Валерий Роньшин "У меня есть несколько выписок о Канте" Валерий Роньшин пишет из Санкт-Петербурга Юрию Кувалдину а Москву

Валерий Роньшин "У меня есть несколько выписок о Канте"
Валерий Роньшин пишет из Санкт-Петербурга Юрию Кувалдину а Москву

"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

 

Валерий Михайлович Роньшин родился 19 июля 1958 года в городе Лиски Воронежской области. Окончил Петрозаводский государственный университет по специальности «история», и Литературный институт им. М. Горького по специальности «литературное творчество». Дебютировал как прозаик в журнале «Континент» (1991). Публиковался в журналах «Знамя», «Дружба народов», «Октябрь», «Нева», «Юность»; в детских журналах: «Трамвай», «Жили-были», «Костёр», «Куча Мала", «Кукумбер» и пр. Автор более 20 книг. Живет в Санкт-Петербурге. В "Нашей улице" публикуется с №126 (5) май 2010.

 

вернуться
на главную страницу

 

Валерий Роньшин

У МЕНЯ ЕСТЬ НЕСКОЛЬКО ВЫПИСОК О КАНТЕ

В своем письме Валерию Роньшину я написал: "Уважаемый Валерий Михайлович! Ваше творчество я ставлю очень высоко, поэтому неудивительно, что я Вас упомянул в этом ряду (Владимир Войнович и Евгений Лесин, Александр Ерёменко и Валерий Роньшин, Фазиль Искандер и Евгений Рейн). Я Вас и рядом с Достоевским и Чеховым скоро буду упоминать. Такой я человек, простой, как Кант". Теперь, прежде чем дать слово для ответа Валерию Роньшину, я скажу несколько существенных слов. Рецептуализм говорит о создании знаковой действительности, параллельной биологической. Слово не является сущностью предмета. Слово лишь накрывает предмет для метафизических операций с ним. От этого Иммануил Кант воскликнул, что слово - это одно, а предмет - совершенно другое. Другая реальность творится на основе не бывших задуманных Богом вещей, хотя сам Бог стоит в начале любого зачатия, потому что Он и есть Начало. Нет акта, нет проблем, то есть нет человека. Новая жизнь идет в знаках, а не в физике. Вообще, нужно постоянно помнить Иммануила Канта с его различием предмета и слова. Сам предмет не знает, есть он или нет. Так и живое существо, вставшее на задние лапы, до поры до времени не знало, что оно существует. Пока не обрело Слово. Я вывожу из Канта более четкое различие: тело есть животное, Слово - есть человек. И далее. Тело быстро отделяется от текста. Тело стремится к финишу. Текст уходит в метафизику. Я, написавший первую фразу, не равен себе, сказавшему последнюю. Тело всё время опережает текст, убегает от текста, мчится к смерти. Соревнование тела с текстом всё время выигрывает тело. Вчера я написал что-то. А сегодня нового текста еще нет. И нужно его писать. Как нужно пить и есть. Телу подавай каждый день еду. От этого бурное развитие промышленности. Душе подавай буквы. От этого Бог, который создан человеком по своему образу и подобию, постоянно умнеет. Да, необходимо развивать Бога. Надо писать новый текст. И я его с улыбкой и огромным удовольствием пишу. Потому что ежедневно превращаю себя в буквы. Это есть мой творческий метод. Важнейшей составляющей в работе писателя над собой является выписка ярких мыслей не только из произведений классиков мировой литературы, но и воспоминаний о них современников и исследователей. Замечательную работу проделал петербургский писатель Валерий Роньшин по выписке значимых фрагментов о жизни и творчестве моего любимого с детства философа Иммануила Канта.

Юрий КУВАЛДИН

 

Валерий Роньшин пишет из Санкт-Петербурга Юрию Кувалдину а Москву:


"Уважаемый Юрий Александрович, добрый день!..

