Елена Тюгаева "Королева и бульдозер" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин

Елена Владимировна Тюгаева родилась 12 августа 1969 года в городе Ленинабад (Худжанд) в Таджикистане. Окончила Калужский государственный университет. Специальность - история и социально-политические дисциплины. Работает системным администратором в школе. Проза и публицистика публиковалась в калужской и московской прессе.

вернуться
на главную страницу

Елена Тюгаева

КОРОЛЕВА И БУЛЬДОЗЕР

рассказ

Это был потрясающий союз: странно наблюдать, и странно оценивать. Королева и Бульдозер понимали друг друга по глазам, по мимике, как будто мысли читали. И поддерживали друг друга, как киплинговские звери. «Мы с тобой одной крови, ты и я». Хотя кровь была не слишком качественная - никчемные людишки, маргиналы.
Королева и Бульдозер проводили дни, а случалось, и ночи на автобусной остановке напротив моих окон. Королева приходила поздним утром, ближе к обеду. Одежда на ней была необычная, то домашний атласный халат, то цветастая юбка поверх брюк, но всегда все чистое, выглаженное. Волосы Королева регулярно красила в какой-нибудь неземной цвет: ярко-фиолетовый, синий или малиновый. Лицо белое, именно белое, а не бледное, лоснящееся, с яркой косметикой. Королеву можно было встретить в разных частях города. На почте, в сбербанке, а чаще всего, конечно, в поликлинике, где Королева состояла на учете у психиатра лет двадцать, с тех пор, как ее бросил безумно любимый муж, москвич, красавец, хиппи, наркоман. Я знаю Королеву давным-давно, мы учились в одной школе. В детстве и отрочестве она была чистенькой пухленькой блондиночкой-отличницей.
С приятелями по остановке Королева общалась надменно, как и положено августейшей особе.
- Не выражайтесь здесь матом, дегенераты!
Дегенераты ее слушались, особенно Бульдозер, ее последняя и самая страшная любовь. Бульдозер был моложе Королевы лет на пятнадцать.
Вид у юноши был пугающий – постоянно и непременно синяк под глазом, очень часто – разбитый подбородок, волосы длинные, кудрявые, немытые и спутанные. Однажды у меня сорвалась с поводка и убежала собачка. Бульдозер с приятелем помогли поймать животное. Я принесла им вознаграждение – чекушку и триста граммов «Эстонской» колбасы, и смогла рассмотреть Бульдозера вблизи. Трудно поверить, но черты лица у него были красивые, даже утонченные.
- А почему Бульдозер? – спросила я потом у своего друга.
Друг объяснил – у Бульдозера врожденная травма ног, он загребает ступнями при ходьбе, ну вылитый бульдозер.
Народ изобретает клички жестокие, но очень остроумные. Загребающий ногами юноша в душе был человек искусства, но по причине телесного недостатка и бедности мамаши-алкоголички, не попал ни в армию, ни в институт, то есть, не поднялся ни на одном из социальных лифтов. Думаю, он с детства обитал на этой автобусной остановке. Наверняка здоровые и благополучные сверстники позволяли ему из-за их спин наблюдать за игрой в «очко», или «вкладыши» или «камано-маргано» - во что там еще играли мальчишки в девяностые годы. (Я жила тогда в другом районе, поэтому картины детства Бульдозера могу только воображать.) Потом сверстники выросли, ушли в колледжи и вузы, а Бульдозер остался на остановке - сначала с уличными алкашами, позже – с Королевой.
Я часто видела Бульдозера с гитарой. Гитара была старая-престарая, исцарапанная, грязная. Но Бульдозер артистически перебирал струны и пел песни хрипловатым, но красивым голосом. Содержание песен мне неизвестно. Он мог петь традиционные «русские-народные-блатные-хороводные». Не удивлюсь, если сочинял тексты сам.
