Ваcилий Афанасьев-Сумлянин "Шепчу Тебе тихо свою молитву..." рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин

Василий Афанасьев-Сумлянин родился 5 февраля 1960 года в селе Сумский Посад Беломорского района республики Карелия. Окончил Ленинградский Гидрометеорологический институт, факультет-океанология в 1986 году. Публикуется впервые.

вернуться
на главную страницу

Василий Афанасьев-Сумлянин

ШЕПЧУ ТЕБЕ ТИХО СВОЮ МОЛИТВУ...

рассказ

- Бог мой, помоги мне… - шепчу Тебе тихо свою молитву. - Я не знаю молитв, меня им не научили. Такие были времена. Прости меня за нескладную речь, за неумелые слова. Прости меня за незнание. Я научусь. Так уж устроен человек - в какие бы времена он ни жил, всегда в минуты отчаяния его внутренний мир обращается к Тебе. Маленький мир одной живой души обращается к миру Великому и Всемогущему. И я иду к Тебе тоже просить о помощи и за советом. Опускаюсь перед Великим Разумом на колени и молюсь. Ты не прощаешь обмана, я могу быть только честным с Тобой.
Мне выпало родиться и вырасти на земле, где, едва научившись ходить, дети начинали бредить морем. Так было всегда, многие сотни лет. Море становилось смыслом жизни, и для меня оно стало таковым. Моя морская история от пелёнок и до арктических штормов длилась тридцать лет. Я ничего не боюсь, но теперь пришёл к Тебе.
Меня отлучили от моря, и на долгие двадцать лет я опустился в заполярную шахту. Много раз мне приходилось преодолевать себя, я потерял чувство опасности, но теперь я очень боюсь, и вот, пришёл к Тебе. Помоги мне.
Теперь большая часть жизни позади, я на пороге старости, но Ты решил испытать меня ещё раз. Ты подарил мне то, чего у меня никогда не было, о чем я всегда мечтал и о чем боялся думать. Ты подарил мне великую любовь к женщине. Ты вёл меня к ней через всю мою жизнь, а привёл только теперь, когда за прожитыми годами забываешь о том, что на свете есть любовь. Теперь я боюсь, и пришёл к Тебе. Помоги мне. Помоги…

Море

Арктика… Там рождаются, живут и умирают люди, чья жизнь наполнена морем. С детства и до старости. Это - мир, в котором не говорят ненужных слов, где от дождя и ветра не отворачивают лицо, где перестают бояться.
…Тебе нет ещё и пяти лет, ты играешь со сверстниками, вам хорошо и весело. И вдруг в глазах тревога, - вскинулся, прислушался, не поверил. Это до детского уха донёсся знакомый стук мотора. Мигом взбежал на бугор, увидел, как за излучиной реки исчезает дедов баркас. Что-то промычал с закрытым ртом, что-то, идущее из глубины детского тельца, но совсем не детское. Стиснул кулачки, затрясся, и отчаянно закричал:
- Деда! А я?!
Вобрал голову в плечи и, смешно раскидывая ноги, побежал к своему дому, к пристани, и на самом краю её продолжал кричать, рыдал, топал ногами по деревянному настилу. Согнутые в локтях руки со стиснутыми кулачками не дрожат – бьются, как слабенькие крылья птенца, а из глаз текут горькие слёзы. И уже от дома бежит к тебе взволнованная бабушка, к единственному и любимому:
- Да, что ты, внучек, он же - только до устья, соседей на буксире притащить, у них мотор сломался!
Выбежал на берег, упал в траву, рыдал от неподдельного своего детского горя. Бабушка - рядом, гладит по спине, успокаивает:
- Скоро он вернётся… Думал ведь, что ты там с ребятами играешь… Не хотел он тебя обижать!
…Как надо с пелёнок полюбить морскую волну - холодную, сырую, северную, как надо её полюбить, чтобы маленьким ребёнком так убиваться по морю? Скажите мне? Я пойму.
…Успокоился от тепла ласковых бабушкиных рук.
Вышли на пристань, когда дед проплывал с буксиром. В обнимку. Ждали. Тот причалил, руки - как брёвна. Выкинул дрек на берег, тяжеленными шагами загрохотал по пристани, сурово, предчувствуя тяжёлый разговор, спросил:
- Что вы тут, как две кривые берёзы, стоите?
В ответ - просящий голос бабки:
- Не бросай ты его!.. Потащил на море, так и не бросай.
Глянул на внука, в заплаканные глаза, бросил походя:
- Так пусть. Но только пискни у меня!
И пошёл, как отрезал, как потерял единственного ребёнка. Кто, как не он, знал цену этим словам.
Смотрели ему вслед, прижавшись друг к другу… Пропищал последний раз в жизни:
- Баб, а баб? Сшей мне тельняшку, а?
- Сошью, дедову старую распорю и тебе сошью.
Посмотрела на внука, перекрестилась:
- Ой, внучек, ой, родной ты мой, пропадёшь, не нравится мне твой свет, пропадёшь.
Вечером дед долго курил, смотрел на внука, думал. Поднял свой орлиный взгляд на небо, смахнул слезу с рифлёного лица, очнулся, как от удара парусов, под которыми сам вырос, произнес:
- Эх, внучёк, пропадёшь, коли так море полюбил, не будет тебе спокойной воды, не будет, пропадёшь… Не нравится мне твой свет…
А в ответ - ласковые руки внука и глаза - глубокие, как арктическое море. Так и сидели на пристани, молчали. Долго-долго. Как и положено варягам.
Спал на коленях у старика, пока тот бережно не отнёс внука в дом, уложил в постель. Потом вышел из дома, глянул на небо синее и впервые, с далёкого своего Соловецкого венчания, перекрестился:
- Эх, доля поморская…
Наутро проснулся в тельняшке – в мечте. Не удивился, но удивился бабушкиным словам:
- Вот, и ты заболел.
- Не болею я, баба, совсем не болею.
- Да я не о том! Морем ты заболел.
…А с неба смотрел и улыбался Всемогущий… И думал о своём…

