя, такая, если уж начала платить - дело доведет до конца. С меньшей частью я пошла в магазин за едой, решив сначала купить самое необходимое, а потом уж, если останется - кусочек сыра. В супермаркете долго бродила меж разноцветных рядов, пытаясь сложить неразрешимый пасьянс: еда (скучная, но которую можно есть долго), витамины для беременных и кусочек этого несчастного сыра. Все вместе никак не хотело укладываться. Без еды было нельзя. Я хотела смухлевать на беременных витаминах в пользу сыра, но представила укоризненные глаза моего будущего, уже в утробе угнетаемого мной отпрыска и не решилась. Осталась без сыра.
И опять потянулись дни. Телефон молчал так безнадежно, что хотелось его разбить. Удерживало то, что не было денег на новый. Тонкие клейкие листочки набрали силу и утратили невинную свежесть. Сроку же моему оставалось три месяца.
Мы говорили о проблемах, которые нас ожидают. Будущее в свете отсутствия заказов представлялось драматичным. И если нашу безработицу весной трудно было объяснить рациональными причинами, то с наступлением лета для людей искусства начинался вполне предсказуемый мертвый сезон. Однажды мы проговорили всю ночь о наших проблемах. Только под утро мы заснули, буквально на полуслове и тут же (как нам показалось) зазвонил телефон. Уже знакомый голос тети Тамары спросонья показался особенно противным.
- Риточка! Вы проснулись?
И, не слушая моего нечленораздельного ответа, бодро продолжила:
- Сейчас собирайтесь - встретимся в том же кафе, там напротив салон для новобрачных, померяем платье и поедем. Через час успеете?
- Да вы что! - хотела крикнуть я, но сил не было и мне удалось лишь вяло просипеть:
- Через два!
- Ну что ты! - возмутилась моя бесцеремонная заказчица, снова переходя на «ты» (а впрочем, сегодняшнее «вы» скорее всего относилось к нам с мужем) - через два никуда не успеем! Ты выходи, можешь не умываться - все равно Маська тебе макияж делать будет. Ну, пока! - и она отключилась, не дав мне даже возможности возразить.
Я растолкала мужа, и мы некоторое время метались по комнате, сшибая все, что не нужно было брать с собой. Наконец, невыспавшиеся, злые и голодные, мы побежали на трамвайную остановку, волоча с собой гитару, комбик и пакет с плеером и дисками для дискотеки.
Кафе только что открылось, и посетителей еще не было, кроме нашей грымзы, которая сидела в углу перед нетронутым стаканом дешевого пакетикового чая. Она принарядилась в сиреневый брючный костюм и ярко накрасила губы, отчего они стали казаться еще тоньше и противнее. Увидев нас, она еще больше поджала их, потом, все-таки попыталась изобразить улыбку:
- Поздненько, ребятки! - и, видимо, поняв, что подобный текст в улыбке не нуждается, больше не улыбалась. Она повела нас в салон для новобрачных, где заставила меня померить платье, уже выбранное заранее. Глазомер у нее оказался отменный - платье уютно облегло меня вместе с моим животом, нигде не висело и не давило. Я даже залюбовалась собой в зеркале. У меня никогда не было такого - мы женились в джинсах. Тогда это казалось экстравагантным и интересным. Я захотела показаться в платье мужу, но тетка грубо осадила:
- Успеешь еще покрасоваться! Снимай!
Платье упаковали в специальный чехол. Я хотела взять. Тетка оттолкнула мою руку и понесла сама. Мы поехали на вокзал. У касс она некоторое время соображала, глядя то на нас, то на кошелек. Видно решала: заставить ли нас самих покупать билеты. Все-таки решила не мелочиться. Мы сели в электричку - она у окна, мы наискосок напротив. Более тягостного молчания я не ощущала никогда в жизни. Муж тоже ерзал на сиденье. Один раз он попытался заговорить с нашей заказчицей, она показала на свои уши, имея в виду, что в электричке плохо слышно. Однако сделано это было с таким видом, будто ей предложили совершить нечто неприличное.
Сошли мы на какой-то неприметной платформе, а потом еще шли полями, пока не уткнулись в забор, старый, но добротный. Тамара толкнула калитку и пропустила нас вперед. Интересный нам открылся поселок. Роскошные дома, но несовременные, кое-где пришедшие в упадок. Больше всего похоже на дачи старорежимных деятелей.
Однако сильно рассматривать ландшафт мы не смогли - наша грымза припустилась почти бегом – наверное, мы выбились из ее графика.
Дом, к которому она свернула, ничем особенным не выделялся - двухэтажный с деревянным кружавчиком и облезлым мезонином. Тут наша заказчица повернулась к нам, и в лице ее впервые промелькнуло что-то человеческое.
- Я вас познакомлю с Масей, - сказала она, вглядываясь в мое лицо. - Ну и кожа у тебя! Ну, ничего, Мася замажет.
Она, поманив нас за собой, прошла в калитку, поднялась по ступенькам крыльца. На крыльце в уголке расположилась кучка несвежих тапочек, а чуть дальше на полу - начавшие увядать тюльпаны в треснутой вазочке. Тамара, посмотрев на них, скривилась. И тут в доме послышался легкий быстрый топот, как будто бежит ребенок. Я, заходя, приготовилась улыбнуться, но меня чуть не сбила с ног уже знакомая кургузенькая девица.
