Денис Рогалёв “Пластилиновое лицо” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Денис Вадимович Рогалёв родился 20 декабря 1981 года в Петропавловске-Камчатском. С 1996-го года проживает в Ставропольском крае в городе Изобильном. Окончил среднюю школу, затем поступал в техникум связи, во ВГИК, на филологический, но отовсюду уходил из-за потери интереса к происходящему. Публиковаться начал недавно. Журналы "Вокзал" Санкт-Петербург, "Литературный Ковчег" Омск, "Южная Звезда" Ставрополь.

вернуться
на главную страницу

Денис Рогалёв

ПЛАСТИЛИНОВОЕ ЛИЦО

рассказ

К прозвищу, которым Сергея Ивановича Рылова, молодого известного писателя и лауреата литературных премий, наградили некоторые журналисты вскоре после автокатастрофы, последствием которой стало его обезображенное, некогда светлое и улыбающееся лицо, сам Сергей Иваныч относился спокойно и снисходительно, стараясь не обращать внимания на выпады иных не особенно добросовестных борзописцев. Пластилиновое лицо - так всё чаще они называли его в прессе, особенно после того, как по Петербургу пошёл слух, будто известный сорокалетний писатель совсем спился и стал позволять себе хулиганские выходки, подпугивая по ночам случайных прохожих своим страшным лицом, которое он прятал на публике под странной маской. Фотографы от радости выпрыгивали из штанов, когда им удавалось запечатлеть писателя-затворника в редкие для него моменты выхода в свет средь бела дня, помещая его лицо в маске под весьма красноречивыми и зачастую ложными комментариями. Каждый из них мечтал запечатлеть Рылова без маски, что называется во всей красе.
О том, какое лицо он прячет от людей, ходили легенды.
Кто-то говорил, что лицо его настолько ужасно обезображено, что от него отвернулись все друзья и знакомые, а любимая жена сбежала от него сразу после автокатастрофы, не выдержав зрелища ещё в больничной палате (злые языки говорили, будто она упала в обморок, когда с его некогда симпатичного лица сняли бинты); кто-то вовсе отказывался верить в наличие уродливого лица под маской, считая, что писатель, таким образом, подогревает к своей персоне интерес и нарочно нагнетает слухи о себе, дабы о нём не забывали (стоит признать: с появлением маски книги Рылова стали разбирать даже в провинции, а для современного серьёзного писателя данное обстоятельство сродни подвигу). Слава опережала своего героя! Местная рок-группа, знаменитая своими резкими шутками и ненормативной лексикой, посвятила писателю одну из своих песен с такими строками:

Он по городу гуляет,
Рылом всех своим пугает…

Далее в адрес главного героя следовал сомнительный комплимент с рифмой на слово «плюй». К числу последних комментаторов, кто не верил в горестную ситуацию, в которую угодил Сергей Иваныч, относился давний и заклятый его враг, критик по фамилии Шапиро, не упускавший возможности уколоть писателя при каждом удобном случае в самое больное место. После автокатастрофы Шапиро показалось мало разносить в прах произведения Сергея Иваныча, называя их излишне претенциозными и путанными, он не побрезговал перейти на личности, заявив в одной популярной телепередаче, что, дескать, «уродливо не лицо, которое он прячет за маской, а его мировоззрение, допустившее маску на лице». С юных лет Рылов завёл за правило не читать критических статей о себе, как ругательных, так и хвалебных, и никогда не вступать в полемику, но критик Шапиро так старался и выпячивал себя за спиной писателя, что Сергей Иваныч против воли обратил на него внимание. До аварии он лишь усмехался, называя Шапиро «неудачником» и «завистником», однако после аварии Рылов сменил тон, не скрывая откровенного раздражения от статей критика, которого он мечтал затащить в тёмный-тёмный лес и заставить сожрать все свои гадкие писульки. С каждой новой статьёй пытки для Шапиро становились всё изобретательнее и изощрённее, до поры, до времени подменяя писателю жажду реальной мести. «Ничего-ничего, - утешал себя Сергей Иваныч. - Питер город маленький. Ещё свидимся».
Первое время после автокатастрофы Рылов не мог заснуть без сильного снотворного и обезболивающего. А когда засыпал, то снова переживал тот переломный страшный миг, когда ранним утром заснул за рулём своего чёрного «Феррари» и на полном ходу врезался в столб с рекламным щитом (вот она - злая ирония судьбы!) известного итальянского автоконцерна с конём на эмблеме, вставшим на дыбы. От чёрного «Феррари» осталась лишь груда искореженного металла, да и самого Сергея Иваныча подушка безопасности не уберегла от увечий - он сильно повредил лицо, плечо и колено, - но спасла ему жизнь. Удар был такой силы, что куски от лопнувшей подушки отдирали с лица вместе с кожей. Рылову всегда нравилось всё итальянское - история, архитектура, классическая музыка, кино, кухня, футбол и автомобили… Надо ли говорить? - после аварии за руль он никогда более не садился и шарахался от всех без исключения автомобилей, как от прокажённых.
С содроганием всех душевных струн Рылов замирал перед зеркалами в квартире, вперив испуганный взгляд в своё отражение. Он был страшен в самом полном смысле этого слова. Он пугался самого себя. Ощупывая пальцами бугристую кожу на лбу, свёрнутый набок рот, припухший левый глаз и открытое яблоко правого, маленький нос и бело-розовые щёки с множеством рубцов Сергей Иваныч начинал жутко подвывать и глотать брызгавшие из-под век слёзы. А не так давно это лицо нравилось женщинам, детям и собакам - всем без исключения! Теперь он не решался показать его родной матери. Во сне Рылов часто перед зеркалами трогал своё лицо, удивляясь, что оно на самом деле пластилиновое, податливое и мягкое, способное по его желанию принимать любые формы; он уминал пальцами тёплый пластилин, преображавший уродливое лицо, возвращавший ему прежний цвет, свежесть и улыбку. Увы, лишь во сне… Он сделал несколько пластических операций в разных клиниках, но ощутимого результата они ему не принесли, если не считать искусственных зубов и заново поставленной дикции. «Надо было взять себе псевдоним», - с горечью констатировал Рылов, усматривая в случившемся с ним злой промысел высших сил. Постепенно он избавился от всех зеркал в своей квартире.
Смирившись с неудачами пластических операций, Рылов решил носить маску. К выбору своего будущего «лица» он подошёл основательно, отвергнув мимический экземпляр, который он носил первые месяцы по настоянию врачей. Он перебрал массу вариантов, мысленно представляя себя в венецианской карнавальной маске, в маске самого себя, сделанной по заказу и даже в хоккейной, в которой щеголяют не только вратари, но и маньяк-утопленник из фильма ужасов. В итоге Рылов сделал свой выбор, остановившись на маске хитреца с узкими щелочками глаз, лукавой улыбкой, с закрученными кверху усиками и бородкой клинышком. Он стоял перед зеркалом в маске, усато ухмылялся и фантазировал о том, как нанесёт визит к критику Шапиро и сдёрнет с себя это чужое лицо, явив ему настоящее. «То-то он удивится, - кивал своему отражению Сергей Иваныч. - Интересно, как он себя поведёт?»