…Совсем не знаю, как сказать, и верно ли я мысли свои читаю…

Как рассказать о любви лучше, чем о ней уже рассказано? О любви Мужчины и Женщины. О великом чувстве, данном двоим свыше. Только Он - Тот, Кто смотрит на нас с неба, вправе распоряжаться нашими душами и нашими сердцами. Только Он решает то, какое место в мире имеет право занять каждый из нас. Он – Идеальный Разум. И Он же даёт каждому из нас право любить. Право любви – между ним и ею. В ком-то он сразу распознаёт способность быть верными, в ком-то - полную неспособность к этому великому чувству, и отпускает таковых. Но есть ещё третьи. Им, третьим, Он даёт возможность выстрадать огромную любовь, и на изломе жизни, когда позади – больше, чем впереди, взять не видящего свою судьбу мужчину и швырнуть его к ногам той единственной, для которой он был рождён…
Зачем и почему Ты делаешь так? Зачем заставляешь истёртые жизнью сердца снова биться со страшной силой, а души - метаться? Зачем Ты делаешь так, что у сурового варяга, как у быка на бойне, течёт одинокая слеза от тоски по любимой, а её заставляешь в рыданиях биться в постели, забывая обо всём и помня только о нём, единственном, подаренным Тобою, как последнюю ниточку к женскому счастью? Я знаю, зачем Ты это делаешь. Ты бережёшь Любовь Земную.

Любимая

- Помнишь, как я спасла тебя в первый раз?
- Нет, я не помню, ты расскажешь мне?
- Тебе было года три, а меня совсем не было, вернее, я только-только родилась, моя радостная душа летела за солнцем и увидела, как на берегу моря лежит окровавленный человек, а на тебя движется огромный медведь. Ты был совсем маленький, и тебе оставалось жить несколько мгновений. Я могла помочь тебе только светом.
- Я помню тот свет. В его лучах отец встал, в руке блеснул топор. Больше я ничего не помню. Меня через несколько дней нашли рыбаки. Это было, когда отец последний раз защитил меня. Всю оставшуюся жизнь я защищался сам.
- Это не совсем так, милый, разве ты не помнишь свет?
- Помню свет. Он всегда приходил ко мне на помощь, когда, казалось бы, нет выхода. Это была ты, родная, это была ты? Я чувствовал всегда, что вокруг меня есть что-то, что выводит меня к жизни. Мне всегда хотелось прикоснуться к этому свету, но он всегда убегал от меня, когда я пытался это сделать.
- А что ты ещё помнишь про свет, скажи мне, мой хороший?
- Когда я был юн, в шторм наш катер налетел на камни, и огромная волна чёрной стеной встала за нашими спинами. Наш бот развалился, а меня выбросило на глубину. Я терял сознание, но свет… Он лился откуда-то сверху, он звал меня к себе. Мне удалось вынырнуть и добраться до берега. Было очень холодно. Помню – очень холодно…
- И что было после, милый?
- Свет. Он проник в меня, согрел. Я очнулся, сумел подняться и добраться до людей. Ты, ты, родная, это была ты? Я не помню, как тогда свет исчез. Но как? Как ты это сделала?
- Он указал моей душе дорогу к тебе.
- Я люблю тебя. Я очень люблю тебя! Моя душа целует твою душу. Останься со мной навсегда! Не уходи! Ты столько раз спасала меня! Спасала, что бы сейчас уйти?
- Я буду с тобой, родной, но только не сейчас. Прости меня, мы обязательно будем вместе.
…Над всеми морями кружит Белая птица. С огромной высоты она бесстрашно бросается в воду, а потом кормит своих птенцов, нежно укрывает их от ветра и успокаивает. Снежная королева сковывает толстым льдом северные моря, но обязательно даёт возможность им оттаять. Так будет всегда…