- Уже приехали, тетя Тамара? – задыхаясь, проговорила она, преданными глазами дворняги глядя на нашу заказчицу.
- Мася, это - наша невеста, - устало произнесла грымза, всем своим видом показывая, что мы ее просто достали.
- А мы знакомы! - истерически просияв, сказала Мася. Тамара остро взглянула на меня, пожевала тонкими губами, но ничего не сказала. Мася, все так же сияя, поманила меня:
- Пойдемте, Маргарита.
Чем неожиданно сильно меня к себе расположила. Как мало нужно человеку! Назовите его, как ему нравится, и просто вежливо обратитесь - он тут же сложит о вас самое благоприятное мнение, даже если до этого считал вас недостойным своего общения.
Мася провела меня через залу с большим овальным накрытым столом в маленькую комнату с книжными шкафами и замечательным кожаным креслом-качалкой, вызывающим в памяти камин, трубку, псовую охоту и прочую красоту.
- У вас пятна на коже, - страшным шепотом сказала Мася, - они пройдут, это от беременности, я читала. Но придется сбегать за более плотной основой.
Она убежала куда-то, а из залы послышались голоса: Тамара указывала моему мужу, где ставить комбик. Потом она вошла в комнатку, где я сидела, и мрачно оглядела меня. Воцарилось тягостное молчание. По правилам хорошего тона я должна была сейчас заинтересоваться погодой, но мне захотелось уесть грымзу, и я неприлично уставилась ей в лицо. Она вздохнула и пожаловалась:
- Утомили меня, сил нет!
И опять сжала губы в ниточку:
- Ты Маську-то откуда знаешь?
Я решила разговаривать с ней в ее же стиле, поэтому, проигнорировав ее вопрос, задала встречный:
- Мася ваша родственница?
- Да что ты! - удивилась Тамара, - тоже мне, придумала! Ухажерка она моего сына, с детства за ним таскается.
- И вы не побоялись звать ее на свадьбу?
- Да кто ж ее звал-то? - Тамара обреченно махнула рукой, траченой старческими пигментными пятнами, особенно заметными на фоне яркого сиреневого рукава, - она с соседней дачи. Уже лет пятнадцать к нам через дырку в заборе лазит.
- Ну а настоящая невеста если узнает? - я вдруг представила себе, как возможность шоу дерущихся беременных женщин и забеспокоилась.
- Эта-то? - скривилась Тамара, - да в курсе она, ей насрать. Из серии «ссы в глаза - божья роса»!
Я подумала, что сама Тамара вполне подходит под такую серию, и поинтересовалась, как зовут мою коллегу.
- Эту-то? - переспросила Тамара, - да так и зовут ее - Эта, Мариэтта полное имя.
Тут прибежала Мася с пухлой потрепанной косметичкой, и Тамара вышла из комнаты. Мася же гордо разложила на журнальном столике свои тюбики.
- Вот, настоящая Франция! - шепотом похвасталась она, а вот - Германия. Не так вкусно пахнет, зато у немцев все полезно, я читала.
Читала она, судя по всему, много. Я осмотрела косметику внимательней, и почувствовала легкий рвотный позыв - все тюбики были скособоченные, захватанные грязными руками, а на кисти и пуховки лучше бы вообще не смотреть. Ладно, стерплю ради денег, лишь бы заразу не подхватить.
- Митя вообще-то меня любит! С Этой он для квартиры! - Мася шептала с такой скоростью, будто передавала из тюрьмы жизненно необходимую информацию. Пару раз от волнения она заехала мне кисточкой в глаз, но было так жалко ее, что я решила ничего не заметить. Все же захотелось хоть как-то прояснить картину, и я осторожно спросила:
- А с отцом Мити вы знакомы?
- Конечно, нет! - горячо, будто заранее отвергая клевету, ответила Мася. - Он же ушел от них, когда я еще не родилась!
- Но Эту ведь он тоже не знает?
Пожалуй мне еще никогда не встречались ситуации с таким полным торжествующим отсутствием логики.
- Разумеется! И он не должен ее узнать, потому тетя Тамара и позвала Вас. Он никак не должен понять, что она – невеста Мити. Потому, что он - профессор университета, а она…она – пошлая! И беременна не от Мити!
Последнее слово Мася выкрикнула со слезами. Следовало сменить тему, но меня обуяло любопытство. В конце концов, такой цирк не часто встретишь. И я невинно поинтересовалась у Маси, почему Митя не мог пойти в ЗАГС прямо с ней.
- Я еще не могу вступать в брак, мне только семнадцать! – объяснила Мася. В голосе ее явственно слышалась вселенская тоска. Она вздохнула и добавила:
- А Митин папа уезжает за границу и вопрос с квартирой нужно решить до его отъезда.
