Юрий Кувалдин "ГУМ" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Юрий Кувалдин родился 19 ноября 1946 года прямо в литературу в «Славянском базаре» рядом с первопечатником Иваном Федоровым. Написал десять томов художественных произведений, создал свое издательство «Книжный сад», основал свой ежемесячный литературный журнал «Наша улица», создал свою литературную школу, свою Литературу.

вернуться
на главную страницу

Юрий Кувалдин

ГУМ

рассказ

Хрустящие вафельные стаканчики - отдельно. Мороженое в кастрюльке - отдельно.
Мороженое изготавливается при тебе, пока у тебя текут слюнки. В стаканчик кладется шарик специальным половничком. Такие маленькие шарики утрамбовываются в стаканчике, пока над его бортиками не вырастает солидный купол.
ГУМ!
Резинка была тонкая, между двумя завязанными петлями расстояние в пять-семь сантиметров, а если присмотреться, то вблизи эта горчичного цвета резинка была в сечении квадратная. Так вот, надеваешь одну петлю на большой палец левой руки, другую петлю - на указательный. Вот и получилась мобильная рогатка. Далее нужно было изготовить изрядное количество снарядов, которые скатывались между ладонями, да еще послюнявив, из полосок тетрадной бумаги. Полоски не должны были быть шире полутора сантиметров. Чем меньше получалась пуля, тем стремительнее она неслась к цели, сорванная резко, с оттяжкой, как стрела с тетивы, с резинки между пальцами.
Скатывали столько пулек, что они едва помещались в брючный карман. Такие самокруточки, плотные, как гвозди, и согнутые пополам, как галочки, были готовы к бою с невидимым, или видимым противником. Подцепляешь её к резинке между пальцами левой руки, правой рукой оттягиваешь резинку, и пулька бешено и почти бесшумно бьет в лоб Димке-невидимке в Центральном детском театре. Актриса-травести, вроде Сперантовой, вскрикивает от боли и непонимания, что происходит тут на сцене.
И вот с теми же снарядами стоим на балконе второго этажа ГУМа, и метко обстреливаем людей в очередях. После каждого залпа, быстро поворачиваемся спинами к перилам, как будто так себе стоим, болтаем.
Когда же кто-то из пораженных пулькой догадывался, глядя вверх и тыкая в нас пальцем, мы кричали: «Атас!», - и разбегались в разные стороны. В театре разбегаться было некуда, и, в конце концов догадавшись, кто обстреливает артистов, нас прямо среди действия выводили чуть ли не за уши на улицу.
Там на мосту есть уголок, с которого узбеки и китайцы в полосатых халатах фотографируются на фоне Кремля, подернутого весенней предгрозовой сиреневой дымкой. Может быть, даже еще и вьетнамцы и киргизы, казахи и японцы, таджики и тайцы… В общем, все сплошь узкоглазые, шумные, толпами глазеют на Кремль с Москворецкого Моста. Разговаривают они на уровне крика, жестикулируя, перебивая друг друга, как на восточном базаре. А по серой реке, вздыбливая воду винтами, идут один за другим речные трамваи. И на них я вижу узбеков и китайцев… Все с узкими глазами и выражениями лиц древних верблюдов. Халды-балды!

Какое лето! Молодых рабочих
Татарские сверкающие спины
С девической повязкой на хребтах,
Таинственные узкие лопатки
И детские ключицы. Здравствуй, здравствуй,
Могучий некрещеный позвоночник,
С которым проживем не век, не два!