Надо верить. Надо верить всегда. Когда перестаёшь верить, значит, тебя нет…

Математик

Очнулся за столом, как в вечном бреду. Всё болит, сердце вырывается из груди в бешеном стуке. Недопитая водка, рука тянется к бутылке, наливает полную рюмку, выпивает залпом всю, до дна. Как всегда, среди вчерашней закуски валяется на столе кандидатский диплом математика. Поднимает с пола альбом с фотографиями. На них - трезвое прошлое. На них – полмира, заснятого с борта научного корабля. Воспоминания душат комом у горла. Ещё одна рюмка. А что, собственно, вчера было? А сегодня какой день? Да, да, вспомнил: вчера в который раз вернулся из лечебницы для алкоголиков. Славненько отметили! Заглянул в диплом: «Математическая модель взаимодействия турбулентных потоков…»
Телефонный звонок:
- Привет, старина, в институт возвращаться думаешь?
Раздражённо пробурчал в ответ:
- Я вчера… я вчера возвернулся… из наркодиспансера.
И со всего размаха разбил телефон об пол. Налил уже в стакан, снова выпил, не прерываясь, уронил голову на стол. Сидел долго, вздохнул по-пьяному горестно, встал, сильно шатаясь, подошёл к окну, раздвинул шторы, открыл створки, держась за подоконник, попытался закинуть ногу и отшатнулся. Яркий, больно обжигающий, гневный свет ударил в лицо и грудь. Ухватился за стул, чтобы не упасть, и, что есть силы, прокричал:
- Я не хочу так больше жить!
Рухнул на пол и затих. И не видел, как тот же, что только что был гневным, свет плавно накрыл его, как покрывалом, а в комнате раздался тихий голос:
- Прости меня, прости меня, мой хороший, не уберегла я тебя от этой беды. Прости. Всё будет хорошо, я не смогла раньше, но теперь я вернулась.
Пролежал, кажется, целую вечность. Очнулся. Без боли, без жжения в груди, сказал не громко, но понятно самому себе:
- Я не буду так больше жить.

…Он - Идеальный Разум. Он смотрит на нас с небес и даёт нам возможность совершать поступки. И если двоим Он даёт возможность любить с неимоверной страстью, то обязательно сведёт их вместе…

Любимая

- Маленькая моя, где ты была, я знал, я знал, что я должен найти тебя, но как? Как я мог найти тебя, если я не знал, какая ты? Почему ты являлась ко мне чудесным светом? Что надо было сделать, чтобы найти тебя?
- Это являлась не я, дорогой. Он посылал тебе мою любовь и хранил тебя для меня.
- Я искал, ошибался, и снова искал. И нашёл.
- А я - тебя. Я очень хочу быть с тобой.
- И я хочу быть с тобой.

…Как трудно выйти из того состояния, когда годами тебе казалось, что всё у тебя - как у всех, и нет причин изменять свою жизнь. Дети росли и выросли, а по квартире ходит, казалось бы, самый близкий, но абсолютно чужой человек. Вы живете своими жизнями, связанные только грузом совместно прожитых лет. Ты стараешься уйти в работу, становишься лучше всех, вокруг тебя становится всё больше людей, искренне уважающих тебя. И у тебя с этими людьми много общего. Связь с ними укрепляется, если вы вместе уходите каждый день совершать поступок. Это ваша работа. Стрессовая ситуация, которую вам приходится преодолевать, копит в вас усталость. Усталость и измотанность становятся вашим обычным состоянием, и если этот груз не выплёскивать, то ваш мозг взорвётся. И всё уже станет ненужным…

