Денис Рогалёв “Снеговик” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Денис Вадимович Рогалёв родился 20 декабря 1981 года в Петропавловске-Камчатском. С 1996-го года проживает в Ставропольском крае в городе Изобильном. Окончил среднюю школу, затем поступал в техникум связи, во ВГИК, на филологический, но отовсюду уходил из-за потери интереса к происходящему. Публиковаться начал недавно. Журналы "Вокзал" Санкт-Петербург, "Литературный Ковчег" Омск, "Южная Звезда" Ставрополь.

вернуться
на главную страницу

Денис Рогалёв

СНЕГОВИК

рассказ

Чувство безысходности во мне лишь возросло, когда я очутился на окраине города, с тускло мерцающими редкими неоновыми огоньками на фонарных столбах.
Стужа усиливалась. Мягкий снег лепил прямо мне в глаза, застывая на мокрых ресницах. Не снимая перчаток, я выудил из-за пазухи купленную час назад в кафе бутылку коньяка и отхлебнул из горлышка. Жгучая волна мгновенно разлилась по животу, придав мне сил для дальнейшего продвижения через барханы сугробов, восстававших у меня на пути. Ноги сами несли меня в нужном направлении, и я не думал им сопротивляться.
Нет - я не был пьян. Хмель растворялся в стуже, хотя я принял на грудь более чем достаточно, отметившись в пяти забегаловках, где я неизменно заказывал сто грамм коньяка и мандарин (праздники, как-никак, на носу). Меня крепко разморило в одном из кафе под вид сказочной избушки, из которой я созерцал голубые сугробы за морозно-узорным окном. В какой-то момент мне даже показалось, что за одним столом со мной сидит собеседник, которому я изливал свою душу. Несуществующий диалог внутри себя. Диалог с самим собой. Синие окна наводили тоску, а посему, убедившись, что собеседник существует лишь в моей голове, я убрался из сказочной избушки восвояси.
В происходящем сейчас со мной я винил мальчишку. Совершенно незнакомого мне мальчишку. Я проходил мимо детского приюта и увидел его в одном из окон, одиноко сидящего на подоконнике, на фоне лепившего в свете фонарей сплошного снега. Бездомный мальчишка помахал мне рукой, заразив своим сиротством. Тогда-то во мне и взбунтовалась печаль. Взбунтовалась и более не отпускала, заставив меня сменить направление. Разноцветные огоньки в окнах домов переливающихся за плотно задёрнутыми шторами чужых новогодних ёлок усугубляли чувство безысходности! Мне хотелось домой, но дома как такового у меня не было. Я его потерял, променяв на убогое существование в однокомнатной халупе. И семью свою я потерял, променяв жену и дочь на бутылку… Сменив направление, я шёл к ним – к дочке и бывшей жене.
Любил ли я её до сих пор? Вряд ли. Скорее, я испытывал к ней пронзительную грусть и томительную тоску по её влажным глазам, по запаху её волос и телу, которое вдруг удалилось навсегда и безвозвратно на недосягаемое для меня расстояние. Причина расставания? Она вдруг стала считать меня слишком холодным по отношению к ней и ребёнку. «Снежный человек» - так она меня называла. Хм… Раньше ей так не казалось. Ей недоставало тепла. Ей не хватало ласки. Она излишне ласкова и горяча. Впрочем, за то и полюбил. Разве нет? Ответь мне, мой призрачный собеседник! Полюбил страстно и без оглядки. Прикипел, чего раньше со мной до неё не случалось. Пять лет вместе. Потом пошли взаимные придирки, ссоры по пустякам, вопросы о том, как лучше воспитывать дочь и на кого из нас двоих она больше похожа в своих отрицательных чертах характера… Разбежались тихо и без особых скандалов. Ребёнок остался с ней.
Спустя год я вдруг стал скучать по ним обоим: сначала по дочке, затем по жене. Пардон, - бывшей жене… Я виделся с ними раз в месяц, но этого мне явно не хватало. Сдержанные встречи, холодность с моей стороны (тут она, пожалуй, права), настороженность с её и унылые прогулки по парку с дочкой, с неизбежной сладкой ватой, каруселями и покупкой всяких игрушечных зверят. Тогда я и начал крепко выпивать. Старая привычка обернулась настоящим бедствием, если учесть, что я баловался снотворным наркотического свойства. В одиночестве, без друзей, которых я не хотел посвящать в своё пропитанное горечью и печалью состояние, я взращивал в себе и лелеял ощущение полного сиротства, как единственное сокровище, доставшееся мне из той, другой жизни. Приняв на грудь, я брал в руки телефон и набирал её номер. Долго сопел в трубку, когда она отвечала мне, и, не сказав ей ни слова, нажимал сброс. Услышал её голос, и ладно. При ежемесячных встречах смотрел на жену и считывал с её лица, что она знает, что я знаю о том, что она знает, что это был я. Такой вот телепатический пинг-понг! Интересно, она меня замечала во дворе?
