Инна Иохвидович "Камень преткновения" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Инна Иохвидович родилась в Харькове. Окончила Литературный институт им. Горького. Прозаик, также пишет эссе и критические статьи. Публикуется в русскоязычной журнальной периодике России, Украины, Австрии, Великобритании, Германии, Дании, Израиля, Италии, Финляндии, Чехии, США . Публикации в литературных сборниках , альманахах и в интернете. Отдельные рассказы опубликованы в переводе на украинский и немецкий языки. Автор пятнадцати книг прозы и одной аудиокниги. Лауреат международной литературной премии «Серебряная пуля» издательства «Franc-TireurUSA», лауреат газеты «Литературные известия» 2010 года, лауреат журнала «Дети Ра» за 2010. В "Нашей улице" публикуется с №162 (5) май 2013.
Живёт в Штутгарте (Германия).

вернуться
на главную страницу

Инна Иохвидович

КАМЕНЬ ПРЕТКНОВЕНИЯ

рассказ

Я тоже была, прохожий!
Прохожий, остановись!

Марина Цветаева

Задумавашись, Вика не заметила, как споткнулась. Привычно, в последнее десятилетие, внутри всё замерло, перед вроде бы неизбежным падением. Но обошлось. Она только чуть наклонилась и увидала желтоватый латунный квадрат средь мелкой немецкой брусчатки и прочла: «Виктор Эпштейн, родился в 1924 году, депортирован в 1942 в Терезиенштадт, убит в 1942 году в Треблинке». Отшатнулась, будто её наотмашь ударили. Это были имя и фамилия и её покойного отца...
Вика родилась через два года после войны, в сорок седьмом. И её, как и многих тогда девочек и мальчиков, назвали в честь победы, Великой победы над фашизмом, Викторами да Викториями - Победителями и Победительницами! Хоть Войны и не видала, но она присутствовала всегда в её жизни, в детских дворовых играх, в кино, театре, в книжках...
Наши против немцев, наши против американцев, наши - хорошие, а те плохие, хотят напасть на Советский Союз, переживала она девочкой.
Понять она не могла, да и позже не смогла, отчего это люди, много людей ненавидели евреев?! Про то, что сама принадлежит к их племени, узнала в школе, где её, ещё в пятом классе стал дразнить бледный, с правильными чертами, будто бы фарфорового лица, мальчишка-одноклассник. Чем она перед ним провинилась, (а иначе, зачем бы он постоянно обзывал и картавил, хоть сама Вика «Р» произносила чисто) она тоже не поняла. Так и осталось в неведении, отчего во время войны гитлеровцы уничтожали евреев?! Сколько не читала об этом, прояснения не наступило. Пришлось смириться с данностью, с тем, что это так... А во всём была Война виновата!
Прошло после Неё много десятилетий...
И, когда пришлось Вике увозить в девяностых больную дочь на лечение в Германию, то Война снова напомнила о себе. Живущая в Федеративной республике знакомая попросила её перед отъездом сходить на могилы родителей да и в Дробицкий яр, в нём лежали родственники той. Вика, до этого только слыхала про этот яр, он не был столь знаменит, как Бабий яр в Киеве. Урочище Дробицкого яра располагалось на бывшей когда-то окраине Харькова, там гитлеровцы расстреляли Харьковское еврейское гетто, что ютилось в бараках Тракторного завода.
Этот день запомнился Вике ужасом, будто бы из-под земли исходящим, от места захоронения. И, хоть никто из её родственников не лежал в этом яру, но именно там ощутила она себя жертвой, словно бы и её час пробил, приобщиться к народу своему… Она, словно ослепшая, бежала сама не зная куда, и только проезжавшее такси подхватило и привезло домой обезумевшую от страха и предчувствий немолодую женщину.
Здесь, в Германии дочь вылечили, а вот сама Вика заболела роковой болезнью да в придачу ворохом просто тяжёлых заболеваний. В Германии рак в первой и второй стадиях был излечиваем (если это не было злокачественное новообразование поджелудочной железы), и её ...вылечили! Однако другие хронические хвори требовали постоянного лечения. Оказавшись в путах немецкой медицинской техники и фармацевтики ей уж нечего было и думать о возвращении на родину...
А вот сейчас она наткнулась на этот, точно бы об отце (он-то умер от старости в своей постели), «мемориальный», памятный камень. И припомнила прочитанный когда-то в газете очерк об этих своеобразных камнях, «камнях преткновения».
- Они ж и называются «штолперштайны» - камни преткновения, - закричала она вслух, по-русски, прохожие стали оглядываться.
«Да, да - уже беззвучно рассказывала она самой себе, - делает их какой-то человек из латуни, размер десять на десять, а в четыре строки умещается у него вся судьба жертвы нацизма. Их закладывают в асфальт или брусчатку, рядом с домом, где жили эти люди, откуда были вынуждены уйти в последний путь. Этот человек писал о том, что необходимо людям вернуть их имена, оттого, что в лагерях их сделали безымянными, украли имя, остался только вытатуированный порядковый номер...» Он что-то ещё писал о безымянных братских могилах, вспоминала она, и как тогда это показалось ей - нелепым. Какие могилы, когда миллионы жизней выходили дымом из крематорских труб концлагерей да пеплом на землю?! Тогда в Европе и наступило время - безмогильное время, прийти близким некуда, могил нет. Теперь вот эти камни, памяти камни, «золотым» отблеском...
От слабости Вика опустилась на тротуар, рядом с этим камнем...
- Вам плохо? - спросила подошедшая немка.
Вокруг собралось уже несколько человек, участливо глядящих на Вику.
- Люди! - обратилась она к ним. - Человек забыт, когда забыто его имя! Его, - она показала рукой на латунный квадратик, - звали Виктором, Виктором Эпштейном, как и моего отца! Прошу вас, люди, когда идёте по улице смотрите себе под ноги, чтобы не наступить на эти «камни преткновения»...
Народ начал расходиться.
Она не знала, на каком языке говорила, только потом до неё дошло, что на своём родном, на русском, и никто не понял её...

 
Штутгарт

“Наша улица” №172 (3) март 2014