…Меня спас свет, а их никто не спас…

- Хороший мой, что с тобой было после разбитого катера?
- Война, но совсем недолго.
- Я была с тобой?
- Да, однажды ты спасла меня.
- Ты расскажешь?
- Они уничтожили нашу колонну, потом ходили и добивали раненых. Один из них хотел добить и меня, но ему в лицо ударил ослепительный свет, он выругался и ушёл. И тогда у меня получилось остаться в живых.
- Ты не любишь вспоминать о той войне.
- Нет, не люблю, и дело не в смысле той войны. Наш марш был случайным, и погибло очень много молодых. Меня спасла ты, а их не спас никто.
- Обними меня, я хочу слиться с тобой, как одна капелька.
- Я здесь, душа моя.

…У Небесного слишком много дел. Каждому Он даёт шанс прожить достойно, но если кто-то предпочитает иные варианты, - отпускает, даёт жить им так, как они сами этого заслуживают. Но если кто-то не сворачивает, если верит в свет, - Он никогда таковых не отпустит, будет наставлять и помогать. Это надо выстрадать, выстрадать с верой и сохранить в себе эту веру. Таких можно узнать по выражению глаз, по задумчивой улыбке, по добру, исходящему от них.
Если двое рождены друг для друга, - они обязательно встретятся и обязательно узнают себя друг в друге. И тогда сольются мысли, сольются тела, и им уже никогда не разлучиться, даже после смерти. Такие умирают парами, но оставляют людям пример того, как возможно любить, как вообще возможно любить. Как может любить женщина и как может любить мужчина, если они рождены друг для друга, если они единое целое…

Любимая

- Что во мне главное для тебя, милый мой?
- Ты умеешь ждать. В любую непогоду ты стоишь на пирсе и ждёшь. Ты стоишь под дождём, на ветру, в жару и стужу, стоишь и ждёшь. И ещё – ты провожаешь. Ты провожаешь до тех пор, пока я не скроюсь за горизонтом. И даже после этого долго стоишь и молишься за меня и за всех Белых птиц. Как можно тебя не любить?! Я не знал, что женщина может так любить! Я не знал, что так вообще возможно любить! Я благодарен тебе и могу отвечать тебе только тем же.
- Когда ты ещё видел свет?
- Я видел его ещё много раз, я расскажу тебе всё.

…Безумные храбрецы! Они выходят в море на маленьких судах и день за днем делают свою работу во всех концах океана - в любую погоду, в любое время…

Инженер

Шторм явно более пяти баллов. Судно кренит то на один, то на другой борт, бросает из стороны в сторону. Несмотря на усилия команды, удержать его ровно во время научных работ невозможно. Обледеневшие борта и палуба делают работу ещё опаснее. Но это только со стороны. Они всё равно выходят на палубу и делают своё дело, промокшие и усталые от бесконечных вахт. Это та самая работа, которую они умеют делать лучше всех. Они, и только они.
Медленно на тросе из глубины появляется первый прибор. Ты хватаешь его голыми руками, освобождаешь от крепления за трос и чувствуешь, как куда-то вниз из-под ног уходит палуба. Масса воды перекатывается валом через борт. Она подхватывает тебя и несёт к корме. А мысль одна: не разбить прибор. Крепко прижимаешь его к груди и не имеешь возможности ухватиться за что-либо. Страшная сила ударяет тебя спиной о кормовой кнехт, но боли пока не чувствуешь. Медленно, очень медленно встаёшь сначала на колени, ставишь одну ногу на ступню, с зажатым в руках прибором выжидаешь момент, затем выпрямляешься, и на широко расставленных ногах движешься в сторону гидрологической рубки.
Откуда-то сверху по трапу скатывается матрос, орёт:
- Руби трос, или на дно смайнаем! Капитан приказывает!
Бережно кладёшь прибор в ящик, отрываешь от пожарного щита топор и снова идёшь на палубу. Молодой матрос из боцманской команды, поставленный управлять лебёдкой, что-то кричит, но в грохоте волн совершенно его не понять. Ты медленно продвигаешься к кран-балке, выжидаешь момент, когда трос ложится на планширь, рубишь. Двести метров троса с десятком приборов уходит на дно, а другой его конец хлёстким ударом разрезает твоё лицо на две части. Всё, инженер, ты сделал своё дело. И нет в этом никакого героизма. Так, обычный поступок обычного морского человека. Но если бы всё!.. Окровавленный, ты ещё сумел оторвать от пульта обезумевшего матроса, вместе с ним спуститься в рубку, задраить за собой дверь, и только после этого упал на палубу от дикой боли в спине. Подлетел невесть откуда взявшийся техник, склонился над тобой:
- Инженер, слышь, инженер, что с тобой?
Уже теряешь сознание, зрачки закатываются вверх, тело бьется судорожно, шепчешь:
- Так пусть. Но только пискни у меня…
А потом несколько дней, пока судно шло в порт, ты метался в бреду, оставляя кровавые следы на простынях, пока в портовом госпитале тебя не положили на операционный стол. Два хирурга несколько часов колдовали над твоими рёбрами. Сделали. Что смогли, то сделали. Затем долго курили, и один спросил другого:
- Как думаешь, выживет?
- Не знаю, вряд ли…
- Ну, а лет-то ему сколько?
- Не помню, что-то около тридцати.
- Дела…
Но выжил. Несколько недель пролежал без сознания и выжил. Рассказывали соседи по палате, что светился по ночам необычным мерцающим светом, очень похожим на женскую нежность. И снова ты остался живым.

