Мария Орфанудаки "Окно в Париж" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Мария Орфанудаки родилась 8 мая 1977 года в Ленинграде. Окончила садово-архитектурный лицей по специальности флорист. Публиковалась в изданиях «Три желания» (Рязань), «Параллели судеб», «Беседы у камина» и др. Член Российского Межрегионального Союза Писателей (РМСП).

вернуться
на главную страницу

 

Мария Орфанудаки

ОКНО В ПАРИЖ

рассказ

Параллельный мир, параллельная вселенная — реальность, существующая каким-то образом одновременно с нашей, но независимо от неё. Эта автономная реальность может иметь различные размеры: от небольшой географической области до целой Вселенной. В параллельном мире события происходят по-своему, он может отличаться от нашего мира, как в отдельных деталях, так и кардинально, практически во всем. Физические законы параллельного мира не обязательно аналогичны законам нашего мира; в частности, иногда допускается существование в параллельных мирах таких явлений, как магия. 
( Википедия).

За несколько месяцев до рождения моей младшей дочери Сонечки  на семейном совете было решено провести капитальный ремонт в нашей квартире. Комнаты  мы договорились не трогать. Обои в них выглядели еще довольно прилично. Чего нельзя было сказать про остальные жилые помещения: кухню, прихожую, санузел. Печальное зрелище! Облупившаяся на стенах  краска  в ванной. Отстающие от стен тут и там старенькие моющиеся обои (их покупала и клеила еще бабушка).  Мебель, которую  давно хотелось  вывезти на дачу.
Или же за неимением дачи, просто вынести  все это старье на помойку. На свете существует немало людей, имеющих дачу и руки, которые растут из «правильного места».
Подберут, подкрасят,  подколотят, глядишь, и мебель еще прослужит верой и правдой не год и не два.
У нас же с мужем не было ни дачи, ни того самого « правильного места», ни умелых рук. Мои таланты распространялись в других областях, далеких от ремонта, строительства и реставрации старой мебели.
Муж проработал в строительстве всю жизнь, возводил и жилые дома, и промышленные объекты. Ремонтно - отделочные работы  тоже не являлись для него тайной.
Но мой сапожник оказался «босоногим». Сапог для нашего дома у него не нашлось.
Он работал, выполняя хорошо оплачиваемый заказ одной крупной строительной фирмы и людей из своей бригады выдергивать, не стал.
И вправду, зачем теребить людей, которые приносят тебе хорошие деньги? Жена справиться. Найдет работников сама.  Приезжих то гастробайтеров: пруд - пруди. Рабочих рук много. А то, что его жена  к тому времени была глубоко беременной, похоже, моего сапожника смущало мало.
Таким образом, весь ремонт лег на мои плечи, как нечто, само собой разумеющееся.  Знакомых маляров и плиточников у меня не было. Пришлось обращаться в фирму, занимающуюся ремонтом квартир и офисов, которую я нашла по объявлению в одной рекламной газете. Ремонт в нашем доме выполняли чужие люди, разных национальностей, среди них преобладали южане. Работники приходили разные, но всех без исключения объединяли две общих черты.  Первая: полное нежелание быстро и качественно сделать свою работу. Вторая: получить за это хорошие деньги.
И всем им хотелось и на елочку влезть и штаны при этом не порвать. И тот факт, что хозяин пропадал на работе, а хозяйка встречала их в дверях, придерживая выпирающий вперед живот, был работягам только на руку.
Разве захочется беременной женщине серьезно вникать во все нюансы предстоящего ремонта? Да, ей в таком состоянии не до чего. Токсикоз - шмаксикоз  и прочие радости жизни.
Мы с мужем решили поменять в квартире многое. Была куплена новая плитка, обои, сантехника, мебель на кухню.
После ремонта всегда, кажется, что жизнь  начнется  с чистого листа и в ней непременно все будет хорошо.
