Ваграм Кеворков "Главштык и ГСК" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин

Ваграм Кеворков родился 1 июля 1938 года в Пятигорске. Окончил режиссерский факультет ГИТИСа им. А. В. Луначарского, а ранее - историко-филологический факультет Пятигорского государственного педагогического института. Режиссер-постановщик, актер, журналист. Работал на телевидении, снял много телефильмов, в том числе фильм "Юрий Кувалдин. Жизнь в тексте", в 70-х годах вёл передачу "Спокойной ночи малыши". Член Союзов писателей и журналистов. В 2005 году в Московской городской организации Союза писателей России вышла его книга «Сопряжение времён». В «Нашей улице» печатается с № 76 (3) март 2006. Участник альманахов издательства "Книжный сад" "Ре-цепт" и "Золотая птица". В 2008 году в Издательстве писателя Юрия Кувалдина "Книжный сад" вышла книга повестей, рассказов, эссе "Романы бахт". В 2009 году Юрий Кувалдин издал новую книгу повестей и рассказов Ваграма Кеворкова "Эликсир жизни".

вернуться
на главную страницу

ГЛАВШТЫК И ГСК

рассказ

Они уж оцепенели от сознания собственного бессилия, от нелепости положения, в котором оказались, но перед ними неожиданно остановилась миловидная блондинка лет сорока, улыбнулась и удивленно проговорила-пропела:
- Что вы здесь де-ла-ете?
Кубанцев, не менее удивленный, улыбнулся ответно, встал и тоже почти пропел:
- Здрав-ствуй-те! Мы су-дим-ся!
Женщина озаботилась:
- Кто судья?
- Да вот! - Кубанцев кивнул на дверь с табличкой «Скрежетов В.А.»
- Вы знакомы с ним? - тонкий вопрос, дескать «Могу познакомить!»
- Да нет! Сидим вот, даже не пригласили нас! Там только адвокат с председателем кооператива!
- Ну, это адвокат виноват: не внес вас в список участников! - И через небольшую паузу: - Ну, если что, обращайтесь! Чем смогу, помогу! Вот мой телефон! - протянула визитку и улыбнулась.
И пошла по длинному узкому коридору, где с обеих сторон - комнаты судебных заседаний.
- Спасибо! Счастливо! - Кубанцев ей вослед, проводил ее взглядом и сел. - Эх, раньше бы ее встретить! Не торчали бы здесь мудаками!
- Давно знакомы? - Ребров глядел на Кубанцева с интересом.
- Были в одной компании!

Дверь с табличкой открылась, оттуда вышли довольные, прямо-таки цветущие строители, за ними выволокся красный и напряженный Мылов, выплыл безмятежно-безразличный ко всему адвокат.
- Ну что? - спросил Ребров, хотя было ясно: продули дело!
У Мылова затряслась голова, запрыгали губы:
- М-мы им д-должны т-три м-миллиона!

Мылов рухнул в больницу с гипертонией, ишемией и жутко высоким сахаром, пришлось членам правления каждый день мотаться к нему, чтоб в перерывах между капельницами сообща изобретать, как выкрутиться из судейского капкана, - вызвали эксперта НИИ, посулили ему «клевые бабки», он начал обследование всех подвалов и гаражей: того ли сорта бетон, достаточно напряжен или нет, есть ли «раковины» и прочее; стали собирать свидетельские показания пайщиков о нарушениях вояками норм строительства, о бессовестной обдираловке при оплате.
Кинулись искать нового адвоката, прежний был формальным, всего за пять тысяч рубликов, составил исковое заявление и все тут.
Новый обещал выиграть дело, взял с них двадцать тысяч деревянных, составил апелляционное заявление, но накануне судебного заседания был арестован за мошенничество.
- Кубанцев! - загремел Мылов. - Звоните своей знакомой, пусть она устроит нам встречу с председателем суда!  

И вот они у председателя горарбитража!
Седовласая красавица, ухоженная, с бирюзой и золотом в ушах, на груди, на руках, смотрит приветливо, подготовлена к встрече кубанцевской знакомицей Победитовой, спрашивает ласково:
- Ну, что там у вас?
И Мылов, вдохновленный ее красотой и участливостью, подробно рассказывает о гаражно-судебных бедах.
- А кто судья? - перебивает она.
- Скрежетов!
- Ну, он судья опытный, ошибается редко! А апелляцию вы подготовили?
И Мылов объясняет, что срок пропущен, так как накануне суда адвоката арестовали, теперь у них возможность только кассации, но нет хорошего защитника, которому можно было б довериться.
Председатель суда смеется, у нее безупречно белые ровные зубы, как у красоток Голливуда:
- Ну, раз вы такие неопытные и беззащитные, я дам вам телефон порядочного человека, адвоката, скажите ему, что от меня.
И протягивает им визитку этого человека!
И они, обнадеженные, окрыленные, благодарят, благодарят ее, радостно прощаются, радостно устремляются звонить, но телефон не отвечает, и тогда они решают сейчас же ехать по адресу этой адвокатской конторы, и там ждут час, два, три, и - о чудо! - все-таки встречаются с адвокатами Кистовичем и Яковскисом, и все-все-все излагают им, и Кистович, широко-широко улыбаясь, укоряет:
- Что ж апелляцию не подал ваш адвокат? Это ж как «Отче наш» знать надо!
И, не сбрасывая широкой улыбки, обещает:
- Выиграем мы вам это дело, раз председатель суда просила, как пить дать выиграем!
Только аванс на раскрутку нужен, сами понимаете, сухая ложка рот дерет, а ведь столько ртов ублажить надо!
И договариваются в субботу встретиться в кафе, чтоб там передать ему баксы.
А меж собой строят догадки: председатель арбитража в доле с ним или нет?