…Кому-то суждено совершить подвиг, но жизнь многих состоит из поступков. Перед их волей и талантом склоняют головы только посвященные… Потому что эти люди-другие…

Любимая

- Ты плачешь, маленькая моя, почему?
- Потому что я знаю, как тебе потом было непросто. Тебя отлучили от любимого моря, ты долго не мог найти себе места в жизни. Ты занялся наукой и даже сделал открытие, но это было никому не интересно. Затем и тебе самому это стало не интересно, но я не могла тебе помочь. Вот потому я и плачу, родной.
- Но как бы ты помогла мне? Мы знали, что мы есть, но мы не знали, кто мы.
- Прижми меня к себе, солнце моё.
- Не плачь, всё будет хорошо. Помнишь, как ты спасла меня от шага в окно? Помнишь, как я сказал, что не хочу так больше жить? Помнишь?
- Помню, помню, любовь моя. И как ты стал жить?
- Я уехал далеко-далеко. Там не было моря, и я занялся совершенно другим делом.

…Прошу тебя и умоляю...

…Отец наш, Всемогущий! Сохрани её от бед, от горя и слёз. Убереги её от болезней. Дай ей радость и счастье. Пусть сердце её бьётся сильнее только от радости встреч, пусть она не знает боли разлуки. Прошу тебя, Всемогущий, пусть душа её обретёт покой в любви и согласии. Пусть свет её помогает в любви её. Забери у меня самого часть меня живого и отдай ей, храни её и оберегай. Прошу тебя и умоляю…

