Алексей Ивин "Список врагов" статья
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин

Алексей Николаевич Ивин родился в 1953 г. в д. Нижняя Печеньга Тотемского района Вологодской обл., в 1970 закончил среднюю школу №1 г.Тотьма, в 1971-1973 гг. учился на филологическом факультете Вологодского государственного педагогического института (не окончил), работал в вологодских областных и районных газетах. В 1976-1981 годах учился в Литературном институте; затем работал в МО СП СССР, в журналах "Наш современник" и "Сельская молодежь", в различных иных организациях. Печатается в периодике Москвы с 1981 года. Не опубликованы около десятка повестей, 70 рассказов, монография по творчеству Оноре де Бальзака, несколько романов. Состоит в РСПЛ с 2000 г. поэтов. Постоянный автор журнала "Наша улица".

вернуться
на главную страницу

СПИСОК ВРАГОВ

статья

Враги – это люди, которые как-либо нам навредили. Я был бы здоров, бодр, успешен, счастлив, если бы не они. Пускай Кропоткин думает иначе, а я уверен: эти люди, исполняя свою работу, отнюдь не интересовались помочь мне или словесности. Заработать бы детишкам на молочишко, не до литературы тут. Так что этих людей я не простил и не прощу.

Условные обозначения: + - врагу отомщено (то есть, к сегодняшнему дню я с ним уже как-либо поквитался); прописные – враг умер; К – Киржач (эти отказывали исключительно в работе и не являются литературными врагами).

Б. П. Ряховский, Сельская молодежь. Этот человек работал тогда в ж. «Сельская молодежь», а я туда только что поступил. Он хотел прослыть благосклонным: возвращая рукопись, отрицательную рецензию открепил и позволил ей упасть: мол, давайте-ка дружить, раз вы наш. Но я человек тупой, рецензию с пола поднял и обиду затаил. В литконсультации «Сельской молодежи» творилось черт те что. Но там работали и приличные люди: Пьецух, Парщиков, Бардин.

В. Кирюшин, Молодая гвардия. По-моему, комсомольский поэт. Его подпись стоит под двумя отказами Библиотеки журнала ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» от 26 марта 1987 г. (и еще один): надергав «проходных» стихов, я там пытался издать книжку, и не раз. Им не понравился эпатаж, размытость гражданской позиции и неустойчивость мировоззрения (не было марксистского). В результате всей этой канители они отобрали пяток стихотворений для коллективного сборника «МГ-87». Второй из подписантов

А. Вершинский, тоже «серенький перепел» из комсомольской гильдии. Рецензию писал и стихи редактировал, по-моему, он; его правку одной своей строки я даже потом использовал. Спасибо, Толя! Но все-таки в вашей серии вышло столько бездарей, что затмился белый свет, а я оказался с талантом – и не вышел.

Л. Бараев, Сельская молодежь. Литконсультант Бараев 5.1.1987 г. отклонил рассказ «Молодое вино» (прежде отклоненный еще и Пьецухом: вот как работали, дублировали друг друга). И то сказать: не вливают молодое вино в мехи ветхие, вроде «Сельской молодежи». Счел, что это поверхностный и многословный этюд, в психологизме отказал. Он же 27.12. 1978 г. отклонил рассказ «Пришел и ушел». Этот-то почему? Ведь чистая лирика. Правда, в названии экзистенциализм…

С. Покровская, + Аврора. Рецензент из ленинградского журнала в списке врагов выделен курсивом: постоянно отказывала, с веселым цинизмом: «заинтересоваться, дескать, можем, напечатать – нет». Так что покровительства не оказала, несмотря на фамилью. Почему-то принимала меня за поэта-песенника, бацающего свои тексты под гитару. Пустая переписка с ней приходится на 1979 год.

Е. Ананьева, + Знамя. 4 февраля 1988 года. Дочь писателя Ананьева меня ошарашила. Дело в том, что мы учились на одном курсе Литинститута, но в рецензии она делает вид, что со мной не знакома, обращается на Вы и напускает такого снобизма, такого гонору, что сразу понимаешь: она в столице в пенной ванне, а ты в деревне в навозе. Советовала писать верлибры. Я потом посмеялся над ней в частном письме; ответом мне было молчание.

И. Скуратова, Аврора. Кто такая, не знаю. Надеюсь, что не дочь Малюты. Там была еще И.Муравьева – должно быть, то же лицо: женщины ведь выходят замуж. Прислала отписку.

Л. Боброва, МГ, Сельская молодежь, Студенческий меридиан. № 7454, № 2326, № 1006. От нее три отказа. Мои рассказы 70-х годов, в том числе «студенческие», отвергнуты вчистую, все плохи. Против меня был выдвинут философ Сковорода, но я-то знаю, что у рецензентки сместились понятия: речь шла просто о сковороде. Вот этим бы ей и заняться – жарить, парить, а не судить о литературе. Из «Студенческого меридиана» отказ 19.9. 1989.

Н. Бавина, Новый мир. Исполняла самую черную работу: отшивала авторов с улицы, таких, как я. Поскандалить в те годы мне и в голову не приходило: что ты, храм литературы! Если бы вы знали, какие «невыразительные люди» (чтобы не сказать «дураки») определяли там курс при Залыгине и потом! Отказ в публикации «Зеленого островка» от 20.10. 1987 г.

Г. Черепенникова, Современник. Я столько туда ходил, в этот финьковский «Современник», конъюнктурный и отсталый (несовременный), что подписывать отказы стала уже незнакомая «мл. редактор»: «Уважаемый Алексей Николаевич! Редакция возвращает ваши рассказы». 9.6.1988 г. Была такая практика: надо скрыться от ответственности – сунут подписать постороннему.

Т. Поляченко, Сельская молодежь. 14.10.1987 г. Ей показалось, что у меня в стихах нет самоиронии. То есть, что я еще лапки кверху не поднял и вместе со всеми не стал потешаться над собой, правильно? Но ведь это приметы капитуляции, а вовсе не силы, Т.Поляченко.

В. Саркисянц, Молодая гвардия. Этот попил моей крови. 25-летний автор – что он понимает в интригах, телефонном праве, кумовстве? Сборник стихов я назвал «Зеркальное отражение», помня завет одного француза о правдивости. Но Саркисянц признался, что даже не понял, о чем я пропел. Не доволен, что экспериментов много и лирика «филосовская». Читатель не поймет, а я тут разбирай (следует разбор стихотворения «Сферу кругом облетел»). По флангу против меня был пущен ферзь – Заболоцкий: ворую у него (а я в то время его еще не читал). Словом, не доволен поисками, велел вернуться на грешную землю. Бери пример с меня: я деньги получил, зав. отделом облобызал, а ты после моей рецензухи в дерьме, мечтатель. – Его отказ помечен 2 февраля 1979 г.

М. Горошко. 13.2.1985 г. Литконсультант Горошко (он или она?) отнесся хорошо, просил еще присылать, отобрал (якобы) для редколлегии, но из сотрудничества ничего не вышло. В отличие от других зоилов, обругал свой журнал, а не меня, автора. Какой журнал, на рецензии не отмечено, но похоже, что какой-то комсомольский.

В. Непомнящий, Новый мир. Пушкинист меня прямо обласкал своей рецензией на «Савелия Катанугина» (роман «Исчезновение»). Но это и всё. Настаивать он не настаивал, и новомирские дураки отшили меня по известным лекалам. А он-то хотел, чтобы они малость подредактировали. Рецензия не датирована, но носил я роман сразу после написания – в 1977-78 гг.

Т. Попова, Неделя. Ее посулы и отписка из еженедельника датированы 15 ноября 1983 г., мой материал в нем не появился.

М. Гусаров, Современник. Кажется, это крупный функционер от литературы (редактор журнала или издательства, не помню). От второго моего обращения в издательство «Современник» (сборник стихов «Родство») не оставил камня на камне. И словарь-то беден, и герой-то демон с мрачным взглядом, и мистический туман. Как такого в советском издательстве печатать? Только и хорошего у него, что «Стройотряд «Викинг» (стих так назван). Точно: если о поэзии судить по требованиям партии, так оно и есть. Отказ 11 января 1982 г.

И.Тарасевич, Студенческий меридиан. От Тарасевича помню только бороду. Отобрал он много, отнесся хорошо, а было опубликовано, как вы думаете, что? Вот именно: «В стройотряде»! Комсомолия строила, а Ивин только ныл. Слышал, что Игорь Тарасевич живет в Японии: научился восточному политесу, поклонам и улыбкам на ул. Новодмитровской в Москве. Рецензии 11682, 6279, 1004, год, по-моему, 1983. Отношения ничем не кончились, его книг я не читал.

О.Финько, Современник. Уроженец подмосковного Егорьевска, заведующий редакцией по работе с молодыми авторами издательства «Современник», редактор «Юридической газеты» и думский деятель в этом СПИСКЕ по праву стоит первым номером: он мне навредил больше всех. Нет, он-то считает, что помог, на том основании, что потом пару раз размещал мои материалы в «Юридической газете»; и даже какие-то деньги я там у них получил. Но это нисколько не перевешивает тот вред, который был нанесен советским бюрократическим цинизмом моей юной авторской душе. Я впервые понял, что такое – пробиться к читателю в Стране Советов (хоть с чем-нибудь, хоть с простым вздохом сожаления). Стена!!! И всё-то он, бывало, с юморком, с хохмой, с мудрым цинизмом, потому что с ним ведь по поводу меня говорил 1 секретарь МО СП РСФСР Ф.Ф.Кузнецов, а он начальство повыше, чем сам Финько. Но очень скоро ему стало ясно (а может, и сверху указано), что публиковать меня не надо, а поиграть и полиберальничать со мной – почему нет? И вот я без конца носил, составлял, пересоставлял для них свои стихи и прозу, рецензировал для них, вовлечен был в их закулису, чай пил (помню Лиду Плигину, единственную, кто был по-человечески симпатичен), в разговорах участвовал. И так – несколько лет подряд: посулы, увещевания, мелкие уступки с их стороны и крупные затрещины. На редзаке Ефимова от 7.9.1984 подпись Финько не стоит, - следовательно, он и не собирался отвечать на призыв «Эй, кто-нибудь!». Но Ефимов производил впечатления честного человека, и я взирал на него с надеждой и подобострастно. Помню конфликт, разгоревшийся у меня с другим редактором, Н.Моргуновым, который угнетал меня своим занудством и крохоборством (я и впрямь еще не знал, что такое авторский лист, сколько знаков в строке, какова должна быть рецензия и т.п.). Доходило чуть не до драки, и первую атаку графомана Ивина они отбили. Но на редзаке А.П.Иванова от 21 августа 1985 года подпись Финько уже есть, и там ко мне относятся уже худо. Никаких ссылок и сопряжений с Чеховым, как у Ефимова. Ни боже мой! Ивин сволочь и несоветский человек; и две их подписи (на тот же сборник). На интригах Л.Грязновой уже почему-то не стоит ничьей начальственной подписи, а на заключении Фоменко уже подпись Л.Г. Барановой - Гонченко (а название сборника то же, а год уже 87-ой). В «Московском литераторе» тех лет, каюсь, опубликована моя похвальная рецензия на сб. О.Финько «Егорьевские были», но неискренняя, и это даже заметно. Потом, помню, А.Кротов из Госкомиздата показывал мне запись в большой амбарной книге, где черным по белому было записано, что книга А.Н.Ивина будет издана в таком-то году и уже даже анонсирована.
Вы читали?
Конечно, какие-то деньги за рецензирование в издательстве «Современник» они заплатили, и в «Юридической газете» за журналистские расследования, но сотрудничеством это не назовешь, и на этого, с бородкой клинышком и ленинским прищуром, егорьевского интеллигента век бы не смотреть. Потому что все эти – лучшие – годы были испохаблены их редакционным цинизмом и неверием (ни во что, в том числе и в литературу).

И. ПОЛЯНСКАЯ, + Литературная учеба. Такое ощущение, что все мои метафоры ей претили: и злонамеренный деготь, и почет, присущий посреднику, и девиз: лишь бы не упасть, и жизнь, не удавшаяся тем, кого при жизни хвалят. Слышал, что она приличный автор, приятельница Парщикова, но ничего у нее не читал. Судя по рецензии, дама совсем оголтелая. Имел с ней заочное дело 10 марта 1987 г.

А. Ефимов, Современник. Редактор Андрей Ефимов исполнял поручения О.Финько, зав. отделом. Исполнял честно, в духе своего хозяина: в глаза говорил комплименты и оценивал высоко, за глаза – динамил, волокитничал, как все. И сказать-то о нем сейчас нечего, а ведь официальный редактор моей рукописи «Эй, кто-нибудь!» И редзак вроде хороший, без слюней и всё по делу, и отобрал 10 авторских листов рассказов, и впечатление производил на меня удовлетворительное. В чем же дело, почему не вышла книга у А.Н.Ивина сразу после 7 ноября 1984 года, в ознаменование годовщины Великой Октябрьской социалистической? Потому что начальство, у которого автор искал протекции, - Ф.Ф.Кузнецов и О.А.Финько, - типичные безответственные бюрократы и понимали: издашь Ивина – лишишься места. Помните, Иосиф Виссарионович говорил (с грузинским акцентом): «Пишите правду!» - и поднимал перст. Но ведь Ивин же совсем буквально это понял: ведь это же не рассказы, а мрак. А что лирическая деревенская проза – ну так что ж: и лирика социализму вредна, если с клеветой на наш образ жизни соседствует.

И. Б. Роднянская, + Новый мир. Ирине Бенционовне я отомстил в личном письме.

А.В. Фоменко, Современник. Вот этот, в отличие от Ефимова, мне был прямо противен. Напыщенное пустое место, очень молод и, похоже, уже в те дни знал, как держать нос по ветру. Отказал в издании отдельного сборника рассказов «Эй, кто-нибудь!», наотыскивав неточностей, стилистических огрехов, ляпов, то есть, указав мне на свою же работу старшего редактора. Это у нас во всех сферах: он тебе скажет, что нужно сделать, потому что делать это должен он сам, а ему неохота. У нас ведь не как в Америке – не обращаются друг к другу «мистер» (то есть мастер). Тем более что заведовать отделом по борьбе с молодыми авторами стала Л.Г.Баранова - Гонченко (ныне статс-секретарь СП России): гнала нас как баранов. Новая метла по-новому метет, а, в сущности – так же, как и Финько: один к одному. Сколько же серятины этот отдел навыпускал при застое! Пирамиды Хеопса. Но Ивина строители отвергли, потому что кирпичи и плиты при социализме должны быть одинаковы. Отказ датирован 14 мая 1987 года, подпись заведующей есть.

Б.Юрин, + Москва. В двух отрицательных рецензиях забраковал рассказы «Кому повемь печаль мою» и «Зеленый островок»: герои неврастеничны, много случайного, плохи мотивировки. Похоже, после первой его рецензии я устроил в редакции скандал, потому что второй отзыв, в т.ч. на рассказ «Социология» («В водовороте») – хуже: ученичество, мол, верхоглядство, книжность, картины детства примитивны (а я давал «детские главки» из романа «Исчезновение»). Отказы 5.4. и 21.12. 1983 г.

А.П.Иванов, + Современник. На фирменном бланке отрецензировал сборник повестей и рассказов «Эй, кто-нибудь!», 13. а. л. «А.Ивину надо выйти с хорошей книжкой – иначе незачем и огород городить». Что же вы других-то авторов издавали в несовершенном виде, а, лицемер вы этакий? «Прощальные встречи» худы, «Фарушев» малосодержателен, «Ты куда, Одиссей?» - анекдот, «Старухи» - об этом все пишут, «Томление духа» - пробуксовка, «Построить дом» - эх, жаль, замысел не воплощен! А вы-то зачем, А.П.? Вы же старший редактор по работе с молодыми. Просто когда растерявшийся слабенький графоман приносит свою глупость, как не порадеть, как не сделать конфетку из дерьма? А кто мыслит, того как поправить? У кого гонор, над тем как ощутишь преимущество? Он же не заискивает и не прикидывается зависимым. Всех вас там, за исключением Ю.П.Кузнецова, интересовал только заработок, а не высокая литература. Финько также поставил свою подпись: согласен-де, что Ивин сволочь, Хорошевское шоссе, 62, Современник, 21 августа 1985 г.

Е.Головкин, + Москва. Не везет мне с «Москвой»: Е.М.Устинова пару раз поняла и посочувствовала – и конец, как отрезало: отказы подряд. Е.Головкин хвалил «Томление духа» и «Молодое вино», но «Построить дом» мрачен (названия у всех трех повестей были другие). Как выглядит Головкин – не знаю, но поскольку прозой там тогда заведовал В. Мирнев, легко представить, какой был уровень: ниже Мариинской впадины. Так что в отдел прозы меня не пустили 14 октября 1983 года, равно как и через 25 лет.

В.Карпенко, Молодая гвардия. По-моему, член СП, поэт, имя им легион; неразличимы уже при жизни, зато современны. Сопроводил сборник «Зеркальное отражение», зарезанный Саркисянцем. Второй из подписавшихся, А.Волобуев, тоже никакой поэт, зато хоть выдал под старость пару-тройку нестандартных рассказов в «Нашей улице». Отказ датирован 18 июня 1979 г., исх. № 197.

Н. Казинцева, Неделя. №14414. 10.3.80. Не знаю, кто такая. Казинцева знаю: отменно неприятный тип из журнала «Наш современник». Литконсультант «Недели» расхвалила мой самый слабый рассказ – «В начале поприща»: безвольный, описательный, «добрый». Этот критерий – «доброта» - в нашей литературе один из ходовых: мы ведь все младенцы, мы, читатели, и нам нужно подсюсюкнуть, разве не так? Ну, раз нахваливаешь образ доброй учителки, так опубликуй: я как раз с учителкой жил в те годы, она бы на гонорар из «Недели» себе шмотья купила. Куда там! Одобрят - и отвергнут.

ВЛ. ЯГУНИН, Студенческий меридиан. Пересказывает сюжеты моих повестей и рассказов, отбирает 5 авторских листов, но для какого издательства – не ясно. Скорее всего, все-таки для «Молодой гвардии». Похоже, ненавидели меня «молодежные союзы» во все времена, раз уж даже одобрение человека, который вскоре помер, на них не подействовало. Без даты, один входной номер Б204.

С.Залевский, + Москва. Хорошо помню, что со Степаном Залевским скандалил. Почему судьба сводила меня только с авторами, бездарными по определению, не знаю. Во всем же СПИСКЕ ВРАГОВ только два-три человека, которые сами чего-нибудь стоят как авторы, сами талантливы. Помню, меня поразило, что Головкин меня похвалил, а с л е д у ю щ а я и н- с т а н ц и я – редактор отдела прозы – все-таки отверг. Да что, это ведь не Исландия, где любой рыбак с сейнера и премьер-министр между собой на «ты». Так что 17 октября 1983 г. тоже было хреновым днем.

Э. Алто, + Север. С зав. отделом журнала «Север» была большая переписка: они просят еще и еще присылать, а я, как идиот, конверт за конвертом шлю в Петрозаводск. Надо было уже тогда понять, что с л ю б ы м столоначальником я ни до чего не договорюсь, будь он финн, карел, фиджиец, кто угодно. «У парадного подъезда» надо было чаще перечитывать, прежде чем клевать на посулы. Эти умники из Петрозаводска и до сего дня меня ни разу не опубликовали. Но я утешусь тем, что они и Рубцова напечатали только раз. Вкус у них лежит в области своего же региона, а с таким подходом «Северу» никогда не стать интересным журналом.

А.Волос, + Московский рабочий. На Андрея Германовича я всерьез разозлился, но если он думает, что он из тех двух-трех, которые сами что-нибудь значат, то ошибается.

В. Антонов, Простор. Казахский журнал сослался на то, что завален переводами с казахского, русского поэта публиковать не гоже. 16 апреля 1984 г. С отписками легче всего миришься: в них нет оценок.

С. Митрохина, Московский рабочий. Вот еще одна дама, которая меня достала. (И ведь вроде не глупая женщина, по свидетельству Кувалдина). В издательстве был отдел под названием «Лицей». Там вокруг сотрудника (может быть, нештатного) А.Лаврина подвизались московские авангардисты, а я их творчество ценил и старался примазаться. Редкий случай: в альманахе «Зеркала», например, в с е авторы талантливы, все публикации интересны, а такого отродясь не было в советской практике. Митрохина координировала прохождение моей рукописи. Рукопись быстро обезножела, меня затерли. Ее письма – 15 июня 1991 и 26 января 1989. По-моему, Ю.А. Кувалдин уже был там в перспективных авторах.

Л. Болотин. Рецензировал повесть «Выпал из гнезда», которая прежде называлась «Черная немочь». Длинно пересказывает сюжет, цитирует, рекомендует товарищам членам редколлегии прочесть, но не публиковать. Переврал даже мое имя. Из рецензии не ясно, куда я носил повесть. В болото, куда еще. А хорошее название для романа из эпохи застоя – «Камнем в болото»? Дарю, с отчислениями за использование бренда.

А. Рыбаков, Новый мир. У Александра Рыбакова размашистая подпись (крупнее только у Солоухина, на пол-листа). Похоже, высокого о себе мнения человек, а я даже не знаю, кто такой. Который «Дети Арбата», того вроде зовут Анатолий. Роман «Квипрокво» раскритиковал: и нелогичен, и «Бесы» Достоевского проглядывают, и неудачное философствование, какое некогда у Льва Толстого наблюдалось. Словом, у «Нового мира» в портфеле много гениальных вещей, а этот автор – «чайник». Что же, сам напросился, сатирически изобразив в романе «Квипрокво» издательские Кувшинные Рыла. Как было просто в прежние времена подзаработать на рецензировании: три строки из контекста вырви, побалабонь, выведи итог, получи деньги в бухгалтерии чрез две недели. Никто не помнит, сколько платили рецензенту за авторский лист чужого текста?

Ю. ВЛОДОВ, Юность. Снобизм несусветный, если не сказать – гордыня; не знаешь, на что и подумать, сталкиваясь с таким. Большой оригинал, но скорее поведенчески, своими поступками, нежели содержанием стихов. По-моему, он уделал меня своей спесью и резким отзывом; если так, значит, я носил стихи в литконсультацию ж. «Юность»? Зачем, спрашивается? Они ж все там столичные штучки, сельский поэт для них – повод для потехи. Определенно помню, что Коркия и Чухонцев, а также Битов в «Зеленой лампе» были мне симпатичнее, чем Влодов (поведенчески).

М. К. Есенина, Литературная учеба. Родственница (?) гениального поэта не проявила и простого ума. Правду говорят, что в таких случаях в потомках потенции оскудевают. Роман «Исчезновение» ей показался тяжеловесен, и претенциозен, и композиционно неудачен. «Подписывайтесь на Лит. учебу»! – призывает она меня 16.12.1984. А я-то думал, что написал превосходный роман, не хуже «Постороннего» Альбера Камю (этот автор и повлиял); а вот поди ж ты: оказалось, не интересно.

А. Кучеров, Смена. 6 февраля 1987 г. В «Смене» меня печатали дважды, стихи, по мелочи (со второй публикацией помог Ю.Поляков, но дал тоже что-то высветленное). В полновесной подборке Кучеров мне отказывает.

К. Мурадян, Молодая гвардия. Почему-то она ассоциируется с Р.Мустонен из «Севера»: наверно, по созвучью. Совсем крыша едет от этих литературных дам. Предлагал страшное количество стихов под общим названием «Звездный гул», но из 8-ми, отобранных ею для альманаха «Истоки», не прошел ни один. А ведь уже наклевывалась перестройка.

А. ДОРОГАН, + Север. 22.4. 1989 г. отказывался печатать мою повесть и рассказы. А ведь в те же годы или чуть раньше Э. Алто в трех больших письмах-рецензиях сулил золотые горы. Кажется, Дорогана я обругал в дальнейшей переписке, чтобы подешевел. Странны все эти игры с целым штатом иных журналов: точно они перепихивают твою рукопись друг другу, лишь бы сбагрить. Круговая порука безответственности.

С. Рыбас, Молодая гвардия. 34267 от 6 февраля 1985 г., отказывал в издании стихотворного сборника (второй подписант – Л.Еременко). Вот если бы Рыбас еще себе отказал в написании своей безудержной чепухи. Могу назвать десятки функционеров, которые просто окормляются от литературы, как священники от епархии, и при этом не имеют ни грана таланта!

И.А.Николенко, + Советский писатель. В частном письме много позже я уже отчитал этого своего редактора (хоть после драки кулаками не машут). Он может уничтожить то письмо, черновика у меня нет. Общее впечатление от тех дней – нескончаемой склоки, в которую я попал со своей рукописью: от рецензента к рецензенту, от редактора к редактору, все судят, а дело ни с места. Ну, чего я мог им дать, чтобы подмазать, - посылку вологодской клюквы, что ли? Сами с женой и дочерью, считай, голодали. А дело стояло, Кувшинные Рыла склонялись над десятками толстых папок. Бесконечные перекуры, осторожный мат (если нет рядом редактрис). Я просто не знал, о чем говорить с этим худым, снулым и юрким Николенкой. Чую, ждет, а чего – не знаю. Иногда хотелось обругать их всех трусами и свалить оттуда вместе со своими шедеврами. Ну всё, блин, изгадили, сто советов на 1 страницу предложат, но в те же годы издавали откровенную графоманию А.Кима (кирпич «Четыре исповеди»), Скалонов, Шавкут, Вячеславов Шугаевых. Где они все, что сделали для русской литературы? Окормились от нее? Эка невидаль! – Редзак И.Николенко от 11 мая 1988 г. включал рукопись «Прощальные встречи» (12.а.л.) в план подготовки, но дальше дело не пошло. А мои товарищи в те же годы в том же издательстве вышедшие свои книжки вручали мне с автографами и надо мной трунили.

Л. Еременко, Молодая гвардия. См. С. Рыбас.

В. Семенов, Наш современник. Одна из первых, по времени, плюха, датирована мартом 1974 г. Вот тогда бы вам и начать меня печатать, раздолбаи! Потому что «Полуденный зной» и посейчас неплохое стихотворение.

Ю. Кабанков. 24 сентября 1989 г. разбирал стихи под общим названием «Клубок» (отверг). Позже они почти в том же наборе были опубликованы в ж. «Дружба народов». Считает, что нельзя «расстригать ветер заржавленными ножницами тела». Кабанкову нельзя, потому что дутая величина от смелой метафористики лопнет, а Ивину – можно: он не боится.

Л.Г.Баранова-Гонченко, + Современник. Эта литературная дама, занятая молодыми авторами и до сего дня (узкая специализация), в этом СПИСКЕ должна стоять на втором месте, сразу после О.Финько. Она разбила мои самые прекрасные мечты о с в о е й книге. И уже даже не золотила пилюлю. Хорошо сидеть внутри литературы, как внутри сырного круга, и прогонять самых настырных, разевающих рот на тот же каравай, правда? И при этом она только подписывалась, только соглашалась с оценками своих подручных. А в чем дело? Разве она сказала, что эти стихи и эта проза плохи? Нет, она лишь визировала: сходит в верхнюю инстанцию, например, к Фролову – и завизирует. А.В.Фоменко писал, что он не верит, пока не сунет персты в раны на теле Ивина, - она визирует: Фома писал (а ведь на самом деле п;сал: у власти еще коммунисты стояли). Пишет Л. Грязнова, что «Зимнее утро» Ивина никуда не годится, Баранова 25.1.1988 г. визирует: не годится, плохо. О 99 стихах умалчивается, а самое слабое подробно проанализировано и выдано за весь сборник. Часть вместо целого – это какой троп? Уверен, что обе дамы не знают, потому что в отличие от меня филологию не изучали. Эх, хорошо сидеть внутри сыра и пугать других его недоступностью!

Ю.Логинов, Нева. 22 мая 1975 г. отверг рассказы «Фарушев» и «Магазин»: «невскому» профилю не подходят. И через 35 лет ничто ивинское невскому профилю не подходит. А ведь он северянин! «Нева» уже при Никольском, при переезде в новое помещение потеряла несколько моих рассказов.

