Маргарита Прошина "Задумчивая грусть" заметки (часть четырнадцатая)
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Маргарита Васильевна Прошина родилась в Таллинне. Окончила институт культуры. Заслуженный работник культуры РФ. Участник 5-го выпуска альманаха Нины Красновой "Эолова арфа". Автор книги эссе и рассказов "Задумчивая грусть" (издательство "Книжный сад", 2013). В "Нашей улице" публикуется с №149 (4) апрель 2012.

вернуться
на главную страницу

Маргарита Прошина

ЗАДУМЧИВАЯ ГРУСТЬ

заметки

(часть четырнадцатая)

ПИСЬМА

Как много эмоций и образов вспыхивают внезапно, когда из книги, которую, вдруг, захотелось полистать, выпадает забытое письмо, записка, открытка. Воспоминания наплывают на меня в ярких красках, как будто это картины, написанные мастерами живописи. Со временем эта живопись, как выдержанное вино, становится всё дороже. Письма, написанные от руки, сегодня уже принадлежат истории. Как много тепла, тайных знаков они сохранили. Настроение автора видно уже по почерку. Среди дорогих мне людей были яркие личности, владеющие блистательно эпистолярным жанром. Такие письма хранят как бы воздух времени. В них - описания городов, путешествий, портреты попутчиков, такие сочные и остроумные. Пожелтевший листок бумаги, выпавший из книги Александра Васильевича Дружинина «Повести. Дневник», изданной в серии «Литературные памятники» издательством «Наука» в 1986 году, напомнил мне о Международном конкурсе балета, который проходил в Казани в 1992 году. Значит, я когда-то вложила его в эту книгу. Как много чувств восстановил в моей душе этот листок. И одно из этих чувств - сожаление об уходящей культуре переписки. Какую ценную информацию дарят нам письма великих предшественников: писателей, художников, композиторов, философов!.. Письма - остановленные прекрасные мгновения, сохранившие аромат ушедших лет.

ИРОНИЯ ВЗГЛЯДА

Герой романа Генриха Бёлля «Глазами клоуна» господин Ганс Шнир смотрит на общество ироничным взглядом клоуна. Он живет, как хочет, своими интересами. Любовь - вот ради чего стоит жить! Предать любовь? Нет ничего страшнее этого! Его душа не может и не хочет смириться с потерей любимой. Ганс остро переживает разлуку с Марией. Психологически утонченно передаёт Бёлль состояние героя. Ганс задыхается без неё. Каждый уголок дома, в котором Мария читала ему вслух Библию, будь то комната или ванна, - везде остро ощущается её отсутствие. Позже Ганс взялся за Кьеркегора (весьма полезное чтение для начинающего клоуна). Без Марии их уютный уголок любви превращается в холодный дом. Ванна цвета ржавчины, стены, облицованные чёрным кафелем, угнетают героя. Он чувствует страшную бездну пустоты. Ему не хватает голоса возлюбленной. Он вспоминает её волосы, грудь, руки, движения, и всё, что они делали вдвоём. Этого не может быть с Цюпфнером. С ним Мария должна себя чувствовать предательницей или потаскухой. Как Мария, которая убежала от любви, "убоявшись за свою душу", его Мария может дышать и жить среди людей, называющих любовь «вожделением плоти»!? Из зерна романа проклевывается росток желания быть самим собой, а не казаться. Светлые души не принимают правил лицемерного общества, в котором люди не живут, а фальшиво играют роли «добропорядочных людей».

ЗВОН ИНАКОМЫСЛИЯ

Замоскворечье. Воскресный ясный день. Колокольный звон переливается со всех сторон, призывая к поздней обедне. Останавливаюсь и прислушиваюсь. Колокола проникают в меня благостью и необъяснимо тревожными мыслями. Что в этом звоне так беспокоит меня? Чувства вины и боли, от которых невозможно избавиться. Как соединить любовь и нетерпимость, жестокость и веру в победу добра? Под шум трамваев я вижу Андрониевский монастырь. Я отчетливо представляю себе Аввакума, к которому не приходил никто, кроме мышей и тараканов. Сильнейшая тоска охватывает меня, потому что я чувствую себя виноватой во всех его грехах! Кто подскажет, кто поможет мне избавиться от этой неизбывной тоски?! Звонят колокола, переливается звон от тяжёлого густого до заливистого. Колокольный звон! Он и растревожит, он и исцелит! У Алексея Ремизова во «Взвихренной Руси» есть пронзительные на этот счёт строки: «И тот же самый колокол - "густой тяжелый колокольный звон" вызвал в памяти Достоевского по жгучести самый пламенный образ в мировой литературе: мать, просящая у сына прощенье». Звон постоянно напоминает мне о нетерпимом отношении в России к инакомыслящим. Боярыня Морозова в яме Боровского монастыря. Великий писатель протопоп Аввакум в Андрониеве монастыре сидит на цепи. Верная жена его и спутница вызывает у меня сострадание и боль. Каждый раз при звоне колоколов пред моими глазами возникают их образы.

ДРАМАТУРГИ

Я подошла к троим драматургам. Виктора Розова всегда вспоминаю в минуты радости, в поисках которой пребывают его герои, и повторяю его двустишие: «Все Фиры и Веры // Дуры без меры!» Потом спросила Александра Вампилова: «Как Вы добились успеха таким незатейливым приёмом, Ваши герои всегда ходят, вынимая из забора штакетину? Александр объяснил, что по его наблюдениям люди всегда срезают углы, сокращая расстояния. Спросила и Александра Володина: «Что такое правда?» Он в ответ насмешливо мне ответил, что правда - это то, что торжествует потом, но обязательно торжествует.

