Галина Зеленкина "Огненный цветок" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Галина Николаевна Зеленкина родилась 11 июля 1947 года в городе Бресте Беларусь. С 1960 года проживает в Сибири (до 1984 года в городе Братске Иркутской области, а с 1984 года и поныне в городе Кодинске Красноярского края). Окончила энергетический факультет Иркутского политехнического института в 1971 году. Специальность – инженер-электрик. Работала проектировщиком в Группе Рабочего Проектирования на строительстве Братской, Усть-Илимской и Богучанской ГЭС. С 1997 года занимается писательским трудом. Автор романов «Убийца неподсуден» (изд-во «Кларетианум» г. Красноярск) и «Звездочет» (изд-во «Буква» г.Красноярск), а также нескольких сборников стихов. В "Нашей улице” публикуется с №141 (8) август 2011.

вернуться
на главную страницу

Галина Зеленкина

ОГНЕННЫЙ ЦВЕТОК

рассказ

В те давние времена, когда боги спускались на Землю и жили среди людей, родилось много сказок, легенд и сказаний о чудесах, творимых обитателями зачарованных миров.
Вряд ли найдётся хотя бы один человек, не мечтающий о чуде. Даже тот, кто говорит, что ни во что не верит, в глубине души надеется на чудо. Только чудеса у каждого разные: одним нужны деньги, другим - здоровье, а есть такие люди, которые мечтают о детях. Кто бы, что там ни говорил, но чудеса так просто не происходят. Ведь, если чудо случилось, значит, на тебя с небес снизошла благодать, то есть тебе дадено благо. А всякое благо надо заслужить трудами праведными и помыслами чистыми.
Так думала Олеся, шестнадцатилетняя красавица, с рождения хромая на правую ногу. Каждый вечер перед сном она молилась Богу и просила у него исцеления. Из-за покалеченной ноги она не могла работать ни в доме, ни в поле так, как её сверстницы. Поэтому сватов в её дом не засылали. Кому нужна жена-калека из бедной семьи, да ещё безотцовщина?
Девушка почти смирилась со своей участью, но маленький огонёк надежды на лучшую жизнь теплился в её душе и не давал впасть в отчаяние. Да ещё старый Михась, её дед по материнской линии, иногда подливал масла в огонёк надежды, рассказывая внучке легенды об огненном цветке, охраняемом феей леса по имени Флоринда.
- Что ты девчонке голову морочишь сказочками о том, чего быть не может, - упрекала отца мать Олеси, высокая и статная кареглазая брюнетка, - пусть лучше рукоделием занимается. Её рушники на рынке нарасхват.
- Твоя правда, Ганна, - соглашался старый Михась, - но ведь не хлебом же единым…
На этом разговор заканчивался. И всё шло своим чередом.
Однажды Ганна попросила Олесю сходить к ручью за черной смородиной для начинки в пироги. Девушка отправилась к ручью с небольшим лукошком. Год был урожайным на грибы и ягоды, поэтому Олеся быстро наполнила лукошко. Она уже собралась было повернуть назад, но остановилась, услышав звуки жалейки, так в здешних местах называли флейту. Мелодия была такая грустная, что у девушки даже слёзы навернулись на глаза. Ей захотелось увидеть музыканта, который искусной игрой на жалейке сумел растревожить её душу.