Когда от писателя отвернулись все знакомые и так называемые друзья, он закрылся от всего мира в своей трёхкомнатной квартире, приняв добровольное заключение. Всё самое необходимое - книги, алкоголь, еду и одежду, - Рылов заказывал через курьеров в интернете. В один миг он вычеркнул из своей жизни более полусотни человек, стерев их данные и телефонные номера. Лишь дядя Миша, бывший моряк балтийского флота и любимый сосед по лестничной площадке, оказался настоящим - добродушный и весёлый выпивоха дядя Миша, усатое лицо которого напоминало Рылову букву «Ф». Дядя Миша был большой оригинал. Он умел пускать изо рта и фиксировать на месте пять олимпийских колец из табачного дыма. Вместе с ним Рылов пьянствовал с тех самых пор, как с бывшей женой перебрался в свою просторную крепость из вонючей коммуналки. Вместе они кутили на Сенной, соображая на троих с «дядей Стёпой». Облачившись в тельняшки, они находили общие темы для разговоров и в компании друг друга чувствовали себя непринуждённо, кроме того, в бытность свою моряком, дядя Миша писал полные романтики и юношеских надежд рассказы о море и своих товарищах. Но и ему после автокатастрофы Сергей Иваныч долго не осмеливался открыть своё лицо, опасаясь повторения истории с друзьями и женой. На маску друга дядя Миша поглядывал с недоверием и посмеивался в усы, когда Рылов отворачивался, чтобы снять маску и выпить.
- Сними ты её, проклятую, мешает ведь, - не выдержал как-то дядя Миша.
- Не испугаешься? - спросил Рылов.
- Нет, - заверил его дядя Миша, хлопнув себя в полосатую грудь. - Мне чёрт морской, что брат родной.
- На вот, выпей для храбрости, - сказал Рылов, налив дяде Мише полную стопку водки.
- Давай, - согласился дядя Миша, мигом осушив стопку и хлопнув ею об стол. - Снимай!
- Ты уверен? - сомневался Рылов. Дядя Миша утвердительно кивнул и для наглядности сжал кулак с якорьком и своими инициалами на пальцах. Сергей Иваныч помедлил, взявшись за края маски, повернулся к дяде Мише в профиль, после чего осторожно стянул с себя маску, обнажив свою физиономию. Ни один мускул в этот момент на лице дяди Миши не дрогнул. Его сжатый кулак глухо уткнулся в колено друга. Он закурил и с любопытным прищуром посмотрел на Рылова, смущённо опустившего глаза в пол.
- Узнаю черты своего друга, - помолчав, произнёс дядя Миша. - Поговорим о женщинах?
После того, как от Сергея Иваныча на пятом году брака ушла жена (тут проныры-газетчики не соврали), женщины в его жизни стали занимать самое посредственное место. Сергей Иваныч нанимал катер и пускался в долгое путешествие по каналам, опрокидывая в себя бутылку, когда катер проплывал под арочными мостами, и пуская под маской скупую слезу жгучей обиды. После заплыва по каналам, Сергей Иваныч отправлялся на «поцелуев мост», чтобы перепачкать краской замки новобрачных, где когда-то с женой он защёлкнул свой замок. Он возненавидел женщин от всего сердца, уяснив для себя раз и навсегда, что существа они лживые, лицемерные и корыстные. Всех женщин он стал называть проститутками, и, как следствие данного вывода, он утолял свои мужские потребности самым банальным и общедоступным способом, а именно - раз в неделю заказывал женщин по телефону и покупал их за деньги. Поначалу проститутки пугались, завидев мужчину в странной маске, но со временем, узнав, кто он такой и припомнив все легенды о нём, они постепенно свыклись и совсем перестали его бояться. Проституток Рылов не обижал и посторонних разговоров с ними не заводил, действуя механически и безэмоционально по отработанной до автоматизма схеме: вино с конфетами, постель и душ. Сам процесс не занимал больше десяти минут.
- Совсем он не огромный, - бросила однажды на прощанье проститутка. - Песни лгут.
Сергей Иванович расплачивался с охранником или водителем, обещая перезвонить через неделю, после чего снимал свою маску и отправлялся спать. Подобный род отношений с противоположным полом Рылова более чем устраивал, учитывая, что почти пять лет он общался с одной и той же женщиной, к телу которой успел охладеть, не удосужившись ей хотя бы единожды изменить.
