Нина Краснова ""Олигарх стиха" - Андрей Вознесенский" (к 80-летию со дня рождения)
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин

Поэтесса Нина Краснова родилась 15 марта 1950 года в Рязани. Окончила Литературный институт им. М. Горького (семинар Евгения Долматовского). Автор многих поэтических сборников, выходивших в издательствах «Советский писатель», «Современник», «Молодая гвардия» и др. Печаталась в журналах «Время и мы», «Москва», «Юность», «Новый мир» и др. В «Нашей улице» публикуется с пилотного № 1-1999. Принцесса поэзии «МК-95». В 2003 году в издательстве «Книжный сад» вышла большая книга стихов и прозы «Цветы запоздалые» под редакцией и с предисловием Юрия Кувалдина. Член Союза писателей СССР с 1982 года. К 60-летию Нины Красновой в 2010 году Юрий Кувалдин издал еще две её книги: "В небесной сфере" и "Имя".

вернуться
на главную страницу

Нина Краснова

"ОЛИГАРХ СТИХА" - АНДРЕЙ ВОЗНЕСЕНСКИЙ

к 80-летию со дня рождения

(Репортаж о последнем юбилейном вечере Андрея Вознесенского, в театре Петра Фоменко 14 мая 2008 года)

"От боли дохну,
Не могу спать,
Мне лезет в окна
75". -

Сказал, страдая от боли и от бессонницы "Бог российского авангарда" Андрей Вознесенский в своей новой поэме "Серп и топор". 75 - это не абстрактная цифра, это - по метафорическому взгляду поэта на неё - двойной дамоклов меч, который висит над ним: топор с топорищем в виде цифры 7 и серп в виде цифры 5, - это возраст, который бьет поэта серпом и топором по голове, по ногам и по рукам, и, как говорится, "по чему ни попадя"... Но при всём этом вечный шестидесятник, вечный юноша и "вечный... любовник" своей Музы, остается для всех его бесчисленных поклонников поэтом без возраста - таким же Андреем Вознесенским, каким он был для них всегда. И они пришли к нему на юбилей, на встречу с ним в театр Петра Фоменко, отстроенный по последнему слову техники, по новейшему дизайну, чтобы выразить своему кумиру своё почтение и свою любовь и сказать ему спасибо за его поэзию, без которой никто из них (из нас) не представляет себе ни русской, ни мировой поэзии, ни своей жизни.
В русском Карнеги-холл, собрались и давние поклонники Андрея Вознесенского, времён не "Очакова и покоренья Крыма", а времён покорения Лужников, когда он выступал перед аудиторией в сто тысяч человек, и все они слушали его, как один, затаив дыхание, пришли и молодые поклонники, которые только начинают приобщаться к творчеству великого поэта.
...Когда Андрей Вознесенский, в белом костюме, в синей, под цвет своих глаз и под цвет "васильков Шагала", рубашке и с красным шарфом на шее, появился в актовом зале, в сопровождении своей вечной спутницы и берегини, всегда великолепной и внутренне собранной Зои Богуславской, Озы из его поэмы, и направился к своему креслу в первом ряду, все зрители, которые были в зале, без команды режиссёра, встали со своих мест и устроили поэту радостные горячие овации, которые не смолкали целых полчаса.
Потом Пётр Фоменко открыл праздник, как если бы откупорил бутылку "Искристого" шампанского, поприветствовал юбиляра, поздравил его с юбилеем. А потом всё пошло-поехало-покатилось уже само собой, вверх, как по спиральной горке, прибавляя обороты с каждым новом витком.
На белом киноэкране, на заднике сцены возник молодой Андрей Вознесенский, худенький птенец с тонкой шеей и крупными чертами лица, и эпатажно прокричал в зал, крепким голосом с сильной энергетикой: "Я - Гойя! Глазницы мне выклевал ворон!.. Я - горе!... Я - голос... Я - горло..."
Незадолго до своей смерти Пастернак написал о том, как Андрей Вознесенский вошел в литературу. Он вошел в нее с первым же своим выступлением, с первым же чтением своих стихов перед массовой аудиторией, которое "стало сенсацией". Это было первое такое выступление, с которого началось массовое чтение стихов русского поэта массовыми читателями.
В 60-е годы он с Окуджавой, Евтушенко, Ахмадулиной принимал участие в вечерах поэзии в большой аудитории Политехнического музея, о чем написал стихи "Прощание с Политехническим", в которых есть такие строки, которые передают ликующе-радостное настроение молодого поэта, штурмующего Олимп и покоряющего и этот Олимп, и своих зрителей (своих болельщиков), которых он всех любит, в том числе и тех, кого не знает:

Полu-технu-ческий!
В Полu-технu-ческий!
По снегу фары шипят яичницей.
Милиционеры свистят панически.
Кому там хнычется?
В Политехнический!..
Ур-р-а, студенческая шарага!..
Ур-р-а, галёрка!..
Ур-р-а, эстрада!..
Вы, третья с краю,
с копной на лбу,
я вас не знаю.
Я вас - люблю!..

На стадионе в Лужниках Андрей Вознесенский, поэт, "в лопатки" которого "вошла гениальность" и который "на стрельбищах в 10 баллов... пробовал выбить 100", и это у него получалось само собой, читал "Осень в Сигулде" из сборника "Антимиры". Многие строки этого стихотворения сейчас воспринимаются намного драматичнее, чем в 1961 году, как прощание не с Политехническим музеем, а с белым светом и со всеми своими зрителями и читателями:

Свисаю с вагонной площадки,
Прощайте!
...уходим мы,
так уж положено...
друзья и враги, бывайте,
good bye... -

Дай Бог, чтобы это было только в стихах. Чтобы поэт еще не скоро распрощался и с Политехническим музеем, и со всеми своими друзьями и недрузьями, со всеми своими читателями и почитателями.
А некоторые его строки воспринимаются теперь, по истечении времени (времён), пророчески: "Андрей Вознесенский - будет...". Да, он не только был, не только есть, но и будет.
И когда он говорит: "Нас этот заменит и тот - "природа боится пустот", и что ему "На смену придут миллионы..." - эти строки теперь воспринимаются как провокационная шутка поэта, который знает, что никто не сможет заменить его и на смену ему не придёт никто, а тем более миллионы, потому что такой поэт приходит в мир один-единственный, "в одном бесценном экземпляре", и никаких двойников и клонов в поэзии у него быть не может, и который ждёт, что мы, его поклонники, скажем ему это прямым текстом, то есть возразим ему.
...Андрей Вознесенский создал не только новую поэзию, с новой лексикой и новым синтаксисом, с новой образной системой, с новыми словоформами, но и изобрёл новый жанр искусства, новую форму существования поэзии - видеомы, или "видухи", в которых он показывает внутреннюю суть каждой своей модели, внутренний "вид Homm-a", "гомосапиенса" (вид человека), "вид духа", который передается через компоновку каких-то поп-артовских предметов-символов, как в видеоме "Есенин и Айседора" - через веревку, изогнутую буквой "Е", и через шарф Айседоры, а в видеоме "Осы Мандельштама" - через засушенных ос, а в видеоме "В. Набоков" - через бабочек с крыльями, вырезанными в форме букв "В", а в видеоме "Мадонна" - через букву московского метро "М", как через растопыренные женские ноги в черных брюках, а в видеоме "Обложка для журнала "Огонёк" 1992 года (женщина 8 Марта) - через двойное, парное зеркальце в форме восьмёрки, а в видеоме "Тьмать" (кругомёт) - через велосипедное колесо, а в видеоме "птиЦарь" - через двух бумажно-газетных птиц и через газетный шрифт "петит" (что на французском языке означает "маленький": "пти"; получается маленький орел о двух головах, маленький царь, который состоит из двух "пти"-птичек, птиЦарь)...
В театре Фоменко зрители увидели эти видеомы, спроецированные на киноэкран разноцветолучами, бирюзовыми, сиреневыми, лимонными, фиолетовыми, красными.
- Андрея Вознесенского поздравляет Алла Пугачева! - объявил конферансье. И на сцену вышла "примадонна" с львиногривой прической и в эффектном мини-платьице "до самого центра", как сказал бы ученик Андрея Вознесенского Алексей Парщиков. Она призналась, что уже в четырнадцать лет запоем читала стихи Андрея Вознесенского и "пробиралась в театр на Таганке", чтобы посмотреть и послушать там его "Антимиры":
- Я люблю Андрея Вознесенского как поэта. И люблю его песню "Миллион алых роз", которая стала народной. И сейчас спою её. А вы все подпевайте мне.
И певица запела эту песню, слова которой все знают лучше, чем слова гимна России:

Жил-был художник один,
домик имел и холсты.
Но он актрису любил,
ту, что любила цветы.
Он тогда продал свой дом -
продал картины и кров, -
и на все деньги купил
целое море цветов.

