Мария Орфанудаки "С любовью, твоя Т.А." повесть
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва
Мария Орфанудаки родилась 8 мая 1977 года в Ленинграде. Окончила садово-архитектурный лицей по специальности флорист. Публиковалась в изданиях «Три желания» (Рязань), «Параллели судеб», «Беседы у камина» и др. Член Российского Межрегионального Союза Писателей (РМСП). В "Нашей улице" публикуется с №150 (5) май 2012.
Мария Орфанудаки
С ЛЮБОВЬЮ, ТВОЯ Т.А.
повесть
Все события и персонажи вымышлены,
любые совпадения случайны.
Моим друзьям:
Яне Тверитиной, Ольге Белоус,
Николаю Воробьеву и Алексею Филимонову.
Людям творческим, и не только, посвящается…
Часть первая
Стою на острове Крестовском,
Совсем один, не тороплюсь.
Густою ночью, августовской
Упьюсь, и в листьях утоплюсь.
К полуночи Крестовский остров
Стихает... Только звездопад
Звездою чистою и острой
Ткнет августовский листопад.
(А. Кондратов.
Отрывок из «Элегии Крестовскому острову»)
- Яна! Где ты, Яна?! - Таша вышла из вагона электрички на станции «Черная речка» и, прижимая к уху трубку мобильного, пошла по платформе в сторону эскалатора. - Яна, я уже на месте, сейчас буду подниматься наверх. Ты скоро подъедешь?
Девушка шла по станции метро быстрым уверенным шагом, не обращая внимания на провожающие ее людские взгляды. К ним она давно привыкла. Она всегда сильно выделялась из толпы, привлекая к себе взоры окружающих. Высокая, статная, с горделивой осанкой, широко расставленными серо-зелеными глазами, выступающими скулами и четко очерченными губами.
«Подумаешь, всего-то оранжевые колготки в сеточку надела! Какое событие для многомиллионного города!» - подумала Таша и усмехнулась. - «Эка невидаль! А я ведь еще пальто не снимала».
- Яна! - продолжала она восклицать в трубку. - Вот копуша-то! Давай, руки в ноги и вперед!
- Я уже вышла из дома, - виновато сказала Яна на том конце трубки. - Иду на маршрутку. Минут через пятнадцать подъеду.
- Только вышла?! - с возмущением переспросила Таша. - А кто мне обещал не опаздывать? Эх, ты... Стрекоза! Давай, лови карету и приезжай. Я буду тебя ждать в фойе станции. Все, конец связи.
Она скорчила досадливую гримаску и сунула трубку в сумку. Вот так, договаривайся встретиться вовремя! Придется теперь запастись терпением, дожидаясь Стрекозу - таким было Янкино прозвище. Поднявшись на эскалаторе наверх, девушка остановилась возле газетного киоска и стала ждать подругу, то и дело поглядывая на наручные часы. Ей было жарко и душно. Зачем она послушала маму и надела пальто? Ведь давно пора привыкнуть к маминым прогнозам и следовать им, исходя из правила: «Выслушай и сделай все с точностью до наоборот».
Почему нельзя было просто взять пальто с собой и нести его в руке? Конечно, можно, но какой была бы реакция прохожих на ее экстравагантный наряд? Судя по тому, как они удивленно смотрели на ее длинные стройные ноги, обтянутые оранжевой капроновой сеткой колготок, остальные части наряда также не остались бы незамеченными. Да, там было на что посмотреть.
«Эх, была не была!» - Таша поправила берет, а потом вызывающе вздернула голову и решительно сняла с себя пальто. «Хотите хлеба и зрелищ? Сейчас вы их получите!»
Ее наряд приковал к себе всеобщее внимание. Короткое серое платье в стиле ретро, отделанное вышивкой и кружевами. К нему в тон залихватски сидящий на голове стильный берет крупной вязки и гетры с пуговками. Серые замшевые полусапожки, яркие оранжевые колготки. Митенки, расшитые разноцветными смайликами с бомбошками в виде забавных маленьких мишек. Нигде таких митенок не купишь! Авторская работа. Перекинутая через плечо холщовая сумка. В руке объемный пакет с различным реквизитом для съемки - все-все сделано ее руками. Титанический многочасовой труд. Такова была ее идея: провести осенний фотосет, нарядившись во все серое.
Таша любила этот цвет, для нее он выражал свободу и спокойствие. Оранжевые колготки были не просто дополнением к образу, а являлись пикантной изюминкой, которая делала его более интригующим. Готовясь к очередной фотовылазке, она тщательно продумала каждую деталь своего костюма, мысленно окрестив его «мое серо-оранжевое настроение».
Стрелки часов показали полпервого, а они договорились встретиться в двенадцать. Стрекоза сильно опаздывала. Стоять в фойе было скучно. Девушка вышла на улицу, жмурясь от необычно яркого осеннего солнца. Чистейшее небо, легкий ветерок и такая жара! Разве скажешь, что на дворе сентябрь? Бабье лето.
С утра было прохладно и облачно. Собираясь на съемку, Таша поглядывала за окно: «Что там с погодой? Не подкачает? Бог с ним, с солнцем, обойдемся и без него. Главное, чтобы дождь не пошел». Погода не подвела, преподнеся девушке роскошный подарок. Пока она ехала на «Черную речку», утренняя прохлада уступила место жаре. Облака сгинули, и появившееся на безоблачном небе солнце засияло как отполированный медный диск. На улице Таша огляделась по сторонам - «Хорошо-то как!» - и, пройдя несколько шагов, присела на гранитную приступку.
- Я на солнышке сижу, я на солнышко гляжу, - тихонько замурлыкала она себе под нос незатейливые слова детской песенки, снова набирая Янин номер. Маршрутка Стрекозы застряла в пробке на светофоре, неподалеку от станции метро. Подруга извинялась и просила подождать ее еще немного.
- А куда мне теперь деваться, скажи на милость? - недовольно проворчала Таша. - Но учти: мое терпение не безгранично! Даю тебе еще пятнадцать минут. Вылезай из маршрутки и топай пешком, быстрее доберешься. Все, время пошло!
«Чем бы мне пока себя занять?» - подумала девушка. - «Послушаю, пожалуй, музыку, тогда и время ожидания пролетит незаметно».
Она достала из кармашка сумки крошечный плеер, вставила наушники и включила его на полную громкость, чтобы не слышать шум машин. Волшебная композиция Криса Сфириса унесла ее в мир грез. Замечтавшись, девушка не сразу обратила внимание на подошедшую к ней почти вплотную незнакомую темноволосую женщину лет сорока, с плоским лицом монгольского типа, а заметив, удивилась. Женщина стояла перед ней, беззвучно раскрывая рот как выброшенная на берег рыба, и выглядела довольно забавно. Громко звучащая в наушниках музыка заглушала все остальные звуки. Таша выключила плеер и, внимательно посмотрев на женщину, вежливо спросила:
- Вас что-то интересует?
Незнакомка несколько мгновений стояла молча, с любопытством разглядывая девушку, а потом произнесла:
- Я ищу Ушаковский мост. Знаю только, что он находится где-то поблизости. Вы не подскажете, как до него добраться?
Она замолчала и надеждой посмотрела на девушку, ожидая ответа.
- К сожалению, ничем не могу вам помочь, - смущенно сказала Таша. - Этот район мне мало знаком, я плохо в нем ориентируюсь. Здесь поблизости находятся несколько мостов, и какой из них Ушаковский, я не знаю.
- Извините, что побеспокоила, - промолвила женщина. - Вокруг столько злых людей с недовольными угрюмыми лицами, а от вас веет теплом. Вы свет излучаете.
Таша одарила ее лучезарной улыбкой:
- Спасибо, я растрогана вашими словами. Даже и не знаю, что сказать в ответ…
- Ты можешь ничего мне не говорить. Я сама про тебя все знаю, - сказала вдруг женщина, внимательно посмотрев на Ташу прозрачными, похожими на крыжовины зелеными глазами. От долгого пристального взгляда у девушки закружилась голова, по коже побежали мурашки. «Гипнотизирует, что ли?» - промелькнула в голове Таши шальная мысль. Резко дернувшись, она попыталась встать, но нависшая над ней женщина не дала ей этого сделать.
- Не бойся, - проговорила незнакомка, - я не причиню тебе никакого вреда. Отпусти испуг на свободу. Живи с уверенностью. Все придет в свое время. Все, о чем мечтаешь, у тебя будет: известность, признание, достаток, крепкая семья. Суженого своего встретишь. Мужчина этот будет послан тебе Богом. Сына родишь. Запомни, ты должна идти вперед, не останавливаясь на полдороге, и жизненный путь твой будет долгим.
Таша слушала незнакомку, затаив дыхание, стараясь не проронить ни слова, а та продолжала:
- Будет много трудностей, но ты их преодолеешь. Тоска и боль навестят еще не раз - это испытание на прочность. Не сдавайся, продолжай дарить людям тепло. Пиши всем сердцем о том, что чувствуешь, чем дышишь. Обо всем, от чего не сможешь сдержать слез.
После этих слов женщина замолчала и выпрямилась, не отводя пристального взгляда от девушки. У Таши возникло чувство нереальности происходящего. Может, ей все это снится?
- А как я… - начала она и осеклась, а потом, набравшись решительности, продолжила: - Как я пойму, что именно он - моя вторая половинка? Как я его найду?
Незнакомка тряхнула головой, рассмеялась. Смех был похож на еле слышный перебор струн, мелодичный, тихий и мягкий.
- Ответьте мне! - взволнованно попросила девушка.
- Не ищи, а просто живи, - лукаво усмехнулась женщина и добавила: - Он сам тебя найдет. Следуй за мечтой, посвященная Изиде. Мне пора идти.
Она ободряюще улыбнулась Таше и махнула рукой на прощание. Девушка проводила незнакомку растерянным взглядом. Та быстро спустилась вниз по ступенькам и через несколько секунд пропала из виду, смешавшись с толпой. Потрясенная Таша осталась сидеть на месте. Машинально накручивая на плеер провод от наушников, она переваривала случившееся, пытаясь привести в порядок хаотично скачущие мысли. «Что это было?» - пронеслось в ее голове. «Чей-то розыгрыш? Для чего? Какая странная женщина... Смотрела так, словно видела душу. Кто она? Мошенница, которая просто имитировала магический дар или... провидица? Нет, не верю я в это!»
- Привет! - услышала она радостный голос подруги. - Злишься на меня, да?
Стрекоза стояла рядом. Высокая, фигуристая, с чистой смуглой кожей, иссиня-черными, струящимися по плечам волосами и выразительными чертами лица, внешне она напоминала испанку.
- Привет, - эхом откликнулась Таша. - Нет, не злюсь. На солнышке вот пока понежилась, позагорала немножко.
- Что в пакете? - полюбопытствовала подруга.
- А-а-а, разное, - неопределенно ответила Таша. - Потом увидишь.
Она достала из сумки солнцезащитные очки, нацепила их на несколько длинноватый, усыпанный крохотными веснушками нос. Солнце было такое яркое, что начали болеть глаза.
- Классные колготки! - восторженно выпалила Яна, с одобрением оглядев Ташу с ног до головы. - Я бы тоже от таких не отказалась. Да и весь наряд просто блеск! Сразу видно, что ты девушка творческая.
- Ох, Янка, - вздохнула Таша, - захвалила ты меня. Ну, что? Пойдем?
Яна подала ей руку, помогая подняться. Таша шла быстро, ловко лавируя между прохожими. Подруга следовала по пятам, двигаясь с присущей ей грацией и изяществом. Они миновали живописный сквер, спустились в подземный переход, прошли по нему, поднялись по ступенькам наверх и, преодолев еще каких-то сто метров, оказались на мосту. Легкий шаловливый ветерок, дующий с реки, принялся играть с прядью Ташиных волос, выбившейся из-под берета. «Хорошо-то как!» - подумала Таша, а вслух сказала:
- Вот и Каменный остров. Сейчас мост перейдем и через несколько минут окажемся в раю...
Каменный остров, этот зеленый оазис среди шумного огромного города, был самым любимым Ташиным местом в Питере. Он пленял обилием зелени и богатым ландшафтом. Тенистые аллеи, красивые старинные особнячки создавали ощущение, что она находится в другом городе, другой стране, другом времени.
- Ага, - поддакнула Стрекоза. - Ушаковский мост.
- Разве это он? - Таша остановившись как вкопанная и уставилась на подругу. - Ты ничего не путаешь?
- Что с тобой такое? Чудная ты сегодня какая-то! - Яна внимательно посмотрела на Ташу. В уголках ее губ притаилась чуть заметная улыбка. - Ездишь сюда, ездишь, а название моста запомнить не можешь. Ушаковский и есть. Чему ты так удивилась?
Таша взяла Стрекозу под руку:
- Идем, я тебе сейчас все расскажу.
Они медленно пошли по мосту, больше не останавливаясь. Перейдя на другой берег, свернули на асфальтовую дорогу, ведущую вдоль реки, и побрели по ней. Таша бегло пересказала подруге недавний разговор с незнакомкой и, усмехнувшись, добавила:
- Наверняка это была какая-нибудь шарлатанка. А я-то уши развесила! Известность, любимый мужчина, ребенок... Еще немного - и добровольно бы ей все свои вещи отдала. Взгляд у нее был пронизывающий, как рентген. Сказала, что не причинит мне вреда. У меня было такое ощущение, что время остановилось, понимаешь? Про Изиду зачем-то говорила, про посвящение... Янчик, может, она просто сумасшедшая?
Стрекоза неожиданно стала очень серьезной.
- Что именно она сказала тебе про Изиду? Постарайся вспомнить поточнее, - потребовала она.
- Поточнее? - на минуту задумалась Таша, наморщив лоб. - Она назвала меня «Посвященная Изиде». Что бы это могло значить?
Яна вздрогнула.
- Не может быть, - тихим, дрожащим от волнения голосом сказала она. - Ведь это перевод твоего имени, понимаешь? Его значение!
- Ты что-то путаешь, - засмеялась Таша. - Мое имя переводится как «мудрая».
- Ничего я не путаю, - рассердилась Яна. - Имя «Таисия» в переводе с древнегреческого означает «посвященная Изиде». Богине плодородия. Сумасшедшая, говоришь? И как же ей удалось узнать, как тебя зовут? Заметь, она даже не произнесла твое имя, а обратилась иносказательно. Откуда ей стало известно о том, что ты пишешь? У тебя ведь не написано на лбу: «Таисия Аманатиди - прозаик».
- Начинающий прозаик, - поправила ее Таша.
- Да какая разница? - передернула плечами подруга. - Дело-то вовсе не в том, как давно ты начала писать! Важно совсем другое! Откуда она все это узнала?
- Не знаю... - растерялась Таша.
- О, Боже! - воскликнула Яна, всплеснув руками. - Ташка, а может, ты своего Ангела-хранителя встретила? Говорят, что у каждого человека он есть. Я в это верю.
- Может, и Ангела, - эхом отозвалась Таша. - Кто знает? Загадочная женщина, странная встреча... Мы можем предполагать все, что угодно. В мире вообще происходит много непонятного. Давай-ка лучше закроем эту тему и подойдем поближе к воде. Хочу немного постоять около нее. Будем считать, что ничего не произошло.
Она замолчала, а потом, схватив подругу за руку, потянула за собой. Яна со смехом подчинилась, дав подвести себя к самой кромке берега. Ташино лицо приняло мечтательное выражение. На движение воды она могла смотреть бесконечно и при любой погоде - будь то игра солнечных бликов на ее поверхности или рябь от дождя. Размеренный плеск волн и вид самой реки действовал на нее умиротворяюще.
- Эй, отомри! - Стрекоза нетерпеливо приплясывала рядом, корча мученические гримаски. В ее глазах прыгали лукавые бесенята. - Мы что, сюда приехали на воду медитировать? По-моему, у нас была другая цель. Постояли немного и хватит. Давай двигаться дальше. Ух, какая красотища! Осенняя сказка…
Яна достала из чехла фотоаппарат «Nikon» и начала снимать пейзажи. Вдоль дороги, по обеим сторонам от нее, росли огромные, с пышной кроной, старые деревья. Художница-осень неспешно взяла в руки холст с кистями и раскрасила их в яркие цвета. Осину нарядила в красное платье. Красавец-клен стал багряным. Кругом разноцветным ковром лежали опавшие листья.
Подруга не уставала щелкать затвором фотоаппарата. Она любила снимать все подряд: людей, животных, природу, городские пейзажи, но особенно ей нравилось фотографировать небо. Фотография была для нее чем-то особенным, волшебным, давала возможность запечатлеть и сохранить какой-нибудь краткий момент из жизни, часть чьей-то истории. Свои многочисленные работы Яна выкладывала на интернет-сайтах. Окончив недавно фотокурсы при Русском музее фотографии, она была полна творческих планов на будущее.
Таше нравилось находиться по обе стороны объектива. Все стены ее квартиры были увешаны черно-белыми и цветными пейзажами, изображениями различных предметов, снимками знакомых и незнакомых людей. Была там и она. Веселая и грустная, озорная и серьезная.
Девушки познакомились полгода назад и быстро сдружились. Обнаружив много общих интересов, часто проводили вместе свободное время. Таша была на десять лет старше Яны. Несмотря на разницу в возрасте, общаться им было легко и комфортно. Они любили все греческое: саму страну с ее гостеприимством и темпераментными обитателями, а также язык, культуру, природу, кухню. Обе успели пожить в Греции, но в разное время.
Стрекоза вернулась оттуда около года назад, расставшись с женихом-греком за месяц до свадьбы. О причине разрыва предпочитала не рассказывать, хмурилась, отвечая на все вопросы кратко: «не сошлись характерами». Таше она открыла истинную причину: грек поставил ее перед фактом, что полюбил другую женщину, а потому - андио, агапи му! Прощай, любовь моя…
Таша пять лет назад вышла замуж за грека, взяла его фамилию. Они обвенчались в маленькой церквушке на Крите, мечтали провести вместе всю оставшуюся жизнь, строили планы на будущее. Их брак был счастливым, но недолгим: у мужа обнаружили рак легких в последней стадии. В скором времени она овдовела. Похоронив мужа, вернулась назад, в Россию. Фамилию больше не меняла.
Яна имела художественное образование, отлично рисовала, ходила на занятия латиноамериканскими танцами. Танцевала зажигательную сальсу, кокетливую бачату, страстное аргентинское танго.
Таша частенько мастерила всякие оригинальные вещицы, многие из которых потом брала с собой на фотосеты. Но главной ее страстью оставалась проза. Написанное она публиковала на одном из крупных литературных порталов, находящихся в сети. Писать начала три года назад, но в прозу ее тянуло всегда. Смогла ли она чего-то добиться за это время? Выиграла несколько литературных конкурсов. Было десяток публикаций в различных журналах и альманахах. Она даже стала лицом обложки одного из них. Образовался круг постоянных читателей, которым было интересно ее творчество, мысли, судьба героев произведений.
Ценой писательства были бессонные ночи и непроходящая синева под глазами, которую приходилось замазывать толстым слоем тонального крема. Несколько часов сна в сутки, месяц за месяцем, год за годом - это же так мало! Таша знала женщин, которые, как Наполеон, спали по три часа и вертели вокруг себя семью, бизнес, карьеру, мужей, любовников. И ничего, справлялись. Резерв человеческих возможностей и сил воистину неисчерпаем.
«Ничего, на том свете отосплюсь» - говорила она себе, садясь за письменный стол. Включала компьютер, зависая над клавиатурой до четырех-пяти утра. Днем работала, ночами писала, и так семь дней в неделю. На выходных удавалось написать больше, вот и вся разница. Таша прекрасно понимала, что таких, как она - скромных начинающих авторов в сети, да и в жизни - пруд пруди. И все они - и реально стоящие, интересные авторы, и отчаянные графоманы - хотят того же, что и она: стать известными и востребованными, полюбиться широкому кругу читателей. Но чтобы эти мечты однажды смогли воплотиться, надо было напряженно работать, не год и не два, а гораздо больше. Или опустить руки и сдаться. Третьего тут было не дано.
Везде была своя «мафия». «Толстожурнальная» и книжная русская литература старалась новых авторов на свои страницы не пускать. Современные литературные редакторы работали на отсев, а не на поиск, видимо, поставив себе задачу не пропускать к читателю талант, ссылаясь при этом на народное мнение. Можно подумать, оно их интересовало. Предпочтение отдавалось авторам, лишенным литературного таланта, зачастую толком не знающим русского языка. Их в бумажных изданиях публиковали охотно. А по-настоящему блестящие поэты и прозаики часто уже и не надеялись быть опубликованными в литературных журналах...
- Ташик, - вывел ее из грустной задумчивости бодрый Янин голос, - ну, чего ты расхандрилась? Ты ведь приехала фотографироваться, значит, должна улыбаться! А ты, вон, брови хмуришь, о чем-то думаешь напряженно... Я - твой фотограф и жду улыбку, поняла? Давай, быстро переключай настроение, приступаем к съемке. Доставай реквизиты. Чем ты там меня обещала удивить? Наверняка что-то волшебное сотворила. Ты же у нас мастерица!
Таша рассмеялась особенным звонким смехом, будто колокольчики рассыпала. Янкино тарахтение действовало успокаивающе.
- Долой хандру! - задорно воскликнула она, заговорщически подмигнув Янке. - Даешь классные снимки!
Съемка началась. Спрятавшись за толстый ствол одного из старых деревьев, Таша осторожно выглянула из-за него. На губах играла лукавая улыбка. Стрекоза щелкнула первый кадр, затем второй, третий. Вот Таша прислонилась спиной к стволу, скрестив на груди руки. Щелк-щелк. Вот, подбоченясь, скорчила Янке забавную рожицу. Щелк-щелк. Вот разбежалась, сделала на траве два колеса вперед, одно назад, и после, выпрямившись, лукаво подмигнула подруге: мол, знай наших! Щелк-щелк. А вот, набрав охапку листьев клена, подкинула ее в воздух. Легкий, дующий с реки ветерок подхватил листья, закружил в медленном танце. Они опустились вниз золотым дождем.
Таша двигалась без остановки. Иногда замирала, но лишь на краткое мгновение, чтобы перевести дыхание и дать Янке возможность сфотографировать ее крупным планом, смотрящую в объектив: то высунув кончик языка и явно дразнясь, то пренебрежительно сморщив нос, то улыбаясь, как Мона Лиза. Лицо её было очень подвижно и мгновенно отражало настроение, неровное и изменчивое. Работать с ней было одно удовольствие.
Несколькими минутами позже она залезла на горбатый мостик, переброшенный через канал, и принялась медленно расхаживать по нему взад-вперед и принимать разные эффектные позы. Потом, неожиданно что-то задумав, резко остановилась посреди моста. Не успела Янка опомниться, как Таша уже сидела на железных перилах, свесив ноги вниз.
- Вот отчаянная! - взволнованно закричала Яна, оторвавшись от объектива. - Слезай оттуда немедленно! Сейчас как полетишь в воду!
- Янка, не сердись! - Таша беспечно махнула рукой. - Здесь утонуть невозможно, слишком мелко. Не канал, а ванна. Все, все... Успокойся, сейчас слезу.
- Давай, давай, обезьяна Чи-чи-чи! - продолжала нервничать Стрекоза. - За тобой глаз и глаз нужен. Если так хочется порезвиться, иди лучше на кольца. Да посмотри ты налево! Вон, сколько их вдоль обочины лежит!
Таша слезла с перил мостика и устремилась к высоким бетонным кольцам, похожим на гигантские бусы и сваленным без присмотра на некотором расстоянии друг от друга. Асфальт рядом с ними был в нескольких местах взломан. Обычное русское раздолбайство: начать работу и бросить ее недоделанной, или же все упиралось в нехватку средств: ремонт начали, но деньги кончились. Такое тоже бывало довольно часто. Таша забралась на одно из колец. Стоя на самом краю, опасно забалансировала, стараясь удержать равновесие. Благодаря природной ловкости, ей удалось не упасть.
- Ташка! Вот фиглярша! - снова закричала Яна. - У меня сейчас разрыв сердца от тебя будет! Хватит испытывать судьбу! Я бинты и йод с собой не брала, предупреждаю!
- Сама ведь посоветовала! - упрекнула ее Таша, спрыгнув на землю.
- Да, посоветовала, дуреха, - с досадой признала ошибку Стрекоза. - Нашла, кому предложить! Мартышке, которая рада-радехонька куда-нибудь залезть. А пальмы в наших широтах не произрастают, вот досада-то! Тут тебе не Греция, мать!
- Добрая ты! - хмыкнула Таша. - Какими только ласковыми эпитетами меня не наградила!
- Я волнуюсь, видя все эти твои сальто-мортале! Ты что, не понимаешь? - произнесла подруга и, подойдя вплотную к Таше, цепко ухватила ее за локоть. - Давай-ка пойдем теперь спокойно по дороге, и ты мне сейчас же пообещаешь, что никуда больше залезать не будешь. Хорошо? Здесь на острове достаточно живописных мест, где я смогу пофоткать тебя без всякого риска для твоего здоровья.
- Ладно, обещаю, - хмуро кивнула Таша. - Пойдем уже дальше, я знаю одно такое замечательное местечко, оно как раз неподалеку находится...
Подруги продолжили свой путь. Они проходили мимо роскошных, недавно построенных зданий, вытянувшихся вдоль берега канала и больше похожих на дворцы и виллы, чем на жилые дома. Около одного такого дворца, построенного в классическом стиле, Таша остановилась и, скинув с себя сумку, бросила ее и пакет на газон, поросший низкой густой травой. На одиноком фонарном столбе, стоящем через дорогу напротив, висел плакат, на котором были изображены песочные часы. Под ними была надпись: «Счастье - это сейчас!»
- Вот оно, это место! Классное, правда? Видишь, что на плакате написано? Стоит задуматься над этими мудрыми словами, - Таша внимательно посмотрела на Янку. Потом стала извлекать на свет содержимое пакета: изящную туфельку на высокой шпильке, шкатулку, обклеенную маленькими ракушками и крохотными перламутровыми сердечками. Забавный головной убор, по форме напоминающий феску, обтянутый серебристой тканью и украшенный перьями. Были и еще разные интересные мелочи: несколько ниток бус, зеркальце на ручке, деревянная резная фигурка ангела.
- Жизнь на кончике шпильки, - рассмеялась Таша, весело размахивая туфелькой. И добавила: - Настоящее счастье - здесь и сейчас. Оно не имеет никакого отношения к прошлому и будущему. Так говорил мудрый Ошо.
Стрекоза наставила на нее объектив фотоаппарата.
- Вот что мне в тебе нравится, Ташка, - сказала она, - так это непостижимое сочетание простоты, шарма и утонченности. Тебе удается, в зависимости от ситуации, быть то изысканной и аристократичной, то своим в доску пацаном. И при этом ты совершенно естественна, всегда и везде.
- Ты давай снимай, не отвлекайся, - махнула рукой Таша и шутливо прищурилась. - А то демагогию развела... Хватит меня разбирать по винтикам и шурупчикам. Я такая, какая есть: настоящая солнечная фея. Хочешь, и тебе что-нибудь наколдую?
- Ага, хочу, - лукаво согласилась Янка. - Жениха наколдовать сможешь?
- Легко! - Таша расхохоталась. - Нам, феям, это раз плюнуть. Смотри, он уже идет. Счастье твое…
Стрекоза оглянулась. К ним подходил кряжистый широкоплечий мужчина лет шестидесяти с загорелым лицом, покрытым мелкими бугорками оспинок.
- Девочки, вы тут надолго решили расположиться? - строго спросил он, остановившись возле Янки. - Это частная территория, а не место отдыха. На газоне сидеть не разрешается.
- Да мы уже уходим, - дружелюбно мурлыкнула Янка. - Немного пофотографировались, и все. Видите, Золушка туфельку свою нашла у самого дворца, - Таша для пущей убедительности помахала ею в воздухе. - Хороша находка?
- Хороша. Сама делала, рукодельница? И ларец тоже твоя работа? - полюбопытствовал он.
- А то чья же? - пожала плечами Таша. - Мы, Золушки, все умеем делать. И с иголкой дружим, и с молотком.
- Ого! - одобрил мужчина. - Ну, ты молодец! А подруга такая же талантливая?
- Не то слово! - усмехнулась Таша, поднимаясь с газона. - Она известный модный фотограф, снимает знаменитостей, рекламу для крупных брендов. Сейчас в Манеже как раз проходит выставка ее работ. Яна Тверская. Вам это имя знакомо?
Мужчина растеряно покачал головой и с интересом посмотрел на Стрекозу. Таша обескураженно развела руками.
- Не слышать о Яне Тверской! - возмутилась она, убирая поделки в мешок. - Как такое возможно! Искусство фотографии - это великая вещь!
Мужчина сконфуженно промолчал. Стрекоза смутилась и слегка покраснела. «Ну, Ташка и фантазерка! Это же надо такое на ходу выдумать, глазом не моргнув!» - подумала она, а вслух, покосившись на подругу, произнесла:
- Ну, что, дорогая модель, продолжим наш путь?
- Конечно, мисс Тверская, - невозмутимо согласилась «модель», а у самой в глазах плясали чертики. - До свидания, сэр!