ЗАМУЖ НЕТ ЖЕЛАНИЯ

Сестры Рутиловы, вроде бы бойкие и смелые, на самом деле готовы броситься на шею любому, кого только найдёт им брат. Но есть такие серьёзные, «эмансипированные», уверенные в себе девушки, как Надежда, отвечающая на предложение Володина отказом с улыбкой на лице. Это приводит Володина к изумлению. «Вы, может быть, хотите в монашки итти? - обиженным голосом спросил Володин». Но Надежда строго отвечает, что ей нет нужды куда-нибудь идти, так как ей и так живется хорошо. Её пытается уговорить друг жениха, Передонов. Ведь это понять даже невозможно, чтобы отказаться! Отказ невесты вызывает у него досаду на Володина, который не сумел влюбить барышню в себя. Они, голубчики, привыкли к тому, что барышни всяческими хитростями, помпончиками, ленточками ловят женихов. А тут замуж нет желания! Насмешливое отношение к замужеству как мечты и желанной цели каждой девицы в великолепном романе «Мелкий бес» Фёдора Сологуба до слёз развеселило меня, когда я взяла его вечером перед сном. И потом долго не могла заснуть. Девицы понимают, что замужество является единственной возможностью выживания в среде всеобщих сплетен и дремучих будней. Нелепость жизни героев романа, их желание выделиться, «показаться» Фёдор Сологуб рисует с нескрываемой, искромётной иронией.

ОГОНЬКИ НАДЕЖДЫ

Прочитала сегодня небольшой этюд Владимира Короленко «Огоньки». Именно сегодня мне так нужно было прочитать эти слова! «Много огней и раньше и после манили не одного меня своею близостью. Но жизнь течет все в тех же угрюмых берегах, а огни еще далеко. И опять приходится налегать на весла... Но все-таки... все-таки впереди - огни!..» Магическая сила и красота слова, как хорошо, что ты есть Слово! Сколько раз в моей жизни, когда на душе боль, горечь, обида, тоска меня спасал огонёк, который мелькал вдали только для меня. Это были глаза друга или свет в окне близких, которые, я знала, любят и поддержат меня в любой ситуации, - иными словами, душу согревала надежда, а с годами появилось понимание, что всё наладится. Для меня очень важно видеть свет в моём родном окне, когда я возвращаюсь домой, а если я от него далеко, то можно его представить, свет моего окна, моей крепости, моего убежища.

ЖАЖДА ЖИЗНИ

Жажда жизни не нуждается в логике. Это состояние особенно чувствуется в молодости. И молодым подобные утверждения часто приписываются. Но я никак не могу согласиться с этим. Ощущение жажды жизни, вкус и аромат её меняется с человеком по мере роста души. Пить жизнь, наслаждаться её красками, вкусом, страстями, чувствами - что может быть прекраснее!? В песне поэта и художника Евгения Бачурина «День к закату клониться» есть слова «Жизнь как сновидение взлёты и падения…» Любовь к жизни, вера в неё, жажда жизни. Как вдохновенно, окрылённо, воодушевлённо говорит об этом Иван Карамазов своему брату Алёше в романе Достоевского. Конечно эту радость и счастье жизни испытывает сам Достоевский, уж он-то знает цену жизни! Пережить гражданскую казнь, стать гениальным писателем, испытать любовь, страсть. Жить страстями, хотя бы и вопреки логике. Наслаждение каждым прожитым днём, каждым распускающимся клейким листочком, небом, всем, что дарит тебе жизнь. Любить жизнь - этому надобно учиться!

МАКС ВОЛОШИН В ПУСТЫНЕ ВЕЧНОСТИ

У Макса Волошина есть стихотворение, посвящённое Одилону Редону (Макс писал «Рэдон» через «э»). Какое глубокое проникновение в мир художника, какая пронзительная философская глубина! Волошин проникает внутрь полотна, погружается в «складки морщинистой земли». Да, всезнанье - ноша тяжёлая, подчас непосильная, но творчество тем и прекрасно, что уводит из мира реальности в бескрайний космос мирозданья. Изысканный мир символизма возвысил искусство XX века. Стихотворение Волошина так же, как и картины Редона, передаёт образы и «бледной смерти пламя», и ангелов с метеорами. Используя магическую силу слова, Волошин с потрясающим мастерством погружает нас во всепоглощающую пустыню вечности.

ПРИ МАШИНЕ

Мы дожили до новых времён. У нас появились богатые люди. Наблюдать за многими из них просто забавно. Чем меньше ростом и непривлекательнее человек, тем больше у него автомобиль с затемнёнными стёклами в кольце охраны. Появление такого лица даже в безлюдном месте создает нервную обстановку. Машина из средства передвижения превратилась в предмет самоутверждения. Водители дорогих, «крутых» иномарок часто позволяют себе на дорогах открыто нарушать правила, считая себя особой кастой. Окажись подобное лицо на улице без машины и охраны, никто не обратит на него внимания. Вот и приходится им постоянно находиться при машине, а то вдруг кто-то примет их за нормального человека. Они не знают и не подозревают о древней истине: голым пришел в этот мир - голым и уйдешь. Чтоб тебя собственность придавила! В незабвенные времена «железного занавеса» «красивая» жизнь там, где-то далеко, представлялась чем-то нереальным. Роскошные лимузины, шикарные виллы, состоятельность, беззаботное времяпрепровождение - вот какими мне виделись Штаты. Огромным событием стало для меня открытие выдающегося писателя Скотта Фицджеральда. Любимыми остались великолепные, полные драматизма романы «Великий Гэтсби» и «Ночь нежна». Читала и перечитывала - всё в них захватывало меня: и речь героев, и их взаимоотношения и необычность жизни. Как далёк от нас был тот мир! Да и сейчас далеко.