…Сотни людей делают своё дело, чтобы другие могли делать своё…

Тебе никто не приказывал. Тебя просто попросили пойти и сделать. И вы пошли вдвоём в неживую шахту восстанавливать ствол, чтобы завтра спасатели смогли продолжить свою работу. По белому непротоптанному снегу вы идёте к зданию рудника, молча надеваете робы, затягиваете ремни, проверяете каски и фонари. Твой напарник на пятнадцать лет старше, и на тебя ляжет основная работа. По главной штольне до ствола почти километр. Передвигаетесь, освещая путь фонарями, изредка перекидываетесь ненужными фразами. Уже всё давно продумано и спланировано. Надо только по шатким скобам внутри ствола опуститься на двести метров вниз, разобраться с кабелем, опуститься ещё на двести метров и закончить работу. Совсем всё просто. Только железные скобы для вертикального спуска в стволе переходят в деревянные лестницы, затем - в гнилые лестницы, затем - в остатки гнилых лестниц. Можно спуститься по уклону до нужного горизонта, но надо просмотреть кабель внутри ствола после аварии. И вода. Она повсюду, она льётся сверху, и чем ниже, тем сильнее её потоки. Вы медленно спустились до половины пути, за несколько часов, под ветром и потоками воды, сделали основную работу. Холод сковал ваши движения, но надо ещё спуститься на самый нижний горизонт и закончить начатое. Твой напарник не нашёл в себе сил сделать это, и тогда ты пошёл один. Осторожно, проверяя надёжность ступеней, шаг за шагом спускаешься всё ниже и ниже. Ступени ломаются, но ты судорожно хватаешься за другие. Три метра вниз - разворот, ещё три метра - снова разворот… Ноги от холода не слушаются тебя, ужасно устали руки… Когда осталось совсем немного, ты срываешься и, пролетев несколько метров вниз, падаешь спиной на железный настил. Успеваешь подумать:
- Да сколько можно на одно и то же?..
Сколько времени пролежал - не знает никто. Очнулся, начал задыхаться. Боль в спине не давала дышать, как рыба, хватал воздух рывками, пока не вспомнил и не понял, что произошло. А когда понял, забился в припадке, зарычал, как раненый зверь… Бил кулаками по железу, кричал:
- Зачем?! Зачем мне всё это надо?!!
В полной темноте, на глубине четырехсот метров, под миллионами тонн базальта, совершенно один.
Снова забылся в беспамятстве…
Очнулся, увидел свет. Манящий, он звал за собой. Преодолел себя, поднялся, побрёл за ним, цепляясь за вагонетки, спотыкаясь на шпалах, падал, снова поднимался и шёл по уклону вверх и чувствовал, как тебя, словно маленького ребёнка, ведёт за руку женщина через дорогу.
Ламповщица перекрестилась увидев, бросилась к телефону, но рыкнул на неё:
- Так пусть, без афиши! И только пискни у меня!
Целую вечность стоял под душем, жалея себя и проклиная собственную бестолковую жизнь. И только теперь, под струями горячей воды, с искажённым от шрамов и боли лицом, вспомнил вдруг о свете. Зашептал себе:
- Да что же это такое, почему он всё время приходит на помощь мне, Господь мой, объясни, научи, помоги.
И вдруг услышал в ответ нежное:
- Я люблю тебя. Возьми меня и храни.
- Но как? Как мне тебя взять? Как мне тебя хранить?
- Он научит.
Долго добирался до дома, тянул время, выбирал более длинную дорогу. Думал свои тяжкие думы под звёздами заполярного неба в тишине владений Снежной королевы.
Добрёл до дома, забился в угол, в котором сосредоточил свой мир - мир справочников, компьютеров и паяльников, в котором тебе всегда хорошо…
На стене - фотография обледеневшего ледокола. Долго и задумчиво смотрел на неё, вспоминая каждый шаг по его палубе. Заныла спина, снова навалилась гнетущая боль, от которой нет спасения. Из соседней комнаты доносятся слова какого-то очередного сериала, подумал о жене:
- Как можно так пусто проводить время, вникать в тупые диалоги этих бесконечных мыльных опер?
В вашем доме уже давно нет уюта, переживаний и заботы.
Телефонный звонок. Жена долго разговаривает ни о чём со своей подругой. Донеслось:
- Мой вернулся с работы как туча… Уселся за свои железки… А какую теперь компенсацию дают за погибших?.. О!.. Неплохо!.. Неплохо!..
Твоя голова начинает медленно разрываться на части… Вспомнились погибшие шахтёры. Те, что погибли нынче и ранее. Все, кого знал и кого не знал. Вспомнил уходящую из-под ног палубу и ясно ощутил удар спиною о кнехт… Сжал руками виски, на глазах слёзы. В дверях появилась жена:
- Дорогой, может быть, в этом году съездим на море ?
Вскочил, схватил пачку, дрожащими руками стал доставать, ломать одну за другой сигареты, громко - не закричал - зашептал:
- На море? Что я не видел на твоём море? Лежбище котиков с кремом для загара и полный город мужиков в шортах? Хочешь, я... Хочешь, я расскажу тебе о море? Хочешь, я расскажу тебе, как седеют в море? Как здоровенных мужиков выворачивает? Про звенящую тишину во льдах? Про то, как ходят по обледеневшей палубе? Про то, как штормуются? Про то, как кого-то после первого рейса на аркане в море не затащишь, а другие иной жизни и не представляют… Или как ветром срывает мокрую одежду… Или про волну, которая сбивает с ног на палубе… Хочешь? Да, это – моё море, а на твоём море моей ноги не будет!
Всё же удалось закурить, глубоко, до боли в спине, затянулся, закашлялся, со всего размаха ударил кулаком по столу:
- Уходи!
Испуганно бросила:
- Да тебе к доктору надо.
Ушла, вернулась через минуту:
- Совсем свихнулся со своей работой. Что тебе вообще от жизни надо, неудачник?!
И отшатнулась. Как голограмма, заметался между ними яркий свет. От стены к стене: красный, словно разгневанный, - к ней, белый - к нему. Как бы успокаивая, закружил вокруг него, и улёгся у ног.
- Да выключи ты свою железяку, надоели уже твои электронные штучки!
Потянулся к выключателю, но понял, что и не включал. Нагнулся, протянул руку к не обжигающему огню, и тихо произнёс:
- Спасибо.

