Маргарита Прошина "Задумчивая грусть" заметки (часть тридцатая)
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Маргарита Васильевна Прошина родилась 20 ноября 1950 года в Таллинне. Окончила институт культуры. Заслуженный работник культуры РФ. Участник 5-го выпуска альманаха Нины Красновой "Эолова арфа". Автор книг прозы "Задумчивая грусть" и "Мечта" (издательство "Книжный сад", 2013). В "Нашей улице" публикуется с №149 (4) апрель 2012.

вернуться
на главную страницу

Маргарита Прошина

ЗАДУМЧИВАЯ ГРУСТЬ

заметки

(часть тридцатая)

ВСЁ К МЕСТУ

Начинаю новый рассказ, и всё само идёт в руки. Она не от мира сего. Пишу о детских воспоминаниях героини, под музыку радио «Орфей», до меня доносятся божественные звуки арии Неморино из оперы Доницетти «Любовный напиток», - это как раз то, что нужно для моей героини, которая с трогательностью вспоминает своего отца, любившего эту арию и ставившего всегда эту пластинку.

СОН БОРИСА ПАСТЕРНАКА

Вот уже и паучки кое-где плетут свои прозрачные кружева, переливающиеся в солнечных лучах то небесной синевой, то золотом. Природа преображается, меняет палитру. Невольно на память приходят строки из стихотворения Бориса Пастернака «Август»:

Как обещало, не обманывая,
Проникло солнце утром рано
Косою полосой шафрановою
От занавеси до дивана. 

Оно покрыло жаркой охрою
Соседний лес, дома поселка…

Печальный сон приснился поэту:

… Мне снилось, что ко мне на проводы
Шли по лесу вы друг за дружкой.

Вы шли толпою, врозь и парами,
Вдруг кто-то вспомнил, что сегодня
Шестое августа по старому,
Преображение Господне…

Стихотворение эту удивительным образом передает настроение этого праздника - блистательного и печального, поэт не просто пишет, он живописно показывает «свет без пламени», который обыкновенно «исходит в этот день с Фавора» и ясную осень:

…И осень, ясная, как знаменье,
К себе приковывает взоры.

Осень… Пора прекрасного угасания природы, захватывающего дух, но печальная пора. Поэт видит тех, кто пришёл проводить его в последний путь, как он тонко передаёт состояние, цвет и звуки:

…И вы прошли сквозь мелкий, нищенский,
Нагой, трепещущий ольшаник
В имбирно-красный лес кладбищенский,
Горевший, как печатный пряник. 

С притихшими его вершинами
Соседствовало небо важно,
И голосами петушиными
Перекликалась даль протяжно…

Пред ликом смерти он поэт слышит свой голос провидческий из вечности:

«Прощай, лазурь преображенская
И золото второго Спаса
Смягчи последней лаской женскою
Мне горечь рокового часа. 

Прощайте, годы безвременщины,
Простимся, бездне унижений
Бросающая вызов женщина!
Я - поле твоего сражения.

Прощай, размах крыла расправленный,
Полета вольное упорство,
И образ мира, в слове явленный,
И творчество, и чудотворство».

Гоненья, зависть, горечь, унижение - всё унесет река времени, а несмолкающий голос поэта звучит в его произведениях. Один миг отделяет середину лета от его последнего месяца. Я только моргнуть едва успела, а на календаре август. Грустный шелест сухих жёлтых листьев на выгоревших газонах и прощальный шёпот их друзей на деревьях напоминают нам об осени.