Значит официальная версия у них - все-таки Ромео и Джульетта под тяжким гнетом обстоятельств. Но тогда зачем я? Впрочем, грымза Тамара, судя по отдельным репликам, не в восторге от Маси. Может боится, что та сморозит глупость при профессоре? Профессорам, по идее, такие топорные старательные отличницы, наоборот должны нравиться, тем более в качестве жены для сына. Ах, ну да, он же даст квартиру, только если его невестка беременна!
- Простите, Мася, - все же спросила я, - а как же гости? Они тоже в курсе всего?
Мася, нервно дернувшись, ткнула мне кисточкой в ухо.
- Гостей… мало, - наконец, ответила она, - но им ничего говорить нельзя. Тетя Тамара сказала, что все будет хорошо.
Тут я услышала голос моего мужа, зовущего меня.
- Сейчас отпущу ее! - крикнула Мася, и подвела меня к зеркалу.
Я, конечно, не считала себя писаной красавицей, но, по крайней мере, надеялась, что мое лицо не выглядит смешным. Масе удалось каким-то чудом придать моему лицу оттенок той самой кукольной топорности, которая исходила от нее.
- Я не буду, наверное, дальше красить? - испуганно спросила она. - Вы, кажется, не привыкли к макияжу?
Мое сострадание к ней заметно уменьшилось.
Муж повел меня в залу – делиться наболевшим. В розетке, которую ему указали, был плохой контакт, а другую грымза использовать не разрешила, мотивируя тем, что профессор, проходя, может споткнуться о протянутые шнуры. Таким образом, музыкальное выступление и дискотека были под угрозой срыва.
- Забей, - устало сказала я, - тебе ведь все равно здесь не платят.
- Я же профессионал! - уперся он и полез приматывать вилку к розетке скотчем. Я стояла над ним, размышляя о всей этой семейке.
- Слышишь, Марго, - вдруг обеспокоено сказал он, - а ты все же не целуйся там, даже под фатой. Ты же не обязана.
- Да как то и не собиралась, - удивилась я.
Все было готово: стол накрыт, невеста накрашена. Через час должны были придти гости, а жениха с Этой еще не было. Тамара металась по дому, звонила кому-то. Наконец села на диван и мрачно уставилась в стену, на которой висела фотография мужчины и женщины. Одеты они были по моде того времени, когда она еще не родилась на свет. Продолжая испытывать острое любопытство, я подсела к ней.
- Ну что, замазала тебя Маська? - спросила она, явно думая о другом. Потом вернулась из своих мыслей и придирчиво оглядела меня. Одобрила.
- Густовато, но зато рябость твою не видать. Обычно Маська хорошо красит, сейчас поторопилась. Побежала к себе – себя в порядок приводить.
- Жених-то где? - спросила я.
- Едут, слава те, Господи! Минут через двадцать начнешь работать.
- А Эта ваша от кого беременна-то? - поинтересовалась я достаточно бесцеремонно.
- От идиота моего, от кого же еще? – пожала плечами Тамара и добавила:
- Конечно, на сто процентов сказать трудно, но сейчас мне без разницы. Папа наш квартиру не соглашался отписывать ни мне, ни Митьке. Сказал - только для внуков. Про Этино брюхо узнал - сказал: «отпишу, но пусть сначала поженятся и на свадьбу пригласят» - невесту смотреть будет. Тут мы и стали искать Эте замену. Он же у нас жутко интеллигентный, а она книги-то не больно любит, не сможет с ним разговаривать.
- Ну, значит, она тогда не будет злиться на меня!
- Злиться? - Тамара, прищурившись, посмотрела на меня, - да она сама денег на тебя дала! Она же квартиру хочет. Только не получит ничего.
- Как так? - удивилась я. - Они же теперь супруги, будут жить вместе.
- Ну, супруги, это громко сказано, - Тамара, говоря, смотрела поверх моей головы в окно, наверное высматривая своего сына с Этой. - Понимаешь, - она посмотрела прямо на меня и понизила голос, - у него справочка. С головой не все в порядке. Я - его опекун. А в ЗАГС он эту справочку забыл показать. Так получилось.
Она вдруг улыбнулась, распустив свой большой рот. Потом собрала его обратно в ниточку и хотела что-то еще сказать, но на крыльце послышались шаги. Я встала и вслед за ней вышла в залу - посмотреть на молодоженов.
Большего несоответствия друг другу трудно было вообразить. Митя был толст, прыщав и нескладен. Рот у него был такой же большой, как у матери, но не собранный, а с растрепанными губами, между которыми проглядывали крупные зубы. Глаза навыкате имели недовольное выражение. Единственно, что могло бы понравиться в его внешности, были вьющиеся каштановые волосы, доросшие до плеч, но и они были грязноваты. Бежевый парадный костюм только подчеркивал убожество хозяина. Мариэтта же была смуглая, явно восточных кровей, гибкая, как кошка, и с каким-то бархатным взглядом. Ее живот был таким же большим, как мой, но чувствовалось, что фигура у нее замечательная. На ней было темно-синее платье, ниспадающее мягкими волнами. Она подала мне руку.
- Вы Маргарита. Очень приятно, - голос тоже претендовал на бархатистость, но в нем чувствовалась страсть к курению. - Тамара Ильинична уже дала Вам инструкции?