В субботу разговор начинается с неожиданного признания Кистовича:
- Советскую власть мы, среднее партийное звено, и держали, я ведь секретарем райкома был, потом в горком меня двинули, там с председателем арбитража и познакомились, - как бы между прочим ввернул он информацию к размышлению о том, куда деньги пойдут, - ну да, что сейчас об этом!
Дескать, ближе к телу, господа-товарищи, ближе к телу!
Мылов угощает компанию пирожками с повидлом, - надо ж хоть что-нибудь купить в кафе, - еду увлеченно пробуют, нахваливают, а Ребров внезапно получает в карман пиджака газетный сверток и слышит напряженный шепот:
- Здесь семь тысяч баксов! Передайте ему!
В ответ так же шепотом:
- Сами и передайте!
И снова шепот:
- Мне нельзя: я председатель! Кроме вас некому!
Кубанцев и Чаквадзе, жуя, беседуют с Кистовичем о низком уровне адвокатуры, и Ребров, обозлившись на то, что Мылов «подставляет» его, громко, на весь зал, заявляет:
- Вот, председатель возвращает вам долг нашего кооператива!
Мылов трухнул, побледнел даже, а Кистович, улыбаясь шире некуда:
- Правильно, долги надо возвращать своевременно!
И спокойно укладывает пачку в крокодиловой кожи портфель!
Кого же напоминает Реброву эта сладенькая улыбочка?
И пока в метро едут домой и друзья-гаражники убеждают друг друга, что теперь-то дело пойдет на лад, Ребров, наконец, вспоминает: «Юрисконсульта! Ну, конечно же, юрисконсульта, он пудрил мозги сестре, разведенке, будто он прокурор, а она, дуреха, поверила!»
И в метрошуме Ребров прокричал компаньонам:
- Он нас надул! Плакали наши денежки!

Пользуясь своим адвокатским удостоверением, Яновскис поднял в судебном архиве дело «Военспецстрой» против ГСК «Трасса», прочитал его, увидел, что для решения в пользу строителей не было никаких оснований, ибо гаражники не подписали ни одного наряда, их подписи явно подделаны, и пришел с этим к Скрежетову.
Судья осмотрел удостоверение Яновскиса, проницательно глянул на адвоката, пробежал глазами знакомое дело, пригладил свою все еще пышную шевелюру, вздохнул, усмехнулся и, глядя в светлые очи оппонента, изрек весело:
- Судья имеет право на ошибку! Я ошибся, а вы разъебывайтесь!

- Так прямо и сказал?! - Мылов потрясен.
Молоденький Яновскис печально кивает головой, как умудренный жизнью старец:
- Именно так!

Новая дорога - прямиком на кольцевую - резанула территорию четырех ГСК, и они стали требовать у мэрии вернуть им землю взамен утраченной.
Мылов навострился засыпать прилегающий к «Трассе» овраг и поставить там гаражи, ранее намеченные на месте, потерянном из-за прокладки шоссе. Но надо добиться разрешения мэрии!
И каждое воскресенье Главштык с помощью Реброва отправлял телеграммы аж на страницу текста, пока не приехал к ним мощный дядька - на черной «Волге», в черном костюме, с дубленым лицом, стальными глазами и зычной глоткой:
-Это вы посылали телеграммы Лужкову?!
- Мы!
- Значит так: если Лужкову придет от вас еще хоть одна телеграмма или письмо, мы вас вышвырнем с этой территории и дадим вам не бетонные, а железные гаражи в «Звезде», знаете где это?!
- У кольцевой автодороги!
- Вот-вот, за два километра отсюда! Так что заткнитесь и не возникайте!
- А у нас договор аренды на двадцать пять лет!
- В сортир с ним сходите, мудозвоны! Тупые, что ли?! Я все сказал!!
И умчался на черной «Волге», аж шины визганули при старте!
Главштык, вмиг употевший, хоть выжимай, чесал и чесал влажный затылок:
- И дристать не охота, и опасно! Во как у «Родников» и «Утеса» землю отрезали, а взамен дали в этой самой «Звезде», там на две тысячи гаражей бандюки развернулись, если кто не согласен с чем-то или оплату задержит, метелят втемную до полусмерти! Нет, спорить с Лужковым, что ссать против ветра!
А пайщики возмущались правлением:
- Вернуть землю не могут, кретины!
- На кой мы их выбирали, ворюг этих, говорят, ночами напролет «квасят»!
- Запрутся в гаражах и блядуют всю ночь!
- Вот куда наши взносы уходят!
И неважно, что члены правления трудятся на общественных началах, бесплатно.