"Такой я человек, простой, как Кант".
У меня есть несколько выписок о Канте, м.б. Вам они будут интересны:

КАНТ:
…У него были свои привычки. Каждый день в без пяти пять его будил слуга Лампе, и когда било пять часов, он садился за стол, выпивал одну или две чашки чая, выкуривал трубку и готовил лекции, которые он вел в течение всей первой половины дня — пока стрелка часов не показывала время без четверти час. Затем он выпивал бокал венгерского вина и в час садился за стол. После обеда он совершал прогулку до крепости Фридрихсбург, причем всегда шел по одному и тому же маршруту, который соседи окрестили “Философской тропой”. Можно было узнать время и без колокольного боя: мимо шел философ... После чтения газеты - в шесть часов - он отправлялся в свою рабочую комнату (он заботился о том, чтобы в ней постоянно поддерживалась температура в 15 градусов), и снова принимался за работу, причем всегда садился так, чтобы можно было видеть башню старого замка. Если разросшиеся деревья препятствовали ему наслаждаться этим видом, это мешало его размышлениям. Около десяти часов, через четверть часа после того, как он заканчивал свои размышления, он шел в спальню, окно которой в течение всего года оставалось закрытым, раздевался и ложился в постель, причем этот процесс сопровождался рядом вполне определенных манипуляций, благодаря которым он мог всю ночь напролет оставаться полностью закутанным. Если же ночью ему необходимо было выйти, он ориентировался по тросу, протянутому между кроватью и уборной, чтобы не оступиться в темноте.

…Как покинувший свою орбиту электрон, Кант не посещал своих братьев и сестер с их семьями (из девяти детей шорника Иоганна-Георга Канта и его жены Анны-Регины пятеро достигло зрелого возраста). Он никогда не навещал своего брата Иоганна-Генриха, пастора, и не писал ему никаких сердечных писем.

…Кант работал дома. Ему была необходима тишина, для того чтобы готовить свои лекции и читать их, - никакого шума.

…Мы можем быть уверены, что Кант не был чужд чувственности, поскольку был гурманом. Он не стыдился своего тела. Как только у него появлялись какие-то деньги, он покупал себе удобную, и даже элегантную одежду.

…Кантианство - это скорее способ жизни, нежели учение. В большей степени совокупность жестов и поступков, нежели собрание текстов или система понятий.

…Мыслить - значит вести жизнь мыслителя. Есть слово, в котором это определение находит свое выражение. - Аскеза в античном смысле этого слова - означает не умерщвление плоти, а упражнения, практику и правила жизни.

…Жить без женщины - это аскеза. Ровно как и жить с женщиной. Эпикурейцы и киники были против брака. Среди платоников постоянно повторяли один и тот же анекдот про бранчливую мегеру Ксантиппу, которая была женой Сократа. Первые христианские философы также весьма скептично относились к тому, что они называли “ярмом брака”. Святой Павел опасался, что стремления плоти могут отвлекать супругов от молитвы... Эпиктет приводит в своих “Беседах” устрашающий список супружеских обязанностей: кипятить воду, провожать детей в школу, оказывать услуги тестю, покупать своей жене шерсть и масло, предлагать ей кров и питье. Горшки и выводок детей! Попробуй тут пофилософствовать! О сексуальных обязанностях уж вообще промолчим... Ибо жене принадлежит тело супруга, а не наоборот.

…Руссо изображает странное трио, состоящее из Юлии, ее возлюбленного Сен-Прё и ее супруга мсье де Вольмара, живущих вместе в совершенной и невинной дружбе, - все трое добродетельные до мозга костей. Это довольно мало согласовывается с теми жалкими условиями, в которые в своей реальной жизни поставил себя Руссо в своих отношениях с противоположным полом. Он решился сожительствовать с одной “простодушной” женщиной по имени Тереза Левасёр, родившей ему пятерых детей, всех из которых он от себя удалил. Сплошные противоречия! Спутница, да, но только при условии, что она необразованна. Пара, да, но только чтобы не нужно было воспитывать детей. Я не собираюсь тут производить процесс над Руссо. Но в его случае я вижу яркий пример противоречий относительно брака, в которых запутались философы.

…Кант элегантно избегнул этой участи. Никакой супруги, никаких тестя с тещей, никакой хозяйки, никаких законных или незаконных детей. Он ускользнул от всех этих туанет, терез, каролин, регин и прочих... Ему не пришлось столкнуться с неприятной ситуацией женившегося в молодости Гегеля, который был вынужден быстро дописывать свою “Науку логики”, чтобы быть в состоянии профинансировать свое домашнее хозяйство. Он избегнул необходимости отдать в залог свою библиотеку, как отдал свою Дидро Екатерине Второй, чтобы иметь приданное для своей дочери Анжелики. О потомках Карла Маркса, которые мешали этому великому мыслителю, сохранять свободу духа от материальных забот, я лучше вообще промолчу.