Она слегка наклонила голову, прощаясь с охранником, и, дурачась, показала ему «нос Буратино». Удивительно, но охранник ничуть не рассердился. Напротив, широкая улыбка расплылась по его лицу. Шутливо погрозив Таше пальцем, он сказал:
- Веселая ты девица, я погляжу! Приятно было познакомиться. Удачной вам съемки!
- Спасибо, сэр. А вам хорошего дня, - Таша тряхнула густыми волосами. Повесив сумку на плечо и взяв пакет, она пошла прочь от виллы так быстро, что Стрекоза едва поспевала следом.
- Вруша! Зачем человека обманула? Это же его работа - охранять, - упрекнула она подругу. - Это я-то знаменитость? Хотелось бы, конечно...
- Так и будет, Янчик! Обязательно. Вот увидишь, - Таша сбавила шаг, чтобы Стрекоза могла идти вровень с ней. - Мне просто захотелось немного разыграть его, вот и все.
Они направились вглубь острова. Пошли по второй Березовой аллее, наслаждаясь окружающей красотой. Здесь царило спокойствие и умиротворение. Воздух был свежим и чистым, как за городом. Даже не верилось, что всего в паре километров от них раскинулся огромный, закованный в бетон и сталь город, наполненный сутолокой прохожих, пылью, шумом множества машин, выхлопными газами, гулом голосов, скрежетом трамваев и выбросами промышленных предприятий. Вдоль аллеи располагались старинные постройки и новые, со вкусом построенные особняки, каждый из которых утопал в зелени. Здесь росли вековые лиственницы и березы, да еще плакучие ивы низко склоняли ветви над темной спокойной водой канала. Обстановка окрыляла.
Таша взяла на себя роль гида, с воодушевлением рассказывая Яне обо всех домах, мимо которых они проходили. Подруга внимательно слушала, стараясь не пропустить ни словечка и узнавая много нового о том, какая жизнь была на острове. О том, как он застраивался, заселялся членами императорской семьи, знатью, зажиточными людьми. После революции бывшие особняки и дачи, некогда принадлежавшие представителям высшего света столицы, были переоборудованы в дома отдыха и санатории, чтобы рабочие Петрограда могли отдохнуть. Власти устроили здесь островок беззаботной и сытой жизни, посреди голодающего города времен военного коммунизма - этакое политическое и пропагандистское действие. Но лишь немногие счастливчики смогли воспользоваться благами новых учреждений: попадали сюда только по профсоюзным путевкам.
Открытие «оазиса» было обставлено с большой помпой. Остров красочно декорировали, прошло шествие рабочих, произносились речи. Устроили театрализованное представление под открытым небом. Но при переоборудовании дворцов никто не старался сохранить интерьеры, предметы искусства. Некоторые особняки были превращены в ночлежки, в которых грязные железные кровати соседствовали с антикварной мебелью и ценными картинами. Времена шли. Многие здания стали прибирать к рукам чиновники, а позже - их наследники. Таша поведала Яне и про сфинксов на набережной, на спуске к малой Невке у бывшей дачи Долгорукого, и про церковь Мальтийского ордена, к которому принадлежал император Павел Первый.
- Вот дача Гаусвальда, - продолжала свой рассказ Таша, - мастера булочного дела. Ее иногда называли Пряничным домиком. Помнишь дом Ирэн Адлер, в котором Ватсон устроил «пожар»?
На низкой открытой калитке, мимо которой прошли девушки, висело объявление: «На объекте осуществляется контрольно-пропускной режим».
- А двухэтажное здание, к калитке которого в тумане подбежали Холмс и Ватсон, это дом Фолленвейдера. Бывали здесь и принц Флоризель, и Грильо из «Господина оформителя». В народе здание прозвали «Теремком» из-за его необычного внешнего вида. Вот тот затейливый особняк, напоминающий сказочный дворец, в котором Бартоломью Шолто нашел ларец с сокровищами, когда-то принадлежал графине Марии Клейнмихель. О ее балах и маскарадах говорил когда-то весь петербургский свет. Каждый, кто занимал хоть какое-то положение в обществе, считал честью быть приглашенным к ней. Хитроумной женщиной оказалась эта графиня: в смутные годы революции заперла все ставни и окна, вывесила над входом объявление: «Вход строго воспрещен. Этот дом принадлежит Петросовету. Графиня Клейнмихель арестована и помещена в Петропавловскую крепость», а сама, между тем, без хлопот выехала за границу.
Рядом с особняком расположился летний Каменноостровский театр, на фронтоне которого был хорошо виден рельеф с изображениями лиры, маски, музыкальных инструментов и тирсов - атрибутов театрального искусства. Подруги прошли мимо главного фасада, украшенного портиком из восьми коринфских колонн.
- Когда-то задняя стена сцены могла раздвигаться, и тогда действие разворачивалось прямо на фоне парка. Каких только владельцев не сменил этот театр! Здесь и склад был, и место проведения банкетов, и клуб спортивных бальных танцев. Представь себе, Янка: в такой красотище склад устроить! Как только рука поднялась? - возмущенно воскликнула Таша. Оборвав речь, она закашлялась, прижала руку ко рту. После, успокоившись, задумчиво проговорила чуть хрипловатым голосом:
- Древней загадочной былью
Опутанный каменный остров,
Скованный вековой пылью,
Прячет лишь тени наброски...
- Ты простужена? - в Янкином голосе прозвучали встревоженные нотки.
- Нет. Голос сильно напрягла, рассказывая столько времени, без остановки. Вот в горле и пересохло. Водички бы теперь глотнуть, да помолчать немного.
Она достала из сумки бутылку, открутила с нее колпачок и, жадно сделав несколько глотков, коротко выдохнула:
- Кайф!
Находившейся под впечатлением от рассказа Стрекозе стало казаться, что весь Каменный остров состоит из мест, где ходили, бегали и пели герои разных известных и любимых в народе фильмов: Холмс и Ватсон, принц Флоризель и Грильо, Генрих Айзенштайн и Фальк, Розалинда и Адель. Почему-то сразу захотелось пересмотреть дивного Боярского в «Доне Сезаре».
Воображение нарисовало картину, как к парадному входу театра подъезжают кареты и экипажи. Высадив возле белых колонн красивых, благоухающих дам в роскошных вечерних нарядах и их спутников, галантных кавалеров, они медленно отъезжают в сторону. Вот подкатила щегольская карета, остановилась у театрального подъезда. Нарядный лакей в ливрее с золотыми позументами соскочил с козел, распахнул дверцу. Одна за другой выпорхнули две совсем молоденькие барышни. Подобрав полы длинных шелковых платьев (одно абрикосового цвета, другое - изумрудное), украшенных великолепной ручной вышивкой, узких спереди, но с каскадом сложных бантов и лент сзади, барышни прошествовали от кареты к подъезду. Туфельки у них атласные, подобранные под цвет платьев. Хрупкую шею одной из девушек, смуглой брюнетки, украшает изящная, тончайшего узора камея. Матовый сердолик в оправе из синих лазуритовых пластин. В ушах другой - серьги редкой красоты с жемчужинами в виде капли.
Картинка сменилась. Стрекоза оказалась в Лондоне. Вдыхая сырой, клейкий воздух, она стояла около царственно разросшегося куста шиповника, ветки которого были густо усыпаны острыми шипами. Была мягкая английская весна, самое начало апреля. Темная мутная Темза лениво несла свои воды мимо Вестминстерского дворца. Бледное солнце проглядывало сквозь ветви вековых деревьев, отблески ложились на водную гладь широкими мазками. В тумане проступали очертания ворот, увенчанных острыми пиками. За воротами виднелись очертания огромного замка с высокими башнями и маленькими башенками на стенах. Начал накрапывать редкий мелкий дождь. По широкой аллее медленно катился двухместный закрытый кэб, в котором молча ехали Шерлок Холмс и Джон Ватсон, его друг, помощник и биограф. Первый кутался в серое пальто, сшитое из какой-то плотной ткани. Второй отсутствующим взглядом смотрел в окно, за которым мелькали дома, деревья, фонари, редкие перекрестки. Путь лежал на Бейкер-стрит, где их уже ждала миссис Хадсон. В ногах у Холмса, тяжело дыша, растянулся английский бульдог Тори, одолженный у чучельника Шермана...
Внезапно перед Янкиными глазами возникло новое видение, очередная картинка. Остров Трудящихся. Именно так переименовали Каменный остров после революции. Двадцатый год прошлого века. Вдоль аллеи - клумбы, засаженные яркими цветами. Сама аллея подметена и посыпана песком. Яна видела бывший особняк, а теперь дом отдыха Трудящихся, около которого был врыт щит с номером. Здесь все было готово к торжественному приему отдыхающих. Их встречали комендант дома и обслуживающий персонал. Из окон неслась граммофонная музыка. Попадая внутрь, истощенные люди шалели от непривычно богатой и пышной обстановки. Ходили на цыпочках, разговаривали шепотом. Пищу им приготовили сказочную: сгущенное молоко, сахар, яйца, каши, картошка, даже мясо давали! А хлеба - так вволю!
- Эй, - донесся до нее окрашенный легкой хрипотцой смех Таши, - ты где, подруга? Отправилась в увлекательное путешествие на машине времени? И как тебе поездочка? Впечатлила?
Стрекоза вздрогнула. Все картинки, которые она только что увидела, места, где она побывала, исчезли, растаяв в воздухе. Они стояли около моста, перекинутого через Среднюю Невку и соединяющего Каменный остров с Елагиным, еще одним местом, где прекрасные творения архитектуры гармонично уживались с божественной природной красотой.
Елагин остров она хорошо знала. Еще будучи студенткой университета, успешно закончив третий курс, Яна на летних каникулах договорилась с подружкой Светой ездить сюда на пробежки. И они, две ненормальных, вставали каждое утро в полшестого утра, ехали с пересадкой с «Московской», то и дело задремывая в трясущемся вагоне метро, и толкали друг дружку, чтобы не проспать нужную конечную остановку. Но, приехав на остров и оказавшись среди утренней тишины просыпающегося парка, девчонки понимали, что их ежедневные сумасбродные поездки сюда не напрасны. Позевывая, они бежали ленивой трусцой по аллее пустынного старого парка, радуясь молодости и любуясь, как крупные хрустальные капли росы блестят на траве и кустах, переливаясь на солнце, как утреннее небо подернуто паутинкой облаков. Тишину нарушало лишь пение пташек да тихий шелест листвы в пышных кронах лиственных деревьев, растущих вперемешку с хвойными. Солнечные лучи путались в вершинах сосен, пронизывая пространство столбами света. Пахло смолой и хвоей, деловито стучал дятел.
На пути девчонкам обязательно попадались белки. И если бы парк не имел названия, то его можно было назвать Беличьим. Их было действительно очень много. Белки носили рыжие шубки, в отличие от диких лесных грязно-коричневых родственниц. Они мелькали в траве, словно стремительные язычки пламени, шустро карабкались по деревьям, цепляясь за них маленькими острыми коготками, прыгали с ветки на ветку. А один раз на глаза девчонкам попалась черная белка. Таких Стрекоза до этого видела лишь в Австрии, куда ее возили на отдых родители... Сколько лет назад это было? Шесть с хвостиком. А словно вчера это было. Время - вода, которая утекает непонятно куда.
Перейдя по мосту на другую сторону Невки, Яна с Ташей свернули налево. Пошли по берегу реки в сторону Крестовского острова, ставшего в последние годы сосредоточением элитного жилого новостроя. Они дружно решили не идти вглубь Елагина, договорившись, что приедут осматривать тамошний дворец как-нибудь в другой раз. Свободного времени оставалось не так уж много: часа полтора, не больше.
Стрекоза немного устала от прогулки и впечатлений. Вдобавок начал усиленно названивать друг, у которого она ночевала, желавший увидеть ее милое личико как можно скорее. Эти звонки стали напрягать Ташу. Словно эти двое расстались не пару-тройку часов назад, а целую вечность. Вот, он перезвонил Янке снова.
«Все мужчины собственники по определению» - подумала Таша. - «Вначале он делает вид, что в твою жизнь никто не имеет права вмешиваться, как-то влиять на нее. Постепенно отношения начинают развиваться, и он уже строит недовольную физиономию, когда ты сообщаешь ему, что в эти выходные поедешь за город на шашлыки не с ним, а со своими друзьями. Потом он непременно захочет познакомиться с твоими подругами. И чем ближе будут ваши отношения, тем больше запретов появится. В итоге он начнет названивать тебе как ненормальный, каждые пять минут, когда ты просто встречаешься с подругой. А дальше ты будешь ходить в гости вместе с ним, и желательно к его друзьям. Любой мужчина, рано или поздно, будет пытаться ограничить индивидуальное пространство своей женщины. Просто одни делают это более завуалировано и скрыто, прибегая к различным уловкам, а другие выражают свои собственнические наклонности откровенно. Как Янкин дружок. А ведь встречаться они начали совсем недавно. Это пока лишь цветочки, ягодки будут впереди. Нет, такого счастья даром не нужно. На команду «к ноге!» реагировать не буду, пошлю сразу, и все. Свобода мне дороже любых предсказаний. Если только не появится тот, кто не будет мне диктовать, куда идти и с кем встречаться».
Янка что-то кокетливо сказала в трубку, зажимая ее ладошкой, затем дала отбой. Нет чтобы взять и возмутиться, рыкнуть, выпустив из себя львицу, и поставить назойливого дружка на место! Ведь он наверняка знал, куда и с кем она поехала. Собственник хренов!
- Ну что, может, уже к метро пойдем, а? - как ни в чем не бывало спросила Стрекоза, словно ей память напрочь отшибло, и это не она десять минут назад договаривалась с Ташей о дальнейшем маршруте. Оставшееся свободное время Стрекозы еще не истекло, но ее дружок захотел наложить лапу и на него, а она уже готова была уступить. Во время влюбленности разум отключается начисто, с этим трудно поспорить. Яна - живой тому пример.
Сама Таша после возвращения из Греции несколько раз заводила краткосрочные романы, но потом безжалостно их обрывала. Плакала она только после похорон мужа на Крите, да еще когда первый роман закончился. Инициатором расставания была не она, а другая сторона, которая за год встреч так и не приучила ее реагировать на команду «к ноге!». И, не приучив, ушла, найдя себе более покладистую кошечку.
Повторов Таша больше не допускала. На одни и те же грабли наступать не хотелось. А после того, как начала писать, практически все ночи она проводила за компьютером, стуча по клавишам.
- Иди трахайся со своей клавиатурой, идиотка ненормальная! И неуравновешенная, к тому же! - сказал в запале герой ее последнего романа. - У тебя это хорошо получается!
Они затеяли словесную перепалку из-за какой-то ерунды. Потом, правда, он попросил прощения. Уверял, что на самом деле так не думает. Таша метнула в него пронзительный взгляд и ушла, не оглядываясь. Молча, не испытывая ни грамма сожаления. Было бы что терять. Цветочками лучше любоваться, а ягодки есть в варенье. Собирает же их пусть лучше кто-нибудь другой, тот, кто не умеет различать вовремя поданных предупредительных сигналов...
- Янка, ты что, вещь? Какое метро? - возмутилась Таша. - Не позволяй собой крутить-вертеть, как ему вздумается! Подождет. Не поставишь на место сейчас, потом на шею сядет. Твои друзья - это часть твоего внутреннего мира, тебя самой. Ты что, этого не понимаешь? Нельзя терять свое личное пространство, никогда. Ни к чему хорошему это не приведет, поверь! А то разбежался... Вот сейчас, по первому щелчку пальцев, взяла и побежала. Пойдем-ка лучше, я хочу тебя еще в одно красивое место отвести перед тем, как по домам разъехаться. Тебе там должно понравиться, я уверена. Даже не думай идти на поводу у своего мачо! Еще минут пятнадцать ходьбы, может чуть больше, - и сделаем привал. Посидим немного у воды. Да убери ты свой телефон подальше, сделай милость! Или не реагируй на звонки!
Она зашагала (Янка, сделав грустную мордочку, поплелась следом) в сторону очередного моста, чтобы перебраться через реку и оказаться на Крестовском, на улице Рюхина, потом свернуть на Кемскую, пройти по ней несколько сотен метров и, вырулив на Северную дорогу, добраться до живописного пруда, своей причудливой формой напоминавшего вытянутый и порванный прямо над пяткой гольф. Место разрыва «гольфа» приходилось аккурат на Кемскую улицу, а им со Стрекозой надо было в самое начало, туда, где находился «мысочек».
Спустя минут пятнадцать, подруги дошли до пруда, облюбовали себе уютное тихое местечко на берегу, недалеко от дороги, присели на травку. Слева, примерно метрах в двадцати от них, рос высокий густой тростник. Вода в пруду была темная, почти черная, лишь у самых берегов затянутая изумрудной ряской. В лучах солнца нежились крупные желтые кувшинки. Их широкие плоские листья были похожи на большие плавающие сердца зеленого цвета. Справа раскинулось несколько кустов плакучей ивы. Внезапно подувший легкий ветерок зашелестел ее длинными узкими листьями, осторожно перебирая гибкие ветки, покрыл поверхность пруда мелкой рябью, растрепал волосы девушек. Некоторое время они сидели рядышком молча, обхватив руками колени и наслаждаясь открывшейся панорамой. Каждая думала о чем-то своем.
По дороге медленно проехала машина и, важно прошелестев шинами по асфальту, скрылась за поворотом. От пруда веяло прохладой. Над ним проносились стрекозы, напоминавшие красиво раскрашенные игрушечные аэропланчики. Блестя лазурью прозрачных крыльев, они летали и исчезали, низко опускаясь над водой. Втируша-осень подкралась незаметно, вступила в законные права еще две недели назад, потихоньку вытесняя лето. Но, похоже, что оно все же решило задержаться, побаловав перед уходом ласковым солнышком и теплой, а иногда даже жаркой, как сегодня, погодой.
- Я так часами могу сидеть, - прервав молчание, призналась Таша. - Это местечко приводит в состояние полного умиротворения. Всякий раз, когда сюда приезжаю, чувствую, точно домой вернулась. Побуду здесь некоторое время - силушки сразу ого-го как прибавляется! Горы свернуть могу. Уезжать не хочется... Мне кажется, что этот остров - мое место силы. Кастанеду читала? Дона Хуана помнишь? Как же мне хочется здесь жить! Не уезжать-приезжать, а так, чтобы навсегда...
Она поднялась на ноги и, сделав несколько шагов в сторону пруда, остановилась. Задрала голову вверх. Посмотрела на синее бездонное небо с плывущими по нему высоко-высоко над землей веселыми облаками, похожими на игрушечные паровозики. А следующее за ними на небольшом расстоянии облако по форме напоминало дельфина.
Таша приложила руки козырьком ко лбу, защищая глаза от яркого солнечного света. Перевела взгляд, пристально вгляделась в пространство перед собой. Дом ее мечты находился совсем недалеко, всего в какой-то паре сотен метров, и входил в состав элитного жилого комплекса, расположенного на берегу Средней Невки в глубине Крестовского острова.
Почему бы не представить, что она когда-нибудь будет жить в этом доме, встречать рассветы, любоваться закатами. Радоваться чудесному виду, открывающемуся из окон квартиры - на пышную зелень парка, на любимый пруд, окруженный плакучими ивами и камышами... Таша оглянулась посмотреть, что делает Стрекоза. Подруга сидела с раскрасневшимся лицом и тихо разговаривала с кем-то по мобильнику. Таше взгрустнулось. Похоже, сегодняшняя прогулка подошла к концу.
Янка посмотрела на Ташу и чуть виновато улыбнулась: мол, ты сама все понимаешь.
- Можешь ничего не говорить, - произнесла Таша, подходя к подруге. - Я знаю, что нам пора уходить. Тебя ждут.
- Ташик, ну что ты? - Стрекоза сунула трубку в карман. Потом расстегнула сумку. - Чуть не забыла! У тебя скоро день рождения, а ты молчишь, как партизан! Я же подарок тебе приготовила. Сама рисовала. Смотри!
Она протянула Таше картинку в деревянной рамке. В левом ее углу был изображен рояль. На нем, опираясь руками на крышку, сидела девушка в кремовом платье без рукавов, с красивым разворотом плеч и королевской осанкой. Она чуть склонила голову набок. От всей ее фигуры веяло грустной задумчивостью. Рядом с девушкой стоял темноволосый мужчина в светлом пиджаке. Они смотрели куда-то вдаль. Лиц было не видно, одни лишь спины. Сам же рояль находился на берегу заросшего диковинными цветами и залитого солнцем озера, по зеркальной глади которого плавали гордые лебеди. В правом углу Яна нарисовала цветущую сакуру, а за ней - фламинго, стоящего на одной ноге и изогнувшего над водой длинную шею. Получилась настоящая фантасмагория образов. Внизу картины была надпись, нанесенная белой краской: « Когда нас двое, мы образуем множество».
- До чего же красиво! - зачарованно прошептала Таша, вглядываясь в картинку. - И девушка, по-моему, на меня похожа. У нее такая же покатая форма плеч, длинные каштановые волосы, такие же узкие запястья и тонкие пальцы. Она словно о чем-то задумалась, прислушиваясь к себе. Знать бы, о чем? И кто стоит с ней рядом?
Таша перевела взгляд и вопросительно посмотрела на Янку, ожидая ответа.
- Это ты и есть, - лукаво усмехнулась подруга, - а рядом твоя вторая половинка. Женщина не должна быть одна. Знаю, что ты сильная и независимая личность, но неужели тебе не хочется, чтобы рядом было надежное, верное мужское плечо, способное поддержать в трудную, и не только, минуту? Некоторые женщины мечтают сесть на шею. Они и замуж-то идут не по любви, а по расчету. Другие замуж выходят, чтобы в девках не засидеться. Но это все не про тебя. У тебя глаза ангела. Смотрю и не понимаю, как такой человек, как ты, может быть настолько одинок. Я желаю тебе быть любимой и счастливой. И чтобы все мечты непременно сбылись!
Таша молча, с раскрасневшимися щеками, выслушала пожелания. Конечно, ей хотелось, чтобы они исполнились. Но при этом она прекрасно понимала, что чем глобальнее мечта, тем больше времени потребуется на ее исполнение. Мечтаешь о большом - умей ждать, искать пути для его осуществления и идти вперед, доверяя Вселенной.
Внезапно Таше показалось, что на нее кто-то смотрит. Она резко обернулась. Вокруг не было ни души. Тем не менее, ощущение, что за ней пристально наблюдают, не проходило, а наоборот усилилось. Это было странно и необъяснимо. Манией преследования она не страдала, но обладала хорошо развитой интуицией и сверхчувствительностью. Владелец или владелица взгляда, неотрывно следящего за Ташей уже некоторое время, вряд ли был(а) привидением. Нет, это живой человек. Кто же это мог быть? Таша посмотрела на дом своей мечты и заметила, как в одном из окон третьего этажа слегка колыхнулась гардина, сквозь легкую прозрачную ткань которой прорисовывался неподвижный женский силуэт.
«Вот все, слава Богу, и объяснилось» - подумала Таша с облегчением. «Просто какая-то женщина стоит у окна, любуясь видом на пруд. А я напридумывала себе невесть что. Наблюдают за мной... А ларчик-то просто открывался! И с чего я взяла, что смотрят именно на меня?»
Она пожала плечами и фыркнула. Видимо, усталость, накопившаяся за многие месяцы писательской работы, дала о себе знать. Вот и привиделось то, чего нет в действительности. Спать нужно больше. Да только для нее это, похоже, из области «очевидного-невероятного». В этой жизни, если хочешь что-то получить, приходится чем-то жертвовать. Либо сном и свободным временем, либо любимым делом.
Таша, ни секунды не колеблясь, выбирала творчество. Если Богом дан талант писать, то его нужно развивать и использовать, чтобы он не пропал. Кто-то развивает отпущенный талант, кто-то нет. А кто-то и не подозревает о нем. Известных, состоявшихся людей на свете много, и стали они такими путем долгого и вдохновенного труда, делая себя изо дня в день. Часто это выглядело так, как будто им во всем сопутствовала удача, и поэтому они добились успеха. Такое бывало тоже, но редко. Легче всего объяснить чей-то успех удачными обстоятельствами. Но со стороны можно не заметить годы тяжелой работы, которые предшествовали чьему-то звездному часу. Нужно продолжать двигаться дальше, не отступая от задуманного. Да, на пути можно потерпеть неудачу, спасовать в сложной ситуации, прийти в замешательство, остановиться на некоторое время. А потом - перевести дыхание, глубоко вдохнуть, и сделать шаг вперед...
Таша задумалась. «Вот если бы можно было отправить самой себе письмо в будущее, лет так на десять вперед! Описать свои мечты, рассказать о тревогах. Бред? А почему бы и нет? Вот представлю, что та женщина, которая стояла у окна - это я сама, только из будущего. О чем же важном я захотела бы ей сказать?»
Силуэт женщины в окне не пропадал. Он поднял руку, приложив ладонь к стеклу. Таша почувствовала сильное волнение. Никому не дано заглянуть в будущее, находясь в настоящем. Тем не менее, та странная незнакомка, которая подошла к ней у метро, пообещала, что все ее сокровенные мечты сбудутся.
Она напишет себе письмо из настоящего в будущее. Чтобы прочитать его через десять лет. Да, именно так она и сделает. Напишет, и оставит весточку из прошлого здесь, на берегу, для той, другой себя в будущем, которая когда-нибудь будет жить в этом прекрасном месте. Таша подошла к своей сумке, лежащей на траве, присела на корточки и стала в ней рыться. Извлекла из нее ручку и блокнот на кольцах. Вырвав чистый лист, на секунду задумалась, а затем улыбнулась. Она знала, что напишет.
- Ташик! - Стрекоза подошла к ней совсем незаметно. - Что ты делаешь?
- Самой себе пишу! - рассмеялась Таша. - Не отвлекай меня, пожалуйста, дай сосредоточиться. Помню я твое «цигель, цигель, ай-люлю». Уйдем через пять минут. Только ради бога, не мешай меня сейчас!
- Ладно-ладно, - в Яниных глазах появилось понимание, - не буду задавать лишних вопросов. Делай, что считаешь нужным. Давай я потихонечку пойду, тем же самым путем, которым мы пришли сюда. Пиши послание и догоняй меня, хорошо?
Стрекоза развернулась и побрела в сторону дороги. Писать на коленях было неудобно. Строчки получались неровными, буквы корявыми. Их с трудом можно было прочитать. Медленно дописав последнее слово и поставив точку, Таша пробежала взглядом по написанному.
«Привет, будущая я! Уверена, что у тебя сейчас все хорошо. Я знаю, что ты сумела воплотить в реальность мои мечты и преодолеть все трудности. Рядом с тобой мужчина, который сделал тебя по-настоящему счастливой. Ты прекрасная жена, заботливая мать, талантливая писательница. Люби, живи и не волнуйся о том, что о тебе думают и говорят. Тех, кто выделяется, кто чего-то достиг в этой жизни, всегда обсуждают, завидуют тем, на кого хотят быть похожими. Ты и сама прекрасно это понимаешь. Знаешь, иногда мне бывает непросто. Вспоминай меня почаще. Поддерживай мысленно, чтобы тонкая ниточка душевной связи, которая нас с тобой соединяет, не разорвалась никогда-никогда... С днем рождения, моя дорогая! Многих лет! С любовью, твоя Т.А.»
«Таша, ты молодец!» - мысленно похвалила она саму себя. - «Надеюсь, что та, другая, из будущего сможет разобрать мои слова и пожелания. Положу этот листочек в шкатулку и оставлю здесь, а она найдет. У вечности времени не существует. Да, это похоже на сумасшествие, но я хочу верить, что именно так все и случится. Ведь с любым человеком однажды может произойти какая-нибудь совершенно нереальная история».
Спустя пару минут она с легким хлопком закрыла шкатулку, на дне которой лежал листок бумаги и подарок Стрекозы - маленькая картинка в деревянной рамке. Таше было немного стыдно за то, что подруга старалась-рисовала, а она, бессовестная, решила передарить Янин рисунок. Пускай и самой себе. Но, с другой стороны, в день рождения ведь принято дарить подарки! А Яне она потом придумает, что сказать, чтобы это прозвучало правдоподобно, и подруга не обиделась.
Таша поставила закрытую шкатулку на траву под деревом, рядом с тем местом, где они сидели с Янкой. Замерла на миг и медленно выпрямилась, а потом, усмехнувшись, - чем черт не шутит? - бросила прощальный взгляд на окно. Силуэт не пропал. Неизвестная женщина продолжала стоять у окна и смотрела на нее сквозь стекло, не отрываясь. Таша широко взмахнула рукой на прощание - мол, до встречи! - и поспешила прочь, догонять Стрекозу, которой и след простыл. И не увидела, как женщина, немного помедлив, помахала ей в ответ.
Все так же ласково светило солнышко. Вокруг было тихо-тихо, только легкий ветерок едва заметно ерошил траву и нежно перебирал своими невидимыми пальцами кроны деревьев, ласково шелестя их слегка пожелтевшей листвой.
Часть вторая
Если бы письмо написать я мог
В семьдесят восьмой самому себе,
Может, отчего-то бы уберёг,
Может, всё исправил в своей судьбе.
Сотня или даже полсотни слов,
И жизнь бы стала сладкой как эскимо.