Л.Грязнова, + Современник. Вот она, Грязнова, курсивом отмечена. Эту редактрису как вспомню, так вздрогну. Что там национальный писатель Астафьев говорил о скошенных к переносице глазах редакторши? Помните? От «постоянного вранья», уточнял. Вот-вот. В редзаке на «Зимнее утро» отказывает мне в таланте, цитируя Поликарпова и Саркисянца. Помните таких мэтров, мистагогов Поэзии? И никто не помнит. А для жены поэта Грязнова они – авторитет. В одном моем сборнике она особо отметила юношеский верлибр («Бледные юноши…»), дважды тщательно подчеркнув его рефрен: «Заклинаю вас, умирайте!» Очень ей пришелся по нраву этот призыв к поэтам – умирать. Спасибо, Любовь Батьковна, почему бы вам первой не умереть? Это единственная возможность – перестать заниматься делом, которое вы ненавидите. А вы не знали, что люди избирают профессии – одни из любви к ней, а другие из ненависти? Сплошь и рядом. Библиотекарши, например, зачастую потому и занимаются книгами, что их ненавидят. – За подписью Грязновой два отказа – 14.12.1987 и 25.1. 1988. Затуманилось «Зимнее утро»! А ведь В.Лапшин меня хвалил в своей умной и толковой рецензии.

В.Лапшин, Современник. Из сборника «Зимнее утро» отобрал 23 стихотворения, но ударился в идейный спор: зыбко-де все в стихах Ивина, нужен «колокол на башне вечевой». О чем вы толкуете, поэт из (кажется) Галича? Знаете, сколько они опубликовали из 23-х? Одно! И то сделали его антивоенным: «Нет, я войны не хочу!» (См. «Ветер ли ветви колышет…»). Когда в редакциях сидят трусливые и зачуханные маразматики, они и в золотом слитке найдут такие изъяны, что ахнешь. Так что все ваши вдохновенные советы пропали зря. Заплатили хоть они вам, Гонченко и Грязнова? Ведь могли не заплатить, с них станется. Литдамы боялись, что я развоююсь, - вот: я хочу войны. Я хочу теперь войны, перестал быть пацифистом. Не с Америкой, а вот с этими оценщиками, и хочу, чтобы духу их не было возле поэтического слова. Не понимают они ничего в литературе и смотрят на нее только как на заработок.

И.Гин, + Север. Один из посульщиков петрозаводского журнала. Ничего не сделал для меня. Уж не Гусаров ли М. был тогда там главным редактором? Отказ 22 октября 1980 г. – не гожи «Томление духа», «Повсюду страсти роковые» и «Третий лишний». «Всего доброго», прощается Гин.

В.Сергеев, Север. Не знаю, кто.

И. ЖЕГЛОВ, Молодая гвардия. Покойник проводил политику партии и комсомола и утолял этими мелкими молодогвардейскими книжками тщеславие маловысокохудожественных авторов. Я не удостоился этой чести, хотя не раз туда обращался. Его отказ датирован 14 марта 1989 г., со ссылкой на В.Ягунина. Стоит подпись О.Русецкой, редактора из его отдела. В следующем году, сославшись на то, что количество позиций плана сокращено в 2.5 раза, возвратил рукопись, якобы чтоб не лежала мертвым грузом, сулил опубликовать в 1992 г. Редактор уже другой - И.Шевелева.
Волокитчики, в чистом виде!

Л. Антопольский. Повесть «Плеть и обух» тогда называлась рассказом. 21.9.1982 г. Антопольский счел почему-то, что в Шаутине я изобразил сверхчеловека, который сам вершит суд и расправу, что это Достоевский водит моим пером. Жизнь, дескать, изображена фантастически-ненастоящая. Что ж: я и сам не был доволен этой вещью и потом без конца правил. На какое издание работал Антопольский, из рецензии не ясно, а я забыл, куда ее носил.

И. Шевелева, + Молодая гвардия. См. И. Жеглов. С Шевелевой я и в МО СП РФ потом сталкивался и прежнее впечатление нисколько не улучшил.

Н.Климонтович, + Новый мир. Сей писатель навредил лишь пару раз, зато чем-то достал. По-моему, он потом публиковал в «Октябре» рыхлые свои мемуары, и обнаружилось, что его претензии ко мне применимы к нему же самому. Не преминул воспользоваться этим. Повесть «Полина, моя любовь» не заслужила его одобрения: вялая композиция, робкий и стертый язык, задиристый стиль, размытость мысли и темы. Хотел-де написать «песнь песней», а написал общее место. И вообще: нечего писать, как будто ты первый литератор на свете. А я? Кто я, по-твоему? Вот у Гете в «Вертере» есть дар, а у Ивина в «Полине» нет. Банальности сплошные. «Однако я не могу сказать, что повесть целиком неудачна». Вот такая вот высокая оценка. К сему Климонтович. 10 июля 1983 г. - Повесть «Неприкаянный» (ныне роман «Исчезновение») также не понравилась члену СП: клиническая картина острой ипохондрии, автор-де в этом силен. Композиция рыхлая: цепь рефлексий. «Автор пишет местами просто отлично, тем не менее, я воздержался бы предлагать эту повесть вниманию редакции». Почему? Частный случай: ну, жил такой «неудачник Катанугин, ну и что? Этого мало даже для двухстраничного рассказа". К сему Климонтович, 2 января 1983 г.

С.И. Телятникова, + Столица. Издательство образовалось в годы перестройки, и я надеялся, что там меня наконец-то «откроют». Но Телятникова жаловалась на нехватку бумаги, сокращение планов, неблагополучную конъюнктуру рынка, а чтоб рукопись не лежала, возвращаем ее вам. 4 февраля 1991 г.

Н. Долотова, Новый мир. Эта отказывала часто, хотя выступала всегда как передаточное звено между рецензентами и автором. Завернула «Томление духа» с рецензией Степанидина 27 ноября 1982 г. и роман «Квипрокво» 13 сентября 1989 г. с рецензией Рыбакова. «Всего вам доброго. С уважением, старший редактор отдела прозы». Интересно, думаю я сейчас, а есть в редакциях симпатичные секретарши? Эта, помню, как бы заблаговременно извинялась за всех, но вид при этом был: заходите еще, писака несчастный. И я заходил. А надо было прямо в Залыгину, и покруче с ним, и построже. Проняло бы, я уверен. Мой призыв: молодые, не стесняйтесь, если чувствуете силу, нет среди ваших оппонентов ни одного умного.

Т. Бобрынина. Эта отнеслась к «Исповеди Никиты Кожемяки» как к произведению холодному. Поскольку упоминается Лаврин, значит, я носил ее в «Юность». «Может, еще кто-то из членов редколлегии посмотрит?» – вопрошала Бобрынина 18 декабря 1989 года. Э, наследники Катаева, Полевого и Дементьева! Вам и сейчас эту вещь «не потянуть», потому что не ваше – вообще все художественное, а комсомольское круть-верть – это же не проза.

Г. Степанидин, Новый мир. Рецензировал «Кремнистый путь», дипломную работу выпускника Литинститута, пять новелл, объединенных одним героем Гурием Гараниным (остался, по-моему, только в одном рассказе, да и то превратился в Светку, незадачливую «разведенку»). Нашел, что эти пять рассказов и доработке-то не поддаются, и просил редколлегию «НМ» не беспокоиться. Наговорил он много, но я, помню, даже не обиделся: настолько всё не по делу. Преподнес мне подарок ко дню рождения - 17 ноября 1982 г.

Г.Н.Гусева, + Другие берега. Если только я чего-то не путаю, жила с дочерью на проспекте Мира у ВДНХ и издавала новый, «тематический» журнал. Ходил к ней прямо на квартиру, собачился там с ней, и она, помню, все пыталась покрыть меня А.Битовым: Битова-де даем в номере, вот Битов – это да. Так что берега те же: талант как контраргумент против таланта же, не лезь поперед батьки в пекло.

М. Вирта, + Дружба народов. Всем хорош автор, писала Вирта, но авторская позиция вызывает протест. Две страницы идейного спора. Вывод: и вообще, нечего так плохо отзываться о рецензентах (а я чуть раньше без всякой галантности обложил Н.Воробьеву из того же печатного органа). Так что ни в стихах (М.Вирта), ни в прозе (Н.Воробьева) мне не повезло. Говорят, с редакторшами надо спать (на опыт героев Маканина сошлюсь), но я не пробовал.

Н. Буденная, Московский рабочий. Дочь маршала понимала ли что в литературе, не знаю. 5 июня 1991 г., вх. №352, она информировала меня о получении рукописи. Толку-то…

Н. Воробьева, Дружба народов. А, вспомнил! Вот почему я на нее окрысился: роман «Исчезновение» (он же «Савелий Катанугин», он же «Неприкаянный») был только что написан, и я захотел удивить литературную общественность. И нарвался на Воробьеву. А что ты хотел, Максуэлла Перкинса видеть на Воровского, 52? Чего ему там делать? Все наши Хемингуэи и Фитцджеральды сразу дают деру на Запад. Потому что по заслугам мастеров в России не ценят. Тем более, сразу. Вот помрет, посмотрим. Так что, подруги, я и сейчас отнесся бы к вам не лучше, чем в молодости. У вас товар гниет на корню. А не все же «шестерки» и одновременно гении. Таким сочетанием, по-моему, вообще один Бомарше обладал: и богат, и славен, и современникам мил. Да еще вон г–жа Роулинг. Отписка Н.Воробьевой датирована 2 ноября 1983 г., №927.

С.Ф.Дмитренко, + Литература. Жизнь сложна: Дмитренко и в СПИСКЕ моих ДРУЗЕЙ есть. Я был сердит за то, что он постоянно язвит. Воздержусь от дружеских разбирательств, а лучше приведу здесь его рецензию. Несостоявшийся проект заключался в том, чтобы в «Лит. учебе» опубликовать мои стихи с его критическим разбором: обоим была бы польза.
«Спасительный яд слова
Если когда-нибудь литературоведение сольется с астрологией, - а чего только не бывает под нашей неверной луной, - то исследователи с радостью прозревших укажут, что Алексей Ивин родился в год Змеи под знаком Скорпиона. А вслед за тем с напором логизации объяснят те черты его лирики, которые, конечно, не могли не заметить читатели настоящей подборки, - чувство неуюта, тяготы, недомогания, тоски, хандры, сплина…
Цель моих заметок, как я ее понимаю, скромнее. Стихи объяснить нельзя. Но рассказать о стихах и о человеке, их написавшем, можно. Для современников и господ ли, товарищей ли потомков.
Алексея Ивина я знаю лет пятнадцать, с той самой поры, когда юбилейный, съездовский и т.п. 1976 год стал и для нас, грешных, знаменательным – мы поступили в Литературный институт.
Сентябрьским днем после лекций повезли нас в музей Маркса и Энгельса, тот, что раскинулся на задворках другого музея – изобразительных искусств имени Пушкина. Ехали троллейбусом, бульварами: Тверской, Суворовский, Гоголевский. Путь недолгий, но в руках сокурсников мелькали какие-то листки с машинописью. Что-то читали. А когда вышли у «Кропоткинской», возник довольно яростный разговор. «Нельзя, нельзя так», - почти кричал, шагая по Волхонке, Валерий Кулешов, канувший вскоре после окончания института в пространствах России прозаик удивительных творческих задатков, то раздавливаемый обожествлением Достоевского, то взлетавший высоко над всеми нами силой точно, единственно написанных слов. Но вот чуть ли не междометиями бранил этот пока и нам неведомый Кулешов высокого, но сутулого парня в очках с толстыми стеклами. А шагавший по другую руку от него другой «столп» нашего курса Сережа Баймухаметов, - о, ведь он поступил в институт с напечатанной повестью, редчайшая по тем временам история, как же! – Сережа, невидяще всматриваясь куда-то далеко-оо вперед (любимая, как вскоре стало понятно, его мина), повторял, как бы смиряя страсть Кулешова: «Ничего, ничего… Он это перерастет, он это перерастет…»
Уже бродя среди экспонатов музея, я узнал, что Алексей Ивин дал ребятам почитать свои стихи. А они, значит, отозвались. Литинститутцы прекрасно знают об этой атмосфере неутихающего спора, царящей на первых курсах. Обычное дело, к чему как нельзя более подходит совет: не берите себе в голову. Алексею посоветовали: спрячь подальше и никому не показывай. Не знаю, прятал он или нет (думаю: едва ли, жажда творчества начисто лишила его инстинкта самосохранения, и слава Богу), но мне стихи почитать дал.
Я хочу вашу душу гиппопотамью
Превратить в пламенеющий стяг.
Или:
Вы обожаете буженину,
А у меня с нее запор.
Это вспомнилось с тех пор, как совет «спрятать» и «никому» был совсем не лишним. Запомнилось и другое:
Как лыко в старушечьих пальцах,
плетущих берестовый туес,
мы будем переплетаться
и расплетаться целуясь.
Может, тогда впервые я почувствовал в том, что пишет Алексей Ивин, н а с т о я щ е е. Несмотря на нередкую неуклюжесть строк, условность рифм, срывы последней строфы стихотворения то в лозунг, то в ничто. Зная характер и начитанность, филологическую образованность Ивина, могу предположить, что всё это ему неподконтрольно и умышленно: ему не по себе, если из-под стельки башмака не пробивается гвоздь с острием наготове.
А учились-то мы в семинаре прозы. И за прозу Ивина – столь же неуютную, шаткую, ознобную, как разваливающаяся изба, - досталось ему сполна. И из семинара руководитель его выдавливал – не по «творческой несостоятельности», кому такое могло прийти в голову, а под дипломатическим «мы с вами не сработаемся». Впрочем, не его одного. И на заочное отделение он переводился. И рассказы его «рубили» в журналах опять-таки под неопределенное: «написано-то хорошо, но о чем?! И как: мрачно, безысходно…»
Каждый из нас кое-что вкусил от прелести попыток войти в литературу (просто в литературу, без оглядок на ее советскую ипостась) в эпоху развитого социализма. Ивин, по-моему, перещеголял всех. С бурлацким прилежанием носивший свои стихи и прозу по всем мыслимым журналам и газетам, он будто пробовал на монолитность идеологический бетон. И что же? Бетон устоял. Но, кажется, и Ивин уцелел. И на том спасибо.
А ведь писал-то он не то, что хоть как-то подпадало под известную статью тогдашнего Уголовного кодекса. Просто наша жизнь, просто люди, которых он хорошо знал по своему собственному опыту – детству и юности в вологодской глубинке, семейной молодости в глубинке тверской… Но каждая страница будто говорила: так жить невозможно. А такой вывод, мы помним, никак не предусматривался нашими программами – в том числе журнальными.
В последние годы Ивина стали печатать больше. Но, кажется, он стал меньше писать. И я думаю, что все же миазмы болота застоя подтравили и его. Если бы его творческий путь развивался естественно, если бы его печатали вовремя, то, естественно, тот заряд художественной, эстетической – в интереснейшей форме: эстетизм через антиэстетизм - энергии избежал бы случаев превращения в смерч, крутящийся на месте. А так – случается. При том еще, что писатель дышит пылью рукописей, запертых в ящике его письменного стола. Даже если никакого стола у него нет. Были бы рукописи – губящие и спасающие.
Заглавие этих заметок навеяно словами Блока о «спасительном яде творческих противоречий». Кажется, тот яд, который по вполне естественным причинам вырабатывало творящее сознание Алексея Ивина, начинает становиться целебным. Может быть, не только для автора».

Спасибо, Сергей. Эта твоя рецензия провалялась еще лет пятнадцать, тоже невостребованная, в моих бумагах.

Н.Леонтьев, + Москва. Я отомстил ему в частном письме, если только в справочнике «Московский Парнас- 2000» правильно указан его адрес.

О. Русецкая, Литературная учеба. См. И.Жеглов.

О.Швартина, Молодая гвардия. «С интересом прочитали ваши произведения. Все они написаны вполне профессионально, хорошим литературным языком, но, к сожалению, отобрать что-либо для публикации нам не удалось»
Это февраль 1985 года. Надо комментировать? «Солженицына не читал, но осуждаю». «Вы мастер, но опубликовать нельзя». А.Ивин, №60, Рассказы, 50 стр.

А.Апасов, + Бежин луг. Ну, Апасов опасался, это ясно. Повесть называлась «Проездом». 26 февраля 1996 года он сообщал мне, что в ближайших номерах журнала она не может быть опубликована, а кланяться еще через полгода я не захотел. Стул есть, стол есть, кабинет есть, вот и начальник.

Б.Золотарев, + Советский писатель. Этот был обстоятелен, основателен, умен и даже (наравне с другими) послужил прообразом для одного стилизованного персонажа из «Квипрокво». «Пафос книги А.Ивина в отрицании лжи», - пишет он. Это так, почему нет? Но вот как раз это-то обстоятельство Золотареву и претит. Еще один недостаток Ивина – вычурность, неестественность письма. Следуют цитаты, рекомендовал переосмыслить свои творческие установки. А какие? «Жить не по лжи» нельзя, так что ли? Суровый отлуп датирован 3 мая 1983 г. Эх, времена были: генсек кряхтел, все всего боялись, потому что Андропов-то еще не кряхтел. А я, как упрямый муравей, все-таки хотел опубликовать в «Советском писателе» свой творческий диплом плюс десяток рассказов.

В.Леонов, Московский рабочий, 20 апреля 1990 г., № 675. Мой разговор с ним и с Г.И. Бройдой состоялся 25 сентября 1990 г., а с января по март следующего года я названивал им в надежде, что дело пойдет. Впоследствии я как-то спросил редактора журнала «Лесная новь» В.Леонова, он это или не он, но Леонов из «Лесной нови» отказался от Леонова из «Московского рабочего» и разместил в своем журнале мой рассказ «Дом на крови», да еще с рисунком художника. И видя, как я обрадовался, не заплатил.

В.СЫТИН, Советский писатель. Заметили, что до этой фамилии я все же был сдержан, культурен, вежлив, даже галантен (с женщинами)? Но теперь я буду ругаться по-черному. Потому что этот старый маразматик перепутал всё: имена автора и героев, названия рассказов и местностей, фабулу и сюжетные ходы, сместил и перепутал сцены, а когда я, злой, как черт, обратился к Стригину (зав. редакцией), тот сказал миролюбиво: «Ну, что Вы, это наш старейший, самый уважаемый писатель, очень заслуженный». – «Но он только в фактах ошибся 16 раз, 16!» - вопил я. «Если Вы настаиваете, отдадим Вашу рукопись другому рецензенту», - ворковал Стригин, понимая, что зреет скандал. Эта рецензия – мелочный пересказ сюжетов, и в каждом-то он что-нибудь да перепутал. «Не могу рекомендовать к изданию», - подытожил Сытин, но в заключении отметил «литературные способности» автора. Ребята! Когда Христос говорил о книжниках, что они лицемеры и повапленные гробы, это Он о них (хоть я и сам стремлюсь в их общество). Рецензия датирована августом 1983 г. «А судьи кто? За древностию лет…» и т.д. (монолог Чацкого).

И. Голотина, Московский рабочий, написала, в общем, положительную рецензию, но ведь в издательстве сидели да-а-авние мои знакомцы – К. Ковальджи, Кувалдин, Митрохина, Леонов, Буденная, Лаврин и еще некий Дмитрий Николаевич, директор. Словом, эту свою распрю я уже разбирал в «Мемориальном архивариусе №1» (см. сайт «Проза. ру»). Я всегда был дураком во всем, что касалось закулисной борьбы, интриг, сплетен, а в «коридоры власти» и «ведомства страха» вообще не захаживал; редко-редко удавалось удачно и вовремя лизнуть чью-либо задницу, да и то неубедительно. Прав прозаик В. Поздеев в замечательной сцене, где некий начальник спускает штаны, а подчиненные (авторы) выстраиваются в очередь – лизнуть его теплые ягодицы (там, правда, фигура без штанов подобрана неудачная). Хорошая сцена, чистый сюр, наглядна и поучительна для тех, кто интересуется, каковы у нас взаимоотношения в деловой сфере.

В.СТРИГИН, Советский писатель. Этот Стригин (каков внешне, не помню) заведовал редакцией прозы или замещал. Умный Золотарев и склеротик Сытин меня бесили одинаково, и я много буянил. Стригин увещевал меня письменно 2 сентября 1983, 26 октября 1983, и хотя за меня вроде бы хлопотали (или только делали вид) В.П.Росляков и Ф.Ф.Кузнецов, это не подействовало. Что ж, советские читатели вместо меня прочли Золотарева, Сытина, а может, и Стригина. Вы разве не знали, что редакторы рано или поздно становятся членами СП? В те годы был дефицит во всем, так что и эти сошли за Джойса и Амброза Бирса. После этой эпопеи у меня надолго усилилось чувство, что о н и стоят стеной, как вот войско Дмитрия Донского на пути кочевников. Такое сопротивление можно было преодолеть только одним путем – уехавши отсюда к чертовой матери (или как поступили участники альманаха «Метрополь»).

В.Клименко, Советский писатель. Вы не поверите, но мне ведь через 7 лет назначили там редактора: прогресс! Правда, состав сборника был уже иной, В.П.Росляков (в семинаре которого я закончил Литинститут) в тот раз точно уже протежировал – написал положительную рецензию, и этот В. Клименко 18 мая 1990 г. 37-летнему автору вынес этот вердикт (редзак). Ребята, вы не поверите: редзак был хороший (при двух плохих рецензиях членов СП Т. Илатовской и Л.Левина). В сборник мертвого Пушкина вошли бы, если бы всё было ладно: «Прощальные встречи», «Исповедь Никиты Кожемяки», «Выпал из гнезда», «Плеть и обух», «Легко как пить дать», «Пришел и ушел», «Социология». «Броуновское движение», «Молодое вино», «Третий лишний». Клименко, человек хитрый, повести «Полина, моя любовь» и роман «Исчезновение» решил не включать в состав сборника: долго ли до беды? Так что книга была на мази, 12 а.л. Вы читали эту мою книгу «Прощальные встречи»? Читали ее на бумаге в переплетенных листочках типографским способом напечатанную? Нет. Потому что у А.Кима, уже классика к тому времени, выходили книги потолще («Нефритовый пояс», например). А сколько других советских классиков! Издательство не резиновое. Так что В. Клименко, с годик повозив меня мордой по столу, сдал рукопись на руки Игорю Николенко – и всё, и кранты. Я ведь и сейчас произвожу впечатление наивного человека и Дон-Кихота, разве нет? А уж тогда-то и вовсе пентюхом был.

Л.Левин, Советский писатель. Вот он и писал один из отзывов на «А.Ивин, Повести, 318 с.». Бедный слесарь Савелий Катанугин, досталось ему от Левина, и Леготину досталось («Выпал из гнезда»), и другим. Прием тот же: Солженицына не читал, но осуждаю – «Ивин одаренный молодой писатель, но рецензия будет отрицательная». Пишет в заключении, что ему было жаль расставаться с детскими сценами (в романе «Исчезновение»). А мне с вами, товарищ Левин, и со стариком не жаль было расстаться (тем паче, что не знакомы). Кто из юзеров знает, что написал Л.Левин, сообщите; я же и поныне не знаю.

С. Баймухаметов, + Литинститут. С ним мы учились в Литинституте, в семинаре Субботина; там он мне и навредил. Вероятно, я поставил крестик против фамилии своего, можно сказать, друга и соратника, компаньона и даже льстеца, после того, как написал о баталиях на семинаре «персонифицированный» рассказ «Учитель». К старшим курсам Баймухаметов перестал мне нравиться.

Т.Илатовская, + Советский писатель. Считайте меня сутягой и негодяем, но к этой писательнице я ходил браниться на квартиру, - единственный, кстати, раз в своей практике, - но, увы: через 10 лет. Нет, ничего криминального, боже упаси: все корректно, ради восстановления справедливости. Пожилая дама опупела от моего визита; в квартиру я не рвался, мы побеседовали на лестничной площадке, на повышенных тонах, саркастически. 5 мая 1987 г. в своей рецензии она сочла, что все вышеперечисленные вещи «незрелы». Но человек ведь не плод, и мысли его не гнилые яблоки – чего ждать? Почему надо ждать, пока околеешь, чтобы хоть что-то провякать? Пристли прожил чуть не 100 лет, печатался с 16, написал сотню романов – и хоть бы хны. Почему большинство отечественных авторов, выжав два-три романа, околевает в неизвестности, в нищете? Назовите мне иные примеры? Дима Быков, что ли? Почему нас наказывают именно за производство, за творческую индивидуальность и инициативу? Потому что в России в почете не дело, а т р у д, то есть барьеры, препятствия, тяготы и лишения. Как и у Левина, рецензия Илатовской обстоятельна и являет собой простой пересказ сюжетов. Ну что ж, читайте теперь Илатовскую. Потому что я-то, честно, не знаю, что она написала. Надо было узнать, скажете вы? Так мы говорим о деле – или о проблеме отцов и детей? Ведь если ее проза плоха, я ее тоже не одобрил бы, не смутившись тем, что она издана под грифом Совписа. В моей библиотеке чуть не две сотни дарственных книг, есть толстенные кирпичи, а перечитываю и дорожу я немногими: с десяток. Так что вот такие отношения складывались у меня с «профессиональными» писателями в конце застоя – начале перестройки. Не помогли мне ни Росляков, ни Кузнецов, ни Клименко с Николенко – а потом нагрянули диссиденты с Запада (Родина позвала) – и понеслось. Они там, за границей, много написали, надо было срочно издавать. Какой Ивин, о чем вы говорите?

Т.Балашова, + ИМЛИ. Престарелый «бальзаковед» отнеслась к моей монографии по Бальзаку ревниво: надергала строчек, поймала ровно четыре «блохи» - и вывела, что всё вздор. И правда: чего это я отнимаю хлеб у почтенного, в степенях и регалиях, сотрудника ИМЛИ? «Новой задачей было бы обращение к поэтике Бальзака, чему раньше внимания не уделялось, но что ныне интересует молодежь». Бальзак как поэт – правда, мило? Окститесь, Т.Балашова. Капитализм, можно сказать, хлынул, Гобсеки по Москве шастают, а вам красоту подавай в «докторе социальных наук»? Так что вот так. Отказ приходится на 1999 год: я думал, что к 200-летию Бальзака книга проскочит. Шиш! В какой стране живешь? Здесь даже чтобы купить билет на поезд, надо жениться на кассирше. А уж монографию издать в ИМЛИ человеку со стороны – надорвешь пупок-то!

Н.Ф.ДМИТРИЕВ, + Молодая гвардия. Хотя о покойниках aut nihil, aut bene, я не буду сдерживаться. Кто начинал как комсомольский поэт и самый молодой (в те дни) член СП (вместе с Ю.Поляковым) – по определению не может написать что-либо стоящее. Пусть сейчас ему открывают памятники и мемориальные доски – нет в его стихах, кроме невыразительного вздора и суесловия, ничего. Это плохая, целиком конъюнктурная, рифмованная обыденщина (даже в последние годы). Дмитриев навредил мне дважды, оба раза по-крупному. Я надеялся, что Г.В.Рой и Е.Н.Еремина, известные деятели альманаха «Истоки», издадут мою поэтическую книгу, но они тиснули лишь несколько стихов. Дмитриев консультировал у них. Он меня сходу А.Решетовым притиснул к стенке, обругав «алхимиком», «мистиком», а кто такой этот Решетов, я и до сих пор не вемь. «Романтический пейзаж» плох, потому что – Жуковский (нет там Жуковского). «Безденежье» плох, так как посвящен А. Еременке, «а поиски Еременко не плодотворны». У Ивина много банальностей. Нельзя с налету браться за вечные темы. Похвалив пару строф, переключился на прозу. «Пришел и ушел» - плох. «Старухи» - репертуар Распутина, «Тринадцатое августа» - Бунин и т.д. Спасибо Ереминой, а то и пары стихов не увидеть бы опубликованными. – Вторая его рецензия, более ранняя, 20 марта 1981 г., но тоже для «Истоков». Есть ссылка на адрес общаги Литинститута, следовательно, я в нем еще учился. Комсомольский поэт здесь суров: «драпировка бессодержательности мнимой сложностью» («Не станем сожалеть…»); «сморщенное» пространство и «поредевшее» время – нехорошо; «претенциозность и надуманность» («За порогом»). Отметив лишь детский стишок («Детство»: как эти десанты - парашютики с одуванчиковой вышки всем нравятся, если б вы знали!), он отверг все остальное. Ну что ж: зарабатывать литературным трудом Н.Ф.Дмитриеву позволяли.