СОЧЕТАНИЕ

Первое впечатление о человеке для меня значит много, но не всё. Взаимная симпатия возникает от искры, которая возникает от взгляда, прикосновения, образа. Бывает иначе, сначала образ человека вызывает настороженность при первой встрече, но пообщавшись, я чувствую родную душу. Есть люди, с которыми я сразу нахожу общий язык. И это возникает без всяких усилий с обеих сторон. Общие интересы, любовь к книгам, отношения к ним, приветливость и доброжелательность, как может такое не понравиться!? Наверное, я везучая, потому что жизнь щедро дарит мне потрясающие встречи с удивительно талантливыми и обаятельными людьми, которые щедро делятся своим богатым художественным миром. Совершенно отдельная проблема - деловое общение, это настоящее искусство, здесь важно всё: внешний вид, выражение лица, интонация. С воспитанными людьми отношения складываются всегда. Но есть особая порода чиновников, цель которых показать одно - свою значительность. О, с подобными типами у меня редко получается диалог! Важных индюков я не выношу физически, не складывается у меня диалог с ними никак. Учусь сдерживаться. Но так заманчиво объяснить спокойно подобным типам, что без должности они - нули. Это такие люди, с кем невозможно наладить диалог. В чем тут дело? Вот видишь человека первый раз, и сразу чувствуешь отторжение, неприязнь, а то и опасность. Это уже на уровне интуиции. В подобных ситуациях мой внутренний голос подаёт мне сигнал тревоги. С годами я всё больше прислушиваюсь к своей интуиции.

СИЛА СЛОВА

Всесильное всё ведающее слово! Власть слова не имеет границ. Словом создан мир ушедший, нынешний, будущий. Слово исцеляет, слово убивает, слово окрыляет. Мы неутомимо ищем, кто мы, откуда мы, не желая принять и понять, что словом создан мир, окружающий нас. Стихотворение «Слово» Николая Гумилёва - гениальный гимн слову, которым в былые времена останавливали солнце, разрушали города, в ужасе звёзды жались к луне, когда где-то там, в вышине проплывало слово. Гумилёв настолько глубоко и образно передаёт силу и власть слова, что я сама себя ощущаю Словом!Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангельи от Иоанна
Сказано, что слово это Бог.

Мы убили наше начало всех начал, превратили его в бездушный, мёртвый материализм, опустили до банковских счетов, которые предназначены для другой, низкой жизни. Многогранное, всесильное, неисчерпаемое Слово, нет ничего прекраснее тебя, и всё («материализм», «банк», «бабки» и т.д. и т.п.) выражено словом!

МИР ДУШИ

Откровенность, искренность, открытость доставляют мне в жизни, в основном, неприятности. Размышляя об этом, я стараюсь быть сдержанной, но удаётся мне это не всегда. Пора бы уже научиться на своих ошибках, которых допущено более чем достаточно, делать правильные выводы, но, увы! Ведь теоретически мне все известно, понятно, читано, перечитано - но в реальной жизни всё иначе. В который раз, перечитывая стихотворение Фёдора Тютчева «SILENTIUM!», я восхищённо соглашаюсь со справедливостью и философской глубиной его мысли:

Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои -
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи,-
Любуйся ими - и молчи.

Встретить в жизни душу, созвучною твоей, которая открывается тебе навстречу, понимает то, чем и как ты живёшь, и доверяет тебе свои тайны - счастье, награда, которые посылаются избранным. Анализируя свои ошибки, я обратила внимание на то, что пытаясь передать свои чувства, мысли словами, озвучивая их, я слышу, что они несколько меняют смысл. Порой произнесённое слово вызывает неожиданную бурю, всплеск эмоций от собеседника, которые я не предполагала. И снова в памяти моей возникают строчки из гениального «SILENTIUM!» Тютчева:

Лишь жить в себе самом умей -
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи,-
Внимай их пенью - и молчи!..

Душа каждого человека величайшая тайна есть. Это я понимаю, признаю и уважаю бесконечно. Всё чаще хочется подумать молча…

БЕССОННИЦА

Конечно, при слове «бессонница» мне сразу в голову приходят строчки: «Бессонница. Гомер. Тугие паруса. Я список кораблей прочел до середины…». Мандельштам Осип Эмильевич. А следом идёт Хорхе Луис. Хорошо звучит! И добавляю: Борхес. Ювелир лапидарных сентенций. В «Двух ликах бессонницы» Борхес оценивает её первый лик как страх, тяжесть тела, состояние бреда, чувство вины, желание и невозможность забыться; второй её лик - старость, «бессонница, которая меряется десятилетиями». Каждое явление в жизни можно рассматривать с разных точек зрения. Взгляд Борхеса вскрывает только две стороны отношения к этому явлению. Я вижу в бессоннице неисчерпаемый источник творчества. И не только… Бессонница приходит, когда захочет. Я принимаю её как неизбежность. После долгих раздумий решаю подружиться с ней. Каждый приход её я принимаю как возможность пообщаться сама с собой. Я раздваиваюсь. И одна часть меня ведет беседу с другой. Порой воспоминания услужливо предлагают мне ещё раз переосмыслить грустные, а то и тревожные эпизоды жизни. Но я научилась с этим жить. Изменив отношение к бессоннице, встречая её с легкой улыбкой, я была вознаграждена погружением в Слово.

