Ваграм Кеворков "Капаки" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин

Ваграм Кеворков родился 1 июля 1938 года в Пятигорске. Окончил режиссерский факультет ГИТИСа им. А. В. Луначарского, а ранее - историко-филологический факультет Пятигорского государственного педагогического института. Режиссер-постановщик, актер, журналист. Работал на телевидении, снял много телефильмов, в том числе фильм "Юрий Кувалдин. Жизнь в тексте", в 70-х годах вёл передачу "Спокойной ночи малыши". Член Союзов писателей и журналистов. В 2005 году в Московской городской организации Союза писателей России вышла его книга «Сопряжение времён». В «Нашей улице» печатается с № 76 (3) март 2006. Участник альманахов издательства "Книжный сад" "Ре-цепт" и "Золотая птица". В 2008 году в Издательстве писателя Юрия Кувалдина "Книжный сад" вышла книга повестей, рассказов, эссе "Романы бахт". В 2009 году Юрий Кувалдин издал новую книгу повестей и рассказов Ваграма Кеворкова "Эликсир жизни".

 

вернуться
на главную страницу

КАПАКИ

рассказ

За шестнадцать лет работы на эстраде я поездил со многими коллективами. Не считая моего «родного» ансамбля «Ромэн». Частенько, если уж выполнена наша двойная квартальная норма - шестьдесят концертов - и мы не летим ни в Сибирь, ни в Зауралье «на фонды», филармония просила меня сделать поездку с бригадами Лен - или Москонцерта. Я всегда соглашался, ибо после развода был в долгах по уши.
Двойная норма в Ленинграде и Москве обычно составляла пятьдесят два концерта. Можно было их сделать за пятьдесят два дня, а можно быстрее. Всем хотелось поскорее домой, и артисты ставили мне условие: сделаем пятьдесят два концерта за двадцать дней, получишь от нас двести рублей. За двадцать один день, - сто рублей. За двадцать два дня, - ничего не получишь.
Организовать и провести пятьдесят два концерта за двадцать дней можно, конечно, но ведь нужно при этом пройти с прибылью или хотя бы «по нулям», но ни в коем случае не с убытком, ибо тогда эстрадный коллектив немедленно расформируют как нерентабельный (это не касалось так называемых филармонических коллективов - музыкального лектория, там убыток не карался, ведь артисты занимались «не развлекаловкой, а просветительско-воспитательной деятельностью», что на практике нередко оборачивалось «днем печати», то есть концерт в цеху или где-то «под лестницей» не проводился, а предприятия ставили в путевку печать, чтоб отвязаться от такой обязаловки и использовать перерыв по назначению - для еды).
Мне всегда удавалось сделать пятьдесят два концерта за двадцать дней - с прибылью, - и я получал двести рублей от артистов в дополнению к тому, что сам заработал с ними как разговорник и как администратор, в совокупности почти тысячу рубликов за двадцать дней, - плохо ли в советское время?
С ленконцертовскими работалось легко, это всегда были интеллигенты и артисты высокой пробы.
С москонцертовскими сложнее, еще и потому, что они брали с собой на гастроли животных. Иногда это были тоже артисты: пудели, спаниели отлично «считали», «танцевали» и «пели», к восторгу детворы, а бывало, и взрослых. Но ведь селиться в гостиницу с животными нельзя!
Вносили-выносили живность в наглухо закрытых сумках, но так или иначе их присутствие в гостинице обнаруживалось! И начиналась процедура выселения четвероногих артистов и их хозяев.
Скандалы, мои хождения по исполкомам местных советов, в чьем ведении находились гостиницы! В конце концов, все утрясалось, но нервов и времени на это хождение к власти уходило много, ох, много!
Однажды я зашел в номер к супружеской паре - и ахнул: шею артистки, подобно боа, обвил удав, - она и муж преспокойно читали газеты!
Удав не участвовал в их скетчах, и я не знал о его существовании!
- Как же вы его внесли сюда?
- В чемодане! - ответила она невозмутимо.
- Но зачем?
- Не можем же мы его оставить дома: он не выносит одиночества!
- А если его обнаружит горничная, или, не дай бог, он сбежит?
- Тьфу, тьфу, тьфу, сплюньте!
Я сплюнул, но удав сбежал!
Обнаружив пропажу, его милая хозяйка «на голубом глазу» сообщила администратору гостиницы:
- Ой, вы знаете, у меня змейка сбежала, так что если найдете, помните: это моя!