Все самое мерзкое, что было в советском менталитете, въелось накрепко! Главное, самим ничего не делать, лишь бы языками чесать!
Как же бесило Главштыка, да только ль его, жлобство пайщиков!
- Чтобы заасфальтировать территорию ГСК, каждый должен внести через банк пять тысяч рублей!
- На кой нам этот асфальт, и без него ездим!
И плевать, что грязь попадает на колесах, на обуви в гараж каждого!
- Чтобы зимою чистить территорию от снега, нужно нанимать трактор с ковшом, поэтому плата за декабрь, январь, февраль, март будет повышена!
- На кой хрен трактор, пусть вахтеры лопатой помашут, им полезно!
А вахтеры-то сплошь пенсионеры, оклад две тысячи в месяц! И за эти копейки еще и огромную территорию чистить?! Ищи дураков!
Но и Главштык не без греха, трусоват Мылов, ох, трусоват!
Пайщики годами трындели:
- Во всех кооперативах ставят машины на ночь, сто рублей каждая, двадцать машин - уже две тысячи, а у нас не двадцать, а двести можно поставить, вон сколько еще не застроено! Тогда эксплуатационные взносы будут копейки!
- Да?! - брызжа слюной, бросался в атаку Главштык. - А если угонят или что-то случится, кто отвечать будет?! Вахтер или Мылов?! То-то! Я хочу спать спокойно, а не дрыгаться из-за чьих-то машин!
Хотя все равно не спал! И в час, и в три ночи звонил вахтеру - узнать, что да как!
А когда еще только шло строительство первых гаражных линий, Мылов, в ботфортах до паха, в брезентовой робе с капюшоном, в дождь, в снег месил грязь, с трудом вытаскивая заледеневшие ноги из хляби, добивался от вояк-строителей качественной работы, не оставляя без внимания ни один их промах, фиксируя все в толстой амбарной «Книге дефектов и замечаний»
Пайщики, с жадным вниманием следившие за строительством, успокаивались: Мылов не подведет!
- Я в одиннадцать кооперативов сдал деньги, десять разорились еще до строительства! - хирург-онколог Чаквадзе, уже привыкший, что гаражно-строительный кооператив - это черная дыра, где денежки исчезают бесследно, радостно поражался. - Один Мылов оказался порядочным!
А Главштык упрямо отказывался от председательской зарплаты:
- Чтоб мне пайщики глаза кололи: - Ты на наши деньги живешь! Хрен вам, а не балалайка!
И трубным сморканием в огромный платок подтверждал свою правоту.
А денежки накручивал себе на рынке стройматериалов, - гаражи-то теперь возводили сами, хозспособом, обожглись на военных строителях, Мылов, Кубанцев и пара хохлов-гастарбайтеров с утра до ночи смешивали цемент с песком и водой, создавая бетон, заливали им дыры в коробах-подвалах, поставленных стройкомбинатом, возводили кирпичные стены, автокраном укладывали панельную крышу, вдоль и поперек «проходили» ее гидроизолом, - все делали накрепко, и продавали гаражи сами, по своей цене: не нравится - не бери, но кто ж от такого гаража отвернется? Боксы шли нарасхват и баксы в карманы ГСК и четверки строителей текли беспрерывно!
На рынок Главштык брал с собою Кубанцева, - ставропольский казак резво шевелил мозгами! Порознь они закупали стройматериалы и порознь выклянчивали у торгашей:
- Ты напиши мне в накладной и квитанции не тысячу рублей, а две, я тебе заплачу не тысячу, а тысячу двести, двести тебе в карман, и мы оба в наваре, - идет?
Потом делили совместный улов, Мылову больше, Кубанцеву меньше, но оба довольны, ведь каждому выходило больше, чем ежели б «трудился» один!

Кистович, наконец, позвонил и сообщил, что надо приехать на кассационное разбирательство в областной арбитраж, сказал дату, время и адрес.
- А вы говорили! - укоряли Реброва Мылов энд компани. - Деловой мужик, сразу видно!
Однако на заседании Кистовича не оказалось, их интересы защищал молоденький Яновскис, лепетал маловразумительно о болезни Мылова и в связи с этим об опоздании с подачей апелляции, на что ему возразили:
- Но ведь все могло сделать правление и без председателя, оно правомочно!
Мылов энд компании ринулись доказывать свою правоту, но их решительно осадили:
- Вы заявлены свидетелями, а не защитниками, и можете говорить, только если вас спросят!

«Умылись» они по полной программе, теперь уж все было кончено: надо платить три «лимона», а где их взять?
Одно спасение: в случае, если ГСК обязан кому-то энную сумму, а ее нет в наличии, пайщики-владельцы гаражных боксов не должны страдать, и судебные исполнители не вправе налагать арест на их имущество, а вот сама территория кооператива может быть арестована и передана для покрытия долговой суммы, равно как и забор, ограждающий эту самую территорию.
Но территория не в собственности ГСК, а в аренде, значит, у них можно изъять только забор, глухой металлический забор по всему огромному периметру!
А без забора как жить? Воришек море, и прожектора освещения сопрут, и замки с гаражей спилят, и, взломав железные ворота боксов, машины угонят! И никакой сторож тут не поможет, «пришьют» его на месте! Крах!
А если пайщики в отсутствии забора начнут сдавать боксы обратно, требуя вернуть денежки, как быть? Кто купит гараж без забора?
А тут еще какой-то парень с бульдожьей мордой фотографировал забор так и этак, ясно ведь неспроста!
Яновскиса никак не могли застать дома, оставляли ему записки, а сын Кистовича сказал из-за железной двери:
- Папа в отъезде, будет в Москве месяца через три!
Нет, выход один: срочно пасть в ноги Победитовой, пусть выручает, «мы за ценой не постоим!»