 Но как ни старалась она ступать тихо и осторожно по мягкой траве, музыкант услышал её шаги и перестал играть.
- Кто ты? - услышала Олеся приятный мужской голос справа от себя там, где находились заросли смородины.
- Меня зовут Олеся, - ответила девушка, и раздвинула ветви. Она увидела русоволосого юношу, сидевшего на большом валуне, поросшим мхом. В одной руке юноша держал жалейку, а другой рукой придерживал за загривок лохматого пса непонятно какой породы. Убедившись в том, что пёс и не собирался бросаться на девушку, он отпустил его.
- Иди, Серко, познакомься с гостьей, - сказал он и улыбнулся.
Олеся взглянула парню в лицо и вздрогнула. У музыканта не было глаз. Брови были, а глазницы отсутствовали.
- А ты кто? - спросила девушка, подойдя к юноше на расстояние вытянутой руки.
- Василь, - ответил тот, - живу на соседнем хуторе.
- А хочешь, я буду с тобой дружить? - предложила Олеся, - мне так понравилось, как ты играешь на жалейке.
- Но у меня нет глаз, - возразил Василь.
- Разве для дружбы важно, есть ли у человека глаза? - удивилась девушка.
- А что важно для дружбы? - поинтересовался Василь, зная наперёд, что ответит Олеся.
- Главное, чтобы у человека были добрая душа и зрячее сердце, - ответила Олеся и протянула Василю лукошко со смородиной.
- Угощайся! - предложила она юноше сладкие ягоды. - А мне пора домой. Маменька пироги печь собралась и ждёт меня с ягодами.
- А ты придёшь завтра? - спросил Василь.
- Приду, - ответила девушка и отправилась домой.
Придя домой, Олеся отдала матери лукошко с ягодами и села вышивать очередной рушник. На этот раз нитки подбирались по цвету сами собой, и игла словно порхала над тканью. Дед Михась заметил, что лицо у внучки как бы светится изнутри.
- Уж не принца ли на белом коне повстречала ты у ручья? - спросил дед Михась, с улыбкой глядя на сияющее лицо Олеси.
- Что ты, дедушка, и вовсе он не принц, - возразила девушка. - Это Василь, который живёт на соседнем хуторе. Он так хорошо играет на жалейке, что я заслушалась.
- Да, он же без глаз! - воскликнула Ганна, зашедшая в комнату пригласить отца и дочь на чай с пирогами. Она хотела было продолжить своё высказывание о Василе, который из-за своей слепоты, по мнению местных кумушек, так и помрёт бобылём, но словно онемела под укоризненным взглядом отца.
- Сегодня слепой, а через некоторое время и прозреть может, - заметил Михась. - Случаются же чудеса…
- Да, ну вас, фантазёры! - ответила Ганна. - Думайте, как хотите!
- Нельзя разрешить или запретить людям думать. Это дело добровольное, - заметила Олеся.
- Пошли пить чай, добровольцы! - предложила Ганна и первой вышла из комнаты. Дед с внучкой переглянулись и отправились следом.

 Когда утром Олеся принесла матери для продажи вышитый рушник и спросила разрешения сходить к ручью за смородиной, то Ганна нахмурила брови и с укором взглянула на дочь.
- Знаю я эти ягоды, - пробурчала она, - небось, к Василю на свидание торопишься.
- Я обещала, что приду, - ответила дочь.
- Раз обещала, так иди, - сказал дед Михась. - Человек должен отвечать за свои слова, если он хозяин слову, а не пустомеля.
- Дедусь, я тебя так люблю! - воскликнула Олеся и чмокнув деда в щеку.
- Ладно, иди,.- смилостивилась на вид суровая Ганна. - Да возьми с собой пирожки, что в льняной салфетке на столе лежат. Угостишь парня. Ему таких пирогов никто не испечёт
- Почему? - удивилась девушка.
- Потому, что нет у него ни сестёр, ни матери, - ответила Ганна и вздохнула.
- Мать умерла при родах. Говорят, что сердце у неё было слабое, потому и не выдержало, когда ей ребёнка безглазого показали, - пояснил дед Михась.
Заметив тень грусти на хорошеньком личике дочери, Ганна поспешила успокоить Олесю.
- Да не переживай ты так! Это было давно, - сказала она, провожая дочь до двери.

 Когда Олеся с полным лукошком ягод подошла к знакомым зарослям черной смородины и раздвинула ветви, то на валуне никого не увидела. и слёзы невольно навернулись на глаза
- Серко! Ты где? Отзовись! - крикнула она и услышала невдалеке прерывистый собачий лай. Вскоре к валуну подбежал Серко, который на коротком поводке вёл за собой хозяина. Василь осторожно передвигал ноги. Свободной рукой он ощупывал пространство перед собой, чтобы не наткнуться на какое-нибудь препятствие.
- Здравствуй, Олеся! Ты давно ждёшь? - услышала девушка приятный голос Василя.
«Да я тебя всю жизнь готова ждать», - подумала Олеся и улыбнулась от такой светлой мысли.
- Здравствуй, Василь! Если пирожки ещё теплые, значит, ждала недолго, - ответила девушка. - Это моя мама тебе гостинец передала.
- Добрая у тебя мама, - заметил Василь, уплетая за обе щёки сладкие пирожки.
« А ведь прав Василь! Мама-то у меня и впрямь добрая», - подумала Олеся и покраснела. Хорошо, что Василь не видел, как полыхнули румянцем девичьи щёки. И было отчего! От стыда, конечно.
«Почему, когда дети маленькие, то ластятся к матери и слова у них для неё находятся добрые и нежные. Что же происходит с детьми, когда они вырастают? Вот и я лишний раз слова приветливого маме не скажу, не поцелую её в сморщенную временем щёку и не пожму её натруженных работой рук», - такие мысли взволновали девичью душу и заставили взглянуть на себя со стороны. Чего уж говорить, зрелище было неприглядное. Олеся собралась было всплакнуть, но, услышав радостную мелодию, забыла о грусти. На то она и грусть, чтобы соседствовать с радостью.

