Инна Иохвидович "Про Кнута" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Инна Иохвидович родилась в Харькове. Окончила Литературный институт им. Горького. Прозаик, также пишет эссе и критические статьи. Публикуется в русскоязычной журнальной периодике России, Украины, Австрии, Великобритании, Германии, Дании, Израиля, Италии, Финляндии, Чехии, США . Публикации в литературных сборниках , альманахах и в интернете. Отдельные рассказы опубликованы в переводе на украинский и немецкий языки. Автор пятнадцати книг прозы и одной аудиокниги. Лауреат международной литературной премии «Серебряная пуля» издательства «Franc-TireurUSA», лауреат газеты «Литературные известия» 2010 года, лауреат журнала «Дети Ра» за 2010. В "Нашей улице" публикуется с №162 (5) май 2013.
Живёт в Штутгарте (Германия).

вернуться
на главную страницу

Инна Иохвидович

ПРО КНУТА

рассказ

Моему другу Владимиру Ильичу Порудоминскому
с благодарностью за тепло и поддержку, посвящаю.

Он сидел на краю своего бассейна и думал думу свою извечную. Почти каждый день вспоминалась вся жизнь с самого начала её. Ещё с тех пор, когда был он слепым и глухим, знал только руки, одновременно крепкие, сильные, ласковые, что держали и его, и бутылку с соской, из которой он лакал молоко, и носили его, и укладывали спать. Руки эти были продолжением какого-то большого тела. Запах этого тела он различал изо всех запахов. Он успокаивал его, когда он и засыпал и просыпался. Эти руки были тогда всем его миром. Он часто засыпал в них, и часто просыпался тоже в них…
В какой-то день произошло Чудо! Даже два Чуда одновременно! Он прозрел и услыхал! Он увидал Его - самого главного, самого лучшего, самого любимого, самого-самого. По запаху его, по рукам его он узнал его.
По-прежнему они с Томасом, так называли того другие, были неразлучны. И, как и раньше, он его звал к себе громким плачем или криком, выл и скулил….
Своё имя он знал. Томас звал его громко - Кнут! А вслед за ним его так стали звать остальные.
Ни на минуту не хотел он расставаться с Томасом, хоть тот ему и вручил большую бутылку с молочком.
А в какой-то день увидал Кнут множество народу. Но был он спокоен, рядом был Томас. И, впервые, Кнут узнал, что, что у него была мать - медведица Тоска, которая вышвырнула его вместе с другим медвежонком, с его братом, из берлоги. Тот медвежонок погиб, а его выходил, выкормил, вынянчил Томас?! А родился он здесь, в Берлинском зоопарке. Тут ему пришлось зажмуриться от вспышек камер, что были ярче солнца и ярче белого снега, не ослепительные, а ослепляющие.
После этого дня стали к нему с Томасом приходить разные люди. Кнут удивлялся тому, что Томас на них сердился и даже громко кричал. Правда, и те люди тоже кричали на Томаса. Всё время они горячо спорили о чём-то. Как-то, когда Томас выгнал этих людей из помещения, Кнут узнал от него правду.
- Понимаешь, Кнут! - Томас ласково погладил его по спине. - Все эти люди, считают себя защитниками животных. И, говорят, что раз твоя мама отказалась от тебя, как только ты родился, то ты, по их мнению, подлежишь усыплению, умерщвлению! Они считают, что у тебя «ущербные» гены, раз с матерью не так, то тебе и не следовало рождаться или просто жить…
Томас продолжал говорить, а потрясённый Кнут не мог вслушиваться в горячую речь своего папы-мамы, своего единственного Томаса. Но, усилием воли, заставил себя слушать.
- Я им сказал, что они, видимо, потомки тех, кто во времена нацизма проводили эвтаназию больных и инвалидов. У этой части населения тоже, по мнению нацистских врачей - истязателей и истребителей, были так называемые ущербные гены! А они своё, что я тебя «очеловечиваю», что ты не сможешь жить в природных условиях, что будешь ты лаской моей «испорчен». Вспомнился мне тогда рассказ о кавказской овчарке. Её люди любили, ласкали, и стала она «порченой»! Пришлось мне этих «защитников», скорее псевдозащитников, прогнать. На угрозу усыпить тебя, я ответил, что сам могу их усыпить!
Немного понял Кнут из страстной речи обычно спокойного Томаса. Только почувствовал, что никому тот не даст его в обиду, никому. Он только лизнул благодарно его руку.
Кнут полюбил воду, свой бассейн, они часто с Томасом вместе плавали, и игрались и в бассейне и на суше. И всегда их осаждала толпа, уже не только корреспондентов и фотокорреспондентов, но просто людей, разных, старых, молодых, детей…
Беда случилась летом, когда Кнуту и так было нехорошо от жары, спасения от неё не было даже в бассейне. Его с Томасом - разлучили…