А всё-таки не зря так устроил Бог,
Что в прошлое нельзя написать письмо.
(М. Леонидов)
Новый роман был почти закончен. Таисия писала его запоем, на одном дыхании, подгоняемая вдохновением. Оставалось дописать еще пару глав и небольшой эпилог. И все, «роды» состоятся, а после них Таисия почувствует чудовищное истощение и облегчение одновременно. Ну, а насколько удачно и быстро они пройдут, в данном случае зависело только от ее усердия. Она замечала, что есть часы, когда пишется особенно хорошо.
Когда-то такими часами были для нее ночные. Днем она зарабатывала себе на кусок хлеба, а придя с работы и немного отдохнув, садилась за рабочий стол и писала большую часть ночи. Жалела, что в сутках всего лишь двадцать четыре часа и нужно тратить драгоценное время на сон. Спустя годы, ее лучшими часами стали рассветные, когда домашние, муж и сын - ее выстраданное счастье, еще спали, а она уже бодрствовала и могла уединиться в любимом рабочем кабинете. Пальцы проворно бегали по клавиатуре, набирая строку за строкой.
Первым просыпался Сергей - сказывалась многолетняя привычка. Он поднимался без будильника, быстро собирался, натягивал на себя спортивный костюм и молча уходил на улицу. Будучи человеком тактичным, он не беспокоил Таисию по утрам, зная, что для нее это самое лучшее рабочее время. Время, когда она сосредоточенно работает над текстом в полной тишине, в глубине своего утреннего одиночества, и не хочет, чтобы ее отвлекали. Сидя за письменным столом перед светящимся монитором компьютера, Таисия творила до того момента, пока не просыпался сын, четырехлетний Ванечка. Его звонкий голосишко и заливистый смех наполняли весь дом, изгоняя тишину прочь. Сынишкины босые ножки шлепали по коридору, а потом дверь с жизнерадостным треском распахивалась и на пороге комнаты, сонно морщась и потягиваясь, с взъерошенной, как у воробушка, головой появлялся он со словами:
- Доброе утро, мамочка! Ты уже закончила работать? Перерыв?
Таисия кивала головой, соглашаясь: да, конечно. Поправляла сползшие на кончик носа очки, отодвигала стул, вставала из-за стола и спешила к нему навстречу. Приседала на корточки, привлекая Ванечку к себе, зарывалась лицом в его растрепанные мягкие пряди, пахнущие молоком и медом, и шептала:
- Доброе утро, сынок!
Следом за сыном появлялся муж Сергей, к этому времени уже вернувшийся с утренней пробежки по набережной. Он стремительно входил в комнату, бодрый, энергичный и улыбающийся.
- Папочка пришел! - радостно взвизгивал Ваня, кидаясь к мужу, а тот подхватывал его сильными руками, сажал на плечи или забавлялся тем, что, смеясь, высоко подбрасывал сынишку, потом ловил его и снова подбрасывал. От восторга у Ванечки на миг перехватывало дыхание, а после он начинал хохотать, заражаясь весельем отца. Затем они устраивали настоящую кучу-малу прямо на ковре, лежащем на блестящем паркете посреди кабинета. Таисия наблюдала за их возней и, притворно нахмурившись, ворчала: мол, что за безобразие вы тут творите? - а у самой сердце таяло от нежности и любви к двум мальчишкам-сорванцам, маленькому и большому. Ответом были белозубые улыбки и счастливые глаза мужа и сына. Она подходила к ним и, протягивая руку, помогала подняться с ковра сначала одному, потом другому. Пора было идти завтракать.
Завтрак они всегда готовили с Сергеем в четыре руки, так было быстрее. Пока сынишка умывался и чистил зубы, Таисия с мужем колдовали на кухне. Он жарил яичницу, она готовила тосты и резала сыр. Он варил кофе, аромат от которого разносился по всей квартире, она тем временем готовила свежевыжатый апельсиновый сок и грела молоко для Ванечкиных мюслей.
Улучив момент, пока сын возился в ванной, Сергей незаметно подходил к жене сзади, обнимал за талию, крепко прижимал к себе. Она чувствовала его дыхание на шее, счастливо шептала: «Сереженька…», и поворачивалась к нему. Муж нежно целовал ее в кончик носа, лоб, уголки губ, ямочку на шее, потом, явно делая над собой волевое усилие, резко отстранялся - не соблазняй меня, пожалуйста, а то я не ручаюсь за последствия. Отложим до вечера, договорились, Ташенька? Чертики-веселинки в его глазах танцевали самбу.
- Ну, и как мне тебя после этого называть? - возмущалась Таисия, скорчив досадливую гримаску. - Ты же самый настоящий провокатор! Уйди от меня прочь!
- Разве тебе не понравилось, милая? - поддразнивал ее Сергей, улыбаясь и потирая пальцем продолговатую ямочку на подбородке. И от этой полулукавой-полуозорной улыбки, изгибавшей красиво очерченные губы, ее бросало в дрожь. А потом на кухню входил Ванечка.
После завтрака Сергей быстро собирался и ехал в офис, прихватив с собой сына, которого по дороге завозил в частный детский садик. Ванечка ходил туда с большим удовольствием. Таисия провожала своих мужчин до дверей, желала удачи, а после возвращалась в кабинет. Усаживалась за письменный стол и продолжала писать еще несколько часов.
У каждого из них своя работа. У Ванечки садик. Сергей успешно вел собственный рекламный бизнес. Он был незаурядным человеком, хорошо знающим, что ему требуется в жизни, и обладал железной хваткой. Она же писала книги, появления которых каждый раз ждали с нетерпением, активно вела собственный блог, отвечала на многочисленные письма читателей, проводила творческие вечера. Ее довольно часто приглашали выступить на телевидении и радио. Ежедневный, выматывающий труд, без которого Таисия не могла жить. Разве этого было мало? Правда, некоторые упрекали ее в том, что большинство своих произведений она заканчивала грустно, а иногда и трагически: мол, чаще пишите хэппи-энд, жизнь и так тяжелая...
Но не бывает радости без слез, счастья без боли, судьбы без трагедии. Уж кто-кто, а она это слишком хорошо знала. Да и смотря что считать трагическим финалом. Материалы для книг она никогда не собирала, их ей, не скупясь, подбрасывала сама жизнь. Таисия принимала очередной «дар», внутри нее поселялась история, которая волновала, свербила занозой, постоянно напоминая о себе, упрашивая-уговаривая-требуя поведать ее всему миру. И добивалась ведь своего! На свет рождалось новое произведение. Порой Таисия могла писать по двенадцать часов и больше, а потом вдруг случалась остановка. И следом за ней - несколько мучительных дней простоя, когда не писалось ни строчки.
Проснувшись по привычке ни свет, ни заря, она почувствовала себя непривычно. В квартире было слишком тихо. Вторая половина широкой двуспальной кровати, занимавшей почти полкомнаты, пустовала. Таисия встряхнула головой, отгоняя от себя остатки сна, поднялась с кровати. Накинула длинный атласный халат и, выйдя из спальни, медленно поплелась на кухню, прихрамывая на правую ногу. Кроме нее в доме никого не было: Сергей улетел на несколько дней в Вену по делам фирмы, Ванечку же увезла на дачу няня, чтобы не отвлекать Таисию от работы и дать ей возможность спокойно дописать роман. Издательство торопило с рукописью, нужно было сдать ее через неделю. На даче сыну - сущее раздолье: уединенное место на берегу Финского залива, свежий воздух, потрясающая северная природа и красивые пейзажи. А в садик пойдет попозже, с октября.
Разбитая накануне коленка напоминала о себе саднящей тупой болью. Нахмурившись, Таисия заварила себе крепкий ароматный чай. Она сидела за столом и, отхлебывая его маленькими глоточками, задумчиво смотрела в окно. Солнце еще не встало, на улице горели фонари. Моросил дождь.
Она бросила взгляд на настенные часы. Половина шестого утра, в Вене на два часа меньше, и Сережа крепко спит. Когда муж уезжал, она каждый раз отчаянно скучала по нему. Считала часы и минуты до его возвращения. Вчера он позвонил перед сном пожелать спокойной ночи и пообещал обязательно вернуться ко дню ее рождения. Она ни единым словом не обмолвилась о разбитой коленке, не хотела его расстраивать.
Ох, уж эта коленка! Угораздило же так грохнуться... Вчера Таисия была в Манеже, на открытии выставки знакомого художника-авангардиста, по его личному приглашению. Он настойчиво зазывал: «Ташенька, солнышко, приезжай! Почти меня своим присутствием! Очень буду тебя ждать». Отказать было неудобно. Она решила заскочить туда ненадолго, чтобы отметиться.
Людей на выставке собралось много, среди них - друзья и ценители творчества художника. Она встретила там нескольких знакомых, пообщалась с ними, обменялась последними новостями, похохотала от души над парой-тройкой услышанных анекдотов. Таисия медленно брела вдоль стены, разглядывая картины, когда к ней прицепился какой-то длинноносый, неряшливого вида старик в замызганном пиджаке и потертых брюках. Она хотела шагнуть вперед, но он бесцеремонно загородил ей дорогу и, схватив за руку, воскликнул громким дребезжащим голосом:
- Это же вы! Таисия Аманатиди! Я вас сразу узнал! А меня Василием Ивановичем зовут.
Его возглас привлек всеобщее внимание, на них стали оглядываться, шептаться. Она посмотрела на старика с недоумением, которое перешло в легкое раздражение: «Что за беспардонность такая?», но потом, быстро взяв себя в руки, дружелюбно улыбнулась:
- Да, это я, собственной персоной. Очень приятно познакомиться. Будьте столь любезны, сударь, отпустите мою руку и разрешите пройти. Всего вам самого хорошего.
После этого она хотела продолжить путь, но не тут-то было. Руку он отпустил и тут же, достав из кармана пиджака мятый блокнот с карандашным огрызком, попросил автограф на память. А получив желаемое, засеменил рядом, нудно и обстоятельно рассказывая историю своей жизни.
- Ну, вы все поняли, да? Думаю, это могло бы стать интересным сюжетом для вашей новой книги, - вставлял он в свой монолог каждые пять минут, выразительно поглядывая на Таисию, и это было невыносимо. При всем уважении к старости, ей хотелось, чтобы этот навязчивый словоохотливый старикашка поскорее замолчал и отстал от нее. В конце концов, она приехала на выставку по другой причине: выразить тем самым уважение художнику, пригласившему ее сюда, полюбоваться его картинами. Сейчас ей больше всего хотелось просто помолчать. К тому же, судя по всему, старик был слегка не в себе. Она пыталась его игнорировать, но тщетно.
- Хорошо, я подумаю, - отрывисто сказала она после секундного напряженного молчания в ответ на его очередное, уже начинающее приобретать агрессивные нотки «ну, вы все поняли, да?».
Он вторгся в личное пространство без ее согласия и, похоже, не собирался его покидать. Агрессии в разговоре Таисия не любила, от грубости терялась. Дать этому надоеде почувствовать себя хозяином положения? Нет уж, дудки! Надо было принимать срочные меры. «Как же мне его притормозить? Схохмить, что ли?» - подумала она. «Не поймет - это его проблемы. А уж потом вспоминать-то меня как будет! Писательница Аманатиди - чокнутая! Вот так и рождаются сплетни». В ней проснулась прежняя шебутная проказливая Таша, любительница розыгрышей и подколов.
- Бу-бу, бу-бу... Ну, вы все поняли, да? - снова раздалось над самым ее ухом.
Таисия всем корпусом развернулась к старику, расширила свои и без того огромные глаза и перебила его, музыкально промурлыкав:
- Вася-Васенька! Боже мой, это и правда ты, друг сердечный! А я сижу тут на ветке, тебя дожидаюсь. Обезьяны из соседнего стада привет передавали. Сюрприз тебе вкусный вот приготовила. Может, разденемся и пойдем посмотрим?
Ответа не последовало. Старик, застыв столбом, вытаращился на нее, не веря услышанному, и, разинув рот, покраснел как рак.
- До свидания, сударь, - церемонно произнесла она и, слегка поклонившись, чуть заметно улыбнулась. - Удачи!
«Сударь» так и остался стоять на месте, онемев от неожиданности и изумления. Отойдя от него на несколько шагов в сторону, Таисия достала из сумочки большие затемненные очки, нацепила их на нос, скрыв глаза. Может, теперь она станет менее узнаваемой и сумеет спокойно досмотреть картины до конца? Да, она начисто лишена звездности, всегда тепло и доброжелательно относится к своим читателям, никогда не отказывает в просьбе дать автограф. Но ей не нравится, когда ей досаждают чересчур навязчивые поклонники. От них Таисия старалась отделаться шуткой, а если не помогало, то бегством.
Поклонники между тем оживились. Сначала к Таисии подошла одна женщина, с просьбой подписать буклет с выставки. Следом за ней приблизилась вторая, сжимая в руках плакат и протягивая ей ручку. Таисия подписала и то, и другое, тихо прошептав себе под нос: «Не дергайся, друг Бонифаций! Все отлично! Уже уходим».
И тут же, подняв глаза, увидела, что возле нее уже столпилась небольшая кучка людей. Вот вляпалась-то! Сегодня ведь не ее творческий вечер. Не хватало еще затмить чужую славу. Творческие люди часто бывают обидчивы и ревнивы к успеху и поклонникам. Как правило, они очень самолюбивы, но это оправданно. Каждый из них создает что-то свое: кто-то рисует картины, кто-то пишет книги или музыку. «Редкие рыбки в аквариуме жизни», всегда такие яркие, не скованные рамками, имеющие бездонную душу и зачастую очень ранимую. Конечно, обкурившись, любой мог стать творческим, но все-таки больше ценилось особое мировоззрение от природы и талант.
Повернув голову, Таисия бросила взгляд в центр зала и увидела художника, пригласившего ее сюда, в Манеж. Он стоял в окружении близких друзей и выразительно махал ей обеими руками, подзывая к себе. «Спасательный круг» был найден: извинившись перед собравшимися за то, что ей надо спешить, она опрометью бросилась к нему, прижимая к груди сумочку. Владлен Анатольевич, а именно так звали художника, заграбастал ее в свои объятия раньше, чем она успела запротестовать.
- Ташенька, ангел мой, как я рад тебя видеть! - густо пробасил он и уже шепотом на ушко добавил: - Воруешь мою славу, да?
На Таисию пахнуло смесью алкоголя и дорогого парфюма. Слегка поморщившись, она вспомнила, что художник был всегда не дурак выпить. Успел уже где-то пропустить рюмашку-другую, и ничего, что у него сегодня выставка открылась, посетители ходят, гости... Отпраздновал, гений! А ей и правда пора сматываться отсюда, пока еще что-нибудь не случилось.
- Владлен Анатольевич, ну, что вы! - отшутилась она, вырвавшись из его крепкой хватки. - Вашу славу никто не затмит, не скромничайте! Тоже мне, нашли повод для ревности! Картины просто потрясающие! Мастер, и этим все сказано! А мне уже уходить пора. Тороплюсь, дел сегодня невпроворот.
Художник засиял как медный рубль. Он расправил плечи, горделиво приосанился. Конечно, доброе слово и кошке приятно. А он действительно был мастер и пьяница в одном флаконе.
- На фуршет, значит, не останешься? - спросил Владлен Анатольевич, слегка качнувшись. - А то выпили бы с тобой на брудершафт...
Он плотоядно усмехнулся, в глазах появился масляный блеск. «Обойдешься, котяра», - подумала Таисия, а вслух ответила:
- Спешу я очень, Владлен Анатольевич. И потом, я - женщина замужняя. Мужа своего очень люблю. Стараюсь не давать ему повода для ревности. Так что не получится у нас с вами «брудершафта». Уж извините. Рада была повидаться.
Быстро откланявшись, Таисия пулей вылетела на улицу. Резко запрыгнула в свою машину, припаркованную у Манежа, и ударила по газам, набирая скорость, чтобы побыстрее добраться до дома. Хорошо, что ехать было недалеко. От центра до Крестовского рукой подать.
- Вот ты и съездила на выставку, Таша. Понравилось, да? - спросила она саму себя со вздохом, сосредоточенно крутя руль и внимательно поглядывая на дорогу. Приехав домой, слегка взвинченная Таисия решила покататься на роликах, чтобы сбросить накопившееся напряжение. Ровных заасфальтированных дорожек на острове было много, но она, не задумываясь, выбрала свою самую любимую: вдоль Гребного канала до Финского залива и обратно. Упала она почти у самого дома, откатав свой привычный маршрут. Вот она, самонадеянность! Пренебрегла правилами опытного роллера и понадеялась на авось, первый и единственный раз не надев защиту.
«Авось» не помог: кожа на коленке оказалась содрана до крови. Таисия медленно встала с асфальта, потихоньку добралась до квартиры. Промыла и обработала рану. Главное, что ничего не сломала и не вывихнула. А разбитая коленка - это не смертельно, заживет. Сколько раз в детстве она падала и разбивала в кровь колени и ладони об асфальт? Не сосчитать.
Хорошо, что Сергея рядом не было. Он бы сейчас хлопотал над ней, как над тяжелораненой, в травму повез бы обязательно. Нет, он не был паникером, но во всем, что касалось ее, проявлял заботу сверх всякой меры. Потому что любил ее больше жизни. Ее и Ванечку. Если что - она съездит к врачу через денек-другой.
А Владлен Анатольевич - хорош гусь, однако! Пригласил, называется. И взревновал к чужому успеху, и тут же клеиться стал. Разумеется, гениям позволено все. Или почти все. Она никогда бы не ступила на кривую дорожку адюльтера. Да, многие легко относятся к интрижкам на стороне. Перепихнутся по-быстрому - и тут же забудут, словно высморкаются на ходу. Но это не ее путь. Чего греха таить, в ее жизни было достаточно мужчин. Только все они остались в прошлом. Сергею было все равно, что было до него. Он и сам-то не мальчиком женился. Просто бесконечно ей доверял, и она никогда бы не дала ему повода усомниться в ее верности. Да и другие «Адамы» даже близко рядом с ним не стояли.
Допив одним глотком оставшийся чай, Таисия решительно отодвинула от себя пустую чашку и встала из-за стола. Вчера она не написала ни строчки, так что пора было приниматься за работу, наверстывать упущенное. Сперва только перебинтовать коленку, а после вперед, в рабочий кабинет, за письменный стол. Включить компьютер, сесть перед монитором, сосредоточиться, и - Муза ей в помощь.
Утро началось неплохо. Работа пошла. Очередная глава написалась быстро, за несколько часов. Да, вдохновение существует, Таисия это знала. Энергия, открывающая каналы восприятия. Не последнюю роль здесь играл психологический настрой. Охваченная творческим подъемом, она решила, не сбавляя темпа, приняться за последнюю главу романа. Напечатала еще полстранички, и тут дело встало. Крылатая предательница-Муза незаметно, без предупреждения, упорхнула по каким-то своим, наверное, более важным делам, оставив ее одну.
«Ну, что? Перерыв так перерыв. Позвоню пока Сереже, Ванечке, а потом на читательские письма отвечу», - подумала Таисия.
За окном светило солнышко. Она набрала код Австрии, а затем номер гостиницы, в которой остановился муж. Сергей торопился на важную встречу. Звонок телефона застал его уже в дверях, поэтому разговор получился коротким: «Как ты? Какая у вас там погода?» - « Я в полном порядке. В Вене сейчас дождь. Облачно и довольно прохладно. А ты как?»… Они проговорили всего несколько минут. Перед тем, как повесить трубку, он с нежностью и теплотой произнес слова, без которых она не могла прожить ни дня: «Я очень люблю тебя, Таша!» - и отсоединился.
Затем она позвонила няне, чтобы узнать, как там сынок. Няня деловито сообщила, что у них все хорошо. Ванечка спал спокойно, встал, с аппетитом позавтракал и сейчас самозабвенно играл в войнушку в саду с соседскими мальчишками. Таисия счастливо улыбнулась, прижав к груди трубку. Вот оно, ее женское счастье, которое целиком укладывается в несколько фраз: иметь семью, поддержку и понимание любимого мужа, уютный дом, надежный семейный очаг, ощущать гармонию с окружающим миром, приносить пользу людям, быть востребованной и работоспособной.
Читательских писем она получала много: со словами благодарности, различными вопросами. Кто-то, изливая душу, спрашивал житейского совета. Другие делились различными историями из жизни, произошедшими с ними или с кем-то из знакомых или родственников. Не обходилось, конечно, и без критики, здравой и не очень. Оскорбительные, провокационные письма Таисия оставляла без ответа. Берегла свое время и нервы. Не червонец она, чтобы всем нравиться. Советы по личным вопросам давать не любила, считая это слишком большой ответственностью. У каждого человека на Земле свой путь, и идти по нему он должен сам, путем проб и ошибок, набивая шишки, получая жизненный опыт. Виденье одной и той же ситуации у всех бывает разное.
На письма она отвечала корректно и доброжелательно. Вопросы читателей часто повторялись. Встречались, например, такие: «Расскажите, пожалуйста, о Ваших новых литературных замыслах», или же: «Как Вы придумываете своих персонажей?». Но порой попадались неординарные и любопытные. А бывало, случалось и так: приходило письмо, автор которого восторгался какой-нибудь одной или несколькими книгами Таисии, проводя личную параллель между собой и тем или иным персонажем. Она благодарила автора за отзыв, а спустя некоторое время, приходило еще одно письмо, в котором на этот раз улавливались требовательные нотки. Иногда к нему прилагалась рукопись с припиской: «Уверен(а), что и мое произведение Вам понравится. Буду ждать Вашего ответа» или что-то в этом роде. Если Таисия не отвечала, то в третьем письме автор писал о том, как он обижен ее молчанием: «Уж не заносчивость ли это?». А потом обида сменялась гневом: «Что Вы вообще о себе возомнили, игнорируя письма своих читателей? Высокомерная стерва!». Ей оставалось только развести руками. А как она должна реагировать на явные провокации? Маньяков и шизоидов в этой жизни хватало.
Вот и сегодня писем пришло много. Она внимательно их читала, отвечала на вопросы, пока не наткнулась на письмо, в котором молодая девушка, начинающий литератор, написала ей о своих первых робких шагах на писательском поприще, доверчиво поделилась своей надеждой когда-нибудь добиться известности, а напоследок задала вопрос, тот самый, который Таисии задавали множество раз: «С чего начался Ваш творческий путь, и каким он был?»
Таисия задумалась над ответом. Много писать не хотелось, а если отвечать коротко, то возможно ли в нескольких строчках вместить рассказ о том, каким был ее путь к известности? Ей не хотелось пугать наивную восторженную девушку, но и подпитывать ее мечты, которые могли не сбыться, не стоило.
Таисия встала из-за стола, прошлась по комнате, разглядывая многочисленные фотографии в деревянных рамках, висящие на стенах. На большинстве снимков была запечатлена она сама - везде разная: улыбающаяся, строгая, шаловливая, задумчивая. Янина работа. Месяц назад в Манеже с оглушительным успехом прошла выставка работ подруги, которая называлась «Любовь - это...»
Стрекоза стала известным фотографом - портретистом, дипломантом, лауреатом различных фотофестивалей. Выпустила несколько альбомов своих работ, сотрудничала с ведущими глянцевыми журналами, создавала различные арт-проекты. Яну Тверскую знали многие. Она была настоящим мастером своего дела, профессионалом высокого класса.
Они начали творческий путь чуть более десяти лет назад. Ожидали ли тогда, что добьются успеха, каждая в своей области? Скорее, мечтали, много и упорно работая для этого. У каждой из них была своя история, жизненная дорога с препятствиями, подарками судьбы, крутыми поворотами, критикой и признанием. За эти годы с ними произошло много разного, хорошего и плохого, интересного и неожиданного. Было все: отчаяние и радость, печаль и боль, восторг и обида, страх и разочарование, любовь, потери и слезы.
Внезапно в памяти Таисии всплыла картинка одной давнишней прогулки, на которую отправились они с Яной. Вернее, это она вытащила Стрекозу погулять и пофотографироваться. Картинка живо стояла перед глазами: ранняя осень, высокое синее небо, деревья в золотом уборе, Каменный остров, дворец, построенный в классическом стиле. Пожилой охранник, который не разрешил им сидеть на газоне. Она еще вступила с ним в диалог, рассказав о Яниной якобы известности, о выставке ее работ в Манеже, включив фантазию на полную катушку. Стрекоза тогда ее пожурила, назвала врушей.
- Это я-то знаменитость? Хотелось бы, конечно, - помнится, сказала Яна, а Таисия пообещала ей, что все именно так и будет. Хотя тогда это казалось маловероятным, почти что несбыточным. Тем не менее, сбылось все. Слова Таисии, брошенные невзначай, оказались пророческими. Как и слова таинственной незнакомки, разыскивавшей Ушаковский мост.
«Сколько же лет прошло с той самой прогулки? Десять или больше?», - Таисия на секунду задумалась, нахмурив лоб, вспоминая и подсчитывая. - «Точно, это было ровно десять лет назад. А кажется, словно вчера. И тогда с мамой еще ничего не случилось».
Таисия, тяжело вздохнув, медленно прошлась по кабинету. Остановилась напротив большой черно-белой фотографии, на которой крупным планом были запечатлены они с мамой, улыбающиеся и такие счастливые. Фотографироваться мама не любила, упорно считая себя нефотогеничной, но иногда делала исключения. Это был как раз один из редких совместных снимков, сделанный за полгода до того, как в их дом пришла беда.
Воспоминания прошлого обступили Таисию плотным кругом, цепким кольцом сжали горло, мешая ей дышать...
Часть третья
И мать моя считает смыслом рая
там встретить кошку, что прожив свой век,
ушла из дома, кротко умирая,
куда-то прочь, куда-то вдаль и вверх.
(Тонино Гуэрра)
Несчастье с мамой случилось вскоре после Нового Года.
С того памятного фотосета прошло несколько месяцев. Мама заподозрила у себя предынсультное состояние и, решив перестраховаться, вызвала неотложку. Врач скорой помощи осмотрела маму и предложила проехать в больницу, чтобы сделать томографию. Недолго думая, мама собралась и поехала. Томографию сделали в тот же день, ничего серьезного не нашли. Был вечер пятницы, и маме предложили остаться в больнице на выходные, до понедельника, понаблюдаться еще пару денечков. Видимо, врачи, в свою очередь, тоже решили подстраховаться. Мама согласилась, рассудив так: коли предлагают, то не стоит отказываться, тем более что все это бесплатно.
По утрам на завтраки пациентов созывала мужеподобная хамоватая тетка. Услышав зычное, раздающееся эхом по коридору «все на завтрак!», больные спешно устремлялись в столовую. Зов тетки донесся и до мамы, воспитанной и жившей в лучших традициях отличницы: быть всегда и во всем первой. Зовут - значит, надо идти.
Она вскочила с высокой сетчатой кровати, спеша побыстрее встать, и грохнулась на пол. И все бы было ничего, если бы она не ударилась о соседнюю койку коленом и не разбила его. Так, приехав в больницу на халяву, мама осталась там надолго, поменяв отделение кардиологии на хирургическое. Ушиб обернулся серьезными последствиями: колено страшно распухло, в нем стала скапливаться жидкость. Пункции давали лишь временный эффект. Мама еле ходила. По коридорам хирургического отделения она передвигалась, опираясь на костыли. С трудом переворачивалась с боку на бок, вставала с постели, но по привычке хорохорилась: мол, не страшно, все у нас будет хорошо. Маме назначили операцию. Понемногу ей становилось лучше, шаги делались все уверенней. Вот она - сила веры для больного! Маму выписали домой. А спустя некоторое время колено загноилось. В нем оказалась скрытая инфекция, из-за которой скапливалась жидкость и поднималась температура. Потребовалась новая операция, а потом еще одна. Снова боль, слезы, больница, улучшение, вера, дом. С работы маму уволили.
Мама нуждалась в сиделке, но на ее оплату уходила бы основная часть Ташиной зарплаты. А на что им тогда жить? На то, что останется? Тут и одна-то не шибко прокормишься, не то что вдвоем. Они могли бы продать свою трехкомнатную квартиру, купить двушку и жить на разницу с продажи-покупки. Был у Таши знакомый риелтор, который мог подготовить документы, провести сделку. Она обсудила этот вариант с мамой и получила отказ. Всегда такая мягкая и покладистая мама на этот раз уперлась, всячески отвергая Ташины доводы о том, что за квартиру можно выручить хорошие деньги, а они сейчас так в них нуждаются.
- Нет, Ташенька, - упрямо, со слезами твердила мама. - Я прожила в этой квартире почти всю жизнь, с ней у меня связано столько воспоминаний! Родной дом, двор. Сквер, в котором я играла в детстве. Мои родители сюда еще въезжали. Здесь родилась ты. Переехать в другое место? Нет... Никогда с этим не соглашусь. Продавай, если захочешь, но только когда меня не станет.
Таша долго ее уговаривала, приводила разные аргументы, а потом, видя явную бесполезность разговора, устало махнула рукой и отступила. И что с того, что квартира была записана на нее? Не перевозить же больную маму насильно, против ее воли? Она договорилась с пожилой соседкой, что та будет приглядывать за мамой по несколько часов в день и получать за это деньги. Да, это не зарплата профессиональной сиделки, сумма была куда скромнее, но соседка приняла предложение с радостью. Таша уволилась с прежней работы и устроилась на новую - флористом в цветочную фирму, расположенную в одной остановке от дома, чтобы быть поближе к маме.