 - Как хорошо! - воскликнула девушка. - Откуда ты берёшь такие красивые мелодии: то грустные, то радостные?
Но Василь будто бы не слышал её вопроса. Он всё играл и играл, словно хотел насладиться звуками музыки в последний раз. Когда Василь перестал играть, то Олеся заметила две капли пота, скатившиеся по щекам юноши.
«Если бы у Василя были глаза, то я бы решила, что это были слёзы», -
подумала Олеся и очень удивилась, когда Василь протянул ей свою жалейку.
- Пусть побудет у тебя до моего приезда, - попросил он девушку.
- Ты едешь? - удивилась она. - И куда же?
- Отец повезёт меня к известному лекарю. Сказал, что к нему три дня пути, - ответил Василь и подозвал свистом собаку.
- Я провожу тебя, - предложила Олеся и протянула руку к собачьему поводку, лежащему на валуне рядом с Василём. Но парень отказался от её помощи.
- Не надо, я сам, - возразил Василь. - Мне нельзя расслабляться.
- Когда ты вернёшься? - спросила девушка.
- Жди меня через десять дней, - услышала она в ответ и вздохнула.
- Музыку, которую ты слушаешь, сочиняю не я. Я только играю то, что поёт мне родник, который погребён под этим валуном, - с этими словами Василь слез с валуна и сделал несколько шагов в противоположную от Олеси сторону.
- Кто тебе сказал, что там родник? - крикнула ему вслед девушка.
- У меня хороший слух, - ответил Василь и, попрощавшись с Олесей, отправился к себе домой собираться в дальнюю дорогу.

 Со свидания с Василём Олеся вернулась домой сама не своя. Мать и дед сразу заметили перемену в настроении девушки, а также тень грусти на её хорошеньком личике. Когда Олеся подошла к деду и протянула ему самодельную жалейку Василя, то дед сначала повертел в руках музыкальный инструмент, а потом попробовал поиграть на нём. Но жалейка не издала ни звука.
- Странно, - сказал дед Михась и вопросительно взглянул на внучку.
- Дедуля, положи, пожалуйста, жалейку на шкаф. Василь просил сохранить до его возвращения от лекаря, - сказала Олеся.
Затем Олеся подошла к Ганне, сидевшей на лавке возле печи, и, положив ей голову на колени, заплакала.
- Прости меня, мама, за невнимание к тебе, - проговорила она, глотая слёзы.
- Да что с тобой? - встревожилась Ганна.
- Ничего страшного, - поспешил успокоить Ганну Михась. - Просто наша девочка быстро взрослеет и набирается мудрости.
Услышав объяснение деда о причине её слёз, Олеся отрицательно покивала головой.
- Я плачу потому, что Василь меня обманул. Мне так нравились красивые мелодии, которые он играл на жалейке. А Василь сказал, что это песни родника, - так объяснила Олеся причину своего плаксивого настроения.
- Ну и что! - воскликнула Ганна. - Во-первых, слышать песни подземного родника, дано не каждому. Ты же стояла рядом с валуном и ничего не слышала. А во-вторых, играть мелодии на самодельной жалейке, у которой всего два отверстия, может только настоящий музыкант.
- Но Василь не считает себя хорошим музыкантом. Он мечтает стать дирижером, - возразила Олеся. - А ещё он сказал, что музыка - это его жизнь.
- Но дирижер должен быть зрячим. Это не на жалейке играть, - заметила Ганна, но тут же одёрнула себя и замолчала.
- Где-то я уже слышал про поющий родник, - вмешался в разговор дед Михась и попросил внучку слово в слово повторить всё, что говорил Василь о роднике.

 Выслушав рассказ Олеси о роднике, дед помолчал несколько минут, а потом попросил Олесю показать ему валун, который служит памятным знаком местонахождения родника.
- Завтра отведёшь меня к этому камню. Сегодня ты устала, займись лучше рукоделием, - сказал он, увидев, что внучка направилась к двери.
- Завтра, так завтра, - согласилась Олеся и уселась на своё рабочее место вышивать очередной рушник.