ЮРИЙ ДОМБРОВСКИЙ И КОНСТАНТИН БАТЮШКОВ

Алма-Ата, май 1937 года. Юрий Домбровский в ссылке пишет блистательную статью «К.Н. Батюшков» к 150-летию поэта. Он рассуждает о трагических судьбах «поэтов пушкинского времени», и восклицает, что «среди этого синодика задушенных, подведенных под пули, вогнанных в чахотку поэт Батюшков стоит как бы особняком». Да, Батюшков умер своей смертью, но жизнь его сложилась не менее трагически. Более 20 последних лет Батюшков в состоянии помешательства прожил в Вологде. Домбровский пишет о трепетном отношении поэта к слову, о тщательной шлифовке стиха, сравнивая его со скульптором, высекающим шедевр из глыбы мрамора. Именно Константин Батюшков сумел заставить русский язык «звучать всей причудливой гаммой итальянской речи», что вызвало восторженные отзывы его современников. В подтверждение своих слов Домбровский приводит стихотворение Батюшкова, которое А. Майков ошибочно приписывал Пушкину:

О, память сердца! Ты сильней
Рассудка памяти печальной
И часто сладостью своей
Меня в стране пленяешь дальней.
Я помню голос милых слов,
Я помню очи голубые,
Я помню локоны златые
Небрежно вьющихся власов.
Моей пастушки несравненной
Я помню весь наряд простой,
И образ милый, незабвенный
Повсюду странствует со мной.
Хранитель - Гений мой - любовью
В утеху дан разлуки он:
Засну ль? приникнет к изголовью
И усладит печальный сон.

Стих Батюшкова льётся прекрасной мелодией итальянской речи. Он подготовил почву для Пушкина, потому что со стороны мелодики стиха ему не было равных. Юрий Домбровский отводит одно из первых мест Константину Батюшкову в создании русского литературного языка. Меня поразило то обстоятельство, что Домбровский пишет о судьбе поэта в страшные годы репрессий и уничтожения нашей культуры. Судьба этой статьи так же трагична - её удалось напечатать только после пятидесятипятилетнего перерыва жене писателя Кларе Турумовой-Домбровской.

ЕСТЕСТВО

В записных книжках Антона Чехова я не раз встречала записи и размышления императора Марка Аврелия, античного мыслителя-стоика. Позже я узнала, что в Ялте хранится личный экземпляр «Размышлений», на полях которого много заметок Чехова, но это скрывалось в советское время. Чехов часто цитировал Марка Аврелия, и его герои в рассказах, например, «Палата №6», «Дуэль» рассуждают о природе живого и разумного существа. В своих записках Чехов не раз пишет, что он часто подпитывается у римских классиков. Знание и постоянное обращение необходимо не только писателю, но любому мыслящему человеку. «Размышления» Марка Аврелия не могут устареть, потому что рассуждения о том, что ждёт природа каждого «живого существа» и насколько это совпадает с природой «разумного существа» волновали, волнуют и будут волновать человека в этой жизни. Мне тоже размышления покоя не дают. Я точно знаю, что ради того, чтобы жить, превратившись хотя бы в камень, дерево или ещё в кого или чего либо, я жить не хочу. «Перемена состояния меня не устраивает» так же, как и Рагина из «Палаты №6». Чехов, пересказывая в письме свой разговор с Толстым, писал: «Мое я - моя индивидуальность, мое сознание сольются с этой массой, - такое бессмертие мне не нужно, я не понимаю его».

А ЕСЛИ ХОЧЕТСЯ ПОВЕРИТЬ?

Я иду по Бульварному Кольцу, вглядываюсь в счастливые, печальные или загадочные лица. Я раскланиваюсь направо и налево с Чеховым, Левитаном, Рахманиновым, Кандинским, Серебряковой, Цветаевой…. - и выбираю, в кого бы из великих мне перевоплотиться. Это совсем как у Андрея Платонова в «Счастливой Москве»: «Воображение другой души, неизвестного ощущения нового тела на себе не оставляло его. Он думал о мыслях в чужой голове, шагал не своей походкой и жадно радовался пустым и готовым сердцем. Молодость туловища превращалась в вожделение ума Сарториуса; улыбающийся, скромный Сталин сторожил на площадях и улицах все открытые дороги свежего, неизвестного социалистического мира, - жизнь простиралась в даль, из которой не возвращаются». Да, со сторожем Сталиным уйдешь и не вернёшься! Это только Платонов мог с таким сарказмом в нескольких словах дать портрет людоеда, сына сапожника. В горькой задумчивости я присела на скамейку в Репинском сквере, печально любуясь открывающимся видом на Лаврушинский переулок. На углу увидела Юрия Карловича Олешу. Он не спеша закурил, посмотрел сначала на Москворецкий мост, потом - на Большой Каменный мост, соображая, через какой пойти к «Националю», чтобы пропустить рюмочку с друзьями. Никаких пробок и суеты - размеренное спокойствие, запах черёмухи и сирени.

УТОНЧЁННЫЙ ЛИРИК

О взглядах Александра Добролюбова написано немало, но для меня он, прежде всего - утончённый лирик. Как изящно, музыкально он подбирает слова, как будто рисует пейзаж в стиле импрессионистов, например, в стихотворении «Невский при закате солнца»:

Влага дрожит освежительно.
Лиц вереница медлительна...
Тонкие, мягкие пятна...
Шумы бледнеют невнятно.
Светлые башни. Вдали
Светлые тени легли.

Перед глазами возникают образы через пелену тёплого дождя, слышатся шуршащие звуки улицы на фоне размытых красок садов и парков. Дома-призраки дремлют, тихая неподвижная ночь навевает сон, на окне шевелится лист. Ноздри мои щекочет влажный воздух тёплой, белой петербургской ночи. Личность самодостаточная, с богатым творческим воображением редко нуждается в обществе. Яркая индивидуальность, предпочитающая независимость суждений, часто вызывает ироническое отношение, непонимание. Раннее творчество Александра Добролюбова, тонкого лирика, увлекающегося, как считали критики, крайним «декаденством», «магизмом», «демонизмом», вызвало недоумение даже в сферах, пленённых "новыми течениями". Приверженность духовному аскетизму Добролюбова, появление религиозного сочинения "Из книги невидимой" (Москва, 1905), вызывает упрёки в гордыне непомерной. Эта - своеобразная проповедь покаяния на почве любви не только ко всем людям, но даже к стихиям. Слова "брат" и "сестра" безразлично расточаются всем и всему: и "брату Льву" (Толстому), и "брату Моисею" (пророку) и "брату дню", и "сестре воде", и "сестре заре", и даже "братьям псам". Автор утверждает, что с течением времени "все вещество станет духом".