ПОХОДКА

Шире шаг, выше голову! Час пик - пересадка с кольцевой линии на радиальную, толпа, как единый организм, едва заметно движется в сторону эскалатора. Люди сливаются в разнородную массу, двигающуюся терпеливо в одну сторону, но вот полоса препятствий пройдена и тут каждый продолжает движение своей походкой. Каких только походок не бывает: лёгкая, воздушная, парящая, изящно преодолевающая все препятствия, никого при этом, не задевая - радует глаз. Медлительная, неуклюжая, семенящая походка, как лежачий полицейский, создаёт пробки, мешает окружающим. Походка - одна из ярких красок, рассказывающая о личности. Походка твёрдая, уверенная, неторопливая соответствует чертам характера. Цепкая, танцующая, неслышная, расслабленная, элегантная, строевая каких только не бывает, главное не мешать друг другу, соблюдать простые правила мирного существования и взаимного уважения. А я иду задумчиво одна лесной тропинкой на краю оврага, в котором протекает жизнь моя, походкой охлаждающего шага.

СПАСЕНИЕ

Я верчусь, как на раскаленной сковороде, судорожными движениями губ пытаюсь поймать спасительный глоток воздуха, но тщетно. Раскалённый диск солнца повсюду следует за мной. Жара. Зной. В такие минуты нет ничего желаннее спасительной прохлады и воды, но ничего подобного поблизости не видно. Отчаяние охватывает меня, измученная я обхватываю голову руками, с мольбой смотрю на побледневшее от горячего воздуха небо, и вижу пушистое, как густая львиная грива облако, которое плавно надвигается на солнечный диск. Через несколько мгновений спасительная грива закрыла пышущее жаром солнце. У меня открылось второе дыхание, я преодолела кажущийся до этого непреодолимым путь до сквера, в руках у меня уже бутылочка воды. Чудесное облако вернуло меня к жизни.

ВЕТЕРОК

Всё замерло и остановилось. Воздух дрожит от зноя. За окном не шевелится ни один листок, как будто в «Степи» Чехова, когда Егорушка, задыхаясь от зноя, увидел небольшой поселок из пяти-шести изб, у которых не было видно ни людей, ни деревьев, ни теней, как будто всё задохнулось в раскалённом воздухе и высохло. Только здесь стояли обезлюдившие высокие белые дома, да слышался гул машин с неугомонной трассы. Сон незаметно сморил меня. А потом, спустя время, вожделенная прохлада коснулась моих щёк, я очнулась. Нежный прохладный ветерок развевал занавески, за окном шевелились макушки деревьев.

ДАР НЕБЕСНЫЙ

Жажда ощущалась в шорохе листьев, в молчании деревьев, цветов, трав. Ветерок немного проветрил изнемогающий от сухости сад, но только дождь может оживить всё вокруг. В отчаянии вглядывалась я в парящие облака, но ничего похожего на возможность дождя не замечала. Через какое-то время донёсся грохот. Я вздрогнула, что бы это могло быть? Похоже на гром, но за окном небо было голубое. Решила заварить себе зелёный чай с мятой и устроилась у самовара. Примерно через час раздался новый грохот, хлопнуло открытое настежь окно на террасе. Пошел не просто сильный косой дождь, а настоящий шквал потоков воды. Спасительный, долгожданный дождь подарило мне голубое небо, чтобы ещё проникновеннее углубиться в «Новую дачу» Чехова.

БЛИЗКАЯ ВЕЧНОСТЬ

Стемнело. Выступили звёзды. Бывает так, что внезапная перемена погоды нарушает порядок и согласие, становится тревожно на душе, кажется, что даже природе становится жутко. В такие минуты остро чувствуешь связь с природой, невольно приходят мысли о том, что так было много тысяч лет назад, и будет тысячи лет после тебя. Сопричастность ко всему, что было есть и будет, тревожит на протяжении всей жизни, невольно я начинаю мечтать, что жизнь станет непременно лучше. Близкая вечность! В такие моменты я, как чеховский студент из одноимённого рассказа, чувствую связь времён, слышу, что и как говорит апостол Пётр, вижу яркие всполохи костра. Я вздохнула и задумалась. Прошлое связано с настоящим непрерывною цепью событий, вытекавших одно из другого. Кажется, что стоит дотронуться до одного конца, как дрогнет другой