А люди толпами всё приходили и приходили взглянуть на медвежонка, впервые за тридцать лет родившегося в Берлинском зоопарке, отвергнутого медведицей и спасённого человеком. Его фотографировали, о нём писали, о нём шумели во всём мире, он стал телезвездой. А он сам был безутешен. Теперь Томас приходил к нему утром, перед работой, хорошо хоть в зоопарке он работал. А в те дни, когда Томас не успевал, то мощный рёв подраставшего Кнута оглашал не только зоопарк, но слышен был в окрестностях. Ему, как алкоголику спиртное, было физически необходимо лизнуть ладони Томаса, своего дорогого воспитателя. Часто в такие дни Кнут садился столбиком на краю своего бассейна, свесив задние лапы. И плакал, закрывая свою всемирно известную мордашку передними.
Стал Кнут огромным, как и его собратья, полярные медведи.
Как-то ночью приснился Кнуту сон. В нём необычно торжественным был Томас. Он говорил ему: «Кнут! До свидания! Не отчаивайся! Мы ещё встретимся, обязательно встретимся с тобой! Но не здесь…»
Сбитый с толку, медведь целый день прождал своего двухметрового маму-папу. Тот не пришёл.
Правда, две недели его уже не было, но Кнут знал, что он где-то неподалёку, в этом городе. А сегодня он его не чувствовал нигде! Ведь морские медведи могут чуять запахи за сотни километров. Но сегодня в этом огромном городе, с миллиардами запахов, он не чуял этого, единственного, родного…
В эти дни потери Томаса исходил Кнут и проплыл тысячи километров, когда, наконец, понял, что Томаса здесь нет!
Теперь он всё больше своими зоркими глазами всматривался в небо, пытаясь где-то в его просторах хотя бы уловить дорогое очертанье.
Кнут привык к толпе вокруг себя, к вспышкам фото-видео- кино-камер, всякой телеаппаратуры, не удивлялся игрушкам, что были на него похожи, он даже игрался с ними в своём вольере. Нынче с ним в одном вольере жили медведицы Нэнси и Катюша. Эти высокомерные особы не церемонились с Кнутом. Они или открыто третировали его, отгоняя от крупной рыбы и кусков мяса, которыми их кормили, либо просто игнорировали. Днём, когда собиралась публика поглазеть на Кнута, Нэнси начинала ревниво реветь и прогонять Кнута в угол вольера, где его было трудно увидеть. Там, в углу, как неизвестно за что провинившийся, он думал, что может быть, правы были, те «защитники животных», что хотели его усыпления, умерщвления, теперь бы не мучился.
Чуткий Кнут стал замечать охлаждение людей к нему. «Наверное оттого, что я повзрослел, - думал он не без горечи. - Все любили меня тем, маленьким пушистым медвежонком в белоснежной шубке, а не этим нынешним, с желтоватым мехом, увальнем, каких много среди северных медведей Но точно знаю, что Томас любил бы меня и таким. А люди даже не догадываются, что у нас «белых» медведей под мехом кожа-то чёрная!»
Не знал Кнут сказки о бедном «Гадком утёнке», которого не терпели все, пока он бы маленьким. А понравился лишь, когда превратился в величавого красавца лебедя, с головкой грациозно покачивавшейся над длинной шеей.
Странные существа эти люди, то подавай им маленького хорошенького щенка ли, котёнка ли, медвежонка ли, из-за него ведь была настоящая «Кнутомания», а взрослые животные в зоопарке им, получается, неинтересны?!
Подчас Кнут радовался, что интерес к нему спадает, может, медведицы не будут ревновать к нему толпу. И хоть народу теперь было не так много, но они его так и не приняли…
Сегодняшней ночью снова, во второй раз в жизни приснился Кнуту сон. Снова в нём был Томас. Он говорил: «До скорой встречи, малыш! Не бойся и не удивляйся ничему»» А потом ещё кто-то голосом Томаса, но невидимый, говорил ему непонятные слова о том, что «участь сынов человеческих и участь животных - участь одна; как те умирают, так умирают и эти и одно дыхание у всех, и нет у человека преимущества перед скотом…»
Сидел в этот день Кнут на краю своего бассейна, думая о своём сне, как увидал он, как трусится его лапа. Непонимающе смотрел на неё, словно не ему она принадлежала, чужой была. Вокруг была привычная небольшая, в несколько сот человек, толпа в этот мартовский день. И вдруг услыхал он голос Томаса, звавшего его к себе. Кнут хотел подняться, чтоб показать, что он слышит, он идёт к нему, без которого ему жизнь не в жизнь была, ни с этими медведицами, ни с миллионами людей, прошедших мимо него…
- И-и-д-у - заревел Кнут, но из глотки его не вырвалось и звука.
Попытавшись подняться на лапы, свалился он в бассейн…
Напрасно толпа ожидала, когда выплывет, вынырнет из воды всеобщий любимец. Большое туловище Кнута не появилось на поверхности…
Так в зоопарке Берлина 19 марта 2011 года душа Кнута, белого медведя отошла в вечность…

 
Штутгарт

“Наша улица” №178 (9) сентябрь 2014