Инна Иохвидович "В командировке" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Инна Иохвидович родилась в Харькове. Окончила Литературный институт им. Горького. Прозаик, также пишет эссе и критические статьи. Публикуется в русскоязычной журнальной периодике России, Украины, Австрии, Великобритании, Германии, Дании, Израиля, Италии, Финляндии, Чехии, США . Публикации в литературных сборниках , альманахах и в интернете. Отдельные рассказы опубликованы в переводе на украинский и немецкий языки. Автор пятнадцати книг прозы и одной аудиокниги. Лауреат международной литературной премии «Серебряная пуля» издательства «Franc-TireurUSA», лауреат газеты «Литературные известия» 2010 года, лауреат журнала «Дети Ра» за 2010. В "Нашей улице" публикуется с №162 (5) май 2013.
Живёт в Штутгарте (Германия).

вернуться
на главную страницу

Инна Иохвидович

В КОМАНДИРОВКЕ

рассказ

Уже второй день как он шагал по улицам города, забредал в тупички, покуривая сидел на скамейках скверов, жевал в привокзальных буфетах засохшие бутерброды, обжигаясь, запивал их водянистым «кофе со сгущённым молоком».
В этом городе он не знал никого, единственный человек, с которым он имел дело по командировке куда-то уехал, оформлявших ему документы он не запомнил, впрочем ,как и они, должно быть, его.
В гостиницу он возвращался после полуночи, за день не обмолвившись ни с кем и словом. Уставший и полураздетый валился он в постель, и засыпал, словно ребёнок, обхватив руками подушку.
Если бы Виктору неделю назад сказали бы, что с ним будет происходить нечто подобное, он бы даже не рассмеялся нелепости предположения, а попросту не понял бы.
Он ведь был всем доволен: своим здоровьем и своей семьёй, работой и отдыхом, никогда он не скучал, а лишь удивлялся тоскующим, неприкаянным, мятущимся... Ведь сама  жизнь была незамысловата, в ней всё устраивалось элементарно просто, и даже особых объяснений не требовало.
Дневная и ночная жизни со своими радостями и заботами, несли в себе напряжение и отдохновение, и задумываться надо всем этим было бы так же нелепо, как и рассуждать о смене времён года, или о том, как ходит или дышит человек. Лишь иногда его охватывало: словно в воздухе было что-то тревожащее, сбивающее с привычного ритма, дыхание, а мимо спешили люди с бесстрастными, по-утреннему сонными лицами, школьникам ранцы должно быть больно оттягивали плечи..И становилось непонятно всё - к чему эти люди, спешка, заполенные трамваи, сердитый гул голосов в метро. Зачем?
Состояния эти, правда,  длились недолго, и Виктор уже и не помнил об этом. Да и к чему помнить всякую ерунду?  «Нужно или думать или жить», - частенько повторял он сам себе свою любимую фразу.
Но случилось невероятное...
На третий день командировки, покончив со всеми служебными делами, он спаковал чемодан и портфель, аккуратно разложив подарки жене и дочери. Заснул спокойно, с чувством исполненного долга.
Пробудившись утром,  почему-то поехал не на вокзал, как намечал, а неожиданно для себя вышел из гостиницы. Куда?! В никуда, наобум, в мир... Так и началось его бесцельное кружение по городу, где его никто не знал, и никто не мог даже окликнуть. Он был одним из тысяч прохожих, застывавших на месте, чтобы пропустить поток машин, одним из многих, ныряющих в подземные переходы, переходящих на зелень светофора улицу.
В непомнимое, а потому несуществовавшее прошлое, отошли и дом и жена, ею могла бы быть и одна из идущих навстречу женщин, и даже дочка, он не вспоминал ни о ком. Город подарил ему, это мыслью не приходило в голову, свободу ото всех и собственную безымянность. Снял часы и положил их во внутренний карман пиджака. Шла жизнь под солнцем.
И наступила вторая, без сновидений, ночь.
Проснулся он внезапно от громкого в тёмной тишине женского голоса повторявшего умоляюще, с верой и безнадёгой: «Не надо, ну,  не надо же, не надо...» Со сна почудилось, что голос тут, совсем рядом, в комнате, но слышался он, как оказалось, из соседнего номера, последнего по коридору.  Номер также был одноместным, и он даже, как-то мельком видел молодого парня, в нём проживающего.
Он приподнялся в кровати,  сам не зная, что собирается делать. На какую-то минуту там наступила тишина.
Но вот снова раздались голоса: два мужских, непонятно было, то ли парни просто разговаривали, то ли бранились между собою, чёткими слышались лишь матерные слова. И вновь, женский голос, без устали повторявший: «Ребята, не надо, зачем вы так, прошу вас не надо...»
- Вот гады, - проговорил он зачем-то вслух, - вдвоём на девку, сволочи, ну погодите, сейчас посмотрим, - пытаясь натянуть брюки, он никак не мог попасать в штанину.
А там  снова стихло, но вот один из парней гневно разразился, что девка видать ненормальная, какого чёрта тогда пила с ними, а если уж пришла, то чего дескать ломается и непонятно кого из себя строит, конец его речи был одним сплошным матом, и ему, лежавшему на постели в брюках и внимательно внимающему, мешало слышать лишь оглушительно бьющееся сердце.
- И верно, какого пошла, стерва, - озлобляясь,  подумал он, - а теперь, «не надо, не надо», какого рожна  «не надо»?!  Надо!
Девушка уже кричала: «Дима, что ты? А если бы так с твоею сестрой? Димочка, ну не надо...»
Он почему-то представил на месте девушки свою жену Нину, и приподнялся на кровати, чтобы тут же упасть на неё.
- Падла, все бабы такие, помани и побегут. Пусть и получают!
И снова ему представилась Нина, и это там с нею на кровати, издающей скрипуче-разваливающиеся звуки проделывают молодчики своё дело, пристраивая поудобнее стонущее и кричащее тело.  Ему захотелось ударить кулаком в стену соседнего номера, выбежать в коридор, высадить ногой дверь... Но вместо этого он ухом прижался, почти приник к стене, жадно вслушиваясь в последние стихающие звуки женского сопротивления... Но неожиданно она снова закричала: «Ребята, выпустите, ради Бога, умоляю!» И снова ему показалось, что это кричит не одна жена его, но и дочь. Кулак он поднёс к стене, но мягко прислонил его к прохладности обоев: «Вот сука ломается, целку из себя строит».
И так он возжаждал, чтобы поскорее случилось, произошло это, чтоб поскорее был сломлен этот,  даже не-отпор, словно сам был одним из тех, двоих.
И случилось... Он лежал расслабленный, капельки пота солонили уголки губ, и весь он был лёгким.
Утром он выбрил двухдневную щетину, сдал ключи. И зашагал твёрдым  своим шагом, шагом человека, знающего, кто он.
Через час, устраиваясь в купе, он раскрыл кейс, искал  флакон с парфюмом и наткнулся на аккуратно сложенные им подарки, для жены и дочери.

 
Штутгарт

“Наша улица” №174 (5) май 2014