Директрису фирмы звали Алиной. Такая взрослая дюймовочка на каблуках, чтобы казаться повыше ростом, с длинными ресницами и игривыми кудряшками. Она невинно хлопала глазками и всегда улыбалась, почти как голливудские звезды. Но иногда за ее невинностью проступал холодный оценивающий взгляд, ненадолго, всего на несколько секунд, но и этого было достаточно, чтобы понять, что она не та, за кого себя выдает.
Фирмочка была маленькой, сотрудников в ней - наперечет, но каких!
Ведущий флорист Игорек - «голубой», лимита из Вологды. Лысая, как бильярдный шар, голова и улыбка Чеширского кота. Манерная речь, театральные взмахи рук при разговоре. Худощавый и очень подвижный, он страдал резкими перепадами настроения. Когда оно было хорошим, а такое бывало чаще, Игорек становился человеком-праздником, улыбался, сыпал шутками-прибаутками, стишками, непристойными словечками и пошловатыми анекдотами, от которых становилось смешно.
Таша смотрела на него и удивлялась, как для человека может быть настолько важно все время находиться в центре внимания? Когда же Игорек внимания недополучал, то надувался как мышь на крупу и, обидчиво сжимая яркие пухлые губы в «куриную жопку», недовольно уходил на ресепшен или на крылечко покурить. Ждал, когда его вернут со словами, что он самый лучший, а если этого не происходило, возвращался сам. Какое-то время Игорек молчал, но надолго его не хватало, и его «тараканы» разбегались по углам, уступая дорогу Чеширскому коту.
Второй флорист, Лена, охотно отзывалась на странное, ею же самой придуманное имя «Розум». В свои сорок она выглядела почти на пятьдесят. Глядя на уставшее, с запавшими щеками и сеточками частых сухих морщинок лицо можно было предположить, что жизнь ее изрядно побила. В сущности, так и оказалось. Делилась Розум личным очень неохотно, информацию о себе выдавала кусочками. Приезжая, не замужем, дочь с пеленок растила одна, в Питере несколько лет, снимает комнату у черта на куличиках. Любительница рун и эзотерики, она дымила как паровоз, и было удивительно, как внутренняя мудрость сочетается в ней с какой-то ожесточенностью к людям, миру, чувством, что ей чего-то недодали, в чем-то обделили. Игорек и Розум друг друга терпеть не могли. Прилюдно отношений они никогда не выясняли, уважали друг друга как крепких профессионалов, но за глаза...
- Вот, сука! - восклицал Игорек, хмурясь и сжимая кулаки. Его бесило высокомерие Розум.
- Опять Самохвалов в своем репертуаре! - снисходительно фыркала та. - Мужику уже за двадцать пять перевалило, а детство в заднице все отыграть никак не может.
- Ну, про задницу Игорька тебе, Розумочек, может поведать его сердечный друг Славик. А возраст здесь совершенно ни при чем, это у Игорешки на всю жизнь, - хмыкал в ответ менеджер фирмы Роман, и все присутствующие начинали дружно ржать.
Нет, они абсолютно нормально воспринимали секс-меньшинства. В конце концов, какая разница, кто с кем спит? Вот, например, у самой Розум - чего уж там далеко ходить - дочь-студентка предпочитает девочек мальчикам во всех смыслах. Что с того? Смеялись же они от этих словесных перевертышей, по любому поводу и даже порой без него. А в те дни, когда Игорек был в хорошем настроении, гогот вообще не прекращался ни на минуту.
Вертлявую бойкую администраторшу звали Ника. Такая вся из себя модница-хороводница, у которой в голове одни мужчины, наряды, развлечения, и ни одной умной мысли. Впрочем, свои служебные обязанности она выполняла безукоризненно, за что ее и ценила директриса.
Менеджер Роман внешне производил впечатление этакого рубахи-парня, простодушного, неуклюжего и улыбчивого. Улыбка обнажала желтые неровные зубы. При общении с коллегами и клиентами он много жестикулировал. Его широко разведенные руки с открытыми ладонями, казалось, говорили: «мне нечего скрывать, я искренен и правдив с вами». Клиенты ему верили, а свои - нет, так как знали, что Роман свой в доску только с виду, на самом же деле стучит на всех Алине, выслуживаясь перед ней. Поэтому в его присутствии ничего лишнего старались не болтать, избегая критиковать директрису. В основном обсуждали рабочие моменты, обменивались шуточками, и громче всех хохотал обычно Роман.
Курьеров в фирме было двое: студент-спортсмен азиатской наружности по имени Арлан и Татьяна, женщина лет сорока, высокая и крепко сбитая, которую Алина за глаза окрестила «Валькирией». Они приезжали в офис, забирали готовые заказы, развозили их по адресам, снова возвращались, уезжали, и так с утра до вечера. Работы всегда было много, клиентов тоже. Дни рождения, свадьбы, юбилеи, похороны, различные оформления, корпоративы. Цветы-цветы-цветы... Иногда, когда поступал крупный заказ, приходилось оставаться сверхурочно, но все переработки щедро оплачивались. Да и на зарплату грех было жаловаться. Что-что, а скупердяйкой Алина не была.
В отношениях с коллегами Таша сохраняла дистанцию, ни с кем не сближалась. Внешне держалась со всеми приветливо и ровно, в душе же ей было наплевать и на «тараканы» Игорька, и на ожесточенность Розум, на стукачество Романа и недалекость Ники. Она пришла сюда работать, а не заводить друзей, делясь личным. Про то, что она писала прозу, на работе не знала ни одна душа. Дни ее жизни мелькали, похожие друг на друга как близнецы: работа, дом, уход за мамой, ночное творчество. Изредка случались встречи с друзьями и выходы в свет на литературные встречи, вечера, презентации. Самым лучшим другом Таши была мама. Она искренне верила в то, что дочь обязательно добьется успеха и признания. Поддерживала ее всегда и во всем, и до своей болезни, и теперь. Да, порой они ссорились, не желая уступать друг другу, коса находила на камень. А потом трогательно мирились, потому что души не чаяли друг в дружке.
- Не терпится прочитать что-нибудь твое новое, доченька. Пиши, не останавливайся. Не бросай начатого, - ласково говорила мама, и эти слова каждый раз так воодушевляли Ташу, что она чувствовала, как крылья сами поднимают ее в полет.
Незаметно пролетела весна, наступил июнь, а вместе с ним началась пора свадеб и выездных регистраций. Люди предпочитали жениться летом. Заказы посыпались как из рога изобилия. Стало не хватать рабочих рук, но Алину это нисколечко не пугало. А для чего на свете существуют стажеры? Их можно нанять, наобещав с три короба, заплатить три копейки и при этом использовать на полную катушку. Ну, а по окончании сезона расстаться с ними, сославшись на их профнепригодность, или придумать какой-нибудь другой, не менее весомый аргумент. Директриса хищно улыбалась и довольно потирала руки, подсчитывая, сколько денег им удастся заработать за сезон.
Лето «кормило» щедро. В этот период произошло два важных события: Таша начала писать свой первый роман, а мама стала ходить без костылей. Сначала она передвигалась только по квартире, но вскоре начала выходить во двор, чтобы немного побродить по нему, посидеть на скамеечке рядом с домом, и радовалась этому как малый ребенок. С каждым днем она старалась пройти чуть больше, чем вчера, пускай всего на несколько шагов, на несколько метров. Лиха беда начало!
Вечная отличница-мама сильно страдала от свалившейся на нее немощности. Мысль о том, что она стала беспомощной калекой, все эти месяцы сильно тяготила ее, и сейчас она стремилась доказать себе и Таше, что немощь осталась в прошлом. Помощь соседки стала не нужна.
В конце июня мама отметила свое пятидесятилетие. По этому случаю Таша выбила у Алины сразу три выходных дня. Весь месяц она пахала как вол, практически без выходных, и считала, что имеет право на отдых. Она сделала маме подарок: купила ей дорогое вечернее платье и увезла в загородный отель, чтобы отметить праздник.
За городом было хорошо. Отель располагался в сосновом бору. Рядом с их корпусом находилось искусственно вырытое озерцо с живописным берегом. От нагретых солнцем стволов исходил упоительный аромат свежей смолы, где-то неподалеку куковала кукушка.
- Кукушка-кукушка, сколько лет я еще проживу? - озорно выкрикнула мама. Ответа не последовало. Мама с Ташей замерли и молча переглянулись, но уже через пять минут они громко хохотали над какой-то дурацкой шуткой. Погода выдалась роскошной. Они медленно прогулялись вокруг озера, посидели в кафешке на берегу, а вечером пошли в ресторан, располагавшийся в их корпусе на первом этаже. Мама надела подаренное платье, которое удивительно ей шло, сделала высокую прическу и каждой клеточкой излучала счастье. Она снова может ходить, рядом любимая дочь, устроившая ей этот праздник. Ресторан был небольшой и очень уютный, с потрясающей кухней. Таша произнесла тост за маму, и они звонко чокнулись наполненными до краев хрустальными фужерами: «чин-чин!»
Пригубив шампанского, мама внимательно посмотрела на Ташу и с легкой грустинкой спросила:
- Когда же ты замуж выйдешь, доченька? Пора бы уже.
Таша рассмеялась.
- Мама, ну что ты? У меня еще есть время, поверь. Я мужа хочу такого, чтобы на всю жизнь был. Единственный.
- Я родила тебя в восемнадцать, а тебе уже тридцать два.
- И что с того? - пожала плечами Таша.
- Часики времени-то тикают. Мне еще хочется успеть внуков понянчить, - тихо промолвила мама.
- Успеешь, - твердо пообещала ей Таша. - Не грусти, мамочка! В такой-то день! Все будет хорошо, вот увидишь.
На следующий день они уехали домой, а на третий Ташин выходной с самого утра неожиданно заверещал мобильник, и на ее голову обрушилась Алина. Таша спросонья не могла понять, чего от нее хочет директриса, пока не услышала слово «деньги».
- Мы можем потерять большие деньги! - задыхаясь от волнения, верещала Алина. - Да, я знаю, что у тебя выходной, но прошу выйти и выручить фирму. Поможешь немного Розум в офисе, а потом поедешь с Романом на переговоры вместо Самохвалова.
- А Розум поехать и пообщаться не может? И потом, ты ведь двух стажеров взяла на днях, - слабо возразила Таша. На этот день у нее были другие планы.
- Не может, - отрезала директриса, - у нее большой заказ. А стажеры еще неопытные. Им нужно руку набивать и развивать скорость. Или ты хочешь пахать весь день в офисе, вместо Розум? Игорь появится только завтра, да и то его выход еще под вопросом. Клиент хочет шикарную регистрацию на заливе. И праздновать свадьбу он там же будет, так что надо будет украсить банкетный зал. Грех от такого заказа отказываться. Съездишь в Репино, в ресторан «Касабланка», пообщаешься, выяснишь все пожелания, заключишь договор. А выходной возьмешь в другой день, вместо этого. Договорились?
Чертыхаясь в душе, Таша согласилась. Деньги лишними не бывают. Маме купит потом какой-нибудь подарок, порадует. И это согласие оказалось роковым. Самохвалов устроил жесткую подставу, неожиданно не выйдя на работу. Обычно на переговоры по поводу выездных регистраций Алина предпочитала посылать именно его. Уж больно хорошо был подвешен язык у Игорька - заказчиков убалтывал легко и непринужденно. Но накануне Самохвалов круто поссорился со Славиком, в итоге напился в стельку и находился в «некондишн». Кому он был нужен в таком жалком виде? Только фирму позорить. Поэтому Алина велела ему остаться дома и проспаться как следует.
Таша уходила на работу с каким-то ощущением неясной тревоги. Мама проводила дочь до порога, обняла, поцеловала и, нежно улыбаясь, сказала на прощание:
- Я очень люблю тебя, Ташенька, и горжусь тобой. Помнишь наш семейный девиз? Никогда-никогда-никогда не сдаваться! Спасибо тебе за все.
Стажеры, которых недавно набрала Алина, оказались косорукими и работали медленно, в час по чайной ложке. До двух Таша крутилась в офисе, помогая Розум. Мама позвонила один раз, они коротко поговорили. Таша торопилась. Заказ был большой, каждая минута на счету. Мама собиралась после обеда выйти прогуляться.
- Ты только не ходи много, обещаешь? - попросила Таша. - А то знаю я тебя: пойдешь бродить куда-нибудь... Силы свои береги и ногу. Будь во дворе. Я наберу тебя позже, не могу сейчас говорить. Тороплюсь.
Она повесила трубку. Услышав раздавшийся с улицы громкий гудок автомобиля, выглянула в окно. Схватила сумку, кивнула Розум головой на прощание, спешно вышла из офиса и села на переднее сиденье красного Форда, принадлежавшего Роману. Машина выехала со двора. Вскоре они уже мчались по Выборгскому шоссе, обгоняя другие движущиеся с ними в потоке машины. Пробок на дороге не оказалось, доехали быстро.
Ресторан «Касабланка» находился на первом этаже загородного клуба на берегу Финского залива. Они прошли на летнюю террасу, где Таша выбрала самый уютный столик, уселись за него, сделали заказ - две чашечки крепкого кофе, бутылку минералки, и стали ждать клиента. Тот явился с опозданием. Здоровенный лысый бычара с жестким взглядом, весь из себя уникальный и крутой. Про таких в народе обычно говорили: «пальцы веером, сопли пузырями». А с ним невеста, маленькая, блеклая как моль, с испуганными глазами. Бычара едва заметно кивнул головой вместо приветствия, уселся напротив Таши и с ходу начал излагать свои пожелания и виденье того, как все должно быть.
Невеста тоже время от времени пыталась вставить слово, но клиент моментально гасил на корню все ее робкие попытки высказаться. Ему был нужен эффект, бюджет его совершенно не интересовал. Главное, чтобы все было как можно роскошнее: оформление банкетного зала, внушительных размеров настольные композиции, арка с большим количеством цветов, красивые аксессуары, дорожка, ведущая к арке... и чтобы везде непременно присутствовали орхидеи. Таша сидела, слушала все его «хочу», кивая головой в знак согласия, и, попутно производя на листочке бумаги расчеты, озвучивала цены. А перед глазами мелькали картинки: цветы орхидей в стеклянных сосудах со свечами, наполненных водой, гирлянды орхидей на банкетных столах, кованые стойки для подвешивания шаров, винтажные фонарики. Тяжелая, кружевная, кованая арка, украшенная цветами. Воздушно-прозрачные драпировки из вуали, эффектно развевающиеся от дуновения летнего ветерка. Лестница в банкетный зал, украшенная стильными бантами...
Дошли до обсуждения свадебного букета, и тут невеста робко взяла слово. Ей хотелось держать в руках небольшой аккуратный кругленький букетик. Бычара бросил на нее раздраженный взгляд и предложил замолчать. Дескать, он сам знает лучше, что ей надо. Он извлек из кармана пиджака фотографию и, потыкав в нее пальцем, заявил: «Вот такой хочу!». Выбранный им букет был выполнен в форме каскада, выглядел очень громоздко и совершенно не подходил для миниатюрной девушки. У невесты от обиды на глаза навернулись слезы.
«Вот быдло!» - подумала Таша. - «Дорвался до денег, а воспитания - ноль. А его половина... Терпит ведь, не возмущается. И это до свадьбы, а ведь потом-то лучше не станет».
- Послушайте, но мне всегда казалось, что при выборе свадебного букета нужно учитывать и пожелания невесты. Или я не права? - Таша улыбнулась, подавляя в себе желание встать, раскланяться со всеми присутствующими и удалиться. Она взглянула на Романа, сидевшего напротив. Тот незаметно приложил палец к губам: молчи, мол, сделаем все, что он пожелает, главное, чтобы всю эту музыку оплатил...
- А меня совершенно не интересует, что тебе кажется, поняла? И что ей хочется - тоже, - заказчик кивнул в сторону своей половинки, резко перейдя на «ты». Его тон приобрел агрессивные нотки.
- Усекла, - согласилась Таша, прищурившись. - Извините, я покину вас буквально на пару минут.
Она поднялась из-за столика и, прихватив сумку, отправилась в туалет. «Мне надо немедленно успокоиться. Да пусть заказывает хоть слона из Африки, обвитого гирляндами из орхидей!» - подумала она и, встав перед зеркалом, сделала десять глубоких резких выдохов. Ей это всегда помогало почувствовать себя лучше. Сработало и на этот раз. Таша внимательно посмотрела на свое отражение, подкрасила губы, и тут в ее сумке неожиданно заиграл мобильный. Она взглянула на высветившийся номер: звонила мама.
- Да, мамочка! Ну, как ты? - спросила она, нежно улыбаясь в трубку. И осеклась, услышав вместо мамы незнакомый мужской голос:
- Елена Владимировна Павелецкая является вашей родственницей? - раздался вопрос на том конце трубки.
- Да, это моя мать, - ответила Таша. Ей внезапно стало холодно. - С ней что-то случилось?
- Э-э-э, понимаете… - замялся позвонивший. Вздохнул и продолжил: - Вашу мать сбила машина.
- Сбила машина? - онемевшими губами переспросила Таша. - Насколько сильно она пострадала? В какую больницу ее отвезли?
В трубке на несколько секунд повисло гнетущее молчание, оно резало душу на кусочки. А потом Таша услышала второй голос, торопливый, едва различимый, с уговаривающими интонациями:
- Да скажи ты ей всю правду, Петя! Чего ты мнешься? Все равно же узнает. Ну, давай, не тяни!
- Девушка, - прорезался Петя, - ваша мать умерла на месте. Примите мои соболезнования. Вы должны подъехать...
Остальное Таша воспринимала, как в тумане: как она записывала адрес, где ей следовало быть, как набирала Алинин номер, чтобы сообщить ей, что у нее произошло страшное горе, и она уезжает со встречи, не доведя ее до конца. Из тумана ее выдернул протестующий Алинин визг: «Как так уезжаешь?! Ты с ума сошла? Швыряться такими деньжищами! Вернись и закончи переговоры, Роман получит предоплату, а потом поезжай, куда тебе надо!»
Таша остолбенела от такой циничности, не веря своим ушам.
- Алина, ты что, не понимаешь? Моя мама умерла! Какие переговоры? Приезжай сама!
- Вот именно, умерла! - продолжала визжать Алина. - Ей-то что? Уже не воскреснет! Поедешь попозже. Да и на похороны деньги тебе ой как пригодятся.
У Таши защипало глаза от едких слез, внутри все перевернулось.
- Ах ты, сука! - крикнула она. - Тебя саму-то кто родил? Горгулья с каменным сердцем? Для тебя что, нет совсем ничего святого, кроме денег?
- Что за оскорбления? Ты уволена! - директриса была в ярости.
- Да пошла ты в жопу, Парамонова! - бросила Таша в трубку, в первый и последний раз назвав директрису по фамилии. - Мразь!
Машину на шоссе Таша поймала быстро. Старенький облезлый, с проржавевшими боками «Жигуленок» послушно остановился рядом. Она залезла на заднее сиденье, продиктовала адрес и молчала всю дорогу. В ее голове билась одна-единственная мысль: «Умерла, умерла, умерла». И от этой мысли сознание рвалось в клочья, напрочь отказываясь воспринимать реальность случившегося. Еще утром мама была жива, улыбалась, провожала до входных дверей, и вот... ее уже нет. А может, это какое-то нелепое совпадение? Вдруг у нее украли сумочку, и машиной сбило воровку? Мама ведь обещала не уходить гулять дальше двора.
Но совпадения не произошло. Это действительно была мама. Она переходила дорогу недалеко от их дома, по «зебре», когда на нее налетела машина. От удара маму отбросило в сторону. Виновник аварии с места происшествия скрылся. Первую доврачебную помощь пострадавшей пытались оказать свидетели происшествия. Они-то и вызвали скорую, которая тут же подъехала, но было уже поздно. Мама умерла на руках медиков.
А чуть позже задержали виновника ДТП. Им оказался тридцатипятилетний мужчина, ранее судимый и лишенный водительских прав. Сама же машина, на которой был совершен наезд, числилась в угоне. По факту наезда возбудили уголовное дело. Куда мама шла, Таша узнала вечером того же страшного дня, после звонка давней маминой приятельницы Ольги Николаевны, живущей неподалеку. Та еще с обеда ждала маму в гости на чай с тортиком и, так и не дождавшись, страшно волновалась по этому поводу. Узнав о случившемся, она горько разрыдалась. Получалось, что разговаривая с Ташей в последний раз по мобильнику, мама уже знала, куда пойдет, и промолчала о своих планах. Почему? Да потому, что скажи она правду, Таша тотчас же принялась бы всячески отговаривать ее от похода в гости, предложила бы лучше пригласить приятельницу к себе. Мама понимала это очень хорошо, но все равно поступила как упрямый своевольный ребенок, проигнорировав просьбу дочери не покидать двора. Видимо, ей очень захотелось пойти в гости, чтобы хоть ненадолго сменить обстановку, вырвавшись из «четырех стен». Сплющенный тортик остался лежать на асфальте, а мама ушла навсегда, чтобы чаевничать теперь уже в другом месте.
Денег на похороны катастрофически не хватало. Скромные мамины накопления разошлись на ее же лечение. Близких родственников у них не было, обращаться к дальней родне Таша не захотела. Отношения с ними были, мягко говоря, прохладными. Она взяла денежный займ. Остальную недостающую сумму одолжила у друзей и знакомых. А некоторые из них предложили деньги сами, безвозмездно, как посильную помощь. Среди таких оказалась и Ольга Николаевна, которая знала маму еще со студенческих лет.
Людей, собравшихся проводить маму в последний путь, было совсем немного. С погодой творилось что-то странное. С утра светило жаркое июльское солнце, но когда они, небольшая кучка скорбящих, приехали в местный морг за маминым телом, небо затянуло тяжелыми свинцовыми тучами, поднялся сильный порывистый ветер. А когда добрались до места, где должно было проходить отпевание, начался град.
Крупные и колючие льдинки величиной с фасолину падали всего несколько минут, успев плотно укрыть землю. Град сменился дождем. Таша и не отходящая от нее ни на шаг Стрекоза прикрыли лежащую в гробу покойницу зонтиками, а сами стояли и мокли. Лицо мамы было удивительно спокойным и безмятежным. Приехали на полчаса раньше, и все время, пока батюшка отсутствовал, дождь лил, не переставая, косой и мелкий. Капля дождя попала маме на щеку и медленно скатилась вниз, словно слеза.
Крепившаяся все это время Таша разрыдалась в голос. Слишком много всего обрушилось на нее за последние два дня: внезапное известие о смерти мамы, поиск денег на похороны, хлопоты, связанные с их организацией. «Почему? Зачем? За что?» - эти вопросы бились у нее в висках, не давая покоя. - «Слишком хороша, чтобы жить в этом мире? Понадобилась кому-то для великих и важных дел?»
- Это небеса плачут, Ташенька, - тихо проговорила Ян. - Скорбят вместе с тобой. Хорошего человека не стало. Царствие ей Небесное. Крепись, подруга...
Хоронили маму на Южном кладбище. Траурный венок из белых лилий и красных роз Таша сделала сама. Она ни за что на свете не доверила бы эту работу никому другому. Какая горькая насмешка судьбы! Использовать все свое умение и профессионализм, чтобы украсить могилу любимыми мамиными цветами. Ни один похоронный венок, из тех, которые Таше довелось делать, не дался ей с таким трудом, как этот. И сейчас, стоя у открытой могилы, она отчетливо поняла, что навсегда оставит свою профессию и никогда к ней больше не вернется. Не сможет. Рядом с Ташей, понурив плечи, со скорбными лицами стояли друзья и знакомые. Та, которая совсем недавно была жива, а сейчас лежала в гробу, вытянувшись в струнку и сложив руки на груди, была им дорога. Иначе бы не пришли.
Слез больше не было. Таша выплакала их все, пока стояла под дождем рядом с Янкой и другими, дожидаясь батюшку, и потом на отпевании. Бесконечная печаль, окутавшая ее с головы до ног, разрывала ей грудь, била изнутри, выжигая дыру в сердце. Печаль, от которой хотелось упасть на землю и провалиться в беспамятство, чтобы ничего не видеть, не слышать и очнуться, когда все уже будет кончено: гроб опущен в могилу, а гости разойдутся по домам после поминок. Но, как ни пытайся спрятаться от беды, она все равно здесь: явилась неожиданно, и теперь стоит неподалеку, зорко следя за тобой и самодовольно ухмыляясь.
Поминки по усопшей Таша устроила дома. Ольга Николаевна помогла и тут, взяв поминальную трапезу на себя. Блюда она приготовила простые, без изысков, среди них и традиционные: кутью, кисель, блины и щи. Собравшиеся за столом вспоминали покойницу и все, что было с ней связано. Ели, выпивали. Таше кусок в горло не лез. Она впихнула в себя лишь пару ложек кутьи и половинку блина. Да и то потому, что Янка заставила: мол, нельзя пить на голодный желудок, а потом налила себе рюмку водки и залпом ее выпила. Спирт не обжег, он проник внутрь, превращаясь в обволакивающее тепло, которое разошлось по озябшему телу. И почти тут же у нее закружилась голова. В памяти всплыли и остались строки: «Частицу сердца нашего уносят сердца, ушедшие от нас на небеса».
Вечером после поминок гости разошлись. Все, кроме Янки, которая осталась, чтобы помочь убрать со стола, вымыть посуду, а потом и заночевать у Таши. Таше хотелось остаться наедине с собой, со своим горем, просто помолчать. А тарелки можно было вымыть и позже. Но Янка категорически отказалась уходить, сказав, что не может оставить ее одну в таком состоянии. Завтра, послезавтра - пожалуйста. Но только не сегодня. В одной бутылке осталось немного коньяка, и подруги его допили.
- Иди, приляг, Ташик, - ласково сказала Янка. - Я сама все сделаю, а тебе обязательно надо отдохнуть.
Таша хотела было возразить, но не стала, почувствовав, как на нее свинцовой тяжестью наваливается усталость, от которой слипаются глаза и непреодолимо тянет в сон. Она добрела до своей комнаты и, не раздеваясь, упала ничком на кровать. Едва только голова коснулась подушки, Таша стремительно провалилась в какую-то бездонную пустоту. Она проспала почти четверо суток, заставив изрядно понервничать Янку, которая отменила все свои дела и все это время неотлучно находилась при ней. Подруга то и дело подходила к ее кровати, и, склонившись, прислушивалась к Ташиному дыханию, а потом трогала ее лоб - не горячий ли? Вынырнув из свинцовых туч сна, из пустоты, в которой она плавала, Таша, еще не открывая глаз, уловила доносящийся с кухни запах свежесваренного кофе и счастливо улыбнулась: мамочка уже встала!.. А потом ее дремавшее сознание включилось внезапно и явственно. Она резко села в кровати. Вспомнилось все. Мамы больше нет. Она ушла туда, откуда не возвращаются, и не было никакой возможности устранить эту вопиющую несправедливость.
На кухне хозяйничала Стрекоза, она-то и сварила кофе.
- Как ты? - участливо спросила она, увидев стоящую на пороге Ташу. - Я уже не знала, что мне делать. Собиралась будить тебя сама. Ты все спала и спала...
- …Так, словно меня тоже не стало, - тихо ответила Таша.
Это была не первая ее потеря. Несколько лет назад она похоронила в другой стране другого человека, тоже близкого, но тогда ей не было настолько больно, как сейчас. Может быть, потому, что грек угасал медленно, день за днем, на ее глазах, и она знала, каков будет исход, а мама умерла внезапно? Таша не могла ответить самой себе, да и не хотела. Когда она вернулась домой из Греции после похорон, мама, ее тихая гавань, помогла ей справиться с потерей, окружив бесконечным теплом и заботой. Теперь переживать горе Таше придется в одиночку. Она больше никогда не услышит мамин голос, не сможет обнять ее, попросить совета. Да, у нее есть Янка, но разве она сможет заменить маму и всегда находиться рядом? Стрекоза и так не отходила от Таши последние несколько дней. У подруги своя жизнь, и превращать Яну в свой костыль было нельзя. Таше нужно было найти в себе силы, чтобы жить и двигаться дальше. А как это сделать, она не знала.
Восемь дней она безвылазно просидела дома. Ходила из угла в угол, коротко и односложно отвечала на редкие телефонные звонки, тупо сидела перед компьютером, заходя на разные сайты и читая письма-крики тех, кто потерял своих матерей, диагноз умерших, их возраст. Почти не ела и мало спала. Боролась с обрушившимся на нее отчаянием. А на девятый день решила, что уйдет следом за мамой, которую забрал Бог, лишив Ташу самого дорогого, что у нее было в этом мире. Здесь ее больше ничто не держало.
Она прошла на балкон, долгое время стояла там, держась за перила, и смотрела вниз, на манящий ее асфальт. Холод каменных плит обжигал босые ноги, но ей было безразлично. «Сейчас брошусь вниз и - конец всем страданиям», - подумала она. Вдруг раздалось тихое чириканье. Она медленно повернула голову на звук. На перилах балкона, слева, чуть в сторонке от нее, сидела маленькая серая птичка с белым хохолком и, наклонив голову, внимательно рассматривала Ташу то одним, то другим глазом. Бог знает, откуда она взялась.