Публика с удовольствием подпевала Алле Пугачёвой припев, под свои же ритмичные аплодисменты-аккомпанементы:

Миллион, миллион, миллион алых роз
из окна, из окна, из окна видишь ты.
Кто влюблён, кто влюблён, кто влюблён - и всерьёз! -
свою жизнь для тебя превратил в цветы...

- Андрей, ты превратил свою и нашу жизнь в цветы поэзии! - воскликнула певица. - Спасибо тебе!
...Организаторы вечера разыскали в киноархивах и продемонстрировали зрителям киноплёнку с ценнейшими историческими кинокадрами, где запечатлён "уникальный скандал" Хрущёва с Вознесенским на встрече главы государства с интеллигенцией 60-х годов. "Мой любимый поэт Владимир Маяковский!" - с вызовом говорит юный поэт Никите Сергеевичу, который реагирует на это отрицательно. Вознесенский подливает масла в огонь: "Я не член коммунистической партии!" - "Но это не доблесть с вашей стороны. Почему вы это афишируете?! - возмущается Хрущёв. - А я - член партии и горжусь тем, что я член партии! И буду членом партии! "Я не член па-а-ртии... Ишь ты, какой..." (передразнивает он Вознесенского, пародирует его не хуже, чем Максим Галкин). Вы - ч л е н партии! только не той, в которой я состою!.." - "Никита Сергеевич..." - пробует увещевать Никиту Сергеевича Андрей. - "Вон! Вон из страны!" - кричит на него глава государства злым криком, с пеной у рта, и потрясает кулаком в воздухе (как будто, если пользоваться образной стилистикой самого Андрея Вознесенского, собирается дёрнуть ручку туалетного бачка и слить "русскую интеллигенцию" в толчок). - У нас в стране, знаете, либерализму нет места, господин Вознесенский!"
"Эти пять минут крика" Хрущева, которые сохранились на киноплёнке, "сделали Вознесенского опальным и знаменитым в один день", - комментирует закадровый голос сцену "исторической борьбы" Хрущева с интеллигенцией.
...Актёры Театра на Таганке Анатолий Васильев и Всеволод Соболев сыграли сценки из спектакля "Антимиры", который когда-то шёл на сцене Таганки и в котором они играли много лет назад:

В час отлива возле чайной
я лежал в ночи печальной,
говорил друзьям об Озе
и величье бытия,
но внезапно чёрный ворон
примешался к разговорам,
вспыхнув синими очами,
он сказал: "А на фига?"...

Уничтожив олигархов,
ты настроишь агрегатов,
демократией заменишь
короля и холуя..."
Он сказал: "А на фига?!"

...На киноэкране возникли запечатленные фрагменты жизни Андрея Вознесенского, по хронологии и не по хронологии, замелькали кинокадры и фотографии поэта разных лет, на которых он то с Рейганом в Овальном зале Белого Дома, то с Жаклин Кеннеди на светском рауте, то со своими друзьями-шестидесятниками, с Евгением Евтушенко, Беллой Ахмадулиной, Робертом Рождественским и Булатом Окуджавой на вечерах в Политехническом музее и в Лужниках, откуда-то из облаков выплыло светлое лицо юной Зои Богуславской, которая стала Озой в поэме Вознесенского "Оза", зазвучали отрывки из этой поэмы, в которой на фоне всей жизни Вознесенского теперь проступили новые остро цепляющие за душу смыслы, сосмыслы, подсмыслы и надсмыслы, как сквозь одни черты и цвета на какой-то картине по истечении времени внезапно начинают проступать новые черты и новые тона и краски:

Всяко было - и дождь, и радуги,
горизонт мне являл немилость.
Изменяли друзья злорадно.
Сам себе надоел, зараза.
Только ты не переменилась...

Если жив я назло всем слухам,
в том вина твоя иль заслуга...
Если боли людей сближают,
то на чёрта мне жизнь без боли?..