ДОЗИРОВКИ НЕ ХВАТАЕТ

Дозировки в погоде не хватает. Зимой я жду лета, скучаю по теплу и солнцу. Мне представляются сочные травы, аромат цветов, гармония света, красок, бархатный ветерок ласкает кожу. Память всегда рисует радужные картины. Вот наступило лето, а мне всё как-то не так, то душно, то нестерпимо жарко. Брожу по пыльной траве, а она, изнывая от солнца, просит прохлады и дождя. Смотрю с надеждой на небо, а там нет ни тучки. Как важна во всём мера, когда тепло сочетается с прохладой и грозовыми щедрыми дождями, а солнышко, чтобы грело, а не обжигало. Духота и жар изматывают, вытягивают силы. Тоска охватывает меня. Я мечтаю о дождливой осени, мокрых листьях. К разумной дозировке в жизни могу стремиться я, человек, а природу следует принимать, как данность.

МИР ГРЁЗ АЛЕКСАНДРА ГОЛОВИНА

Художник Александр Головин среди почти воздушных роз. У Врубеля была сирень. У Головина - розы. Поддерживает эстетизм модернизма Александр Блок, правда, чёрной розой:

Я сидел у окна в переполненном зале.
Где-то пели смычки о любви.
Я послал тебе чёрную розу в бокале
Золотого, как нёбо, аи. 

Картины Александра Головина дышат нежностью и гармонией. Художник вдохнул в них свою поэтичную душу, и теперь она живёт в его творениях. Вглядываясь в романтический розовый сад, я вдыхаю тонкий аромат цветов, которые напоминают о хрупкости мира. Пространство выставки удивительным образом наполнилось прозрачностью высокой художественной культуры Серебряного века. Вкусный эстетизм поражает и в театральных работах Головина. Тогда же был и взлёт театра. Александр Головин - великий маг искусства - на Крымском валу в новой Третьяковке. Я пришла туда в дождь между знойными днями. Великолепные пустые огромные залы. Пастель, гуашь, темпера на бумаге и на холсте светятся авангардной свежестью грёз начала XX века - взлёта возвышенного искусства, искусства для искусства. Как мне хорошо жить в мире искусства!

СПАСИТЕЛЬНЫЙ ДОЖДЬ

Именно такой долгожданный дождь умыл и напоил центр города. От Котельников в сторону Крымского моста медленно надвигалась огромная во весь горизонт чёрная туча. Раздался удар грома, как бы глухой, нестрашный, потом звук его раскатился во всю свою мощь. На мгновение стало тихо, а затем крупные капли стали падать на землю осторожно, как бы в разведку, чтобы оценить ситуацию, и началось - мощные струи воды устремились вниз сплошным потоком, звонко отскакивая от асфальта. Стена ливня накрыла землю. Потоки воды обрушивались с карнизов. Улицы опустели. Ливень незаметно перешёл в крупный прохладный дождь. В воздухе запахло цветами. Редкие капли приятно освежали лицо и руки. Свет стал другим. Я спряталась в уютной московской арке и наблюдала за многочисленными кругами в лужах, которые торопливо кружили и спешили по только им известному маршруту, как людские потоки в час пик стремятся к ближайшей станции метро.

ТОМЛЕНИЕ

Она уже приближается, любимая мною осень, плавно, вкрадчиво. Ночная прохлада, пожелтевшая зелень, грустный шелест сухих листьев напоминают о плавном переходе из одного времени года в другое. После полудня глаза невольно сами закрываются, сладкая истома охватывает меня, хочется уединиться и погрузиться в видения, которые наплывают одно за другим. Дремать для меня - значит, предаваться мечтам, которые всё чаще навевают мне трогательные пейзажи ранней осени. Тихо-тихо, вкрадчиво напоминает нам о себе эта переменчивая, но чарующая во всех своих музыкальных нарядах осень. Птицы готовят птенцов своих к суровой жизни. Незаметно изображение меняется, уходит яркость, появляются едва заметные морщинки на ещё вчера сочной зелени. В воздухе разлито ожидание и томление. Всё ближе лета закат.