Я ходила по магазинам. Больше всего внимания уделялось обустройству кухни - тому месту, где я проводила большую часть времени. Хотелось придать ей максимум уюта. Моя душа затребовала оранжевого цвета.
«Мандаринок - апельсинок тебе захотелось, да?» - вопросила я самое себя,- «Будет сделано».
Кухня цвета апельсина. Ежедневный прием витамина «С» для моих глаз. Я тихонько мурлыкала разные детские песенки себе под нос, представляя себе весьма симпатичную картинку:
«Вот, настала зима, за окном снег и холод, а у меня на кухне апельсинки скачут по стенам, качаются на занавесках, чинно восседают за обеденным столом, болтая ножками и  ожидая, когда им нальют тарелку вкусного супа.
- И что, не мурр?
- Конечно, мурр, симпатично…
Климат питерский не мой, слишком сырой и влажный.  Каждый год переживаю зиму по инерции, отчаянно  ожидая весны. Я  по природе мерзлячка, буду согреваться на кухне, внутри своего  гигантского  апельсина.
Моя мечта воплотилась в жизнь.
Ремонт был закончен. Прежнюю кухню было не узнать, настолько она преобразилась. Стала местом, которое не хотелось покидать надолго.  Почти все в ней стало оранжевым: обои, тюль на окне, мебельный уголок, плитка на полу. Цвет один, оттенки разные: янтарный, тыквенный, апельсиновый, персиковый. Стены излучали тепло. Согревали.
И все же чего- то не хватало.  Но чего? Я задумалась  и поняла, чего именно.  Одна из стен  кухни пустовала,  ее хотелось как – то оживить. Сюда бы картину большую в раме повесить.
Мысль о  необходимости картины прочно засела в голове, и с этим нужно было что- то делать.
Легко сказать: « Пойди и купи. А какую именно? Что на ней должно быть изображено? Натюрморт? Портрет? Пейзаж? Пойди туда - не знаю куда. Принеси то – не знаю что».
Мне нужна была картина. А какая именно? Я пойму, доверившись своей интуиции. Она мне обязательно подскажет. Мимо своей картины я не пройду. Мы с ней узнаем друг друга.
Мысленный запрос на картину был сформулирован и отпущен на волю, в небеса:
« Лети, мой голубь сизокрылый».
Прошло почти два года, но наша встреча с ней все не происходила. Время от времени попадая в магазины, где были отделы с живописью, я внимательно рассматривала все выставленные там репродукции, но сердце не екало. Не отзывалось.
Не то, снова не то.  И вот, в самом начале весны, за несколько дней до восьмого марта меня занесло в один крупный гипермаркет, где продавались всевозможные товары для дома.  Подарки были выбраны, а после ноги сами привели меня в отдел живописи. Чего там только не было! Мой взгляд  рассеянно блуждал по стенам, разглядывая вывешенные репродукции, пока не наткнулся на нее.
Моя картина висела прямо передо мной. На ней было изображено небольшое уютное кафе с круглыми  столиками, накрытыми белоснежными скатертями.
За одним из них, у самого окна сидят двое: Он и Она. Лиц не видно.
Молодая женщина отвернувшись, смотрит в окно. Ее взгляд устремлен куда- то вдаль. По виду, открывающемуся  из окна, по фасадам окрестных домов,  вывескам на них, становится понятно, что они в Европе. Может быть это Париж? Город влюбленных.
У женщины  длинное каре без челки, волосы очень красивые,  густые, каштановые. Плавная линия плеч, оголенные руки, соблазнительная  полная грудь.  На ней черное вечернее, с глубоким декольте платье. Ювелирное украшение на шее.
Правой рукой Она облокотилась на стол. В тонких пальцах зажат бокал красного вина.
Ее спутник сидит напротив нее и что – то негромко ей говорит. О чем именно?  Остается только догадываться. У мужчины спортивная фигура и широкие плечи. Лица не видно, но можно рассмотреть  его  волевой подбородок.
Интересно, что привлекло внимание его спутницы? Любуется ли она видом из окна? О чем разговаривает эта пара? О любви? Разлуке? Об ожидании чего – то?