МАРИНА О МАКСЕ

На известие о смерти Макса Волошина 11 августа 1932 года Цветаева откликнулась автобиографической прозой о нём «Живое о живом». Прошло более восьмидесяти лет и сегодня поражает точность названия этих глубоких, воспоминаний, пронизанных бережной нежностью, любовью поэта к поэту, философу, художнику, гражданину мира - Максу Волошину. Меня просто загипнотизировало сравнение Волошина с шаром у Марины. Это необходимо прочитать: «Если каждого человека можно дать пластически, Макс - шар, совершенное видение шара: шар универсума, шар вечности, шар полдня, шар планеты, шар мяча, которым он отпрыгивал от земли (походка) и от собственника, чтобы снова даться ему в руки, шар шара живота, и молния, в минуты гнева, вылетавшая из его белых глаз, была, сама видела, шаровая. Разбейся о шар. Поссорься с Максом. Да, земной шар, на котором, как известно, горы, и высокие, бездны, и глубокие, и который все-таки шар. И крутился он, бесспорно, вокруг какого-то солнца, от которого и брал свой свет, и давал свой свет. Спутничество: этим продолжительным, протяжным словом дан весь Макс с людьми - и весь без людей. Спутник каждого встречного и, отрываясь от самого близкого, - спутник неизвестного нам светила. Отдаленность и неуклонность спутника. То что-то, вечно стоявшее между его ближайшим другом и им и ощущаемое нами почти как физическая преграда, было только – пространство между светилом и спутником, то уменьшавшееся, то увеличивавшееся, но неуклонно уменьшавшееся и увеличивавшееся, ни на пядь ближе, ни на пядь дальше, а в общем все то же. То равенство притяжения и отдаления, которое, обрекая друг на друга два небесных тела, их неизменно и прекрасно рознит».
В своё время Волошин посвятил ей такие строки:

***
Марине Цветаевой

Раскрыв ладонь, плечо склонила...
Я не видал еще лица,
Но я уж знал, какая сила
В чертах Венерина кольца...

И раздвоенье линий воли
Сказало мне, что ты как я,
Что мы в кольце одной неволи -
В двойном потоке бытия.

И если суждены нам встречи
(Быть может, топоты погонь),
Я полюблю не взгляд, не речи,
А только бледную ладонь.

1910

Волошин первым откликнулся на её дебютную книгу «Вечерний альбом» статьей «Женская поэзия», где подмечает главное в поэзии Марины того периода - её детскость: «Многие стихи, если их раскрыть случайно, посреди книги, могут вызвать улыбку. Ее нужно читать подряд, как дневник, и тогда каждая строчка будет понятна и уместна. Она вся на грани последних дней детства и первой юности». О его отношении к начинающим поэтам, да ещё женщинам, Марина пишет: «…когда женщина оказывалась поэтом или, что вернее, поэт - женщиной, его дружбе, бережности, терпению, вниманию, поклонению и сотворчеству не было конца. Это был прежде всего человек событийный. Как вся его душа - прежде всего - сосуществование, которое иные, не глубоко глядящие, называли мозаикой, а любители ученых терминов - эклектизмом». Об их дружбе и душевном взаимном влиянии друг на друга Цветаева написала удивительно поэтично, трогательно. Волошина отличало умение восхищаться и радоваться каждому новому таланту и каждому стиху, написанному им, как своему, умение слушать стихи, благоговейное отношение к слову и страсть к книгам, которые он признавал как самую большую ценность. Больше всего меня поражает отношение Марины к смерти. Макс для Марины не ушёл, она обращается к нему как к живому человеку. Да, естественно, и Волошин и сама Цветаева живы, поскольку их души обрели бессмертие в Слове.

БЕСКОНЕЧНАЯ ИГРА

Если вам довелось открыть книгу Германа Гесса «Игра в бисер», то вам понятно, как она затягивает и увлекает бесконечной сменой миров и желанием творить миры новые. Начинаешь плыть по мелодике текста, как на лодке по чистой реке. Смотрите: «Итак, после того как он сказал мне: "Ты утомляешь себя", мне удалось наконец отказаться от попыток завязать разговор и не только умолкнуть, но и внутренне отрешиться от ложной цели - постичь этого молчальника с помощью слов и извлечь из беседы с ним какую-то пользу. И как только я от этих своих потуг отказался и предоставил все ему, дело пошло как бы само собой. Можешь потом заменить мои слова любыми другими, но сейчас выслушай меня, даже если я не слишком точен или путаю категории. Я пробыл у старика час или полтора, а не могу сказать тебе, что у нас с ним происходило или о чем мы беседовали, никаких слов не произносилось. Я почувствовал лишь, что, когда мое сопротивление прекратилось, он вобрал меня в свою умиротворенность и святость, его и меня объяли веселая радость и чудесный покой. Без каких-либо медитационных намерений с моей стороны это все-таки походило на особенно удачную и отрадную медитацию, темой которой служила жизнь бывшего магистра. Я видел его или чувствовал его и всю его жизнь с той поры, когда он впервые встретился мне, ребенку, до теперешнего часа. Это была жизнь, полная увлеченности и труда, но свободная от принуждения, свободная от честолюбия и полная музыки. И текла она так, словно, став музыкантом и мастером музыки, он выбрал музыку как один из путей к высшей цели человечества, к внутренней свободе, к чистоте, к совершенству…» И так далее. Можно нанизывать сотни слов на километрах словесной прекрасной реки. Чехов скажет короче, Гессе скажет длиннее, Достоевский удалит красивости и напитает столь же длинный, как у Гессе, текст психиатрией, газетным стилем, спадающим до разговорного языка. Художник сам себе диктует формат, сам избирает темп, сам ведет мелодию, сам же от неё избавляется, чтобы создать авангардную музыку для оркестра в сто труб и в две скрипки. Гений пишет как хочет. Я испытываю это на себе, и понимаю, что не игра затягивает, а эта бесконечная симфония ювелирно исполненного текста. Форма и есть содержание. Гесс владеет искусством магии слова, он играет словом, владеет им в совершенстве. Мифы о периодической сменяемости миров, развитии их от начально-божественных, первозданно-прекрасных, как золотой век, до их заболевания грубостью, убожеством вплоть до полного распада и исчезновения так понятны и созвучны мне. Появление этой блистательной философской книги вызвало неоднозначные отклики современников, но чем дальше эта магическая игра удаляется от своего создателя, тем больше поклонников она затягивает в свой хитросплетённый изысканный мир. «Игра в бисер» живёт жизнью совершенно отдельно от своего создателя, ибо это игра, в которую играют лучшие из людей на протяжении всей истории человечества.