- Ну, ребята, вы даете! - Победитова весела и приветлива. - Сюда без тысячи баксов не входят, а вы как юные ленинцы! Хотите, сейчас позвоню и судья решит, как вам надо? Сколько ему откинете?
Мылов, покраснев, написал на листе «Три тысячи баксов. Согласен», и по привычке хотел расписаться, но Победитова выхватила у него бумагу и, укоризненно покачав головой, - дескать, вожусь с вами, как с маленькими, - вздохнула, подняла трубку и набрала номер:
- Скрежетов! Хочешь три тысячи баксов?
И кивнула им: хочет!
- Тогда реши дело в пользу ГСК «Трасса»! Деньги сейчас?
Мылов, сопя и потея от предстоящей утраты, трясущимися руками вынул из кейса пачку «гринов» и скорбно отсчитал три тысячи.
- А мне? - прошипела помпредсуда, зажав рукой микрофон в трубке.
Едва не плача от такого разбоя, такого беспредела средь бела дня, Мылов отсчитал еще пятьсот «зеленых» и, тяжко вздохнув, подвинул их к телефону.
- Скрежетов, слышишь? Иду!

Впервые Мылов в суде не дрожал!
Ребров зачитал исковое заявление правления ГСК, Военстрой - все те же хари, но адвокат новенький, тот самый «бульдог», который фотографировал забор, - изложил свои возражения, Скрежетов и две дамы - состав суда - удалились на совещание и минут через тридцать огласили с утра готовенькое: «Просьбу истца ГСК «Трасса» удовлетворить, прежнее решение в пользу Военспецстроя считать утратившим силу ввиду вновь открывшихся обстоятельств».
Хари растерялись и побледнели, но адвокат их остался уверенно хладнокровен.
Реброву это категорически не понравилось, и когда Мылов, благодушно раздувшийся, квашнею расплывшийся, прямо-таки голубой наив - розовые щечки, пригласил их с Кабанцевым в кафе отметить успех, в ответ прозвучало:
- Рано! Их адвокат-бульдог! Через пару недель сожрёт нас!

Но Главштык, уверенный в победе, собрал вечеринку для правления и своей пассии, накрыл стол и сам потчевал.
- Людочка, а вот колбасы телячьей!
- Да ну, колбасня! - Люде, и вправду, колбаса надоела.
- Ну, скумбрию, скумбрию копченую, она такая вкусная!
- Да ну! - ее светлые глаза смотрят насмешливо.
- Ну, курочку гриль, хорошо прожарена, сам следил!
- Курица - нормательно! Давайте курицу!
И он, счастливый тем, что рядом с нею, манящей, чудесной, протягивает ей аж полкурицы!
Глаза Мылова горят, щеки пылают, руки сами тянутся к Людочке, но он себя окорачивает, всю страсть, весь жар вкладывая в слова:
- Людочка, как хочется быть молодым!
Люда смеется, потряхивает светлыми локонами, ей нравится, что в нее влюблены, а Главштык так бы и бросился к ней, так бы и хапнул ее в свои жадные лапы, чтоб содрать с нее все покровы и целовать, целовать ее всю, чтоб владеть ею, черт побери!
Ведь он платит ей ни за что ни про что аж тысячу рубликов ежемесячно, ей, матери-одиночке, это очень и очень кстати, сын-старшеклассник просит компьютер, а что она, сметчица, имеет в строительной фирме, где заказчиками грузины да прочая чернота, им лишь бы отодрать ее подешевле, чтоб она в смету заложила поменьше!
О, эта ревность и жажда молодого женского тела, как мучительна, как испепеляюща она в старости! Бедный Главштык!
- Людочка! Как хочется быть молодым!
И тут уж все смеются по-доброму, сочувствуя ему, безвозвратно старому и седому! «Пропал аксакал!»

Через неделю Мылову под расписку вручили повестку о новом суде! А Победитова в отпуске! И Скрежетов в отпуске! Ку-ку ага, приехали!
Судья - моложавая дама, подтянутая, элегантная, справа и слева от нее совсем молодки, - все они явно «тащатся» от спортивного вида адвоката-бульдога, и Кубанцев, поняв, что тут ловить нечего, исход апелляции строителей предрешен, вскинул руку и, получив право голоса, выстрелил:
- ГСК «Трасса» не доверяет данному составу суда!
Мылов заморгал, как филин на свету, Ребров глянул хитренько, а судья, не сразу овладев собой, оскорблено возвестила:
- Судебное заседание откладывается!
И посмотрела на гаражников брезгливо, как на отбросы.