Таша боялась пошевелиться, чтобы не вспугнуть гостью, но, похоже, что та и не думала улетать. Сделав пару осторожных шагов, она тихонько протянула палец и погладила птичью головку. Никогда раньше ей не доводилось этого делать. Головка оказалась теплой и мягкой. Таша долго глядела в грустные птичьи глаза, а птица смотрела в ее. Сегодня ровно девять дней, как умерла мама. Быть может, это ее душа пришла навестить дочь, вселившись на время в тело птицы, чтобы отговорить ее от страшного решения? Из Ташиных глаз градом хлынули слезы.
- Мамочка, родная ты моя, любимая! - заплакала она навзрыд, по-щенячьи поскуливая, кусая губы, обхватив себя руками и раскачиваясь из стороны в сторону.
Птичка снова что-то чирикнула, словно попрощалась, вспорхнула с перил и улетела прочь. Таша плакала, пока не иссякли слезы. Мысль о том, что она только что хотела убить себя, ужаснула ее. Будто какое-то наваждение нашло. Смалодушничала, решила взять на себя роль судьи и хозяйки своей жизни, перечеркнув тем самым Божьи планы. Лежала бы сейчас внизу на асфальте с перебитым позвоночником и вытекшими мозгами. Игры с Всевышним хорошим не заканчиваются. Неужели она, дура, подумала, что на том свете ее встретят с распростертыми объятиями? Как бы не так! Самоубийцам там не рады.
Маме теперь хорошо. Разве она, отдавшая всю себя полностью, без остатка, могла пожелать для Таши страданий? Нет, только счастья. Мама мечтала понянчить внуков, увидеть, как ее дочь добьется успеха в творчестве, но не успела... Она уж точно не хотела, чтобы Таша так по ней убивалась. А боль? Она никуда не уйдет. Придется учиться с ней жить.
Таша резко вздрогнула, внезапно вспомнив осеннюю встречу у метро и странное предсказание. «Все придет в свое время. Тебя ждет много трудностей, но ты их преодолеешь. Тоска и боль навестят тебя еще не раз - это испытание на прочность. Не сдавайся. Пиши всем сердцем о том, что чувствуешь, чем дышишь. Обо всем, от чего не сможешь унять слез», - именно эти слова сказала ей таинственная незнакомка, назвав ее «посвященной Изиде».
За последние месяцы Таша, поглощенная борьбой с маминой болезнью, будничной рутиной, заботами и переживаниями, ни разу не вспомнила про этот случай. Память надежно заблокировала его, спрятала где-то глубоко внутри, изгнала на задворки подсознания. И вот, спустя долгие месяцы ареста, выпустила на волю: «Выходи, ты свободно».
Еще ничего не успело случиться, а незнакомка уже наперед знала, что Таше придется тяжело. Видимо, сценарий ее жизни уже кем-то написан. Ее испытывают на прочность. Она должна писать, вопреки всем обстоятельствам. Так говорила мама, так хотел и «главный сценарист». Они верили в то, что ей хватит на это мужества и сил. Предавать их веру она не станет. Неоконченный роман ждал ее. Работы предстояло еще много. Она выплеснет боль и отчаяние в поступках и эмоциях своих героев. Покажет их живыми людьми - любящими, страдающими, мечущимися.
В тот вечер она просидела в гостиной до поздней ночи, обдумывая свои дальнейшие действия. Первое, что она сделает, это заберет трудовую книжку, получит от Алины деньги, которые ей причитались, и свяжется со знакомым риелтором Михаилом. Квартиру продаст, она решила это твердо. Слишком та велика для нее одной. Жить в ней без мамы будет тоскливо и невыносимо. Престижный благоустроенный район, сталинский дом, большая площадь, зеленый ухоженный двор, да и сквер совсем рядом. Покупатель должен найтись быстро. Отдаст долги, купит себе скромную двушку где-нибудь на окраине города и переедет жить туда. С головой уйдет в работу над романом, закончит его. Сейчас ей нужно осторожно, на ощупь, пробираться сквозь сгустившуюся вокруг тьму: шаг за шагом, день за днем, не останавливаясь и не сворачивая в сторону. Выбраться бы только на свет... А что будет дальше? Так далеко, в своих мыслях Таша не забегала. Она теперь уже знала, что стремления, планы, желания, будущее - все это может рухнуть в один момент. Надо жить настоящим.
Поднимаясь по ступенькам, ведущим в офис фирмы, куда Таша, собрав волю в кулак, отправилась на следующий день, она услышала громкие взрывы хохота. Значит, Игорек был на своем рабочем месте и балагурил, как всегда. Увидев стоящую на пороге бледную и осунувшуюся Ташу, все разом притихли. Ника громко охнула. Розум уронила букет, который только что собирала. Игорек побледнел. Роман нахмурился и опустил голову, старательно пряча глаза. Алина резво поднялась из-за стола и поспешила к ней на встречу с грустной сочувственной улыбкой: ну как ты? отошла немного? где маму похоронила? Не звонила тебе сама, беспокоить не хотела. Когда сможешь на работу выйти?
Директриса стояла рядом с Ташей, что-то участливо и проникновенно говорила. Глядя на скорбное выражение лица Алины, с трудом верилось, что она, уже зная о Ташином горе, могла визжать в трубку как свинья, которую режут, требуя довести переговоры до конца. Это был бал-маскарад человеческого лицемерия. Внутри у Таши все сжалось в комок. «Вот сука!»
- На, подпиши и рассчитай меня полностью, - тихо сказала она, пристально глядя в глаза Алине. И протянула директрисе заявление об увольнении. - Не надо изображать из себя мать Терезу. Память у меня хорошая, думаю, что и у тебя тоже.
- Я тогда просто погорячилась. Ты должна понять, - начала было лепетать Алина, но тут же умолкла, нарвавшись на яростный взгляд Таши.
- Такую циничность я вряд ли когда-нибудь пойму, - сквозь зубы выдавила Таша, сжимая кулаки. - Всему есть свои границы. Розум, Игорь, Ника, Роман - давай спросим, куда бы они тебя послали, услышав то, что сказала мне ты. Ведь матери есть у всех. Злые слова и мысли возвращаются бумерангом к тому, кто их запустил. Запомни это, Алина.
Директриса была сукой, но дурой она не была. Разборок устраивать не стала: без возражений подписала заявление и, мило улыбаясь, попросила Ташу немного подождать, пока закроет ее трудовую и посчитает зарплату. Выйдя из офиса, Таша убрала в сумку конверт с деньгами и быстро пошагала прочь, не оглядываясь. Все, она окончательно развязалась с работой. Теперь она была свободна как ветер. Первый шаг сделан.
Потом Таша поехала в церковь. Там, держа в руках зажженную свечу, долго стояла перед старой иконой и мысленно разговаривала с ней, моля о заступничестве и помощи. А еще со слезами, истово, просила прощения за чуть не содеянный страшный грех. Божья Матерь смотрела на нее с иконы кротко и ласково, и как бы ободряла: «Я дам тебе силы духа и любви. Держись. Все будет хорошо».
Вечером того же дня она позвонила Михаилу и попросила помочь ей побыстрее продать квартиру, а заодно подыскать другую, поменьше метражом. Риелтором он был опытным, с обширной клиентской базой и отменной репутацией. Оценив квартиру, он озвучил ее стоимость, а также свои комиссионные. Таша согласилась. Михаил включился в работу и покупателя нашел довольно быстро. Им оказался какой-то крутой бизнесмен, хозяин жизни. Первичным осмотром квартиры крутыш остался доволен, был готов внести залог, и тут же с уверенностью стал рассуждать, какую перепланировку и ремонт он сделает в квартире, как только станет ее владельцем.
А спустя еще несколько дней Михаил сообщил Таше, что нашел для нее жилье. Молодожены купили квартиру в новом жилом комплексе, но потом их планы поменялись, срочно понадобились деньги, и они решили ее продать. Двушка, шестнадцатый этаж, большой и широкий балкон. Окна выходят на парк. До Южного кладбища недалеко. Район тот же самый - Московский. Стоимость двушки вполне приемлемая. Если сделка купли-продажи пройдет без сучка и задоринки, то по ее завершении Таша переедет жить на новое место; помимо этого, у нее еще останутся хорошие деньги. Михаил нисколько не преувеличил, описывая достоинства квартиры, которую он подыскал для Таши. Вид, открывавшийся с балкона на парк, озеро и церкви завораживал своей красотой. Таша представила, как будет бродить по аллеям парка, кормить уток, плавающих недалеко от берега, сидеть у воды, любуясь окрестным пейзажем, и на душе у нее немного потеплело.
В этой квартире ее устраивало абсолютно все, и никаких других вариантов жилья она рассматривать уже не хотела. Залоги за двушку и трешку внесли одновременно. Документы сдали на переоформление. Процесс пошел. Теперь Таше нужно было запастись терпением и ждать окончания сделки. Пока же она не сможет получить ни копейки. Стрекоза утешила: «Понадобятся деньги - обращайся. Отдашь, когда получишь свои».
Проходили дни, недели. Таша жила на автомате, загружала себя делами, чтобы не погрузиться в пучину депрессии. Много работала над романом. Разбирала мамины вещи. Раздала почти все, оставив на память лишь некоторые, особенно дорогие сердцу. Ездила на кладбище, то одна, то Янкой, а то и с Ольгой Николаевной. При жизни мама очень любила цветы, и Таша, помня это и желая, чтобы могилка была яркой, посадила на ней много цветов: петуний, анютиных глазок, бархатцев, маргариток, настурций. Нет, она не собиралась превращать ее в клумбу, но живые цветы, как символ живой души, говорили о том, что могила не забыта, что человек, покоящийся в ней, был очень дорог сердцу. Да и выглядело это намного лучше, чем скупой кафель и банальные искусственные веночки.
Вечерами Таша выходила из дома и бесцельно бродила по оживленным улицам, сливаясь с толпой, вглядываясь в людей, дома, машины. Душевная боль шла волнами: то отпускала, то снова усиливалась. Тяжелее всего бывало по ночам. Заснуть без снотворного она не могла. Пару-тройку раз она напивалась в стельку, а потом сидела в аське с такими же, как она, подругами по несчастью, и ревела белугой. Страдала... «Если бы я только смогла принять муки вместо нее!» Но знает ли кто, насколько высока там ставка? В действительности здесь она ничем не рискует. А если бы ей вдруг дали такую возможность, то насколько серьезно она была бы готова к этой жертве? Много вопросов возникало у Таши в голове, но ответов на них не было.
Бессмысленные вопросы не требует ответа. Сколько углов у мяча? Почему по воде не ходят?
Друзья и знакомые, те, которым она всегда приходила на помощь по первому зову, теперь звонили ей редко. Отстранились, видимо выжидая, пока она сама придет в норму, а часть из них просто отсеялась. Таша не обижалась, понимая, что общение с ней сейчас вряд ли кому-то принесет удовольствие, а неудобств - много. «Вдруг она заплачет, и ее придется утешать? Да и как не заплакать, если такое горе случилось? И о чем вообще с ней сейчас можно говорить? О смерти? Так эти разговоры могут ее еще больше травмировать. А если я начну говорить о чем-то постороннем, то не покажусь ли я ей бесчувственным?» - вот как рассуждали люди, оправдывая свое молчание.
Стрекоза была другой. Она ни о чем таком не думала и никуда не пропадала. Каждый день звонила, заезжала при первой же возможности. Привозила Таше продукты, бранила, если та не ела. Вытаскивала на прогулки. Иногда оставалась ночевать или забирала ее к себе домой, а на выходные старалась увезти на дачу, подальше от суетливого города-муравейника. Со своим навязчивым другом Стрекоза рассталась, сказав ему на прощание, что Таша ей сейчас гораздо важнее, а таких, как он, еще будет вагон с тележкой.
- Пошел он лесом со своей ревностью и собственническими истериками, Ташик! Надоело жить на поводке! - в сердцах сказала она, объясняя свой поступок. - Куда поехала? Когда появишься? Кто звонил? Почему трубку не брала?.. И так все время. Ох, и права ты была, когда меня предупреждала, что так будет. Как в воду глядела.
Ольга Николаевна тоже никуда не пропадала. Ее единственный горячо любимый сын несколько лет назад уехал жить в Америку, обзавелся там семьей и прервал связь с матерью, ничего не объясняя. Старая женщина осталась совсем одна, спасалась общением с подругами-приятельницами. И теперь, после похорон матери Таши, стала опекать последнюю как собственную дочь, находя в этом утешение и отогреваясь сердцем. Был у Таши еще один близкий человек - старый и мудрый писатель, которого она считала своим другом и учителем, и всегда могла обратиться к нему за советом в трудную минуту.
- Пиши, девочка, пиши, - часто повторял ей он, - все остальное должно быть побоку. Перемелется, мука будет. Писательство - это миссия, порой очень тяжелая. Литературу делают волы. Если ты просто что-то время от времени пишешь от нечего делать, лучше забрось это. Рожай и воспитывай детей, ищи любовников, развлекайся, пей шампанское или коньяк. А потом незаметно пролетит твоя жизнь, и ты исчезнешь, не обретя бессмертия, вместе со своим временем. Ты этого хочешь?
Таша соглашалась со словами писателя, но лишь отчасти. Она не искала праздных развлечений, любовников у нее давно уже не было. От шампанского болела голова, и писала она отнюдь не от нечего делать. Но чтобы побоку вообще все... Она ведь так и поступала последние годы, отсекая от себя все лишнее, что мешало ей писать. И с чем она теперь осталась? Маму похоронила, из профессии ушла. Семью создать не успела, все на потом откладывала. Подруги, ее ровесницы, уже давно повыходили замуж, нарожали детей. Да и она уже «рожала», и не раз, и даже сейчас носила в себе очередной «плод», но все ее «дети» принадлежали другим мирам - реальностям, ею выдуманным и ею же написанным.
Следуя одной миссии, она пренебрегла другой, куда более важной для женщины - стать матерью. Соединить же оба предназначения в одной жизни у нее не получилось, во всяком случае, пока. Про аборт, который Таша сделала в девятнадцать лет, решив, что ребенка ей заводить рано - успеется, мол, еще вся жизнь впереди - маме она так никогда и не призналась. Сама выросла без отца и повтора допустить не хотела.
На сорок дней Таша заказала панихиду в той самой церкви, где отпевали маму. Потом съездила к ней на кладбище, чтобы еще раз попрощаться. Ольга Николаевна и Яна тоже хотели поехать, но Таша их отговорила. Ей хотелось побыть одной. Душевная тоска все еще присутствовала, но стала потише. Через две недели Таша переехала на новую квартиру. С полученных денег раздала долги, вернула займ, а оставшиеся положила на счет в банк. Теперь на ближайшие года два она могла не думать о том, на что ей жить. Конечно, при условии, что не начнет сорить деньгами. А она и не собиралась этого делать. Мотовкой никогда не была. Из мебели забрала с собой только самое необходимое, а остальное, ненужное, продала за символическую плату. Загромождать квартиру лишними предметами как-то не хотелось. Новоселье отмечать она не стала.
Михаил позвонил спустя несколько дней, поздравил с переездом, а тем же самым вечером нежданно-негаданно заявился к ней в гости с роскошным букетом кроваво-красных роз.
- Просто на чай, - так объяснил он свой неожиданный визит. - Вот, проезжал мимо, решил заскочить ненадолго, посмотреть, как ты устроилась.
Цветы Таша приняла, но попросила его без приглашения к ней больше не заезжать. Чай растянулся до утра - с сумасшедшим сексом, горячим дыханием возле уха, искусанными в кровь губами, дорожками его то страстных, то нежных поцелуев от ее плеч, шеи, ключицы, до чувствительных сосков, изгибов рук, внутренней части бедер, вдоль живота...
- Я и не ожидал, что ты окажешься такой страстной, - сказал он утром, сидя напротив нее за кухонным столом с чашкой кофе и, протянув руку, погладил ее по щеке. - А с виду - так неприступная королевна... Ты мне очень нравишься, Таша. Мне хорошо с тобой. Может, сходим куда-нибудь сегодня вечером? В ресторан, например, или в кино? Куда хочешь. А в выходные на дачу можем ко мне съездить, отдохнуть.
- Только секс и ничего больше, - предупредила его она. - Согласен? Я свободна, никому ничего не должна, и пока что не собираюсь что-либо менять.
Михаил опешил. Обычно эти слова он говорил женщинам, с которыми встречался, чтобы те не питали напрасных иллюзий. Она опередила его, указав ему место, и это после такой ночи... Мол, знай сверчок свой шесток.
- Я подумаю и позвоню, - сдержанно сказал он перед тем, как уйти. Видимо, последнее слово решил оставить за собой.
Уже на пороге он столкнулся с Янкой, которая тоже решила заскочить к Таше без предупреждения, сухо поздоровался с ней, стремительно вышел из квартиры и направился к лифту. Стрекоза окинула его взглядом с ног до головы, оценила высокий рост, спортивную поджарую фигуру, а потом перевела взгляд на Ташу и, лукаво подмигнув ей, заговорщически прошептала:
- С новосельем, моя дорогая! Вижу, ты уже успела его отметить, тихушница, и весьма неплохо!
Таша смутилась.
- Ну, что ты, в самом деле! Ты хоть сначала в квартиру зайди, а потом уже комментируй.
- А что тут комментировать? - Яна заулыбалась, прошла в прихожую и с облегчением скинула туфли. - И так все ясно. Красавчик какой! Ураган в постели, да? Можешь не отвечать, сама все вижу. Вон, как губы-то распухли от поцелуев.
- Слушай, Янка, что за беспардонность? - возмутилась Таша. - Угомонись, а? Пойдем-ка лучше на кухню, чаю попьем.
- Угомонись, а? - передразнила ее Стрекоза. - А что я такого крамольного спросила? Я радуюсь за тебя, понимаешь? Вон, румянец на щеках появился, огоньки в глазах. Тебе сейчас это просто жизненно необходимо.
- Что необходимо? - не поняла Таша. - Поясни.
- Что, что, - подруга скорчила гримаску. - Вспомнить, что ты красивая и сексуальная молодая женщина, которая вызывает страстное желание ею обладать. Таша, ну, хотят тебя мужики, понимаешь? Вот и получай удовольствие! Сколько уже у тебя никого не было? Месяца четыре? Полгода?
- Больше, - усмехнулась Таша. - Как мама заболела, мне не до этого как-то стало.
- Не до этого, - эхом откликнулась Яна, - и зря. Сама ведь прекрасно знаешь, что женщине секс необходим. Хотя бы для здоровья. Ну, и удовольствие, само собой. Эндорфины выделяются ого как!
- Слушай, - прервала ее Таша, - я сама все это знаю не хуже тебя. И что мне теперь, выйти на улицу с транспарантом «Срочно нужен любовник»?
- Зачем на улицу? - пожала плечами Янка. - Ерунду какую-то говоришь. Ты ведь не сантехника сейчас провожала. Себя лучше в порядок приведи, сходи в салон красоты, сделай новую прическу, купи несколько модных платьев. А то в последнее время ты на себя совсем рукой махнула. Так нельзя!
Усевшись за кухонным столом, в ожидании закипающего чайника, она продолжила:
- Я все понимаю и вижу, Ташик. Тебе морально очень тяжело, но понемногу ты начинаешь оживать. Так и должно быть. Ты умница, сильный и мужественный человечек. Давай, вылезай из скорлупки, родная. Черная полоса не может длиться вечно. Будет и на нашей улице праздник. Кстати, красавчика-то как зовут?
- Тебе, конечно же, все нужно знать, - беззлобно буркнула Таша, улыбаясь. - Михаилом его зовут. Тот самый риелтор, который помогал мне с куплей-продажей квартиры. Хотел вечером куда-нибудь со мной сходить.
- И ты согласилась?
- Ответила, что подумаю.
Про то, что она на самом деле заявила Михаилу, Таша решила промолчать. Скажи она правду Яне, та назовет ее полной дурой и будет, конечно же, права. Ну, кто ее за язык тянул со своей прямотой? Пойди она с ним в ресторан, от нее бы не убыло. Развеялась бы, отдохнула. Но с другой стороны, морочить ему голову, после того, как он признался, что она ему нравится, и давать повод на что-то рассчитывать, было бы нечестно. Пока что она не была готова к каким-либо отношениям, а ходить на свидания просто для галочки ей не хотелось. Случилось и случилось.
- Знаешь, - вдруг сказала Янка, и ее лицо приняло мечтательное выражение, - я вот думаю, а не съездить ли тебе куда-нибудь за границу? Например, на Крит. Давай, дописывай свой роман, заканчивай дела и уезжай, сделай себе такой подарок. Заслужила. Через два дня осень начнется. И день рождения твой, кстати, не за горами. Я бы с удовольствием поехала с тобой, но не получается. Работы много.
Таша вздрогнула. «Боже мой, послезавтра уже сентябрь!» - пронеслось у нее в голове. Она и не заметила, как пролетело лето. Словно его и не было.
- Хорошая идея. Я подумаю, - ответила она и, немного помолчав, добавила: - Ты тратишь на меня почти все свободное время, заботишься, поддерживаешь. А я только принимаю все это и ничего не даю взамен.
- Вот глупая! - возмутилась Стрекоза. - На моем месте ты вела бы себя точно так же. Разве нет? Ты для меня давно уже больше чем подруга. Ты мне как сестра. И я очень, слышишь, очень хочу, чтобы моя любимая солнечная фея очнулась от глубокого сна и вернулась радовать мир своим присутствием.
Погостив еще с полчаса, Яна ушла. После ее ухода Таша еще долго сидела на кухне, погрузившись в размышления. Она действительно перестала следить за собой и еще нуждалась в отдыхе. Подруга была права. Снова побывать на Крите - острове, где она когда-то была так счастлива! Объехать его вдоль и поперек, дышать чудесным воздухом, увидеть горы, древние подземные пещеры, монастыри, оливковые рощи, разрушенные дворцы. Прогуляться по критским улочкам, посидеть в уютных тавернах... С этого дня остров стал ей сниться каждую ночь.
А между тем осень уверенно вступала в свои права. Листья на деревьях постепенно меняли зеленый цвет на красный, золотой, рыжий. Высыхая, они падали на землю, покрывая ее удивительно красивым ковром. Бабушки у метро продавали калину, разноцветные букетики цветов, перевязанных нитками, душистые садовые яблоки, тыкву, ветки физалиса, усыпанные яркими оранжевыми фонариками, и другие дары осени. На маминой могиле теперь лежали хризантемы.
День рождения Таша отметила вдвоем с Яной в ресторане «Le Cristal» на Крестовском. Ей исполнилось тридцать три - возраст Христа. Купленное платье соблазнительно подчеркивало все достоинства ее фигуры. Они сидели на просторной террасе, с которой открывалась потрясающей красоты панорама на набережную, воду, яхты у пирса. Ели карбонару, телятину с грибами, гребешки на гриле. Пили шампанское.
- И чем ты порадовала саму себя на день рождения? - лукаво прищурившись, спросила Стрекоза.
- Трехнедельным отдыхом на Крите, - улыбнулась Таша. - Вчера ездила выкупать билеты на самолет. Улетаю через полтора месяца, в начале ноября.
- Ташка, - вплеснула руками Яна, - это замечательно!
Сентябрьские дни пролетали один за другим. Таша обживалась на новой квартире, навещала Ольгу Николаевну, дописывала роман. Плакала, когда ей плакалось. По утрам училась кататься на роликах в парке, а перед сном стала бегать. Засыпала потом как ребенок, мгновенно, не нуждаясь больше в снотворном. После утреннего пробуждения шла на балкон и подолгу смотрела на покрывшуюся позолотой, колышущуюся на ветру листву. Первые лучи восходящего солнца освещали верхушки деревьев парка. Это было почти как жить на берегу моря: несколько шагов - и ты нырнул в другую стихию.
Таша любила осень, считая ее самым красивым временем года. Разве могла весна со своим цветущим пафосом сравниться с прелестью осени, с ее прозрачностью, багряной и золотой красотой, с разноцветной листвой, окрашенной в самые разные оттенки желтой охры, красной меди, зеленоватой латуни, коричневатой бронзы, с запахом прелого листа, с пронзительно-голубым небом и нежарким солнцем? Досадовала она на осень лишь за то, что той было мало, и за неожиданно кончающийся уютный холод, который сменялся зимней промозглостью и первым снегом. За мимолётность, без которой любовь Таисии к ней, наверное, была бы не так сильна.
Со старым писателем Таша переписывалась теперь ежедневно. Рассказывала ему обо всем, что лежало у нее на сердце, делилась надеждами, страхами, планами и, каждый раз читая его ответы, поражалась их житейской мудрости. Порой он подшучивал над ней, приглашая на чашечку виртуального кофе или бокала вина. Жили они в разных странах и городах: он в Киеве, она в Санкт-Петербурге.
Осеннее кладбище было очень красивым. Утонченная позолота листвы и царский пурпур - королевские поминки по лету на фоне торжественной суровости вечнозеленых туй. Дымчатый мрамор обелисков, серый гранит надгробий, бронза мемориальных надписей, скромный туф поминальных плит. Строгость аллей, буйство красок и разлитая в воздухе печаль. Кладбищам больше всего шла осень. Не весеннее буйство жизни, кажущиеся стыдным в местах упокоения, не знойная истома лета, даже не зимний саван - осень, порог забвения.
Октябрь пришел с дождями. От мокрой земли поднимался туман. Он словно волшебной паутиной окутывал все созданное человеком: все эти глупые предметы из бетона, пластика, стекла и металла. Когда первые мутные капли дождя падали на металлический подоконник, Таша подходила к окну и наблюдала, как медленно и необратимо на стеклах образовывались дождевые полосы, все время меняющие свои очертания - словно сама жизнь, которую не остановить, не повернуть вспять и не изменить. Постепенно первый беспорядочный шум дождя сменялся завораживающе-монотонной музыкой, словно кто-то таинственный стучал по своим небесным барабанам, желая усмирить все непокорное в человеке: презрение, лукавство, гордость и ненависть. Капли вдребезги разбивались о подоконник, сползали по листьям деревьев, растворялись в лужах.
Таша всегда гордилась тем, что никто не мог ее переубедить и покорить. Дождь стал ее первым и единственным победителем, которому она сдалась без боя, отдав мятежную душу и израненное сердце. А он непреклонно и равнодушно выплеснул ее самое дорогое в свои пузырящиеся потоки. И вместе с дождевой водой уплывали ее внутренняя тоска и боль. «Наверное, - думала она, - не только я одна очищаюсь во время дождя». Победитель же шел дальше, медленно и неотвратимо ступая по земле то мелкими звонкими, то крупными глухими каплями.
Ей нравилось гулять во время дождя по парку. Там никого не было, и можно было слушать, как дождь шепчет что-то свое деревьям и кустам. Таше начинало казаться, что ей вот-вот откроется тайна этого шепота. Дождевые капли удивленно охали, приземляясь на раскрытый зонт, и в лицо ей летели крошечные брызги.
Михаил некоторое время не давал о себе знать, а она и не придавала большого значения тому, позвонит ли он ей теперь или нет. Все было сказано предельно четко и ясно. Ну, а коли он обиделся, то что же... Как говорится, на обиженных воду возят. А потом, как ни в чем не бывало, в трубке мобильника раздался его баритон: привет, я согласен, могу ли я заехать к тебе сегодня вечером?
Она разрешила. Михаил снова приехал с охапкой роз и остался до утра. Он стал ей звонить почти каждый день, чтобы узнать, как у нее дела. Приезжал, когда она ему разрешала, и каждый раз привозил цветы, фрукты, разные сладости. Иногда она не брала трубку. Его предложения куда-нибудь сходить Таша отвергала, сдержанно напоминая ему условие их встреч: только секс, и ничего больше. Да, он был прекрасным любовником, но вне постели ей было с ним скучно. У нее был свой мир, и Михаил в нем никак не помещался.
Роман был дописан. Внутри Таши возникла знакомая «послеродовая пустота» и вместе с ней - удовлетворение от того, что она смогла закончить работу, что нашла в себе силы, несмотря на все произошедшее. Мама могла бы ею гордиться. Теперь Таше предстояло заинтересовать будущих издателей. Рукопись и синопсис она разослала во все крупные издательства.
Старый писатель подбадривал ее: «Не дрейфь, девочка! У тебя есть талант - это главное. Не теряй в себя веру, что бы ни случилось. Скорого ответа ты не получишь. Ожидание может растянуться на долгие месяцы. Знаю, что говорю. А ты не жди, уезжай на отдых, набирайся новых впечатлений и обязательно пиши дорожные заметки».
Октябрь подошел к концу. До отлета оставалось всего десять дней, и Ташу охватило чувство волнения и радости. Она начала зачеркивать клеточки в календаре, как любила делать это в детстве, дожидаясь какого-нибудь важного события или праздника. Казалось, что этим она приближает заветную дату, ускоряя ход времени. Совсем скоро она увидит Крит. Много вещей Таша решила с собой не брать. Да и зачем, если на Крите множество магазинов, в которых можно купить все, что пожелаешь, были бы средства. А с этим у нее проблем, слава богу, не было.