МОИ ПЕРВЫЕ РАССКАЗЫ

Когда я была маленькая, то очень любила конфеты. Сладости я могла есть в неограниченных количествах, при этом никаких неприятностей в виде диатезов не наблюдалось. Конечно, меня пытались ограничивать, убеждая, что это вредно, но подобные аргументы на меня не действовали. Отвлечь моё внимание можно было только красочными фантиками, особенно, если они были из фольги. За такой фантик я готова была отдать любимую игрушку. Сокровища мои хранились в ярких коробках из-под шоколадных наборов. В одиночестве я перебирала дорогие сердцу фантики, разглаживала их нежно и придумывала истории. Например, любуясь фантиком от конфеты «А ну-ка отними», на котором девочка дразнит собачку конфетой, я придумывала каждый раз новые приключения маленькой девочки и собачки, говорящей человеческим языком. Фантик от конфеты «Мишка на Севере» я связала с малопонятной мне «вечной мерзлотой», в три-четыре года я видела её такой.

УЖАС БИБЛИОТЕКАРЯ

Не успела я разгрузить легковую машину с книгами, как подошла грузовая машина. Выбиваясь из сил, я продолжаю переносить пачки книг в библиотеку. Книги лежат на стеллажах, в проходах - всюду книги, я даже представить себе не могу, куда их класть. Девять ярусов хранилища забиты до отказа. Главное, что мы не успеваем их открыть, расписать и классифицировать. Найти в этом море конкретную книгу невозможно. А они всё прибывают. Только мы с девочками присели выпить чаю, передохнуть, как подошёл целый железнодорожный эшелон с миллионом экземпляров.

ПРОК

Как часто окружающие нас люди, близкие и случайные, наблюдая увлеченного чтением человека, задают один и тот же вопрос: «А какой из этого прок будет?» Всё пытаются получать прок, каждый день приобретая нечто материальное. Воистину фамусовщина бессмертна! Если занятие не приносит ощутимого материального вознаграждения, то это - прихоть. Много читает человек, значит, себя не бережёт, от этого и заболеть можно, куда лучше смотреть в ящик.

СТУК КОЛЁС

Никогда раньше не обращала внимания на стук колёс в метро. А тут, как-то раз, когда меня разморило, поскольку в вагоне было градусов 40 жары и дышать было нечем, перестук колёс унёс меня далеко-далеко: тук-тук-тук-тук… За окнами мелькали ели, тощие березки, одним словом - тайга. Еду день, второй под убаюкивающий стук, а за окнами ни домика, ни людей, ни огонька. Еду по земному шару. А колеса всё стучат и стучат, поезд уносит меня в края неведомые, и ни одной станции. Я растерянно смотрю в окно в надежде увидеть населённый пункт. Увы. За окном леса, поля и реки. «А куда идёт поезд?» - испуганно спрашиваю я. «Станция «Боровицкая», - отвечает голос по вагону.

РЕЧЬ И ОБРАЗ

Речь чеховских героев соответствует их социальному происхождению, если это мужики, как в рассказе «В ссылке», то речь их содержит слова и выражения просторечивые, такие как - «оно, конечно», «нынче», «язви его душу», «сызнова», «братуша», которые использует Старый Семён, прозванный Толковым. Любимое словечко Толкового «привыкнешь» особенно ярко передаёт одну из характерных народных черт. «Терпеть» и «привыкать» самые необходимые качества человека в стране несправедливостей и унижений. Молодой ссыльный татарин слушает Толкового в страхе, в мрачных переживаниях, и даже в растерянности. В прямую речь его Чехов вкладывает всего одно многократно повторяемое слово: «худо, худо», - но от этого у нас холодок пробегает по спине от понимания ужаса каторжной жизни.