Возможно, Он говорит ей медленно, с трудом подбирая нужные слова, что их отношения зашли в тупик, исчерпав себя и им лучше расстаться.  Она молчит и, нервно кусает губы, только слезы застыли в глазах и на виске тонко – тонко бьется синяя жилочка. Нет, не плачет. Гордая. Смотрит невидящим взглядом в сторону, а у самой сердце от боли на части рвется.
А рядом с первой картиной висело другое полотно, на котором  тоже  была  изображена пара. Снова: Он и Она.
Сравнивая эти две картины, я все больше убеждалась в том, что они принадлежат кисти одного мастера.
Сюжет второй картины в чем- то пересекался с первым, но при этом был уже другим, имел много отличий.
То же самое кафе, столик у окна. В центре стола: два наполовину осушенных бокала, между ними стоит откупоренная бутылка вина, лежит оставленная сложенная газета.
Он и Она рядом, но уже по ту сторону стекла.
Они вышли из кафе и не спеша бредут теперь по улице, удаляясь от него.
Она идет, тесно прижавшись к нему и опираясь на его  руку. Снова слушает Его, опустив при этом голову чуть вперед.
А Он  что – то ей говорит.  Его  голова и  корпус  немного повернуты  к ней. В  левой руке  Он держит  сложенный зонтик, на  который  опирается при ходьбе, как на трость. Он говорит, она вдумчиво его слушает. А  на некотором расстоянии от них виднеются редкие фигуры прохожих под зонтиками. Пасмурно, накрапывает дождь.
Они ушли из кафе вместе, а не порознь и это дарило надежду на то, что у их отношений будет продолжение, что они не окончены.
Он и Она будут снова приходить в это кафе, и занимать облюбованный ими столик у окна. Заказывать: вино, капучино, свежевыпеченные хрустящие круассаны или  нежнейшие рогалики. И говорить…
Говорить обо всем на свете или просто молчать, наслаждаясь, присутствием друг друга, лишь изредка обмениваясь короткими фразами.
Я хотела купить  обе картины, а по деньгам тянула на покупку только одной.  Долго не могла решить какую из них мне выбрать. Первую или вторую? Ту или эту?  Достав из кошелька монетку, я загадала, что если выпадет орел, то  куплю «пару в кафе у окна», а после подбросила монетку в воздух. Она упала на бетонный пол, звеня и подпрыгивая, сделала несколько кругов и, наконец, угомонилась.
«Орел или решка»? – подумала я.
Монета лежала «орлом» вверх. Значит, решено…
С добытым трофеем я буквально ввалилась в квартиру и как была в уличной одежде и обуви потащила замотанную в несколько слоев пупырчатой пленки картину на кухню. Душа потребовала повесить ее немедленно. Домашние сгрудились рядом. Им было любопытно, какую же картину я купила.  Старшая дочь Лиза принялась разматывать пленку. Младшая от нетерпения приплясывала рядом с ней, хлопая в ладошки. Глазенки у нее восторженно загорелись.
- Разве нельзя было сначала раздеться? – насмешливо спросил меня муж.
Показав ему в ответ язык, я запрыгала на одной ноге по коридору, ведущему в прихожую, расстёгивая молнию на сапоге.
Младшая дочурка с хохотом поскакала на одной ножке следом за мной, видимо решив, что я предлагаю ей новую увлекательную игру. Вот, повторюшка маленькая!
Почему у тебя все не как у нормальных людей? – мрачно буркнул вдогонку муж и с обреченным видом отправился за молотком. Он прекрасно понимал, что я от него теперь не отвяжусь. Буду «ездить по ушам», прося, настаивая, требуя повесить картину.
Вскоре картина висела на стене кухни и, у меня возникло такое ощущение, что она была у меня всегда. Абсолютное попадание.
Так на моей кухне появилось еще одно окно.
Первое выходило на огромный двор, окруженный с четырех сторон типовыми панельными домами, а из второго открывался чудесный вид на парижский бульвар.