Нас спасающие - неспасаемы.
Что б ни выпало претерпеть,
для меня важнейшее самое -
как тебя уберечь теперь!

И в пандан этим строкам зазвучали стихи с тонкой нежно-лирической кантиленой: "Заведи мне ладони за плечи... / Это нас прижимает друг к другу. / Спим".
...Юрий Любимов (из-за своей болезни) не смог приехать на юбилей Андрея Вознесенского в театр Фоменко и поздравил его с киноэкрана. И рассказал, как в начале 60-х годов, когда только-только открылся Театр на Таганке, он пригласил к себе молодого тогда поэта Андрея Вознесенского. И поставил спектакль "Антимиры" по его стихам:
- Я думал, что это будет спектакль для узкого круга людей, такой любительский спектакль, который мы покажем один раз, и всё, и так и в афише говорилось. Но спектакль имел большой резонанс. Люди потянулись к поэзии Вознесенского. В театр стали приходить письма, в которых люди просили показать спектакль ещё и ещё... И он прошёл на нашей сцене 500 раз! Первые спектакли мы ставили и играли с Вознесенским, потом уже - без него. Потому что он все время бывал в разъездах, то уедет куда-то за границу, то приедет... Когда он приезжал, он всегда читал со сцены свои новые стихи. А в зале во время этого спектакля сидели в одном ряду и секретари КПСС, и опальные писатели, и космонавты, и фарцовщики, и академики, и студенты... Вознесенский - это суперизвестный, суперзнаменитый поэт. Хрущёв когда-то не только бил каблуком по трибуне ООН, но и чуть ли не бил по макушке молодого Вознесенского. Когда на Таганке шли спектакли по стихам Вознесенского, к театру приезжала конная милиция, потому что она предчувствовала, что там будет ажиотаж, и понимала, что только она может спасти положение и навести около театра какой-то порядок. В то время не было такого жанра - спектакль по стихам поэта. Это всё было очень ново и непривычно.
...Владимир Высоцкий, который когда-то играл с "Антимирах", поёт с киноэкрана песню на стихи Андрея Вознесенского и тем самым как бы передаёт ему привет с того света и тоже поздравляет поэта с юбилеем:

Не славы и не короны,
Не лёгкой любви земной,
Пошли мне, Господь, второго,
Чтоб вытянул петь со мной...
Пошли мне господь второго,
Чтоб не был так одинок...

- Андрея Вознесенского поздравляет Алла Демидова, актриса Театра на Таганке! - объявляет конфераньсье. Алла Демидова в строгом закрытом платье поднимается на сцену и говорит:
- Мне приятно, что вы объявляете меня актрисой Театра на Таганке, хотя я уже не работаю там. - И обращается к Андрею Вознесенскому: - Андрей! Я вас поздравляю, целую, люблю! И сейчас прочитаю Ваше стихотворение (2002 года. - Н. К.) "Теряю голос" (это - самое драматическое стихотворение поэта из всех его новых книг):

Голос теряю. Теперь не про нас
Гостелерадио.
Врач мой испуган. Ликует Парнас -
голос теряю.

Люди не слышат заветнейших строк,
просят, садисты!
Голос, как вор на заслуженный срок,
садится.

В праве на голос отказано мне.
Бьют по колёсам,
чтоб хоть один в голосистой стране
был безголосым.

Воет стыдоба. Взрывается кейс.
Я - телеящик
с хором из критиков и критикесс,
слух потерявших.

Веру наивную не верну.
Жизнь раскололась.
Ржёт вся страна, потеряв всю страну.
Я ж - только голос...

Разве вернуть с мировых сквозняков
холодом арники
голос, украденный тьмой Лужников
и холлом Карнеги?!

Мной терапевтов замучена рать.
Жру карамели.
Вам повезло. Вам не страшно терять.
Вы не имели.

В бюро находок длится делёж
острых сокровищ.
Где ты потерянное найдёшь?
Там же, где совесть.

Для миллионов я стал тишиной
материальной.
Я свою душу - единственный мой
голос теряю.