Возле ГСК «Трасса» рощица, в ней соловьиные трели, будто и нет вокруг шумного мегаполиса, соловушкино пение накрывает ряды гаражей и Мылова, он озабоченно похаживает, оглядывает владения, - ворота боксов свежеокрашены, ярко-белой цифирью поименованы, на пожарном щите тоже все чистенькое, свежеокрашенное, рядом огромный ящик с песком, в гаражах автоматические огнетушители, если температура опасно повысится, они взорвутся и покроют все противоогневой пеной, на крышах громоотводы, - если что-то не так будет, пожарники замучают штрафами; а если длиннющий забор не будет свежеокрашен, если трава возле него не будет скошена и подстрижена, накажет управа; а если мусор не будет во-время вывезен, если на территории не будет идеально чисто, денежки слупит санэпидстанция. Все с ложкой, один Мылов с сошкой.
На въезде шпалеры флоксов, у вагончиков вахтеров и правления - ромашки, георгины, крыжовник, смородина, во всем хозяйская рука, заботливое внимание, и кандидат в пайщики увлечен: похоже, сюда и вправду можно вложить свои денежки, обзавестись бетонным гаражом с огромным подвалом, по осени забить его дарами дачной землицы, прошел от своего жилья до овоще-плодо-хранилища сто-двести-триста, ну пятьсот метров, приволок домой в сумке-тележке сад- огород и вкушай, наслаждайся плодами трудов своих, а железный конь твой в чистоте и тепле, в надежном укрытии день и ночь охраняемом, - райская жизнь!
И молодой мужчина, почтительно ожидавший Мылова, робко протягивает ему заявление:
- Вот, написал!
Мылов читает внимательно, - нос крючком, кустистые брови торчком, взгляд утрачивает благодушие:
- Я вам сказал - все как в анкете, фамилия, имя, отчество, а вы что пишите?
- Я и написал имя, отчество и фамилию! - мужчина смотрит недоуменно.
- Вначале фамилию, а потом имя, отчество! - Главштыка хлебом не корми, лишь бы командовать!
- Да какая разница?! - опять недоумевает будущий пайщик.
- Я сказал вам: перепишите! А нет, так забирайте свои документы, я не приму вас в кооператив! - взгляд Мылова режет, как бритва!
Человек, уже видящий свою «Тойоту» в своем гараже, переписывает, матерясь про себя, а выйдя из правления, дает волю чувствам:
- Ну, бюрократ! Ну, упертый дедушка!
А Главштык тут же пишет: «Тов. Кубанцев! Поработайте с новым пайщиком, объясните ему наши порядки!»
Подписывает и протягивает лист Кубанцеву.
Теперь недоумевает седоватый Кубанцев:
- Да зачем вы мне пишите, я же вот он, скажите и все!
Главштык смотрит на Кубанцева, как на него самого смотрела Победитова:
- Меня мой директор учил: обопрись на бумажку! Он потому и министром стал, что знал: бумажка сильней человека!
И Кубанцев, вслед за пайщиком выйдя на воздух, усмехается:
- Вот уж точно, упертый дедушка! Главштык!
Когда только построили гаражи и взволнованные пайщики с замиранием сердца готовились к жеребьевке - «Что я вытащу, какой гараж, вдруг сосед вытащит лучше, чем у меня?», хотя все гаражи одинаковы, - Мылов уперся:
- Никакой жеребьевки! Я пальчиком покажу каждому его гараж!
И вот тут уж каждому показалось, что соседу Мылов отдал гараж получше!
И Главштыка возненавидели, как всегда ненавидят диктаторов!

Сколько навидалось-наслушалось здание городского арбитражного суда, сколько судеб порушено здесь, сколько правых и неправых решений вынесено, сколько обиженных!
Вот и звонят сюда по утрам, сообщают о якобы заложенных в здании бомбах, и тогда прорву людей немедленно эвакуируют, все оцепляют, и никаких заседаний, пока с собаками не обойдут все этажи и лестницы!
Гаражникам это на руку: авось, дождутся они выхода из отпуска Победитовой и Скрежетова!

Увы! Дотянуть до выхода покровительницы не удалось, суд назначен, только не с утра, а с двух дня.
В закутке перед залом заседаний ждут начала вместе с «бульдогом».
Главштык шипит:
- Не говорите с ним, он нас разорит, слупит миллионов десять!
Но Кубанцев все-таки «подъезжает» к «бульдогу»:
- Сколько вы с нас хотите содрать?
«Бульдог» человеческим голосом отвечает:
- Три миллиона!
- Спасибо, не десять! - ухмыляется Ребров, а «бульдог» великодушно-извинительно:
- Ну, что вы, лишнего нам не надо!
И тут Ребров делает ходяру коняшкой:
- А не возьметесь ли вы защищать нас?
«Бульдог» будто ждал этого:
- Отчего ж, в другом деле пожалуйста!
И когда судья, начав заседание, напряженно спрашивает:
- Гаражно-строительный кооператив «Трасса», вы настаиваете на недоверии составу суда?
Ребров выскакивает:
- Нет, не настаиваем!
Мылов шипит, кашляет от негодования, Кубанцев глядит понимающе, а судья облегченно:
- Почему вы изменили мнение?
И Ребров юридически грамотно:
- Так решило общее собрание пайщиков ГСК!
Хотя никакого собрания не было.
Судья очень довольно:
- По ходу заседания изложите решение вашего собрания в письменном виде!
Мылов, не поняв толком, что происходит, бормочет, как зацикленный:
- Это предательство! Это предательство! Это предательство!
Кубанцев, сочиняющий цидулю суду, пишет Главштыку: «Адвокат хочет с нас три миллиона, по первому решению, успокойтесь!»
Мылов читает, но смотрит подозрительно на «бульдога», на Реброва, на Кубанцева, на строителей: а вдруг объегорят?
Расцвел красными пятнами, будто отстегали крапивой, зубы стали чечетку бить, руки затряслись, дыхание засвистело, - Ребров сунул ему валидолину, это, вроде, успокоило старика: заботятся о нем, значит, не держат зла.
- Я полагаю равенство перед законом обеих сторон процесса! - раскручивает «бульдог», дамский суд внимает благосклонно. - И если решение суда обязало ГСК «Трасса» выплатить Военспецстрою три миллиона рублей, значит, их надо выплатить!
- Ваша честь! - встревает с места Ребров. - Но было и иное решение суда: в отказе исковому заявлению строителей!
- Я не давала вам слова! - морщится главная дама. - Будете нарушать порядок, я удалю вас!
- Извините, ваша честь, это всего лишь реплика по ходу дела!
- Я вас предупредила! Будете мешать, я вас удалю с милицией!
- Извините! - Ребров заткнулся и сел.
Строители одарили его ехидными улыбочками, а «бульдог» невозмутимо-снисходительно заключил:
- Должник обязан платить, таков закон!

