Юрий Кувалдин "В кругу равных" К 35-летию со дня рождения художника Александра Трифонова
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

На снимке: Юрий Александрович Кувалдин в редакции журнала "НАША УЛИЦА" на фоне картины своего сына художника Александра Юрьевича Трифонова "Царь я или не царь?!"

вернуться
на главную страницу

Александр Трифонов родился 8 сентября 1975 года в Москве. Окончил Московский полиграфический институт. Стажировался в учебном театре ГИТИСа (РАТИ). Проходил срочную службу в качестве художника-постановщика в театре Российской Армии (ЦАТРА). Участник многочисленных выставок в России и за рубежом. Персональная выставка в Российской академии художеств на Пречистенке прошла в 2005 году. Художник МХТ им. А.П.Чехова. Член Творческого союза художников России.

Сначала Василий Кандинский. Для картины нужны глаза. Для симфонии нужны уши. Для слова нужна душа в полном объеме, весь интеллект, который подчиняется душе. Но везде, как бы мы ни воспринимали произведение искусства, нужно, если так можно сказать, впечатлиться. И Василий Кандинский говорит о впечатлении: так переживает мир ребенок, для которого каждый предмет является новым. Он видит свет, который привлекает его, хочет схватить его, обжигает пальцы и начинает бояться огня и уважать его. Затем он узнает, что свет, кроме враждебной стороны, имеет и дружескую, что свет прогоняет темноту, удлиняет день, что он может греть, варить и являться веселым зрелищем. Так впечатляется Лидер Третьего Русского авангарда художник Александр Трифонов, когда говорит, что он никогда не работал, если так можно сказать, фотоаппаратом, он всегда придумывал то, что только Александр Трифонов мог изобразить, он постоянно развивал и развивает свою собственную территорию, идущую еще от театральной сцены... А что главное в театре? Черный цвет, который скрывает и одновременно открывает загадочный мир... Те, кто бывал на ранних, первых выставках Александра Трифонова, помнят, что большинство его картин исполнены на черном фоне. Александр Трифонов располагает свои фигуры на фоне черного театрального задника, переходя из реального мира в мир искусства, в мир впечатлений, о которых писал Василий Кандинский.
От Василия Кандинского перехожу к Пабло Пикассо. Человек есть существо копируещее. Родится пустым, как барабан, и начинает сразу копировать. Правда, копированием занимаются самые одаренные. Остальные сразу идут в кабак, пьют водку, и бесследно исчезают с лица земли. Александр Трифонов копировал до тех пор, пока его барабан не переполнился под завязку. Тогда он пустился барабаном под гору, голова закружилась, всё перемешалось, и возник собственный стиль художника Александра Трифонова. Точно так же в своё время катился с горки Пикассо. В подтверждение этого в его музее в Барселоне Александр Трифонов увидел "Менины" - серию из 59 интерпретаций картин Веласкеса. Александру Трифонову нравится имя «Пикассо», и он его произносит с ударом на «кассу»: ПикАссо. Поэтому он так свободно разместил себя спиной к лицу Пикассо на своей картине «Пабло Пикассо».
Пабло Пикассо прямой дорогой ведет к Амедео Модильяни. Там, где жила в приезды в Москву Анна Ахматова, выставлял в 1996-1997 годах свои первые работы художник Александр Трифонов, родившийся 8 сентября 1975 года. Выставлялся в доме на Ордынке, где «мертвецы стоят в обнимку с особняками». Там, где рушились сердца. Амедео Модильяни в 1911 году нарисовал 16 портретов Анны Ахматовой. Заходил сюда Иосиф Бродский, как тень тех мертвецов. А уж дальше идет Голубков Сергей Павлович, приват-доцент, Баталов Алексей Владимирович, пасынок Виктора Ардова, сын Нины Ольшевской от Владимира Баталова, брата Николая Баталова, актера МХАТа, сводный брат Михаила и Бориса Ардовых. И вот Алексей Баталов глазами приват-доцента Голубкова испуганно рассматривал картину Александра Трифонова «Несение креста» на «Легендарной Ордынке». В программе «Вести» этот фрагмент показала корреспондент Галина Фадеева, куда-то исчезнувшая теперь. У Амедео Модильяни была всего лишь одна выставка, и он умер, в 36 лет, непризнанным. Хорошая наука тем, кто суетится отметиться при жизни. Настоящее не признается современниками. Художник обретает славу в веках после смерти. Александр Трифонов не интересуется телом Амедео Модильяни. Александр Трифонов интересуется духом Амедео Модильяни. Дух художника - в искривлении временного телесного мира. Если смотреть на крест, то вертикальный брус (я сколачиваю крест из двух брусков - длинного и короткого), длинный вертикальный брус означает бессмертие художника, жизнь его во всех временах, а короткий горизонтальный брус - это жизнь биологическая в поколении, жизнь современников. Художник никогда не работает для современников, потому что он никогда не был чьим-то современником, перефразируя гениальное стихотворение Осипа Мандельштама. Хотя и для современников тоже, но… Метафорически изобразил в работе «Право на репродукцию» Александр Трифонов Анну Ахматову с младенцем, отсылая по ассоциативному ряду к обнаженным Амедео Модильяни, и к отношениям художника и поэтессы.