Е.Н.Еремина, Молодая гвардия. См. Н.Ф.Дмитриев.

Т.Носенко, АСТ. Вспоминается, как прихожу, а меня на вахте тормозят, и редактор Носенко прибегает выручать и ведет в кабинет. Чего я хотел, что носил, предлагал или просил – не ясно. Компьютеров еще не было, но скоросшиватели, хорошая офисная мебель и рой щебечущих дамочек уже были, - был новый подход к делу. Словом, не было у них для меня работы, а авторов для издания им спускали сверху. Помню, предлагали редактировать «Я – вор». «Но я же не вор», говорю им.

В.А.Алексеев, + Германия. Это был такой эмигрант («Городские повести» и, по-моему, какая-то книга в серии «Пламенные революционеры»). Вроде бы я пытался через него опубликоваться в Германии, льстил, говорил: «Кот – золотой хвост» - прелесть. Русский профессор немецкого вуза, бывший советский гражданин и писатель промолчал в ответ (возможно, письмо не дошло). Но и по телефону я не дозвонился.

М.В.Ганичева, Роман-журнал ХХ1 век. И до сих пор при встрече изображает внимательность (при полном отсутствии интереса).

В.Г.Ерофеева, День литературы. Валентине Григорьевне приносил три антисемитские статьи (опубликована одна), стихи и рассказы. Она мялась, тянула время, к рассказам отнеслась плохо, выдвинула против меня М.Попова. Я сказал, что М.Попов даже о сумасшедших не мог написать увлекательно (роман «Пир»), она за него заступилась, и мы поссорились. Прощай, сотрудничество с хорошим русофильским изданием! И из-за кого?! Из-за Попова! Тьфу!

В.Г.Бондаренко, День литературы. Нравился мне этот деятель: свой среди своих, как сыр в масле. Всех тоже современников охарактеризовал, как я своих врагов. Вы скажете: он же тебя напечатал, зачем ты его в СПИСОК ВРАГОВ поместил? А мне где печататься? У меня только рассказов неопубликованных сотня. А стихи? А статьи? – Возможно, впрочем, что я пошел в отношениях с просветителем Бондаренко не тем путем: «Русский лик патриотизма» взялся сравнить с книгой «После России» Феликса Медведева. И галантный, легкий, обаятельный, симпатичный журналист Ф.Медведев меня очаровал, а В.Бондаренко – напротив того. И я не мог преодолеть разочарования в литературно-критической деятельности известного заединщика, а апологет диссидентства Ф.Медведев мне полюбился. А ведь выгоднее было лизнуть Бондаренку! Эх, не понимаю я себя, никакого подхода к людям.

В.Перельмутер +. Лица, у которых фамилии на -ер, -ман, -штейн, третируют меня почем зря. Этот (по-моему, он эмигрировал) даже тщательно затушевал вводные слова «к сожалению»; получилось: «мы ничего не могли отобрать для публикации в нашем журнале». О каком журнале речь, из рецензии не ясно (вх.№566, 10.7.1978). Я жил тогда в Бежецке, публикация меня бы укрепила, но Перельмутер рассудил иначе.

А. ЩУПЛОВ, Поэзия. На фирменном бланке «МГ» расписываешься, наверно, с удовольствием А.А. Башмачкина. Не знаю, ничем не заведовал. Отказ 31 марта 1978 г.

Т.Г. Кузнецова, +К. Вот закавыка-то: разозлился на человека за что-то, а в чем суть – уже забыл. Ну и ладно: хоть раз исполню завет Спасителя: «Прощайте врагов ваших…»

И. Винов, Нева. На Игоря Винова сердит за то, что уже после знакомства на У11 Совещании молодых литераторов, на семинаре Л.Н.Васильевой этот бородатый гад слал мне отказы из ленинградского журнала. А ведь в семинаре Васильевой мы оба ходили в аутсайдерах, мог бы проникнуться. Отказы 22.6.1983 и еще один, более ранний. Краток в оценках, а собственные вирши, помню, писал длинные (со слуха: мы же там читали, на семинаре, а потом еще и в Колонном зале Дома Союзов).

В.И.Генкин, + Текст. Я, наверно, точно больной: зачем поплелся к евреям пусть и в хорошее, но издающее только переводную литературу издательство? Вероятно, искал заработка. Не нашел.

А. Гевелинг, Тверь. Поскольку я жил в Бежецке, а он в Твери, можно представить, сколько было высокомерных советов молодому автору от маститого 16 марта 1978 г.! Обиделся, что у меня стихи вне времени и пространства, въедливо разобрал стих. «В дорогу» («Яремный бард, архангел кочегарен»). Решил разделить архангелов, Мессию, перипатетиков и Гиппонакта (Клазоменского) – целую лекцию закатил. Мудрость от отцов к детям у нас передается чи нет?

А.Андреев, Октябрь. Андреев меня не одобрил ни разу, но и я, прочитав как-то его юмористическую фитюльку, пребывал в недоумении; если такой человек заведует прозой в толстом журнале, значит, и мне надо вживлять микрочип в башку и срочно зомбироваться. Он отказывал гораздо чаще и всегда грубо, но всегда без письменной сопроводиловки: не подкопаешься! У меня осталось чувство, что они с Пухановым могли и вовсе не читать то, что я предлагал. Что ни редакция, то спаянный коллектив, зачем впускать чужака в свои секреты? И вечно у них редакционная дверь на запоре, чего даже при Ананьеве не было.

И.Крупник, Дружба народов. 21 апреля 1976 г. №216. Сравнивал меня с Беллем (я посылал одну из глав повести «Полина, моя любовь»), но рассказ «Магазин» счел тривиальным; упрекал за пустое щегольство. А чего вы хотите от человека 23 лет? Важен результат, а он тот же – от ворот поворот.

В.П.Журавлев, Просвещение. Отказал в издании книги «Оноре де Бальзак. «Человеческая комедия», 7.9.1998 г. Теперь бы уж, может, набивал карманы на переиздании, но ведь разнарядка, как же!

Е.ВИНОКУРОВ +. Напрасно Е.Евтушенко хвалит его: пустой он поэт, серый, невыразительный, конъюнктурный, а за одного Сережку с Малой Бронной воздавать… так там ведь композитор поработал. 10 марта 1978 года известный в те дни поэт Винокуров раскурочил стихи А.Ивина «Солнце по кругу». Мой поиск ему импонирует, заявил он, и тотчас себя опроверг, процитировав «Дитя московских подворотен», «Реакцию на -42; С» и Гянриха Гяйне (написанного по-немецки), и прочие мои вычуры. Ну и что? Если тебе импонируют поиски, что ж ты на них зол? Вопрос риторический. А вывод тот же: «О книге говорить, конечно, рановато».

В.А.Устинов, Московский писатель. Устинов удостоился курсива, отказавшись издавать мои стихи и прозу в своем издательстве на Мясницкой. Я пахал на него, как папа Карло, а он смотрел на меня со стены со своего живописного портрета (холст, масло) и сажал набирать какой-то вздор про лагеря и тюрьмы (в его издательстве я какое-то время работал). Да и потом несколько своих стишков пробить у него стоило мне двух-трех лет. У самого-то здоровье отменное, вот он и издевается над авторами.

Н.Кондакова, + Октябрь. Ее отписка из отдела поэзии этого журнала помечена 7.7.1978 г. Ну и, конечно, «с наилучшими пожеланиями». Почти с такими же, как ее сестра Л.Грязнова. Кондак, акафист, икос – это что-то из церковной практики, какие-то песнопения?..

А.В.Безрукова, Летний сад. Мы живем в мире совершенно бредовом, и без мозгов в нем никак нельзя. С этой Безруковой я познакомился и к ней со своими издательскими проектами пристал как раз в те дни, когда флиртовал с одной симпатичной продавщицей с той же фамилией. В издательнице я был заинтересован больше, но она меня не поняла: какие-то там трудности (у них у самих, в издательстве).

Е.В.Черникова, +Резонанс. Эта меня продинамила на радиостанции «Резонанс», где тогда работала. Записать записали, но прослушать православному народу так и не дали. Почему? Потому что в те же дни и сеансы там колготилась Т.Бек, а у нее фамилия звучит уже не на –ов и не на –ин, а это фактор благоприятствования. Но разозлился я все-таки не на Татьяну Бек, а на эту жеманную и фальшивую Е.В. Черникову. Вот с такими коллегами иногда такой совместный бизнес ведешь… У нее-то книги есть, и толстые, - вот только читать их интеллектуалу не рекомендуется: нечего извлечь, нечем из них обогатиться.

П.Кошель, Дружба народов. Подписанный, от Кошеля имею только один отказ, но встречался этот с тростью и лобастый член СП так часто, что не знаешь, на что и подумать. И все по ул. Воровского (ныне Поварская), в направлении издательства «Советский писатель» или в направлении СП СССР. Ни гроша не поимел из Кошеля, а ведь какие-то он там альманахи редактировал, сборники. Отказ не датирован, сослался на то, что «Дружба народов» редко публикует русскоязычные стихи.

Б.Сударушкин, ВВКН. 6.7.1978. возвратил мне сборник стихов (рукопись), сославшись на то, что без одобрения верхневолжских писательских властей они ничего не издают. Вот так вот! Свой среди чужих, чужой среди своих, вологодско-владимирско-межпланетный графоман Ивин А.Н., нигде-то он не гож.

С.В.КОЛЕСНИКОВА, К. Не захотела принять меня учителем русского языка и литературы: рылом не вышел. Что ж это я такой, правда, везде неуместный-то?

Н.Моргунов, + Современник. Ну, этого как сейчас помню! Кажется, над ним и сами-то редакционные клерки потешались. Он меня учил, как правильно оформлять рукопись: 6.5.1978 г. я этого еще не знал. Выходит, я валандался с финьковской командой 20 лет! И всё без толку! Боже милосердный, спасибо, что хоть отчасти я с ними поквитался в романе «Квипрокво». Локти у него, точно, блестели, но я не Гоголь и жалости к Акакию Акакиевичу не поимел – ни когда общался с ними со всеми, ни потом. Вторая рецензия датирована 28 июля 1983 г. Почему-то рецензии С.Поликарпова, на которую ссылается этот редактор, у меня нет; значит, эти хитрецы мне ее просто не дали, а были обязаны дать. И, наставив вопросов в одном стихе, завернули весь сборник.

А.Ю.Сегень +, Наш современник. Мне особенно нечего добавить к той характеристике, которую уже давал ему в инвективе против другого зава – Шишкина Е.В. (см. рассказы «Нелепый ребенок», «Проволочки»).

В.Д. ЦЫБИН, + Литинститут. Цыбин был моим руководителем во дни заочного обучения в Литинституте. Думаю, что другой бы навредил мне и побольше, Владимир же Дмитрич проявил известное благодушие, и только в своих многочисленных (внутри-учебного пользования) отзывах просил меня вернуться «на грешную землю» (см. Саркисянц). Но зачеты ставил исправно и даже обиделся, когда на У111 Совещании молодых я проигнорировал его семинар, а подался к Астафьеву. И все-таки взаимного интереса не было: я его считал слабым поэтом, он меня – слабым учеником.

Л.В.Бахнов, + Дружба народов. В той плотной стене, которая мне противостоит, очень часты почему-то дети писателей, а теперь уже и внуки; словом, писательский писатель писателевич непроходим для плебея Ивина, потому что у них аристократические традиции культуры, а он – хам. Ничего не получилось из знакомства с Леонидом Бахновым, ни на понюх табаку, даже при его приятеле Пьецухе (ну, правда, и я в отместку не прочел ни строчки у него).

Э.А.Проскурнина, + Юность. Ну, об этой надо писать пятичастную симфоническую поэму. Потому что в «Юности» она заседает лет 50, не меньше, и хорошо бы нашелся человек, который просчитал бы, а чего, собственно, Эмилия Анатольевна (?) предложила-то напечатать? Есть ли в ее предложениях, промелькнуло ли хоть одно имечко? Прав Иисус, сын Сирахов: судите о других по себе и рассуждайте о действиях своих, и тогда вы не сделаете ни одной ошибки при всех редакторах молодежного журнала.

О.Новикова, Новый мир. С этой дамой, помоложе, я тоже не поладил. Говорила она комплименты по поводу романа «Квипрокво, или Бракосочетание в Логатове», но мне говорить комплименты – все равно, что бензин в огонь подливать. Я ей ответил, что она, скорей всего, просто не читала мою рукопись, и, судя по ее сконфуженности, так оно и было. Вот рвите меня на куски, если лгу, но сотрудники «самого передового русского литературного журнала» в литературе не понимают ни аза. Потому что весь тот формализм, вычурность, претенциозность, которые обычно инкриминируют мне, присущ как раз всем этим целиком словоблудным Херсонским и Крымоостровским – их-то они и считают настоящей литературой. Ребята, ну надо же им, вашим новомирским авторам, приемлемым для вас, хоть сюжет научиться строить, что ли, хоть информацией свои бессмысленные словоизвержения заполнять. Ведь не все же читатели мазохисты, некоторые ищут пользы и удовольствия от чтения, а иные даже правды.

А.Беляков, СМ. Почему у меня записан А.Беляков из «Студенческого меридиана», не понятно; и его рецензии я не нашел. Имеется в виду, скорее всего, С.Беляков, из журнала «Урал»: общаясь с ним по телефону, я потратил больше денег, чем стоил предмет хлопот, присланные в журнал рассказы. И всякий раз он меня успокаивал. А когда прошли положенные по ВААПу три месяца для рассмотрения, я просто подал в суд на господина успешного драматурга Н. Коляду, потому что и сам он, и его сотрудники динамили меня не один месяц. И правда, рассказы и до сих пор валяются у них в редакции, свеженькие рассказы, из цикла «Новые феноменальные», а ответа я так и не добился. Екатеринбургская прокуратура прислала отписку; на большее я и не рассчитывал. Что вы думаете, я их пробил? Нет, рассказы и до сих пор не прочтены. А поверить Белякову (какой-то его материал в «Знамени»), так он грудью ляжет за талантливых людей. Вот он я, Сергей Беляков, вот он, я. Ложитесь грудью на рельсы, защищайте меня. Нет, они там со своим главным редактором и прямых обязанностей не хотят исполнять.

В.П.Иванов, Книготорговый бюллетень. Этого чиновника не помню.

Г.А.Митин, Литературный перекресток. Прислал отписку (сейчас найду), вот: нет, не нашел. А, так он же просто не ответил, а когда ты ему звонил, - увещевал и говорил про трудности. Надо будет еще позвонить, потому что стихи-то пропали, считай, а я этого не люблю – когда не ясно, каков конечный результат.

Г.Беликов, ЛГ. Ну вот, свихнуться можно, почти однофамилец того. Я прислал им в «12 стульев» сатирическое «Руководство для начинающих рецензентов», но он 25 сентября 1989 г. в ответ отшутился, №54685. В «ЛитГазете» бедного Ивина хоть и печатали чаще, чем в других местах, но всё с прикладной журналистикой. Нет, чтобы дать стихи или прозу, как у других.

Ю.МЕЛЬНИКОВ, Наш современник. Отписка датирована 16 мая 1975 года. И тоже стих. «Полуденный зной» раскритикован: я в нем призывал гром и молнию, чтобы атмосфера очистилась в жару. Опасная метафора. Так что старый коммунист и, к тому же, кажется, еврей обрушился на 20-летнего дурака со всей яростью.

В.ОБОТУРОВ, + Вологда. Не любили меня коммунисты, выпускники ВПШ. Этот был самый первый мой критик: сидел на жопе в «Вологодском комсомольце» и третировал сельских графоманов. И потом третировал. И вплоть до смерти. Товарищи мои удостаивались отдельных книжек, фотографий и статей о творчестве, а я – ни-ни. Что скажет партия? «Даже старый дом не вызывает у Ивина умиления, а ведь это жизнь поколений!» 1 июня 1971 года, вот когда он мне отказал! Еще Рубцов был жив. Я ведь тогда не собирался быть пророком, но, встретив столь стойкий отпор, почему не захотеть стать?

С.М.Луконин, Очаг. Когда этот «Очаг» уже потухал в здании «Комсомольской правды», я искал там напечататься, но очередной писательский сынок, как и все они, говорил только хорошие слова и кормил обещаниями. Обещаний не сдержал.

А.Рубашкин, Звезда. 13 апреля 1976 г. и жирный штемпель «Звезды». Я потом цитировал эту его рецензию в одном из ранних своих рассказов («Роман в письмах»).

И.С.Уханов, Молодая гвардия. Этот не соблаговолил ответить письменно, но, похоже, потому, что я сам к нему приходил. Общее впечатление от журнала (а тогда еще там заправлял Анатолий Иванов) – тяжеловесного, запущенного, абсолютно бескультурного и нечитабельного. Может, евреи и правы, перенося черты боевитых и неумных русских на всю нацию, потому что сговориться с такими умному человеку (а особенно просвещенному) точно нельзя: это конда, кремни.

Л.Н.Лысова, + Школа-Пресс. Все-таки хотелось пристроить хотя бы «Бальзака», потому что он и прикладное значение имеет, но педагогические издательства не умнее художественных. Лысова (кажется, издательство находилось где-то на Цветном бульваре) щебетала много, без толку и с большим гонором, и, если мне память не изменяет, внешне была дама симпатичная, - но расстались мы врагами. Почему я разговаривал с ней всегда на ходу, в коридорах и на улице – это надо бы проанализировать.

В.Харчев, Работница. 15.8.1980 г. отнесся в целом внимательно, и хвалил, и писал (как начинающему), что стоит продолжать (а у меня уже на солидный том стихов), и о Хайяме что-то твердил, но ведь лучше бы он сначала уговорил свою главную редакторшу опубликовать хоть стишок, чем безответственные авансы-то выдавать. Так что вот так. Интересно, в журнале «Асбест и цемент» меня могли бы приветить?

Н.К.Попова, Центрполиграф. Как оказалось впоследствии, по сведениям Вологодского землячества, Н.К.Попова человек вологодский и, к тому же, сестра П.Рожновой. Помню, что это издательство давало (вместе с «Вагриусом») заработок: я пытался перевести роман Сандры Браун «Железная леди» (не о Тэтчер) и заново перевел роман «Великолепная Фейт» Лесли Уоллера: что-то там о принцессе Монако. Они у меня работу приняли, даже заплатили, но в результате

А.Костанян, + Вагриус. – в результате я разозлился на обоих. Потому что их переводное чтиво, по моему глубокому убеждению, не стоило и одной моей страницы в таких романах, как «Квипрокво» или Бракосочетание в Логатове», «Исчезновение» и «Пособие для умалишенных». Но оба эти богатые издательства упорно гнали Джесси Смит, Ленору Стил или, черт ее дери, Барбару Картленд и совали мне под нос как образец высокой прозы. И я ходил к ним, побирался: там выклянчу редактуру, там переводы (помню фантаста П. Андерсона несусветную лабуду – правил перевод, сверяясь с оригиналом, и смеялся, что есть профессиональные переводчики, которые владеют английским хуже меня). И еще меня злило, что кресло для клиентов у Костаняна было расшатанное и гораздо ниже его собственного, так что он взирал сверху, как Будда.

З. Рудская, Знамя. 28 июня 1976 года. Три главы из «Полины» ее не устроили, равно как и рассказ «Магазин» («тонкожурнален»), равно как и рассказ А. Драчева «Рёскин» (мой приятель-оригинал почему-то воспользовался фамилией английского просветителя). Надо было нам и в дальнейшем действовать заедино: прославились бы, как северные Ильф и Петров; но к 1980 г. и с Драчевым у меня начались расхождения (см. «Мемориальный архивариус № 2. Письма А.В. Драчеву»).

Л.Федосова, Студенческий меридиан. В двух своих письмах, №2397 и 21.3. 1983 г. из десятка стихов, предложенных Тарасевичем, она оставила лишь «Стройотряд» и «Мороз крепчал» («Маразм крепчал», издевался потом С. Дмитренко). Похоже, она была человек робкий и к начальству почтительный, - ну, а что я мог предложить в оказененный молодежный журнал? Только маразм.

Г.М.Степаненко, издательство МГУ. В здании на ул. Герцена, принадлежавшем МГУ, где чуть раньше я смотрел спектакль Левитина по пьесе В. Коркия «Я бедный Сосо Джугашвили», теперь заседал этот красивый и абсолютно индифферентный издатель, который быстро меня просветил, что я не отношусь к МГУ, что «Бальзака» они не заказывали, а если я хочу собрать и издать свои литературоведческие статьи, издательство не потянет, потому что разваливается. Они издавали какие-то просвещенческие брошюры, и я к этому делу присоседивался. Его отказ помечен 22.4. 1999 г.

Р.Романова, Смена, №5519, отказ датирован 20 мая 1983 г. Способный-де человек, но подумайте над моими замечаниями. И подписалась: член Союза писателей СССР. Я и потом с ней встречался – в новой редакции «Современника»: пустая дамочка. Поразительно вообще, насколько у наших чиновников и чиновниц возражений против вас всегда больше, чем согласия и готовности к сотрудничеству.

В.Д.Юданов. Не знаю, откуда. Но записан правильно: я, которые не вредничали, тех не записывал. То же что-то связанное с монографией по Бальзаку.

И.Слепнев, Молодая гвардия, №2148, 7 января 1983 г. «В отделе прозы познакомились с вашими рассказами. Для печати они не подходят. Судите сами, как читатель будет воспринимать подобное: «Сижу на кушетке, указательный палец в носу, харя идиотская, вытащу зеленую соплю, скатаю ее в шарик, пока не загустеет, и положу на пол» («Давайте веселиться»). Такого рода «непосредственность» далека от литературы», - подытоживал Иван Слепнев. NB. А жаль, что этой колоритной сцены нет в окончательном варианте повести «Давайте веселиться» (первая страница). Читатель, он у других авторов и не такое стрескал. И зачем я слушал этого дубоватого увальня Слепнева?

А.КРОТОВ, Молодая гвардия. Это – начальник Слепнева. Я стал такой конформист в начале 80-х годов, что к этому большому начальнику ходил в Госкомиздат и чуть ли не собирался рецензировать (хвалить) его книгу «Каменные часы». А всё для того, чтобы издать свою у Финька в «Современнике». «Молодая гвардия» - это журнал, а не издательство. Что за люди меня окружали в те дни – страшный сон!

М.Буянов, г. Владимир. По-моему, что-то по поводу Бальзака и маркиза де Кюстина. Он меня проигнорировал – и попал сюда.

Ю.Мезенко, Радуга. Примыкал к «метафористам» и был мне симпатичен, но вот передо мной его отказ от 22.8. 1983 из украинского журнала «Радуга». У них там 8 тысяч рукописей – зашились. А мне-то что за дело, самому бы напечататься.

К.В.Ковальджи, Московский рабочий. Кирилл Владимирович обидится, и отношусь я к нему не так однозначно плохо (книга «Обратный отсчет», например, хорошая), и в «Юности» он меня привечал и печатал в отделе критики, но в «Московском рабочем» все же вел себя безобразно (со мной): обещания, проволочки, сетования, пени: текучка-де заела. Повторяю вдругорядь: а мне-то что? Я приносил вам отличную прозу, а вы ее проигнорировали, ссылаясь на то, что издательство подыхает. Ну, что теперь? Издательство загнулось, а Кувалдин вышел (и Ковальджи, кажется, тоже). А Ивин – нет: он же «дерёвня», «колхозник». Да-а, любил я прежде сотрудничать с уважаемыми людьми, 420 их было.

И.Ф.Сахновский, + Уральский следопыт. Прозаик Игорь Сахновский 20 июля 1983 года хвалил мои мелкие стихи, но говорил, что вторичны и т.п. Ну вот. И когда у него вышел номинированный на Букера роман «Человек, который знал все», он скушал ответную рецензию, тоже, считай, похвальную: я всего лишь упрекнул его в подражательности. И знаете еще что, Игорь Фэдович, добавлю: «Давай поженимся» Апдайка прямо так и лезет со страниц вашего бестселлера, по-наглому. Ну что, кто вторичен?

М. Бородицкая, Новый мир. Уже современные фигуры пошли. Ей-богу, не помню, почему разозлился на Бородицкую. И вообще, я ее путаю с М.Борщевской, так что замнем для ясности. А! вспомнил! Она же сидела в отделе поэзии у Чухонцева и после его хитрых ходов мои стихи возвращала. Поднапряг память – и вот, пожалуйста: вспомнил.

И. Костыря, Донбасс. С горя я обращался даже к шахтерам: у них трудовая нравственность, думал – поймут. Отписка из Донецка не датирована, только вх.№183.

О.Г.Чухонцев, + Новый мир. Тот самый, которых два-три на весь СПИСОК. Талантливейший поэт, тонкий лирик, виртуоз и притом серьезен, но безответствен – выше моего разумения. Я ходил к нему годами, и даже домой, он называл меня «Алеша», в «Новом мире» ради него то и дело слонялся, поджидая, пока мэтр изволят откушать в буфете, и это длилось десятилетиями, и не было случая, чтобы он мне пособил. Человек без хребта и стержня, и при этом чрезвычайно умен, многоречив, но вечно плыл по течению. А когда я все же давал стихи, он и не заикался, чтобы их редактировать. А ведь замечательных-то поэтов у него паслось раз-два и обчелся (которых бы имело смысл проталкивать на публику). Было чувство, что ему, в общем, всё по фигу, кроме собственной персоны. Так что я ходил к врагу, любил и почитал врага, восхищался врагом. А это было неразумно.

Ю.Куликов, Литературная Россия, 7.7. 1983 г. Два стихотворения были слабенькие, но я настолько презирал «Литературную Россию», как печатный орган, что и эти-то считал чересчур щедрым подарком («Свидание» и «Ссора»). Так что отказали мне закономерно, но если кто помнит, чт; в «ЛитРоссии» было с 1934 года, со дня 1 съезда писателей, опубликовано хоть сколько-нибудь замечательного, - проинформируйте меня: я ущипну себя и перечитаю тот рассказ или то стихотворение. При всех ее редакторах в «Литературной России» литературой и не пахло: притон серости, обитель заурядности, цитадель для тех 20 тысяч советских писателей, которым нужны были только членство и «корочки», а не что сказать. И до сих пор она такая. Хоть бы название заменили, что ли. Вот почему я давал им только чепуху, мелочевку и вздор. Даже «Московский литератор» и «Российский писатель» на ее фоне – как Эверест перед Воробьевыми горами.

А.МЕТС, Новый мир. Еще один новомирский сотрудник был всегда краток: «6 стихов я оставил для дальнейшего прочтения. 20.5.1987». Прекрасно! «И. Б. Роднянская ознакомилась с Вашими стихами. Ничего для «Нового мира» отобрать не удалось. 10.6.1987». Но это же не заказная статья для КЛЭ, зачем ей было давать стихи? 1 марта 1983 года совместно с В.Сикорским он размахнулся на целую страницу: «Стихи «не поднимаются» до новомирского уровня: нехватка вкуса. Больше «духовности»! – призывают мастера из отдела поэзии «НМ». Мистер Максуэлл Перкинс, - пожалуюсь я, как негритенок, одному американскому издателю, - меня тошнит от этих товарищей, а через 10 лет «господ»; заберите меня отсюда и прославьте, ибо Вы понимаете слету, кто есть кто, и не боитесь ни черта в ваших прогнивших Штатах. Эти же «кадры» и свежего козопаса из Небраски, и лесоруба из Тотьмы, и вообще любого идеалиста уделают с ног до головы в дерьме. Пускай их Чухонцев ценит и защищает, он с ними знаком, я же думал, что меня следует ценить по делу (по тексту). Ан, оказывается, и тут надо ставить шатер и жениться на всем коллективе во главе с Залыгиным (ибо никто ни за что не отвечает, когда коллегиально решают). Я не могу так делать дело. Я старый. Где во всем этом «бузинесс»?