Отношения Королевы и Бульдозера были странны для всей улицы, для нормальных людей. Оба не работают, живут на пенсии, которые получают: он – как инвалид детства, она – по психическому заболеванию. Однако пьют ежедневно, курят, причем, Королева курит довольно дорогие сигареты. Соседи видели, как Королева и Бульдозер, получив пенсию, возвращались из магазина с полными пакетами продуктов. Я-то чаще встречала их за неделю до пенсии. Тогда они приходили в мой подъезд, к Толику-соседу, тоже сильно пьющему, сидели на ступеньках с несчастными лицами, боязливо оглядывались на проходивших мимо людей и злобно вполголоса переругивались.
Королева всегда подобострастно здоровалась со мной, хотя вряд ли меня помнила.
У нее вообще была плохая память – из-за пьянства или регулярно принимаемых антидепрессантов. Бульдозер пользовался этим, воровал у Королевы деньги и пил тайком от нее с приятелями. В его темном сознании жили еще остатки какой-то мужской чести, и ему было стыдно перед приятелями, что он живет с женщиной гораздо старше его, некрасивой и «чокнутой».
Королева закатывала возлюбленному кошмарные, неописуемые скандалы. Она не визжала истерически, как рядовые женщины, чьи мужья тоже частенько пропивают деньги. Она ведь была Королева!
- Подлое отродье! Негодяй! Ничтожество! – возглашала она гордым и трагическим голосом. Голос провисал на серединах фраз (сказывались таблетки). Но Королева этого не замечала и взмахивала величественно рукавом:
- Вон с глаз моих! На коленях приползешь – не впущу!
Бульдозер, если был с похмелья, отвечал ей смутным робким матом, а если был пьян, плелся сзади и повторял жалобно:
- Ир! Ну, Ир…
Эти семейные сцены очень забавляли народ. Говорили: опять Королева во дворе театр показывает. Мне было тоже немножко смешно, но в гораздо большей степени – противно.
- Зачем такие люди на свете нужны? Еще пенсию получают за счет наших налогов…
Иногда, впрочем, щекотали сомнения, а виновата ли Королева в том, что ее нервная система оказалась тоньше моей и лопнула от первой несчастной любви, а виноват ли Бульдозер, что судьба, принимая его в наш дивный мир, премировала пьющей мамашей и кривыми ступнями…
Но моих филантропических сомнений не хватило бы на то, чтобы отвезти, например, Бульдозера в наркологию и закодировать за свой счет. Проходила я мимо остановки как можно быстрее, чтобы не обонять самогонного перегара и не слышать горилльих бормотаний. Все брезговали этой гоп-компанией, вполне понятно, почему.
У Королевы имелся сын. Взрослый сын, благополучный и порядочный, который работал в Москве и раз в месяц приезжал навестить маму. Говорили, что перед его приездом Королева наводила дома чистоту, как в операционной, и отправляла Бульдозера к его мамаше. Несколько раз я встречала Королеву с сыном. Серьезный юноша странно смотрелся рядом с синеволосой дамой в оранжевом атласном халате. Он водил Королеву под руку и говорил с нею почтительно: мама, мама. Между прочим, рассказывали мне, Королева его практически не растила, бросала на своих очень пожилых родителей, а сама «ездила на трассу».
Знает ли он, что мать его – алкоголичка и бывшая придорожная шлюха? А то нет, думала я неприязненно, если и не знал, то люди рассказали. Удобнее притворяться, что не знаешь, не забивать себе голову проблемами. Быстрее сопьется мамаша, быстрее помрет и оставит в наследство квартиру…
Однажды, впрочем, мне стало Королеву жалко. Идя мимо остановки, я уловила фрагмент беседы. Алкоголики подсмеивались над возрастом Королевы. Внешне все они выглядели лет на девяносто, но, наверное, Королева была самой из них старшей.