После Амедео Модильяни сразу вспоминаешь Поля Гогена. В живописи, как и в любом другом искусстве, главное - создавать новое, каждый день, изо дня в день, в течение всей жизни. Ни дня без краски! Знаменитая картина Поля Гогена "Стог сена в Британи (Картофельное поле)" вдохновила Александра Трифонова на создание холста «Пшеничное поле». На кого равняешься, таким и будешь. Равняешься на великих, и сам будешь великим. Одним из феноменов искусства, как, впрочем, и всего на свете, является привыкание. Сначала Поля Гогена оплевывали, потом стали приглядываться, потом постепенно привыкли, а уж после смерти стали петь аллилуйю. Чем смелее художник, тем дольше к нему привыкают. Смелость Александра Трифонова заключается в разрушении понятия «рисунок». Рисуют у нас в подземных переходах и на Арбате. Если Поль Гоген стал применять на холсте прием разделения красочных зон «перегородками», как в средневековой эмали, дав начало термину «клуазонизм», то Александр Трифонов своими четкими фигуративными композициями как бы выписывает рецепты трансформированного понимания экзистенции, утверждая термин «рецептуализм». Великий художник сам есть направление.
Поль Гоген был любимым художником Максимилиана Волошина. Несомненно, акварели самого Максимилиана Волошина произвели сильное впечатление на Александра Трифонова, рассматривавшего их прямо в мастерской Волошина в Коктебеле. Огромная с высокими венецианскими окнами с видом на море прохладная мастерская. В 1978 году в те свои два года от роду Александр Трифонов жил прямо в Доме поэта с позволения директора музея, волошиноведа Владимира Купченко. И с тех пор Александр Трифонов впитывает жизнь как произведение искусства. Максимилиан Волошин - это мир искусства. Человек рожден только для искусства. Остальное всё бренно и мимолетно. Восточный Крым... Коктебель с венецианским городищем и готическим нагромождением Карадага с профилем Волошина. Мыс Меганом с благородно сухими, чисто греческими очертаниями... «Туда душа моя стремится / За мыс туманный Меганом», - писал Осип Мандельштам. Маяк Феодосийского залива. Галерея Айвазовского. Черные стены генуэзцев… Александр Трифонов рожден для искусства.
Из Коктебеля хорошо махнуть в Лианозово 50-х годов, пройтись по баракам, зайти к Оскару Рабину. Классик Второго Русского Авангарда Оскар Рабин нагромождает простые предметы на свои холсты, этим давая понять, что он глубоко презирает пафос, проживая в лианозовском бараке. Художник никогда не угождает номенклатуре, которая, будучи удаленной со своих штатных мест, превращается в консервные банки. Александр Глезер, связавший Лианозовскую школу в целое направление, выбрал из множества московских художников молодого Александра Трифонова, наделенного авангардным чувством бунтарства, для выставки в Нью-Йорке. Ныне лидер Третьего Русского Авангарда художник Александр Трифонов самые сложные понятия выражает через ясные образы. Своя манера, свой холст, свои краски. Как хочет, как умеет, так и рисует. На этом зиждилось и зиждется искусство. Ты есть раб, царь и Бог. Картина из простых форм предметного мира становится высоким искусством, как в классической литературе образ обычного титулярного советника выражает всю полноту жизни.
От натюрмортов Оскара Рабина легко перейти к лубку Николая Недбайло. Великий русский художник Николай Недбайло в своей мастерской на шестом этаже на Верхней Масловке распиливал замороженную огромную индейку пилой. Николай Недбайло стал прообразом художника Пашки в повести Юрия Кувалдина «Осень в Нью-Йорке». Это говорит о его свободном подходе к творчеству. Особенно когда Николай Недбайло обращался к веселым литературным произведениям Юрия Кувалдина с московскими пьяными улицами, или Фазиля Искандера с яйцом на голове повара для стрельбы в это яйцо из револьвера в «Пирах Валтасара». Николай Недбайло не раз повторял с некоторым надрывом: «Я - великий русский художник!» Конечно, как себя поставишь, так тебя и будут воспринимать. Слава Лён назвал художника Александра Трифонова лидером Третьего Русского Авангарда. Так оно и есть. Николай Недбайло писал картины всю жизнь. И Александр Трифонов пишет картины всю жизнь. Каждая новая картина создает твое лицо в искусстве. Сначала этого своего лица Александр Трифонов как бы не мог различить. И почти спонтанно нарисовал простой белый стул. И пошло, и пошло… К 35 годам он уже видит свой путь, своё направление, свой стиль, свое место в искусстве. Это и есть величие и лидерство. Остальные могут разойтись, опасть как осенние листья.