ЖУТЬ И ГОРЕЧЬ

В тоску вгоняет беспросветная убогая жизнь мужиков из повести Ивана Бунина «Деревня». Даже, можно сказать, животная жизнь. Бунина поражает в этих людях отсутствие даже малейшей попытки изменить нечеловеческие условия существования. Отсутствие чувства собственного достоинства с невероятной силой изображено писателем. Бунин показывает мужиков, их переживания и чувства, не только через их характеры и поступки, - его мужики сами говорят о своих пороках: нерадивости, жадности, пьянстве. Например, мужик в трактире, выпив водки, обтирает губы и ласково хвалит водку «ай сахарна», и хвалится: «Тыщу лет пьем!». Яков из деревни Дурновка, которого все зовут Яковом Микитичем за то, что он "богат", и говорит-то он от жадности дрожащим голосом, он даже на картуз себе денег жалеет, объясняя это тем, что ему «капитал» не позволяет. На вопрос о возможном бунте Яков скороговоркой бормочет: «Какого там рожна - бунту! У нас народ смирный... Смирный народ...» Живут в непролазной грязи, без дорог, в избах грязь и вонь, а всё ждут, когда откуда-то сверху упадёт что-нибудь вдруг. Например, возница Меньшов, дергая вожжи, спрашивает Кузьму: «Собрали, купец, Думу-то ай нет?». Зоркий глаз Бунина видит, откуда исходят несчастья бесправного народа в пещерной империи. Горько на душе.

ПРЕОДОЛЕТЬ

Жара действует на меня угнетающе, хочется укрыться в прохладном месте и никуда не выходить. Но ни в коем случае мне нельзя поддаваться этому желанию - укрываться от неприятностей, потому что жизнь, собственно, состоит из преодолений. Это воспитывает характер, способствует осуществлению творческих и жизненных планов. Первое условие - движение. Непременно следует гулять в любую погоду, причем пройти желательно не менее трёх километров. Стоит мне себя преодолеть и выйти на прогулку, как я чувствую невероятный прилив сил. Я настолько привыкла к пешеходным прогулкам, которые насыщают меня свежими впечатлениями и идеями, что ноги сами зовут меня из дома.

НЕОБЫЧНОЕ ПРОБУЖДЕНИЕ

Я не о том пробуждении, которое испытывает каждый человек, просыпаясь утром. Я - о пробуждении воображения. Для того чтобы оно наступило, надо открыть книгу хорошего писателя. Например, «Чевенгур» Платонова, читаю о персонаже, которого автор называет просто бобыль: «Вместо ума он жил чувством доверчивого уважения» И тут же вспыхиваю, начинаю писать своё: «Тра-та-та…». Андрей Платонов для меня неиссякаемый источник потрясений и восторга. У него особенное чувство слова, а как он его ставит! Перечитывая Платонова, я каждый раз делаю всё новые открытия. Погружая читателя в состояние обычной тоски мастера Дванова, Платонов говорит, что его не закрытое верой сердце мучилось в нём и желало себе утешения. Герой представил, что внутри его тела - пустота, куда непрестанно, ежедневно входит, а потом выходит жизнь, не задерживаясь, не усиливаясь, ровная, как отдалённый гул, в котором невозможно разобрать слов песни.

МОЛОДОСТЬ

Моё понятие о молодости меняется вместе со мной. Я не перестаю удивляться гибкости сознания своего. Я смотрю на себя, и чувствую себя молодой, мне всё интересно, каждый день дарит встречу с необычными людьми. Возможно, это есть зрелость, - возразят мне окружающие, но я-то не чувствую возраста. И не хочу погружаться в рассуждения о нём. Встречая сверстников, с сожалением в душе отмечаю, как они подзавяли. Глядя же на своё отражение, я не верю глазам, а вижу прежнюю озорную, энергичную, и, простите меня за самовлюблённость, милую, молодую. Да, у меня раздвоение личности, даже больше, чем раздвоение, а нечто вроде второго рождения, но мне нравится это состояние жажды жизни. Да, всё вокруг меняется, стареет, а то и исчезает, а я чувствую себя молодой.