Михаил уехал на неделю в Москву по делам, и Таша почувствовала облегчение. Похоже, он не на шутку увлекся ею, готов был приезжать каждый вечер. Глядишь, еще немного - и вещи свои перевезет. Нет уж, дудки! Она начала тяготиться их встречами, и даже его умелость в постели ее уже не радовала. Ей было важно, чтобы с мужчиной было о чем поговорить и о чем помолчать. Накануне отлета Таша навестила мамину могилу. Привезенную с собой охапку разноцветных хризантем она положила в изголовье, а потом долго стояла, ухватившись двумя руками за железные прутья оградки и глядя на деревянный крест с фотографией родного лица.
- Не скучай, мамочка, - сказала она перед тем, как уйти. - Я навещу тебя, когда вернусь.
Приехав с кладбища домой, Таша набрала номер Михаила. Он был еще в Москве.
- Таша? У тебя что-то случилось? - искренне забеспокоился он.
- Случилось, - согласилась она. - Я завтра улетаю отдыхать на Крит.
- Улетаешь завтра? Почему ты мне раньше ничего об этом не говорила?
- Не посчитала нужным, - легко призналась Таша.
Михаил замолчал, собираясь с мыслями.
- Ты позвонишь мне, когда вернешься? - тихо, с надеждой спросил он. - Мы с тобой еще увидимся?
- Мы больше не будем встречаться, Миша. Прощай, - сказала она и повесила трубку.
Часть четвертая
Гончарами велик остров синий -
Крит зеленый, - запекся их дар
B землю звонкую: слышишь дельфиньих
Плавников их подземный удар?
Это море легко на помине
B осчастливленной обжигом глине,
И сосуда студеная власть
Раскололась на море и глаз.
Ты отдай мне мое, остров синий,
Крит летучий, отдай мне мой труд,
И сосцами текучей богини
Напои обожженный сосуд.
Это было и пелось, синея,
Много задолго до Одиссея,
До того, как еду и питье
Называли "моя" и "мое".
Выздоравливай же, излучайся,
Волоокого неба звезда,
И летучая рыба - случайность,
И вода, говорящая "да".
(О. Мандельштам)
С раннего утра шел холодный проливной дождь. Проснувшись от настойчивого звона будильника, Таша вскочила с постели. Включила музыку Бетховена. Чудесные звуки разлились по всей квартире. Быстро приняла душ. Мурлыкая что-то себе под нос, приготовила кофе. Натянула любимые джинсы, джемпер, длинные волосы убрала в хвост. Позвонила Стрекоза:
- Можешь спускаться, я уже внизу.
Повесив трубку, Таша проверила документы и улыбнулась своему отражению в зеркале. Она нравилась себе безоговорочно, без косметики и в простых поношенных джинсах. Ей уже за тридцать, но зеркало, как заколдованное, по-прежнему показывало ей юную девушку-сорванца. Только в глазах появилось что-то такое, что выдавало возраст. Пора!
У подъезда Ташу ждала красная Янкина Мазда. Еще совсем безлюдные утренние улицы быстро промелькнули и закончились у здания аэропорта. Внутри было шумно и многолюдно. Кто-то спешил на свой рейс, пробираясь через толпу, кто-то ругался у стойки с администрацией, кто-то нервно расхаживал туда-сюда, видимо, потеряв свой багаж. Пассажиры улетали и прилетали, провожающие грустно вздыхали вслед своим возлюбленным, родственникам, друзьям, или наоборот, радовались встрече с ними. Табло высвечивало бесконечную череду рейсов, и даже к проходу в вип-зону образовалась небольшая очередь. Сновали туда-сюда служащие в синей униформе; постукивая каблучками, пролетела стайка молоденьких стюардесс в строгих пиджачках; механические женские голоса с фальшивыми интонациями то и дело объявляли что-то малоразборчивое. Бойкая старушка в ватнике торговала цветами. Мокнущие под дождем самолеты напоминали не птиц, а рыб. Объявили регистрацию на Ташин рейс: Санкт-Петербург - Ираклион.
- Ну, что, подруга, - хитро прищурив глаза, сказала Янка, - скоро будешь на солнышке греться. Передавай Криту мой горячий привет. Надеюсь, что в следующий раз полетим с тобой вместе. Эй! Ты меня слышишь?
Она подергала Ташу за руку, привлекая к себе внимание. Таша вздрогнула и посмотрела на Янку со смущенной, чуть виноватой улыбкой.
- Извини, задумалась. Знаешь, какая-то частица внутри меня до сих пор не верит, что я улетаю. Странно, правда?
- Ты устала и вымоталась, дорогая, - мягко сказала Стрекоза. - Хочешь, дам тебе совет? Постарайся выбросить из головы все тревожащие тебя мысли. Представь, что ты надула воздушный шарик и загадала желание. А теперь отпусти ниточку, пусть он летит высоко-высоко. Попробуй отнестись к этому, как к игре. «Сбудется - прекрасно, не сбудется - ничего страшного». Отключи мобильник. Только не забудь мне весточку перед этим прислать, что благополучно долетела. В общем, отдыхай и наслаждайся жизнью! Все, давай прощаться. Мне сегодня еще нужно к съемке подготовиться.
Подруги обнялись и расцеловались. На глаза Янки навернулись слезы, и она смахнула их тыльной стороной руки.
- Я буду скучать. Счастливого полета!..
Самолет начал снижение.
- Приземляемся, - объявила стюардесса, входя в салон. Ее голос разбудил Ташу, мирно дремавшую в кресле. Она открыла глаза, зевнула и уставилась в иллюминатор. Почти четыре часа пролетели незаметно. Едва шасси самолета коснулись греческой земли, Таша прошептала одними губами: «Ясу, о Крити му!» (здравствуй, мой Крит!). Только сейчас, когда она наконец-то в полной мере почувствовала, что отдых начался, ее охватила буря эмоций. Отослав Стрекозе сообщение о том, что долетела, она отключила мобильник.
Поселок Каврос, где располагался отель, оказался маленьким тихим селением. Сам же отель состоял из нескольких домиков, коридором ведущих на песчаный пляж Критского моря, и находился в шестнадцати километрах от Рессимно. Первая неделя выдалась пасмурной, холодной и дождливой, море штормило, а на вторую показалось солнце.
Таша не понимала тех туристов, которые, приехав сюда на отдых, начинали кочевряжиться: то им не то, и это - не это... Ей нравилось абсолютно все: и сам номер, и завтраки, которые подавали в отеле, и погода. Подумаешь, дождь идет! Ей-то он настроение уж точно не испортит, а поездки по острову не станут от этого менее интересными. Отправиться на Крит и просидеть весь отдых у моря было бы глупостью, если не сказать - преступлением. Низкая температура воды и отсутствие солнца ее не пугали. Она вообще прилетела сюда не за загаром, а чтобы повидать родные сердцу места. В первую очередь - Рессимно, где она помнила каждую улочку. Пестрый, загадочный, удивительный город с древней историей, в котором она когда-то жила и прогулками по которому не могла насытиться.
И вот, спустя пять лет, Таша снова бродила по Рессимно. Любовалась его неповторимой архитектурой, домами времен венецианской и турецкой застройки, деревянными глухими лоджиями, резными оконными рамами, крепостными стенами, фонтанами, полупустынными узкими улочками, оживленной портовой набережной. Наслаждалась его неспешной жизнью и ощущала, как из нее, словно монетки из дырявого кармана, вываливаются усталость и нервотрепка последних месяцев. Этот город невозможно было не любить. Дом, в котором она когда-то жила, теперь занимали другие люди. На городском кладбище, где был похоронен ее муж, она долго стояла у его могилы и вдоволь поплакала, вспоминая их недолгую, но счастливую любовь.
День пролетал за днем. Таша словно заново знакомилась с Критом, каждый клочок земли которого был наполнен древними мифами и легендами, а каждый камень древнейших построек хранил в себе мудрость греческих ученых и философов. Оливковые и апельсиновые деревья, величественные древние горы, чистейшее море, живописные ущелья - как же она соскучилась по ним! Да, когда-то Таша немало поездила по острову с бывшим мужем, но оставалось достаточно мест, которые она не видела или почти что забыла. Каждое утро перед завтраком она шла к морю, чтобы с улыбкой поздороваться с ним: «Калимера, саласса!» (Доброе утро, море!). Греки-мужчины демонстрировали Таше свое восхищение, пытались с ней флиртовать.
Местные жители улыбаясь, называли ее «кукла му» (красавица моя) и бурно радовались, когда она заговаривала с ними на их родном языке. А ей до безумия нравился этот темпераментный народ, с его жизнелюбием, доброжелательностью, умением радоваться мелочам, плевать в лицо условностям, находить повод для веселья в каждодневных трудах и невзгодах и - танцевать... Танцевать от безумного веселья или топтать в танце удушающее горе. Наслаждаться жизнью - именно в этом заключалась их философия.
Дорога в монастырь Превели, ведущая через Курталиотико, ущелье «Поющих скал», была фантастически живописна. Постоянный сильный ветер, соприкасаясь с величественными скалами узкого ущелья, рождал звуки фагота, сопровождаемые кастаньетами осыпающихся камушков. С панорамной площадки перед монастырем, кажущимся маленькой затерявшейся в горах жемчужинкой, открывался потрясающий вид на синее Ливийское море. Горная деревушка Спили поразила Ташу своим величественным собором и прекрасно сохранившимся венецианским фонтаном с львиными головами.
Дорога на полуостров Акротири проходила по побережью бухты Суда, постепенно поднимаясь все выше и выше. С ее правой стороны можно было лицезреть головокружительные виды гавани с пришвартованными к берегу огромными паромами, круизными и торговыми судами.
В местечке Айя-София находилась пещера, к которой вела каменная лестница. Перед входом в нее стояла табличка со словами «Храм мудрости Господней». Немного попривыкнув к сумраку, Таша увидела в левой части пещеры часовенку, а заглянув в нее, обнаружила маленький алтарь, свечи и табличку: «Зажги свечу и загадай желание!». Думала она недолго, ибо свое желание знала. Подняла глаза на икону, постояла так несколько секунд, зажгла свечку и, перекрестившись, прошептала: «Господи, пошли мне суженого моего».
Монастырь Гувернето («Владычица Ангелов») снаружи выглядел очень аскетично, но стоило ей войти в его внутренний дворик, как она оказалась в райском саду. Когда же из благоухающего разноцветья Таша попала в таинственный полумрак небольшого собора, где пахло ладаном и от старинных икон отражались блики свечей, среди тишины, царящей над вековыми сводами, на ум ей пришли мысли о преходящих и вечных ценностях, радостях мирского бытия и подвиге монашеского смирения.
В монастыре Аркади она попала на вечернюю службу. В храме, кроме нее и троих священников, никого не было. Дьяк, красавец-грек с курчавой головой, увидев ее, стоящую в дверях храма, не прерывая псалма, приветливо и ободряюще кивнул головой: мол, заходи. Она зашла, села на деревянную скамейку и, затаив дыхание, погрузилась в волшебную музыку священного речитатива. Когда служба закончилась, дьяк подошел к ней, спросил, откуда такая «кукла» приехала, а услышав, что из России, и увидев крестик на Ташиной шее, весь засиял: «Ортодокс! Ортодокс!», и стал жать руку.
В храмах и монастырях, которые она посетила, отсутствовала византийская роскошь, и было как-то очень просто, по-домашнему. Никто не продавал свечей, их просто брали, а деньги за них по желанию опускали в ящик для пожертвований.
В Ханье, около мечети янычар, она наняла карету с возничим и объехала на ней весь исторический центр, а потом посидела в одном из кафе гавани, потягивая фраппе и наслаждаясь атмосферой старинного средиземноморского города, именуемого «Восточной Венецией». «Кожаный переулок», на который она случайно наткнулась, гуляя по Ханье, порадовал огромным выбором сувениров и изделий из кожи. Ювелирные магазины предлагали невероятный выбор всевозможнейших цепочек, браслетов, колец и сережек из золота и серебра, самых невероятных форм и плетений, с полудрагоценными и драгоценными камнями.
На пляжах Балоса море меняло свой цвет от ультрамаринового до синего. Съездила она и в дворец Малия, и в пещеру Милатос, и к маяку на мысе Драпанос. В Элунде осмотрела остров-крепость Спиналонга, в Иерапетре - монастырь Мони Капса и бухты Айя-Фотия. Кем был тот стройный длинноволосый красавец, изображенный на полуразрушенной стене знаменитого Кносского дворца, она так и не поняла, но миниатюрную копию фрески купила. Может, он был жрецом минойского царства, а может, и самим сыном Зевса и Европы. Для нее было важнее другое: он был свидетелем тех эпох, когда на Крите благоденствовало дивное, почти мифическое государство, столицей которого и был Кносс.
Таша не расставалась с фотоаппаратом, делая сотни снимков, и писала в блокнот дорожные заметки обо всем, что видела, что ей запомнилось. Писала о теплых круассанах из соседней булочной, о белых облаках, соприкасающихся с линией морского горизонта, о горном серпантине, о низкорослых реликтовых кедрах Оленьего острова, о пляже «розовых песков» Элафониси, о танцах в таверне на берегу залива, о деревенских женщинах, плетущих кружева, о шуме прибоя и ароматах цветов, и о многом-многом другом. Старый писатель был бы ею доволен.
Во всех ресторанчиках и тавернах, которые она посетила, чтобы насладиться блюдами местной кухни, размер порций не изменился, видимо, со времен Геракла. Какие бы блюда она ни заказывала, их неизменно приносили на гигантских тарелках. Казалось, что щедрые и гостеприимные греки хотели закормить всех туристов до смерти. Она объедалась жареными креветками и кальмарами во фритюре, наслаждалась улитками, приготовленными с розмарином и вином. Пирожки калицунья просто таяли во рту, а от одного только вида рыбы, поджаренной на гриле до румяной корочки и сбрызнутой лимонным соком, текли слюнки. Но больше половины порции Таша нигде осилить не смогла.
Устраивала она себе и шопинг. Бродила по местным рынкам, заглядывала в магазины и лавочки. Покупала серебряные украшения, красивые глиняные безделушки, расписные тарелки, всевозможные магнитики. А еще - горный чай, свежемолотый ароматный кофе, местный мед, греческие сладости, бутылочку «Метаксы». И дорожную сумку в придачу.
Льняную скатерть с вышитым узором и тканый коврик ручной работы - Ольге Николаевне, а Стрекозе - кожаные кошелек и куртку. Витрины магазинов ломились от обилия одежды, разнообразных наволочек, покрывал с завораживающим взор орнаментом. Торговаться здесь умели и любили, Таша об этом знала. Сам торг напоминал ей некую игру, от которой, даже если и выгадаешь всего парочку евро, все равно получишь неимоверное удовольствие. Поэтому она торговалась, когда покупала себе норковую шубку в Херсонисосе, и весьма удачно. Холод Таша не любила, была мерзлячкой. А шубка будет согревать ее и напоминать ей о Крите.
Три недели отдыха пролетели как три дня. Накануне отъезда весь день лил дождь. Крит прощался с ней со слезами. Возвращаться в Россию не хотелось. Тоска по острову, с которым она должна была снова расстаться, переполняла ее сердце. Она пообещала себе, что обязательно вернется сюда весной, и немного приободрилась. Покидала Крит на рассвете. Спросонья. Сумбурно. Нехотя. В самолете, на обратном пути, Таша ощутила грусть. Через пару часов она вернется в пустую квартиру. В иллюминаторе сквозь капельки дождя уже виднелись пригороды Петербурга. Изображение было четким, будто нанесенным на топографическую карту. Надпись на табло призывала пассажиров пристегнуть ремни: самолет шел на посадку.
Она достала из сумки мобильник и, включив его, обнаружила, что он разрядился. Янке было не позвонить. Конечно, Стрекоза знала дату и время ее прилета и обещала встретить в аэропорту. Но за эти три недели многое могло случиться. Вдруг у Яны резко поменялись планы, навалилось много работы или произошел какой-нибудь форс-мажор, и она хотела предупредить об этом подругу, но не смогла? Таша поежилась. Дождь, похоже, усиливался, а она в норковой шубке. Если Стрекоза ее не встретит, то, пока она будет ловить такси, станет похожа на мокрую курицу. А такая перспектива Ташу не радовала. Кажется, дождь стал ее постоянным спутником. Спускаясь по трапу самолета, она поняла, что на родной земле ей совсем не рады.
Северная Венеция встретила неприветливой промозглой погодой, хмурыми лицами пограничников, огромной очередью на паспортный контроль, вонью и руганью. Ей тут же вспомнился гостеприимный доброжелательный Крит. Греки, которые встречали ее с радостными улыбками, как доброго старого друга, и провожали так, как будто расставались всего на несколько минут. Контраст был настолько сильным, что настроение испортилось вконец. По иронии судьбы своего багажа она не дождалась. Лента опустела, рядом стояли еще две семьи и растерянно озирались вокруг. А чуть в стороне от них сидели бомжеватого вида грузчики и курили. Таша подошла к ним и спросила, где могут быть ее вещи.
- Это не ваше? - спросил один из них, сплюнув на пол.
Таша увидела несколько чемоданов и сумок, они валялись в беспорядке за лентой соседнего транспортера, поэтому их и не было видно. Она хотела узнать у пулковских «бомжей», что за бардак тут творится, но те уже скрылись. Ее чемодан оказался ободранным и поцарапанным, с наполовину оторванной ручкой. А сумка была чем-то заляпана. Когда Таша, с трудом волоча за собой багаж, вышла из терминала в зал, толпа встречающих заметно поредела. Она поискала взглядом Стрекозу, но той нигде не было видно.
Тут она заметила высокого широкоплечего темноволосого мужчину с мужественным волевым лицом и пронзительными карими глазами. Он стоял чуть в стороне от толпы, внимательно оглядывая каждого выходящего в зал пассажира. В руках он держал огромную охапку белых лилий. «Повезло кому-то. Меня бы так встречали... Любимые мамины цветы, и мои тоже», - подумала Таша. И в эту же самую минуту увидела, как мужчина, словно услышав ее мысли, повернул голову и, встретившись с ней взглядом, замер. На его лице отразилось неподдельное волнение. Он смотрел на нее так, словно он знал. Таша почувствовала, что внутри у нее что-то екнуло. Она зачарованно наблюдала, как мужчина идет прямо к ней, не отводя пристального взгляда от ее лица.
- Таша? - услышала она низкий, чуть хрипловатый голос, от которого по спине побежали мурашки.
- Да, это я, - кивнула она. - Мы знакомы?
- Таша, - медленно повторил он и, улыбнувшись, протянул ей цветы. - Совершенно такая... Идем, я отвезу тебя домой. Ты устала в дороге.
Она стояла, не двигаясь с места. От аромата лилий кружилась голова. Мысли в голове путались. Все происходящее казалось нереальным.
- Пойдем же, - мягко, но решительно сказал он, забирая у нее багаж. - Я все тебе объясню, но не здесь. Забыл представиться: Сергей.
Черный Range Rover был припаркован у самого выхода из аэропорта. Сергей распахнул перед Ташей дверцу машины, бережно усадил на переднее сиденье. Потом положил вещи и цветы в багажник, сел за руль. Немного помолчал и неторопливо заговорил, тщательно подбирая слова:
- Я понимаю, что у тебя много вопросов. Ты не знаешь меня. Не знаешь, кто я и откуда знаю тебя. В двух словах всего не расскажешь, но я попытаюсь быть кратким. А все подробности дома. Хорошо? Смотри...
Он открыл бардачок и, достав из него небольшой журнал, протянул его Таше. Она увидела его и вздрогнула. На обложке журнала была ее фотография.
- Такой я впервые тебя увидел: загадочный взгляд, нежная, чуть застенчивая улыбка, - тихо сказал он. - Увидел и захотел узнать о тебе как можно больше. А узнав, понял, что ты - моя Женщина. Что я хочу, чтобы ты была со мной.
Таша почувствовала дрожь во всем теле.
- Твоя Женщина? - эхом переспросила она.
- Да, - твердо произнес он, - и сегодня я окончательно в этом убедился.
На несколько минут, которые показались ей вечностью, между ними повисло молчание.
- А как? - начала она и осеклась, не договорив. Перед ее глазами, сменяя одна другую, промелькнули картины... Осень, незнакомка у метро, ее слова, сказанные с лукавой усмешкой: «он сам найдет тебя»... Янкин подарок на день рождения - картинка, на которой была нарисована пара: темноволосый мужчина и девушка с длинными каштановыми волосами. Стрекоза еще сказала, что это Таша и ее вторая половинка... Сумрак пещеры, маленький алтарь, табличка со словами «Зажги и загадай желание» и ее молящий шепот: «Господи, пошли мне суженого моего»... Она надеялась и верила, что однажды встретит свою половинку, но не ожидала, что это произойдет так внезапно.
- Я многое знаю о тебе, Таша, - промолвил Сергей. - Я знал, когда ты прилетаешь, что тебе нравятся лилии. Знаю, что ты не так давно похоронила маму. И знаю, что это такое, когда умирает близкий человек.
Ее губы беззвучно шевелились, силясь что-то ответить, пока разум пытался осмыслить происходящее. Увидев в Ташиных глазах слезы, он взял ее руку в свою и тихонько сжал.
- Успокойся, милая. Я тебя нашел и больше никуда не отпущу.
Вдруг где-то совсем рядом небо прорезала молния. Почти сразу же за ней ударил и раскатился оглушительный гром. Дождь усилился и теперь лил сплошной стеной, бил по стеклам машины, заслоняя все, что находилось дальше, чем на расстоянии вытянутой руки. Сергей расхохотался. Он смеялся, запрокинув голову, беззаботно и заразительно, как мальчишка.
- Вот так сюрприз! - весело проговорил он. - Гроза в конце ноября! Давай-ка потихоньку выбираться отсюда. Говори адрес, Ташенька.
Дворники работали с удвоенной силой, разгоняя потоки воды, струящиеся по лобовому стеклу. Свет фар выхватывал куски мокрого асфальта, который проносился под колесами и убегал куда-то назад. Сергей вел машину спокойно и уверенно и, казалось, был полностью поглощен дорогой. Таша залюбовалась его четкими, точными движениями, красивым гордым профилем. «Я чувствую себя с ним в полной безопасности», - подумала она. Ее взгляд не укрылся от Сергея: видимо, боковым зрением, он все-таки наблюдал за ней. Уголки его губ чуть дрогнули в улыбке. Таша смутилась.
- Тебе очень идет смущение, - повернув голову в ее сторону, сказал он и лукаво подмигнул ей, а потом снова сосредоточился на дороге. Таша промолчала, не зная, что сказать в ответ. Она опустила глаза и стала теребить лямку сумки, поймав себя на мысли, что ей хочется почувствовать его руки на своих плечах, узнать вкус его губ.
Через несколько минут они подъехали к ее дому. Войдя в квартиру следом за Ташей, Сергей поставил вещи на пол и включил свет в прихожей. Он помог Таше снять намокшую шубку, встряхнул ее и повесил на плечики. И тут же принялся стягивать с нее сапожки. В каждом его движении сквозила нежность. А после он скинул с себя пальто, разулся и отправился мыть руки.
- Ты будешь чай или кофе? - спросила его Таша, когда он вышел из ванной.
- Кофе. И приготовлю его сам, - улыбнувшись, ответил он. И тоном, не терпящим возражений, добавил: - А ты, радость моя, давай-ка отправляйся лучше отдыхать в комнату. Позволь мне немного похозяйничать.
От него веяло такой мужской силой, что у нее перехватило дыхание. Никто отродясь ею не командовал. А если иногда и были попытки показать Таше, кто тут главный, то они рассыпались в прах. У нее не возникало желания зависеть от неуверенных в себе, ревнивых, наглых мужчин. Сергею же ей хотелось подчиняться безоговорочно, и она делала это с удовольствием. В нем чувствовался лидер. Пройдя в комнату, она медленно опустилась в кресло, расслабленно откинулась на спинку, прикрыла глаза и сама не заметила, как уснула.
Проснулась Таша от необычного, нового ощущения себя. Не то чтобы ощущался какой-то внешний или внутренний дискомфорт, просто что-то изменилось. С кухни доносились манящие запахи яичницы с беконом, поджаренных тостов и свежесваренного кофе. «Сергей», - пронеслось в голове, и она резко поднялась с кресла.
Сергей сидел за кухонным столом и пил кофе.
- Отдохнула? - спросил он. И продолжил: - Пока ты спала, я взял ключи с трюмо, съездил в магазин за продуктами и приготовил нам поесть. Думаю, ты успела проголодаться. Да и я с утра ничего не ел.
- А как же лилии? - вспомнила Таша. - Они ведь остались в багажнике машины.
- Стоят в спальне, - усмехнулся он.
Таша села за стол, взяла вилку и принялась крутить ее в руках, задумчиво проводя пальцем по тупому краю металла.
- Ты обещал объяснить все более подробно, - напомнила она. - Я хочу знать...
- Конечно, я все расскажу, - кивнул головой Сергей, - но давай сначала поедим.
После того, как пустые грязные тарелки были убраны со стола, Сергей взял Ташу за руку и мягко потянул за собой.
- Давай пойдем в комнату. Там тебе будет удобнее слушать. Я думаю, мой рассказ может затянуться.
Часть пятая
Мы идем по натянутому нерву,
словно эквилибристы, канатоходцы,
между фальшью и цинизмом, тихонечко так, мягкой поступью...
А иногда, бежим, прыгаем, и
раскачиваемся, забыв, что веревочный мост вовсе не качели.
Мы не боимся пропасти, потому что смотрим вверх,
где солнышко и синее небо. Нет, не под ноги...
(Н. Воробьев)
Его детство и юность прошли на Крестовском. В начале и середине восьмидесятых это был «медвежий угол», почти деревня. Большинство домов барачного типа, с деревянными перекрытиями, одним коридором и кухней на всех. Он сам жил в одном из таких домов, в которых не было ни горячей воды, ни ванны, а в большие морозы перемерзала и холодная. И тогда приходилось с ведрами ходить в соседний дом за водой.
На острове находились булочная, молочный магазин, гастроном, галантерея, детский сад, ясли, две гостиницы, больница, несколько стадионов, школа для умственно отсталых, парк, бассейн и вытрезвитель. Так что фактически с острова можно было не выезжать, да и приезжать туда было особо незачем. Хотя рядом находились Приморский парк и ЦПКиО, народ посещал остров неохотно. Оживление наступало только во время матчей «Зенита» на стадионе Кирова. Зато можно было спокойно бродить по парку среди редких отдыхающих, осенью обдирать яблоки и груши с одичавших деревьев, оставшихся с того времени, когда на острове стояли деревянные дома, бегать по пустырям и наслаждаться свежим воздухом с залива.
К середине девяностых кто-то просек тему о том, что жить на острове не так уж и плохо, и на остатках бывшего вытрезвителя стали возводить первый многоквартирный дом. А потом, впечатленные успехом, построили второй дом, третий, и началась строительная вакханалия.
Сергей жил с родителями в коммунальной квартире, в доме-бараке, который находился на Морском проспекте, в седьмом корпусе, который почему-то стоял между десятым и девятым. В девятом корпусе жил его друг Женька. В детстве они облазили весь остров вдоль и поперек. В кого они только тогда ни играли! То воображали себя партизанами, то от фашистов прятались, то клад искали. Катались по дорожкам Елагина на роликах, плавали на лодке по каналам ЦПКиО.
Однажды, классе в седьмом, он подговорил Женьку, и они, прихватив с собой ножницы, отправились теплой летней ночью в Приморский парк победы, на главную аллею, стричь с клумбы тюльпаны. Всю дорогу Женька трясся от страха и уговаривал Сергея повернуть назад. Боялся, что их задержат как малолетних правонарушителей и отправят в отделение милиции. Вот стыдоба-то будет! А когда они пришли на место преступления, то обалдели: вокруг клумбы ползала куча народа, и все с ножницами! Со стороны это было очень похоже на прополку в колхозе. Умная мысль пришла в голову не им одним. Но тюльпанов ребятам все же хватило.
С тех пор, как Сергей с родителями съехали из коммуналки, прошло много лет. После расселения они получили квартиру в районе Черной речки, а несколько лет назад родители уехали в Германию. Он перевез их туда, купив квартиру под Мюнхеном. Сам же остался в Питере, здесь был его бизнес. Да и жить на чужбине он не хотел. Родителей старался навещать хотя бы раз в месяц, порой и чаще, в зависимости от степени загруженности. Иногда удавалось вырваться к ним на пару недель, а в другой раз всего на несколько дней.
В детстве у Сергея был любимец: черно-подпалого окраса доберман по кличке Лорд. Умнее и преданнее собаки невозможно было себе представить. Лорд прожил в их семье три года, а потом его не стало. Однажды, когда Сергей вернулся из школы домой, в дверях его встретила мать. Она сказала, что Лорда сбила насмерть машина, когда тот бежал встретить ее из продуктового магазина. Водитель даже не остановился. Это было его первое знакомство со смертью. После смерти добермана других собак он больше не заводил, понимая, что второго такого Лорда у него не будет.