Осип Мандельштам увидел, а ныне всё это разваливает потихоньку мир без букв и без названий, превращая его в западный свет. Япония первой уступила чужим влияниям: хотя она расположена на самом дальнем Востоке, это впрямую сближает ее с американским Западом. Туда же, вслед за Японией, наполовину оторвалась Корея, туда же смотрит посткоммунистический Китай. Россия - вдали от этих краев, размывающих Восток как к европейскому, так и к американскому западу; это самая середина
Поэт увидел их уже тогда - этих узкоглазых рабочих, облепивших строительные леса новой Москвы.
У меня была первая любовь в третьем классе - Щелкунова Верочка, коса до поясницы с огромным бантом. Я сжимал в руке её потную ручку, и мы шли в ГУМ покупать подарок к 8 марта учительнице. И 8-го же марта у Верочки был день рождения. Она жила в проезде Куйбышева во дворе, увитом лестницами и балконами. Москва - удивительный город. Даже архитектурное вмешательство советского периода не испортило её самобытный, необыкновенный облик. За массивными зданиями центральных улиц прячутся кварталы старого города типичной московской застройки. Старый город называется Китай-город, где родился и вырос я. В Китай-городе сосредоточено огромное множество памятников истории. Славяно-греко-латинская академия, печатный двор, Заиконоспасский монастырь... Особый интерес вызывает в Китай-городе архитектура жилых домов. Тип "московского дома" возник в первой половине XIX в. Лестницы пристроены к зданиям снаружи. Вход в комнаты - с балкона. Открытые балконы, или галереи, украшенные резьбой, являются обязательной частью дома. В таком доме жила Верочка. С балкона мы проходили прямо в комнату. Этот двор и сейчас мало изменился. Переулок теперь называется Богоявленский. И если идти от моей Никольской улицы, то двор Верочки будет слева почти перед Биржевой площадью.
Мы сидели на диване, покрытом колючим ковром, и ждали, когда все разойдутся, и мы с Верочкой будем целоваться, и больше того, она мне покажет то, что показывать нельзя, и будем делать то, что делают папа с мамой.
Я помню ГУМ битком набитый народом. Особенно выделялись женщины в серых пуховых платках, да и в других платках. Я тогда еще не знал, что русские - это татары-диссиденты времен Ивана Грозного, повернувшиеся лицом на Запад. Их сжигали, казнили, а они учили латынь, читали Данте и "Цветочки Святого Франциска Ассизского".
Национальность - это вход в какой-нибудь язык или выход из него в другой.
Узкие глаза - это приспособление людей востока к песчаным бурям и цунами. Все они щурились от пыльного ветра.
Они ходили с кривыми ногами, коротконогие, по пояс в песке, наматывали на голову баранью шкуру, и падали в обморок при виде книги.
Для узкоглазых книга была приговором к смерти. Ты рожден тупым и темным, так и умрешь тупым и темным. В пуховых платках женщины падают в Москве на колени, руки кладут на пол, и на руки опускают головы. Староверы. То есть мусульмане. Иначе - москвичи. Ибо Москва в переводе с английского означает мечеть.
Жуткая хроника начала века - все женщины в хиджабах, а мужики в картузах.
Коран есть интерпретация Торы. Тора есть книга Эхнатона (Яхнатона, Яхветона, Яхве, Яхуя). Ветхий завет есть интерпретация Торы. Евангелия есть интерпретация Ветхого завета. Одно растет из другого, и ничто не возникает из пустоты. Пустота - это то, где нет Слова. Тора - это начало Слова. Коран - это продолжение движения Торы по арабской вязи. Всё отличие - в начертании знака. Арабская вязь, египетский иероглиф, китайский иероглиф, латиница... Всё это графическая интерпретация одного и того же - Имени Бога, запрещенного к произношению. Тора есть начало Литеро-Торы. Движение букв. Исходя из этого в ГУМе нет национальностей.
В мире нет национальностей.
Об этом говорит ГУМ.
ГУМ - это поэзия моего детского сердца.
Это три улицы, перекрытые стеклянными крышами. Это волшебный город моего детства. По улицам ГУМа мы гуляли почти каждый день в течение всего учебного года. Летом разъзжались по дачам и пионерским лагерям.
Особенно приятно было гулять по улицам ГУМа в мороз или в дождливую погоду. Ты чувствовал себя в каком-то ином, прекрасном и шумном мире, наводненным народом из всех уголков Советского Союза.
Прямо с вокзалов приезжие ехали в ГУМ. В ГУМе можно было купить всё: от трусов до зимнего пальто.
Вместе с портфелем (о ранцах тогда и слыхом не слыхивали) я таскал мешок со сменной обувью. Те ботинки, в которых пришел, снимались на скамейке у гардероба, и надевались легкие чистые туфли. Этими мешками мы почему-то все время пока шли в школу, и выходили из школы в сторону ГУМА за мороженым, били друг друга по головам. Однажды я так долбанул Витьку Скорикова, что тот упал без сознания. Правда, сознание к нему сразу вернулось, как я начал его поднимать, и он, еще окончательно не придя в себя, так врезал мне по фуражке своим мешком, что у меня из глаз посыпались искры, точно такие же, как от абразивного круга точильщика, который приходил к нам во двор каждую неделю точить ножи, ножницы, а кому-то и топоры.
В пионеры меня принимали в музее Ленина. Мы шли туда строем попарно и пели звонко:

Отцы о свободе и счастье мечтали,
За это сражались не раз.
В борьбе создавали и Ленин, и Сталин
Отечество наше для нас.