УВИДЕТЬ В СТАРОМ НОВОЕ

Как описать то, что уже много раз было описано другими? Мне кажется, что для этого нужно найти новые слова, свои слова, в своей интонации. Например, как сказать о хорошо слышащем человеке? Я скажу так: «У него ухо было впереди глаз». Метафора оживляет любое затасканное понятие. Одним из примеров метафорического мышления для меня всегда остаётся гениальный Андрей Платонов, у которого, что ни слово, то - открытие. Вот коронный пример его мышления словами: «Поименный перечень должностей висел на стене. Все люди, согласно перечня и распорядка, были заняты целый день обслуживанием самих себя; названия же должностей изменилось в сторону большего уважения к труду, как-то - была заведующая коммунальным питанием, начальник живой тяги, железный мастер - он же надзиратель мертвого инвентаря и строительного имущества (должно быть, кузнец, плотник и прочее - в одной и той же личности), заведующий охраной и неприкосновенностью коммуны, заведующий пропагандой коммунизма в неорганизованных деревнях, коммунальная воспитательница поколения - и другие обслуживающие должности». Слова обрастают новыми смыслами в зависимости от места и времени. При виде домов позапрошлого или прошлого века я разговариваю с ними. Они рассказывают мне истории тех людей, которые на протяжении их долгого века жили в них, и на глазах преображаются, становятся новыми прекрасными, окруженными цветущими садами.

СЧАСТЛИВАЯ ЖИЗНЬ

Не было бы случая встречи, не было бы и счастья. Если бы знать наперёд, где оно тебя встретит? Нередко мы проносимся мимо, а через потом вспоминаем странную встречу и корим себя. Как распознать из череды событий и встреч, именно эту?! Научить нельзя. Только интуиция, к которой непременно следует прислушиваться. У меня бывает так, что я чувствую необычное биение сердца, вздрагиваю, оглядываюсь, а дальше всё происходит само собой. Возникают счастливые минуты, которые тут же сменяются упадком духа. Вот в минуты упадка я твёрдо знаю, что они предвещают счастье.

САДОВОЕ КОЛЬЦО

На остановке троллейбуса «Б» метро «Смоленская» ко мне подошел скромный, тактичный господин, и тихим голосом спросил о том, куда подевались все извозчики. По ласковой его улыбке и кроткому взгляду я тут же узнала Фёдора Достоевского, и ответила, что извозчиков уже давно нет, им на смену пришли автомобили, автобусы и троллейбусы. Неожиданно для себя я предложила Фёдору Михайловичу совершить путешествие на троллейбусе «Б», который следует по Садовому кольцу. Писатель принял моё предложение. Мы отправились по внешнему кольцу в сторону Зубовской площади. Шум машин и отсутствие садов огорчили Достоевского, но он был весьма сдержан в проявлении эмоций, хотя всё время произносил: «Да как же они сами едут без лошади? Абсурд!» Провиантские склады узнал сразу и оживился, а Крымский мост очень понравился ему своим изяществом. Вот мы въехали в туннель и вынырнули только на Житной улице, Федор Михайлович выразил крайнее удивление, что машинам уже на земле места не хватает. Он обратил внимание на суету и спешку вокруг, которые никак не могут способствовать писательству. С Краснохолмского моста открылся вид на Новоспасский монастырь, который он тотчас же узнал. Далее троллейбус сделал странную петлю, чтобы выехать на Таганскую площадь. Толпа пассажиров хлынула в троллейбус, а у Курского вокзала троллейбус опустел. Мы остались вдвоём, но водитель предложил нам пересесть в другой троллейбус, так как здесь -  конечная остановка, и у него перерыв. Наше путешествие продолжилось по Земляному валу. На Сухаревской площади Фёдор Михайлович всё искал взглядом Сухареву башню, а когда услышал, что её снесли, то горько разрыдался. Садовые улицы, ничем, кроме названия, не напоминали прежние улицы, утопающие в зелени садов. Остановка Метро «Смоленская» объявил голос, круг замкнулся. Мы вышли как раз у стоянки гужевого транспорта. Фёдор Михайлович поцеловал мне руку, пересел на извозчика и покатил в 1866-й год.