Провалились они капитально: третье решение арбитража подтвердило первое.
- Нет, братцы, - волновался Ребров, когда вывалились на воздух, - надо дождаться Победитову, и пусть она нам даст на апелляцию адвоката, у которого будет свой судья! Иначе хана! Кирдык!

Загорелая и поистратившаяся, Победитова за пятьсот баксов - бедный Главштык! - устроила им шуструю Кристину из популярной адвокатской конторы, они уплатили в офисе тридцать тысяч рублей и тихо пообещали лично Кристине сверх того четыре тысячи «зелени», Мылов при этом кивал утвердительно, и адвокат вывела их на блатную судью, и судья эта обошлась им всего в тысячу семьсот «гринов»
- Мне скоро в отпуск! - вроде как извинилась она, получая денежки.

- Слушайте, - доверительно наклоняется к Победитовой Кубанцев, - ваша начальница имеет что-то с Кистовича? Мы ему семь тысяч дали!
- С ума сошли! Она ни с кого не имеет ни крошки, копейки за всю жизнь не взяла!
Кубанцев смотрит потеряно:
- Он с нашими деньгами исчез! Пропал!
Победитова смотрит на него, как на безумного.

Ребров оглядывает собравшихся.
«Вроде бы, все. «Бульдога» нет, слава Богу, улетел в Сибирь защищать «братков», строители шушукались в коридоре, что гонорар ломовой, на хорошую яхту хватит. А вот это у строителей кто - экономист? А рядом с ней - инженер? А третий? А судья? Вроде бы, ничего баба, рослая, с бедрами, нет, плосковатая, улыбка когда-то была хорошей, теплой, но поистерлась. Так, придвинула к себе бумаги, сейчас пасть откроет!»
- Наверное, не все будут недовольны моим судейством, потому что я стараюсь быть объективной!
«Заявочка!»
Военстрой сразу насторожился!
Мылов в испарине, рядом с ним Люда, рядом с Людой Ребров. Кристина, адвокат, сидит напротив судьи, строители с другой стороны, визави с гаражниками.
- Ваша честь! - и Кристина зачитывает апелляцию на последнее решение суда.
Люда медленно листает тонкую книжицу - вроде бы, замечания Мылова строителям. Ребров успевает прочесть:
21 сентября. Замечаний нет.
22 сентября. Замечаний нет.
23 сентября. Замечаний нет.
24 сентября. Замечаний нет.
Размышляет: «Нигде замечаний нет, и подпись везде явно не мыловская, и книжечка тонкая, белая, а Мылов говорил, что толстая амбарная книга, он им каждый день туда катал по странице!»
Люда уж долистала до самой обложки и тут Ребров внезапно ощутил: набрела на что-то!
Влип глазами, а Люда пальчиком указала: «Полиграфкомбинат гор.Чехов. 1997 год»
И шепнула, как выстрелила:
- Нормательно!
Ребров спо-о-койненько так улыбнулся, отер платком бритую голову, а Люда показала Кристине книжечку и кивнула на Реброва, мол, имеет что-то сказать!
Судья, увидев это, прервала адвоката:
- Может, есть вопросы ко мне?
И Кристина, еще не поняв, в чем дело, заявила:
- Есть вопросы у моих подзащитных!
И кивнула Реброву.
- Ваша честь! - он даже встал для большего эффекта. - Объясните, пожалуйста, как в книге замечаний, отпечатанной в тысяча девятьсот девяносто седьмом году, могли оказаться записи, сделанные в тысяча девятьсот девяносто пятом году, когда этой книги еще не существовало?!
«О, как побледнели лица сволочей из Военспецстроя! Сейчас я добью их!»
- Ведь это подлог! Уголовное преступление! Поэтому мы переквалифицируем дело из гражданского в уголовное!
- Но сейчас этого нельзя сделать! - судья растеряна.
- Сейчас мы хотим выиграть этот процесс, а завтра вчиним иск против Военспецстроя по уголовному делу!
Это было потрясно! Люда, Ребров, Кристина едва ль не хохотали, Главштык нервно хихикал, строители потеряно переглядывались - не уйти ли им прямо сейчас, не дожидаясь окончания заседания, но судья, прокашлявшись, заявила:
- Учитывая апелляционное заявление и только что сказанное, считаю необходимым снизить сумму долга ГСК «Трасса» Военспецстрою до одного миллиона рублей!
И широко распахнутые изумленные глаза Кристины. И общая пауза, почти онемение.
«Ну, судья, ну, ссука, значит, от вояк тоже получила баксы, ну, падла, порву тебя!» - клокотал Ребров.
Но Мылов!
Перетрусивший, изнемогающий от пережитого за время тяжбы, Главштык радовался, как ребенок:
- Миллион заплатим, деньги есть, перечислим и с плеч долой! Победа!
«Старый хрыч, какая тебе на хрен победа, упертый дедушка, Главштык сраный! Тебе ссут в глаза, а ты: - Божья роса!»
На другой день Ребров в бешенстве метался по вагончику правления и клеймил Главштыка за трусость, убеждал его в необходимости затеять новое судебное дело, чтоб сохранить за кооперативом миллион и крепко наказать пройдох-строителей! И увидел, что Мылов пишет записку и отдает ее Люде, она читает, улыбается, кивает согласно и передает Кубанцеву.
Ребров подошел, глянул через кубанцевское плечо, прочел: «Вот кто бульдог!» И грустно покачал головою: упертый дедушка!