Я оглянулась на Тамару. Та энергично закивала головой.
- Хорошо, - мягко сказала Мариэтта, - не забудьте, по сценарию я - подруга невесты, то есть, Ваша подруга.
И она царственно поплыла на второй этаж по деревянной лестнице с облупившейся краской. Митя двинулся было за ней, но Тамара грубо дернула его за руку и что-то прошипела. Он покорно поплелся к серванту и стал доставать раззолоченные старомодные тарелки. У меня мелькнула мысль, что надо бы точнее договориться, где мы с подругой Мариэттой познакомились, но я ощутила ужасную лень и пошла искать мужа. Он продолжал возиться с розеткой.
- Видел моего жениха? - еле слышно одними губами шепнула я ему. Он промычал что-то, с остервенением ковыряя вилку своего комбика отверткой. В это время Митя обреченно протащился мимо с очередным салатом. Я показала мужу на него глазами.
- Ну, как? Хорош? По-моему, тысячи долларов маловато, чтобы с ним целоваться!
Муж швырнул отвертку в пакет и простонал:
- Мало того, что контакт плохой, она еще искрит!
- Спой просто под гитару, - посоветовала я.
- Ага. Под выключенную электрогитару. А ты все это сфотографируй без фотоаппарата.
Нашу беседу прервала Тамара. Она вбежала в залу с криком: Машина подъехала! - и, схватив Митю за руку, подтащила его ко мне.
- Беритесь за руки и дуйте в прихожую, встречайте!
Митино и без того недовольное лицо совсем скривилось:
- Ты меня достала! - плаксиво начал он, но из комнаты быстро и мягко всколыхнув животом и синими складками платья, вынырнула Мариэтта. Митин взгляд сразу стал сальным, руки потянулись к мягким складкам. Мариэтта нежно отстранила его и соединила наши руки.
- Ты же обещал! - с легкой укоризной произнесла она своим бархатным голосом. Он послушно сжал мою руку, при этом не отводя глаз от Мариэтты. В это время раздался звонок в дверь.
- Пора, милый, нас ждут! - язвительно сказала я своему жениху и потащила его в прихожую.
Вошла пожилая пара. По реакции Тамары я поняла, что эти гости не важны для нее. Мне вручили цветы, а Мите - коробку, обернутую золотой бумагой. Тут же звонок зазвонил опять. Я увидела Масю в ярко-красном платье, делающем ее еще более топорной. Она улыбнулась мне и окинула ненавидящим взглядом Мариэтту. Та в ответ вежливо поздоровалась. Мася отчаянно вдохнув, метнулась в залу. Пришла еще какая-то дама, еще семейная пара и еще дама – в мелких химических кудряшках, с вдохновенным взглядом, но робкими, трепетными движениями, происходящими, скорее всего, из-за большой бородавки справа от носа. Все гости были немолоды, за исключением Маси. Наконец появился высокий седой мужчина в простом, но очень стильном сером джемпере и ладно сидящих вельветовых брюках. По напрягшемуся лицу Тамары, я поняла: прибыл папа-профессор. Он галантно поцеловал мне руку, а сына похлопал по плечу, от чего Митино лицо стало кислее прежнего. «Ну, поздравляю, поздравляю!» - миролюбиво начал папочка и что-то еще хотел прибавить, но в этот момент раздались ни с чем не сравнимые по мерзости звуки засвистевшего микрофона. Я чуть было не сказала: «Это мой муж аппаратуру настраивает», к счастью, вовремя осеклась. Видно, гостей больше не ожидалось. Тамара пригласила всех к столу.
Стол был самый банальный: без изюминки, а главное - почему-то без сыра, на который я так надеялась. Зато была не только красная, но и черная икра, правда, всего несколько крошечных бутербродиков. Икры не хотелось. Вина, которого хотелось, но не рекомендовалось, тоже не было - только водка и много разных соков. Тамара налила себе водки в позолоченную стопку и начала говорить речь - для тоста это было слишком глобально. Она пространно рассказывала о своем сыне, в частности о том, как с ним трудно. Гости со вниманием слушали, а Митя пыхтел, как бульдог. Папа-профессор сосредоточенно изготовлял для себя «кровавую Мэри». Когда Тамара, наконец, замолкла – он выпил свой коктейль и тут же принялся делать следующий. Судя по всему, подобным образом он собрался лечить аллергию на свою бывшую жену. Я все ждала, когда он начнет проверять мою интеллигентность, но он не проявлял ко мне ни малейшего интереса. Зато с каждым коктейлем он все внимательнее смотрел на Эту, которая, чуть наискосок от него, царственно пила гранатовый сок. Мой муж победил все-таки розетку и, поставив фонограмму из «ненавязчивых», начал наигрывать что-то в стиле фламенко. Тамара поморщившись, вылезла из-за стола и подошла к нему. Она говорила тихо, но очень внятно, поэтому я почти все услышала. Она просила не играть «молодежных» громких мелодий, пока люди не поедят, а потом она даст знак, когда начинать танцы. Сама же подошла к серванту, на котором стоял маленький допотопный кассетник, и включила чуть слышно какое-то ретро. Профессор, тем временем, изготовлял уже четвертую «Мэри». Осушив ее, он решительно встал, подошел к окну и начал открывать его. Окно не открывалось.