ПАМЯТНИК ЕМУ НЕ ГРОЗИТ

С Маясницкой виден особняк на повороте Кривоколенного переулка. Я знаю, что там родился и жил поэт Дмитрий Веневитинов. Однажды у него собрались почитатели поэзии, чтобы услышать в исполнении пришедшего в гости автора «Бориса Годунова». Вот как об этом вспоминал Погодин: «Мы все просто как будто обеспамятели. Кого бросало в жар, кого в озноб. Влосы поднимались дыбом. Не стало сил выдерживать. Один вдруг вскочит с места, другой вскрикнет. У кого на глазах слезы, у кого улыбка на губах…» Да, тот кудрявый гость тогда был безвестным, а через полвека стал памятником. Дмитрию Веневитинову это не грозило и не грозит. Меня потрясает, когда он, как бы предчувствуя свою скорую кончину, пишет о своих днях «в долине жизни» в прошедшем времени, с печальной, прощальной нотой:

О муза! я познал твое очарованье!
Я видел молний блеск, свирепость ярых волн;
Я слышал треск громов и бурей завыванье:
Но что сравнить с певцом, когда он страсти полн?
Прости! питомец твой тобою погибает,
И, погибающий, тебя благословляет.

В 22 года умер! Так мало жил, так много написал! Бродить по переулочкам и проходным дворам занятие для меня бесконечно привлекательное.

НЕ ВЕРЬТЕ ПОГОДЕ

За две недели предсказывали в это день мороз. Я надела шубу и вышла на улицу. Зеленела трава, и слепило жаркое солнце. Шуба показалась мне невыносимо тяжёлой, сапоги висели на ногах как пудовые гири. Я никак не могла оценить красоту тёплого весеннего дня. Настроение резко испортилось. Я чувствовала себя нелепой, понимая, что виновата сама, нужно было посмотреть предварительно прогноз погоды по интернету. В следующий раз, собираясь на многочасовую прогулку, я посмотрела прогноз погоды по Яндексу. Погоду обещали ясную, тёплую. Я оделась соответственно предсказаниям, и замёрзла и продрогла до нитки. Погода поменялась резко в течение полутора часов. Но я, по-прежнему, стремилась одеться по погоде. Вот и пришла весна к нам в этом году. Солнце в считанные дни растопило сугробы, которые казались мне вечными. Я внимательно слушала прогнозы. Они почти совпадали с обещаниями синоптиков, которые предсказывали, что лето наступит, практически, сразу после зимы. Я опять поверила, наивная. Убрала тёплые вещи, чтобы не спугнуть тепло. Мне предстояло провести целый день на улице. Прогноз был благоприятный. Солнце щедро и приветливо согревало с утра мою комнату. Но я опять обманулась. Оделась легко и весело. Вышла навстречу теплу и свету и почувствовала, что прямо в лицо мне дует холодный и не совсем приветливый ветер, а я не обратила на него внимания. Целый день провела на ледяном ветру! Дрожала, как листок осиновый. Посинела и почти потеряла дар речи. Невольно вспомнила известное остроумное наблюдение Фазиля Искандера об отношении к прогнозу: «Единственная особенность москвичей, которая до сих пор осталась мной неразгаданной, - это их постоянный, таинственный интерес к погоде. Бывало, сидишь у знакомых за чаем, слушаешь уютные московские разговоры, тикают стенные часы, лопочет репродуктор, но его никто не слушает, хотя почему-то и не выключают.
- Тише! - встряхивается вдруг кто-нибудь и подымает голову к репродуктору. - Погоду передают. Все, затаив дыхание, слушают передачу, чтобы на следующий день уличить её в неточности. В первое время, услышав это тревожное: "Тише!", я вздрагивал, думая, что начинается война или еще что-нибудь не менее катастрофическое». Да, я не англичанка, видимо, мне не суждено научиться одеваться по погоде.

ЛЕТО, ГДЕ ТЫ?

До чего же неприветлив ледяной ветер. Продул меня насквозь, мне кажется, что я уже никогда не согреюсь и теплые дни не вернуться к нам. Лето, где ты? Бегу, подгоняемая северо-западным ветром, и, стуча зубами, повторяю как мантру стихотворение Алексея Апухтина:

О, Боже, как хорош прохладный вечер лета,
Какая тишина!
Всю ночь я просидеть готов бы до рассвета
У этого окна.

Дальше не помню, повторяю снова и снова эти строчки. Сейчас приду домой, заварю себе крепкого чая, налью в большой бокал с драконами, возьму два ломтика лимона и тёмный горький шоколад, укутаюсь в тёплый халат, найду это стихотворение. Вот он, подъезд мой, а вот я и дома приступаю к осуществлению мечты! Алексей Апухтин поддержал меня сегодня, согрел, подарил тепло. Я иду по аллее молодого сада, слушаю волшебную тишину, любуюсь небесным покоем, вот-вот взойдёт луна. Воспоминания, сладкие грёзы:

О, Боже, как хорош прохладный вечер лета,
Какая тишина!