Поднялся отчаянный переполох: оповестили всех постояльцев, люди заперлись в номерах, затворили окна и балконные двери, со страхом заходили в ванную и туалет и бесперечь заглядывали под кровати! О сне не могло быть и речи! Вызвали милицию.
Удава искали двое суток и нашли… в соседнем детском саду! Представляете ситуацию?!
Перепуганных детишек, наскоро одев, вывели из помещения, в панике позвонили родителям, чтоб те срочно забрали детей, так как в саду «змейка»! Милиционеры вытащили пистолеты, общество охотников и рыболовов прислало людей с ружьями, - хозяйке удава чудом удалось спасти своего питомца, упрятав его сперва в мешок, а затем в чемодан!
Конечно, эту семейную пару выселили, они уехали в соседний город, там определились в гостиницу, каждый день приезжали на концерты с тяжеленным чемоданом, куда упрятали свое опасное «чадо»!
А сколько раз по гостиницам летали сбежавшие от своих хозяев-артистов попугаи и попугайчики, канарейки и кенари, щеглы и еще бог весть какие птахи! Всех их отлавливали и водворяли «домой»!
Привязанность к своим питомцам - великая вещь!
Знаменитый цыган народный артист Николай Жемчужный, с которым я проработал тринадцать лет, до самой его кончины, был страстно привязан к Ладочке - карликовому японскому пинчеру, умнице и чистюле, она сопровождала его во всех гастролях.
Перед выходом на сцену он ставил в кулисах стол или стул, на них располагал раскрытый гитарный футляр, в футляре устраивал Ладе постельку из своего шикарного кожаного плаща, снабжал ее свежайшей ресторанного приготовления куриной печенкой, а сам нет-нет да и поглядывал со сцены: что да как?
Окончив романс или песню, он глубоким поклоном благодарил публику за аплодисменты, Ладочка вскакивала в футляре с явным намерением выбежать на сцену к своему божеству, но «божество», искоса глянув на нее в нижней точке поклона, глазами показывало: сидеть! Сидеть!
И Ладочка покорно замирала на подкладке кожаного плаща - до следующего поклона.
На последнем концерте гастролей, почему-то зовущимся «зеленым», артистки-цыганочки озоровали, и - к восторгу публики - выпускали собачку на сцену! Ладочка прямиком летела к своему кумиру и, став рядом с ним, тоже раскланивалась, делая своеобразный книксен под хохот зала и шквал аплодисментов.
В Угличе, перед отъездом в Москву, на перроне вокзала крохотная Лада встретила огромного дога - нос к носу! От испуга поджала хвостик и присела.
Но Жемчужный скомандовал ей:
- Взять и разорвать!
И Лада, вдохновленная своим кумиром, ринулась в атаку с яростным лаем!
Дог, не ожидавший такого жуткого напора, отпрянул назад и поджал хвост, а Лада снова пошла в атаку, и дог попятился, - если б хозяйская рука не держала крепко его поводок, позорно бежал бы от отважной собачки!
Люди на перроне хохотали, а Жемчужный все подначивал:
- Взять и разорвать! Взять и разорвать!
Под хохот толпы хозяин увел пса, а Ладочка подбежала к Жемчужному с ожиданием похвалы и получила заслуженный поцелуй в нос!
Точно так же целовал в нос своего любимца боксера Мартына мой отец. Папенька просто не мог существовать без живности! Если случалось, что в доме не было ни кошки, ни собаки, ни птички, - болел. Из тяжелейшей депрессии его могло вывести только что-то живое. Хотя бы рыбки.
И Марина, жена его, в один из таких тяжелых моментов купила ему два аквариума с рыбками.
Отец мгновенно преобразился и преобразил всю квартиру: через неделю в доме было уже не два, а восемь аквариумов! В том числе два огромных!
В каждый аквариум компрессор подавал воздух, в каждом подводном царстве были гроты, замки, причудливые растения, среди которых сновали светящиеся рыбки-неонки, ползали улитки-очистители, величаво передвигались телескопы, вуалехвосты, скалярии и еще какие-то весьма ценные существа!
Увлечения рыбками хватило на год, потом число аквариумов сократилось, застыв на тех самых двух, с которых и началась эта рыбная эпопея.
Причина охлаждения к рыбкам была проста: в доме появились две кошки, - вначале, конечно, котята, потом подростки, а потом уж молодые особы.
Они обожали отца! Когда он шел на спектакль или на репетицию, они сидели у него на плечах, у театра он свистел им и они прыгали на акацию, где и отсиживались все время до его выхода из театра, чтобы опять-таки по свисту прыгнуть ему на плечи и так вернуться в дом. Они спали в ногах у него; когда он садился бриться, устраивались у него на коленях.