Люда жила неподалеку от Военспецстроя, забежала туда и принесла новость: все трое, представлявших строителей в суде, с перепугу уволились.
- Ур-ра! - завопил Главштык и перечислил деньги.
А Кристине не выплатил обещанного: зачем платить, если решение суда половинчатое?

Теперь на психику Мылову, Реброву, Кубанцеву и Чаквадзе давило: как вернуть семь тысяч баксов, сдуру данных Кистовичу? Как вернуть эти деньги?!
- Знаете, единственный, кого Кистович боится, это председатель коллегии адвокатов! - пооткровенничал с ними Яновскис, они все-таки застали его однажды по домашнему адресу.
Председатель этот, среднего роста, полненький, говорливый кареглазый брюнет, принял их радушно, а узнав, в чем дело, вызвал своего зама и поручил ему разобраться.
Зам, высокий, строгий, невозмутимый, тоже брюнет, велел через два дня позвонить.
Эти два дня, переполненные мучительными сомнениями - неужели пропали деньги? - окончились звонком строгому заму и его лаконичным:
- Приезжайте, получите пока половину!
И точно: три с половиной тысяч баксов вернулись к ним!
Яновскис, не возразив ни слова, отдал деньги заму, извинившись за себя и Кистовича.
- А вот Кистовича пока нигде не можем найти! - зам глядит озабоченно.
И снова муки: неужели остальные деньги пропали?
Через неделю рослый невозмутимый зам сам позвонил, и, когда они встретились в коллегии, вручил им еще три с половиной тысячи баксов.
- Кистовича нашли в Сочи, он срочно прилетел, и мы заставили его продать авто, чтоб вернуть вам деньги! Кистович исключен из нашей коллегии и лишен лицензии, он больше не адвокат!
Главштык, взволнованный, радостный, прямо из коллегии позвонил жене, рвущимся голосом сообщил чудесные новости, и через неделю отнюдь не святая троица Мылов, Кубанцев, Ребров приехали на Красную площадь, в храме Казанской Божьей Матери благодарственно помолились Господу, и в скромненьком ресторанчике, стилизованном под железнодорожный вагон, тихо-мирно отметили окончание «эпопеи», выпив по рюмке рабоче-крестьянской и съев по бифштексу - угощение председателя кооператива.
-Вот какой я колобок! - ликовал Главштык. - От всех ушел, от всего открутился!
Уговаривал Кубанцева и Реброва принять от него председательство, но, получив в ответ жесткое «Ни за что!», обратил свои взоры к другим пайщикам и нашел-таки согласившегося! Устроил общее собрание, все подняли руки за новенького!
«Эпоха» Главштыка кончилась!
Последнее, что он сделал как председатель, - вывез все деловые бумаги к себе на дачу и там сжег их!
- Пусть с чистого листа начинают! Как я начинал!
И новый председатель, оставшийся без единого документа, клял Главштыка, как последнюю сволочь, и добывал необходимое по крупицам, платя немалые денежки всевозможным архивам.
Зато теперь весь обширный двор ГСК, все огромное незастроенное пространство уставлено автомобилями: сто рублей в сутки с охраной - желающих хоть отбавляй! Подспорье! Официально кооперативу, а не официально и новому председателю!

Изредка Главштык навещал свой бокс - на новой «семерке», вместо проданной «Волги», - спускался в подвал и на верстаке что-то подпиливал, подтачивал, потом отвозил это на дачу.
Ни с кем не заговаривал! Ни на один вопрос не отвечал!
- В молчанку играет, каналья! - комментировали пайщики. - Тюрьма по нём плачет!

О многом молчал Главштык!
Молчал, что он полковник в отставке и, стало быть, получает воинскую пенсию, что жена его, замечательный кулинар, была референтом министра Союзавтопрома, что самому ему выпало общаться и с Калининым, и с Булганиным, и со Сталиным.
Молчал, что сын от первого брака тоже полковник, а внук учится в Лондоне. Что Дерипаска, купивший автозавод в Нижнем Новгороде, доплачивает заслуженным заводчанам прибавку к пенсии, и Мылов, один из создателей отечественного автогиганта, теперь дополнительно получает каждый месяц пять тысяч рублей, не хило.
И о маме молчал.
Она и сейчас, в свои девяносто четыре, живет одна в городе его детства.