Какое владение стихом, словом! Да, литература наша настолько богата талантливыми писателями, тонкими лириками. Целой жизни не хватит, чтобы насладиться художественными мирами, созданными до меня. Алексей Николаевич Апухтин ещё и удивительный прозаик. Его стихи отличает изысканность, лёгкость, а он любил называть себя «дилетантом» в литературе. Апухтин сторонился литературных споров, держался как бы вне литературы. Считал для себя оскорбительным зарабатывать деньги литературным трудом, но все свободное время посвящал литературному творчеству.

ПРЕОДОЛЕНИЕ

Старик и мальчик. Взаимопонимание, отношение их друг к другу, как мастерски и пронзительно пишет Эрнест Хемингуэй об этом в повести «Старик и море». Сколько сдержанной, нежной заботы: «Никакой сети давно не было - мальчик помнил, когда они ее продали. Однако оба каждый день делали вид, будто сеть у старика есть. Не было и миски с желтым рисом и рыбой, и это мальчик знал тоже». Автор полностью перевоплотился в своих героев и сочными мазками рисует образы, людей гордых, мудрых, полных чувства собственного достоинства. Перечитала повесть сегодня и открыла её для себя заново. Каждую фразу хочется смаковать, так вкусно пишет Хэмингуэй: «Старик же постоянно думал о море как о женщине, которая дарит великие милости или отказывает в них, а если и позволяет себе необдуманные или недобрые поступки, - что поделаешь, такова уж ее природа. «Луна волнует море, как женщину», - думал старик». Описание борьбы старика и рыбы написаны настолько подробно, и в тоже время в повести так много воздуха. Вот уж действительно в каждой фразе чувствуется нерв, который как бы прошёл через меня. Я чувствую себя стариком, я перевоплощаюсь в маленькую птичку, которая присела в открытом море на канат, чтобы передохнуть. Вот я уже рыба, и пытаюсь всеми силами сорваться с крючка, борюсь за жизнь. Безжалостные акулы тоже я. Борьба за жизнь, размышления о её смысле, рассуждения о счастье: «Мне просто не везет. Однако кто знает? Может, сегодня счастье мне улыбнется. День на день не приходится. Конечно, хорошо, когда человеку везет. Но я предпочитаю быть точным в моем деле. А когда счастье придет, я буду к нему готов». Заключительная фраза этой повести была своеобразным паролем в нашей юности к вхождению в круг знатоков и истинных почитателей высокой литературы: «Старику снились львы». Да, только через преодоление препятствий рождается настоящий талант. Иной газетчик всё содержание этой вещи мог бы вместить в короткую заметку. Подумаешь, ловит рыбу! Ну, акулы ещё. О чем тут распространяться?! Но художнику неважно содержание. Художник из малого факта создаст впечатляющее красочное полотно.

НОЧНАЯ ДУША

Сомнения, страхи, вещие сны, кошмары, предчувствия, тревога живут во мне и прекрасно себя чувствуют. Я же на протяжении всей жизни пытаюсь справиться с ними, но не всегда победа достаётся мне. Я приняла их, не смирилась, нет, просто мы мирно сосуществуем. Конечно, они меняются вместе со мной, но я уже не борюсь с ними, а последовательно познаю и детально анализирую. Всё происходит незаметно для самой меня, постепенно в процессе погружения в собственную душу. Юность питалась собственными фантазиями, мечтами. Я примеряла на себя судьбы литературных героев. Затем последовал горький период крушения фантазий, столкновение с реальностью, которая, естественно, меня не устраивала. Я пережила и период сражений, борьбы, несогласия, споров, а потом по мере приобретения знаний ко мне пришло понимание, что не стоит тратить на это драгоценное время. Я стала постоянно загружать свою душу, как ныне загружаю компьютер, серьезными текстами. Все реже меня стали увлекать шумные компании. Я полюбила чтение больше всех друзей и знакомых. Сердце моё успокаивается, когда я остаюсь наедине со своей тихой грустью, душа ведёт мирные беседы. Я веду диалог сама с собой. И это помогает мне разобраться и справиться с тревожными предчувствиями, страхами и сомнениями. В такие минуты судьба щедро посылает мне новых необыкновенных друзей. Так я подружилась с произведениями удивительного, тончайшего философа Сёрена Кьеркегора. Я полюбила в ночной тишине перечитывать особенно полюбившиеся «Афоризмы эстетика». Борьба, сражение!? Нет, чтение и размышление.

МОСКВА В ЗАБОРАХ

Прогулки по переулочкам, улочкам, проходным дворам доставляют мне огромное удовольствие. Именно в них проходят будни жителей этого Великого города. Здесь мало пешеходов, зато вдоль тротуаров с обеих сторон стоят машины и терпеливо ждут, когда о них вспомнят, и они помчатся, демонстрируя свою красоту и скорость. Каждая прогулка приоткрывает мне ещё одну тайну: чудом сохранившийся особняк среди новоделов, флигель или уютный дворик. Проходных дворов становится все меньше, а как они удобны! Меня поражает страсть к заборам, которая обострилась особенно в последние лет 10-15. Каждый дом, газон, площадка - всё огорожено. Внутри двора тоже заборы, но пониже, а самое ужасное, что их ежегодно с завидным упорством красят ядовитой краской жёлтого и зеленого цветов, кое-где жёлтого и синего. Господа, так красят палисадники в деревнях и посёлках, да ещё ограды на небольших сельских кладбищах. Кому пришло в голову насаждать в столице эту безвкусицу, это местечковое оформление!? Как им не пришло в голову покрасить в эти туалетные цвета Пушкина и Юрия Долгорукого… Ограда у особняков, усадеб традиционно являлась украшением, выполненным в едином стиле со зданием, красилась в чёрный строгий цвет, как это сохраняется еще, слава богу, на бульварном кольце. Чаще всего это было художественное чугунное литьё, кое-где оно сохранилось. Это - украшение города, его гордость.