…Спасибо тебе, родная, за любовь твою, за доброту и нежность твою. Спасибо, что успокаиваешь меня, за то, что прижимаешь мою голову к своей груди. Спасибо за то, что узнала меня в толпе и не прошла мимо. Спасибо…

Я очень устала тебя ждать

Обычный день. Как всегда, привычными движениями готовила завтрак очередному утреннему посетителю кафе, и вдруг что-то произошло... По телу пробежал озноб, чашка затряслась в руке. Выбежала на улицу, присела на скамью. Всё, как всегда: море, пляж… Подняла голову…Человек… Мужчина… Он медленно спускается по ступеням вниз. Очень медленно…
Те две сотни ступеней вниз к пляжу, которые любой проходит за несколько минут, он шёл, казалось, как из другого мира. И пока приближался, озноб то накатывал откуда-то изнутри, то исчезал необъяснимо. Не выдержала, встала, зашла внутрь кафе, на вопросительные взгляды коллег поморщилась, махнула рукой - пройдёт.
Распахнулась дверь, зашёл, обвёл взглядом пустой зал. Совсем без загара, как остальные отдыхающие, в белой рубашке, в руке сумка. Поймала его взглядом, и не было сил отвести глаза. А он подошёл и задал абсолютно нелепый вопрос:
- Если я поработаю у Вас вон за тем столиком, то помешаю кому?
И добавил:
- Я по-честному, я буду чай пить, крепкий чай, чёрный такой.
Стояла и смотрела в его серые, необычно глубокие глаза, каких никогда не видела, на морщинки-лучики, на светлые волосы с редкой сединой, выдавила:
- Никому.
Заглянул в глаза, обомлела - птица! Птица белая почудилась, чайка над водой парит, и лёд, снег белый, чистый, свет отражающий. И озноб прошёл, тепло пролилось по телу, и улыбнулась, повторила:
- Абсолютно никому. Не сезон.
Прошел за столик, вытащил из сумки компьютер, разложил на столе, углубился в свои мысли. Принесла чай, заметалась по залу, то одно делая, то другое, не замечая улыбок сотрудниц…
Просидел часа три, собрался уходить, подошёл, и очень спокойно сказал:
- Спасибо. Я завтра обязательно приду.
И ушёл!
Утром делать ничего не могла, сидела, всё тело напряжено, дрожит, ждёт. И было так, пока снова не распахнулась дверь, и не вошёл. И, как накануне, всё так же, всё такой же.
Кассирша глядя на тебя задумчиво произнесла:
- Вроде бы как наш, но и не наш. Белый какой-то… Нет, хотя и наш, но не наш. Больной что ли? Да нет, не больной.
А в конце месяца исчез. День ждала, места себе не могла найти, забилась в дальний угол, плакала тихо, себя ругала, что не имеешь бабской наглости. А когда смирилась с собой, на пятый день распахнулись двери… Всё внутри оборвалось, бросила полотенце и убежала вон из зала, и рыдала, и заламывала руки, что- то шепча про себя. И больше в тот день не вышла.
Нет, зря себя казнила - не прибавилось в тебе наглости. Так день за днём ждала с утра, трепетала, металась от дверей к окну, пока не приходил. А приходил – светилась. Сидел за своим компьютером, изредка нажимая на клавиши, подходил, то чай, то кофе просил, и уходил через пару часов. Не раз бросалась вслед к дверям, но ноги подкашивались.
И снова исчез. Неделя, две, три, месяц… Сколько слёз пролила! Сколько дум передумала! Билась в беспомощности вечерами в постели, и плакала, и рыдала, сама себя не понимая, пока вдруг, как тогда, не задрожала в руках чашка, пока не затрепетало тело и не забилось сердце, пока не выбежала на улицу и не увидела его, медленно спускающегося по лестнице вниз… И не выдержала, побежала навстречу, и прильнула к его груди, и услышала нежное:
- Я спою тебе все песни, я покажу тебе весь мир.
Прижал к себе, провёл руками по волосам, заглянул в глаза, произнёс:
- Я очень тебя люблю.
Смогла сказать в слезах, заикаясь:
- Где же ты был столько лет? Я очень устала тебя ждать.
Взял на руки и понёс.
Сколько надо двоим испытать в жизни, чтобы их души и сердца слились в одну капельку, чтобы столько отдать друг другу нежности и любви? И может ли быть такое вообще?
Если такое есть, значит, такое возможно.
Такое возможно. Такое есть. Такое нам дарит наш Бог. Однако мы – люди земные, и случается, что наш Бог вновь посылает нам испытания. Но надо верить. Надо обязательно верить. Тогда всё продолжится.
И снова, и снова ты повторяешь ей заветные слова. Слова, в которых вся твоя жизнь, слова, в которых длинная дорога к вашему счастью:
- Я тебя люблю. Я очень тебя люблю.
И прижимаешь родное тело к себе, и слышишь биение её сердца, и получаешь в ответ такую же чистую, такую же светлую, как белый-белый снег, любовь. Любовь с такими карими сияющими глазами, каких нет на твоей северной родине, но о которых ты мечтал целую жизнь.
- Как ты меня нашёл, расскажи мне всё?
- Это свет. Однажды я не выдержал той жизни, и мой мозг взорвался, он сам стал бороться за меня. Я долго болел, но оправился и решил поехать сюда, в твой город, когда он пустеет от летней толпы и становится похожим на все остальные приморские города. В тот день я бродил по улицам, мне было очень тревожно, что-то заставляло меня искать, но что искать, я не понимал. Пришёл к морю, долго стоял над пляжем, и вдруг почувствовал свет, - не увидел, а почувствовал, и увидел тебя. А потом приходил каждый день и смотрел на тебя.
- Нет же, ты не отрываясь смотрел в свой компьютер.
- Да, но на экране была ты.
- А куда ты исчезал?
- Я ездил туда, завершил дела, чтобы больше никогда не покидать тебя.
И не покидал, купался в её любви, обнимал нежно, любовался спящей, оберегал и заботился. Благодарил за любовь и нежность.
Но не смог уберечь.
...Скажи мне, Бог мой, разве мало я отдавал себя, разве жил я с обманом, неужели я совершал бесчестные и чёрные деяния? Зачем, зачем ты снова испытываешь меня, испытываешь в который раз?.. Не молчи, прошу тебя, умоляю, не молчи…
Зачем ты отпустил в тот день её одну? Ты спал, а она тихонько вышла и направилась за цветами. Как удар по сердцу, как удар молнии, вскочил, услышал визг тормозов и вой скорой помощи.
…Господь мой, я не займу у тебя много времени…