Казалось, что достаточно просто перемахнуть через раму, чтобы  оказаться в том кафе, в том мире, нарушая все законы физики.
В дом приходили разные люди, в основном  друзья и всем без исключения картина нравилась, равнодушным к ней не оставался никто.
Стоило человеку переступить порог кухни и, картина тут же пленяла его, зачаровывала, не давая отвести от нее глаз.
- Ах, Париж  - Париж...
Время шло, Сонечке пошел третий год  и как - то раз
она,  долго и пристально вглядываясь в картину, произнесла  вдруг:
--Мама!
- Где мама? – переспросила я ее.
- Тут! – дочкин пальчик указал на девушку с картины.
Я застыла на месте, услышав слова Сонечки и, взволнованно уставилась на полотно, с внутренним трепетом  соглашаясь со словами дочери: « А ведь Соня права. Женщина на портрете и правда была чем – то неуловимо похожа на меня: прической, цветом волос, чем-то еще, что – только угадывалось в ее позе, повороте головы, положении рук.  Она была моим двойником, живущий в том мире, в другом времени - пространстве. Жаль, что лица ее не видно. Я чувствовала излучаемую ей ранимость, уязвимость».
- Ну, здравствуй, Яло, - прошептала я той, что сидела за столиком, задумчиво уставившись в окно, с видом на парижскую улицу,- вот мы и встретились, сестренка.
- Мама, - еще раз повторила Сонечка и, немного помолчав, неожиданно добавила, - с дядей.
- С каким дядей, доченька? – потрясенно спросила я ее, - мама с папой, да?
- Нет! – дочка категорически помотала кудрявой головенкой, настойчиво повторив, - мама с дядей.
Я поспешила перевести разговор на другую тему. Не хватало еще, чтобы муж услышал дочкино заявление.
« Мама с дядей»: грустно усмехнулась я про себя, « похоже, что у Сонечки дар  ясновиденья открылся».
Ведь она озвучила мне именно то, в чем я не решалась себе честно признаться, долгое время, гоня от себя прочь тревожащие меня мысли.
Там, на картине было изображено то, чего я не имела здесь, в реальной жизни, а хотелось…
Побывать в Париже, оказавшись там с любимым мужчиной.
И город, и мужчина в моем мире находились очень далеко от меня и, похоже, что в моем присутствии особо не нуждались.
Вскоре в гости ко мне пришла приятельница Лариска –  начинающая поэтесса, любительница горячих южных мужчин и заядлая  БДСМ - щица. Вместе с именем  Ларе  достались струящиеся каскадом волосы цвета вороньего крыла,  смуглая кожа  и  большие карие глаза, опушенные густыми темными ресницами.
Увидела картину и замерла прямо на пороге кухни.
Чуть позже, сидя за  столом и осторожно отпивая маленькими глоточками горячий  ароматный чай  из чашки, она, снова уставившись на картину, задумчиво произнесла писклявым фальцетом, который совершенно не подходил к ее несуразному рыхлому телу:
- А девушка эта нарисованная на тебя похожа. Прическа у нее такая же,  как у тебя и цвет волос тоже. Не видя ее лица, я бы подумала, что ее с тебя рисовали. А рядом с ней сидит любимый человек, и это – не муж, - уточнила она, хитро прищурив глаза.
Похоже, что у меня дежавю. Нечто подобное я уже слышала из Сонечкиных уст.
- Если предположить, что там, на картине изобразили меня, то мой спутник точно не муж, - съязвила я, пытаясь, справится с внутренним волнением, - Тоже мне, секрет Полишинеля. Муж рано начал седеть, а у этого мужчины волосы темные. И сам он молодой.
Лариска вздохнула: «Здесь разыгралась какая – то любовная драма».
- Драма? – переспросила я удивленно, - но здесь, в кафе находится только эта пара.
- Ты невнимательна! – возмутившись, Лариска заерзала по жалобно заскрипевшему  под  ней сиденью кухонного уголка, - здесь присутствовал третий человек. Он недавно ушел.
- Эй, подружка, у тебя, похоже, фантазия разыгралась, - засмеялась я.
А она продолжала серьезно:
- Посмотри на соседний столик.  На нем стоит чашка чая. Видишь, над ней поднимается пар? Значит, остыть, еще не успела. И рядом со столом  чуть отодвинутый стул. Человек, заказавший чай, внезапно ушел. Интересно, почему?
- Да, может он в туалет вышел,- предположила я, - что человеку захотеться не может?
- Нет, решительно помотала головой Лариска и выразительно посмотрела на меня, - не сбивай меня. Он ушел, потому что здесь что – то произошло между ними. Им и этой парой у окна. Но вот что именно? Неприятный разговор? Какая то новость? Конфликт?
Неуемная Ларискина фантазия подействовала на меня заразительно.
- Ага, - кивнула я головой, соглашаясь, - любовный треугольник. Она выбирала с кем из мужчин ей остаться.
- Не исключено, - томно протянула Лариска, не сводя с картины заинтересованного взгляда.
- А куда он тогда делся? Этот таинственный третий? – поддела я ее, - растворился в воздухе что ли? Одна чашка чая от него и осталась.
- Да, вот же он – Лариска торжествующе ткнула пальцем в какое - то небольшое пятнышко, изображенное на картине, - приглядись внимательнее. Медленно бредет по улице.
Я вгляделась в то место, на которое указал мне Ларискин палец и, поняла, что то, что я все это время ошибочно принимала за стоящую вдалеке телефонную будку, на самом деле было фигурой удаляющего человека. Он и был тем самым таинственным третьим. А девушка, сидящая у окна, провожала его задумчивым взглядом.
Что же его заставило покинуть кафе, едва ему принесли заказ? Если он не имел отношение к этой паре, а был случайным посетителем кафе, то логично было бы предположить, что он уйдет после того, как выпьет свою чашку чая.
Уйдет после, а не до…
Может она приняла какое – то важное решение, касающееся их троих?
Посидев  у меня еще некоторое время, Лариска засобиралась домой, где ее ждал любимый пес по кличке Ленька.
А я,  проводив ее до лифта и вернувшись, домой прошла на кухню, уселась за стол, положила перед собой чистый лист бумаги. Потом уставилась на картину и задумалась, что же там всё-таки произошло?
Если моя дочь, а чуть позже подруга  нашли сходство  между мной и девушкой на портрете, в один голос, утверждая, что ее словно с меня рисовали, то отчего же мне и в самом деле не поверить, будто бы Она – это я, живущая в Париже.
А для себя я желала женского счастья и воссоединения с любимым человеком. Если и не в этом мире, то хотя бы в  том - другом, изображенном на картине художника.
И я начала писать рассказ. Сначала медленно, мучительно обдумывая каждое слово, каждую строчку.
Когда первый лист оказался исписанным с двух сторон, я взяла еще несколько чистых.
Родившийся сюжет, на каком – то этапе   начал развиваться очень быстро и  целиком захватил меня, заставляя сопереживать главной героине и придумывать для нее счастливую концовку рассказа.
Я плакала, смеялась, хмурилась и писала,  чувствуя себя при этом невольным очевидцем разыгравшихся в кафе - событий. Часы летели незаметно, прошел час, потом еще два.
Когда вдохновение полностью захватывает тебя, заставляя творить, не останавливаясь, ты  точно выпадаешь из реального ощущения времени.
На бумаге я творила свой мир, чувствуя себя демиургом. Создателем. Доброй Феей, помогающей влюбленным сердцам соединиться и быть вместе.
Под утро Фея вздохнув с облегчением, отложила ручку в сторону. Вздохнула, посмотрев на свои испачканные синей пастой пальцы и,  зевая, вылезла из-за стола, унося с собой в комнату  пачку исписанных листов. Пора было на «боковую». Заснуть и увидеть Париж во сне.
- Ну, что? Пригласишь на свадьбу, Яло? Согласна стать твоей свидетельницей, – довольно усмехнулась я, мысленно обращаясь к той, что жила на картине,- спокойной ночи, сестренка!
Так появился рассказ « Бульвар Сен-Жермен».

Санкт-Петербург

“Наша улица” №154 (9) сентябрь 2012