ВЫШЕ ОБЫДЕННОСТИ

Камю стремился к естественности, а она, по его мнению, не дается от рождения: это достоинство приобретенное. В «Записных книжках» Альбер Камю записал свой ответ на вопрос, какие у него самые любимые десять слов: "Мир, боль, земля, мать, люди, пустыня, честь, нищета, лето, море". Меня удивило, что среди этих слов нет слова «красота», как нет и слова «творчество». Камю считал творчество силой противоположной реакции: «Мир постоянно находится в состоянии реакции, и, значит, ему постоянно грозит революция. Прогресс же, если он в самом деле есть, обусловлен тем, что при любых порядках творцы неустанно отыскивают такие формы, которые одерживают верх над духом реакции и инерции, и поэтому отпадает надобность в революции. Когда творческие люди перестают появляться, революция неминуема». Камю видел и высоко ценил красоту жизни, гуляя по Генуе, он пишет: «Город невероятно располагает к себе и очень похож на тот, что остался у меня в воспоминаниях. Памятники сверкают великолепием в тугом корсете улочек, в которых так и кишит жизнь. Красота здесь рождается прямо на глазах, сама житейская повседневность лучится ею. Какой-то человек на углу распевает тут же сочиненные куплеты на злобу дня. Этакая поющая газета. Каждое утро, выходя на террасу, еще не совсем очнувшись от сна, я с удивлением слышу пение птиц, оно настигает меня в сонных глубинах и попадает точно в то самое место, откуда вдруг высвобождается какая-то таинственная радость». Бунтующий дух Камю объясняет его страстную любовь к Достоевскому. Однажды на театральной сцене он исполнил как актёр роль Ивана в спектакле "Братья Карамазовы". Кьеркегор, Шестов, Хайдеггер, Ясперс - вот круг чтения Камю в конце 30-х годов. Нельзя забывать и том, что в своё время он, Сартр и Сент-Экзюпери были во Франции да и во всей Европе культовыми фигурами. Люди искусства в молодости стремятся и переезжают в столицу. Это прослеживается в биографиях практически каждого творческого человека независимо от времени, в которое он жил, и страны. У нас вся значительная литература XIX века собралась в Петербурге. Редкие исключения только подтверждают правила. Столица даёт более широкие возможности общения, развития, путь к достижению известности, свободу от житейских забот и интересов обывателей. Художник выше обыденности, он растворяется в процессе творчества и не ведает ни горечи, ни злобы. Это позволяет ему достичь вершин мастерства. Молодой Альбер Камю стремился и приехал в Париж, потому что нуждался в поддержке влиятельных писателей, людей более образованных, чем он сам.

ВРАЗНОБОЙ

Так хочется оказаться на старой улочке, по которой ходили наши бабушки и зайти в маленькую лавчонку, где они покупали баранки и пряники к чаю, и увидеть старинную вывеску. А я с грустью наблюдаю, как постепенно новоделы вытесняют старые особняки, которые, собственно, хранят память и лицо города. У меня создалось такое впечатление что, чем больше говорят о сохранении исторического облика, тем яростнее его уничтожают. Не везет Москве с властями, не любят они её, но все хотят жить в тихом центре и поближе к Кремлю, особенно прибывшие издалека. Создаются бесчисленные департаменты, управы, управления, комиссии, подкомиссии. Они, прежде всего, устраивают себе солидные рабочие места, обязательно в центре, даже если они занимаются лесом, сельским хозяйством или строительством дорог. Готовят множество взаимоисключающих приказов, распоряжений, поручений, смысл которых порой сами не понимают. Руководят день и ночь. Например, оформление и размещение рекламы и вывесок. Документов регламентирующих их, я уверена, немало. Пройдите по старым улицам и переулкам в центре, и вы увидите такой кич, которому место разве что на блошином рынке. Хозяева небольших продовольственных магазинов оклеивают какими-то немыслимыми фотообоями с изображением продуктов или фруктов и овощей прямо по фасаду. Такой безвкусицы я прежде не видела. А ведь в начале XX века продуктовые магазинчики, ремонтные мастерские, булочные оформляли художники, пусть на плоских деревянных щитах, но они делали это художественно. Как украшали литые или кованые вывески с орнаментом.

МАСТЕР ДЕТАЛИ

Меня завораживает мастерство, которым Паустовский щедро со мною делится, например: «…чтобы дать представление о начавшемся крупном дожде, достаточно написать, что первые его капли громко щелкали по газете, валявшейся на земле под окном». Константин Паустовский магически заражает художественным словом. Сажусь писать слова, буду писать их день за днём, собирать в художественные фразы. Слышу, как капли барабанят по перевёрнутому ведру на балконе. Дождь. Художественный мир бесконечно разнообразен и многолик. Я не перестаю удивляться безбрежности книжного моря, открывая новое произведение великой литературы. Чувство благодарности к писателям переполняет меня. Конечно, есть писатели любимые, дорогие моему сердцу: Чехов, Платонов, Гоголь, Олеша, Фолкнер, Фицджеральд и многие ещё. Я возвращаюсь к любимым книгам, и всегда они дарят мне новые эмоции, потому что истинно художественные произведения прочитать нельзя, их нужно читать. Сегодня открыла «Золотую розу». Это блистательное пособие по художественному мастерству. Какое владение словом! Это - поэзия, живопись! Несколькими штрихами Паустовский создаёт полотно, пронизанное великолепными художественными деталями.

“Наша улица” №162 (5) май 2013