…Господь мой, я не займу у тебя много времени, я прошу тебя об одном: не дай ей уйти от меня! Ты подарил мне её почему-то, я не знаю, за что Ты наградил меня её любовью, такой нежной и вечной… Я не заслужил этого. Она уходит от меня, она закроет глаза и уйдёт, навсегда… Ты заставил меня многое испытать в жизни, так зачем же Ты испытываешь меня ещё раз? Стою перед Тобой смиренный, с опущенной головой, и прошу Тебя, помоги… Помоги мне сохранить её, помоги сохранить свет её живой… Она не может уйти, это неправильно. Не может быть счастье таким коротким - слишком долго мы шли к нему… Я рассказал Тебе всё, Великий, я ничего не утаил… Прошу Тебя и умоляю… Помоги…
Стоял в храме на коленях, с опущенной головой, и то ли услышал, то ли почудилось:
- Так пусть, если просишь, будь по-твоему. Но это всё, что Я могу для тебя сделать. Дальше - только твой свет.

Пока тебя нет со мной, я прихожу на самый конец длинного пирса, туда, куда приводили меня карие сияющие глаза самой прекрасной на земле Женщины. Ждущей и зовущей меня. Женщины, подарившей мне веру, светом своим не раз спасавшей меня и возвратившей к жизни, но так поздно пришедшей. Нелепая случайность развела нас по разные стороны окна больничной палаты. Окна, за которым борется за жизнь сердце единственного и самого дорогого для меня человека.
Он обещал мне помочь, Он посылает мой душевный свет моей любимой и удивительной Женщине, принявшей меня, полюбившей меня всей своей измученной одиночеством душой. Я верю, я чувствую, что всё будет хорошо, и ты снова укроешь меня своей нежностью, снова проведёшь меня, ослеплённого счастьем, за руку через дорогу, оградишь меня от горя и бед, и всегда будешь любить меня своей чудесной кареглазой любовью. И быть иначе не может, потому что нас привёл друг к другу наш Великий покровитель. Надо просто очень в это верить…
И всё продолжится…

Самой прекрасной и любимой женщине.
Всем своим друзьям, познавшим и понявшим.
Посвящаю.

Тихвин Ленинградской области

“Наша улица” №128 (7) июль 2010