- Андрей, спасибо! - эти слова Алла Демидова говорит с комом в горле.
Зал разражается аплодисментами горячего сочувствия поэту и горячей любви к нему и восхищения его мужеством и самообладанием и его чувством юмора и самоиронии, которое не покидает его.
...Эрнст Неизвестный, который, как и Юрий Любимов (но только не из-за болезни, а по иной причине), не смог приехать в Москву на юбилей своего друга Андрея Вознесенского, поздравил его с киноэкрана и сказал:
- Мой друг Андрей обладает титаническим духом мага. И сегодня, в день его рождения, его интонации, его голос, его энергетика, его вибрации переходят через бумагу в пространство и звучат как оркестр, как симфония. ...Я испытываю чувство радости от знакомства с Андреем Вознесенским и с его поэзией. До этого я думал, что все великие поэты были, как говорится, вчера, когда-то, а сегодня, в наше время их нет. Так вот, в день моего знакомства с поэзией Андрея Вознесенского я понял, что великие были не только вчера, они есть сегодня! Я жму твою руку, Андрей и благодарю тебя за то, что ты есть!
Эрнст Неизвестный нарисовал на глазах у всех зрителей рисунок - Победу-аллегорию. И сказал:
- Я всегда рисую своим дорогим людям Победу. И вам, мои дорогие Андрей и Зоя, я нарисовал веселую Победу и хочу подарить этот рисунок вам!
- Андрея Вознесенского поздравляет Максим Галкин!
Максим выходит на сцену, легкий, стройный, изящный, галантный, как принц из сказки Андерсона. И приветствует Андрея Вознесенского, Зою Богуславскую и всех зрителей. И говорит:
- Я несказанно рад тому, что имел возможность прикоснуться к такому человеку и поэту, как Андрей Вознесенский.
Когда-то Максим Галкин спародировал на сцене Беллу Ахмадулину, её манеру говорить, произносить и растягивать слова. Она тогда сидела в зале. И он очень волновался и боялся, что ей не понравится, как он её пародирует, и что она обидится на него. Но она ободрила его и сказала ему: "Вы не робе-е-йте, не робе-е-йте. Дразните меня везде..."
Теперь Максим решил спародировать наших политиков - Горбачева, Путина, Жириновского, Черномырдина, Новодворскую, Михалкова... И поздравил Андрея Вознесенского не только от самого себя, но и как бы от них, сочинил стихи как бы от лица каждого из них и прочитал эти стихи голосами этих политиков, которые, по мнению Галкина, должны уметь сочинять стихи. От лица Черномырдина он сказал:

Чтобы пару слов сказать,
Надо их еще связать.

А от лица премьер-министра Путина сказал почти стихами Пушкина, в стиле его "Сказки о мёртвой царевне и семи богатырях":

Для России вы поэт -
Тут, конечно, спору нет!