Когда они с Женькой открывали рекламное агентство, то спорили до хрипоты, выбирая ему название. Женька предлагал разные варианты, но Сергей упорно отвергал их одно за другим, а потом, вспомнив Лорда, предложил свой. И друг тут же безоговорочно его принял. Для них «Доберман» было не просто названием их детища. Это был их взгляд на жизнь, их философия, их отношение к работе. Оба считали, что доберман воплощает в себе качества, которые были необходимы в бизнесе: бесстрашие, мужество, благородство, ответственность и решительность. Коллектив в агентстве подобрался дружный: команда крепких профессионалов, которые работали не за страх, а за совесть. Однажды заказав у них рекламу, многие заказчики становились постоянными клиентами «Добермана».
Сергей очень любил свою жену. «Мой белокурый Ангел» - так он называл ее, когда они оставались наедине. Настя и правда была похожа на ангела: длинные светло-русые волосы, бездонные голубые глаза. Мужчины штабелями складывались у ее ног, а она выбрала его. Сергей носил ее на руках, потакая всем ее «хочу». Капризы любимой женщины его только умиляли.
С момента гибели Насти прошло два года. До седьмой годовщины свадьбы она не дожила ровно неделю. Долгое время он не мог свыкнуться с мыслью, что жены больше нет. Сознание категорически отказывалось воспринимать ее смерть. В тот роковой вечер шел дождь, дорога была скользкой, она ехала на машине с большой скоростью и, не справившись с управлением, съехала с трассы и налетела на росшее на обочине дерево. От полученных травм жена погибла прямо на месте, еще до приезда «скорой помощи». Ее спутник скончался в больнице, не приходя в сознание, несколькими часами позже. Рано утром Сергею позвонила Настина мать и, рыдая, сообщила ему о произошедшей накануне трагедии.
Страшное известие застало его в Германии, куда он вырвался к родителям всего на несколько дней. Настя не захотела сопровождать его, а он не стал настаивать, посчитав ее отказ женским капризом. Один так один. До этого случая они всегда гостили у его родителей вместе. Он не помнил, как долетел до Питера, как очутился дома. Его сопровождали родители: Настя была женой их единственного сына и не присутствовать на похоронах они не могли.
Жена отпустила его в поездку одного, чтобы в его отсутствие спокойно встречаться с любовником. В последние месяцы отношения между ними стали достаточно напряженными, но в семейной жизни все не бывает исключительно ровно и гладко. Они ругались, потом мирились, и все снова становилось хорошо на какое-то время. Жена говорила ему «люблю», притворялась, что они одно целое, а сама уже тогда встречалась с другим. Как же он был слеп, веря ей!
Дома его ждало еще одно потрясение. Воспользовавшись отъездом мужа, Настя решила от него уйти, оставив большую часть своих вещей. Забрала лишь документы, драгоценности, кое-что из одежды и белья, да несколько дорогих ее сердцу безделушек. На столике в гостиной осталась наполовину выпитая бутылка шампанского, рядом два бокала и открытая коробка шоколадных конфет. А еще там лежало письмо, написанное красивым ровным Настиным почерком и адресованное ему. В письме он прочитал, что она уходит от него, что любит другого и хочет выйти за него замуж. На прощание жена благодарила его за все и просила не затягивать с разводом.
О произошедшей трагедии на следующий день кратко упомянули в телевизионных новостях. Судебно-медицинская экспертиза обнаружила в крови погибшей 0,6 промилле алкоголя, а также беременность сроком 12 недель. Ее спутником оказался психолог, которого Настя посещала весь последний год.
Три месяца беременности. Настя не могла об этом не знать. Почему же она не сообщила ему, что ждет ребенка? За три месяца до аварии он попал в больницу с банальным аппендицитом, поэтому у них с Настей не могло быть близости. Именно тогда она и забеременела, и явно не от святого духа. Это означало только одно: ребенок был не его. Настя знала об этом и поэтому молчала. Здесь и генетическая экспертиза была не нужна.
Автокатастрофа страшно изуродовала лицо жены, узнать ее было практически невозможно. Хоронили в закрытом гробу. Совершенно опустошенный, раздавленный свалившимся на него несчастьем, он смотрел, как гроб опускают в прямоугольный провал, а потом долго стоял у могилы, закрыв глаза и судорожно сжимая в руках белые хризантемы - любимые Настины цветы. С того дня он их возненавидел.
В тот вечер он напился до полумертвого состояния, чтобы отрубиться и ничего не чувствовать. А через несколько дней мать, разбирая в спальне Настины вещи, нашла в ящике комода под ее нижним бельем какой-то толстый блокнот и молча отдала находку сыну. Он взял блокнот, нахмурившись и вслух недоумевая, что это может быть, а раскрыв его и прочитав несколько строк, осекся. Это оказался Настин дневник.
За ночь он прочел его от корки до корки и понял, что совсем не знал жену. Ее душа, ее сердце остались для него тайной. Она его разлюбила. Считала холодной бездушной машиной, сворачивающей все на пути к цели. Временами Настя бывала беззаботной и счастливой, а порой становилась мрачной и неразговорчивой. Она писала, что ей не хватает поддержки и внимания мужа, что она не чувствует его любви, а испытав ее с другим, побоялась отпустить.
Их разлад начался с общего горя. Полтора года назад у жены случился выкидыш, когда она находилась на пятом месяце беременности. Они так долго хотели ребенка, шли к этому, но все рухнуло в одно мгновение. Настя замкнулась в себе, постоянно плакала, перестала выходить на улицу. Ему тоже было очень больно. Может быть, ей со стороны и казалось, что он черствый и бездушный сухарь, но это было не так. Просто он старался не показывать своих эмоций, держал все в себе.
Решив хоть немного отвлечь Настю от горьких мыслей, он отправил ее отдыхать на Мальдивы. Ему хотелось, чтобы жена отдохнула, восстановила свои силы и душевное равновесие. Разве можно плакать в Раю?
Он и сам полетел бы с ней, но год выдался очень напряженным и тяжелым. На них с Женькой обрушилась адская прорва проблем. Они чуть не лишились своего дела. Резко уменьшилось количество заказов, остались только совсем мелкие. Несколько проектов, которые они сделали, оказались неудачными. Клиенты требовали возвратить им деньги. Резерв у них с другом оставался совсем небольшой. В ближайшем будущем никаких поступлений не предвиделось, а ведь надо было еще заплатить персоналу и за аренду офиса. Казалось, еще чуть-чуть - и «Доберману» настанет конец. Возвращаться с работы домой и видеть опухшее от слез лицо жены стало невыносимо. Женька впал в панику, стал суетиться, созывать бессмысленные пресс-конференции, безрассудно тратить деньги. Сергей призывал друга не паниковать и постараться понять, что действительно сможет спасти их агентство.
«Если корабль тонет, не суетись», - повторял он про себя главную заповедь английских моряков. Сдаться в такой ситуации было проще всего, но он даже думать об этом не хотел. Оставить Женьку одного барахтаться во всем этом дерьме, а самому тем временем отправиться нежиться на теплом песочке в тени пальм он не мог. «Доберман» был его детищем.
Настя вернулась с Мальдив загорелая, похудевшая, с глубокими тенями под глазами и застывшим взглядом в никуда. Надежда, что отдых пойдет ей на пользу, не оправдалась.
Она почти ничего не ела, продолжала неприкаянно бродить по дому с опухшими от слез глазами. С момента выкидыша прошло полгода, а легче ей не становилось.
Сергею начало казаться, что жене просто нравится лить слезы и страдать. Да, они пережили сильное горе, но нужно было продолжать жить дальше, вопреки всему. Он пытался отвлечь ее, переключить на что-нибудь другое, а Настя в ответ только злилась и замыкалась в себе. Она не желала мириться с фактом потери, не признавала утрату. «Я - несостоявшаяся мама. За что? Почему другие смогли выносить и родить, а я нет?» - писала она в те дни на страницах своего дневника, делясь с ним своей болью. И признавалась в том, что разочаровалась в муже.
Он всегда считал, что мужчина в семье должен быть опорой, принимать решения и взваливать на себя большую часть проблем, а не давать нести этот крест жене. Его нежелание загружать ее своими проблемами она восприняла как душевную черствость, отстраненность. Да, он был жестким, закрытым человеком. Всегда твердо знал, чего он хочет, ставил себе цели и достигал их. И если бы он был другим, ничего бы не добился. Он уставал на работе. Он хотел, чтобы Настя не нуждалась ни в чем, зарабатывал деньги ради семьи. Ей же не хватало его душевного тепла. А он этого не почувствовал.
Господи, если бы только ее записи попались ему раньше! Он всеми силами постарался бы достучаться до ее ожесточенного сердца и, возможно, все пошло бы совсем по-другому. Ему надо было взять ее за руки, заглянуть в глаза и не побояться сказать ей: малыш, поверь, мне тоже очень больно. В этом поступке он проявил бы силу. Признать свою уязвимость гораздо труднее, чем жечь нервные клетки с каменным лицом.
Родители пробыли с ним две недели, а потом улетели домой, в Германию. Находиться в квартире одному было тяжело. Все кончилось. Семья вносила в его жизнь смысл, радость и чувство покоя. И вот он лишился всего этого. Пускай бы Настя была не с ним, но живая... И, может быть, ему бы удалось ее вернуть, кто знает? Ее смерть лишила его такой надежды. Часть его умерла вместе с ней. Жизнь стала серой, блеклой и безрадостной.
Он с головой погрузился в работу. Дневал и ночевал в офисе. Время шло своим чередом. Квартиру он продал, купил другую. Летом «Доберману» исполнилось десять лет. По этому поводу Сергей организовал корпоративный выезд всем коллективом в Прагу. Ему было чем гордиться: он, простой паренек из коммуналки на Крестовском острове стал успешным бизнесменом. Его агентство входило в десятку самых известных питерских рекламных агентств. Много лет он жил, будучи твердо уверенным в том, что успешность - это мерило того, состоялся человек или нет. Он состоялся... Но какой ценой? Смертью любимой женщины. Отцом он так и не стал. А ведь мечтал о сыне-наследнике, которому со временем мог бы передать бизнес, грамотно и постепенно введя в дело. Родители находились далеко. А за всей внешней успешностью скрывались внутренняя опустошенность и одиночество. Да, время от времени в его жизни появлялись женщины, но ни одной из них не удавалось увлечь его, затронув сердце. Оно как будто окаменело. Отношения заканчивались, едва успев начаться. Ему стало казаться, что он никогда больше не сможет полюбить.
Все случилось десять дней назад. Он зашел в ресторан пообедать после важной встречи с клиентом, который заказал у них рекламную кампанию нового женского парфюма. Имелось уже и его название, весьма интригующее и лаконичное: «Она». Задача обещала быть не из легких, но его это не пугало. Не в первой.
Работы предстояло много. Сидя за столиком в ожидании заказа, он мысленно перебирал ассоциации, связанные с названием парфюма, которые приходили на ум. «Она». В основу рекламного ролика можно было положить идею переменчивости женского настроения, или даже каприз. Показать женщину во всем своем внутреннем существе - кокетливой и загадочной, ранимой и беззащитной, трепетной и трогательной.
Выходя из зала ресторана, он внезапно заметил на одном из столиков журнал, забытый кем-то из посетителей. Ведомый каким-то странным чувством, он медленно подошел к столику и вдруг замер, увидев фотографию улыбающейся девушки на обложке. Взгляд незнакомки потряс Сергея. Сердце ухнуло куда-то вниз. Он не помнил, как взял этот журнал. Загадочный колдовской взгляд стоял у него перед глазами.
Сидя в машине, он внимательно пролистал страницы, знакомясь с содержанием журнала: проза, поэзия. Ее звали Таисия Аманатиди. Ее рассказ о любви потряс его своей искренностью, верой в светлый и чистый мир. В графе «Наши авторы» была указана дата ее рождения, увлечения, ссылка на страницу в сети. Не густо, конечно, но было хоть от чего оттолкнуться. Жила она в Петербурге. Быть может, они ходили одними и теми же улицами, бывали в одних и тех же местах, посещали одни и те же рестораны и выставки. Но не пересекались, не сталкивались, как две параллельные линии.
Он захотел узнать о ней больше: чем она занимается, почему носит греческую фамилию и, прежде всего, замужем она или нет. Дома он запустил на компьютере программу поиска и просидел у монитора почти до утра. Он не имел привычки торчать в интернете, считал это занятием бездельников. Но тут было другое...
Ее закрытые профили в социальных сетях говорили о том, что она подходит к общению избирательно. Открытой оказалась только авторская страничка Таисии: любимые цитаты, ссылки на бумажные публикации и, конечно же, произведения. Рассказы, миниатюры. Он жадно проглатывал их одно за другим, и с каждой прочитанной вещью она становилась все ближе, все понятнее. Словно взяла его за руку и увлекла за собой в свой мир, в котором жила любовь. Мир, наполненный пением птиц, шелестом деревьев, рокотом волн, запахом соленого моря, шумом ветра, шорохом дождя. Медленно проплывающими облаками, утренней росой, ароматом спелых яблок, шагами на тротуарах, болью разлуки, радостью встречи. Она щедро делилась всем этим, ничего не прося взамен, и пробуждала в нем давно забытые чувства и эмоции, извлекая на свет ту часть души, которая, казалось, давно умерла.
Ему захотелось дарить ей цветы, видеть ее улыбку, укрыть от всех бед за своей спиной. Чтобы она все время находилась рядом, безраздельно и полностью принадлежала ему. Узнав адрес редакции, он поехал туда на следующий же день. Редактор журнала, молодящаяся рыжая грымза, подтвердила, что Таисия несколько раз публиковалась у них, писала талантливо и ярко. Но наотрез отказалась давать какую-либо информацию о ней, а тем более - номер мобильника.
- Для каких целей вам это нужно? - спросила его грымза.
- Хочу познакомиться, - честно признался он.
- Здесь редакция журнала, а не бюро знакомств, - желчно заявила редакторша, - и у меня нет привычки давать телефоны своих авторов незнакомцам с улицы. Тем более что у Ташеньки и без вас поклонников хватает. Красавица, умница.
- Ташеньки? - удивился он.
- Таша - это уменьшительная форма ее имени, - высокомерно сказала грымза. - А теперь позвольте раскланяться. У меня много работы. Желаю удачи в вашем дальнейшем поиске.
- Вот мымра-то! - выругался он, выходя из редакции. - Поклонников, значит, хватает...
Неудача не расстроила его. Он точно знал, чего хочет, и шел к своей цели. Он обязательно разыщет Таисию, рано или поздно.
- Таша, - тихо и медленно произнес он, пробуя имя на вкус. Оно щекотало язык и небо пузырьками шампанского, растворялось, чуть покалывая и дразня, проникало в кровь, заставляя ее быстрее бежать по венам.
- Где ты пропадаешь, Серега? - кинулся к нему Женька, едва он появился в офисе. - Пропускаешь рабочую планерку, по телефону отвечаешь невнятно... Да и вид у тебя какой-то странный. Что-то случилось? Пойдем к тебе, подальше от посторонних ушей.
- Случилось, - согласился Сергей, плюхаясь в кабинете на диван. - Вот, смотри.
Он протянул Женьке журнал с фотографией Таши.
- Черт, до чего хороша! - восхищенно прищелкнул языком друг. - Где ты нашел такое чудо? Она станет лицом рекламной компании? Я угадал? Похоже, тут ты попал в десятку. Название парфюма как нельзя лучше ей подходит. Одним словом, «Она»!
- Не угадал, - покачал головой Сергей. - Я нашел свою мечту.
Женька внимательно и серьезно посмотрел на друга.
- Давай, делись. Кто она?
- Ты считаешь, что я сошел с ума? - спросил Сергей, закончив рассказ.
- Нет, - ответил Женька. - Я знаю тебя с детства и помню, каким ты стал после гибели Насти. Ушел в себя. Закрылся от всего мира. А сейчас я вижу перед собой прежнего Серегу Велехова. Благодаря этой незнакомке, ты изменился буквально за один день. Знаешь, я где-то читал, что на фотографии в невидимой форме запечатлено биополе человека. Возможно, так оно и есть. Не помню, чтобы интуиция тебя подводила. Слушай свой внутренний голос. Подсознанием мужчина всегда чувствует «свою женщину» и «не свою»... С редакторшей ты, конечно, лопухнулся. На кой ты ей правду-то сказал? Мог бы что-нибудь придумать. Например, что ты хочешь заказать статью или эссе. Да все, что угодно… Ладно, будем искать другие зацепки. А ну-ка, дай мне журнал.
Женька полистал его, а потом задержал взгляд на главной странице.
- Смотри, здесь мелким шрифтом указано имя фотографа. Некая Яна Тверская.
- Не обратил внимания, - признался Сергей. - И что с того?
- Воистину, влюбленность заставляет людей глупеть, - усмехнулся Женька. - Ты меня удивляешь, Велехов! Тебе не приходит в голову, что эта Тверская может хорошо знать Таисию? Нам надо для начала найти Яну.
- Думаешь? - Сергей задумчиво поскреб подбородок.
- Уверен! - выпалил друг, а затем сосредоточенно нахмурился, видимо, что-то вспоминая, и несколько раз повторил вслух: «Тверская, Тверская...». - Черт, знакомая ведь фамилия! Слушай, точно! Пару месяцев назад я заказывал фотографии для каталога косметики. Ты тогда был в отъезде. Так вот, фотографа звали Яна Тверская. Темноволосая такая, с кошачьими повадками. Я думаю, что это одна и та же девушка. У меня должна была сохраниться ее визитка. Пойду, поищу.
Он вышел из кабинета и через некоторое время вернулся довольный.
- Все, танцуй, Серега! Я нашел ее номер, и даже уже успел позвонить и договориться о встрече. Разумеется, правду говорить не стал. Сказал, что нам понравилась ее работа, и мы готовы сотрудничать с ней дальше. Кстати, фотограф она действительно классный. Завтра утром возвращается из Москвы, вечером заедет в офис. Вот и пообщаетесь. Не дрейфь, все будет хорошо.
Яна приехала на встречу вовремя. Сергей проводил ее к себе, усадил за стол и, прежде чем закрыть дверь, попросил секретаршу принести им кофе. Тверская молчала и сдержанно улыбалась, ожидая, что Сергей начнет беседу первым. Он прошелся по кабинету взад-вперед, подошел к окну, немного постоял у него, давая Яне время освоиться с обстановкой. Побарабанил пальцами по стеклу, затем резко повернулся и, посмотрев ей в глаза, спросил:
- Яна, вы знаете Таисию Аманатиди?
На лице девушки отразилось удивление. Такого вопроса она явно не ожидала.
- Ташу? Это моя лучшая подруга, - растеряно ответила Яна. - А почему вы о ней спрашиваете? Меня пригласили сюда, чтобы поговорить о дальнейшем сотрудничестве. Объясните, что все это значит?
- Прошу вас, выслушайте меня, Яна, и постарайтесь понять, - взволнованно и сбивчиво заговорил он. - Я человек реалистичный и приземленный, и всегда относился серьезно к таким вещам, как чувства. Влюбиться в человека по фотографии? Раньше я не думал, что такое возможно. Но это случилось первый раз в моей жизни. Я влюбился в Ташу, увидев ее снимок на обложке журнала, читая ее рассказы, хотя никогда не видел вживую. Вы верите в интуицию? В то, что подсознательно можно понять и почувствовать больше, чем осознанно? Я чувствую, что она - моя Женщина, хотя и знаю о ней не так уж много. Я обязательно должен ее увидеть. Но как мне лучше поступить? Позвонить ей и договориться о встрече? Пригласить в ресторан? Объясниться по телефону? Как? Я теряюсь, как пацан. Прошу вас, помогите. Ведь вы знаете ее, как никто другой. Расскажите мне о Таше.
Раздался стук в дверь. Секретарша внесла на подносе две чашки дымящегося свежезаваренного кофе, аккуратно расставила их на столе и бесшумно удалилась. На Янином подвижном лице отразилась целая гамма эмоций. Пытаясь справиться с ними, она начала размешивать кофе ложечкой, затем взяла чашку в руки и сделала судорожный глоток, затем еще один. Так, глоток за глотком, она выпила весь кофе, и долго не отвечала, словно мучительно обдумывала ответ.
- Я верю в искренность ваших слов, Сергей - наконец, сказала она, прервав затянувшееся молчание, - ровно, как и в то, что по фотографии можно влюбиться. Настоящая привязанность может возникнуть сразу и вопреки. Она не знает логики, но к провинившимся относится беспощадно. Таша мне как сестра. Она прекрасный, добрый и отзывчивый человек. Под маской сильной женщины, окруженной ореолом таинственности и загадочности, скрываются хрупкая израненная душа и сердце, жаждущее любви.
Описать ее сложно, она словно шкатулка с множеством ящичков. Открываешь ящичек, а там такой же. И сколько их ни открывай, в запасе будет оставаться еще один. Яркая личность, творческая натура, которая умеет привлечь к себе внимание. Свободолюбивая, как цыганка. Это внешне, а внутренне - одинокая непонятая женщина с детскими страхами и слабостями, сутью которой мало кто интересуется. У нее бездонные глаза, в которых можно утонуть. Порой она может держаться высокомерно и холодно, а иногда язвительно и дерзко - в зависимости от обстоятельств. Может быть настоящим чертенком, боевым товарищем, гордячкой и недотрогой. Вот такая она - Таша.
Этот год был для нее очень сложным. Сначала длительная болезнь матери, потом ее трагическая смерть. Таша лишилась самого близкого и дорогого человека и осталась одна. Я старалась проводить с ней как можно больше времени, чтобы поддержать ее, отвлечь, хоть как-то смягчить боль утраты. Сейчас она на Крите. Улетела на три недели отдохнуть и развеяться. За последние месяцы она вымоталась до предела.
- Таша - гречанка? - уточнил Сергей. Кофе в его чашке давно уже остыл, а он так к нему и не притронулся, жадно ловя каждое слово Яны.
Ее губы скривились в невеселой улыбке.
- Она жила там некоторое время, была замужем за греком. Он умер от рака. После похорон Таша вернулась в Россию, оставив на память о покойном муже и своей греческой жизни фамилию Аманатиди. Такая вот печальная история любви. Сколько их в жизни случается... Разве не так?
- Так, - согласился Сергей и, нахмурившись, добавил: - Моя жена разбилась в автокатастрофе два года назад.
- О, Господи! - горестно всплеснула руками Яна.
- Тяжело принять мир, в котором больше нет близкого человека, - вздохнув, продолжил он. - Повернуть время вспять, чтобы что-либо изменить, переиграть по-другому, невозможно. Остается только одно - смириться с потерей и продолжать жить дальше. Я так и сделал. Спасался работой. Вот только жизнь стала серой и безрадостной, потеряла смысл. Таша вытащила меня из анабиоза и озарила мир яркими красками. Во мне снова вспыхнуло желание любить и быть любимым. Бедная, бедная девочка, сколько же горя она хлебнула... Я хочу знать о ней все. Чего она боится? О чем мечтает? Что делает ее счастливой? Какие цветы ей нравятся? Что может растрогать ее до слез? Ее привычки и слабости?
- Таша любит белые лилии. Романтику и нежность в отношениях, - сказала Яна. - А что касается остального... Если вам удастся подобрать ключик к ее сердцу, и она вам доверится, то о своих страхах и мечтах расскажет сама. А желает она того же, что и вы: быть любимой. Все очень просто. Любите и принимайте ее такой, какая она есть, не пытаясь перестроить под себя, и тогда сделаете ее самой счастливой. Позвонить и договориться с ней о встрече? Не думаю, что это лучшее решение. Да и мобильник у нее сейчас отключен. Не дозвонитесь при всем желании. Поступайте так, как подсказывает вам сердце.
Сергей на пару минут задумался, потирая лоб, потом его лицо просветлело.
- Я решил, как я поступлю. Встречу ее в аэропорту. Через сколько дней Таша возвращается?
- Она прилетает через неделю, - лукаво сощурилась Яна. - Хорошее решение, одобряю. Я встретить Ташеньку, к сожалению, не смогу. Уезжаю в Минск через несколько дней. Время прилета и номер рейса я вам скажу. Ну, а дальше - все в ваших руках. Женщины любят, когда их добиваются, и терпеть не могут пассивных мужчин.
В ночь перед прилетом Таши Сергей почти не сомкнул глаз. Аромат лилий, которые он приготовил для нее, заполнил всю квартиру. Удивительное совпадение: это были и его любимые цветы.
Он хотел этой встречи и одновременно ее боялся. То, что они никогда не виделись прежде и даже не разговаривали по телефону, разделяло их глубокой пропастью, которую нужно было преодолеть. Он думал о том, что скажет, когда ее увидит, и как она поведет себя в ответ. Останется равнодушной? Пройдет мимо, не одарив даже взглядом? Трудно было предугадать, какой будет реакция Таши на его неожиданное появление.
Он боялся открыть душу и встретить в ответ глухую стену, за которой его ожидало поражение. Но больше всего на свете он боялся никогда ее не увидеть. Сергей даже разозлился на себя: «Дурак ты, Велехов! Какого черта гадаешь, как она отреагирует? Она будет уставшая после перелета, и наверняка захочет побыстрее оказаться у себя дома. До объяснений ли ей будет? Она ведь совсем тебя не знает. Кто ты? Откуда взялся на ее голову? Равнодушие? Скорее, растерянность, недоумение. Просто встреть ее, подари цветы и отвези домой. Ты все поймешь по ее глазам. Прочитаешь во взгляде. Делай так, как подсказывает сердце. Именно это и посоветовала тебе Тверская».
И вот он стоял в зале аэропорта, держа в руках охапку белых лилий. Дикторша давно объявила о прилете Ташиного рейса Ираклион - Санкт-Петербург. Да, он знал, что процедура досмотра багажа может занять какое-то время, но прошло уже почти два часа, а Таша все не появлялась. Сергей держался чуть поодаль от пестрой толпы людей, с волнением и радостью встречавших своих друзей, родных, любимых, тех, кого давно не видели. Внимательно оглядывал каждого нового появляющегося в зале пассажира. Неужели он пропустил Ташу? Нет, такого быть не могло. Вряд ли Яна сообщила ему неправильное время прибытия. Она была с ним искренна. Так что же тогда случилось? Поглядывая на часы, он начал волноваться и нервничать. Вдруг случился какой-то форс-мажор, и Таша полетела другим самолетом? Или изменила дату вылета? «А ну, успокойся немедленно!» - мысленно приказал он сам себе, стараясь изо всех сил сохранить самообладание и выдержку.
Внезапно Сергей почувствовал на себе чей-то взгляд. Он обернулся и увидел девушку в норковой шубке, одиноко стоящую около выхода из терминала. Она еле-еле удерживала в руках тяжелый чемодан. Возле ее ног лежала объемная кожаная сумка. Это была Таша. Взгляд, который свел его с ума, лишив покоя, трудно было не узнать.
Сейчас в нем читались изумление, растерянность и что-то еще. Она выглядела совсем уставшей. Тени под глазами, ни грамма косметики на лице, взлохмаченная грива каштановых волос. И огромные колдовские глаза, в которых отражалось небо. Она смотрела так, словно его где-то уже видела, но забыла и сейчас силилась вспомнить. Застенчивая улыбка чуть тронула ее губы. В ней не было ни высокомерия, ни холодности, ни надменности. За этими масками она скрывала свою ранимость и незащищенность. Сергей это понял.
Его сердце учащенно забилось, в горле пересохло. Совершенно такой он себе ее и представлял. Красавица, нуждающаяся в нежности и заботе. Недолюбленная, недоласканная. Его родная Женщина.
«Господи, как все-таки нужно человеку, чтобы душа могла вот так вот раскрыться, чтобы ее можно было увидеть, глядя глаза в глаза!» - ошеломленно подумал он и медленно пошел к Таше...
Сергей проснулся среди ночи, повернул голову и посмотрел на спящую на его плече Ташу. Он боялся пошевельнуться, чтобы не разбудить ее. Тихонько убрал прядь волос с ее лица, такого спокойного и умиротворенного. Страшно подумать, что они могли не встретиться, и продолжали бы жить, не подозревая о существовании друг друга. Она спала безмятежно, как ребенок. Пусть спит, до утра еще далеко. Ее теплое мягкое тело сводило его с ума. Сергей почувствовал, что снова возбуждается от ее близости.
Открыв утром глаза, Таша счастливо улыбнулась. Это было так прекрасно - пробудиться в его объятиях. Он встретил ее в аэропорту вчера. Вчера? Ей казалось, что она знает его всю жизнь, и не просто всю жизнь. Что она знает его вечно. Родилась со знанием о нем и всем своим существом ждала его появления. Почувствовав, что Таша пошевелилась, Сергей крепко прижал ее к себе, вдыхая запах ее волос.
- Доброе утро, - спросонья ее голос был немного хриплым, но все равно удивительно мелодичным.
- Не просто доброе. Это сказочное утро, - он поцеловал ее в кончик носа и улыбнулся. - Уверен, что ты будешь самой красивой невестой на свете.
Таша внимательно посмотрела на него. В ее глазах запрыгали озорные чертики.
- Ты делаешь мне предложение?
- Да, - решительно и твердо сказал он. - Ты так мне нужна, что я и думать не хочу о том, чтобы прожить всю оставшуюся жизнь без тебя. Согласна стать моей женой?
- Согласна, - тихо прошептала она.
- Повтори, - потребовал Сергей. - Я хочу услышать это еще раз.
- Согласна. Согласна...