…Кант никогда особенно никому не доверял. Вы, несомненно, будете разочарованы его перепиской: ничего интимного, исключая некоторые изредка встречающиеся конфиденциальные вещи, относящиеся к здоровью (он страдал от запоров). Может показаться, что некая невидимая рука уничтожила все личные письма. Но это сам Кант подвергал себя цензуре. Он не нуждался в том, чтобы сокращать или вычеркивать какие-либо признания: он никогда их и не писал.

…Если ему верить, он постоянно чем-то болел. В своем письме, которое он написал Маркусу Герцу приблизительно в конце 1773 г., как раз тогда, когда он работал над “Критикой чистого разума”, он упоминал о “частых недомоганиях [...], которые всегда служат причиной перерывов.”

…Кант именно потому оставался здоровым, что он постоянно считал себя больным. Это вера приводила его в равновесие. Он сам сказал об этом в одной своей восхитительной формулировке: “У каждого человека существует свой собственный способ быть здоровым, который он не может изменять, не подвергая себя риску”. Оставьте меня с моими химерами, они дают мне возможность выжить.

…Лечебное средство, которое предохраняет от послеобеденной сонливости, называется прогулка. Кант здесь не вводит никакого новшества. Со времен греков для философов прогулка представляет собой необходимый вид деятельности. Вспомните Сократа, который выходил на прогулку по окрестностям Афин с Федром, или Аристотеля и перипатетиков, которые могли размышлять только на ходу. Скажи мне, как ты ходишь, и я скажу тебе, что ты за философ... Прогулка Гоббса, которого его лорд считал большим спортсменом и которому исполнилось девяносто лет, это не то же самое, что прогулка Ницше или Руссо. Это - обширная область, которую я здесь не буду обсуждать... Я ограничусь прогулкой Канта. Ему нужно было полностью контролировать протекание процесса. Не было такого, чтобы он бродил по окрестности... Потому что Кант обращал большое внимание на то, чтобы регулировать процесс своего дыхания, свой шаг, свое потоотделение (которого он старался избегать). Это не имело ничего общего с прогулкой а ля Руссо, которая давала возможность для мечтаний, для глубинного опыта, ухода в себя, подальше от города и его общества. Для Канта ходьба - это упражнение в возвращении себе духовных сил. Не может быть и речи о том, чтобы изнурять себя в мечтах... Никакого безумства! Достаточно дороги через город.

…Декарт любил вставать поздно днем и позволять мыслям блуждать. Нелепая вещь для кантианца! Пробуждение надо совершать подобно тому, как отрезают сорную траву, и, проснувшись, сразу вскакивать. Через пять минут нужно уже сидеть за письменным столом.

…По этому вопросу свидетели утверждают в один голос, что Кант не потел. Или, по меньшей мере, он потел настолько мало, насколько это возможно. Яхманн сообщает: “Летом он ходил очень медленно, чтобы не вспотеть”. Васянский подтверждает: “Ни днем, ни ночью Кант не потел. [...] Так как при этом при передвижении летом на открытом воздухе уже упомянутый легкий костюм все же не полностью мог предохранить от возникновения потоотделения, то у него и против этого было наготове профилактическое средство. Он останавливался в какой-нибудь тени в позе, как если бы он ожидал кого-то, и оставался в неподвижности до тех пор, пока процесс потоотделения не прекращался. Но если в душную летнюю ночь на нем выступало хотя бы только одна капля пота, то он, упоминая об этот случае, придавал ему такую важность, как будто с ним случилось какое-то ужасное происшествие.

…Если большинство философов были холостяками, то для того, чтобы показать, что последняя цель человечества не заключается в том, чтобы размножаться. Мы не собаки, не какие-нибудь домашние зверюшки или кролики. Философия есть утверждение того, что существует все-таки некоторое бесполое искусство продления жизни. Философское наследие может обойтись без генов.

…Без людей такого сорта человечество было бы подлым стадом с исключительно только генетической памятью, лишь еще одной породой животных среди других, одной простой коллективной волей к сохранению и продолжению рода.

…“Ложась в постель, он сначала садился на кровать, с легкостью заскакивал на нее, протаскивал угол одеяла за спиной через одно плечо к другому, а затем - с какой-то особой сноровкой - оборачивал вокруг себя другой угол одеяла. Так упаковавшись и опутавшись словно в кокон, он ожидал сна”.


С уважением,
В. Роньшин
"

 

 

Санкт-Петербург

 

 

“Наша улица” №136 (3) март 2011

 


 
  Copyright © писатель Юрий Кувалдин 2008
Охраняется законом РФ об авторском праве