Припев:
Готовься в дорогу на долгие годы,
Бери с коммунистов пример.
Работай, учись и живи для народа,
Советской страны пионер!

Чтоб мы комсомольскою сменою стали,
Чтоб нами гордился народ,
В труде и науке, как Ленин и Сталин,
Пойдем неустанно вперёд.

Припев:
Готовься в дорогу на долгие годы,
Бери с коммунистов пример.
Работай, учись и живи для народа,
Советской страны пионер!

Мы слово своё пионерское дали
Достойными Родины быть
И Родину нашу, как Ленин и Сталин,
Всегда беззаветно любить.

Припев:
Готовься в дорогу на долгие годы,
Бери с коммунистов пример.
Работай, учись и живи для народа,
Советской страны пионер!

Мы выстроились в белых рубашках в линейку, а старшая пионервожатая подходила к каждому и повязывала алый галстук.

Я, юный пионер Советского Союза,
Перед лицом своих товарищей, торжественно обещаю...

Били палочки по барабану и фальшиво звучал горн.
Потом все строем из музея Ленина шли по брусчатке Красной площади в мавзолей Ленина-Сталина, клясться вождям в бесконечной вере в победу коммунизма на всем Земном Шаре.

Спасибо скажем Родине, Родине советской,
За светлое, и ясное, и радостное детство.
Спасибо скажем Армии, Армии любимой -
За то, что мир хранит она для нас неутомимо!

Спасибо скажем Родине, Родине советской,
За светлое, и ясное, и радостное детство!
Спасибо скажем Партии, Партии любимой -
За то, что жизнь в стране родной привольна и счастлива!

