Ваграм Кеворков "Арчил" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин

Ваграм Кеворков родился 1 июля 1938 года в Пятигорске. Окончил режиссерский факультет ГИТИСа им. А. В. Луначарского, а ранее - историко-филологический факультет Пятигорского государственного педагогического института. Режиссер-постановщик, актер, журналист. Работал на телевидении, снял много телефильмов, в том числе фильм "Юрий Кувалдин. Жизнь в тексте", в 70-х годах вёл передачу "Спокойной ночи малыши". Член Союзов писателей и журналистов. В 2005 году в Московской городской организации Союза писателей России вышла его книга «Сопряжение времён». В «Нашей улице» печатается с № 76 (3) март 2006. Участник альманахов издательства "Книжный сад" "Ре-цепт" и "Золотая птица". В 2008 году в Издательстве писателя Юрия Кувалдина "Книжный сад" вышла книга повестей, рассказов, эссе "Романы бахт". В 2009 году Юрий Кувалдин издал новую книгу повестей и рассказов Ваграма Кеворкова "Эликсир жизни".

вернуться
на главную страницу

АРЧИЛ

рассказ

«Почему так врезались в память эти красные огни удаляющегося грузовика? Как вестник чего-то неотвратимого?
На этой машине, груженой оружием, уехал отец! Что с ним? Жив ли? Знает ли о смерти Георгия?
Да, война не родит сыновей! Она убивает их!
Отец никогда не простит ему гибели Георгия - как это можно простить?!
Арчил, ты сам себя приговорил к смерти этим убийством, но разве ты знал тогда, ночью, кто занес над тобой кровавый кинжал?!
Кто столкнул нас тогда в этой схватке? Кто хотел нашей смерти? Не убей я тебя, убил бы ты меня! Кто наш враг?
Я всегда радовался тебе, всегда гордился тобой, о мой старший брат, мой Георгий!
Как я посмотрю в глаза тебе на том свете? Как я посмотрю дома в глаза отца? В глаза сестры нашей Марии? О, Георгий! Слепец я, слепец!»
Подавив стон, Арчил, скрипя зубами от боли в спине, пополз дальше, к дому.
Гудел вершинами лес, в темном небе сорвалась и черканула золотым серпом падающая звезда, с гор волочился седой туман.
Волнение раздирало грудь: что-то будет?
Тогда, в последнее спокойное утро дома, отец грузил сухостой на арбу и ворчал:
- У горбатого и тень горбатая!
Он всегда так посмеивался над Арчилом, хотя Арчил строен, как молодая ель.
- Осла хоть за хвост тяни, хоть за уши - все равно ослом будет!
Но разве он, Арчил, виноват, что так внезапно исчез Георгий - в то утро, когда сквозь туман блеснула звезда восхода Венера и в лесу заревел олень?
Похоже, старший брат все-таки подался к боевикам.
Эх, Русь, поизносила ты свой сарафан, один Кремль-кокошник сияет!
А здесь? Семья на семью, село на село, аул на аул, и некому кинуть меж ними белый платок примирения!
И почему вместе с красными огнями грузовика нейдет из памяти тот петух - черный красавец-минорка?
С громадным красным гребнем, свисающим набок, багровой бородой, большими белыми ушами, с огромным хвостом, отливающим зеленью, на длинных гладких ногах, с острыми шпорами, - он походил на породистого скакуна!
Но старый петух бил его, гнал со двора, и отец решил:
- Надо зарезать, чего мучить птицу?!
И в яркое летнее утро отсек саблей-гурдой его красивую голову!
Она упала на камни двора, клюв открывался и закрывался, глаза изумленно мигали, а тело вырвалось из рук отца и побежало враскачку, по залитому солнцем двору, обливаясь фонтаном горячей крови!
«Арчил, ты был лихим скакуном, а теперь крадешься по родной земле, как змея, и, как знать, может, скоро и тебе отсекут непокорную голову?!»
Он полз и полз, изнемогая от усталости, приникая губами к родной траве.
- Уймись, фанатик! Передохни чуток! - властно прошептал командир, и Арчил, полежав минутку, снова двинулся вперед, вжимаясь в траву, огибая кусты, до блеска натирая паркет фойе!
Через три дня состоялся ввод нового артиста в старый спектакль. И чудо! На сцене все ожило, задышало! Зритель потянулся в театр: ползала продано, весь зал без балкона, и, наконец, аншлаг!
- Арчил! Арчил! - стонали зрители в финале спектакля, вызывая и вызывая артиста аплодисментами.
Арчил - молодой, сильный, страстный, мятущийся в поисках лучшей доли для своей семьи, своего села, своего народа - потрясал!
Особенно в сцене пленения и казни, когда мучился, бился, подобно раненой диковинной птице, - в иссиня-черной черкеске с кроваво-красным башлыком!

“Наша улица” №159 (2) февраль 2013