- Окно забито, - сказала Тамара.
- Зачем? - страдальчески вопросил профессор, - лето на дворе.
- А ты забыл, что на нашем участке этот дурацкий пруд с комарами? - со злобой, видно продолжая какой-то очень давний разговор, начала она, но, спохватившись, изобразила улыбку.
- Да-да, не открывайте, пожалуйста! Эти комары нам жить спокойно не дадут! - поддержала ее одна из дам.
- Ну, тогда пойду, перекурю на крылечке, - миролюбиво сказал профессор, - кто со мной?
Двое других мужчин тут же встали. Порывшись в сумочке, к ним присоединилась дама в кудряшках. Меня же очень заботил вопрос, как накормить моего мужа (настоящего, разумеется). К столу его пригласить забыли, а в нашем бедственном положении любой лишний кусок был кстати. Я, по интеллигентской привычке, долго смущалась и искала слова, пока не сообразила, что в контексте такого странного мероприятия смущаться просто глупо. И вместо того, чтобы украдкой собирать мужу тарелочку, я громко позвала:
- Молодой человек с гитарой! Не хотите ли выпить и закусить за здоровье невесты?
Он, конечно, сразу подошел. Икру, правда, уже съели, но салаты пока были. Смотря на него, я краем глаза заметила, что Эта вышла из комнаты.
Тут одна из оставшихся дам робко крикнула «горько». Митя вздрогнул и заерзал на стуле. Тамара еще крепче поджала губы. Я решила оттянуть время - авось потом забудут - и сказала:
- Зачем же лишать сладости всех остальных? Вдруг им тоже горько? Подождем, пока все вернутся.
С этими словами я встала из-за стола. Решила посмотреть сад - у меня слабость к ландшафтному дизайну.
Сад был весьма запущен, но хранил следы былой роскоши. Среди бурьяна, вытянувшиеся от истощения, торчали декоративные кустики редких пород. В глубине сада белела каменная беседка – тоже нечастое строение на дачном участке. Беседку живописно обвивал плющ, вызывая в памяти девятнадцатый век со всеми своими образами. Зайдя в беседку, я села на каменную скамью и задумалась. Мысли были невеселые. Нет, я думала не о предстоящих трудностях, связанных с ребенком. Меня волновала другое: хорошо ли это – звать в жизнь нового человека, в то время, когда сам изнемогаешь от ее тягот?
Мимо беседки неторопливо прошли профессор с Этой. Эта заметила меня и встревожилась, не простужусь я, сидя на камне.
- Надо же, вы и забеременели одновременно! - удивился профессор, видно уже посвященный в подробности нашей с Этой дружбы. Я, улыбнувшись со всей ослепительностью, на какую была способна, предложила им вернуться за стол, а я приду чуть позже. Они пошли к дому, а я встала с камня, который и вправду холодил, и решила еще минут десять просто постоять в беседке, чтобы не подвергать себя лишним поцелуям.
Когда через десять минут я подошла к крыльцу, Эта с профессором беседовали на скамейке, причем профессор смотрел на нее с нарастающим обожанием. Я немедленно заинтересовалась чахлым цветником, в котором длинные бледные ноготки росли пополам с пыреем. Кто-то громко сбежал по крыльцу. Я обернулась. Митя стоял, нависая над лавкой и, размахивая руками, что-то яростно внушал профессору. Я осторожно подошла поближе и услышала, как профессор оправдывается, что и не думал ни к кому клеиться, а он, Митя огорчает свою молодую жену таким необдуманным поведением. Митя, пробормотав что-то, убежал в дом, а я с некоторым ужасом заметила Масю, стоящую за деревом совсем рядом со скамейкой. Видно, она слышала весь разговор, потому что лицо ее было залито слезами, а одна пухленькая ручка больно впилась наманикюренными ногтями в другую. Она взглянула на меня, отвернулась и медленно побрела куда-то.
- Пойдемте в дом, - сказала Эта. - Сейчас будет десерт, а потом - танцы. Потанцуем с тобой, Рита? Беременная беременную лучше всех почувствует!
- Давай! - с радостью согласилась я. - В сложившейся ситуации нам с ней не отделяться друг от друга было лучшим выходом. Мы обнялись, и гордо выпятив животы, пошли в дом.
Там играло все то же ретро. Мой муж грустно сидел верхом на комбике, гости ковырялись в опустевших салатницах, пытаясь изящно поддеть вилкой декоративную зелень - ничего другого уже не осталось. Маси нигде не было видно. Во главе стола сопел жених, у которого мамаша Тамара пыталась приличным образом отобрать бутылку водки. Это было здравым решением - Митины выкаченные глаза налились кровью. Если у него действительно было что-то с головой - шутить с крепкими напитками в жару просто опасно. Я стала думать, что бы такое нейтральное сказать Мите, но он вдруг сам обратил на меня внимание.
- А вот женушка моя пришла! - пьяно закричал он и попытался нескладно облапить меня. Эта вежливо улыбнулась. Горько! - вдруг довольно настойчиво попросила все та же робкая, но уже изрядно напившая водки, дама.