 Чуть свет собрались Михась и Олеся на прогулку к ручью. Провожая их до порога, Ганна вручила отцу небольшую плетённую из лыка корзинку.
- Заодно и ягод наберёте. Вдвоём-то сподручнее будет, - сказала она.
От дома до валуна расстояние было не велико, всего-то километра два.
Не спеша, собирая по пути ягоды, дошли дед с внучкой до валуна, спрятавшегося от посторонних глаз в зарослях черной смородины.
- Здесь он, - проговорила Олеся и, раздвинув ветви куста черной смородины, шагнула по направлению к камню.
- Стой там, где стоишь! - приказал дед Михась. - Дальше я пойду один.
Он подошел к валуну и зачем-то стал оглаживать его со всех сторон. Затем дед Михась приложил ухо к камню и стал слушать.
- Ну вот, теперь всё встало на свои места, - произнёс он, подойдя к Олесе.
- Это тебе пропел родник? - полюбопытствовала Олеся.
- Он пропел мне о том, что уже наступил сентябрь и надо подождать Василя, - ответил дед и улыбнулся внучке какой-то скошенной улыбкой, больше похожей на гримасу. Но самым странным показалось Олесе поведение матери. Ни одного вопроса не услышали от неё Михась и Олеся, когда вернулись домой. Для словоохотливой женщины это был рекорд молчания. Но девушка долго не могла отделаться от мысли, что мать её ни о чём не спрашивает только потому, что ей всё было известно наперёд.

 Незаметно пролетели десять дней ожидания. Утром одиннадцатого дня Олеся стала собираться на встречу с Василём.
- Дедуля, достань мне жалейку, - обратилась она к деду Михасю.
- Я пойду с тобой, - ответил тот. Олеся с удивлением взглянула на деда, но ничего не сказала, а только пожала плечами.
Когда Михась с Олесей подошли к зарослям черной смородины, то услышали глухое ворчание и тихий собачий лай.
- Не ворчи, Серко! - крикнула девушка. - Это я со своим дедушкой Михасём.
- Это он на меня ворчит, - заметил Михась. - Не хочет, чтобы я с его хозяином разговаривал.
Вопреки ожиданиям Олеси, что лекарь поможет Василю вернуть зрение, чуда не случилось. Юноша, каким уехал, таким же и вернулся. Дед Михась сделал вид, что не заметил, как выкатились из глаз Олеси две слезинки и, скатившись по щекам, упали на белую кофточку, которую она украсила вышивкой.
- А скажи-ка ты мне, Василь, откуда у тебя эта жалейка? - поздоровавшись с парнем, спросил дед Михась и вложил жалейку в протянутую руку юноши.
- Год тому назад мне её подарила незнакомая женщина, - ответил Василь.
- Так я и думал, что это проделки феи Флоринды! - воскликнул дед Михась.
- Почему вы так подумали? - удивился Василь.
- Потому, что на жалейке можно играть только тогда, когда сидишь на валуне, под которым сокрыт поющий родник, - ответил дед Михась. - Разве не так?
- Всё так, - подтвердил юноша.
- Что она тебе сказала, когда жалейку дарила?
Олеся заметила, как дед Михась весь напрягся в ожидании ответа на свой вопрос.
- Она сказала, чтобы я вернул ей жалейку на осеннем балу, куда меня приведёт хромоногая девушка, - медленно по слогам произнёс Василь.
Дед с внучкой молча переглянулись между собой. Вдруг Василь обхватил руками голову и стал раскачивать её из стороны в сторону.
- И как же я раньше не догадался, что это будет Олеся? - услышали Олесь и дед Михась голос юноши, в котором одновременно сквозили удивление с недоумением.
- Ладно. Вы тут общайтесь, а у меня дела, - сказал дед Михась и, попрощавшись с Василём, отправился восвояси.
- Через неделю я отведу вас на бал к фее Флоринде, - услышали Олеся и Василь голос деда Михася, который донёсся уже с другой стороны зарослей черной смородины.

 Вечером седьмого дня дед Михась попросил Олесю одеться нарядней.
- Пойдём за Василём, - сказал он.
До соседнего хутора было рукой подать. Когда дед с внучкой подошли к воротам, то те, как по мановению волшебной палочки, распахнулись перед ними. Они увидели Василя, который ждал их, сидя на скамейке, с жалейкой в руках. Ещё они увидели Игнатия, отца Василя, который и был тем волшебником, открывшим ворота.
- Я верю тебе, Михась! - произнёс Игнатий, крепко пожимая руку Олесиному деду. - Если есть хоть малейшая надежда помочь детям, мы должны сделать всё от нас зависящее.
- От нас с тобой сейчас зависит, чтобы они не опоздали на бал, устроенный феей Флориндой в честь Бабьего Лета, - заметил дед Михась и, взяв за руку Олесю, вышел с ней за ворота. Игнат с Василём последовали за ними.
Так по парам, держа друг друга за руку, дошли они до опушки леса и остановились, упёршись в невидимую стену.
- Дальше вы пойдёте одни, - сказал дед Михась и подвёл Олесю к Василю. Он приказал юноше играть на жалейке, чтобы фея Флоринда услышала звуки музыки и пропустила юношу с девушкой в лес.
- Но…, - попытался было возразить Василь.
- Не беспокойся, она тебя услышит, - поспешил успокоить юношу дед Михась. - Фея Флоринда расколдовала жалейку.
Первый раз в жизни Олеся слушала музыку души. Она закрыла глаза и представила себя танцовщицей, парящей высоко в облаках. Но дед Михась прервал её мечту.
- Идите по этой светящейся тропинке и никуда не сворачивайте, - услышала она голос деда и открыла глаза.