Часть шестая
По спирали поднимающийся звук -
То ракушки сохраненные напевы
Отпечатком летним на ладонях рук
Сохранили под ласкающим нас небом.
И под золотом ноябрьской листвы,
Провожая взглядом грозовые тучи,
Мы шептали: «Здесь важны лишь я и ты» -
Когда любишь, никого не ищешь лучше.
Уходила вдаль сезонов череда,
Девять лет по счастьем созданному кругу.
И все так же освящает нас звезда,
Что когда-то нас направила друг к другу.
(А. Колесникова)
«Сколько же лет прошло с той самой прогулки?» - Таисия на секунду задумалась, нахмурив лоб и подсчитывая. «Точно, это было ровно десять лет назад. А кажется, словно вчера. И тогда с мамой еще ничего не случилось».
Тяжело вздохнув, она медленно прошлась по кабинету. Остановилась напротив большой черно-белой фотографии, на которой крупным планом были запечатлены они с мамой, улыбающиеся и счастливые. Один из редких совместных снимков, сделанных за полгода до того, как в их дом пришла беда. Глубоко запрятанная память вдруг раскрылась настежь, выпустив щемящие сердце воспоминания, и они замелькали перед глазами, подобно плохо смонтированным кинокадрам.
Все началось с разбитой коленки... Но даже в самом страшном сне Таисия не могла представить, чем это обернется. Тяжелая болезнь мамы, а потом ее внезапная гибель. Смерть подкралась неожиданно, как трусливый шакал к незащищенной добыче, именно тогда, когда мама пошла на поправку.
Казалось, что все худшее уже позади. Таисия начала писать первый роман. Конец июня, мамино пятидесятилетие. Поездка в загородный отель по этому случаю. Сосновый бор, нагретые солнцем спилы и кора, терпкая прозрачная смола на стволах сосен. Куковала кукушка.
- Кукушка, кукушка, сколько лет я еще проживу? - спросила у нее мама и не получила ответа. Птица промолчала о том, о чем они даже не догадывались. Смерть была уже совсем рядом, затаилась, отпустив маме еще два дня жизни. Погуляй, мол, еще чуток. Порадуйся напоследок.
Мама и радовалась. Длинное, в пол, платье, высокая прическа, ужин в ресторане, звон хрустальных фужеров. Последнее утро вместе и трогательное прощание перед вечной разлукой. Нежный мамин поцелуй со словами: «Я очень люблю тебя, Ташенька, и горжусь. Помнишь наш семейный девиз? Никогда-никогда-никогда не сдаваться! Спасибо тебе за все».
Спасибо за все... Словно почувствовала, что они больше никогда не увидятся. Кукушкино молчание, мамины слова на прощание, и ощущение какой-то неясной тревоги, которую и словами-то было не выразить. Почему Таисия не прислушалась тогда к себе и не осталась дома? Уболтала ее Алина. Упросила выйти на работу в свой выходной день, помочь фирме. Крупный заказ, большие деньги.
Офис, букеты-букеты, короткий разговор с мамой: «Прости, работы много, я перезвоню». Поездка с Романом в Репино на встречу с клиентом. Ресторан на берегу залива. Хамство заказчика. Десять глубоких вздохов перед зеркалом, чтобы успокоиться. Звонок на мобильник и высветившийся номер мамы.
- Мамочка!
Только вместо родного любимого голоса раздался незнакомый мужской. Он произнес страшные слова, в которые было невозможно поверить:
- Вашу мать сбила машина. Она умерла на месте. Примите мои соболезнования...
А дальше все было как в тумане: визг Алины, капля дождя, слезой скатившаяся по щеке покойницы-мамы, похороны, поминки, мысль о самоубийстве. Маленькая серая птичка на балконе, своим появлением остановившая Таисию от отчаянного шага. Уход из профессии. Церковь, зажженная свеча в руках, мысленный разговор со старой иконой, мольба о заступничестве и помощи.
Туман. Туман... Его щупальца обвивали воспоминания, сжимая их, расползались во все стороны, цепляясь за все на своем пути…
«Никогда-никогда-никогда не сдаваться!» - сколько раз потом Таисия, словно молитву, повторяла их с мамой семейный девиз? Чудовищная душевная боль, отчаяние, потоки слез. Снотворное на ночь. Одному Богу известно, как она пережила то страшное время. Замкнулась в себе, почти ни с кем не общалась. Продолжала писать роман. И неизвестно, смогла бы она справиться с горем, если бы не поддержка Яны и Ольги Николаевны, маминой подруги. Той самой, к которой мама собралась в гости на чай в последний день своей жизни и не дошла…
Туман. Туман... Его рваные клочья поднимались вверх, соединялись, расплывались, падали…
Она осторожно пробиралась сквозь сгустившуюся вокруг тьму: шаг за шагом, день за днем. Панихида на сороковой день. Переезд на новую квартиру. Частые поездки на кладбище. Яна и Ольга Николаевна стали ее ангелами-хранителями: заботились, опекали, утешали. Слова друга, старого писателя из Киева: «Пиши, девочка, пиши. Все перемелется, мука будет». Их переписка, его шуточные приглашения на чашечку виртуального кофе и советы, полные житейской мудрости. Ее день рождения - тридцать три года, возраст Христа. Сентябрь. Прогулки по парку, ролики. Бег перед сном, отказ от снотворного. Октябрьские дожди. Недолгие встречи с Михаилом. Законченный роман. День отлета на Крит. Аэропорт. Прощание с Яной. Регистрация на рейс. Самолет, набирающий высоту…
Туман расползся слоистыми полосами в разные стороны и, в конце концов, открыл весь остров. А далеко на востоке над горизонтом разметались розовые перья облаков...
Приземление. Родная критская земля. Поселок Каврос - маленькое тихое селение. Критское море. Неповторимый загадочный Рессимно - город, в котором она когда-то жила и любила. Могила мужа на городском кладбище. В память о нем она оставила себе фамилию Аманатиди. Оливковые и апельсиновые деревья. Величественные древние горы, живописные ущелья. Монастыри. Улыбчивые местные жители. Ханья, Ираклион, Агиа-Николау. Пляжи и дворцы. Шум прибоя. Аромат цветов. Местечко Айя-София. Храм в пещере. Часовенка, маленький алтарь. Свечи и табличка: «Зажги свечу и загадай желание».
«Господи, пошли мне мою вторую половинку, право быть счастливой и любимой». Сотни фотоснимков. Дорожные заметки в блокноте. Горный серпантин. Теплые круассаны из соседней булочной. Белые облака, соприкасающиеся с линией морского горизонта.
Три недели отдыха, пролетевшие незаметно. День накануне отъезда и проливной дождь. Самолет, снова набирающий высоту. Обратный путь домой, в Россию. Грусть. Мрачный неприветливый Питер. Хмурые лица пограничников, долгое ожидание багажа. Испорченное настроение. Ободранный чемодан. Таисия помнила, как вышла из терминала, с трудом волоча за собой багаж. Как искала взглядом Яну, но той нигде не было.
Высокий и темноволосый мужчина стоял чуть в стороне от толпы, держа в руках охапку лилий. Она заметила его и подумала тогда: «Вот повезло кому-то: так встречают...». А он и встречал - ее.
Предсказание незнакомки сбылось. Он нашел ее, дождался возвращения и приехал в аэропорт с цветами, которые она любила. Параллельные прямые вдруг неожиданно пересеклись. Судьба свела их вместе совершенно невероятным образом. Богом ей посланный суженый. Вторая половинка. Тот единственный, которого она так долго ждала. Сергей. Сережа. Сереженька...
Туман окончательно рассеялся. Солнце поднималось все выше. Капельки росы искрились на камнях и травах. Мир вокруг стал сказочно прекрасным...
Многочисленные фотографии в деревянных рамках, висящие на стенах кабинета. На них была запечатлена она сама, Сережа, сын Ванечка, близкие и дорогие люди. Десять лет пролетели как один день. За эти годы произошло так много разного. Было все: отчаяние и радость, печаль и боль, страх и разочарование, потери и слезы, любовь...
Всепоглощающая любовь к мужу, с которым она делила радости и преодолевала трудности. С годами их чувства становились все сильнее, крепче, глубже. Он был ее вдохновением, поддержкой, опорой. Нежный и внимательный, понимающий и надежный. Когда-то царь Соломон утверждал, что все проходит. Таисия не верила ему. Мудрец ошибался: любовь не проходит, она может только не состояться. Только те, кто, сталкиваясь с препятствиями, с разными жизненными трудностями, в состоянии их победить и преодолеть, получают любовь. А те, кто спотыкается на первом или последнем препятствии, или на всех сразу, говорят: «Любовь прошла». За прошедшие девять лет не было ни дня, чтобы она не благодарила Господа за дарованного ей мужа. Небо свело их вместе, соединило две души, два одиноких сердца, чтобы больше не разлучать. Но прежде им пришлось пройти через страдания и испытания, пережить боль утраты. Она потеряла мать, он - жену…
Туман исчез навсегда. Щедрое солнце ласкало своими лучами волны серебристого ковыля, а в небе звучал заливистый щебет невидимого в вышине жаворонка...
Вопрос о том, быть венчанию или нет, не стоял. Для Таисии и Сергея церковный брак символизировал единение двух родных душ, которые с момента венчания становились единой душой с двумя сердцами. Перед таинством был пост, исповедь и причастие. Они обвенчались в Никольском соборе, спустя месяц после их встречи и за несколько дней до Нового Года. На церемонии присутствовали родители Сергея и самые близкие друзья: Яна, Ольга Николаевна, Женя. Старый писатель был на свадьбе посаженным отцом.
- Ташенька, ты великолепна! - сказал он, по достоинству оценив свадебный наряд: изящное платье из кремового шифона, широкий кринолин и облегающий лиф, вручную расшитый множеством жемчужинок. Уложенную вокруг головы косу украшали мелкие белые цветочки. Болеро с капюшоном прикрывали голову и плечи. В руках Таисии был небольшой букетик ландышей.
- Сережа был уверен, что я стану самой красивой невестой на свете, - лукаво улыбнулась она в ответ. - Пришлось постараться, чтобы не разочаровать его.
- Обручается раб Божий Сергей рабе Божьей Таисии во имя Отца, Сына и святого Духа. Аминь.
- Обручается раба Божья Таисия рабу Божьему Сергею во имя Отца, Сына и святого Духа. Аминь.
Началась служба. Услышав трижды громко произнесенное «Господи Боже наш, славой и честию венчай их», Таисия ясно осознала, что именно за них сейчас просят небеса, и почувствовала внутри себя благодать, которую было сложно передать словами. Благодать, наполнившую душу умиротворением и счастьем. Шаферы, Яна и Женя, всю службу держали венцы над женихом и невестой и сопровождали их при хождении вокруг аналоя.
- Возлюбленная, я обещаю любить тебя, как Христос возлюбил Церковь и отдал Себя за нее, обещаю быть верным тебе и обращаться с тобой благоразумно, оказывая честь. Обещаю заботиться о тебе, защищать, содержать и поддерживать тебя в болезни и в здравии, в печали и радости, в бедности и богатстве. Обещаю быть верным и преданным тебе до последнего шага моей земной жизни, - сосредоточенно глядя на Таисию, медленно произнес Сергей, отчеканивая каждое слово обета. В уголках его глаз блеснули слезы.
- Возлюбленный, я обещаю любить тебя и повиноваться тебе, как Церковь любит и повинуется Христу. Обещаю быть верной, почитать тебя как главу нашей семьи, заботиться о тебе и поддерживать тебя в болезни и здравии, в печали и радости, в бедности и богатстве, обещаю быть верной и преданной тебе до последнего шага моей земной жизни, - тихим эхом произнесла она следом за ним.
В свадебное путешествие они отправились в Париж. Таисия впервые оказалась в этом городе и была потрясена его изящным шармом, неповторимым очарованием, совершенно особенным ощущением красоты, которая заставляла затаить дыхание. Здесь все было пронизано любовью, чувственностью и романтикой. Они встретят Новый Год в Париже! Это ли не сказка? Дома были украшены разноцветными гирляндами и огоньками, а все деревья усыпаны искусственным снегом, который искрился на свету. На торговых улицах можно было насладиться новогодними мелодиями, которые вживую исполняли музыканты. То тут, то там представали фигуры героев известных мюзиклов и мультфильмов. Универмаги и модные бутики соревновались между собой в украшении витрин. Город поразил их огромнейшим размахом праздника, яркими фейерверками и народными гуляниями. Новогодний вечер они провели в увлекательном круизе по Сене, а потом отправились в уютный ресторан, где у них уже был заказан столик.
Когда люди влюблены и счастливы, им кажется, что так будет всегда, что их чувства такие же вечные и бесконечные, как Вселенная, что только для них встает солнце и светят звезды. Таисии не казалось, она твердо и непоколебимо знала - так оно и есть.
Свекровь сразу стала называть ее «доченька», а она ее в ответ - «мама». Так и повелось. Свекор же называл ее «дочка», и лишь иногда по имени. Она обрела не только любовь и супруга, но и новых родителей, которые не чаяли в ней души за то, что она вновь сделала их единственного сына счастливым. Таисия платила им тем же и часто гостила у них в Германии, под Мюнхеном. В основном, с Сергеем, а когда он не мог полететь из-за слишком большого объема работы, то одна.
Она предложила Ольге Николаевне переехать жить к ним с Сергеем. Та нисколько бы их не стеснила, а они смогли бы за ней приглядеть и позаботится. Квартира мужа была большой. Сергей не возражал. Он уважал старость. Немного подумав, Ольга Николаевна согласилась на переезд.
Смерть продолжала забирать близких людей. Через год от сердечного приступа умерла Ольга Николаевна. Приступ сразил ее практически сразу, она лишь успела сказать, что ей очень больно, трудно дышать, и потеряла сознание. Медикам не удалось ее откачать. Похоронили ее по соседству с мамой. Две давние приятельницы при жизни, они и теперь лежали рядышком.
Спустя полгода после ее кончины, их с Сергеем постиг еще один неожиданный и страшный удар. Беспощадная смерть издевательски и нагло ухмылялась им в лицо. Перевернувшись на гоночном катере, утонул в Волге Женька. Он отправился туда на рыболовно-охотничью базу, чтобы отдохнуть от будничной суеты, порыбачить, погонять по водным просторам, и не вернулся.
Снова похороны. На Сергея было страшно смотреть. Смерть Женьки сильно ударила по нему. С детства друзья не разлей вода, они были как братья. Всегда понимали друг друга с полуслова. Соучредители агентства и компаньоны по бизнесу. И вот Женьки не стало.
Жизнь и смерть ходили рядом, но ничего не знали друг о друге. Возможно ли было радоваться жизни, предаваясь постоянным размышлениям о том, что твои близкие могут погибнуть? Смерть приходила неожиданно, унося за собой жизни, оставляя вокруг только пустоту и слезы любивших их людей.
«Возлюбленный, обещаю заботиться о тебе и поддерживать тебя в болезни и здравии, в печали и радости, в бедности и богатстве, обещаю быть верной и преданной тебе до последнего шага моей земной жизни». Своей поддержкой и заботой Таисия смогла вывести мужа из тяжелой депрессии. И еще ему помогла восстановиться работа. После того, как Сергей стал единоличным владельцем компании, забот и дел у него стало в два раза больше.
Несчастья никогда не приходили поодиночке. Таисия никак не могла забеременеть. Она была здорова, не было проблем со здоровьем и у Сергея. Врачи их обследовали вдоль и поперек, и никаких нарушений не нашли.
- Так бывает, - сказали они, - ждите...
Они и ждали несколько лет, мечтая о первенце. Таисия вся извелась. Видимо, аукнулся давнишний, сделанный по дурости аборт, первый и последний. Она понимала, что совершила тяжкий грех, и это камнем лежало на душе. Ходила в церковь, просила, молилась, но все было безрезультатно. А потом все-таки забеременела. Их радости с Сергеем не было границ. Но в пятнадцать недель случился выкидыш.
Таисия была на грани нервного срыва. Сергей утешал ее как мог. Он помнил, как тяжело пережила выкидыш Настя, какой трагедией это закончилось, и давно извлек урок из совершенной им роковой ошибки. На то он и мужчина, чтобы поддержать жену в трудную минуту, дать чувство защищенности и надежности. Иначе как она сможет положиться на него в другой ситуации? Это было их общее горе. Одно на двоих. Теперь из тяжелой депрессии и приступов отчаяния Таисию вытаскивал он. Брал ее за руки, заглядывал ей в глаза и повторял: «Я рядом, любимая. Только не замыкайся в себе. Вместе мы справимся, поверь. Помнишь? В болезни и в здравии, в печали и радости, в бедности и богатстве...»
Молитвы, церкви, поездки по святым местам. Не помогало ничего. Беременность так и не наступала. Таисия ощущала себя ущербной. Ей вспомнился Крит, местечко Айя-София. Храм в пещере. Бог услышал тогда молитву Таисии, идущую из самого сердца, наполненную верой, и исполнил ее мечту. Они отправились на Крит вдвоем с Сергеем, чтобы загадать желание, попросить о ребенке... Спустя десять месяцев родился долгожданный первенец. Сын Ванечка. А врачи?
- Ну, вот видите? - сказали они. - Мы же вас предупреждали тогда: ждите.
Первую повесть Таисии опубликовали нескоро. Она разослала рукопись по всем крупным издательствам и стала ждать. Старый писатель как в воду глядел, предупредив ее, что ожидание ответа может растянуться на долгие месяцы. Так и случилось. Прошло два месяца, полгода, год, и никаких откликов. Тишина. Она подумала, что ее работа никому не понравилась, пока не узнала, что на электронные адреса в издательства ежедневно приходят десятки рукописей. Обработать их все физически невозможно, и они просто удаляются как спам. Ее первую работу постигла та же участь.
Везение - дама капризная, и не ко всем бывает благосклонна. Таисии повезло. Через некоторое время ей удалось передать рукопись повести прямо в руки редактора небольшого издательства. Повесть понравилась и была издана. Таисия еще довольно долгое время публиковалась небольшими тиражами, но не страдала от этого. Начало было положено. Она верила, что ее время придет. Как-то, отдыхая в Германии, она случайно познакомилась с Екатериной Петровной Столяровой, дочерью известного писателя. Они подружились, стали переписываться и посылать друг другу свои книги. Екатерина Петровна пришла в восторг от прозы Таисии. Будучи человеком высокого благородства, она позвонила знакомым издателям и порекомендовала им нового автора. Может быть, Таисия должна была сама более активно искать крупных издателей. Но все получилось так, как должно было получиться. А значит, правильно.
Сергей всегда был ее самым первым читателем. Ей было важно услышать мнение мужа по поводу написанного. Он мог в чем-то конструктивно покритиковать ее или дать совет. К работе жены относился с уважением, понимая, что писательство - это тяжелый труд, отнимающий массу времени и сил. Сергей любил придуманный ею мир, пускай и не во всем совершенный, наполненный светом, звуками, грустью, надеждами, мечтами, болью и радостью.
После рождения сына он купил квартиру на Крестовском острове, в том самом доме ее мечты. Из окон квартиры открывался чудесный вид на пышную зелень парка. На любимый пруд, окруженный плакучими ивами и камышами. Ее место силы. Сергей любил Крестовский с детства и никогда не скрывал этого. Он вернулся в то место, которое когда-то покинул на долгие, долгие годы. Для него оно было самым лучшим на свете.
Стрекоза оправдывала свое прозвище. Она давно перестала встречаться с соотечественниками, предпочитая им иностранцев. Периодически вспыхивал новый бурный роман, и Яна срывалась то в Италию, то в Бразилию, то в Мексику - к предмету своей любви. Ей нравились темпераментные мужчины. Но очередной роман заканчивался пшиком, и она возвращалась в Питер, зализывать душевные раны после болезненного разрыва. Развивала кипучую деятельность, с головой погружаясь в мир фотографии, и профессионально росла, завоевывая все большую известность. Впечатлительная и эмоциональная, Стрекоза не могла жить в атмосфере серости и скуки. Ей был нужен ураган эмоций, вечный накал страстей, калейдоскоп ярких впечатлений и бесшабашное веселье. В конце концов, она нашла свою тихую пристань. Последний роман закончился пышной свадьбой: Яна вышла замуж за греческого бизнесмена, родила двух девочек-погодков и отныне жила на две страны.
Таисия с Сергеем много путешествовали, объехав полмира. Старый писатель был жив-здоров и продолжал радовать читателей новыми книгами. Собирался дожить до ста лет: на меньшее он не был согласен.
Длительное ежедневное пребывание у монитора и многолетняя нагрузка на глаза дали о себе знать: за последний год у Таисии резко испортилось зрение. Развилась сильная близорукость. Теперь дома она носила очки, а вне его - линзы.
- Моя любимая черепашка, - так порой шутливо называл ее Сергей, когда они оставались наедине. Таисия в ответ только улыбалась. Муж обладал редкостной харизмой, и обижаться на него было просто невозможно...
Громкий телефонный звонок прервал поток ее воспоминаний, вернув в реальность. Таисия подошла к письменному столу и, глубоко вздохнув, сняла трубку. Звонила Яна. Она прилетала из Греции с семьей послезавтра, вечерним рейсом, и хотела узнать, сможет ли подруга встретить их в аэропорту.
- Я такой подарок тебе ко дню рождения приготовила, Ташик! - радостно протарахтела она в трубку. - Увидишь - закачаешься! Все, больше ни словечка не скажу. Сюрприз!
- Вот интриганка! - засмеялась Таисия. - Ты никогда не изменишься, Янка. Хочешь, чтобы я от любопытства извелась? Фигушки. Потерплю, все равно ведь увижу подарок. Говори номер рейса и время прилета.
Поговорив с Яной, она сняла очки, начала задумчиво крутить их в руках и случайно уронила. Они упали на пол с характерным звуком разбившегося стекла. «Что за невезение такое? Мало мне коленки, так еще и это!» - с досадой подумала она. «Какая же я идиотка! Неужели трагедия, произошедшая с мамой, ничему меня не научила? «Авось пронесет» не пройдет: сегодня же поеду к врачу показать ногу. И новые очки заодно закажу».
Через несколько дней ей исполнится сорок два. Сергей по этому случаю уже зарезервировал зал в ресторане французской кухни, недалеко от дома. Гостей будет немного, человек тридцать. В длинном элегантном платье, с замысловато уложенной прической и эффектным макияжем, она будет блистать на своем празднике. Родители Сергея должны были прилететь из Мюнхена послезавтра утром, а вечером того же дня киевским поездом приезжал старый писатель. Завтра же прилетает Яна вместе со своей шумной семейкой. И всех нужно обязательно встретить. Родители остановятся у них дома, писатель в гостинице, у Яны в центре Питера была большая квартира. Вернется и Сережа из Вены.
Она подошла к окну, занавешенному прозрачной гардиной, и остановилась перед ним, глядя на осенний парк. Без очков она почти ничего не видела, предметы потеряли привычную четкость. Все было как в тумане. Мелкие детали пропали вообще. Таисия не могла пошевелиться, зачарованная тем, как странно все вокруг выглядит. Вместо деревьев виднелась бесформенная золотистая масса с неясными, фантастическими очертаниями. Краски налились новыми оттенками. У пруда, на небольшом расстоянии друг от друга, маячили два расплывчатых человеческих силуэта. Они то появлялись из тумана, окруженные ореолом солнечных лучей, то снова скрывались в молочной дымке. Таисии показалось, что это женщины. Вот один из них, серо-оранжевый, тот, что повыше, замер и поднял руки над головой. Таисия приложила ладонь к стеклу и прищурилась, пытаясь получше разглядеть высокую неподвижную фигуру. Тщетно. Четче видеть она не стала. Внутри нее росло странное волнение. Какое-то знакомое ощущение. Дежа вю. Словно все это уже было, а сейчас повторялось. Но тогда она находилась по ту сторону окна, стояла у пруда и глядела на дом своей мечты. Тот самый, в котором она сейчас жила.
«Это полная ерунда. Такое просто невозможно. Время движется только в одну сторону, и прорваться сквозь него нельзя», - сказала она сама себе, стараясь быть убедительной и хладнокровной. Но волнение не покидало ее. По коже забегали мурашки. Что такое время? Незыблемая сила, отмеряющая всему свой срок: людям, странам, планетам, вселенной. Могут ли прошлое и настоящее сойтись в одной точке? Таисия решительно покачала головой: «Нет, не могут», а сама, между тем, не отрываясь, продолжала смотреть в окно. Мелькали цветные пятна. Один силуэт стал медленно удаляться прочь, становясь все меньше и меньше. Второй же, серо-оранжевый, остался на берегу пруда, что-то там делая. Вот он присел. Вот через несколько минут резко выпрямился. Потом взмахнул рукой, словно прощаясь с ней, и направился куда-то в сторону метро. Немного помедлив, Таисия помахала ему вслед, провожая взглядом. Почувствовав, что волнение начинает утихать, она громко, с облегчением рассмеялась над собственными фантазиями. Надо же, как разыгралось воображение! Она тут, она там... одновременно! Подобное возможно только в фантастических книжках, но никак не в жизни.
Нашла чему удивляться. Пруд очень живописен, на его берегах постоянно кто-нибудь отдыхает в теплое время года, то поодиночке, то компаниями. Летом загорают и купаются, некоторые даже рыбу умудряются ловить. Местечко тихое и спокойное, не загаженное битыми бутылками и мусором. Она и сама любила посидеть на берегу пруда, прогуляться вдоль него, покормить хлебными крошками уток. И эта парочка там просто отдыхала, наслаждаясь окружающей красотой. Довольно мыслей и рассуждений! Прямо сейчас она отправится в спальню, вставит линзы, переоденется, уберет осколки стекла от разбитых очков и поедет к врачу. Не стоит больше тратить время впустую. Оно не резиновое. Или же его все-таки можно каким-то образом растянуть? «Время - это скорость, с которой события сменяют друг друга», - подумала Таисия. «Оно придумано самим человеком и не существует в природе».
А вдруг...? К черту! Она просто дойдет до берега пруда, постоит там и вернется обратно. Линзы!
Она неторопливо, прихрамывая, шла по берегу пруда, мимо зарослей тростника к тому месту, где совсем недавно мелькали силуэты. Откуда-то налетевший озорник-ветер заморщил водную гладь, на ней заплясали солнечные блики. Прибрежная трава наклонилась, зашуршал камыш. Ива зашелестела узенькими листочками, гибкие веточки потянулись за убегающим ветром. Вот то самое место, а рядом, всего в нескольких шагах от него, - старое раскидистое дерево. Таисия прищурилась и замерла. Под деревом на траве стояла какая-то небольшая, поблескивающая перламутром... коробка?
Как в замедленной съемке она приблизилась к дереву, нагнулась. Трясущимися руками подняла с травы покрытую маленькими ракушками и крохотными перламутровыми сердечками шкатулку. Кропотливая работа. Когда-то она просидела над ней много-много часов. Клеила детальку к детальке. Сердце бешено колотилось, рот пересох от волнения. Таисия держала шкатулку в руках и боялась ее открыть. А когда превозмогла свой страх и открыла, то увидела, что в ней лежит маленькая картинка в деревянной рамке и сложенный листок бумаги, исписанный мелкими корявыми буквами. На картинке были изображены двое: девушка с длинными каштановыми волосами и темноволосый мужчина. Они стояли у рояля, на берегу озера, и смотрели куда-то вдаль. Лиц их не было видно. А внизу картинки виднелась надпись, нанесенная белой краской: «Когда нас много, мы образуем множество». Негнущимися пальцами Таисия развернула листок бумаги и, с трудом разбирая неровные скачущие строчки, прочитала:
«Привет, будущая я! Уверена, что у тебя сейчас все хорошо. Я знаю, что ты сумела воплотить в реальность мои мечты и преодолеть все трудности. Рядом с тобой мужчина, который сделал тебя по-настоящему счастливой. Ты прекрасная жена, заботливая мать, талантливая писательница. Люби, живи и не волнуйся о том, что о тебе думают и говорят. Тех, кто выделяется, кто чего-то достиг в этой жизни, всегда обсуждают, завидуют тем, на кого хотят быть похожими. Ты и сама прекрасно это понимаешь. Знаешь, иногда мне бывает непросто. Вспоминай меня почаще. Поддерживай мысленно, чтобы тонкая ниточка душевной связи, которая нас с тобой соединяет, не разорвалась никогда-никогда... С днем рождения, моя дорогая! Многих лет! С любовью, твоя Т.А.»
Прошлое и настоящее сошлись в одной точке на какой-то совсем коротенький промежуток времени. И снова разошлись по своим отрезкам жизни. Разум отказывался принимать происходящее. Она стояла ошеломленная, снова и снова перечитывая адресованное ей послание из прошлого, написанное десять лет назад. Сегодня…
- Да что мы вообще знаем о времени, мире, о нашей жизни и о нас самих? - закричала она на весь берег, обращаясь в никуда. - Мы, возомнившие себя почти богами!.. Жалкие суетящиеся черви…
Все так же ласково светило солнышко. Вокруг было тихо-тихо, только легкий ветерок едва заметно ерошил траву и нежно перебирал своими невидимыми пальцами кроны деревьев, ласково шелестя их пожелтевшей местами листвой.
Санкт-Петербург
“Наша улица” №175 (6) июнь 2014
Охраняется законом РФ об авторском праве