Сара - сара Сарапул,
Кама-мама,
Ветер дул…

Иногда он выбирается к ней, хотя б на недельку, сажает или выкапывает картошку, ухаживает за грядками, и всячески помогает.
Как некстати были эти суды, как они вымотали его, как отвлекли от действительно важных дел! От мамы!
Москва, Горький, Павловск, Тольятти, Кстово и прочее, прочее, прочее - бесконечная советская оборонка!
Там-то Мылов и стал Главштыком: тридцать лет был директором завода в Кстово!
Потом пошел толкачем, мотался по стране, выколачивая комплектующие для сормовских подводных лодок, поражаясь необязательности поставщиков, торкаясь попеременно то к первым секретарям республиканских ЦК, то в Минобороны, то в Минавтопром, то в серое здание на Старой площади.
У другого бы опустились руки, но Главштык всегда добивался необходимого! В самом деле, «упертый дедушка», только тогда он и дедом-то не был, седым и больным, - темноволосый, красивый, сильный, дерзил, требовал, стыдил, брал властностью и умом! И своим чувством долга!
А теперь? Что теперь? Какое нынче у людей чувство долга? Не говоря уж о совести.
Никто ведь не знает, что когда первые сто двадцать гаражей с подвалами были готовы, его взяли за глотку в местной управе: отдай им даром пять самых лучших боксов и они проведут в ГСК воду бесплатно!
- А нет, так заплатишь «Водоканалу» тридцать семь тысяч долларов!
Главштык не отдал ни одного гаража, а воду тайно, воровски, за взятку, провел сам, построив специальный крепкий домик без окон, с двойными утепленными металлическими дверьми и могучими запорами, упрятав туда краны холодной и горячей воды, - вести-то воду всего ничего было, каких-то пятнадцать метров от магистрального колодца на ближней улице, и потом платил «водяным королям» пять тысяч деревянных первого числа каждого месяца!
А как измотал ему душу бывший глава управы, упорно не подписывавший ни одной бумаги по строительству ГСК «Трасса», демонстративно открывавший ящик своего стола в ожидании от Мылова тридцати тысяч баксов, - они так и не легли туда!

Скаредные пайщики, упорно не желавшие платить эксплоатационные взносы, мол, и без нас обойдутся, довели однажды Главштыка до нервного срыва, до сердечного приступа, из которого ни одна скорая не смогла его вызволить! Спас Чаквадзе!
Жена Мылова в слезах позвонила ему, и когда он примчался, кричала:
- Будь он проклят, этот кооператив, знали бы, что это хуже любого завода, никаких прав, только обязанности, ни за что б он не взялся за это, никаких денег не нужно!
Хирург-онколог спас Главштыка своей «фирменной» внутривенной инъекцией!
Но сразу, как восстал с одра смертного, Главштык опять днями напролет пропадал в ГСК: подыскивал вахтеров взамен ушедших, выколачивал взносы у неплательщиков,  а не выколотишь, зарплату вахтерам платить нечем, закупал краску для многометрового забора и боксов, нанимал таджиков для бесчисленных мелких работ, строил хозспособом новые гаражи, проводил собрания пайщиков, писал приказы, распоряжения, ездил в управу, - иногда и поесть не успевал, с утра до ночи заботы, а иначе не мог: трудоголик!

С грустью смотрел он на то, что теперь происходит в его детище, в ГСК!
Председателем выбрали самого злостного неплательщика, положили ему оклад тридцать тысяч рубликов ежемесячно, но на самом деле заправляет всем «папик» - один из бывших членов управы, претендовавших на бесплатный гараж, -  у него так и нет своего гаража в «Трассе»!
Но «папика» слушают, еще как слушают:
- Чтобы не утратить нам территорию и не подвергать опасности само существование нашего ГСК, нужно возобновить строительство.
Чтобы возобновить строительство и согласно генплану возвести трехэтажные гаражи, нужно собрать двести шестьдесят пять согласований.
На это уйдет два года. Или больше.
Я берусь это сделать. Мое условие: я за свои деньги забетонирую всю территорию, где ставят машины, и никакой грязи не будет! Но все деньги за стоянку пойдут мне!
Быстренько защелкало в головах: тридцать машин по сто рублей в сутки - три тысячи, девяносто тысяч в месяц, больше миллиона в год! А если не тридцать машин, а сорок! А пятьдесят!
Скажи такое  Мылов или еще кто-нибудь, съели б его с потрохами! И клеймили б при этом:
- Подлец! Хапуга!
Но тут, чувствуя, что перед ними акула, крокодил, монстр со связями, весь кооператив сожрет - акционирует, себе контрольный пакет акций оттяпает, - смолчали и смирненько «проголосили» за!
- Кто против? Воздержался? Единогласно!

С тяжким сердцем Мылов собрался к матери, вечерним поездом, но утром, завтракая, вдруг повалился, как скошенный одуванчик, и когда приехала скорая, он уж отошел в мир иной.

Сара - сара - Сарапул,
Кама - мама,
Ветер дул…

А ГСК «Трасса» шумит: снуют машины, все больше дорогих иномарок, вместо громоздских ворот в боксах появляются элегантные металлические шторы-подъемники, «базарят» пайщики, клянут все правления, всех председателей, но особенно достается Главштыку Мылову, создавшему кооператив, отвоевавшему у мэрии землю под строительство, добившемуся утверждения генплана гаражного комплекса с мойкой, с ремонтной мастерской, обнесшему территорию ГСК высоким железным забором, построившему четыре гаражных линии - после него не ввели в строй ни одного гаража, - Мылову, отдавшему «Трассе» все богатство, которое у него еще оставалось: последние десять лет жизни!

А в рощице у ГСК весною все так же поют соловьи и накрывают «Трассу» чудесными трелями!

“Наша улица” №152 (7) июль 2012