С.И.Чупринин, Знамя. Главный редактор возвращает «повести» «Проездом» (следовательно, была еще какая-то «повесть») на имя бывшей моей супруги, но сюда, в Киржач. Это какая-то чертовщина, потому что с ней я в разводе с 1988 г. И потом: в этом письме на фирменном бланке «Знамени» я объявлен мертвым (жене выражают соболезнование), но я еще живой! И после получения этого письма уже заходил в журнал, общался с Шинделем или, может, с Труновой. И даты в письме нет, а это совсем запутывает проблему. Ладно, фиг с ним.

В.С.ЛИПАТОВ, + Юность. Главная редактура выступает в СПИСКЕ. Не хочу даже вспоминать: я носил ему прозу, стихи, помимо и через голову Проскурниной, Липатов постоянно где-то лечился и обещал, обещал, - и все равно я не удостоился публикации. Может, я Курьер ЮНЕСКО, и у меня такая специальность – обивать пороги? Но курьеру же платят. Вон, Головин нанимал меня, так он платил за мое экспедиторство.

З.М.Каримова, Знание. Нет, я точно свихнусь. Я ищу Каримову, и точно помню, что такая была и мне отказала в издательстве «Знание», но нахожу рукописный ответ Рубида С.Каримова из «Киноцентра» от 12.1.2001 г., где он говорит, что издательской деятельностью не занимается. Но Рубид Каримов не значится в СПИСКЕ, раз не причастен: не издает, значит, и взятки гладки.

В.А. Мильчина, Знание. Возможно, многое делалось на словах, при личной встрече, и даже не всегда доходило дело до рассмотрения рукописи, потому что, листая свою подшивку, не нахожу бумажного подтверждения и от этой издательницы. Кажется, есть такая переводчица? В «Знании» я хотел опубликовать «Бальзака»: всего-то 7 а. л., они практиковали малые объемы в своей серии. Но вот, видно, я им не подошел.

С.Никулин, Подъем. Всё труднее выискивать неиспользованные подшитые листочки среди оставшихся (так их много), но Никулина найду. И что-то мне шепчет, что это тоже главный редактор. Да, вот нашел: это редактор отдела поэзии воронежского журнала. 11 июля 1983 г. он прислал заурядную отписку на стихи, а курсива, вероятно, удостоился позже, когда я связывался с журналом по телефону уже в наши дни.

Н.Б.Трофимова, ВВКН. Трофимова моя землячка, и отказала мне в частном письме, по знакомству. (Я в Ярославле все пытался опубликоваться). Не охота искать письмо, потому что оно в другом месте, но отказ – он отказ и есть.

Л.Филимонова, Неман. Пишет, что виртуозно владею формой, но опьяненный шмель, задремавший на венчике лба у богородицы, которая, к тому же, во плоти предстает, - надуманно. Согласен, но могла бы и милосердие проявить: тоже ведь женщина, пусть и западная. Ответ не датирован.

С.Я.Цебаковский, Тверской бульвар, 25. Я ведь как все. И когда в литинститутском бесплатном альманахе напечатали неплохие стихи Парщикова, Артемова, Букиной, я позавидовал и обратился к редактору. Нет, я не потянул рядом с этими корифеями писательской молодежи. Цебаковский дважды терял мои стихи, и дело кончилось ничем.

В.Помазнева, ЛГ, №002061 от 1 февраля 1983 г. Обозреватель отдела русской литературы писала, что не разделяет мою точку зрения на публикацию статьи П.Николаева «Освобождение… от чего?», в которой тот крыл почвенников (в частности, М.Лобанова). Я возмутился, Лобанова защитил, но этого моего письма даже в собственных бумагах нет.

С.Педенко, + Литературная Россия. Вот и с этим сотрудником сыр-бор вплоть до скандала разгорелся из-за (считали они) сущего пустяка. Просто Педенко дважды потерял пустяковый материал – рецензушку на В.Иванова (по-моему, дальневосточный прозаик), и я ходил к главному редактору (Грибов, что ли, не помню). И всё-то в этом печатном органе состоит из таких вот выеденных яиц. Там даже рассказы Кувалдина и Рощина, по-моему, и те перепечатки (то есть, где-то их осмелились, эти рассказы, напечатать прежде, а потом уж и ЛитРоссия расхрабрилась).

А.И. Иванушкин, рецензент какого-то комсомольского журнала (см. «Мемориальный архивариус №2. Письма А.В.Драчеву»).

В. КУЗНЕЦОВ. Это Вадим Кузнецов, поэт примерно того же уровня, что и Иванушкин. Книги у них у всех были, в Союз писателей их всех принимали, но кто теперь их читает. Вот и я, пытаясь издаться в «Молодой гвардии», ни того, ни другого по неопытности и из отвращения к угодничеству не прочел и автографом не озаботился, за стаканом винца не побеседовал, - вот и вывод: сижу без сборника, без публикации. От этих двоих у меня нет бумаг, потому что я, еще студент, вел дела с ними лично, и они просто «заиграли» неопытного юнца.

В. СОЛОУХИН, + Молодая гвардия. Возможно, мною часто движет жажда справедливости и обида, но и оппонентов моих в здравомыслии не заподозришь. А то чего бы маститому Солоухину (Б544, №1789) катить на меня бочку? Разбирая мой творческий диплом (а я таки хотел его издать), он просто-напросто пересказывает сюжеты и выносит лишь два суждения: герои Ивина живут на грани белой горячки (почему же нет, Владимир Алексеевич?) и: «основная беда рукописи Алексея Ивина в стремлении автора к безысходным, утрированным ситуациям. Я сомневаюсь, что рассказы привлекут внимание читателей». Нет, 16-го-то июля 1982 года я эту оплеуху стерпел, потому что вместе со всем советским читателем считал Солоухина живым классиком. Да мне и впрямь нравились, например, «Владимирские проселки» (правда, все остальное – совсем не нравилось). И это, пожалуй, единственный раз, когда редакторы могли реально похвастать, что у них рецензент квалифицированный; «и пошли они, солнцем палимы», то есть крестьяне от парадного крыльца русской советской литературы. Но где-то уже в 90-е годы, незадолго до смерти Солоухина, я с ним поквитался: я ему позвонил домой, назвался, напомнил об этой рецензии и прямо-таки «попер»: по телефону это нетрудно. Поначалу он опешил, потому что самомнение-то у меня покруче, чем у него, хотя он известен прямо-таки маниакальным самоуважением и пробивной силой. «У меня семьдесят две книги! – кричал он. – О чем вы говорите!» - «Вот о том и говорю: потому-то у меня нет ни одной книги – потому что у вас 72!» Мы поговорили с большой взаимной неприязнью и остались не довольны друг другом. (Звонил я ему не с бухты-барахты спустя столько лет, а перечитав его рецензию). Я повесил трубку первый, ибо цель была - огорчить классика (сильно раздутого). Цели я достиг. Классик вскоре умер. Что же, книг у него стало больше. А у меня по-прежнему ни одной. Все-таки, если ты у кормушки, дай приткнуться и молодому: в 1982 году с его поддержкой я уже мог бы двинуться. Так что владимирцы, под крылом которых я теперь сам обретаюсь, мой поступок, пожалуй, осудят. А пусть!

Л.И.Вьюнник, + Поэзия. Конфликт произошел то ли когда он сам редактировал этот журнал, то ли когда уже Котюков. То ли речь шла вообще о Рекламной библиотечке поэзии. А, точно! Я втирался в доверие к редактору Ленцову, потому что эта «простыня» их Библиотечки, эти их детские распашонки делались как-то необычно дешево, быстро, удобно. И что бы вы думали? Даже от этой книжки-раскладки Вьюнник меня отпихнул. Странно, неужели я произвожу впечатление совсем беспомощного? Словом, все Кузюкины-Музюкины с их детским лепетом на лужайке прошли через эти Библиотечки, но только не Ивин.

Л.Левинский, Аврора. Левинский подписывался и вместо Скуратовой, и вместо Покровской, а вместо него однажды подписался Е.Попов (Евгений Анатольевич, что ли? Как он попал в Ленинград?). Вероятно, Левинский заведовал отделом поэзии. А мне-то какая разница, они же меня все равно отшили. Его подпись стоит под 17 июня 1978 г., под 20 октября 1980 г, и потом еще 28.4. 1982 г. Вот почему он обозначен курсивом: часто отказывал. В последней рецензии он сослался на то, что «Аврора» стала журналом для подростков, а мои стихи излишне серьезны. Ну и: «Всего доброго».

Д. Ушаков, Наш современник. Где-то встречал это имя, но сейчас трудно идентифицировать. Может, это он редактор журнала «Север»? Под № 2774 от 25 ноября 1977 г. Ушаков, зав. отделом поэзии журнала, в котором я и сам впоследствии работал, прислал мне одну из первых в моей жизни «отмашек».

Э. Смирнов, Вологда. Эмиль Смирнов, в литконсультации которого в «Вологодском комсомольце» я проходил практику в 1980 г., не захотел предложить полноценную подборку моих стихов, а я в этом нуждался, думая, что уж среди своих-то развернусь. Свои оказались теми же, что и при Оботурове (а может, от него и разнарядка шла: не давать Ивина!). Я там занимался в общем чепухой и, похоже, уже сам обидел двух-трех человек из деревни неоправданной суровостью отзывов.

В.Камянский, Тверь. Земляки моей бывшей жены меня тоже не жаловали. Но к ним я обращался совсем редко. Этот заседал в областной газете «Калининская правда» и отвечал мне 17 апреля 1978 г.: «содержание и поэтические качества ваших стихов редакцию не заинтересовали, напечатаны они не будут». А потом в молодежной газете «Смена» еще пару раз по мне прошлись вместе с Гевелингом.

С.Ионин, + Литературная учеба. Сергей Ионин худо отнесся 9 января 1982.
Да и потом, когда имел магазинчик при издательстве «Молодая гвардия» на Сущевской. И потом, когда работал у Алешкина в издательстве. И потом, когда вместе ехали в Бежецк, потому что жена у него тоже была тверская. На это постоянное «нет» я ему отомстил оригинальнее всех: употребил его фамилию в романе «Квипрокво»: мне было нужно, чтобы возникала ассоциация с Книгой пророка Ионы. Так что старший товарищ по Литинституту получил сполна, - ну, правда, и мне досталось: «Давайте веселиться» он почему-то свел к «Мелкому бесу», «Плеть и обух» решен по схеме Раскольникова, а добили меня Леонидом Андреевым. А то я, Сережа, не читал все этих авторов и все эти вещи попервее тебя.

Г.Корнилова, Знамя. У нее сейчас в журнале «Мир Паустовского» готовится публикация одного моего рассказа, в №29. Не знаю, опубликуют до этой моей выходки, или и там «срежут»? В отказе 6 мая 1978 года она отфутболила меня в «Новый мир» или «Юность», а у них-де, в «Знамени»,- гражданская и военная тематика. Полноте, Галина Петровна! И сейчас-то у них худовато с подобной тематикой, а уж тогда…

С.Поликарпов, Современник. Всю подшивку перерыл, не могу найти его рецензию. Нету у меня ее.

А.Руденко, Москва. Этот консультант 4.4.1978 г. нашел, что «божественные» мотивы в стихах воспринимаются как вычурность, а иногда мне не хватает вкуса. Я ответил эпиграммой («В наш век везде, куда ни суйся…»). Эпиграмма опубликована только в прошлом году, да и то в Сети. Не очень-то успешно идет самореабилитация…

Р.Мустонен, Север. Она присылала мне частное письмо уже в «новые» времена. Давно работает. См. также Алто, Сергеев, Панкратов, Пиетиляйнен, Жемойтелите, Гин и др.

И.Сергеева, Аврора. Почему-то она у меня курсивом, а ведь всего 1 отказ. Видно, озверел, в конце концов, и ошибся. 14 июля 1978 г. желает, чтобы я еще поработал: стихи неровные. Я же не балясины тачал: вполне возможно. А как бы мне пригодилась публикация: жена, только что родившая, третировала меня как добытчика денег, а заодно и как поэта.

В. КОРОТАЕВ, Вологда. А! Вот где второе письмо вологодского поэта! Я же помню, что он присылал два. «Уважаемый тов. Ивин! Можно сразу Вам сказать, что рукописи иногородних по решению редсовета нашего изд-ва мы к печати не рекомендуем. С трудом справляемся со своими. Поэтому в смысле издания ничем помочь не можем.
А о стихах Ваших можно бы поговорить. Но Вы сами себя ставите в слишком независимое и почти неуязвимое положение, видимо зная – или предполагая – о своем творчестве такое, что нам неведомо. Поэтому моей задачей остается вернуть Вам Вашу рукопись без лишних разглагольствований на эту тему.
С почтением
отв. секретарь В. Коротаев. 29.3.1978 г.»
Если Вы не собирались ее издавать, мою рукопись, так чего ее разбирать? И правильно поступили, что воздержались. Если бы Вы, с порога отвергнув, еще и надругались бы над моими стихами, - no problems: и Вам не избежать бы скандала. А так – я утерся, умылся, и снова свеж, как огурец. Ох, любит меня Родина, и малая, и большая! Прямо лобызают, и повсеместно хвалят, и зовут на все стадионы, как Евтушенку. И во все ихние вологодские коллективные сборники включает напропалую каждый год не по одному разу, и в фигурную рамку текст заключают (как просил, говорят, Достоевский для «Бедных людей»). За все эти 38 лет хорошо ко мне отнесся дважды только Андрей Константинович Сальников, редактор журнала «Лад вологодский». Вот к нему я и отношусь в ответ с полным почтением и уважением; и даже в гости звал (не едет).

Е.Л.Казьмина, + Слово. С Еленой Львовной мы схлестнулись a premier oeil. Представьте себе заваленный бумагами канцелярский стол, уютную ухоженную домашнюю даму, и она сразу начинает: поди туда не знаю куда, принеси то не знаю что. А у меня два филологических факультета, европейская образованность (см. выше) и вполне приличная проза (а про главного редактора Ларионова я знаю, что он с Севера, а это козырь). Нет, она мне сразу о том, что у них горы рукописей, а журнал маленький, тощий, стихотворные подборки вообще крохотные (а я приносил прозу); и вообще, все решает редактор: как он скажет, так и будет. Ну, я пошел к редактору. Словом, она оставила эту рукопись на потом. (Потом тем же занялась Сапрыкина, а у той характер послабже, и я не получил удовольствия). А когда, помню, по этому своему делу дозвонился Казьминой на дом – что поднялось, батюшки святы! Хоть иконы выноси. Люблю, когда у женщин самоуважение: прямо искры высекаешь с такими.

М. Чернышев, Волга. Саратовский дока похвалил мою стихотворную технику. Но нашел, что стихи умозрительны, надуманны и лишены свежих поэтических образов. № 481 от 3. 8. 1983 г. А ведь это отписка, господа-товарищи! Надо бы вам через четверть-то века компенсировать мой моральный урон…

А.В.Чернов, Воскресенский проспект. Этот журнал образовался в Череповце (назван по топониму). Не добившись толку в телефонных переговорах с редактором, я решил прокатиться вслед за своими рассказами: как же, перестройка, гласность! Считая, что свобода слова уже достаточна, я послал в Череповец «Студенческие рассказы». Местный университет, и правда, кишел новой молодежью, но журнал оказался узко-прикладным, региональным, филологическим и бедным. Рассказы-то я оставил, с редактором познакомился, но понял, что толку не будет. Убеждений этого Чернова я не пытал, но чувствовал, что распад и дробление продолжались слишком недолго, а большие крики в пользу объединения уже захлестывают
нас снова.

В.П.Федоренко, К. – отказал в работе: я участвовал в конкурсе на замещение вакантной должности редактора местной заводской многотиражки.

А.И.Карпушкина, К. – то же.

В.А.Ушкалов, К. Когда вы приезжаете в чужой город, пусть и с двумя филологическими образованиями, вы, считай, беженец. И через год, и через два, и через десять лет нет работы. И вас начинает интересовать: а кто заведует районной культурой? Почему вы, специалист - филолог - редактор-литератор-публицист, гроша медного не поимели от местной культуры? Что здесь не так? И вы понимаете, что всё здесь не так, всё «схвачено», а вам светит прямая голодная смерть. Это вам не Йельский университет. «А чтобы зло пресечь, то взять все книги, да и сжечь». Так что зав. отделом культуры местной администрации тоже попал в СПИСОК. Он-то считает, что приводил убедительные доводы; но и у меня нет мании величия. Я всего лишь хотел работу, хоть какую-нибудь, гарантированную Конституцией.

В.А.Кузнецов, К. См. Карпушкина, Федоренко. В заводской газете нужен свой, - понимаете? – свой, который знает нужды завода. «Ну, как не порадеть родному человечку?» (из той же комедии). А у меня ведь и впрямь была специализация редактора, и я бы, пожалуй, стал печатать стихи. Рабочим это не нужно. И ведь право руководство завода «Автосвет»!

В.ПЕРКИН, Современник. Этого редактора помню плохо. Сдается, что он редактировал тот самый коллективный стихотворный сборник («Шел отец…»), в котором мое любовное стихотворение преобразили в антивоенное. Что вы! У них там, в «Современнике», и тоже в коллективном сборнике, вышел еще и мой рассказ («Дождливым вечером», под редакцией М. Кизилова) – и тоже искаженный донельзя. «Современник» указал, таким образом, мне, насколько я актуален: из сотен стихотворений – одно, из десятков повестей и рассказов – один. Ты уже давно старообрядец, заявили они, не строишь БАМ и Северную Магнитку (а только зря ездишь туда к Чернову), не общественник, не партиец, не писатель. Ну, не всем же быть Финьками, кое-кто всё думал о себе, что он чистый беллетрист.

Н.А.ШИПИЛОВ, + Столица. Бумаг от него нет, значит, он укрывался за подписями Г.М.Беловой, С.И. Телятниковой и С.Ионина, который там в те дни работал (выходит, это было уже пятое место, где Ионин сказал мне «нет»!). Повторяю: было время демократических надежд, и все, в том числе и я, думали, что сейчас завалим страну высокохудожественной прозой. (Оказалось, что высокохудожественная проза уже была написана и опубликована – «за бугром»). Но каждый визит туда, на ул. Писемского, заканчивался жалобами редакторов: нет денег, бумаги, фондов, транспорта, печатных мощностей, в редакции не развернуться, они завалены рукописями. И по сей день не знаю, что издавала «Столица»: не видел ни одной их книги. Есть догадка, что именно «шипиловский» круг они и издавали; а поскольку авторы этого круга не бог весть сколь одаренные люди, то скоро прогорели. И для меня это был тоже крах: еще одна иллюзия лопнула.

Г.С.Гоц, Дружба народов. «Дружба народов» здесь не журнал, а издательство. Переговоры с Гоцем закончились ничем; он даже не принял рукопись, так что никаких видимых следов этих переговоров не осталось. Время только потеряно. Но у нас не ищут потерянное время; это во Франции модно. Так что Гоц может и оспорить, что я к нему приходил.

Б.В.Москвин, + Мир путешествий. Этот меня сильно разочаровал. Профессионалам известно: что пишешь сейчас, то зачастую и кажется самым значительным, самым художественным. Тогда я только что закончил путевые очерки, узнал, что есть такой специальный богатый иллюстрированный журнал, и думал ошеломить главного редактора. Но и он не лыком шит: принял меня за начинающего автора. Помню подвальные катакомбы где-то в Харитоньевском или Путинковском переулке. Журнал оказался глянцевым и мало чем отличался от обычных рекламных буклетов, которые ныне издает любая туристическая фирма: цветные виды, заманчивые туры. А я принес этно-социо-культурное исследование и притом изящную словесность (Фрезер, Арсеньев, И.А.Гончаров, Теофиль Готье «Путешествие на Восток», Джоэль Адамсон, Владимир Санги, Михаил Пришвин – проза в этом ряду: надеюсь, никого не обидел таким «сопряжением»?). А Москвин, похоже, был озабочен спасением журнала при надвинувшемся рынке: заскакивал всегда на минуту и снова убегал. Но он хоть еще реагировал в изменившихся условиях – другие уже наплевали на такой пустяк, как откликаемость и аккуратность и, напуганные рынком, все дела вели с кондачка, в прикид. Ответы Москвина - 15 декабря 2002 г. и 3 марта 2003 г. Короче, он не нанял меня корреспондентом по Владимирской области (хоть здесь есть Суздаль), не опубликовал даденный ему очерк «Устье - Сокол - Кадников», не утолил авторское тщеславие, в своих отказах сравнив автора с С.Максимовым, В.Солоухиным и В.Гиляровским: такое сопоставление меня не грело, не те образцы. Итак, опять неудача, уже со «свежаком», с «продуктом», который не устарел, не залежался, а только что произведен. У меня не покупали ничего. Искать причину следовало в другом месте…
Выходит ли «Мир путешествий» сейчас, не знаю, потому что больше туда не обращался.

Г.Ф.Смирнова, Гала-Пресс. «Как вы меня разыскали?»- спросила эта издательница (издательство ютилось в Басманных переулках). Потратив полчаса на бесплодные переговоры, не прочтет ли она что-нибудь мое, я ушел не солоно хлебавши.

П.Латышев, Терра. С ним получилось какое-то квипрокво (со строчной буквы): типа – и я его принял за другого человека, и он меня, и то ли я просил переводов с французского, то ли он отговаривал меня от намерения принести что-нибудь мое…короче, ситуацию уже не разрулить. Возможно, он редактировал какую-то книгу, которая пришлась мне по душе, и я решил, что отредактировать меня ему будет еще проще. Но точно, что с моим отъездом в Латвию это уже не было связано, так как происходило позже.

А.А.Цыганов, + Вологда. Вологодский прозаик из общероссийской конгломерации «Неореалисты-17» повел себя изначально двусмысленно, так что год от году отношения запутывались. Да их, собственно, и не было, хотя мы учились вместе в Вологодском педагогическом институте. Обращался я к нему потом пару раз, слышал посулы и обеты, но с 70-х годов в Вологде вышли многочисленные, в том числе коллективные сборники, - и ни в одном меня нет. А Цыганов руководил писательской организацией. И притом не зафиксировано нигде: вот, мол, на дух не переношу Ивина, потому что он не любит крестьянина, народные нужды и «вологодскую литературную школу», а также Шукшина, Астафьева и Личутина. Ну, всё не так просто, но узости и литературного сектантства, правда, избегаю. С земляками, увы, одна морока.

А.В.Драчев, + Вологда. Вот еще один вологодский друг и соратник. Руководил даже издательством, пусть и православным, - об Ивине не вспомнил. Еще бы: довлеет дневи злоба его, обслуживаются домашние нужды и свои же литераторы-вологжане, забегающие по 10 раз на дню. (См. также «Мемориальный архивариус №2. Письма А.В.Драчеву»). Человек он довольно умный и тонкий, но притом беспринципный и ненадежный.

О.Р.Бородин, Либерея. Курьер ЮНЕСКО обег;л издателей. Сотрудники этого издательства сидели в двух местах: в гнилом здании на Каширке и в гнилом здании в центре, примыкающем к Манежу. Обшарпанные стены, рваный линолеум, осыпавшаяся штукатурка в кабинетах. Все они пытались работать по-иному, в условиях рынка. У них это не получалось. Они были книжно-журнальным издательством, обсуживавшим библиотековедение. «Либер» это не «свобода», а «книга», даже если вам больше нравится Либерман. Увы, ни того, ни другого – ни свободы, ни книг. Бородин кормил меня пустыми обещаниями.

С.И.Самсонов, Либерея. Тот был главный редактор, а этот – директор (или наоборот?). Тех, кто приходил к нему на прием, он заставлял ждать. Помню, и меня тоже дважды, оба раза угостив любезным разговором и обещаниями; но больше всего было сетований на трудности: того, сего, пятого, десятого нет. Но я был настырен, особенно после того, как его дочь опубликовала мои стихи в №5 за 2002 г. журнала «Берегиня дома твоего». На этих партийных (а может, беспартийных) бонз я сердит за то, что они тянули время. А у меня только и было в багаже к 50 годам, что несколько мелких публикаций в периодике: типичный неудачник; я считал, что «время-не-ждет». Это сочетание полнейшей хозяйственной разрухи, брежневских методов руководства (сваливали друг на друга хозяйственные заботы и ответственность) и запомнилось особенно.

Е.В.Смидович, Либерея. Эта редакторша сидела, по-моему, возле Манежа, а та, что последует, - дома. Но я не уверен. Может, это вообще одно и то же лицо. Важно, что они обе говорили хорошие слова, утешали-увещевали – и ничего не делали.

Е.Б.Дементьева, Либерея. Но Дементьева выпускала отдельный журнал («Библиополе»?), и я просиживал в ожидании к ней уже как к издателю журнала. Мне жаль времени, потерянного на Моховой и на Каширке (а может, то была Варшавка). Я был бильярдный шар в руках игрока, я носился, а они были высокими бортами бильярдного стола. Я от них отскакивал, но статичны-то были они, а вы же знаете, что материя первична и основа всего. Л.С.Самсонова немного прониклась моим положением, а так, в общем, мартышкины хлопоты ничем не увенчались. Вы не поверите, я говорил им (и Самсонову, и Бородину), что они на мне могли бы сделать деньги. Куда там: они только смеялись. Вектор у нас куда обращен? К столу, к начальнику. А кто за столом, тот вовсе (и даже никогда) не считает, что вы чего-то стоите, что вас можно «раскрутить». 21 апреля 2003 г. Дементьева сообщала, что 4 рассказа из моей «книги» передала Л.Самсоновой. В ее журнале они не были опубликованы. Отзыв сух и сдержан.

В.Д.Пронский, Проза. Прозаик Смирнов из Пронска тоже, видно, сулил публикации, а поскольку номеров его журнала с моими рассказами у меня нет, следовательно, посулы были пустые.

А.Иванов, Ад маргинем. Больше всего потрясало знаете что? Когда издатели, уж в новые, рыночные времена, заявляют себя передовыми, издатели, которые выпускают В.Сорокина и, наверно, Д. Пригова, и, наверно, еще кого-нибудь из громогласных авторов, - когда эти, так зарекомендованные издатели тебя в упор не видят. Я приносил к ним, в их книжный подвал роман «Квипрокво» - и они его забраковали. Он так, бедняга, и провалялся долгие месяцы не прочитанный (я это понял по тому, как лежали листы). Да еще и обошлись со мной грубо. То есть, им нужен секс, ненормативная лексика, чтобы мелькали слова «продюсер», «промоутер» и «промискуитет», чтобы были грязь, насилие и кровь, а мыслей бы и изящества – этого бы и в заводе не было. И меня поразило, что умные вроде бы люди этого и ждут, это и считают литературой. А под моим романом стояла дата «1982 год», и там все было тривиально, не маркетингово: какая-то любовная лажа в провинциальном городе.

М.Котомин, Ад маргинем. См. А.Иванов. Я старался раскрутить этих редакторов на разговор, чтобы понять из него, читали они рукопись или нет, потому что работали они уже по-новому (без рецензий, договоров и, скорее всего, без каких бы то ни было обязательств перед авторами: в те дни). Чую: все-таки не читали, хотя времени прошло много. Они только пошутили, что – «краденая» (см. последний абзац романа «Квипрокво»). Ну и ладно: хоть маргиналом не стал.

Ю. П. КУЗНЕЦОВ, Наш современник. Юрий Поликарпович Кузнецов повел себя странно. Он нашел мою стихотворную подборку в шкафу (то есть, явно заброшенную), аккуратно положил ее на край стола слева от себя и сказал, что даст. В редакции он бывал очень редко, и что-то мне шептало, что не даст. Он выглядел очень отстраненным от самого предмета, которым занимался. Так что в первый заход я стихи принес, во второй – позвонил и напомнил, а в третий (видя, откуда они извлечены) – взял, сам взял.

Д.Мурзин, Хроникер. См. Б. Евсеев.