Валерий Леонтьев поёт с экрана, в видеозаписи песню на стихи Андрея Вознесенского "Затменье сердца", не менее популярную, чем "Миллион алых роз": "Наверно, мы сошли с ума. / Я твой враг, ты мой враг... / Затменье сердца / Прошло и пройдет... / Ты не волнуйся. Все будет хорошо".
Дай Бог, чтобы у Андрея Вознесенского и Зои-Озы всё было хорошо, - думают зрители.
- Андрея Вознесенского поздравляет Михаил Жванецкий!
Михаил Жванецкий сказал, что Андрей Вознесенский один из первых упомянул его в советской прессе, когда вернулся откуда-то из-за границы, не то из Америки, не то из Франции, в то время, когда Жванецкий был невыездным, а Вознесенский был выездным. Жванецкий сказал, что Вознесенский создал свой язык в поэзии, новую особую структуру языка и что поэзия Вознесенского бессмертна, как бессмертно всё великое и прекрасное, как бессмертен Петербург, как бессмертна Москва... людей, которые строили Москву и Петербург, уже нет, а всё, что они построили, есть, и дома, и мосты... И пожелал, чтобы у Андрея Вознесенского в жизни всё было хорошо... И пошутил: "Когда мы спрашиваем у кого-то: "Как у тебя дела?" - И человек говорит: "Нормально"... То - как это понимать? Нормально - значит хорошо? Нет, в нашей стране нормально - это значит плохо. А хорошо - это ненормально. Я желаю, чтобы у Андрея Вознесенского всё было ненормально и чтобы его дела шли ненормально, то есть значит - хорошо.
И ещё Михаил Жванецкий сказал, как хорошо, когда человек, в том числе и поэт, доживает до старости. Разумеется, у него появляются какие-то болезни, но зато он успевает увидеть и узнать много интересного, много такого, чего не увидит и не узнает тот, кто до старости не дожил. А 75 лет - это даже еще и не старость.
...Какие стихи Андрея Вознесенского звучали со сцены в тот вечер, кроме тех, которые я уже назвала и процитировала в этом материале? Стихи, которые стали классическими и которые почти каждый зритель мог бы прочитать наизусть: "Пожар в архитектурном", "Бьют женщину" и "Бьет женщина"... Один из участников "концерта" прочитал в честь юбиляра стихи про "90 процентов добра", которые, по утверждению поэта, есть в каждом человеке, и сказал автору этих стихов: "А в вас не 90, а 100 процентов добра, для всех ваших современников и для всех ваших будущих читателей! И за это мы любим вас так же, как и за ваши стихи!".
- Слово имениннику - Андрею Вознесенскому! - наконец произнес конферансье.
Андрей Вознесенский не стал подниматься на сцену, а просто встал со своего кресла и повернулся лицом к залу. И дал слово одному из своих младших собратьев, одному из своих учеников поколения семидесятников-восьмидесятников - поэту Юрию Арабову, который находился около Андрея Вознесенского, по левую руку от него. Юрий Арабов прочитал стихи: "Погадай, возьми меня за руку... Ты - одна моя благодать... Ты одна на роду написана..." - И сказал:
- Поколению семидесятников-восьмидесятников, к которому я принадлежу, было не с кем из великих поэтов общаться, кроме как с Андреем Вознесенским. Пушкин убит, Лермонтов убит... Маяковский... Никого из великих уже нет, один Андрей Вознесенский. И мы шли к нему... Каждый приходит к нему своими путями. Я пришел к нему так...
И он рассказал, как он когда-то приехал к нему с Приговым и еще с кем-то, в Переделкино, как Андрей Вознесенский сказал им: "Выпейте (вина), а потом читайте стихи..."
В конце своего спича Юрий Арабов сказал великому Вознесенскому:
- Спасибо вам за все! За все, что вы сделали для родной русской литературы!
Андрей Вознесенский стал читать с "листа" свои новые стихи "Архитектор" ("Глобальное потепление..."). Шёпотом! "Меня слышно?" - спрашивал он время от времени - и смотрел в зал, на зрителей. "Слышно!" - успокаивали его зрители, даже те, которым было почти ничего не слышно. В зале с аншлагом в тысячу человек установилась такая тишина, будто там не было ни одного человека... Все, затаив дыхание, внимали Поэту... Не было ни скрипа кресел, ни шуршания фантиков, ни сигналов мобильников. И когда он дочитал пятый или шестой лист, тишину альтернативно сменили бурные аплодисменты, овации и крики "Браво!". Зал поднялся и стоя аплодировал своему кумиру. Зрители завалили Андрея Вознесенского цветами, "миллионами алых роз", гвоздик, тюльпанов, хризантем, маргариток, лилий, ромашек и гербер... "Суть не в овациях", - сказал поэт (первую часть строки - "Нам жить недолго" - я мистически отсекаю). - Суть - не в овациях? И не в цветах? А в чём? Она - в любви к поэту, которая проявляется и через овации, и через цветы, хотя это не единственное, через что она может проявляться.
- Антракт! - объявил ведущий.
Андрей Вознесенский, со всех сторон окружённый своими поклонниками, как стеной защитной ауры, некоторые из которых, казалось, летают прямо над ним, в воздухе, порхают, как персонажи Шагала и как ангелы-хранители, пошёл выпить "кофейку". А потом вернулся в зал. И опять сел на свое место в первом ряду, со своей Озой-Зоей.
Ведущий вечера зачитал со сцены письмо Президента России Дмитрия Медведева в адрес юбиляра и вручил юбиляру правительственную награду - Орден "За заслуги перед Отечеством". Потом зачитал теплые слова приветов "величайшему поэту России" от тех, кто не смог присутствовать на его юбилее: от Майи Плисецкой и Родиона Щедрина, от Адриано Челентано, от Пьера Кордена, от Нины Ананиашвили, от главы Совета Федерации, от председателя всемирной галереи искусств, от представителей творческих союзов...
В тот вечер поздравляли Андрея Вознесенского один за другим и Олег Табаков, и Марк Розовский, и пианист Евгений Кисин, и артисты Большого Театра Владимир Васильев и Екатерина Максимова, и Олег Меньшиков, и Марлен Хуциев, и Зураб Церетели, и Инна Чурикова, и Глеб Памфилов, и Андрей Дементьев, и Иосиф Раскин, и директор музея Пастернака Наталья Пастернак, и дирекция ЦДЛ с Галиной Максимовой и Натальей Познанской, и Константин Кедров... и поэты-семидесятники Евгений Бунимович, Владимир Вишневский, Елена Кацуба, Надежда Кондакова, Анна Саед-Шах, Олег Хлебников, Сергей Мнацаканян и т. д., и Елена Трофимова, и автор этих строк, кто со сцены, а кто из зала, а кто на фуршете, который состоялся в ресторане театра и длился до глубокой ночи, то есть до утра... Весь цвет русской интеллигенции, весь цвет литературы и искусства (ну, естественно, не весь, для всего цвета никакого зала не хватило бы, но всё же - цвет) пришёл в театр Фоменко поздравить Андрея Вознесенского с днём рождения. Не зря Михаил Жванецкий, орлино окинув зал своими глазами с высоты своего полёта, со своей горы на Олимпе, сказал: "Слишком элитарный сегодня зал..."
Екатерина Максимова сказала, что Андрей Вознесенский первый из поэтов 60-х годов начал говорить в своих стихах "то, что было запретно", Владимир Васильев рассказал, как он, Васильев, работал с композитором Рыбниковым над хореографией "Юноны и Авось"...
И все гости праздника говорили, что Андрей Вознесенский - не только великий поэт, феномен, но и человек удивительного "обаяния", с прекрасным "чувством юмора и самоиронии", и что в нём есть некая "загадка и тайна", которая привлекает к нему всех и будоражит всех, и что он интересен не только как поэт, но и как человек, около которого приятно находиться рядом.
Музыкальным оформлением вечера были романтические фортепьянные миниатюры Скрябина, динамичные пассажи Шнитке, рококoвые скрипичные концерты Моцарта и Генделя...
...В заключение вечера от Ленкома выступил режиссёр Марк Захаров. А потом артист - Дмитрий Певцов, который со своей партнёршей и со своими партнёрами по сцене показал присутствующим гостям фрагмент спектакля "Юнона и Авось". И они спели "Сагу" оттуда:

Ты меня на рассвете разбудишь,
Проводить, необутая, выйдешь.
Ты меня никогда не забудешь.
Ты меня никогда не увидишь...

Слава Богу, что мы можем не только помнить и не забывать Андрея Вознесенского и его стихи и песни, но и воочию видеть самого поэта, собственной vip-персоной, и... слышать его, даже если он говорит шёпотом и даже если он молчит и за него говорят артисты, - и слышать поэта не ушами, а душами своими, через его стихи... И даже преподнести ему цветы и пожать ему руки и поцеловать его в щеки.

12 - 13 июля 2008 г.,
Москва

Альманах "Эолова арфа" предлагает вниманию читателей стихи Андрея Вознесенского, "Архитектор" (вступление к поэме, или зачаток поэмы). Причём сразу два варианта - первый, который поэт читал на своём юбилейном вечере в Театре Петра Фоменко, и второй, сокращённый и подредактированный Андреем Вознесенским.
По публикации этих вариантов читатели смогут увидеть, как поэт требователен к себе и как серьёзно он работает над своими стихами, не успокаиваясь на достигнутом и понимая, что нет предела совершенству.
Да хранит Андрея Вознесенского-75 Господь Бог и любовь его читателей-почитателей к нему! И дай Бог этому "Олигарху стиха", как он называет сам себя, и этому "Поэтарху всея Руси и всего мира", как называет его пресса, стать Андреем Вознесенским-75 плюс (плюс 10, плюс 20 и т.д.)!

Нина Краснова,
Эолова арфа" № 3, 2010 - 2011.