- Я навёрстываю упущенные в браке возможности, - полушутя признавался Рылов в пьяных беседах с дядей Мишей. - Может быть не самым удачным образом, неказисто, но всё-таки навёрстываю.
- Флаг тебе в руки, - поддерживал его дядя Миша. - В следующий раз, когда будешь навёрстывать, меня не забудь позвать.
- Не забуду, - пообещал ему Сергей Иваныч.
Давняя слабость Сергея Иваныча к алкоголю, после аварии и серии неудачных пластических операций обернулась для него настоящей страстью, противостоять которой он не мог и, признаться, не хотел, спуская на алкоголь львиную долю от своих гонораров. Получив очередной аванс за роман, рассказ или сценарий Рылов уходил в беспробудный запой с кошмарными снами и галлюцинациями наяву. Работе пьянство не мешало, хотя однажды, когда писатель с похмелья делал в дорогую тетрадь с золотым теснением чёрновой набросок нового рассказа, перо «Паркер», дрожавшее в его пальцах, вдруг вспыхнуло и самовозгорелось синим пламенем - Рылов истошно закричал и швырнул бесноватое перо в открытое окно. Черти писателя донимали не только в квартире, но и преследовали его по всему Петербургу, призраки которого оживали в воспалённом алкоголем мозгу, ставя под сомнение реальность существования самого города. Призраки водили Рылова по Петербургу своими окольными тропами, когда он проваливался у Адмиралтейской иглы во времени, занимавшем значительно больший отрезок, нежели обычно для трезвого человека. Призраки подглядывали за Рыловым из-за колонн Исаакиевского собора, махали ему с пушек Авроры и вселялись в каменных сфинксов, чтобы неожиданно состроить Рылову какую-нибудь рожу.
- Дурная примета, - сказал дядя Миша, когда Сергей Иваныч сделал ему своё признание.
- Я в приметы не верю, - отмахнулся Рылов, но потом долго обходил сфинксов стороной, не решаясь взглянуть на них.
Нередко Рылов гонял чертей на пару с дядей Мишей, пугая соседей грохотом и криками, доносившимися из их квартир. Черти принимали самые разнообразные формы, от гигантских до крохотных, желая поймать своих погонщиков врасплох. Под перевёрнутыми вверх дном стаканами томились под арестом мелкие бесята, похожие на крапчатых лягушат с надувающимися при кваканье выпученными глазами. За подвижными занавесками и в старом шкафу прятались более крупные представители потустороннего мира, вступавшие с выпивохами в диалог. Последние были настоящими прилипалами и спорщиками, обожавшими вызывать на жаркие диспуты вспыльчивого дядю Мишу - он часто терял терпение и начинал бросаться в чертей посудой и мебелью.
- А что мы? - оправдывался дядя Миша, сдерживая в дверях натиск разгневанных соседей. - Культурно отдыхаем.
- Где мой чёрный конь?! - кричал из кухни Рылов. - Кто украл моего чёрного коня?!
Он вертел в руках заляпанную соусом тарелку, заменившую ему руль, и по-детски громко, брызгая слюной, изображал ртом рёв мотора, переключая под столом дрожащей рукой невидимую коробку передач.
Рылов частенько угощал дядю Мишу какими-нибудь «деликатесами»: отборной марихуаной или чистейшим кокаином.
- Я её не понимаю, - говорил дядя Миша, попыхивая «косячком». - Сидишь как дурак на одном месте с полными от страха штанами и не можешь пошевелиться.
- Сейчас заберёт, - со знанием дела говорил Сергей Иваныч. И действительно, спустя пять минут оба без всякой видимой причины покатывались со смеха, швыряя друг в друга дырявым носком или наполняя из-под крана водой презерватив, чтобы затем окатить случайного прохожего холодной «капитошкой». Вместе с дядей Мишей Сергей Иваныч делал коктейли из водки и кокаина, вызывавшие самые противоречивые чувства.
- Такое ощущение, будто мозг засунули в морозильник с пельменями, - делился своими впечатлениями дядя Миша.
Но всё же, предпочтение своё друзья отдавали её высочеству водке. В алкогольном угаре Рылов сам нередко вызывался сбегать в магазин за спиртным, когда оно кончалось, желая разогнать тоску и попугать молоденьких продавщиц. Возвращаясь к полуспящему дяде Мише, вяло продолжавшему дискутировать с призрачными собеседниками, Сергей Иваныч угощал его на закуску историей о том, как он, получив спиртное, вдруг снимал в магазине маску и продавщицы с криками убегали в подсобку, забыв про оставленные на прилавке деньги (перед видеокамерами страшный покупатель замирал, прикладывал к губам ладонь и посылал прощальный воздушный поцелуй наотмашь).