Николай Недбайло недолюбливал Сальвадора Дали за расчленение тел, хотя сам, как уже было сказано, пилил индейку пилой. Но одно дело пилить в жизни, и совершенно другое - в искусстве. Жизнь пропадает в беспамятстве, искусство остается навсегда. Эксцентрика прошла, шедевры остались, и именно в шедеврах заключена вся сущность художника Сальвадора Дали. Жизнь тела не имеет никакого значения для бессмертного искусства. Играть нужно на холсте, а не в жизни. Александр Трифонов не любит эксцентрики. В жизни художника не должны узнавать на улице, он инкогнито, разведчик среди народа. Александр Трифонов понял, что настоящая жизнь есть только в знаке, в Слове. Рецептуализм является знаковой системой искусства. Каждая картина зашифрована знаками, как цифровое телевидение. Каждая картина художника Александра Трифонова есть Слово. Поэтому он стер лицо фигляра Сальвадора Дали прижизненного, оставив Сальвадора Дали картинного в образе швеи.
Так и соединяется, казалось бы, несоединимое. Здесь работает, конечно, вкус, который воспитывается с детства на классических образцах, на высоком мировом искусстве. Но и простые вещи нужно уметь делать. Делать детали. Потому что искусство состоит из деталей. К примеру, Раньше прямые линии картин мог проводить только Эдуард Штейнберг. Ныне прямые линии подвластны и Александру Трифонову. Сын выдающегося поэта и воспитателя молодых писателей Аркадия Акимовича Штейнберга, Эдуард Штейнберг добился всемирного признания. Многие художники, канувшие в лету, не утруждали себя четкой проработкой деталей, ляпали краску куда придется. Но Казимир Малевич не велел. Строгая геометричность Эдуарда Штейнберга переросла в беспредельную космичность Александра Трифонова. В работе «Знак фараона» выражена вся полнота жизни в букве «R», кратко передающей слово «Херос», привычное в обиходе как «Эрос», от которого возникает всё живое на земле.
Нет мне ближе художника после Александра Трифонова, чем Иероним Босх, который блестяще сочетал изощренную средневековую фантастику, порожденные безграничным воображением гротескные демонические образы с фольклорно-сатирическими и нравоучительными тенденциями в своих гениальных картинах. И, может быть, повесть «В садах старости», в которой я развернул сюрреалистические картины эротически кровавой сталинской тюрьмы народов, родилась из видений триптиха Иеронима Босха “Сад наслаждений”. Да и само название моего издательства ассоциативно через Чеховский «Вишневый сад», законтактировав с «Садом наслаждений» Босха, дало в результате название «Книжный сад». Но, конечно, самое потрясающее произведение у Иеронима Босха - это «Несение креста». Под сильнейшим воздействием этого шедевра, Александр Трифонов, родившийся в литературно-художественных садах Юрия Кувалдина, создал свой шедевр «Несение креста».
Знаменитая картина Эдварда Мунка «Крик», помимо ассоциации с разрывом аорты Осипа Мандельштама, дала повод Александру Трифонову к изображению опустошенной души. Но как на холсте показать опустошенную душу? И он пошел на крайность шизофренического толка. Расщепленное, расколотое сознание можно показать в геометрическом выщербе черепа. Особой выразительности Александр Трифонов добивается в картине «Царь я или не царь?», когда на голове шизофреника красуется корона повелителя. Но этот образ есть знак личности, человека нет от мира сего, и этот образ перекликается со всеми шизофрениками мира, начиная с Христа, и кончая великими писателями и художниками. Достаточно вспомнить Федора Достоевского с его Родионом Раскольниковым, прорубающим череп собственной судьбы.
В юности я много раз приходил в музей изобразительных искусств на Волхонке ради только одной картины Огюста Ренуара - портрета «Жанны Самари». Сильнейшее действие этот портрет произвел и на Александра Трифонова, который много впитал из творчества Огюста Ренуара. Чтобы стать настоящим художником, нужно знать всех великих, которые работали до тебя. Ты соревнуешься не с современниками, а с вечностью, обретая в своих холстах бессмертие. Элементы импрессионизма, очертания образов Ренуаровского толка заметны в работе художника Александра Трифонова 1999-го года «В гостях у художника». Как и в творчестве Огюста Ренуара, так и у Александра Трифонова особое место занимают женские образы. Но если у Ренуара они несколько слащавы, то у Александра Трифонова они подаются без флера романтичности, вполне соответствуя печали советской эпохи XX века.