Чемодан по уроку труда, такой большой, с двумя застежками и металлическими уголками, я поставил в угол в писчебумажном отделе, чтобы не держать его в руках. В чемодане была механическая дрель, тиски, молоток, плоскогубцы, отвертки, напильники и очень много гвоздей и шурупов. Была зима, я был в пальто с цигейковым воротником и в шапке-ушанке. Пот с меня лил, как вода при умывании под краном. Кстати, горячей воды в доме у нас не было, была большая водонагревательная колонка. Умывался я для быстроты холодной водой. Очередь была большая. Всё стояли школьники. Кто за ватманом, кто за чернилами в чернильницах-непроливашках, кто за кнопками, кто за готовальнями, кто за линейками и треугольниками, кто за ручками перьевыми (шариковых тогда не было), кто за тетрадками в клетку, а кто - в линейку. Я купил три листа ватмана для очередных номеров стенгазеты, которую я делал два раза в неделю. И пошел. Про чемодан по труду забыл.
Дошел уже до проходного двора дома 13, как ударил себя по лбу - чемодан! Побежал в ГУМ, в писчебумажный отдел. В угол. Чемодана нет. Протиснулся к продавщице: не видела ли мой чемодан. Она сказала, что все пропавшие вещи находятся там, под лестницей в специальной комнате. Я рванул туда. Там на лавке лежало несколько чемоданов, один даже огромный фанерный, и в нем были гирьки и пластиночки для мер и весов. Я сказал, что это не мой.
Не приносили ещё туда классный чемодан по труду. Зачем только я взялся его тащить отставному полковнику - нашему трудовику домой. Он чего-то там у себя хотел чинить.
Расстроенный я вышел прямо к мороженщице. Она ловко маленьким черпачком вынимала из бидона мороженое, перенося его в вафельный стаканчик, пока не набивала его доверху. Я не мог спокойно наблюдать это сладостное действие, и на остатки мелочи наскреб себе на порцию. Отошел к стене в сторонку, и вижу - стоит мой чемодан у зеркальной тумбы. Спокойно так стоит, бочком прижавшись.
Я для верности подскочил к чемодану и сел на него, с умилением лизнув купол белой массы.
Ко мне подлетает белокрылая девушка из парфюмерного отдела с палочками разных запахов. Купите!
На уроке алгебры я сидел бесшумно и читал Иммануила Канта. Я не заметил, как Павел Васильевич, учитель математики, подошел сзади и взял у меня из-под рук книгу. Он приподнял очки на лоб, вгляделся в ту страницу, на которой я сидел, и на весь класс прочитал: "Формальный и логический образ действия разума в умозаключениях уже в достаточной степени указывает, на каком основании будет покоиться его трансцендентальный принцип в синтетическом познании посредством чистого разума".
- Вы что-нибудь поняли? - спросил он риторически у класса, и, не дожидаясь ответа, сказал: - Нужно заниматься алгеброй - царицей наук, такой ясной, красивой.
С этими словами Павел Васильевич закрыл книгу и понес её к своему столу, положил на стол, сам подошел к доске, взял мел и стал выводить свои "иксы" и "игреки", говоря:
- Если x и y - два числа, то их сумма обозначается x + y, а разность x - y. Если одно из встречающихся в задаче чисел указано явно или заранее известно, например число 2, то сумма двойки и любого не указанного заранее числа x алгебраически записывается в виде 2 + x или x + 2, а их произведение - как 2x. Множитель 2 в произведении 2x называют коэффициентом.
Ну, и так далее.
На фоне этой алгебраической галиматьи Кант мне показался прозрачно ясным.
ГУМ открылся как магазин после смерти Сталина в 1953 году. До этого в здании ГУМа заседали различные конторы, управления, главки и даже была там типография. Я в серой солдатской форме школьника - гимнастерка, широкий ремень с бляхой, фуражка с кокардой – ходил в ГУМ за листами ватмана и акварельными красками. Я был редактором классной газеты. После смерти Сталина мусульманство в мечети начало убывать. Разрешалась кое-какая инженерная оснащенность населения. По пять суток выстаивали в очередях в ГУМ за телевизором КВН-49. Писали номер очереди на ладонях химическим карандашом. Постепенно татарская Москва стала превращаться в европейский город.
Европа - это просвещение, возможность писать и издавать любые книги, и читать их свободно.
Татарва - запрет на чтение, знание, на телевизор, запрет вообще на всё, даже на женский облик. Завернуть её с ног до головы в тряпки, и оплодотворять втихаря каждую ночь, чтобы рожала по тридцать детей каждая. У одного татарского производителя должно быть много завернутых в тряпки коровок для приплода.
Кто в ГУМе не бывал, тот России не видал!
Вот они и высыпали всеми миллионами с раскосыми и дикими глазами во все дворы и ЖЭКи города Москвы. И очумели от Европы. Наступил момент вростания мусульманского мира под сильным давлением культуры Европы - в христианский мир. У каждого темного и тупого к уху прижат мобильник. Они как пчелы в оранжевых тужурках кучкуются на ниве европейского просвещения и цивилизации.
Стык татарскаго языка и латиницы дал малое племя внутри узкоглазой татарской темной тьмы просвещенных херосов, то есть эросов, на современный лад - русских.
Любопытным школьником спрашивал у Людмилы Васильевны, учительницы географии, почему у китайцев узкие глаза.