Сегодня днём я снова был там и снова следил за ними, как какой-то шпион или преступник. Я стоял в стороне и смотрел, как жена и дочь лепят снеговика, снабдив снежные шары ветками, камнями, старым синим шарфом, красной шапочкой и сухой морковкой. С осени я начал шастать к ним во двор, где они снимали однокомнатную квартиру, просиживая на скрипучей детской карусели под шелестящим листопадом и промозглым дождём до самого позднего вечера, пока их окно на третьем этаже не погаснет. Потом все листья облетели, и на голые деревья посыпал снег. А я будто никуда и не уходил, примёрзнув к этим старым каруселям, сроднившись с ними, став одним и неприметным для окружающих с каруселями целым.
Новоявленный снеговик мне криво ухмылялся издали, махая лапкой-веткой. Здорово, приятель! Как дела? Мои вот погано! Поганее не бывает. Когда жена и дочь ушли, я покружил какое-то время рядом со снеговиком, зачем-то его сфотографировал на телефон, после чего направился в ближайшее кафе заливать свою тоску горячительными напитками. Опрокидывая стакан за стаканом, я вспоминал, как мы жили вместе эти пять лет. Как любили друг друга, как валяли дурака и как спали втроём, когда дочка стала подрастать, отвоёвывая у нас основное постельное пространство и разгоняя нас по краям кровати. Странно, но только теперь, спустя год, я ясно осознал, что именно тогда и был по-настоящему счастлив. Я сидел за столиком в кафе и теребил свой гранёный стакан с коньяком, пряча пьяные слёзы, катящиеся по моим холодным щекам. Снежный человек тоже может плакать… Жалел ли я их или себя? Не знаю. Скорее всего, я жалел всех нас троих. Точнее, то, чем мы стали. Качаясь на стуле, я теребил свой телефон и делал беспорядочные снимки: пустая сцена с расплывчатыми огнями повсеместных гирлянд, растерянная официантка со смазанным лицом, насаженный на палец крупный неочищенный мандарин. В общем, ерунда всякая. Меня опять тянуло туда. Тянуло с отчаянной силой. Я преодолевал себя, щёлкал фотоаппаратом и опустошал стакан в пяти забегаловках, удалявших меня от дома, где меня совсем не ждут. Отправившись в свою халупу с бутылкой за пазухой, хрустя по сугробам мимо детского приюта, я никак не рассчитывал увидеть в окне одиноко сидящего на подоконнике, на фоне лепившего в свете фонарей сплошного снега бездомного мальчишку, который помахал мне рукой…
И вот я снова здесь - в окружении пятиэтажных домов. Я уселся на занесённую снегом карусель и хлебнул для согрева из своей бутылки. Привет, дружище-снеговик! Давно не виделись. Я следил за кухонным окном на третьем этаже, где они могли появиться в любой момент. В это время она обычно готовила ужин для всех нас. За прошедший год она не изменила своим привычкам… А вот и они. Моя дочь и бывшая жена возникли в ярко вспыхнувшем электрическим светом окне – они наклеивали на стекло вырезанные из бумаги узорные снежинки. Интересно, они уже нарядили ёлку или только готовятся? Я наблюдал за ними со двора и наслаждался своим пропитанным горечью и печалью одиночеством. Ёлку мы наряжали всегда вместе. Я любил возиться с разноцветными шарами, блестящей мишурой и гирляндами, принимая помощь от жены и слушая советы дочери. Наряжали за пять дней до Нового года. Ещё есть пара дней. Напроситься в гости? Глупо, пожалуй. Не исключено, что у неё уже кто-то объявился. Сама ничего не говорит. Остаётся лишь догадываться. И у меня не спрашивает. Наверно, ей всё равно. Наверно, и, скорее всего, успела разлюбить. Хотя бы раз предложила присоединиться к ним за завтраком! От безысходности мне хотелось завопить во всю глотку. Вот, никуда не пойду! Всё равно идти мне некуда. Здесь мой дом. Здесь моя семья.
Метель усиливается и набирает обороты. Снег лепит сразу со всех сторон, покрывая меня с головы до пят. Я уже не чувствую ног и рук, и даже за бутылкой, чтобы отхлебнуть и, что говорится, оттаять, мне потянуться лень. Веки тяжелеют. Глаза стекленеют. Нос и пальцы превращаются в костяные безжизненные сосульки. Заправленная мандаринами, алкоголем и наркотиками кровь стынет в жилах. Оцепеневшее сознание погружается в зимнюю сказку, населённую всякими игрушечными зверями,  вырезанными из бумаги узорными снежинками и плывущей в темноте переливающейся красно-сине-зелёными огоньками гирлянды новогодней ёлкой. Моя карусель вместе со мною медленно выдвигается в небо. Я замерзаю заживо и не чувствую по этому поводу никакого беспокойства.
Жена и дочь расклеили украшения на стекле и исчезли. Окно на третьем этаже погасло.
К утру меня полностью занесёт снегом; к утру, какой-нибудь дворник с массивной лопатой обнаружит меня здесь на детских каруселях, не сразу сообразив, что под грудой снега сидит закоченевший труп. Собственно, наплевать…
К утру здесь будет ещё один снеговик.

Изобильный, Ставропольский край

“Наша улица” №179 (10) октябрь 2014