Да-да! Горько! - засуетились остальные гости, видно страдавшие от непорядка на свадьбе. Я проворно накрылась фатой и успела максимально отвернуться от потного, перегарного Мити, который теперь, мстя Эте, явно собрался целоваться по-настоящему. В итоге его губы под торжествующее «раз, два три» впились в мое ухо и затихли.
- Гадкие духи! Где ты нашла такую гадость? - вдруг услышала я, после чего он чихнул мне в ухо и отвалился. Я посмотрела на своего мужа, пытаясь взглядом передать информацию о поцелуе и мое отношение к этому поцелую, но муж обматывал розетку вторым слоем скотча и не видел моих тайных гримас. Он вовремя занялся розеткой, потому, что Тамара, наконец, созрела и попросила танцев. Через минуту все дружно сотрясались под разудалое «меня никто не любит». Выбором песни мой муж явно намекал на наше с Митей недавнее «горько». Я представила себе моего мужа, добравшегося таки «до садочку» и маниакально разрывающего землю под деревьями в поисках «червячкив».
После пары забойных песен зазвучал медленный танец. Профессор встрепенулся и посмотрел на Эту. Та поспешно положила мне руку на плечо.
- Риточка! Ты обещала мне танец.
Мы попытались обняться, но животы сильно мешали. Тогда мы встали спинами друг к другу и, взявшись за руки, начали медленно кружиться. Зрелище было грандиозное. Все перестали танцевать и смотрели на нас. Только робкая дама с бородавкой самозабвенно кружилась в углу, временами страстно обнимая себя. Может быть, она таким способом надеялась привлечь внимание профессора? Вдруг, изогнувшись особенно томно, она зацепила востроносой туфелькой шнур, тянущийся к розетке, и сильно дернула его. Раздалось оглушительное «бум» и тишина. Розетка, кропотливо примотанная моим мужем, безжизненно повисла на куске скотча. Муж открыл рот и тут же захлопнул его – видно, в последний момент сработала внутренняя цензура.
- Ой, тут провода зачем-то на полу, я чуть не упала! – пожаловалась трепетная дама, выходя из угла, и тут же, кокетливо поправив копну химических кудряшек, поинтересовалась:
- А что, танцев больше не будет?
- Надеюсь, будет! - с чувством ответил ей мой муж, пытаясь снова приладить розетку, но старый скотч перестал быть липким, а нового остался совсем маленький кусочек. Отчаявшись, муж опять спросил Тамару про другую розетку.
- Не трогал бы ты ее! - поморщилась она, но потом махнула рукой:
- Ладно! Делайте, что хотите!
В этот момент раздался визг. Длинный. Нечеловеческий. Богатый отвратительными ультразвуковыми модуляциями. Клацая высокими каблуками, в комнату вбежала трепетная дама, которая выходила на минуту.
- В ванной самоубийство! Девочка перерезала вены! - вопила она. Тамара поджала губы так сильно, что они вообще исчезли с ее лица, превратившись в какую-то канавку. Народ молча повалил в ванную. На краешке ванны сидела опухшая от слез Мася, держа перед собой запачканные кровью руки. Конечно до перерезанных вен здесь было очень далеко. Мася начеркала лезвием на каждой реке несколько поперечных полосок. Кровь уже почти запеклась. Я заметила, что рукава нарядного платья Мася перед тем, как самоубиваться, аккуратно подвернула. Большинство присутствующих оказалось, однако, добрее меня. Все ужасались, кто-то побежал за марлей для перевязки, хотя, на мой взгляд, перевязывать там было особенно нечего. Профессор решил сделать спасение Маси более организованным.
- Немедленно воды! – страшным театральным голосом произнес он и, взяв Масю на руки, понес ее в залу. Будучи мягко опущена на диван и прикрыта пледом, Мася зарыдала с новой силой.
- Что случилось, дорогая моя? - утешительным тоном спросил профессор, поправляя плед, который она, биясь в истерике, успела скомкать.
- Не хочу жить! - рыдала Мася, - меня обманули!
- Кто же посмел обмануть такую красивую девушку? - расщедрился на комплимент профессор. Мася посмотрела ему прямо в глаза и твердо сказала:
- Митя. Он говорил, что меня любит, а сам любит Эту.
Все прямо таки замерли, а профессор, пожав плечами, удивленно сказал:
- Что Вы такое говорите! Митя только что женился на …(он поискал меня глазами) как Вас? А! Рита. Он женился на Рите.
Как же Вы или Эта можете претендовать на него?
- Мася подняла на него мокрые красные глаза и запальчиво выкрикнула:
- А Рита подставная невеста, он с Этой расписался, спросите у него паспорт! Только она с ним ради квартиры!
Профессор сморщился, как от кислого и умоляюще посмотрел на Эту.
- Я ничего не понимаю! - пожала она плечами.
- Посмотрите его паспорт! Я не вру! - громко вскрикнула Мася и опять зарыдала.