НЕВСКИЙ ГОГОЛЬ

Ошеломительное впечатление производит столица наша на человека, впервые в ней оказавшегося, и особенно на тех, которые прежде не бывали в больших городах. Давеча я обратила внимание на несколько растерянного господина, который смотрел исподлобья под ноги на эскалаторе станции «Невский проспект». Он шёл за мной, как Пискарёв за неизвестной, мечтая затем зайти к персу за опиумом. Мы вошли в один вагон. Незнакомец изумленно рассматривал электронную книгу у меня в руках. Я читала «Невский проспект». Потом он поинтересовался, что это такое? И хотя я в нем узнала Гоголя, но поверить в это не могла. Я сказала, что это компьютер, что можно одним нажатием на клавишу поиска найти необходимую книгу почти в любой точке планеты. Николай Васильевич слушал меня не очень внимательно, у него, чувствовалось, болела голова без опиума. Мы вышли вместе на «Боровицкой». На улице он совсем сник, не понимая, где мы находимся. Я показала на цветочную клумбу у дома Пашкова, на которой цветами выложено «Москва». «А я гляжу, и не узнаю Петербурга» - произнёс Гоголь. Мы пошли к Воздвиженке, и по ней к Никитскому бульвару. Николай Васильевич сказал, что с некоторых пор его жизнь приняла странный оборот: он, можно сказать, спал наяву и бодрствовал во сне. У дома графа Александра Петровича Толстого Гоголь, кое-что вспомнив из своей жизни, откланялся.

СДЕРЖАННОСТЬ

В большом городе постоянно возникают моменты провокационные, когда на пересадке в час пик толкают в спину нетерпеливые. Молча сторонюсь, пропуская вперед. Сколько переживаний и бед пережила я из-за своей несдержанности. Страдала, делала вывода и справилась с ними. Терпение и сдержанность необходимо развивать в себе постоянно. Обуздать себя я смогла, только мотивируя это любовью к себе. Это очень убедительный аргумент при желании научиться владеть эмоциями. Чувств у меня много. Причём, разнонаправленных, как и у каждого человека. Отрицательных, наверно, больше. Ведь недаром говорят, что запретный плод сладок. Для подчинения чувств воле включается в работу интеллект, попросту говоря, ум. Умный человек управляет чувствами, как кучер лошадью.  Вспыльчивость, гнев прежде вспыхивали мгновенно, ослепляя меня. Например, еду усталая с работы в переполненном вагоне, входят два заросших щетиной человекоподобных с чебуреками, по рукам у них течёт жир, а они ещё умышленно раскачиваются, пытаясь спровоцировать окружающих. Сдержалась, молча вышла на следующей остановке.

С ЗОЛОТЫМИ РЕСНИЧКАМИ

Трепетный восторг моего детства вспоминаю я при виде анютиных глазок. Маленькие симпатичные цветочки поразили меня. Память сохранила свет летнего дня, наполненного любовью. В то время Москва не утопала в цветах, как ныне. Прелестные синенькие цветочки я заметила издалека, и устремилась к ним так стремительно, что споткнулась, но не упала. «Какие красивые, прямо, как на балкончике у Герды», - подумала я, захлёбываясь от восхищения. То, что не следует хватать руками и рвать всё, что нравится, я знала с самого рождения, поэтому присев на корточки я стала внимательно их разглядывать. Синенькие лепестки ближе к центру тёмно- фиолетовые, как будто разлитые фиолетовые чернила, с золотистыми ресничками в середине. Я слегка прикоснулась к лепестку и ощутила бархатистую нежность. И название какое ласковое - «Анютины глазки»! Первое впечатление бесконечно дорого мне. Сегодня их высаживают великое множество с разноцветными лепестками. Они дарят радость и хорошее настроение. Теперь я знаю множество легенд, связанных с ними, но нет для меня лучше и краше синеньких с белой капелькой на лепестке.