 Олеся взяла за руку Василя и осторожно повела его вглубь леса. Идти пришлось недолго. Как-то вдруг исчезли куда-то деревья с кустарниками, и перед удивлёнными глазами Олеси предстала цветущая поляна. Цветов было так много, что сосчитать их было невозможно. Всё это разноцветье кружилось и порхало возле высокой и красивой женщины, стоящей спиной к прибывшим гостям.
- Какая красота! - воскликнула Олеся. - Даже дух захватывает.
Женщина обернулась, и Олеся увидела у неё в руках огненный цветок. Фея Флоринда, а это была она собственной персоной, подошла к Василю.
- Отдай мне жалейку! Что ты просишь за неё? - с этими словами она протянула ладони, на которых плясал огненный цветок, к лицу юноши.
- Всемогущая фея Флоринда, во имя любви к музыке, я прошу вас вернуть глаза Василю, и пусть он станет дирижером! - крикнула Олеся, испугавшись, что Василь может попросить у феи что-нибудь для неё.
У феи Флоринды, явно не ожидавшей такого исхода дела, непроизвольно дрогнули руки, и один из лепестков огненного цветка лизнул пламенем лицо юноши. Василь вскрикнул и закрыл лицо руками.
- Покажи-ка нам свои глаза, - приказала фея, выждав время, пока пройдёт боль. И Василь открыл лицо.
- Как васильки! - радостно воскликнула Олеся. - Так бы и станцевала от счастья!
- Так в чём же дело? Танцуй! - услышала девушка в ответ слова феи Флоринды. Не дожидаясь возражений со стороны Олеси, фея Флоринда подошла к девушке и как бы невзначай уронила лепесток огненного цветка на её покалеченную ногу.
- Ой, как больно! - вскрикнула Олеся и упала бы, не поддержи её вовремя Василь.
- А что же ты хотела, девочка моя? Чудеса надо выстрадать, - заметила фея Флоринда.
И она была права. Только выстраданное счастье длится долго. А то, что легко даётся, то с лёгкостью и уходит.

Когда боль утихла, Олеся взглянула на ноги и не поверила своим глазам.
Ноги у неё стали ровные, красивые и самое главное то, что обе ноги одинаковой длины. А это значит, что Олеся больше не будет хромать.
- Не надо меня благодарить, - упреждая порывы благодарности Василя и Олеси, - произнесла фея Флоринда. - Я только выполнила волю огненного цветка. Но прежде, чем вы уйдёте в мир людей, я хотела бы задать один вопрос Олесе.
- Спрашивайте! - ответила девушка.
- Почему ты сказала «во имя любви к музыке», а не «во имя любви к Василю»? - спросила фея Флоринда, глядя в глаза Олесе.
- Потому, что «всё проходящее, а музыка вечна», так говорят мудрецы, - ответила Олеся.
- Мудрая тебе жена достанется! - заметила фея Флоринда, бросив взгляд на Василя. Затем она хлопнула в ладоши, и огненный цветок исчез, а спустя несколько мгновений исчезла и сама фея Флоринда. Зато появились деревья и кустарники, и тропинка перестала светиться, а где-то вдали блеснул огонёк.
- Нам туда! - сказал Василь. Взявшись за руки, Василь и Олеся пошли на огонёк. Вскоре тропинка вывела их к небольшому костру, возле которого сидели дед Михась и Игнатий. Так и закончилась эта история.

 В заключение надо сказать, что все пожелания сбылись. Василь и Олеся жили долго и счастливо. Василь стал дирижёром и управлял музыкой, которую танцевала Олеся. Вы скажете, что нельзя танцевать вечность?
Но ведь Олеся не знала о том, что нельзя. Поэтому и танцевала…

Кодинск
Красноярский край

"Наша улица” №160 (3) март 2013