Эта встала и царственно отплыла к окну. Две семейные пары, пошептавшись, демонстративно покинули залу. Правда, любопытство не позволило им уйти слишком далеко, и они приглушенно возились в прихожей, видно надеясь услышать, чем все закончится. Профессор рассердился. Ему показалось, что его разыгрывают, что впрочем, было недалеко от истины. Он круто повернулся на носках и навис над осоловевшим Митей.
- Объясни мне, пожалуйста, что происходит? - вопросил он голосом строгого отца, проверяющего дневник у второклассника, - Эта девушка говорит правду?
- Отвяжитесь от меня ! - простонал Митя. Идите, вон, к моей матери. Это она все придумала!
- Митенька? Что с тобой? Откуда ты это взял? - весьма убедительно запричитала грымза.
- Откуда я взял? Да из жизни! - вдруг взревел Митенька, с грохотом вскочив из-за стола и, пиная ногами упавший стул. Ты мне всю жизнь испортила! Даже с любимой женщиной не дала нормально расписаться! Эта, любовь моя, иди ко мне! Ну! Горько, мать вашу!
- Горько! - вдруг пискнула робкая дама с бородавкой, но никто не поддержал ее. Тамара медленно встала из-за стола. Глаза ее были страшны от ненависти.
- Твоя любимая женщина! - с отвращением произнесла она. - А ты хоть знаешь кто эта женщина? Шлюха, беременная от богатого клиента. Это она дала деньги на Риту и на платье, не я. И деньги немалые. Молчи! - рявкнула она, увидев, что Эта собралась что-то сказать. - А кто тебя увозит каждый раз на машине? Отец, говоришь? Я видела этого отца, раненько он тебя родил, лет в двенадцать, наверное.
- Вы... - начала было Эта, но Тамара опять перебила ее.
- А сегодня тогда зачем уезжаешь? У тебя же первая брачная ночь? Жена молодая, а?
- Гоните ее, тетя Тамара! - звонко крикнула Мася, хлестнув об пол пледом, в который ее заботливо укутали. Гости в прихожей не удержались и стали заглядывать в залу.
И тут оглушительно загрохотала песня: «Хо-ро-шо! все будет хорошо!»
Моему мужу удалось таки подключить комбик в другую розетку.
- Ну что, танцуйте! - истерически крикнула Тамара. - Пляшите! Пейте мою кровь!
Гости нехотя, переглядываясь, с сомнением потянулись к свободному пятачку, на котором недавно происходили танцы, но никто не танцевал.
- Танцуйте, кому говорю! - севшим голосом пробормотала Тамара. На пластинке певец, притворяющийся певицей, продолжал свое: «Хо-ро-шо! Все будет хорошо!» Я почувствовала, что сейчас что-то случится, и не успела подумать об этом, как раздался бум гораздо более громкий, чем в прошлый раз вместе со звоном и в пустую салатницу посыпались осколки разбившейся лампочки. В зале стало сумрачно, тихо и отвратительно завоняло горящей проводкой.
- Пожар! - завизжала дама с бородавкой. Все вдруг одновременно заговорили. Общий гвалт перекрыл уверенный басок профессора, объяснявший, что ничего страшного не произошло, просто сработал предохранитель, а вот проводку, конечно, придется заменить.
- Боюсь, танцы закончились! - грустно резюмировал мой муж, оглядывая закопченную розетку. Тут Тамара как будто проснулась. Она оглядела нас с мужем с таким выражением лица, будто впервые нас видит и слабым голосом сказала:
- Что вы тут копаетесь? Быстро уходите!
- А деньги? - тихо шепнула я. Лицо грымзы побагровело.
- Деньги! - завопила она. - Вам мало того безобразия, что вы тут наделали? Убирайтесь быстро, а то милицию вызову! Деньги! Еще хватает совести говорить о деньгах!
Нет, все-таки она была замечательна в своем роде, эта грымза. Так вывернуть все! У меня и вправду возникло ощущение, что мы в чем-то провинились перед ней. Мой муж, не говоря ни слова, меланхолично собирал провода. У Эты завибрировал телефон, и она выскользнула в коридор. Я оглянулась на Митю - он под шумок опять добрался до водки, пытаясь выпить ее прямо из горлышка. У меня еще оставалась надежда на Эту. Я подождала, пока она закончит разговор, состоящий из односложных слов, произносимых шепотом в ладонь, прикрывающую трубку и, задевая белым платьем стены узкого коридора, протиснулась к ней.
- Извини, - сказала Эта, - я отдала деньги Тамаре Ильиничне. Не думала, что все так будет.
Мне захотелось услышать Этину версию.
- А зачем тебе вообще понадобилось нанимать меня? Вроде ты и сама не похожа на быдло?
- Ты уже знакома с Тамарой Ильиничной? Смесь танка с удавом. Не задавит - так загипнотизирует, а результат один.
- Что-то не верится, чтобы тебя могли обмануть... - усомнилась я.
- Не веришь потому, что я - армянка! - обиделась Эта. - А я от правда от Мити беременна. Но квартира тоже очень нужна - беженцы мы, снимать углы уже сил нет. Да еще брат на меня наезжает, что с такой дурацкой семейкой связалась. Сегодня устроит мне праздник!