Как-то он очень спешил, времени идти до театра пешком не было, надо было ехать на трамвае, и он не взял кошек с собой.
В антракте к нему подбежал взволнованный администратор:
- Вы только не нервничайте, звонили соседи, у вас дома пожар!
Отец, схватив такси, помчался домой, и еще издали увидел в окнах квартиры сполохи огня!
Влетел на второй этаж, открыл дверь ключом, пробежал коридор - и замер, пораженный!
На огромном абажуре раскачивались его любимицы: уходя, он второпях не выключил свет, кошки устроили качели, а в окнах, если смотреть снаружи, была сокрушительная иллюзия пожара!
С того дня отец оставлял кошек дома только в дождь или сильный мороз, но свет выключал!
Одна кошечка пропала, скорее всего, сожрали собаки. Отец погоревал, но, слава богу, осталась другая кошечка - Софа, как и погибшая сестричка, серая в темную крапинку и полосатая в тигрину; изнеженная как маркиза, она оказалась рекордной флиртухой и приносила котят такой красоты, что жаль было отдавать их знакомым.
Но однажды принесла котика, что называется. «ни в мать, ни в отца, а в лихого молодца»! Черный, будто отлитый из смолы, глаза зеленые, когти и зубы белые-белые! Играть с ним было опасно: страшные царапины! Но отец все же играл с ним: тихонько бил его по лапкам, громко произносил:
- Коготочки!
И котенок убирал свои белые шипы.
Сперва его назвали Конторщиком: он любил спать на столе; когда подрос, прозвали Секретарем; а когда уж совсем вырос, назвали Андукапаром, сокращенно КапАки. Почему - сами не знают, просто придумалось так - и все тут!
Он не мяукал, не мурлыкал, он пищал как летучая мышь.
Когда отец репетировал роль, к писку прибавлялось легкое покусывание и царапанье: умолкни, мол! Надоел!
Забравшись под ковровое покрывало на кушетке, он затихал там, словно норный зверек.
С матерью Софой у него была ласковая сыновья дружба: они целовались! Не вылизывали мордочки друг другу, а как люди: в губы!
Отец стал приучать его самостоятельно спускаться со второго этажа и выходить во двор.
Но неугомонный игрун, Капаки оказался отчаянным трусом!
Он напрягался, упирался, не двигался с места, а когда отец брал его на руки, чтоб снести вниз, жутко царапался и пищал.
Отец все же уговорил его спуститься на первый этаж! Но там из своей квартиры вышла соседка,- Капаки жутко испугался, вжался в ступени и стал призывно пищать: спасите, спасите!
С тех пор самое большее, чего от него удалось добиться, - это чтоб он выходил на лестничную площадку и сидел возле родной двери.
Однажды отца не было дома месяц. А когда вернулся с гастролей, обомлел: ноги жены расцарапаны до крови!
В чем дело? Что случилось?
- Знаешь, - сказала жена, - у меня вчера был очень тяжелый день: после школы две лекции в разных концах города. Приехала никакая, устала до чертиков, сама не поела - сил не было, но котов покормила, легла - и провалилась!
А сквозь сон чувствую - кто-то дышит мне в ухо, потом закололо ноги. Проснулась от писка летучей мыши: на меня смотрели зеленые глаза Капаки!
- Ты что, - разозлилась я, - взбесился?!
Он убежал, но тотчас вернулся и стал пищать и царапать мне ноги! Я цыкнула на него, и он опять убежал. И опять вернулся и запищал!
Я пошла за ним. Он стоял перед кухней, странно поджимая лапки.
Я включила свет - о, ужас! Я забыла завернуть кран, а в раковине стояла тарелка и закрывала сток! На полу было полно воды - хоть кораблики пускай!
Час, наверное, я выжимала и выжимала тряпки, махровые полотенца, я их бросала и бросала на пол!
Сбегала вниз к соседям - нигде не протекло! Капаки спас нас!
А говорят, животные глупы! Это мы глупы: они наш язык понимают, а мы их нет!

Отец ребенком видел представления знаменитого клоуна и дрессировщика Дурова.
Он неизменно начинал свои выступления куплетом:
Вас видеть рад, друзья двуногие!
Для вас играю и пою!
Но предпочтенье отдаю
Моим друзьям четвероногим!

Согласитесь: мир был бы куда скучнее без зверья, без рыб, без птиц! Они украшают жизнь! Они делают нас добрее, лучше!
Разве не так, господа?

“Наша улица” №162 (5) май 2013