ОДИНОКИЙ КАКТУС

Он выпустил миниатюрные иголки, но я его не боюсь. Кактус безропотно переносит своё одиночество. Он бесконечно дорог мне, потому что его принёс такой же колючий, но добрый и дорогой мне человек. Кактус растет в изящном белоснежном маленьком горшочке, края которого напоминают белые лепестки. Он похож на маленький ананас. Молча наблюдает он восход солнца, смену времён года, выглядывая макушечкой своей из-за нижней перекладины оконной рамы. Каждое утро я приветствую его, делюсь с ним своими радостями и печалями, и чувствую, что он внимательно слушает меня. Вместе мы наблюдаем за тем, как юный месяц рождается, растёт и убывает под внимательным взглядом окружающих его звёзд. Я знаю, что кактус цветёт очень редко, но всё же надеюсь и с волнением жду, что мой милый нежный, несмотря на крошечные колючки кактус, скоро подарит мне прекрасный цветок.

ПУЗЫРИ НА ЛУЖАХ

Мне показалось, что с неба низвергалась не вода, а в виде круглых капель серебро. Я забежала в ближайший двор и спряталась под навесом, чтобы переждать потоки дождевых струй, которые всё больше усиливались, переходя в настоящий ливень. Звук дождевых капель, как торжественный марш чистоты и свежести, отдавался в душе моей. Бесчисленные большие прозрачные пузыри возникали на лужах и поспешно разбегались в разные стороны, ловко избегая столкновения, как людской поток в центре города. Всё на этом свете круглое, даже пузыри на лужах, отражаясь - они кажутся шариками. Мрачноватый старый двор. Освещение приглушённое, тона серо-сталистые. Я помнила примету, что пузыри - к долгому дождю, и приготовилась покинуть своё место, как только дождь утихнет. Уловив удобный момент, я выскочила из своего укрытия. Дождь застучал по шёлку зонта.

СНЫ АРСЕНИЯ ТАРКОВСКОГО

То ли явь, то ли сон - мир поэта призрачен. Арсений Тарковский тонко чувствовал иллюзорность настоящего и реальность вечного. Он ясно видел всё, что было до него так же, как и то, что будет без него. Время не властно над душой поэта, она живет вне тела. Поэт понимает, что смысл его прихода в этот мир состоит в том, чтобы оставить своё слово, свой мир сынам своим. Арсений Тарковский говорит об этом в своих стихах на протяжении всей жизни. Его стихотворение «Сны» тоже об этом:

Садится ночь на подоконник,
Очки волшебные надев,
И длинный вавилонский сонник,
Как жрец, читает нараспев.

Уходят вверх ее ступени,
Но нет перил над пустотой,
Где судят тени, как на сцене,
Иноязычный разум твой.

Ни смысла, ни числа, ни меры.
А судьи кто? И в чем твой грех?
Мы вышли из одной пещеры,
И клинопись одна на всех.

Явь от потопа до Эвклида
Мы досмотреть обречены.
Отдай - что взял; что видел - выдай!
Тебя зовут твои сыны.

И ты на чьем-нибудь пороге
Найдешь когда-нибудь приют,
Пока быки бредут, как боги,
Боками трутся на дороге
И жвачку времени жуют.

1962

Ночь обретает черты собеседника и садится спокойно на подоконник. Тарковский ясно понимает, что каждый человек есть лишь копия с оригинала, имя которого вечная тайна. Оригинал видит всё во все времена глазами каждого. Оригинал созидает через каждую свою копию. Копии под названием человечество, кажется, существуют без смысла, без меры, путая добро со злом. А язык как был в начале времён один, так и будет одним, без «эллина и иудея». Но эта дорога столь длинна, что ещё неоднократно будут сталкиваться лбами из-за куска хлеба и лишней «пяди» соседа неандертальцы. Душа поэта ищет приют, пытается обрести покой, но тщетно. Все мы вышли «из одной пещеры», все мы свидетели, современники и авторы книги жизни.

"Наша улица” №178 (9) сентябрь 2014