И.Баканова, + РГГУ. Сокурсница по Литинституту особа не то, чтобы экспансивная, а – неприятная: смесь суровой классной дамы и коверного борца. Она с места в карьер критиковала меня в душанбинском журнале «Памир» (но подборку дала), в Литинституте, в Министерстве культуры при Е.Ю.Сидорове и в РГГУ. Она везде меня беспощадно критиковала, не имея даже предмета для разговора: просто как человека. Так иногда трудно понять собаку, которая к тебе пристает с полверсты ходу. Так что всякое, даже и вынужденное обращение к ней, кончалось перепалкой.

В.Омельченко, Воениздат. Не помню этого. Будто бы их издательство находилось в каком-то военном ведомстве на Хорошевском шоссе, но у меня же нет ничего про войну (кроме стихотворения, одобренного «Современником»).

В.И.Салимон, Золотой Век, Вестник Европы. Салимон – явный вредитель, не побоюсь этого архаичного термина. Я выскажу сейчас все, что наболело. Я так в него поверил, в его призыв «к друзьям», напечатанный в «Зеркалах», но эта столичная штучка, некогда авангардист и автор слабого «Городка», продинамил меня в лучших традициях – и когда они размещались в Манеже, и когда потом сидели на Николоямской (мне удобно с Курского вокзала туда заглядывать). Прием тот же: без конца болтать, какие у них трудности, - «заговаривать зубы», точно я способен их спонсировать; обещать, но ничего не делать. Кто-то мне сказал, что он француз (какого-то Салимона хороший перевод я читал Мора Йокаи), но если так, то сильно обрусел – до уровня Кабанихи и замоскворецких купцов Островского: 150-%-ная безответственность. Да и стихи-то стал писать совсем пустые – всё поверху, не за что зацепиться. Наверно, «Зеркала» и были его звездным часом.

В.Галантер, + Вечерняя Москва. А то еще был «Вечерний клуб», где он тоже работал. Это мой литинститутский друг, но если вы думаете, что он мне помог, то ошибаетесь. Когда он владел небольшим издательством, то выпускал Спиллейна и Дюма, а Ивина грубо бранил. И потом говорил только пустые слова. А когда сидел в «Вечерке», совсем было одобренная подборка моих стихов так и не вышла. А сколько было комплиментов! Почему-то он так и представляется мне китайским мандарином: паланкин с ним поставили в пагоде – и к нему туда потянулись худые земледельцы в блузах – просить и кланяться. Китайский лесоруб из Тотьмы у еврея Вити Галантера больше ничего не попросит: наелся.

Л.А.ФРОЛОВ, + Современник. Леонид Анатольевич 100 % русский чиновник, а даст фору Галантеру: по части невменяемости. И что странно: через два на третье слово, наверно, говорит о земляках-вологжанах, и действительно издал их всех в своем «Современнике» - всех: Цыганова, Белова, Круглова, Драчева, Карачева, Грязева, Романова, Каратаева – ну, всех, всех. Но не Ивина. С чего бы это, а? С чего бы такая идиосинкразия на меня – словно как если бы я был прямой еврей. Не могу себе этого объяснить, даже учтя плохую репутацию свою: какие-то уже другие законы действуют в этом случае. Просто один знает, как на слове зарабатывать деньгу, а второй – как точнее изобразить жизненное явление. Разные установки. И нигде их пути не пересекаются, так нацеленного издателя и такого автора.

И.Виноградов, + Континент. Вроде бы совсем другого замеса редактор – а результат тот же: когда его сотрудники несколько раз меня отшили, я позвонил ему – и многое высказал. Уж не графоман ли я, и правда? Уж не завистник ли сам? Шендеровичу завидую, что он «плавленые сырки» размазывает по страницам «Континента» - и сам захотел. А континент давно не интересуется, как живет остров, метрополии давно наплевать, что там в колониальной провинции. Игорь Виноградов ездит по асфальту среди стен и в лифте вверх-вниз скользит среди стен – и ему никогда не понять Ивина, который летом в пять утра то и дело видит, как встает солнышко. Разные они люди: для одного важны барьеры, для другого – здравый смысл и горизонт.

Н.Санина, Вагриус, Фонтанка («Синапс»). Синапс – это рецептор такой, очень восприимчивый, бугорок. Но Наталья Санина оказалась совсем без синапсов (к художественному слову). Нет, с нервами-то у нее все о;кей. Когда я принес машинопись романов, она заинтересованно говорила по телефону о домашних делах (с неким мужчиной). Когда через три месяца пришел за ответом, она опять говорила заинтересованно (четверть часа), а я опять стоял, опять слушал ее бессовестный треп в рабочее время о посторонних предметах, а стулом для посетителей за эти три месяца она так и не озаботилась. Зачем? «Вас много, а я одна», как говорили советские продавщицы. А чего ты хотел, Ивин? Ты думал, сейчас Белинский бросится тебя обнимать? «Новый Гоголь явился!» - «Гоголи-то у вас, как грибы, растут». Я хотел сесть, а сесть было не на что; она же удобно крутилась в кресле и серьезно и увлеченно балабонила: картошка, капуста, сырники, может, даже кулинарные рецепты диктовала… Я с такой яростью на нее обрушился за этот четвертьчасовой разговор с полным игнорированием посетителя, что даже она завяла (хотя, по виду, такая устоит и против напалма).
Не изданы остались мои романы.

Ю.И.Белявский, + Культура. Обвинить меня в неадекватности, болезненном самолюбии, антисемитизме – ничего не стоит. А вот в разжигании национальной розни и в национализме – не надо: нет оснований. С Белявским меня «сосватал» В.А. Пьецух: я сидел без хлеба, хотелось что-нибудь заработать. Я стоял в предбаннике его газеты на Новослободской, и, когда увидел, как он входит (с дамой; оба в джинсах и в шерсти), когда услышал, как грубо (после ожидания) меня приветствовали, моментально, на глаз, оценив, как «чайника» и докучную муху, - скушав порцию той, трудно уловимой, но явной неприязни, я повернулся и ушел, не изложив дела. Но сперва мы по-мужски перематюгнулись (при даме). Уходя, я негодовал на Пьецуха: талантище, благородный человек, должен бы понимать, что с такими людьми я на одном поле не сяду. Надо бы написать эссе о демократизме в поведении, в одежде и в манерах. В детективах Рекса Стаута в ситуации мгновенной взаимной неприязни героев часто следует диалог с тонким, английским юмором (хоть он, кажется, американец); у нас тут уместен Колычев, потому что, кроме грубости, мата и натурализма, нечем насладиться. Повторяю: в нашем обществе нет сотрудничества между людьми. Точнее, оно не индивидуальное (между самостоятельными людьми), а клановое.

Н.В.Еланская, К Отказала в работе.

С.А.ЛЫКОШИН, Литфонд России. Вот уж кто не может на меня пожаловаться, так это разнообразные литературные фонды: я их не разорял. Не имел от них никогда и ни копейки, а ведь они существуют для поддержки таких бедняков, как я. Отказывайте всегда и везде. Пусть и Переверзин откажет (два года лежит заявление).

Т.А. Жилкина, Посев. Может, я и впрямь сумасшедший, как считают некоторые. Я даже как-то взялся перечитать П.Чаадаева, «Апологию сумасшедшего», но его случай мне мало что давал: у меня не было простодушного издателя Надеждина, который таки рискнул бы напечатать. Вот ведь и Жилкина. Когда она дребезжащим от старости голосом хвалила рассказы и обещала, что будут опубликованы, надо только подождать, - она же не сочла меня сумасшедшим; и из рассказов этого также не определила. А уж у нее-то опыт редакторства ого-го. Так в чем же дело? Почему и в «Посеве» ни фига не вышло? Тайна, истинно какое-то недоразумение, сглаз и порча. Если многие говорят «да» - и не делают, значит, не в редакторах проблема, а в генеалогии. Может, и правда, в родне сидит какая-нибудь Куманина – и палки мне, палки мне в колеса усиленно сует. Просто чокнутая родственница, как-нибудь через генетику вредит, а я редакторов ругаю. Может такое быть? Вполне. Но Жилкиной не следовало меня обнадеживать; возможно, что я и маниак, но непоследовательный: контролировать эту наживку не хватило терпенья; рассказы остались в редакции.

С.Н.Шанина, ИМА-Пресс. От этой не нашел в подшивке никаких видимых следов.

В. Кочетков, К. Помню жирный наваристый суп и мясную поджарку с рисом, которыми угощал меня этот предприниматель (две иномарки – у него и у жены) на своей пилораме, и половую доску от вагонки и обрезков я скоро научился отличать, но ад-маргинем в жизни мне нравился еще меньше, чем в издательстве.

М.Ю. Маркоткин, Россмэн. С новыми и новейшими издателями сталкивался не часто: их подход к делу такого маргинала, как я, вообще не предусматривал. Помню хорошие кресла перед его кабинетом и стоптанные свои ботинки на его издательских коврах. Маркоткин ничего даже не обещал.

Л.С.Омельченко, К. Не без основания считают, что в провинции люди добрее, чем в Москве. Этот местный предприниматель не только принял меня на работу в свою газету, которую субсидировал (вскоре накрылась медным тазом), но и когда я заикнулся, что хорошо бы за свой счет издать сборничек стихов в Киржаче, тотчас вынул из кармана 500 р. Без отдачи. Я рассмеялся и тут же их ему вернул: мне нужно было в 10 раз больше.

И.Ю.Ковалева, Октябрь. Почему человек, который отказал только раз, записан курсивом? Непорядок. Надоели все эти ковали и кузнецы, а их необычайно много в моей жизни. Тесть работал в кузнице черт те когда. Это не могло так кардинально повлиять на мой круг общения. 18 декабря 1997 г. она сообщала, что рукопись редакцию не заинтересовала и что они только сообщают авторам о своем решении, а рукописи не возвращают. Выходит, все раздражение от Пуханова и Андреева я перевел на нее.

Н.А.Хренова, К. Деятель местной администрации. Все твои просьбы запишет, посочувствует, ворох советов даст. Предпочитаю, когда человек неприветлив, но держит слово. А такие в кабинетах не водятся. У женщин-бюрократок самый ходовой софизм: ничто так дешево не стоит и так дорого не ценится, как вежливость. Действительно: даже скандалисту трудно что-либо противопоставить вежливости.

Л. М. Шарапкова, ВОПЛИ. У нее пытался опубликовать главы из «Бальзака» и литературоведческие статьи. Там все схвачено у них на чердаке в Газетном переулке (или в Гнездниковском?).

И.К.Хуземи, Литературная газета. Я же говорю, что с вежливыми дамами просто беда. Эта меня прямо-таки изводила своими соображениями насчет критики и литературоведения у них в газете (я пытался опубликовать главу из монографии по Бальзаку). Я заходил чаще к Н.М.Новикову или, может, уже к Полякову и Яковлеву, но и к ней – всегда. Похвастаюсь: опыт не прошел зря, я написал хорошие ёрнические стихи («Почему меня не любят педагоги…»).

А.В.Дорошев, + Ладомир. Прежде чем что-либо мое публиковать, он фрахтовал меня на сотрудничество: переводы, редактура. Въедлив, зануден, то, что в северных говорах называется словом «веньгать»: ровным голосом плакать с подвыванием. Он мне дал на пробу какую-то сложную редактуру, я честно сделал правку (с ошибками), но он завеньгал, как школьный учитель, и я понял так, что должен был сидеть с этими гранками в ГБЛ и каждую цитату сверять по справочникам (тогда еще не было компьютеров). Хотя прилежание – мой козырь, но это оказалось выше моих сил. Я накапал на него директору Михайлову (см. ниже), а потом там вообще объявилась какая-то дама (в СПИСКЕ почему-то нет). Эти негодяи мне не заплатили, применяя новые рыночные методы, хотя по их делам я, помню, ездил даже в Зеленоград.

А. Ю. Голосовская, издательство Русанова. Приходил в журнал А.Алехина «Арион», а у нее подговаривался издать книгу своих стихов. Отказано с пренебрежением.

Н.М.Новиков, Амалфея. Еще один студенческий друг. Надеялся получить у него работу (редактуру или переводы) или положить свою прозу. Прозу, кажется, положил, и Новиков ее, скорее всего, прочел, но сослался, что издательство бедное, закрывается, дышит на ладан. Но, Коля, оно и сейчас дышит на ладан, через 15 лет. Всё, помню, советовал мне в условиях рынка бросить «нетленку», а сочинять нужные народу книги – детективы. Сам так и поступил. В результате – ни поэт никакой, ни прозаик, а детективы (один, помню, нарочно прочел – разорился, в киоске купил) – всё слизано у Владимира Богомолова: лексика, положения, методы расследования, - просто всё. Богомолов – большой писатель (по мастерству), а Новиков – не большой. Амалфея – это такая коза, кого-то питала своим молоком. Писателей наших, кого еще…

О.Б.Константинова-Вайнштейн, + РГГУ. Это из того времени, когда я, собрав воедино, пытался издать в РГГУ (мыслился почему-то закуток редактора Орлицкого) сборник своих литературоведческих трудов. Я говорил, что не имею степеней, а всего лишь прозаик, а она – что литературоведение дело профессионалов, а не абы кого. На том и расстались.

А.А.Тер-Маркарян, + Литературная Россия. Это целая «опупея» – отношения с этим человеком. (Смотри также общую характеристику еженедельника «Литературная Россия»). Он сидел по длинному коридору в кабинетике на четвертом, что ли, этаже типографского корпуса на Цветном бульваре, 30. А я еще со времен «Московского литератора», который там печатался, в типографии, на линотипах, чуть ли не каждую неделю ездил туда. Мне было досадно, что меня так нещадно эксплуатируют, и я стал кстати знакомиться с редакторами «ЛитРоссии»: думаю, хоть о себе позаботиться. Никого теперь не помню, а Тер-Маркаряна помню, потому что, прочитав, он начал меня учить писать. То не это, и это не то, и так нельзя, и здесь неправильно. А я же практически все номера тогдашней «ЛитРоссии» прочитывал - от долгой скуки этих вынужденных дежурств, и видел, ч т о в ней за проза, ч т о за поэзия: живого слова нет. А заведует «живым словом» этот заносчивый южанин. Я сперва был почтительным, чувствуя очень большой апломб этого редактора, но потом вспылил – и понеслось!.. Мы так часто и на всех почвах сталкивались, что доходило до драк. Чудовищный апломб этого совершенно «серого» писателя меня прямо умилял (потому что у Влодова он хоть был обеспечен, да и столкнулся я с влодовским только раз). Так что тогдашний главный редактор (Грибов? или Сафонов?) разбирал наши тяжбы не раз. Ни одна моя строчка у этого ростовского жмота не вышла в «ЛР». Да и гораздо позже мы отнеслись друг к другу без уважения. Книг у Тер-Маркаряна много, и в Союзе писателей он состоит.

Ю.М.Михайлов, Ладомир. Михайлов золотил пилюли, и мирил меня с Дорошевым, и просил еще поработать, но честно признался, что издавать меня не станет: денег нет. Ну, и я не стал длить знакомство с человеком, который не платит за редактуру, а всё только «пробует» автора, как лошадь на выездку. 19.12 2001 г. он извещал меня, что издает только научную литературу, а в издательство «ВРС» мог бы меня рекомендовать, но эротики для мужчин у меня ведь нет? Нет у меня эротики для мужчин. И так уже в стране полмиллиона ВИЧ-инфицированных.

А.А.Красновский, Панорама. В перестройку выходило (а может, и посейчас выходит) чудовищное количество тонких (по формату) женских и любовных романов в этом издательстве. Я подряжался переводить, а когда отказали в этом, навязывал повесть «Полина, моя любовь», говоря, что она не хуже всех этих Ренат Фармер и Лор Патрик. Формально издатель был прав, раз издавал только переводную макулатуру (такую удобно прочесть и забыть на приеме у врача или при пересадке в аэропорту), но все-таки Фигерт, Джилл Уилбер и Конни Банкер воровали деньги у меня, у русского автора. Но Красновский был еврей, его это не заботило.

А.В.Ткачев, Воин. Бравые ребята из журнала «Воин» тоже промуштровали Ивина разок. Смотри так же Л.М.Горовой.

Л.М.Горовой, Воин. Но я по-военному быстро с ними развязался. Конечно, ханжества и елея они не мазали, и на том спасибо.

В.И.Самохин, Прометей. У Самохина, знакомого студента старших курсов Литинститута, запрашивал позволения издать свое литературоведение. Он отмолчался, а я не проконтролировал, потому что знал только адрес издательства, без телефона.

Е.П. Шумилова, + РГГУ. Из-за гения французской литературы мне все печенки отбили. 10 апреля 1997 года секретарь редакционного совета РГГУ прислала мне выписку №6 из Протокола заседания редакционно-издательского совета. Дело серьезное! Постановили: о включения в План изданий Издательского центра РГГУ рукописи А.Н.Ивина «Оноре де Бальзак «Человеческая комедия». Постановили: в виду перегруженности портфеля издательства плановыми работами сотрудников РГГУ работу А.Н.Ивина отклонить. Разумеется, там же уже, вероятно, подвизались такие деятели СПИСКА, как Баканова, Орлицкий, Шайтанов, Ю.А.Головин, а они напишут - ох, напишут: трем институтам не издать.

В.К. Карамин, К. Я тоже не совсем простак, мой опыт тоже не беспределен. Поэтому о том, как меня нанимал на работу ночным сторожем директор Киржачского Дома культуры, заслуженный работник культуры Карамин В.К., я сейчас умолчу, а напишу об этом рассказ потом, погодя. Это будет не юмористический рассказ, а вроде одного из «Колымских» Варлама Шаламова. Вообще, в Киржаче мне оказали отвратительный прием; никаких лавров – что вы, даже в супе никаких лавров, не то, что на голове. Но вот однажды накануне Нового года зашел я по каким-то делам в отдел культуры администрации к Ушкалову В. А. (см. выше). И что же? Сидят они вдвоем друг против друга (на календаре 30-е или 31-е, еще рабочие дни) – и под столом у них четыре бутылки «Советского шампанского» и на столе еще одна, пустая. Оба подшофе и культурно разговаривают, может, даже и мне кости моют. «Ага, - думаю, - как Ивину заработать на бутылку портвейна «три семерки» - так у них нет ставок и денег, а как дуть шампанское, пускай и накануне праздников, - это без проблем». И взяла меня горькая горечь от такой своей жизни русского писателя: на Новый год он без вина, на Пасху без кулича, а эти у кормушки только говорят слова о трудностях и о том, какая бедная культура. Культура-то бедная, но в любом Скотопригоньевске
к любому из таких вот местных деятелей подключен маленький, но надежный молокопровод: откроют кран, накапают! А это деньги налогоплательщиков, и мои тоже.

В. Якуничева. Землячка не ответила. Может, письмо не дошло? Зря и писал: не могло быть и повода: стихи-то пишет слабые…

В.И.Шашин, ЗнаК. Недавно и у этого издателя видел его собственную книжку. Проздравляю, сподобился! Когда он сидел на Воровского, 17, где «Советский писатель», я много к нему ходил. «ЗнаК» расшифровывается как «Знаменитая книга». Он тогда издавал какую-то детскую классику (Михаила Энде, есть такой?) и 3-томник Джойса. «Ну, думаю, раз Джойс пошел в Россию, значит, и мне пора!». Оказалось, рано закукарекал. Шашин вещал так, точно это он открыл, предвестил и читателям явил Джойса. Я ему сказал: «Ну, правильно! Классику-то, везде переведенную, легко издавать! Ты меня издай. Вот, я тебе принес роман «Пособие для умалишенных». Возможно, у него у самого появились какие-то иллюзии, видя, как самоуверенно я себя веду. Шашин один из немногих, кто читал этот мой роман уже тогда, в рукописи. Господа узеры, тут уместно процитировать название другого известного романа: «И не сказал ни единого слова…». Потому что издатель Шашин даже огорчился – за Энде и Джойса, что есть такая плохая проза, как ивинская. И вот теперь издал себя. А Ивина не издал, толстый роман, 17 листов. Не захотел. Полгода, если не больше, твердил мне, убивая веру в свободное рыночное книгоиздание, о том, как трудно деньги пробивать на издание, да как трудно расходится, то да сё. И хотя все, что он сюда запихнул, я уже читал, но все же наскреб по сусекам и этот трехтомник купил для себя. И на том спасибо. После Шашина я окончательно убедился, что все наши издатели не только трусы, но и без царя в голове (то есть, не видят своей же выгоды).

А.М.Казаков, Челябинск. Алексей Максимович, издай мою книжку у себя там на Урале. В память о годах учебы и студенческом общежитии на ул. Добролюбова в Москве. А то навечно пребудешь в этом СПИСКЕ.

Ю.Садовников, Юность. Замещал вечно болевшего Липатова. Или, может, еще прежнего редактора. Читал мои вещи и обещал содействовать публикации. Слова не сдержал.

И.Н.Барметова, Октябрь. От главного редактора - и устные отказы той еще поры, когда она работала заместителем, и за подписью один. Послушать ее (на радио было как-то выступление, в печати), так журнал публикует только первосортицу. Климонтович, что ли, первый сорт? Нейман? Или невнятица Афлатуни - хорошая проза? Такое чувство, что принцип отбора в журнале один: побольше слов, не несущих смысла и оценок, чтобы не было образов, красок, сцен, мыслей, а пуще всего, - чтобы не было изображения боли и страданий, а был бы пустой, пустопорожний треп (желательно дамский). Вот это и есть основное содержание журнала: ПУСТОТА. И один Чапаев – Пьецух. Но на одном Пьецухе, будь он семи пядей во лбу, не выедешь.

О.А.Разуменко, Аграф. С этим редактором был тоже крупный скандал: и дожидался-то ее, и правку вносил, и сотрудничать как рецензент, редактор и переводчик пытался – нет, все не по ней. Мои романы забраковала. Я в то время считал, что «аграф» - это такая брошь на груди. «Вот, думаю, - какое красивое название». А разве оно значит что-нибудь иное, изумится внимательный юзер. А вы подумайте, подумайте, как еще это название перевести, с греческого. Ну вот, видите, как смешно: издательство НЕ-ПИШИ.

В.В.Хатюшин, Молодая гвардия. Отказывал вкупе с другими комсомольскими поэтами (Вершинский, Дмитриев).

А.Н.Позин, Москва. Понимаете, какая штука: когда ходишь по редакциям и встречаешь человека и через 10, и через двадцать лет (и не понимаешь его роли в деле подготовки рукописей), закрадывается сомнение. Помню, что в первый свой натиск на «Москву», в годы застое, при М.Алексееве, я уже встречал его там, в кабинете Селивановой, что ли. И он, как инстанция, подтверждал справедливость оценок всех этих Юриных и К;. Но и в новом веке я его встретил – там, где прежде сидела Селиванова. И всякий раз я понимал, что вот он-то, молчаливый и строгий человек, вот он-то и есть настоящий главный редактор (хоть вроде ничего не пишет). Поэтому в новом скандале (вокруг заявленного, но не опубликованного романа «Исчезновение») опять он, я уверен, сыграл не последнюю скрипку. За что? Вы хоть бы дали чего почитать свое, чтобы я определил, что вы за человек. Что уж вы прямо так за две стихотворные-то подборки в «Москве» на меня обиделись… Обижайтесь вон на Спорова: его тексты прочесть невозможно, такая скукота, - а вам, небось, в самый раз…

Г.Р.Злобина, ЦГАЛИ. Г.Р.Злобина из Литературного архива хотела у меня купить письмо Астафьева, но не заплатить. Пришлите, говорит, ксерокопию, а то я не верю, что оно у вас есть.

В. Огрызко, + Литературная Россия. Грешен, в новые времена при новом редакторе я отступил от своих принципов и принес не пустячок и информацию 20 строк, как прежде, а два рассказа из «Феноменальных». Вы бы слышали наш разговор с главным редактором, сдержанный, взаимно вежливый. Не в пример другим редакторам, он отказал мне очень четко, без экивоков, и мне такой подход даже понравился. Но при расставании мы друг друга все же обругали: я ехидно заметил, что, может, Котюков и прав в своих оценках главного редактора «ЛР», а он в долгу не остался – прошелся насчет моих рассказов.

Ф.Г.БИРЮКОВ, + Литинститут. Шолоховед Бирюков оценивал мой диплом по окончании института и оценил невысоко. 13 февраля 1981 года он заключил, что диплом можно зачесть, Но писал, что герой – холодный скептик, а потом и циник, что постельные сцены нехороши (с Инной в «Молодом вине»), что стиль еще надо шлифовать, и сюжеты совершенствовать, а может, пересоставлять и переписывать. И название отдает Лермонтовым (диплом назывался «Кремнистый путь»). Как в воду смотрел: чрезвычайно сильно все поправлено и улучшено за 30-то лет!

В.Оскоцкий, Модус вивенди. Это была газета такая, и я в ней хотел опубликоваться. Но, оказывается, не вышел рылом.

Н.Железнова-Бергельсон, Модус вивенди. Как-то у них были распределены роли, что обращался и требовал я всегда от Оскоцкого, а рассказы, стихи и статьи мне возвращала Железнова. Круговорот веществ в природе внутри одной редакции. Напрасно будете искать: не опубликовано ничего.

Н.В.Нинкина, Книжная палата. После переезда в Киржач я не оставлял попыток издать книгу и сего ради забрел в это издательство в Измайлове, в районе, где прежде жил. Эти дамы, которых теперь уже не отличить, уговорили меня не делать этого, но и компенсировать урон не захотели.

В.Ф.Матвеева, Книжная палата. Это не была собственно Государственная книжная палата, это издательство так называлось, но, по-моему, они даже не встали на ноги, потому что уговорить их принять мою рукопись мне, скорее всего, не удалось. А место было хорошее, зеленое, цвела весна и надежды в душе.