За ширмой буйного веселья, граничащего с помешательством, Рылов всё равно не мог до конца избавиться от пожиравшей его душу тотальной тоски. С перекошенным аварией и алкоголем лицом, он стоял перед зеркалом в ванной дяди Миши и глотал из бутылки яд. Он ощупывал свою лысую голову, уминал и растягивал лицо, жалея, что оно не пластилиновое. В такие мгновения ему хотелось завыть от безысходности и застрелиться у всех на виду на берегу Финского залива под оглушительный пушечный залп. Ему хотелось, чтобы чёрная Нива вышла из берегов и затопила этот призрачный город со всеми его домами, садами, дворцами, музеями, стелами, площадями, разводными мостами, шпилями, крепостями, тюрьмами, аврорами, конями, Петрами, горгульями, чижиками-пыжиками, Самсонами и львами. Тут ещё этот Шапиро, со своим завистливым шипением! «И как ему не надоест примазываться к чужой славе?» - сокрушался Рылов, пуская пузыри.
Его терпение лопнуло, когда в литературном журнале он наткнулся на рецензию критика, накинувшегося на последний роман Сергея Иваныча «Куда спрячет барышня четвёртый банан?», назвав его чуть ли не порнографическим, а самого автора «спившимся эротоманом», прячущим под маской красное от стыда лицо. Будучи в крепком подпитии, Рылов немедленно пожелал объясниться с заклятым врагом, тем более встреча эта назревала в его воображении давно. Он позвонил своему издателю и легко узнал адрес, по которому проживал Шапиро. Узнал и то, что критик недавно развёлся, и детей у него нет. «Лучше не придумать», - воодушевился Рылов, прикидывая, что одеть. Для выхода в город он облачился во всё чёрное: свитер, джинсы и кроссовки. Не дав себе остыть, как уже случалось не раз, Рылов вышел из дома в белую ночь, прихватив с собой бутылку коньяка и травматический пистолет (на всякий случай, если привяжется какая-нибудь сволочь, привлечённая его маской). С наушниками в ушах, приободряя себя полнозвучными и раскатистыми увертюрами Россини, Сергей Иваныч шёл по Петербургу вдоль каналом, сфинксов и мостов, словно хромой призрак, зыбко отразившийся в чёрной воде, предвкушая долгие объяснения с Шапиро, которого он наконец-то поставит на место. Давно пора! Меньше, чем через час пьяный в зюзю он стоял у подъезда старого дома, адрес которого ему сообщил издатель. Рылов снял наушники и потянул на себя тяжёлую скрипучую дверь. Не встретив никого из жильцов подъезда, он беспрепятственно поднялся на пятый этаж и замялся на пороге квартиры, в которой проживал его заклятый враг - критик Шапиро. Как долго он ждал этой встречи! Сергей Иваныч вышел из поля обозрения дверного глазка и одиннадцать раз нажал на кнопку звонка, выдав игривый и пресловутый мотив. Из-за двери донеслось шуршание, сменившееся заминкой совершенной тишины. «В глазок зырит, - подумал Рылов, затаившись. - Любопытство возьмёт верх над страхом». И он не ошибся - в замке щёлкнул ключ. Дверь, удерживаемая с внутренней стороны цепочкой, приоткрылась. Удача сопутствовала намерениям Рылова. На пороге возник сам хозяин, жеманный человечек в голубом банном халате завитый под пуделя с гротескной бородкой и в круглых очках. Иначе Сергей Иваныч его себе и не представлял.
- Вам ко-кого? - запнулся Шапиро, испуганно поглядывая маленькими поросячьими глазками из-за цепочки.
- Тебя, - сказал Рылов. - Узнал меня?
- Я… я, - пролепетал Шапиро, намереваясь захлопнуть дверь.
- Вижу, что не узнал, - прервал его Рылов. - Я ведь в маске. Как-то не вежливо с моей стороны.
С этими словами он сдёрнул с себя ухмыляющееся с узкими щелочками хитрых глаз усатое лицо, явив критику лицо настоящее. Шапиро вскрикнул, громко опорожнился и бухнулся в обморок прямо на пороге. Всё произошло быстрее, чем ожидал Сергей Иваныч, надеявшийся на продолжительную и содержательную беседу с врагом.
- Эй! - позвал Рылов, уставившись на бесчувственное тело у себя под ногами. - Лежишь? Ну и лежи себе тут. А я пошёл. Рад знакомству.
 Рылов спешно сбежал по ступенькам вниз, покинув пустынный подъезд. Эмоции распирали его. Эмоции эти были противоречивыми. Он поймал кураж - душа горела и требовала продолжения веселья.
 Сергей Иванович двигался в неизвестном направлении, прихлёбывая из бутылки коньяк и напевая весёлую, вовсе не обидную песенку по свою душу:

Он по городу гуляет,
Рылом всех своим пугает.
Ты, брезгливая, не плюй,
У него огромный…

Сергей Иванович осёкся, недостающая рифма стала у него в горле комом, и он щедро удобрил какой-то цветник своими рвотными массами. «Культура из нас так и прёт, - резюмировал он, угадав в одном из кустов лицо любимого соседа в виде буквы «Ф». - Культурно отдыхаем, дядя Миша».
Пути неисповедимые судьбы и алкогольный жребий вели Сергея Иваныча в тёмную подворотню, откуда доносились сдавленные крики и мольбы о помощи. В тусклом свете фонаря Рылов разглядел трёх молодчиков, изловивших несчастную девушку, которая под натиском шести грубых рук с завидной ловкостью и быстротой лишалась своих одежд, слетавших с неё, словно осенние листья в ненастье.
- Полиция! - кричала девушка из последних сил. - Насилуют!
Неравная схватка утомила её, растрёпанная и побитая она содрогалась и болталась в объятиях молодчиков, точно тряпичная кукла. С бутылкой в руках и маской на затылке, Рылов приблизился к разбитной компании, которая, увлечённая своим подлым делом, не сразу заметила его приближение.
- У-а-а-а! - прорычал он, раздавив кроссовкой шприц и утробно отрыгнув в тусклом свете фонаря. Молодчики вздрогнули, отпрянув от полностью раздетой жертвы. Их испуганным и затуманенным наркотиками взорам предстало странное нечто - оно булькало и ревело, размахивало руками и шаталось из стороны в сторону.
- Зомби! - воскликнул один из них, швырнув в нечто туфлёй со шпилькой и бросившись наутёк. Его товарищи оставили девушку в покое и, поминутно оглядываясь назад, дали дёру вслед за ним. Рассмотрев хорошенько своего случайного спасителя, девушка быстро пришла в себя, громче прежнего заверещала во всю глотку и кинулась бежать прочь, мелькая в темноте голыми ягодицами и грязными пятками, не удосужившись даже одеться.
- Я-а-а-а! - передразнил её Рылов, высунув язык и скривив без того обезображенное лицо. - Зомби я!
В следующее мгновение, мерзко крякнув и осветив всю округу синей мигалкой, как всегда нежданно в арочный пролёт заскочила полицейская машина. Дверца рядом с водителем резко распахнулась, из неё показался было строгий дядька при пагонах и в фуражке с очевидным намерение задержать нарушителя спокойствия и препроводить буяна в больницу на освидетельствование с дальнейшей ночёвкой в вытрезвителе. Рылов добродушно (как он полагал по старой памяти) осклабился и простёр блюстителю порядка свои дружественные объятия.
- Ба, знакомые все лица! - приветствовал его Рылов. - И как всегда вовремя.
- Чтоб меня! - вырвалось у полицейского, лицо которого, что называется, опрокинулось в одно мгновение. - Ходу, ходу, ходу!
Дверца тут же за ним захлопнулась, водитель вдавил в пол педаль газа, и блюстители порядка стремительно ретировались обратно в арочный пролёт. В мрачном старом доме где-то на верхних этажах в туалете лопнула лампочка, после чего наступила совершенная тишина. Сергей Иваныч усмехнулся зубасто, с жадностью глотнул из бутылки коньяку и оглушил белую ночь своим криком:
- Подайте мне чёрного коня!
«Ну вот, - подумал он, нацепив на своё страшное лицо ставшую такой легендарной маску: - очередная байка для города-призрака сочинена».

Изобильный, Ставропольский край

“Наша улица” №180 (11) ноябрь 2014