Платон Беседин "Пятно" короткие рассказы
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Платон Беседин публиковался в журналах и газетах, среди которых «Крещатик», «Зарубежные задворки», «Флорида», «Новая реальность», «Литературная газета» и др., в сборниках прозы и литературных альманахах (Россия, Украина, Германия, США).

вернуться
на главную страницу

Платон Беседин

ПЯТНО

короткие рассказы

Ремень

Когда Симдянкина бросила третья жена, ситуация стала классической: его уволили с работы, он ушёл в запой и в итоге решил повеситься. Но в пустой квартире, где было пропито всё, не нашлось верёвки. К счастью, чудом отыскался ремень, купленный тридцать лет назад в ГУМе.
Симдянкин принялся приделывать его к потолку.
Внутренняя сторона ремня стёрлась до цвета ржавчины. Кожа сморщилась. Но, в целом, ремень неплохо сохранился. Так добротно он был сделан.
Между фабричными отверстиями зияли уродливые дырки, которые Симдянкин проделывал сам, когда толстел или, наоборот, худел. Он даже помнил, как сделал некоторые из них. Эту, в форме расплющенного эллипса, он, исхудав на нервной почве, проковырял шилом после первого развода. Другую, звездообразную, когда располнел, вернувшись из больницы, где пролежал полгода с гангреной ноги.
Прошлое захлестнуло Симдянкина. Самодельные дырки казались вехами его жизни. Он сам был как этот ремень: сморщенный, старый, истёртый до нутра, но добротно сделанный. Такой ремень выдержит всё: баб, безработицу, предательство, пьянство. Не выдержит он только одного – сдачи в утиль за ненадобностью. Потому что финальная дырка ещё не поставлена.
Симдянкин вставил ремень в единственные штаны и пошел в магазин за продуктами. В первый раз за последние шесть дней он собирался нормально поесть.

Я была в храме

Сглазили меня! Твари! Одни неудачи в последнее время.
Сначала этот козёл ушёл. Его, видите ли, мои запросы не устроили. Шуба да серёжки - разве это запросы? Вон Людке: муж «бэху» купил. А этому козлу шубы жалко!На работе проблемы. Коллектив паршивый: мужики – уроды, бабы – суки. Нервы, сплошные нервы! Из-за них и здоровье ни к чёрту. Даже на телевизор сил нет.
Сто процентов, сглазили. И мама так считает. Говорит: «Сходи, доча, в храм, свечку поставь. Всё наладится!».
Честно сказать, я от церкви далека. Пару раз ходила, конечно, но как-то не моё это. Как ни зайду, они всё поют: «Христос воскресе, Христос воскресе...»
Но мама сказала – надо идти. Служба, правда, рановато. Выходные:понежиться охота. Ещё и собраться надо. Губы подкрасить, глазки подвести, каблучки к юбочке подобрать – не крокодилом же в храм идти. Опоздала, в общем, на службу.
Народу в храме – не протолкнуться. Все хмурые, сосредоточенные, с опущенными головами, как будто умер у них кто. И все молчат. Только батюшка – толстый, с бородой веником – бормочет. Что-то там про кесарево, про Бога. Подхожу к женщине, которая свечками торгует, говорю:
- Дайте вот эту, - молчит. Думаю, глухая, наверное. Громче говорю, кричу почти. – СВЕЧУ ВОТ ЭТУ ВОТ ДАЙТЕ!
Проще самой взять. Наверное, у них в храме самообслуживание. И чего глухих, спрашивается, продавцами брать?
Добыла я свечку. Осталось только воткнуть. Проталкиваюсь сквозь толпу к подсвечнику. Все как истуканы стоят. Бабки шикают: «Тссс, тише». Другая бы растерялась, но мне не привыкать. Я с детства в метро езжу. Локтями работать умею.
Пробралась к подсвечнику. Тут другая беда – воткнуть свечку некуда, а время поджимает. Да и от ладана голова разболелась. Больно он вонючий. Но я не лыком шита. Выдернула чужую свечку, свою вставила. Всем надо! Перекрестилась левой рукой – левша я! – и назад продираться.
Выскочила на улицу. Хорошо так стало, свободно. Душе, что называется, петь хочется. Любуюсь небом лазурным, маме звоню:
- Ну, всё в порядке, мама! Я была в храме…

Пятно

В день весеннего Равноденствия Аннушка жарила пирожки и разлила на себя раскалённое масло. На бедре образовалось алое пятно.
Вечером к Аннушке пришёл жених Радомир. Он съел пирожки и потащил её в спальню. Начал раздевать, но, сняв колготки, остановился. Его лоб покрылся испариной. Он побледнел и обескровленными губами в ужасе прошептал:
- Изыди…
Аннушка вжалась в кровать. Радомир принялся крестить комнату, так как хорошо помнил перечень дьявольских меток, приведённый в трактате «Молот ведьм». Родимые пятна там шли особой строкой. Стало быть, Аннушка ведьма. Алое родимое пятно на её бедре - тому доказательство.
Надо сказать, что разоблачение ведьм было коньком Радомира. С детства он зачитывался биографией и трактатами Томаса Торквемады, великого инквизитора 15 века, а потому всегда был готов к встрече с дьяволом. Его Радомир видел повсюду. В том числе и в Аннушке. Он давно искал в ней признаки ведьмы и вот - нашёл.
Всё стало ясным: и почему Аннушка кормит бродячих котов (наверняка, только чёрных), и почему ходит с ним на рыбалку (собирает жаб для ритуалов) и почему, наконец, у неё такая инфернальная мать.
Прозрев, Радомир с криком «Ведьма!» кинулся за своим инквизиторским набором: крестом, святой водой и осиновый колом. Последний напугал Аннушку больше всего,  и она спряталась в шкафу.
Радомир прочитал молитву, окропил комнату святой водой и ушёл.
Встретились они год спустя, на гей-параде. Аннушка шла в колонне «Дочерей Сафо» с плакатом «Все мужики – козлы!», а Радомир пикетировал шествие с криком «Ведьмы не пройдут!».
Не смотря на антагонизм мнений, в «обезьянник» забрали их обоих. Ехали они вместе, молча, зыркая друг на друга и краснея от злости. Он думал о домашних пирожках, а она о том, для кого хотелось бы их приготовить.

Киев

“Наша улица” №150 (5) май 2012