Ф.Ф.Кузнецов, + Литинститут. Уверен, что плохая репутация образовалась у меня именно из-за отношений с 1 секретарем Московской писательской организации. Но в Литинститут я поступил без малейшей его протекции, пусть не врут. Если бы была протекция, Субботин бы меня просто не принял. И познакомился я с Кузнецовым уже после поступления, а прежде знал через третьих лиц (через ту же Н.Трофимову). Время было горячее: я женился, и надо было обустраиваться. Затеи с первыми сборниками в «Молодой гвардии» и в «Современнике» ничего не дали. (См. «Мемориальный архивариус №2. Письма А.В. Драчеву»). Но настоящая горячка началась, когда Субботин выпер меня из семинара, и я искал, куда приткнуться. Ф.Ф.Кузнецов связал меня с О. Новопокровским, деятелем ж. «Сельская молодежь», но я настолько не любил журналистику, что еле-еле состряпал для них очерк. Очерк не пошел. Были еще какие-то совещания молодых (У11, У111, Московское), на которых я тоже присутствовал и тоже по протекции, но не в качестве полноправного участника: так, сбоку припека, вольнослушатель. Оказавшись на заочном в семинаре В.Д. Цыбина, я расстроился, хотя жил в литературных местах (ахматовских и гумилевских, в г. Бежецк). И вот тут-то началась очередная «опупея», которую, вероятно, и заводить не следовало. Но чего не сделаешь ради семьи, ради женщины и из честолюбия. После окончания института Ф.Ф.Кузнецов принял меня на работу консультантом в МО СП, а на деле – корреспондентом писательской многотиражки «Московский литератор». И после чрезвычайно долгих препятствий, осечек и трудов пробил для меня и моей семьи ордер на квартиру (одну из тех, что принадлежали писательской организации). Вот тут-то на меня и стали серьезно коситься «голодные рты», потому что членом СП я не был, да и работал без охоты, да и в партию не шел. Первая квартира, помню, была квартира переводчицы Н. Волжиной (хорошая переводчица, я потом читал) где-то возле Парка Культуры, на ул. Тимура Фрунзе. Заслуженная переводчица от меня и моей жены отбоярилась, переезжать никуда не захотела. На квартиру, как будто, претендовала еще какая-то писательница - еврейка, гвалт поднялся до небес, и простодушные молодые провинциалы ретировались подобру-поздорову. Потом был еще некий вариант на ул. Нагорной (где-то возле университета). Ф.Ф.Кузнецов был настойчив и радел о земляке. В результате мне пробили новый ордер: переводчик М. Курганцев и переводчица Л.Дудина съезжали из двухкомнатной квартиры в Измайлове куда-то на Полянку, а нам предоставляли ее. Когда я, наконец, вселился, я был уже седой и «мертвый», я был уже калека моральный и физический – столько нервотрепки пришлось пережить. И это притом, что всю работу провел Ф.Ф.Кузнецов. Когда теперь говорят – «компенсация морального урона» - вот этого (в денежном эквиваленте) мне и следовало требовать от Московской писательской организации. Придавленный моральными обязательствами, я заскучал и засомневался в первоосновах; я не был ничему рад, работал из-под палки, а по ночам усиленно сочинял (насочинял чертову прорву). (См. также «Исповедь Никиты Кожемяки», хотя там ситуация сильно шаржирована и драматизирована – из художественных целей). Коллеги, теперь «новые» большие администраторы (Ф.Ф.Кузнецов умел заботиться о смене) – Ю.М.Поляков, Н.И.Дорошенко, Е.В.Жернова - тогда надо мной трунили и потешались, а мне было не до шуток. Я убедился, что, сказавши «а», Ф.Ф.Кузнецов не намерен говорить «б»: бесчисленные попытки издать книгу, хоть стихов, хоть прозы, ни к чему не приводили, хотя – казалось – «телефонное право» работало. Я совсем перестал что-либо понимать – такие густые интриги плелись вокруг не то, что каждого положенного сборника, а и вокруг каждого газетного материала. А мне хотелось печататься: пора! Помню, как был благодарен С.М. Мнацаканяну, когда он представил меня в своей же газете как романтика с подборкой мрачных стихов. Будешь тут романтиком – когда кругом стена, и выхода не видно. Идти на компромисс с совестью ради успеха и материальных благ – это верный путь в сумасшедший дом. Говорю вам как опытный человек. После окончания «опупеи» я надолго выбыл из литературной жизни и хотел видеть только леса, поля и реку. Деревенский человек, я возненавидел город, все его соблазны, а свое стремление опубликоваться стал считать вообще преступным. Прописанный в Москве, я, в сущности, целое десятилетие грелся возле родителей в поселке Михайловка Тотемского района Вологодской области. Меня тошнило от столицы, как от белены. Но меня ждали еще другие удары и потери (развод, бесконечные поиски работы, болезни). В баньке с пауками я оказался без сильных челюстей и жвал, и теперь валялся на полу кверху лапками. Я больше не хотел видеть никакое высокое начальство и боялся его, как огня. Если художественные задачи не реализуются прямым путем, лучше удалиться в башню из слоновой кости или поскандалить, а не идти на компромисс с совестью. Есть простые ценности, но они в природе, их нет в социуме, как бы ни агитировали за общительность и как бы ни целовались напоказ с любых англизированных кинолент, сцен и трибун. Норма – быть в ладу с собой, а совать голову и руки в молотилку – извращение.

Е.Раппопорт, Литературная учеба. В рецензии от 14.9.1980 №1301 она упрекает меня в манерничанье и недостатке чувства меры. Отвергнут тот же злосчастный «Полуденный зной» и тот же «Абсолют», хотя их интонация естественнее. Похоже, я посылал им самые ранние свои стихи. Мне в те годы казалось, что за некоторые стихи меня вообще можно уже сажать в тюрьму, так что в журналы я часто предлагал что-нибудь попроще. На те, убоже, что нам не гоже.

Л.В.Шипов, Аспект-Пресс. Отвергнута работа «Оноре де Бальзак. «Человеческая комедия».

С.Ф.Евстафьев, Цитадель. В этом московском издательстве я работал грузчиком и «составителем книжных партий», после того как решил для себя не связываться больше с высокопоставленными людьми. Ну, уж эти выжиги и третировали меня зато! Христианского смиренномудрия мне хватило ненадолго, и людей, которые на глазах интеллектуала, таскающего пачки с книгами, сами без конца считают пачки денег (денег было много: закупщики тотчас расплачивались наличными), я попросту вскоре послал. Нет, сперва я предложил им издать мою прозу. Они сказали: нет. «Пускай вам кто другой отгружает книжки», - сказал я и покинул этих шкурников без сожаления. А ведь они не только продавали чужие книжки, они и издавали свои, я знал это!
Когда разрешили хапать, многим людям деньги застили белый свет.

Г.В.РОЙ, Молодая гвардия. С этой издательницей у меня совсем не было контакта. А если мне и помогала по мелочи и советом, то Е.Н. Еремина. Как-то я спросил Еремину, не жена ли она Михаила Павловича. «Что вы, что вы, бог с вами! Лучше в омут». Не зна-аю, М.П.Еремин был замечательный человек.

Т.Х.Глушкова, + Дрофа. Творчество Бальзака изучают в старших классах, кое-где даже есть спецкурсы, а уж в филологических-то вузах этот классик востребован. Но мою книгу упорно не хотели издавать. Т.Х.Глушкова извещала меня, что «Дрофа» издает только учебники для общеобразовательных учебных заведений. Неправда! Если бы я не видел книг, подобных моей, изданными именно у вас, зачем бы мне к вам соваться? Отказ датирован 24.8.1998 г.

М.С.Горбачев, + Горбачев-фонд. Я дошел до того, что на Ленинградском проспекте разыскал этот фонд и передал ему заказ на издание своих произведений. А что мне оставалось делать? Денег-то не было ни гроша, а издатели уже превращались в избрателей: хотели платы от авторов. Я дважды беседовал по телефону с какой-то из сотрудниц фонда, может быть, с самой Р.М., но «Горбачев-фонд» отговорился от меня. Письменного ответа на мое обращение не последовало. Вот так они работают с письмами граждан, с письмами трудящихся, которые поддерживали перестройку!

А.Бархатов, Министерство культуры. Заметили, что «новые времена» - «новые песни»? У коммунистов я искал идейного понимания, а у этих новых бюрократов пытаюсь выколотить деньги и заручиться спонсорством. Бархатов ответил, что «оказывая поддержку отраслевым журналам и изданиям учебного и культурологического характера, мы не занимаемся изданием художественных произведений». Правильно. Но гранты-то вы выделяете.

А.Л.Эбаноидзе, Дружба народов. На нем я подтвердил одно свое наблюдение. Не подрывайте авторитет редакторов своими произведениями. Интуиция дана нам свыше. Я ведь чуял, что прозаик Л.И.Бородин не опубликует мою повесть – так и вышло. Знал, что прозаик Н.И.Дорошенко не даст ни рассказа на страницах свой газеты – так и случилось. Знал, что поэт и прозаик Ю.М.Поляков ни стихов моих, ни рассказов никогда не опубликует в «ЛГ» - так и получилось. А что, прозаик А.Л. Эбаноидзе лучше отреагировал на мои рассказы? Так же. В этой баньке с пауками пауки висят по углам и на голого литератора нападают из-за шайки горячей воды, препятствуя помывке. И так – везде, во всех сферах: стоишь что-нибудь, в каком-нибудь деле – нахлебаешься дерьма. А.Л. Эбаноидзе получил по почте 20 моих рассказов, и в телефонных разговорах говорил благосклонные слова, и в редакции я оставлял для него через секретарш еще несколько рассказов. А ведь мог бы сообразить, что раз из 20-ти, пускай и ранних, не отобран ни один (рассказы потом вообще затерялись в редакции), то искать дальнейшего успеха глупо. Но я человек тупой: дал главному редактору «самых свежих», как он просил: «Нелепый ребенок», «Проволочки» и «Дезинтеграция». Редактор испугался общественных обобщений, а когда я увидел вердикт (красным карандашом на экземпляре рассказа «Нелепый ребенок»), я взял рассказы и отказался от дальнейшего сотрудничества (через год). То есть, за год решительно ничего не продвинулось с рассказами Ивина, а в это время Эбаноидзе публиковал непроходимую чепуху Е. Скульской (то есть, просто непроходимую: нельзя прочесть по смыслу: его нет). И я понял, что «Вверх и вниз по течению» моя рукопись здесь не поплывет; а если поплывет, то к берегу не пристанет. И что странно: во всех толстых журналах без исключения говорят о строгом высокохудожественном отборе. Они гранят и шлифуют перлы, а к ним пристает этот Ивин со своими изъянами и мелким мутным бисером. Здесь нет никакого здравого смысла, в нашей литературе давно нет никаких Твардовских, и страх последствий – единственный отборочный критерий. Редакторы все также и писатели, все встроены в систему коллективной безответственности (хотя редколлегии созывают редко и действуют единолично), и запутаться в этом лабиринте даже бывалому человеку – очень легко. Такая штука, как правдивость, не предусмотрена в наших толстых журналах. И редакторы, как правило, не в силах преодолеть предубеждений и опубликовать спорный или полемический текст.

Е.Бабичева, Семейный совет. Их газета располагалась в каком-то из корпусов МГУ на Воробьевых горах. Даже и короткого моего рассказика на 2-3 страницы они не потянули. Там публиковалась какая-то прикладная педагогика с рисунками, картинками и рекламой.

Е.А.Сапрыкина, + Слово. В отличие от Казьминой, у Сапрыкиной нервная система совсем лабильная. Я довел ее до слез (тоже единственный случай в моей практике). Она решила, что я побежал жаловаться Ларионову, а я просто хотел дать хоть какой-нибудь толк в этих бессмысленных отговорках, проволочках и посулах. Вместо того чтобы ставить в номер, они мне говорят пустые комплименты или порываются научить писать. Ученого учить – только портить. Похоже, Сапрыкина дорожила службой, но я все-таки дошел до Ларионова, ну, а уж он толково изложил, почему не может меня опубликовать в своем журнале.

Е.Ю.Сидоров, Министерство культуры. Симпатичный, умнейший человек, Евгений Юрьевич, и статьи его (в «Знамени») прелесть как умны и толковы, и позицию занимает очень взвешенную, но пособить мне не захотел: отговорился, когда сидел в просторном своем кабинете в Китайгородском проезде. 7.

Ю.А.Орлицкий, + РГГУ. Критик и литературовед обосновывал позицию невмешательства и разрушал мои иллюзии и отговаривал от поползновений. Он-то сидел изнутри сыра, поэтому которые проникали к сыру снаружи, были ему не понятны. Он тогда издавал некий реферативный журнал, для наглядности давал мне его смотреть, и я понимал, что втиснуться сюда со своими широкоформатными статьями не сумею: места мало. Употребить же свои связи, чтобы мне помочь, он не захотел. Его поповские косички и хитрые ходы, которые он предлагал для достижения элементарных литературных целей, меня расхолаживали: неужели нельзя проще?

В.И. Захаренков, Свет. Журнал «Природа и мы» располагался в таком запущенном дровяном сарае, что было даже неприятно туда входить. Но содержание его было разнообразным, приличным, завлекательным, а литературные страницы (из-за усилий хорошего поэта Шутова) – вполне удачными. И я продолжал туда ходить, носил свои стихи, примазывался.

М.Г. Шутов, Свет. Никакого сотрудничества с ними не вышло. Может, они добивались, чтобы я их самих живописал, бесчисленных московских редакционных клерков? Есть же специальные микробы, которые размножаются только на фекалиях. Но меня они, правда, интересовали только через призму собственных задач. И раз они все не сказали «да», то и я ведь не обязан толстые мемуары о каждом персонально сочинять. Вот они все тут оптом, в СПИСКЕ. Думаете, хоть один заинтересовался мною самим? Ни в одном глазу. Шутов, который, говорят, выпивал, со мной не выпил.

С.Казначеев, Московский вестник. Я бы отшутился и заявил, что он сюда из-за фамилии попал (уж больно я беден), но в действительности это не так: урон от него был реальный.

И.В.Козлова, Школа-Пресс. Совсем не помню этого человека; либо статьи пытался у нее издать литературоведческие, либо все того же «Бальзака».

Е.С.Абелюк, МИРОС. Их контора (возглавлял известный теперь А.М.Абрамов) находилась на Радищевской, возле Таганки. К сожалению, они не могут принять мою рукопись, так как она не соответствует их принципам издания подобных пособий. Я сперва Францию характеризую, потом жизнь Бальзака, потом его произведения. А надо эти три элемента рассматривать в единстве. Французская литературная жизнь и русская тех же лет соотнесены прямолинейно. Биография Бальзака дана огрубленно, произведения проанализированы бессистемно, так что цельности и структурированности нет. А ведь школьники должны учиться стройности (в мыслях). А уж мое неуважение к предмету – французской и западной культуре – противоречит принципам толерантности (этот термин еще не употреблялся, сказано описательно). Так что не обессудьте: стиль небрежен, методологических ошибок прорва, а термин «писатель-реалист» вообще уже устарел. (Это правда: какой реализм, если одни хоббиты, киборги и толкинисты с зюскиндистами). А его мистику и фантастику вы вообще не рассматриваете. (Вранье: я не рассматривал только «Серафиту», потому что еще не была издана). Так что не обессудьте: никакой Вы не литературовед, а просто пачкун. К сему, заведующая лабораторией словесности МИРОСа, заслуженный учитель РФ Е.С.Абелюк. (На самом же деле, Абелюк расстроилась от нескольких выпадов в адрес Гобсека и ростовщичества, а также, похоже, заметного кое-где женоненавистничества моего).

О.В.Смолицкая, + МИРОС. И кандидат филологических наук, старший научный сотрудник ИМЛИ РАН О.В.Смолицкая. 27 июля 2000 г. Видно, Смолицкой я успел отмстить, так как стоит крестик. Что же касается МИРОСа, то он накрылся, как и многие прогрессивные начинания. «Почему меня не любят педагоги?// Почему же ненавидят секретарши? // Почему в яслях - садах не принимают?//» Потому что когда ты не «свой», ты не свой везде. Холостой литературовед не понравился филологиням. Да и кому бы понравился, стоило только его узреть в те годы. Опять же прав апологет семейного образа жизни из древней Иудеи господин Иисус Сирахсон: «Одежда и осклабленность зубов и походка – свойства человека».

А.Лысков, День. Не знаю, что за человек. Он так назвался и не дал даже положить материал в папку Проханову. Но я и не сожалею, что не связался с Прохановым: и без того репутация-то ни к черту.

А.М.Липкин, + Текст. Этот Липкин, может быть, родня С.Липкину, но мне без разницы: я искал работы и нарвался на отказ.

Л.А.Захарова, Локид. С этой тоже добром не кончилось. Они сидели где-то в переулках на Сретенке, там всё рушилось в прямом смысле (и даже стены в прямом смысле каменной бабой рушили вокруг). Читала ли она толстую папку с моими рукописями, не ведаю. Но длилось это год без малого и кончилось совсем маразмом: без рецензии, без отзыва, без слов, без басен, без движения, без отношения и без прочтения через год я все эти свои бумажонки получил, а затем и издательство съехало невесть куда. Но ведь если даже 210 человек из 420 прочли хоть стихотворение, хоть рассказ – ведь я на них повлиял, ведь правда же? Я, можно сказать, способствовал духовному взрослению 210 издательских сучков своей бесстыжей графоманией, разве не так? О, благословенные, мужские и женские, старческие и младенческие руки, державшие мою творческую бессмыслицу, нелепый художественный вздор! Как бы я хотел теперь, чтоб вы отсохли, хоть отчасти, хоть в плечевом суставе! Ибо сказано тоже: не берись, если не потянешь. А взялся за гуж, не говори, что не дюж.

Л.К. Котюков, + Поэзия. Это не советская «Поэзия», альманах, в котором, говорят, однажды напечатали стихотворение Высоцкого, а журнал «Поэзия», выходящий при Московской писательской организации. Котюков сам человек задиристый. Однажды мы чуть не подрались, но потом он дважды опубликовал мои стихотворения (самого неожиданного свойства – эротические, и возможно, с целью скомпрометировать). Наметившееся было сотрудничество сошло на нет и задиристость утихла, когда он узнал, что я родился в 50 километрах от села Никольского, где проживал Н.М.Рубцов.
Но мистики здесь никакой, Котюков может и дальше разрабатывать эту жилу: каков Рубцов в быту и в дружбе. После двух мелких бесплатных публикаций он стал ссылаться на то, что я живу даже не в Подмосковье и меня не полагается прикармливать в Московской писательской организации. Формально это так, но на пальцах одной руки можно пересчитать случаи, когда в МО СП РФ что-то для меня сделали. А уж прикармливать и в мыслях ни у кого не было: всё задаром.

В.П.Смирнов, Литинститут. Почему этот умный, талантливый преподаватель Литинститута в этом СПИСКЕ, сейчас подумаю. Похоже, я на него все-таки всерьез обиделся за две свои статьи («Значение иронии в «Книге песен» Гейне» и «Философский смысл стихотворения «Анчар»), которые потерялись когда-то на кафедре творчества. Смирнов хорошо знал текущую литературу, а также Серебряный век, и общая насмешливость не портила его лекций.

Я. Гройсман, Деком, Нижний Новгород. Вот тоже упущение и непорядок в собственных бумагах: человек отказывал дважды, а курсивом не выделен. 19.6.2000 г. он сообщал, что они издают только серию «Имена» - биографии деятелей культуры (это отказ печатать прозу), а 17.10.2000 –отказывал и в издании «Бальзака». Разве Бальзак не имя, уж если Ивин не заслуживает имени?

С.С. Куняев, Наш современник. Надо было, вероятно, познакомиться с Куняевым-старшим: ведь этот СПИСОК – воплощенное Добро-с-кулаками. Уж как я отстаивал свое право на мнение и художественное высказывание в виде стихов и прозы – нет: его же собственные сотрудники меня убеждали, что никакое я не Добро, а самый отъявленный негодяй. Негодяй бы пошел знакомиться с главным редактором.

Ю.М.Лощиц +. Стычка по ходу жизни. Вообще, литературная борьба такова, что иногда и с симпатичными людьми переругнешься.

О. Алякринский, АСТ. Когда я ходил к Т. Носенко, мы не поладили: пожадничал Алякринский с переводами для меня. А ведь я бы не подкачал, особенно с французского.

М.Тимонина, +Воскресенье. Марину Тимонину я чуть не убил (драматург А. Мишарин засвидетельствовал бы, будь он жив): она упорно не хотела давать мои материалы ему, главному редактору. Что ни визит, то скандал: на словах – да, а прихожу – не сделано. У меня создалось впечатление, что она его боялась больше, чем неприятностей от меня.

А.С.Василенко, Молодая гвардия. Мирно, даже задушевно поговорили с новым представителем кондового русского журнала. Не-а, братцы: суть та же. Не гож.

В.В.Желтова, Оракул. Их редакция находилась на Преображенской площади, а я еще жил в Москве и предлагал им свое сотрудничество. И меня даже не смущало, что журнал желтый, извините игру слов, и астрологический: там все равно проскакивали дельные публикации. Чтоб я заработал от печатного слова – ни боже мой.

Т.В.Чичина, + Смена. Как ни приду, смолит на лестнице известного журнального корпуса на Савеловской развертке. Присоединяюсь, и она мило отшучивается и ссылается на редактора, которому-де дала мои стихи смотреть. Просмотры длились годами, но все-таки какая-то публикация в «Смене» была. Боюсь только, что не она, зав. литчастью, ее устроила. Ох, не она. Они печатали детективы и Молчанова. Много печатали Молчанова. Я потом, как настоящий крестьянин, оказавшись наедине со случайным текстом, от скуки стал читать. Господа: в отличие от Роббинса, Ле Карре, Гарднера и Росса Макдональда, даже занимательности ноль, не говоря уж о фигурах следователей. Зато площади в журнале занимал большие, мои стишата некуда было вставить.

В.Е.Субботин, + Литинститут.

В.Артемов, Москва. Симпатичный (внешне, не знаю, каков внутренне) сокурсник относился ко мне изначально плохо. Во всяком случае, я не мог избавиться от этого чувства. Когда я потом приходил к нему в отдел поэзии журнала, он моими стихами брезговал и пробиваться к ним в журнал не советовал. Его книгу «Странник» я разобрал и в частном письме эту рецензию отправил. Молчание было ему ответом. Значит, это был мужской вариант другой моей сокурсницы – Е.Ананьевой. А вот теперь, Владислав Артемов, чт; я предъявлю миру: черновика-то того письма нету; а заново твои стихи разбирать – много чести.

В.И. Белов+, Вологда. «Этот сам пробьется», - сказал как-то про меня классик. За что купил, за то продаю: это суждение пришло ко мне через третьих лиц. И показалось очень циничным. Белов помог почти всем вологодским писателям так или иначе. Зато я больше других им интересовался и больше других из его сочинений пользы для себя извлек.

А.А.Трофимов, Советский писатель. Помню, идем мы по «зебре» на пересечении Садового кольца и Герцена, и он, многолетний опытный редактор, говорит: «Ну, что ты туда ходишь? Не будут тебя там печатать». (Я, вроде бы, хвастал, что заходил туда же к Суховскому). А сам, копошась в чужом тексте и слове, понемногу и помаленьку книгу себе сварганил, и не одну, и в других издательствах, и теперь дети читают дядины рассказы про колючую Елу (новогоднюю елку, ужасно сентиментально). Трофимов не стал рассматривать мою прозу, а я его - рассмотрю в одной фразе: театр ярмарочного петрушки и нарочитый примитивизм в слове. Оторопь берет от такой прозы, потому что стилизована она и безжизненна.

В.В.Петелин. Хорошо ко мне относился, напоказ хорошо. А недавно я с удивлением узнал, что он, оказывается, редактировал книгу Астафьева, ту, еще 60-х годов, и там такие хорошие рассказы, что на-поди! Вот вам пример: ведь могут же редакторы работать, могут! Но не хотят.

Е.В.Жернова, + Московский литератор. А злопамятен я! Запомнил, должно быть, мелкие стычки на партийной и профессиональной почве: газета-то материалы-то пожирала, а готовить-то их никому не хотелось.

Л.К.Лузгина, Современник. Нет подписанных и изобличающих бумаг от нее. Мне кажется, это было уже в тот раз, когда ни Финько, ни Баранова уже не заседали, а я по привычке ходил в «Современник» и просил чего-нибудь заработать у свежего начальства (см. также Р.Романова).

Л.С.Шерешевская. Вот ни к месту тут Шерешевская из Дома пионеров на ул. Федина, потому что чуть выше Е.В.Жернова водилась с Л.Шерешевским и от него мне тоже была некая неприятность. Путаница случится и досада, если выяснится, что это родственники. Потому что моя-то Шерешевская была всего лишь работодателем и ругала меня за то, что неправильно листья огребаю. Вы разве не знали, что огребать листья – целая наука? Мне не нравится мой низкопробный опыт и встреченные люди, а пережить жизнь уже не выйдет.

Т.В.Романова. См. Л.С.Шерешевская. Еще одна начальница над московским дворником.

М.А.Долинская, + Знание. 26 марта 1999 г. она извещала меня, что издательство не берется опубликовать «Бальзака» «в связи с серьезными финансовыми проблемами и трудностями, связанными с реализацией этого литературоведческого издания». Предложите-де в другое место. Можно подумать, что они прямо с калькулятором в руках, а то и на компьютере просчитали, раскупят эту мою книгу или нет. Как хотите, М.А., но это элементарная отписка. У вас издавались десятки тощих книжек на тему «что-то там в носу», помянуть Райкина, - и ничего: все разошлись. Разошелся бы и «Бальзак». Еще, говорят, есть общество «Знание», организующее поездки с лекциями и выступлениями; тоже, говорят, прикормленное место. Эхма!

Р.Т.Киреев, + Новый мир. Может, заведующего прозой в этом журнале на третье место поставить в СПИСКЕ? Очень много он мне досадил. Люди, которые и своей писательской практикой, и установками служебными как бы демонстрируют: главное, это трудолюбие, прилежание и безустанная работа, а талант – дело десятое, - люди с такими установками мне абсолютно чужды. Он самым искренним образом считает, что если бы я принес 1200 страниц текста, вот это бы да! А что такое «Квипрокво»? Две сотни листочков, даже папку не топорщит; и бумага не формата А-4, а какая-то глянцевая. И буква не пропечатывается. Возможно, настоящий редактор так и должен относиться к тексту, но при такой деревообработке леса, точно, не увидишь. Р.Т.Киреев формалист с головы до пят, так что мой роман он свалил О.Новиковой, а та сказала, что плохо (не читая). Максуэлл Перкинс впоследствии вспоминал своих подопечных, лауреатов Нобелевских премий, а Вам, Руслан Тимофеевич, не советую: не понимаете вы талантливых людей (даже по доступному тексту, а не то, что лично).

В.Пуханов, Октябрь. По наущению Андреева, обрабатывал авторов быстро, четко и без лишних слов. Спорить и доказывать при таких подходах было нечего. А, вот почему И.Ю.Ковалева все-таки отмечена курсивом: второй ее отказ дошел до меня через записку Пуханова. Они тогда (18.12.1997 г.) отклонили рассказ «Мир нераздельный и неслиянный». Роман Солнцев чуть позже был не столь привередлив. Говорю же: реакция на правду и честное слово у них одна: нет. Они, помню, отклонили (без письменного сопровождения) повесть «Прощальные встречи» и многие рассказы. Чего я ищу на улице «Правды»? Я же еще не совсем заблудился в мире. В Москве и улица Свободы есть – ну и что? Значение топонима не трансформируется на людей.

В.Меньшиков, ИХЛ. В издательстве «Художественная литература» я не мог пробить упрямство коммуниста Меньшикова, хотя они, при начале перестройки, издавали не только классические произведения, но и современные. Кажется, довод против меня был такой: произведение должно быть сперва опубликовано в другом месте, а потом уж и мы. Зато при магазине тут же, внизу, на Басманной, часто приобретал интересные книги задешево.

М.Мануильский, Человек. Я так заинтересовался этим журналом, что даже выписал его. Там чередой шли отличные развернутые статьи по социологии, философии, этногенетике и прочем таком. Одно удовольствие после безликих художественных журналов было – извлекать информацию и читать умных ученых, часто даже без степеней. Но сам я, конечно, оказался дилетант и с свиным рылом в калашный ряд подался зря. Мануильский отказал мне 11 октября 2000 г., №86, сказав, что статья «Из варяг в греки» - спорная и слабо аргументированная, а потом 21.6. 2001 г., №104, сказав, что редакция не публикует тексты в жанре короткого эссе, малограмотно оформленные («Канун творения накануне Пасхи»). А мне чаво-то здается, что Вас юмор не устроил: у Анатоля Франса мозгов всего тысячу сто граммов, меньше шимпанзе. Но ведь это научный факт, чего обижаться.

А.В.Ларионов, СП, Слово. Итак, вся редакция, кроме секретарши, оказалась здесь. Почему-то и авантажно выглядящие люди, подобные Ларионову, не всегда к себе располагают и сплошь и рядом ошибаются в оценках. Значит, Сирахов сын тоже ошибался, когда говорил насчет улыбки и походки: что-де они в человеке главное.

А.Д.Шиндель, Знамя. От А.Д.Шинделя за подписью только два отказа. 25.1.1999 г.: «напечатать предложенные Вами рассказы не сможем». Без объяснений. И 30.8.2006 г. возвращает рассказы и драматический отрывок «Мужчины, не ссорьтесь!» - без объяснений. Но я помню, что и прежде этих дат получал отказы из отдела прозы именно от него. Документальные свидетельства я сохраняю, следовательно, в те разы рукописи возвращала Трунова или кто-то еще из отдела. Я не верю, что «Знамя» - самый прогрессивный журнал. Да, стилисты там публикуются иногда отменные. Как-то я следил за журналом целый год, иными материалами даже восхищался, а запомнил знаете что? – бесхитростный рассказ одной архангельской писательницы о том, как она сплавлялась на плоту из пустых пластиковых бутылок по Вычегде; плот назывался «Не-Ра» или что-то в этом роде. Это значит только, что «плоти», реалий жизни в журнале нет и сообщить большинству авторов нечего.

Н.Я.Дмитриева, + Кот и пес. Я носил ей рассказики в «Кот и пес». Было обещано, но рассказики не вышли.

В.Ф. Грачев, Наш современник. Хотя в те дни я был молод и настырен, Грачев был цепче, нежели мои атаки, и отметал мои повести и рассказы с проволочками, но неуклонно. Поскольку журналом руководил поэт С.Викулов, стихи я никогда не предлагал (да их и не было в журнале).