Александра Трифонова прорвало цветами к 35-летию в 2010 году, когда он написал свою картину «Стань кустом пламенеющих роз», использовав название моего раннего романа. Вот насколько сильно действует Винсент Ван Гог своими «Подсолнухами». Некогда отвергнутое, запрещенное, вырвавшись на свет, ослепляет и действует завораживающе. Это еще раз говорит о том, что не столь важен предмет изображения, как важно мастерство, исполнение картины. Пройдя по магистралям мировой живописи, Александр Трифонов создал свое лицо в искусстве, которое ни с кем не спутаешь. А главное в искусстве - найти себя.
Твое творческое движение должно постоянно осуществляться по вертикали. Иными словами, твоими друзьями в искусстве должны быть великие бессмертные мастера. Хотя и среди современников есть немало оригинальных художников и верных друзей, таких как Аннамухамед Зарипов. Он пристально вглядывается в молодежь, отмечает их работы своим вниманием. Так он долго приглядывался к работам Александра Трифонова, пока не понял, что перед ним яркий талант. В 2010 году Аннамухамед Зарипов выпустил большой альбом "Зарипов в кругу друзей". Собранные в нем работы - это портреты самого коллекционера, выполненные известными художниками, друзьями Аннамухамеда Зарипова, в том числе Александром Трифоновым. В портрете Аннамухамеда Зарипова художник Александр Трифонов старался передать восточную экзотику лаконичными средствами, допустим, одним кувшином. Аннамухамед Зарипов пришел в искусство из городища древних сельджуков, с юга Туркмении. Портрет известного художника и коллекционера Аннамухамеда Зарипова кисти Александра Трифонова есть знак объединения языков и народов в гармоничное общество будущего.
Декоративный Анри Матисс своими танцами усилил роль авангарда в новом искусстве. Фотоаппарат тогда только появлялся, завоевывал позиции любителей копий лиц и природы. Художники передовых взглядов резко перестали ходить на пленер. Это дело фотографов. Поиски непосредственной передачи своих ощущений при помощи интенсивного цвета, упрощенного рисунка и плоскостного изображения отразились в картинах Анри Матисса, показанных им на выставке «диких» (фовистов) на Осеннем Салоне 1905. Александр Трифонов с философской мудростью, опираясь на художественную литературу, которую так не любят соцреалисты и копиисты из сельских клубов и МОСХа, создает свой мир, трансформируя танцы Анри Матисса в своих трансцендентных ангелов.
В моем романе «Родина» Алексей Кондратьевич Саврасов встает из могилы на Ваганькове и идет по Москве с доцентом кафедры Истории КПСС Людмилой Васильевной Щавелевой, чтобы повстречаться с Родионом Романовичем Раскольниковым, бегущим с топором к Ермолаевскому переулку, чтобы отрубить голову главному редактору «толстого» литературного журнала. Одним словом, вечно гениальный и постоянно пьяненький Алексей Саврасов является главным героем моего романа. После вдумчивого его прочтения, художник Александр Трифонов закодировал весь роман, и всю нашу болотную российскую жизнь в той же самой картине под тем же самым названием - «Грачи прилетели». Опять и опять прилетели. По кругу.
Вершиной изобразительного искусства является «Черный квадрат» Казимира Малевича. Потому что изображение кончилось. И началось создание себя. Только своего мира. Ибо ты и есть весь мир. Никакие трактаты не помогут понять простую истину: сотвори то, чего до тебя не было. Слово "живопись" не совсем подходит к творчеству настоящих художников. Это картинопись, потому что они делают картины, не похожие на жизнь. Это создания второй рефлексии, одновременного присутствия картины в картине через знаки (символы) художника. Казимир Малевич давно поставил точку "Черного квадрата" на так называемом реализме, а попросту копировании природы. Новые художники - создатели своих неповторимых миров. Реальность бесследно исчезает с лица земли, художественный Знак (Слово) остается. Искусство - не отражение, а создание своего, доселе не бывшего мира, углубление, достигаемое отстранением, уходом, изоляцией, сосредоточением, отказом, экзистированием. Не от мира к сознанию - от сознания в недра мира. Не изображение вещей - живописание идей. Многие ценители искусства уже привыкли к своеобразной, даже странноватой манере художника Александра Трифонова. Но для того, чтобы зрители с ходу узнавали его, как узнают Казимира Малевича, допустим, Александру Трифонову нужно было не одно десятилетие - практически, с детства - беспрерывно заниматься картинописью (термин "живопись" больше подходит для фотоаппарата), и еще закреплять свое имя в текстах о себе, в письменных откликах о своем творчестве, в собственных статьях, раскрывающих суть творчества и собственной души, в метафизической Божественной программе.

“Наша улица” №130 (9) сентябрь 2010