Людмила Васильевна, с черноволосой шестимесячной завивкой, ходила с указкой возле огромной карты и, указывая на пустыню Гоби, говорила:
- На свете существует огромное количество всевозможных рас. Где-то живут одни чернокожие, в другом месте – люди с узким разрезом век, ну а в нашей стране уживается сразу несколько рас. Особняком стоят люди из Китая, Японии, Монголии и прочих азиатских государств, поскольку их на свете больше всего. Многих очень интересует вопрос, почему у восточных народов глаза узкие, в отличии жителей, например, Европы? Монголоидная раса, сформировавшаяся на территории современной Монголии, хоть и не считается древней, но, тем не менее, образовалась более 12000 лет назад. Внешность людей, проживающих здесь, сформирована из особенностей условий здешнего климата – тут проходит одна из самых больших в мире пустынь Гоби. Соответственно, необходима защита от песка и пыли. Для этого имеется узкий разрез век, густые ресницы, темная радужная оболочка глаза, эпикантус (особая складка у внутреннего угла глаза), прямые и черные волосы, а также сильно выступающие скулы. Если взять чукчей, то у них разрез век тоже будет небольшим. Почему? Яркое солнце ослепляет и можно попросту ослепнуть. Вообще, внешность того или иного человека так или иначе веками «подстраивалась» под тот климат, а также местность, где он проживает. В результате эволюции наша планета получила огромное количество рас и в будущем, возможно, их станет еще больше.
В вертящиеся двери вхожу в новый ГУМ, от старого которого ничего не осталось, кроме общих архитектурных форм. Тишина. Пустые пролеты с дорогими магазинчиками по обе стороны. Здесь нет людей с узкими глазами. Здесь слышится изредка английская либо французская речь. Покупать здесь нечего. Потому что продается здесь всё, что тебе никогда не пригодится. Здесь властвуют брэнды (всегда пишу через «э», дабы не слышался «бред»).
Когда я в юности занимался фарцовкой, мы срывали с рубашек советские клейма и пришивали вышитые девчонками на цветных лентах лейбл «Made in USA». Это действовало магически. Слова "мэйд ин юэсэй" произносили с придыханием, как признание в любви. Оказалось, что людей, падких на "штатские шмотки", была тьма тьмущая. Вот на них и теперь зарабатывают подпольные фирмы люберец и малаховок.
В фонтан тогда уже вовсю бросали на счастье монеты. Мы с ребятами придумали на длинные палки приделывать такие совочки из крышек консервных банок. Склонясь толпой над водой фонтана, мы выуживали монеты. И, странное дело, нам никто тогда не мешал. А милиционеров я вообще в то время в ГУМе не видел.
Позднее, когда мы стали с классом отмечать Новый год и другие праздники, то всё самое вкусное покупали в гастрономе ГУМа, с витринами, обращенными на Красную площадь, где на фасаде мавзолея четко читалось два имени: "Ленин", "Сталин".
Один раз иду из школы, вхожу в парадное своего "Славянского базара", и вижу между дверьми стоит моя классная руководительница и взасос, жадно, страстно, с повизгиванием целуется с молоденьким лейтенантом.
А я с увлечением посматривал на уроках на классную, она иногда забывалась и разводила свои полные ноги, так что видны были узоры конца чулок, подцепленных резинками, и голые пышные ляжки. Смотрел туда под учительский стол не только я, но и все мальчишки. Некоторым приходилось изгибаться, наклоняться в проход, чтбы яснее было видно то, что всегда прячется.
Я походкой старого фарцовщика иду напрямую к киоску мороженого, и покупаю вафельный стаканчик с верхом набитым крем-брюле. Ради мороженого ГУМа я еду через всю Москву. И ем его очень медленно в центре ГУМа у фонтана. Большое удовольствие – пройти насквозь ГУМ по второй, средней, линии мимо фонтана, купив до этого в начале линии в зеркальном высоком киоске фирменное мороженое в хрустящем вафельном стаканчике с куполом возвышающегося над его краями крем-брюле. Нет вкуснее гумовского мороженого, вкус которого мне знаком с 1953 года, когда ГУМ стал торговым центром, до этого пребывая под обручами советских учреждений. Я ем мороженое у фонтана, в центре ГУМа. И вижу себя со стороны в красном пионерском галстуке, с челкой, постриженной наискосок, и слышу на весь ГУМ звучащую песню:

Сталину слава!
Музыка: Д. Шостакович Слова: Е. Долматовский

Сталину слава!
Навеки он верен
Той клятве, которую Ленину дал.
Наш друг и учитель в народе уверен,
Он вместе с народом всегда побеждал!

Великий вождь, желаем Вам
Здоровья, сил и многих лет.
За Вами к светлым временам
Идем путем побед!

Сталину слава!
Сквозь пламя сражений
Бесстрашно провел он советский народ.
Прошли мы, как буря, как ветер весенний,
Берлинской победой закончив поход!

Великий вождь, желаем Вам
Здоровья, сил и многих лет.
За Вами к светлым временам
Идем путем побед!

Сталину слава!
Октябрьским знаменам
И ленинской партии нашей хвала.
Идем к коммунизму путем непреклонным,
И вождь нас ведет на большие дела!

Великий вождь, желаем Вам
Здоровья, сил и многих лет.
За Вами к светлым временам
Идем путем побед!

1949

слушать песню сталину слава

"Наша улица” №151 (6) июнь 2012