Н.П.Машовец, Очаг. С.Луконин кивал и ссылался на редактора Машовца, отказывая, и я ему поверил: Машовец виноват!

Л.Н.Мережко, Московский Литфонд. 20 с лишним лет прожил в Москве, активный участник тараканьих журнальных бегов, - ни копеечки не поимел от Литфонда. А заявления писал… Это на заре ХХ века он создавался для вспоможения писателям, а сейчас не знаем, куда писательские отчисления идут. Я, правда, ни одной книги не издал, следовательно, и отчислений не делал.

Л.Лазарев, ВОПЛИ. Сдается, что он с сотрудницей уговорил меня взять свои материалы: журнал выходит редко, ученой степени у меня нет, язык ненаучный. Я ведь вменяем, иногда с уговорами соглашаюсь. Чтобы узнать, каков научный язык, откройте «НЛО»: там много всякой «агглютинативной дисфункции семасиологической энтропии слова»

А.М.Абрамов, МИРОС. Я так рассердился на некомпетентных и пристрастных Абелюк и Смолицкую, что впервые в своей практике собирался писать жалобу руководству. Руководство заливало пожар, как и полагается в таких случаях.

Г.Беликов, ЛГ. См. С. и А.Беляков.

А.Воронин. В Костомукше собирали какой-то альманах. И что вы думаете? Опять Ивин слаб. Ивин слаб даже для сочинений школьных утренников. Ваши находки, пишет Воронин, «не отвечают уровню, который редсовет предъявляет поэтическим произведениям». Сказать, как назывался альманах? Он назывался «Молодой гений», Костомукша, ул. Антикайнена, д.11. кв.4. Впрочем, это было 25.3. 1991 г.

А.Латкин, Тверской бульвар, 25. Деятель национальной, эвенкийской или эвенской литературы, отбрил меня, сославшись на то, что рецензент невысоко оценил рассказ «Мера за меру» (ныне «Кому повемь печаль мою»). Советовал поработать еще над текстом. Я работал, но без толку. Было не много студентов, которые бы к окончанию курсов нигде не печатались. Я допускал, что пишу плохо. Субботин сильно постарался, чтобы это допущение возникло.

В.Пилипенко, Студенческий меридиан. Это женщина, Вера Пилипенко. 15.4. 1988 г. возвращает рассказ и уговаривает не обижаться. Кто такой Юрий Алексеевич, на которого она ссылается, не знаю. Возможно, главный редактор. Вот как действовал: даже не знал, какие инстанции предстоят на пути.

В.А.Королев, Цитадель. Я там таскал пачки книг под руководством мастера Мельника, а эта троица (см. выше и см. ниже) надо мной потешались. Потому что во время перекуров у двери, распахнутой прямо в пустой задок очередного фургона для перевозки книг, я подбивал их издать свои собственные сочинения. «Мы же торговая организация, а не издательская», - отвечали мне. Кабы я не видел, что в те же дни какой-то сучок у них был издан и тем же методом сразу распространен на какой-то склад и в магазин, я бы не приставал.

С.Ю. Кузьмин, Цитадель. Вот их трое, а как среди них распределяются руководящие роли, который директор, который редактор, не вспомнить теперь. Это говорит об чем? О том, что у меня плохая память? Нет, о том, что они все на одно лицо.

В. Елесин, Вологда. Василий Елесин попал сюда зря. 12.8.1980 он сообщал мне, что готовит рассказ «Запруда» (одна из «детских» глав романа «Исчезновение») к печати. Рассказ и впрямь вышел, почти без правки. Дети там голышом строят запруду, так что слово «пипки» было убрано. А что ж мне было писать? «Гениталии» или «петушки»? А так – большая радость – в областной газете публикация.

А.Турков. Случай, по-моему, аналогичный вышеприведенному. Но я не придира, нет. 11 февраля 1995 г. он обозревает почти в с е опубликованные мои вещи – в «Дружбе народов», в газете «Литература», в «Ладе», в «Московском вестнике», - и, наведя критику на уже опубликованное, делает вывод, что «профессиональный, активно и много работающий писатель нуждается в поддержке». Но вот убей не помню, для кого предназначалась эта рецензия известного литературоведа. Может, я в Союз писателей просился? Но характеристики туда мне писали совсем другие люди. Может, для «Дня поэзии»? Но там вроде отбирали стихи без предварительного рецензирования. Ладно, у хлеба не без крох. Даже если он меня куда-то проталкивал, я туда не прошел. С Турковым я не знаком.

М.М.Попов. В прежние годы у Попова я даже занимал деньги (вернул). И он как будто не особенно возражал, когда публиковались мои стихи в «Московском вестнике». И еще как-то раз заступился. Но вот дальше начались расхождения. Его обильная неотобранная писанина меня раздражала: такую прозу можно писать километрами без ущерба для всех, кроме читательского вкуса. А ведь стихи у него приличные, тонкие. Нет, он гонит прозу, роман за романом, а даже скомпоновать, над сюжетом подумать, вымести влияния Х. Кортасара и Вл. Гусева не хочет. Навал, навал. И друзья у него навалились – много тоже книг издают толстых. Вот уж кто умел «дружить» с редакторами и ладить…

Л.Левина, Молодая гвардия. Не знаю, кто такая. Она сообщает, что передала на рецензию рукопись моих рассказов (Б88/89, №1047). Поскольку она расписалась как редактор сразу после зав. отделом, она и должна была сборник редактировать. Нет, однако, не она редактировала. Не дошло дело до редактуры-то.

А.С.ЗАХАРЕНКО, Социум. Приличный умный журнал ютился в комнатках, заставленных и заваленных, как катакомбы, на ул. Энгельса сразу за Басманным рынком. Она много чего сулила, но увидеть красиво оформленную, с типографскими всякими изысками (наслоения красок, карикатуры, цветные коллажи) – в таком обрамлении свою подборку увидеть не довелось. И тоже жалоб наслушался, как худо живется журналистам. В конце концов, я стал относиться к ней без уважения, а потом, встретив в качестве редактора в каком-то издательстве (должно быть, «Вагриус»), припустил пару шпилек. Какие-то динамо-машины, а не люди.

Ю.А.АНДРИАНОВ, + Бельские просторы. В Литинституте он учился курсом старше, но мои рассказы («Поход» и др.) в своем журнале проигнорировал. Я потом еще ему присылал – и опять то же получил. Помню, что потратил много денег на телефонные переговоры (по карте еще, из автомата), но не достиг взаимопонимания или приязни. Как выглядит журнал, не ведаю. По-моему, только «Дальний Восток» и «Тмутараканьская правда» были оставлены мною без внимания, находясь далеко на окраинах империи.

Г.Елин, + Литературная Россия. Человек с одной деревянной фамилией сочувствовал автору с другой… В письме (от руки написанном) он ссылался на рассказы «Полнолуние» В.Соколова и «Сад» А.Новикова как стандарт для «ЛР»: то есть, чтобы я на них ориентировался. Этот Соколов наверное тот, которому покровительствовал Ф.Ф.Кузнецов? Страшная чепуха на казахстанском материале. Странно, что этот Соколов не стал администратором, потому что на иные качества человека Ф.Ф.Кузнецов отзывался слабо.

Б.Н.Кузьминский, + Олма-Пресс. «Олма-Пресс» находилась на Звездном бульваре, и я по глупости шел пешком от ВДНХ. До-олго шел. Нес романы «Квипрокво» и «Полина, моя любовь», и «Исчезновение». Одной бы книгой, думаю, издать их, сразу бы наелся и подытожил свои многолетние труды. Накормят, как же! Дадут, и еще поддадут. Принят поначалу я был прилично, но при повторной встрече Б. Кузьминский произвел впечатление человека, за которым гонятся два полисмена с наручниками. В сроки рассмотрения он уложился, тут претензий нет, но издавать эти вещи грубо отказался. Возможно, они с рецензентом О. Дарком просто сговорились меня отшить (рецензия была хорошая). Во всяком случае, ссылок на бедность издательства не было, в словесной беседе меня покрыли «Альтистом Даниловым» (я читал у Орлова какую-то другую вещь – длинные похабные разговоры за пивом в забегаловке). Из претензий Кузьминского вспоминается вообще, что я недостаточно груб, сексуален, агрессивен и что теперь пользуется спросом именно такая проза: с матюжком. С матюжком у меня, правда, не было прозы.

Е.Ю.Кузьменко, К. Это местный, очень молодой предприниматель. Я просил у него денег на издание стихотворного сборника. Дважды обещал, не дал.

С.В.Тычинкин, К. Аналогично. Сперва надо закупить товар, расплатиться за закупки, сотрудников проплатить, легко ли… Так что к местным спонсорам я больше не обращался: им явно не до литературы, никаких нахлебников они прославлять не собираются.

Ю.А.Головин, Толика. С началом перестройки все пустились зарабатывать деньги. Товарищ по Литинституту, поэт, драматург и прозаик Головин организовал, совместно с другими своими друзьями, товарищество на базе Московской писательской организации (с подразделениями, «дочерними» организациями и т. п.). Как бесы перед заутреней, вертелись ради легких денег. Потом совместно их подсчитывали, с выпивкой и разговорами. Я работал экспедитором, держал связь со складами, торговыми организациями. Но Головин понимал, что если, например, «Белоснежку и семеро козлят» выпустить в широком формате с картинками для детей тиражом 500 тысяч – это деньги. А если роман Ивина «Пособие для умалишенных» - это скандал. У нас руководитель любой организации, прежде всего, рассудителен. Он не безрассуден, нет, он рисковать не станет, он не прожектер, поэтому на вырученные от Белоснежки деньги он издаст «Ю.Головин, такие-то повести и рассказы» и примется искать художника для «Оле-Лукойе» или «Снежной королевы». Дело должно быть верняк и ништяк. Легкая нажива скоро кончилась (для всех), вместо рынка образовался бардак, «Московский писатель» - «Толика» - «Гамаюн» прекратили существование, а в результате всех этих темных махинаций Ивин, оттертый от распределения доходов, не пригодившись для умалишенных, голодный, не обутый, не разбогатевший удалился не солоно хлебавши. А этот человек был моим товарищем и даже заступался за меня перед Долматовским, когда, выгнанный Субботиным, я сдуру сунулся в семинар к этому плохому комсомольскому поэту (присутствовал на двух собраниях). Теперь этот никакой поэт, никакой драматург, никакой прозаик преподает в РГГУ (хорош ли как педагог, не смею судить: не слышал) и, должно быть, потешается над приятелем, который до сих пор даже в Союз писателей не принят. А мне, в свою очередь, интересно, читал он мой роман и мог действовать из зависти, или даже не заглянул в него: отмел сходу? Было только объявление о нем в «Книготорговом бюллетене» да начали поступать заявки от читателей. Но реклама-то была слабая: одной строкой в газете, - так что, конечно, 500 тысяч экземпляров не насобирал. С десяток, из сумасшедших домов, в основном. Веселая страна, Россия! Всё буквально поняли: судя по названию, психиатр делится опытом! А может, там вообще о выплатах пособий больным…

В.Х.Катаев, Сова. Издательство Катаева на Огородном проезде в Останкине было памятно тем, что там, в большом аквариуме плавала с четверть моего роста рыба пиранья, разевала рот и виляла хвостом, что создавало уютную, домашнюю атмосферу. И издатель выглядел среди молоденьких девочек как шейх. Они рассматривали мой роман «Квипрокво» еще в машинописи, но учет и записи вели уже через компьютер. Ничего решительно не изменилось с шукшинских времен, когда он уже умер, а я только начинал мытариться по редакциям. Прочитал сам редактор, но сказал буквально следующее: «А чего вы хотите? У меня у самого вон несколько неопубликованных вещей, а я вынужден заниматься делом». Надеюсь, к этому времени В.Х.Катаев уже издал свои романы? Иначе зачем и издательство с красивой рыбой создавать.

Я.Л.Жемойтелите, Север. Яна Жемойтелите не одобрила мои рассказы, а я потратил столько денег на конверты и телефонные переговоры, что они того всей редакцией не стоят. Какой-то у них там был затянувшийся скандал с главным редактором, но я к этому не имел никакого отношения: хотелось все же напечататься, как автору с Северо-Запада.

А.Б.Куделин, ИМЛИ. Новый директор тоже отказал в опубликовании монографии по Бальзаку. Я заходил к нему из озорства: думаю, изменилось что после прежнего директора? Нет, не изменилось.

Е. Игорева, Российский писатель. Видите, какой склочный и мелочный человек. Игорева всего лишь ворчала и теряла материалы Ивина, которые просил разыскать редактор Дорошенко. Но Ивин даже воркотню и обычную редакционную неразбериху вменил в вину сотруднице газеты. О чем это говорит? О том, что он жестокий, всех ненавидит и всем желает зла.

Е. Хомутова, Знамя. Вот видите. Фамилию запомнил, точно в высший арбитражный суд намерен обратиться, а в чем суть конфликта, уже забыл.
Скорее всего, порывался идти к редактору или заму, а его тормознули и велели с-под низу начинать. С Шинделя и Хомутовой. Эва-на захотел, к Ивановой сразу!

М.Г.Цыганков, К. Ну, он и поработать на благо отечества не прочь простым педагогом, как Циолковский какой. Но местное руководство роно не берет его даже преподавателем русского языка и литературы. А с каким знанием проблемы стал бы он рассказывать о «лишних людях», о Печорине да о Рудине, детишкам местной школы. Нет, низ-зя!

Е.И.Лукин, Российский писатель. Шутки шутками, но, правда, есть на редкость неприятные люди, упорные тяжелодумы с такой запутанной и упрямой речью, с таким бескрайним к себе доверием, что, когда видишь их «тексты» на бумаге, сразу ясно: этот себя безгранично уважает. И точно. Даже я это почувствовал. Но ведь в чем неадекватность: тексты-то опубликованные Лукина не подтверждают его поведенческий статус, прогинаются. Я даже допускаю, прям так и вижу, что Дорошенко, человек добродушный и с юмором, уговаривает Лукина: «Ну, ладно, давай уж дадим Ивина-то, сократим кое-где – пройдет!» Но Лукин, нахмурив бровь, ответствует: «Нет, он позор всей выдающейся вологодской школы». И главный редактор слушается своего заместителя. А как вы думали, низ-зя!

В.А.Сидоренко, Сура. Главный редактор пензенского журнала не поддался телефонным уговорам и рукопись «заиграл».

Г.В.Бутырева, + Арт-лад, Сыктывкар. С Бутыревой мы расстались немирно, а начинали хорошо: она прислала номера журнала, чтобы я ознакомился. В журнале печатали неплохих архангельских и коми-пермяцких авторов и, конечно, разбирали Питирима Сорокина, их культовую фигуру; цветная живопись была представлена обильно. Разумеется, как в таком шикарном журнале печатать мое хулиганство? Никак. Она так долго тянула резину, что я не стал больше скромничать.

Е.Ю.Юшин, Молодая гвардия. Юшин сам способен иногда выдать образцы хорошей поэзии. Но мне, скорее всего, говорил общие слова о невозможности опубликоваться у них.

С.М.Артюхов, имени Сабашниковых. Переговоры об издании прозы или хоть путевых очерков закончились ничем. У меня иногда ощущение, что я Чичиков, предлагающий «мертвые души», за которые умные помещики не хотят платить.

А.В.Парин, + Аграф. Я уел Парина простым способом: когда он 1 декабря 2004 г. ответил, что мои вещи издательство не заинтересовали, в отместку сообщил об одном авторе, у них изданном, что он-то совсем пустой, а также расшифровал название их издательства.

В.Пустовая, Октябрь. Шустрый молодой критик, о которой я много слышал похвал от александровских друзей, побила меня простым молодежным способом: старьё-де этот Ивин. Вы читали Пустовую? Вот как раз для «Октября»: не в состоянии остановиться в выбалтывании той высокопарной чуши, в которой нет даже информации. Но ведь они все убеждены, что «вначале было Слово»: любимая ссылка. Я немножко поиграл с ее фамилией: раньше, думаю, был Добро-любов, Чернышевский да Белинский (для контрасту), а теперь вот Пусто-вой. И обиднее всего, что от молодежи вой-то: ты, человек даже не опубликованный, уже забракован ими, молодыми да ранними. О решение В. Пустовой отказать мне сообщил всё тот же их журнальный вестник Виталий Пуханов.

В.С.БЕЛКОВ, + Автограф, Вологда. Исследователь Рубцова и товарищ по Вологодскому педагогическому институту писал: «Мы же не платим. Зачем тебе публикация?» Довод железный. Зачем тебе печататься, писатель? Так что в «Автографе» меня нет.

П.Ф.Алешкин, Слово. Зато глава «Новых реалистов-17» говорил и разубеждал меня по телефону долго: и то, и это, и Куклин, и Паклин, а Ионин вообще не имеет права Вас мне представлять, он сам в редакции на птичьих правах. Люблю я всякое начальство: на работе оно бывает редко, но всегда руководит и в курсе. Так что я даже яйца не снес в этом издательстве, не то чтобы высидеть. «Слово» - это издательство, а не журнал, располагалось на Пятницкой (вроде бы).

В.Н.Суховской, Советский писатель. Еще один земляк и даже авторитет (для некоторых вологодских песенников); известен и бравирует тем, что с него пишут портреты Пушкина (похож внешне). Несколько раз я заходил к нему, работы просил, издания просил, но услышал только несомненные доводы, как все плохо да как бедно живем.

Г.П.Великовская, Континент. Читала мои рассказы и даже, с ее слов, давала читать Виноградову. Но рассказы опубликованы не были. Я опять недавно был у них: всё там же всё те же. Москва стоит как Евразия и даже как Пангея.

Е.Инкин, К. Инкин, уберите ваш электронный адрес e_inkin@ тыр-пыр с моей веб-страницы. Я обращался к вам за помощью не для того, чтобы вы там наследили. Некоторые преимущества в знании компьютерных технологий еще не дают вам права творить свой беспредел.

А.Корженевский, агентство Корженевского. Они располагались в Измайлове на 7 Парковой улице, где я когда-то работал, но от сотрудничества со мной отговорились. Должно быть, потому что не надеялись извлечь какую-либо пользу из малоизвестного автора. Так прочесть надо было, чтобы судить-то квалифицированно.

Г.В.Зайцев, Звонница МГ. Иногда думаешь: ну, всё, свой человек, русский и всё такое. Сейчас поговорим по душам, он проникнется и всё сделает. И натыкаешься в ответ на четкое изложение их собственных, издательских проблем. О тебе, о клиенте, и речи нет. Можно подумать, что я какой духовник, прелат, а они все грешники на исповеди. Я всего лишь Курьер ЮНЕСКО, обиваю ваши пороги, чтобы донести культурные ценности, но какое вам до них дело…

И.В.Дмитриева, ВНЛюбовь. Не знаю, имеет ли эта Дмитриева какое-либо отношение к той, которая издавала «Кот и пес». «ВНЛюбовь» - это «Вера. Надежда. Любовь», журнал, который она издавала. Журнал дышал на ладан и был сугубо семейный (пропагандировал семейные ценности), но там все же случались стихи и переводная проза (по-моему, Вудхауза). Нет: накормили обещаниями, и я даже поверил, что им не пригожусь. Просто опять принял пару исповедей, да и слинял.

Т.БОНДАРЬ, Всемирная литература, Минск. В телефонном разговоре она обещала опубликовать повесть «Прощальные встречи», но тут начались ненужные семантические обертоны: прощаться пришлось с ней самой. Я больше не настаивал, потому что и издательство у них то ли распалось, то ли перешло целиком на переводы на белорусский язык зарубежных классиков.

Т.И.Бондарева, Отечественные архивы. Я же говорю, сплошное квипрокво, наложения смыслов и ономастик. Никакой Угрюмов, никакой Унбегаун не рассортирует общую путаницу нашей жизни хотя бы в семантике. Бондарева извещала меня, что их журнал не печатает художественные произведения. А у меня была такая ситуация, что почитай всё лежало в архиве. Так что запутался сам.

М.Г.Петров, Тверь. По знакомству обещал похлопотать, чтобы мои стихи были опубликованы в каком-либо тверском издании. Но напрасно я примазывался к тверским на том основании, что когда-то жил в Бежецке. Какой-то он странный, этот Петров: никто ведь его за язык не тянул; сказал бы «нет» сразу, я бы не названивал, а поместил его во враги тотчас.

З.И.Воронина, К. Пропагандистка Довганя даже навязала книгу своего кумира, в которой тот рассказывает о своем детстве и начале предпринимательства. Мне это смутно напомнило те начальные времена, когда на стадионах проповедовал Билл Коэн, а народ валом валил на собрания первых бизнесменов вроде этого, где парни в малиновых пиджаках и девушки рассказывали публике, как они сделали миллионные состояния, распространяя обычные зубочистки. И ведь верили! Создалось впечатление, что мне ненавязчиво внушают: вот как надо писать. Как Довгань! Но так плохо написанную книгу я не встречал ни до, ни после.

Е.Ю.Каминский, Звезда. Мы разобрались в телефонных переговорах, даже не прибегая к письмам и Интернету. Он сказал, что всё плохо, а я в ответ сказал, что думаю о нем как оценщике.

Т.В.Кузовлева, Кольцо А. Не пошли мои рассказы, плохи совсем. А то я не читал ваше «Кольцо А»: мои рассказы были лучшее, что там могло появиться.

Е.М.Устинова, Москва. Елена Михайловна есть и в СПИСКЕ ДРУЗЕЙ. Знакомы мы давно, еще с начала 80-х годов. То, что она отважно и быстро подготовила две моих стихотворных публикации в журнале, было для меня самого приятным сюрпризом, но я, как та старуха, не захотел быть простою дворянкою, а захотел владычицей морскою. В результате мой роман «Исчезновение» был передан на чтение главному редактору Л.И.Бородину, а тот всё болел и жил по санаториям, а когда я все-таки настоял на встрече в редакции, ничего понять уже было нельзя. Он ссылался на то, что нечем заплатить, что Устинова о романе плохого мнения и он с ней согласен, что у них православный журнал, но я-то видел, что, несмотря на свою репутацию «пострадавшего за правду» тюремного страдальца, прозаик Бородин этого текста не потянет. Он боится. Он субординирован по всем вертикалям и ступеням общественной лестницы, награжден и премирован, а свяжись со мной – труба. Так что я вынужден был роман взять, хотя о его опубликовании уже был извещен читатель «Москвы». Не я первый, не я и последний. Но вам не убедить меня, что вещь, пусть написанная в 1977 году, плохая. А вот в том, что вы все там (за исключением уволившейся Устиновой) трусы, в этом нет никакого сомнения. Ивин вам не Споров и не Цыганов, их полуправда не проскочит под видом литературного открытия.

Б.Т.Евсеев, Хроникер. Евсеев издал хорошую книгу прозаика А.Яковлева, и я решил, что и мою издать ему ничего не стоит. Нет, кто я такой? Он решительно против.

С.А.ПАНКРАТОВ, Север. Главный редактор журнала получил мои рассказы, отнесся скорее отрицательно, но всякий раз, когда я звонил, говорил, что рассказы готовятся. Утешенный и обнадеженный, я даже звал его в гости. Панкратов действительно собрался в путешествие по Волге, но в его планы, скорее всего, не входила встреча со мной. В этом путешествии, как я слышал, он умер. Сотрудники ничего не знали о его намерениях; мало того, одна из повестей была потеряна. Я потратил много времени и нервов, новые рукописи слал уже Жемойтелите и Пиетиляйнен. Обе что-то тянут. Р. Мустонен писала, что вроде бы всё утрясается. Я не могу туда поехать, в Петрозаводск: я бедный. Я не могу съездить даже на рыбалку, а не то, что в круиз по Волге: такой я бедный. Я бедный, но переквалифицироваться все равно не захочу.

В.И.Мурашов, Школа духовности. Журнал художественную литературу не печатал, а моя духовность в виде статей им не пригодилась. Я устал от них от всех. СПИСОК, по-моему, уже приближается к четырем сотням, а конца не видно.

А.А.Аншукова, Академический проект. В этом издательстве я был дважды. В первый раз там редакторствовал какой-то мужчина, который не был против издания монографии по Бальзаку. Просил только озаботиться научно-обоснованным предисловием какого-нибудь профессора. Пока я искал профессора, редактор сменился. Аншуковой, скорее всего, требовалась прибыль. Что Бальзак прибылен и его даже изучают в школах, ее не убедило; что в финансовой и банковской сферах он был большой дока и сейчас очень актуален, ей было без разницы. Осталось ощущение, что она там, в этих узких кабинетах, сама себе хозяйка. Как их убедить, что ты чего-то стоишь, если их даже предмет переговоров не интересует?

А.И.Иванова, К. От этой женщины, заведующей почтамтом Киржача, я чуть сам не свихнулся: ни почтальоном, ни экспедитором, ни оператором не берет. А кабинет обставлен хорошо. Ходишь попрошайничаешь, точно голодный пес… Я, разумеется, помню завет Булгакова: не ходите и не просите; но этот завет не кормит. Увидят по лицу, что интеллигент, - сразу: нет работы. А в это время видишь через окно, как в почтовую машину садится в стельку пьяный сопроводитель грузов: вот он уместен.

Н.И.Дорошенко, Российский писатель. У него большой опыт редакторства, и он умудряется делать неплохую (в смысле информативности) газету. Но уж политические и эстетические убеждения у него – вынь да брось. Не достигаю я взаимопонимания с бывшими коллегами, и пути наши все дальше расходятся. Стихи и прикладные материалы он печатал и прежде, но когда я подсчитал, что за 30 лет знакомства он опубликовал 2 моих стихотворных подборки и несколько прикладных материалов, а прозы – ни строки, а Лукина, Шамшурина, Байбородина и иже с ними – в каждом номере, я перестал тратить время на гетмана Дорошенко. Каждый выбирает по себе и не способен превозмочь собственный интеллектуальный уровень. У них там, в СП России чуть не ежедневно совещания, генеральную линию они вытвердили наизусть, но я-то решаю художественные задачи.

А.Новиков, Родомысл. См. Вл. Пимонов.

Вл.Пимонов, Родомысл. В здании Политехнического музея на Лубянке я насилу их нашел, а зачем, спрашивается? Что я смыслю в родах? А они – в поэзии?

В.М.Смирнов, Дуэль. См. Ю.Н.Нехорошев, В.К.Юдин.

Ю.Н.Нехорошев, Дуэль. См. В.М.Смирнов, В.К. Юдин.

В.К.Юдин, Дуэль. Когда даже «День литературы» завернул мне две антисемитские статьи, я устремился искать эту «Дуэль» в надежде, что уж там-то пройдет. Отыскал их на дворах в каком-то бедном осыпавшемся особняке, рукопись у меня приняли через зарешеченное окно и сообщили, что держат дверь всегда взаперти и не вступают в контакт с авторами, так как у них много неприятностей из-за их скандальных публикаций. «Вот это мне и нужно», - с удовлетворением подумал я. И что бы вы думали? Правильно: «заиграли». Статью «Из варяг в греки» и статью «Проникающая радиация» откровенно заиграли, хотя с течением времени я даже был допущен внутрь. Эти журналисты до того засекретились, что не уверен, своими ли именами они назвались. Нелегалом и контрреволюционером себя чувствуешь, выбираясь из этих жутких московских двориков на улицу. А название у газеты хорошее. Выходит ли она сейчас, не знаю.

Н.Б.Иванова, Знамя, Октябрь. Старший редактор отдела прозы журнала «Октябрь» 15 июля 1976 г. писала мне, что «рассказы неглубоки по своей проблематике». К сожалению, какие рассказы я присылал, не ясно. Теперь, создав себе репутацию знатока современного литературного процесса и даже дирижера, пусть она объяснит, что ее не устраивает в рассказах А.Ивина. В те годы они были еще лучше, чем сейчас, - без скепсиса и злости. А всё не устраивает. Она никогда не интересовалась и не писала о людях с деревенской нравственностью. Муравейник, социум, кто какие яйца таскает и куда складывает, «в начале было Слово», даже маргиналы, Пригов и бомжи – пусть: лишь бы не здоровая нравственность, лишь бы не правда как критерий художественности и лишь бы не изобразительная сила, - вот чтоб этого не было в прозе! И этого нет в прозе «Знамени»: словесные навороты а-ля Бродский, эскапады в адрес русского народа и умничанье того же сорта, что и хохмы с эстрады, - одну сцену Г.И.Успенского дашь за целый номер «Знамени» в ее редактуре. Классная дама литпроцесса многое ранжировала за эти три десятилетия своей деятельности, но целые классификационные полки пусты: одобрям-са не было их заполнять.