В коридор вышел мой муж с упакованным оборудованием и приглашающим жестом показал на дверь. Я собралась еще раз попытаться выбить деньги из грымзы.
- Не стоит, - уверенно сказала Эта. - Ничего не даст - только нервы потреплет. А нам с тобой нельзя нервничать.
И тут я осознала, что денег правда не будет и не будет кусочка сыра, о котором я мечтала уже три месяца, а главное - как это унизительно - мечтать о кусочке сыра, когда мои ровесники вовсю покупают дорогие машины и строят дома. Я почувствовала, как намокают глаза, жирно подведенные Масей. Как гадко они сейчас потекут!
- Риточка, не плачь! - попросила Эта, бесцеремонно положив руку мне на живот. Ногти на руке поблескивали от ненавязчивого французского маникюра, а на безымянном пальце мягко светился неизвестный мне синий камушек - в тон платью. Какая она все-таки была красивая.
- Рита, деньги - тьфу! - сказала она. - Главное - ты вдвоем, а я вот - совсем одна.
- В этом доме, кажется, все совсем одни, - вдруг подал голос мой муж.
- Я бы с удовольствием, не появлялась больше здесь, - вздохнула Эта, - но наши обычаи... Женщину в моей ситуации могут не понять. Не знаю, как мне теперь быть... Что ты хочешь? - спросила она у моего мужа, который протянул мне мою одежду.
- Переодеться, конечно! - удивилась я.
- Оставь платье себе, - вдруг сказала она. - В случае чего продать сможешь. Она вдруг резко замолчала, и мы услышали, как в комнате грымза спрашивает своего сына:
- Где эта интеллигентная дурочка? Она платье сняла?
- Сматывайтесь, ребята! - прошептала Эта. - Я все улажу.
Мы переглянулись и покинули гостеприимный дом грымзы Тамары настолько быстро, насколько позволял мой живот. Наверное, в дачном поселке уже никогда больше не повторится подобная картина: Идущая быстрым шагом, срывающимся на бег, и постоянно оглядывающаяся беременная невеста в в длинном и пышном белом платье, украшенном жемчугом. Рядом с ней поспешает груженный гитарой, комбиком и какими-то пакетами человек с длинными немытыми волосами (когда бы он успел их вымыть, ведь утром мы спешили как на пожар).
Я уже не могла больше бежать - воздуха не хватало, ноги еле тащили нас двоих - меня и живот. Даже муж начал выдыхаться. Но мы упорно не сбавляли шага. Мне почему-то казалось, что нас задержит охранник на проходной, что грымза, желая вернуть платье, уже позвонила ему. В сторожке никто не сидел. Только три дворняги: рыжая, серая и черная с больным ухом, стояли у ворот, широко расставив лапы. Они напоминали мужиков, вышедших покурить. Увидев нас, черная легла на землю и начала кататься, пытаясь почесать ухо, остальные остались стоять. Мы вышли из поселка и оказались в полях, залитых теплым закатным светом прекрасного июньского вечера. Так было просто и хорошо вокруг, что невероятным и диким показался нам весь этот день с его участниками, среди которых почему-то оказались и мы. Так мы шли по залитой солнцем дороге, и на мне было платье, о котором я мечтала, но так глубоко, что даже себе никогда бы не призналась в этом. Если бы еще дома меня ждал кусочек сыра!
- Жаль, сыра не купим! - сказала я. - Раз больше денег не будет - нужно оплатить хотя бы все счета.
Муж вдруг начал насвистывать «Все будет хорошо». Потом замолчал и некоторое время шел, вглядываясь в дорогу у себя под ногами.
- Есть дома сыр, - вдруг сказал он. - Я купил, пока ты вчера вечером гуляла. Только забыл сказу сказать, а потом уж не до этого было.
- Ну ладно, - решила я, - счет на электричество пришел недавно, его пока не будем оплачивать.
- Я еще вина купил, - продолжал муж, - ты хотела.
- Но мне же сейчас можно только хорошее вино, а оно дорогое! - возмутилась я.
- А я дорогого купил! - не унимался он.- Самого дорогого в магазине.
- Ладно. Минус еще один счет, - сказала я, внутренне похолодев - ну, что еще ты купил?
- Еще фруктов купил и мяса и творога каких еще мелочей. В общем, холодильник полный. Денег осталось на бутылку шампуня, правда дорогого, мы можем купить подешевле.
Я не знала, что сказать на это. Логичнее всего было закатить скандал, прямо в поле, благо всем известно, что беременные женщины отличаются повышенной эмоциональной возбудимостью. Но я сегодня уже насмотрелась и на скандалы. Поэтому я начала смеяться. Потом этого показалось мне мало. Я сорвала с себя фату и, размахивая ею над головой, прямо таки рыдала от хохота.
- Все будет хорошо, - улыбаясь, сказал муж, и я почувствовала, что он прав - самое трудное в этом периоде уже позади и Фортуна уже сладко потягивается, чтобы перевернуться на другой бок и оказаться к нам лицом. С этой мыслью я, вслед за мужем, взошла на железнодорожную платформу, и тут же с нужной нам стороны послышался шум приближающейся электрички.

“Наша улица” №121 (12) декабрь 2009