Первый вариант

Андрей Вознесенский

АРХИТЕКТОР

Вступление

Глобальное потепление
Хрюкает над головой.
Семидесятипятилетие
Стоит за моей спиной.
Я хрупкие ваши камеи
Спасу, собой заслоня.
Двадцатого века камения
Летят до вас сквозь меня.
Туда и обратно люди
Летят, точно дуга вольтовая.
Стреляющий в Джона Кеннеди
Убил Старовойтову,
Стреляющий в Джона Леннона
Убил Владимира Ленина.
Магнитофонной традиции
Смешны экстрадиции.
Спасибо за вивисекции.
Нельзя, говорят, узнать
Прежнего Вознесенского
В Вознесенском-75.
Нет Лермонтова без Дарьяла
В зобу от пули першит.
Стою меж веков - дырявый,
Мешающий целиться щит.
Госпремия съела Нобеля,
Не успели меня распять.
Остался с шикарным шнобелем
Вознесенский-75.
К чему умиляться сдуру?
Гадать, из чего был крест?
Есть в новой архитектуре
Архитектор и Архитекст.

***
Люблю мировые сплетни.
В семидесятипятилетие
Люблю про себя читать
Отечественную печать.
Но больше всех мне потрафила
Недавняя фотография,
Её снял, наверно, Харон,
Главное, квинтесенция -
В подписи: Вознесенский
В день собственных похорон.
Газета шлёт извинения,
А "Караван историй"
Печатает измышления,
Как в Риге или в Эстонии
Я без стеснения всякого
У публики на виду
Имел молодую актрису,
Как падающую звезду.
Всё это не элегантно.
Я отвергаю месть.
Публикаторы - аллигаторы,
Но их дети хочут есть.
Спасибо за "встречи" с Хрущёвым,
За критические затрещины.
Пришла Воскресеньем прощённым
Сменившая имя женщина.
Спасибо, что век нас принял,
Спасибо, что миновал,
Что я отыскал твоё имя
И переименовал.
Ведь имя - не просто хреновина,
А женщина - это земля.
Тобою переименованная,
Значит - навеки твоя.
Актрисы из дома Хонжонкина -
Заложницы имени,
Не только жёны художника -
А им любимые.
Всё это носится в воздухе,
А Афанасий Фет,
Сирень окрестивший "гвоздиком",
Стал первый её поэт.
На всё была воля Божья.
Вознесенский-75
И так свою жизнь прожил,
Родившийся, чтоб понять,
Зачем в этот мир не засранный
Продуктами телесистем,
Мы, люди, посланы-засланы,
Когда и зачем.
Поэты чужды гордыне.
Для них года - ерунда.
Были б стихи молодые,
Значит, муза была молода.
А может, травы масс-медиа.
Хвалимый со всех сторон,
Быть может, я стал свидетелем
Собственных похорон?
Прорвавшийся без билетика
И слушавший нас сейчас,
75-летними
Хотел бы представить вас.
Скажу очень простое,
Как секс у Бордо Брижит,
За что ожидать жизнь не стоит
И попросту стоит жить.
Умрут живые легенды.
Скажу я, оставив спесь,
Есть русская интеллигенция!
Есть!
Я не был только протестом.
Протест мой звучит, как тест.
Я был твоим архитектором.
Пора возвращаться в Текст.

2008 г.

Второй вариант

Андрей Вознесенский

ЗАЧАТОК ПОЭМЫ

Глобальное потепление
хрюкает над головой.
Семидесятипятилетие
стоит за моей спиной.
Я хрупкие ваши камеи
спасу, спиной заслоня.
Двадцатого века камения
летят до вас сквозь меня.
Туда и обратно нелюди
сигают дугою вольтовой.
Стреляющий в Джона Кеннеди
убил Старовойтову.
Нет Лермонтова без Дарьяла.
В горле от пуль першит.
Стою меж веков - дырявый,
мешающий целиться щит.
Спасибо за вивисекции.
Нельзя, говорят, узнать
прежнего Вознесенского
в Вознесенском-75.
Госпремия съела Нобеля.
Не успели меня распять.
Остался с шикарным шнобелем
Вознесенский-75.
К чему умиляться сдуру?
Гадать, из чего был крест?
Есть в новой архитекстуре
Архитекстор и Архитекст.
Я не был только протестом.
Протест мой звучал как тест.
Я был Твоим архитекстором.
Пора превращаться в текст.

2008 г.

“Наша улица” №162 (5) май 2013