Г.Н.Яранцева, К. В пандан к характеристике литературной дамы директор местного СПТУ очень годится. К ней пришел устраиваться выпускник Литинститута с двумя дипломами, и она великодушно приняла его сторожем вместо старух, ушедших в отпуск. Для наших строгих мэтресс, что из Москвы, что местечковых, характерна этакая молчаливая, экзальтированная и материнская заботливость (вот как у клуши с цыплятами), а значит, они еще не скоро достигнут интеллектуальных высот и руководящих постов. (По одному из рейтингов, по уровню женской эмансипации Россия на 99 месте). Госпожи редакторы и директоры, посмотрите же на объем его головы. Почему вы его держите за мелкого хулигана? Что уж вы прямо думаете, что все хотят учиться у вас.

И.И.Евсеенко, Подъем. Подъем – это Среднерусская возвышенность. Иногда казалось, что уровень журнала действительно выше среднего, а сам Евсеенко хорошо пишет. На это я и купился: прочитал несколько рассказов Евсеенко, и они понравились. Я предложил свои. Но в телефонных переговорах главный редактор жаловался, что сам держится ненадежно, что его уже допекли и он скоро уйдет. Ушел он или нет, не знаю, но рассказы свалил в отдел прозы В. Н. Марфину.

В.Н.Марфин, Подъем. В соседнем подъезде моего дома тоже жил Марфин, и я стал запутываться. Марфин из «Подъема» высказывал какие-то суждения о моей прозе, так что создалось мнение, что она, пожалуй, пройдет. Нет, не прошла. Евсеенко отстранился от решения, а Марфин вел себя как человек, который не способен что-либо решить. Круг замкнулся. Марфа – это такая хлопотунья из Библии, которая заботилась все о земном, и это в присутствии Христа.

С.А.Беляков, Олимп. В издательство «Олимп» я ходил, но разговора с этим человеком не помню. Если же это Беляков из «Урала», то почему он записан за «Олимпом»? У меня не могли так сместиться понятия, что рифейские горы уподобились греческому Олимпу. И, тем не менее, Белякова с Неглинной улицы в Москве не помню, а помню Ткаченко. Из заячьих фамилий, которых здесь оказался избыток, я вообще предпочел бы Русакова Э.И. из красноярского журнала «День и ночь», потому что он-то судил и делал компетентно и сам писал на хорошем уровне.

Г.Петровская, К. Это художница одна местная.

И.А.Матвеева, + К. Это заведующая почтой одна местная. Не разъясняю сути конфликта, потому что из СПИСКА будет опущено или прибережено еще несколько десятков человек – для других художественных целей: в основе хорошего рассказа должен лежать конфликт, или характер, или хотя бы впечатление. А выбалтывать всё не следует.

Ж.Голенко, Московский вестник. Пусть лучше ее сами сотрудники характеризуют. Заметили, что я стал сдавать позиции? Нет, не ответственности боюсь, а настает как раз такой момент, которого в упор не чувствуют «трудолюбцы» вроде Мирнева, Попова или Киреева: «письмо по инерции». Такие авторы пишут, даже если им нечего сказать; им невдомек, что читатель на этом месте испытывает те же чувства, что и они сами: скуки, усталости, повторов, пресыщенности. Не зря же с экранов льется море крови, а детективы в таком спросе: мы любим перемены, острые ощущения.

М.К.Попов, Белый пароход, Архангельск. Человек, который не отозвался, как будто его нет, получив две бандероли с рукописями, может быть в числе врагов? Может. Как главный редактор, он обязан был решить вопрос за три месяца. Не всегда возможно дозвониться, а некоторые так законспирировались, что их и через Интернет не разыщешь.

Н.Тюрин, Дом Ильи. Тюрин такой грубиян, просто беда! Ему автор из фойе звонит, так впусти его, разберись с ним, найди его графоманию среди материалов альманаха. Нет. А раз нет, то и я не хочу в нем участвовать. Межличностные отношения ведь просты: подчас сам теряешь интерес к объекту внимания.

А.И.Лещев, К. Глава местного лесничества отказал мне в работе. А я сунулся туда потому, что лес и природу люблю не меньше литературы. Обходчик не такая уж трудная должность, я бы потянул и без лесотехнического диплома, но работодатели никогда меня не понимали. Обиднее всего, когда кланяешься этим господам, а они даже оценить свой шанс не умеют.

Т.В.Бондарева, К. Это другая Бондарева, еще одна, это заместительница Лещева. Сам Лещев сделал карьеру и укатил в областной центр, а главой лесничества стала теперь она. Думаете, раз женщина, то она быстро употребит Ивина вместо Соколова-Микитова, Кервуда и Пришвина? Нет, не тот случай. Специалисты нужны, крепкие мужики. А я приходил с местной биржи труда, голодный, но не смог убедить полномочных лесовиков, что осину от елки отличу, подкормки и прореживания организую, визиры расчищу. Нет, я для них некий испытательный полигон по розыскам издателя и любой работы, белка в колесе, которую они дразнят уколами, стоит ей остановиться. Мне неприятны все эти люди. В таких случаях, советовали древние иудеи в лице апостолов, оттряси прах за порогом дома этого и впредь не ходи туда.

В.М.Шарапов, К. Это один высокопоставленный чиновник. Я был у него на приеме, говорил ему о нарушении своих конституционных прав (на трудоустройство). Не, без толку. Они все выслушают, все запишут, но никогда ничего для тебя не сделают.

Л.Ф.Глушковская, Вышгород. Людмила Францевна так долго, искусно и разнообразно сулила, обещала и увиливала, что самому стало наплевать. У вас там до фига местных, тартуских и таллиннских гениев, зачем вам еще из средней полосы России некий неудачник. Пользуйтеся моей добротой, Л.Ф.

С.И.Сильванович, Форум. Принять-то она меня приняла, потому что по фамилии меня часто принимают за еврея (красивая фамилия-то), но, конечно, даже положить свои рукописи не удалось. Я потом употреблял ник Сильванус, но это связано не с ней, а с лесом. От нее же впечатление осталось неприятное (не-принятное).

А.Т.МЕНЬКОВ +. А.Т. был пьян, когда я пытался с ним договариваться о сотрудничестве. Меня взбесило то, что несколькими днями прежде, на трезвую голову, он излагал вполне разумные доводы. Я так на него рассердился за эту безответственность, что вернул даже дарственную книгу (прозы). К сожалению, много позже обнаружил в своей библиотеке еще одну (стихов). И проза, и стихи у Менькова слабенькие. Если же, Алексей Титыч, ты не должен быть прописными буквами, то извини: слухами кормлюсь, информации-то нет достоверной.

Л.И.Глебовская, Центрополиграф. Н.К.Попова хоть все же давала заработать, а чужие люди (не свои, не земляки) и этого не позволяют. А я мужчина в самом соку, как говорил Карлсон, чего мне кушать-то?

Н.Г.НОВИКОВ, Юность. Помню, как, еще совсем юный Курьер Юнеско, сидел у них в кабинете в ожидании, пока они либо сразу прочтут, либо в своих развалах найдут твою рукопись. Приходил часто, но Натан Злотников почему-то никогда мною не занимался. Этот же ни строчки моей не одобрил. Вел я себя тогда еще корректно, но с тех пор перестал уважать мнение консультантов. Кто там у них был третий, никто не помнит? Ведь их там было трое.

В.И.Гусев, Московский вестник. На нем тоже подтверждается мое наблюдение: редактор-прозаик не станет публиковать хорошую прозу, поэтому проза в журнале нигде не превосходит «Спасское-Лутовиново» или «Легенду о синем гусаре». Но стихи мои журнал дважды печатал. Я таки совался потом и с прозой, но Владимир Иванович, чтоб без обид, вопрос откладывал. Между тем, человек он замечательный – как преподаватель, как критик и особенно как актуальный публицист. Но в журнале, увы, ныне стало нечего читать, кроме его публицистики, а ведь в 90-е – было что.

О.О.Чугай. Обязательно найдется человек, который вашим намерениям воспротивится. Зачуханный молодой литератор только-только накропал немного переводов и, нигде еще не опубликованный, захотел хоть с Патрисом Лумумбой, хоть с Агостиньо Нето явиться в мир. Но на пути его встали «специалисты» (вторым был Ю.Здоровов – по другим переводам), и зачуханный литератор понял, что не токмо с собственной поэзией, но и с национально- освободительной африканской не пройдет в печать. Не-ет, шалишь! На всё есть образцы и кальки, в том числе на то, каким должен быть перевод.

А.Ехалов, Вологда. С Ехаловым мы начинали в газете «Звезда» (п. Шексна Вологодской обл.; см. также «Шекснинские будни»). Он уже тогда интересовался прикладной журналистикой, а я уже тогда – нетленной литературой. Поэтому сейчас он известный организатор фольклорно-телевизионных шоу, а я по-прежнему состязаюсь даже не с Засодимским, а с Альфредом де Виньи. Зачем нам Виньи? Нам и свои-то романтики вроде Ивина ни к чему. Долой всякую Ивиньи, да здравствует возвращение к реалиям современности! Поскольку с Ехаловым у меня никогда не было ничего общего, а в этом списке он предпоследний вологжанин, я лучше вставлю сюда одного своего друга.

Борис Чулков – это вологодский поэт. Если вы думаете, что фамилия от слова «чулок», ваше право; я же убежден, что она от слов «чуять», «чуткий», потому что среди бесчисленного множества скупых эгоистов, встреченных на жизненном пути, Чулков один из немногих меня поддержал. Когда в «Вологодском комсомольце» готовилась подборка моих стихов, он писал (в рецензии):
«Скажу сразу, что Алексей Ивин – это тот поэт, читать написанное которым – интересно. Он к тому же не бьет себя принародно в грудь, не рвет ворот на рубахе – но подводит вас к тому, что за строками его стихов четко просвечивает позиция человека и гражданина. Поэтому-то он мне и близок и интересен.
В час, когда такие, например, нетрадиционные (в прошлом более интересные, а ныне более признанные) поэты, как Вознесенский и Евтушенко, все более становятся выразителями дум и чаяний антирусских кругов и масс, - мне читать их совершенно не интересно. Просто не стоит, не обязательно, ибо сам я – человек русский.
А Ивин – вот он, тоже, по-моему, не принадлежащий к клану традиционных поэтов, да только не бьет он себя в грудь и не рвет на себе ворот рубахи. И не бросается ни в какую русофобию.
Начать с того, что он, очевидно, знает русскую поэзию. Вот они – переосмысления псалмов у Ивина. Все это опирается ой на какую долгую традицию(17-й век, 18-й, затем Федор Глинка и декабристы; но главное, видимо, все же Ломоносов). Так вот, в двух переосмыслениях этих вещей интересно подана Ивиным картина сегодняшнего русского общества, страны.
Другой цикл, сатирический, о Коте-мурлыке. Многое в нем не может не понравиться: особо «Мурлыка - покупатель», «Мурлыка-обольститель», «Мурлыка-гражданин». Но стоит сказать и о другом – о технике. Где-то автор недорифмовывает. Ну ведь, в общем-то, если с рифмами пишешь, то будь добр уж везде рифмуй на здоровье себе и читателям. По мне: пиши хоть как (хоть с рифмами, хоть белым, хоть верлибром), но если уж начал рифмовать – то… Еще некоторые огрехи (их немного) отмечены на полях рукописи. В числе удач автора и впечатляющее, значительное, многодумное стихотворение «Проведать речку – с удочкой пройти…»
Ну, в общем, много уже лестного я сказал об Ивине. А вот тут и подходит вопрос: как ему помочь, может быть? Адрес его – Москва, и я не совсем понимаю, что заставляет автора обратиться сюда – в Вологду? Вологжанин ли он? Нет ли? Хотелось бы ему как-то помочь, да, видимо, руки коротки (тем более если автор – москвич). Вот на такие мысли натолкнула меня рукопись А.Ивина».

Спасибо, Борис Александрович. Не зря, видно, первая ваша книжка, размером с детскую ладонь, была в числе моих книг еще в деревенской избе в Нижней Печеньге (это Тотемский район). Скажете: кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку? А вот и нет: мы до сих пор даже не знакомы. Какая нам корысть?

М. Москвина. М.Москвина не допустила мою рукопись до участия в конкурсе. Конкурс был не помню какой, вероятно, короткого рассказа. Я потом из вредности, что не прошел, пытался получить эти свои 2 страницы текста обратно, но не получил. Деньги у этого конкурса были хорошие, но, видно, и рассказчики есть получше, чем я. Вот Джек Лондон прославился по конкурсу. А интересно, у нас можно по конкурсу неизвестному человеку прославиться? Нет, там всё куплено между своими. Потому что этими конкурсами устанавливают не художественную истину, а – кому денег дать?

А.Алехин, Арион. Алехину, доброму знакомому еще по профкому литераторов, я приелся. В прежние годы журнал еще допускал рубцовско-есенинскую струю, теперь же это целиком урбанистическая и модернистская поэзия, в которой элемент словесного трюкачества и формотворчества пересиливает все остальные. Но он по-прежнему интересен. Жаль только, что меня там уже нет, ни с чем. А городскую культуру вещизма и интеллектуальных перверсий я совсем не понимаю, а не то чтобы ее развивать.

С.Селиванова, Москва. Ох, злопамятен! Вспомнил, как говорил с ней еще во времена Юрина и Залевского и как она таки убедила меня, что эти строгие мужи правы в своих оценках, а я – нет. Ну вот, фигурируй теперь в СПИСКЕ.

Л.Жукова, Гиперборей, Северодвинск. Странно, что редакторы на поморском Севере даже отзываться не хотят. Вот и М.К.Попов как воды в рот набрал. И, главное, не удается достать, не взирая ни на какие попытки. О чем это говорит? О том, что надо подаваться на юг, надо в Индийском океане мыть солдатские сапоги, а стихи переводить на хинди и урду. Но если тебя, северянина, игнорируют даже в Вологде, в «Неве» и Петрозаводске, какой индус тебя поймет? Сообщаю Жуковой, что ее пренебрежение мне по фигу, потому что по утрам я стою на голове, тем самым укрепляя щитовидную железу и сочувствуя йогам. (См. также статью «Северный свет»).

Л.В.Курганова, К. Не приняла на работу. Братцы, не приняла на работу ни оператором ЭВМ, ни заготовителем зверобоя и душицы, ни сдатчиком золы и костной муки. Меня после нее замучил вопрос, почему в каждой нашей конторе, где есть доход в 2 рубля, обязательно есть бухгалтерия, в которой сидят шесть румяных и сильнющих женщин, если не сказать баб. Они по телефону наставляют загрипповавших сыновей, а когда им пытаешься сбыть ведро клюквы, говорят: «Нет, в мелкой таре не принимаем. Только оптом от юридических лиц».

Л.И.Бородин, Москва. См. Е.М.Устинова. Трудное, должно быть, занятие – руководить хоть чем-нибудь: журналом или, как Курганова, потребсоюзом. Сталкиваются самые различные интересы, а ты как рефери всех мири. Но на Бородина я все же надеялся: он публикует многих вологодских авторов. Правда, проза эта такова, что и смысловой нагрузки не несет, а только словесные изыски а ля Личутин или а ля северный баюн Шергин. И правда: две стихотворные подборки проскочили как нечего делать. Но ведь что ты станешь делать: я забыл, что Бородин прозаик! Вот этого не следовало забывать. Моему роману «Исчезновение» исполнилось ровно 30 лет, когда я предложил его в журнал. Взрослый, половозрелый гражданин, которому можно голосовать и жениться. Но, оказалось, не на журнале «Москва». Они решительно против такого директора Дома культуры, какой в романе, который живет вне брака да еще хвастает этим, и решительно против такого слесаря Катанугина, вместо которого образуется одна лишь белая роза. И ссылки на летающих котов и стреляющих Маргарит тут не помогут. Ибо, если бы эту непристойную выдумку Булгакова дали бы читать Бородину, то и она не была бы опубликована. Церковь осуждает полет воображения и праздник Хэллоуин, но солнце останавливать можно, чтобы довоевать, и живым на небо – были два разрешенных случая. Тут Ивин опомнился и взял свой роман. Освободилось место для новых вологодских авторов, трезвых реалистов, которые лучше понимают задачу дня.

И.Евтушенко, МО СП. Сюда мы еще добавим вышеупомянутого Н.И.Дорошенко. И, вероятно, А. Туркова, потому что зачем же еще оценивать уже самые публикации, как не для членства? Когда писательская организация бросила клич: «принимаем в члены СП по рукописям!», я поверил, собрал свои публикации и даже попросил рекомендации у писателей Н. Борского и Ю.Полякова. Поляков, конечно, отговорился, а никому не известный Борский – дал: ему было нечего терять. И вот здесь Ирина Евтушенко и Николай Дорошенко сказали свое веское «нет!» В писательском цеху за ровными рядами столов должны щелкать клавиатурой только мастера. Вот заготавливать липовый цвет и развесистую клюкву его зря не приняли, а в писатели – совершенно справедливо. Не место сомнительным личностям среди профессионалов. Горошины в стручке не должны разниться; тако же и русские писатели. В таких случаях, как с ним, всегда нужно звонить начальству, а так же рекомендателям и тайно соглашаться о недопущении; таких личностей нужно лежачими и сонными шпилить веревками к колышкам, как коз, а не то они утащут весь наш писательский флот в пучину бед.

Е.Авадяева, Престиж. Без вести пропали три посланных рассказа.

С.Г.Семенова. В 70-е и 80-е годы я дружил с семьей литературоведа Г.Д. Гачева. Мне стали известны всякие подробности прохождения их собственных книг, мое же творчество их интересовало слабо. Совсем не интересовало. Мне надо ехать в Китай, потому что я, точно, умру от беззаветной почтительности к старшим. Эта почтительность ничего не требует и довольствуется лицезрением чужого благополучия. Сосланный же на трудовое перевоспитание в деревню китайский литератор И Вин вдруг вспомнил, что его поклонение было напрасным, а кумиры не больно-то и достойными.

Г.Д.ГАЧЕВ. И вот теперь они оба здесь.

А.Н. Курчаткин, Знамя. Совсем свежий отказ приходится на 7 сентября 2008 г. «Толстожурнальный» рассказ предполагает большую глубину авторского «высказывания», говорит Курчаткин. Ох, я бы «высказал», и глубоко, и точно, но мы с этим рецензентом разминулись буквально на полчаса. Потому что если бы он сам создал нечто замечательное, я бы знал его, а не путал с Приставкиным. Узнаваемость по суффиксам – это что, а вот чтоб по фамилии узнать писателя, ему надо постараться.

В.СИКОРСКИЙ, Новый мир. Старшему редактору отдела поэзии не понравились «долина отзвуков и вздохов», пудель, который шествует в звездах, «плафон как погребальный саван» и тому подобные вычурности. Мне же он в свою очередь известен только остроумной пародией А.Иванова. 1 августа 1983 г. он забраковал мои стихи.

Новиков, Наш современник. Этого я уже не в силах идентифицировать. Он не Н.М., литинститутский друг, и не Н.Г. из «Юности». 22 января 1974 года он писал мне: «Уважаемый товарищ Левин!» И далее – по тексту. Это мой последний новик – без имени. Вот ему!

Е. Емельянова, +К. Это еще одна заведующая местной почтой. Почту я люблю, даже если письма на ней получает e_inkin@ тыр-пыр.

Н.А.Шемякина, департамент образования Москвы. Не везет Бальзаку, не хотят изучать его произведения в моей интерпретации. Мне кажется, Наталья Анатольевна все-таки могла бы приложить усилия и поспособствовать земляку в издании его труда. Ведь там, в департаменте-то, денежки-то есть, есть, и тратятся на гораздо более дурные цели, чем пособие для учителей и студентов филфаков.

А.Голубев, Подъем. Этот редактор подвизался в журнале задолго до Евсеенко и Марфина. Если я ошибаюсь, пусть меня поправят. Важно, что моя-то проза для всех троих оказалась неподъемна.

В.Шамшурин, Кириллица, Нижний Новгород. Новгородские часто привечают владимирских, и я тоже на это надеялся. Почетный гражданин г. Нижний Новгород очень долго держал рукопись, и держит ее посейчас. А то, что он писал о своем журнале в газете «Российский писатель», - этому не верьте, это реклама. Надо бы тоже почитать, чего пишет этот исторический прозаик, но нет уверенности, что он ответил мне взаимностью и мою-то прозу хоть в рукописи да прочел. Как делать бизнес, когда кругом одни самолюбцы?

И.В.Лебедева, Захаров. «Бальзак» мой злосчастный был при мне скопирован в компьютер, а через три месяца мне ответили, что он не годится. Я пытался было спорить, потому что к тому времени в мою голову закралось подозрение, не является ли Захарова из «Локида» и издатель «Захаров» родственниками? Если так, если родственники, то это прямая обида от семейных холостяку. Лебедева обошлась со мной с тем пренебрежением, с каким молодые подчас относятся к докучным старикам. И я до сих пор не пойму, читали они мою монографию или нет. Не правда ли, с брежневских времен наше общество стало гораздо более открытым? Помните, мериканцы негодовали, что у нас «закрытое общество»? Теперь, помимо стальных дверей с глазком и охранниками вы, авторы, не получите даже рецензию, даже простую отписку за подписью и под номером. Что хочу, то и ворочу. Буквально цитирую Лебедеву. В ответ я пригрозил ей, что если увижу хоть кусок из своего «Бальзака» опубликованным у них или еще где-то без авторства, подаю в суд на них.

В.И.Шемшученко, Всерусский собор. Если я послал ему стихи, то больно ушибся. Потому что он сам поэт и, к тому же, публиковался в одном номере со мной в журнале «Москва». А это не способствует заочной дружбе. Что Шемшученко проигнорировал мои стихи, пускай! Меня другое занимало: Алла Сельянова, их ленинградская писательница, явно слямзила канву моего рассказа «Хуго Уильямс Первый», а когда я просил Шемшученко разобраться, то ответа не добился. Глас вопиющего в пустыне – вот что такое писательство. И я успешно и давно воплю, вопию, вопляю.

О.Дарк, Олма-Пресс. Дарк первым прислал рецензию, выполненную уже по новым технологиям: компьютерную распечатку на бумаге А-4. Он рецензировал мои романы «Исчезновение», «Квипрокво, или Бракосочетание в Логатове» и повесть «Выпал из гнезда» (а не «Полина…», как я утверждал в графе «Кузьминский»). Это была подробная, хорошая и основательная рецензия. И, прочитав ее, я опешил: рецензент советовал рассмотреть возможность ее издания, а редактор Кузьминский ее вернул безапелляционно как вовсе не годную. Дарк рассматривает место действия (Логатов), героя, миф об Ионине и ките, композицию, сюжетные ходы и «философию». Всё честь по чести, серьезно, как если бы разбирает Толстого или Гоголя. Возможно, мне это было бы лестно, будь я двух лет по третьему. Но мне было уже 50, и 30 из них я потратил на то, чтобы пробиться в родную, отечественную литературу. А тут мне пишет Дарк; о Дарке я никогда прежде не слышал, но знаю, что с английского это переводится как «Темнота», «Мрак». И я думаю: издеваются надо мной, или это псевдоним такой, а так же еврей ли Дарк, яко же и Кузьминский? И на все эти вопросы нет ответов, а только правильно, красиво оформленная рецензия. Дарку заплачено, а мне? Где опубликованный роман «Квипрокво» с творческим переосмыслением книги еврейского пророка Ионы? Я, в таком случае, в следующем романе употреблю из языческого Калевипоэга сцену, в которой два лесоруба наелись гороховой каши и легли спать. Я, в таком разе, больше не буду обращаться к мифам Средиземноморья, а свою вологодскую сказку расскажу не хуже северного баюна Б.Шергина. Они, может, думают, что Книга это только Библия, а Ивина надо свитком издавать на бересте?

Н.В.Юдина, ВлГГУ. Проректор Владимирского государственного гуманитарного университета тоже не поддержала мою затею с изданием 7 авторских листов по «Человеческой комедии» Оноре де Бальзака. У нее были дела поважнее: шло совещание у ректора. Я долго сидел и ждал, а потом, боясь опоздать на электричку, передал секретарше Свете листок с информацией о себе и дискету. Там было и как со мной связаться. Света потом (через месяц) сказала мне, что Н.В.Юдина не разобрала, что написано на листке. На листке было написано, Наталья Владимировна: «Всеобщая безответственность, заседание в учебное время по 4 часа кряду, неисполнительность и неумение прочесть рукописный текст обеспечат нашей науке самые передовые позиции в мире. Филология – это любовь к слову, а любовь к публичным выступлениям, хотя бы и на заседаниях, это риторика, сиречь пустословие. Возьмите ритора Хому Брута. Зачем он очерчивал вокруг себя круг? Чтобы ему не докучали незваные посетители».

Г.В.Маврина, завод «Автосвет», отдел маркетинга. Этот местный завод вторично возникает в СПИСКЕ. Ибо там вторично образовалась вакансия, и глупый безработный литератор А.Н.Ивин устремился ее занять. Он даже освоил по указке Мавриной новую компьютерную программу. Но пока он ее осваивал, Г.В.Маврина уточнила ситуацию с руководством и сказала, что редактором газеты приняли своего человека, заводского. А куда делся выигравший у Ивина пару лет назад господин Кузнецов? А это не важно. Важно, чтобы саботажник, вредитель и разведчик новых технологий в производстве отечественных автомобильных фар не проник на предприятие и не стал печатать на страницах многотиражки тайные сведения для «Ситроена» под видом лирических стихов. Отчего же профессиональный редактор восемь лет без работы? Потому что (смотри весь СПИСОК от г-на Ряховского до г-на Чеканова) нам нужны не профессионалы и мистеры, а заединщики. Слово «коммунистический» переводилось как «совместный» и «заединый», но звучало не по-русски; теперь же, после перестройки, нам нужны русские названия. И они есть. Сказать, какие?

М.Замшев, Российский колокол. Замшеву я передал несколько рассказов для этого журнала, и он твердо обещал. Твердость обещания обнаружилась через пару месяцев в жалобах на трудности издания, и я теряюсь в догадках: разве Замшев пишет прозу? О нет, он пишет стихи, следовательно, он разбирается в прозе. Отчего же моя мощная, набатная, языкастая проза не нужна журналу «Российский колокол»? От того, граждане, что колокол-то без языка. Он выходит периодически и поглощает средства, но не издает ни звука. Ибо много звонарей, да мало языков. Но Замшев знает мою репутацию и какой я негодяй. Поэтому он шьет свой колокол, замшевый, шерстяной и шубный. Именно такой нам и нужен в новые и новейшие времена.

Е.Чеканов, Русский путь на рубеже веков, Ярославль. В новые и новейшие времена на рубеже веков нам нужна такая литература, которой бы не было совсем. Многие сотни и тысячи писателей по всей стране успешно развивают такую литературу, и ее уже почти не видно. Она стала такая маленькая, что скоро сравняется с передовыми нанотехнологиями, то есть, станет не различима без электронного микроскопа. Вы думаете, я толкую об Интернете? Нет. Я говорю о такой литературе, в которой нет опыта, ума, таланта, искусства и других примет нашего народа. Долой интеллект, изобразительность, строфику и ритмику, жанры и алфавит! Да здравствует простое напыление на монитор! Ведь у каждого автора оно будет неповторимо и прекрасно, как «Одиссея» и «Улисс». Ныне никто уже не помнит авторов этих произведений, но нам вечно будут сиять, как звезды, имена, явленные в этом СПИСКЕ. Чтите их, астронавты будущего, дабы не забыть, как вы забыли авторов «Одиссеи» и «Улисса».

Киржач, Владимирской области

“Наша улица” №127 (6) июнь 2010