- А вы думаете, что всегда будете молодые? – гневно воскликнула Королева. – И вы состаритесь. Все уйдет, как с белых яблонь дым…
Королева встала и пошла прочь, гордо подняв сиреневую голову. Бульдозер заковылял за нею. И мне стало вдруг жалко и страшно смотреть на уродливую сюрреалистическую пару. Поэтическая строчка от ненормальной женщины с хронически опухшим лицом была последней плеснувшей в ней волной женского достоинства. Назавтра Королева и Бульдозер вновь пили в той же компании, и Королева на всю улицу рассуждала о качестве употребляемой на закуску воблы.
Королева и Бульдозер пропали с остановки где-то в середине зимы. Я не сразу заметила это, а потом встретила Королеву в банке. Она выходила, держа в руках много тысячных банкнот веером. На ней была мужская куртка поверх летнего шелкового костюма (это в крещенские-то морозы!), голова непокрыта. Первое, что поразило меня – на белом лице Королевы не было ни капли грима, из-за чего казалось, что у нее совсем нет глаз, а второе - она остановилась и заговорила со мной.
- Слышали? Помер Юрка.
- Какой Юрка? - спросила я.
- Ну, Юрка, муж мой.
Она не сказала «Бульдозер», хотя всегда прежде звала его так.
- От чего? – растерянно спросила я.
Королева стала рассказывать, помахивая денежным веером и глядя мимо меня. Бульдозер снова спер у нее деньги, пил где-то с неизвестными Королеве людьми, и уснул на улице. А на дворе злобствовал сорокаградусный мороз… Бульдозера нашла женщина-дворник в шесть утра. К тому времени его тело затвердело, ни рук, ни ног не смогли разогнуть - так и увезли в морг.
- В виде буквы «зю», - сказала Королева.
Она не плакала, лицо было отупевшее, но мне уже приходилось видеть и понимать такие застывшие лица с выключенными глазами. Таблетки. Никакого алкоголя, зато в два раза больше антидепрессантов.
- Вот, сняла деньги с папиной книжки. Папа у меня был богатый. Бывший председатель колхоза-миллионера. Герой Социалистического труда. Я берегла сыну на свадьбу. Но кому же Юрку хоронить?
Я поддакнула пару раз и поспешила от Королевы уйти.
Было страшно.
И так безумная. Теперь сопьется совсем.
Конечно, таких жалеть незачем. Они сами упали в эту пропасть, и Королева, и Бульдозер. Мало ли людей живут в бедности, горе и болезни, но не пьют, не валятся в грязь…
Но у меня была не жалость, а страх. Кто может пообещать, что я сама не уйду когда-нибудь на остановку?
Ни деньги богатого папы, ни отличные отметки в школе не спасли Королеву, а красота, музыка и любовь Королевы не защитили Бульдозера…
Потом два алкаша с остановки ходили по всей улице, собирали деньги «на Юрку» и приглашали всех на поминки. Я не пошла, туда вообще пошли только приятели Бульдозера и старушки, не пропускающие ни одних поминок. Старушки рассказывали, что поминки были роскошные, даже бутерброды с красной икрой, и предполагали, что Королева теперь «совсем трёкнется», потому что она никому на свете не нужна, больная и дурная.
На остановке стало тише, гитара не играла, и театров никто не показывал. Королеву я не встречала до самой весны. Наверное, лежит в психдиспансере, предположил мой друг, она ведь два раза в год там лежит.
А весной я увидела ее на улице. Она шла с сыном. Сын вел Королеву под руку и разговаривал с нею как с маленьким больным ребенком. А Королева молчала и смотрела за горизонт. Лицо без косметики, постаревшее, я узнала ее только по фиолетовым волосам, и то – волосы были давно не крашены, отросли, и на макушке имели свой природный соломенный цвет.
- Здравствуйте, - сказала мне Королева, как всегда, не узнавая.

Медынь Калужской области

“Наша улица” №129 (8) август 2010