Леонид Рыбаков "День осеннего равноденствия" повесть
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин
Рыбаков Леонид Александрович родился 30 октября 1941 года на Урале. С 1945 года живет в Киеве. Три года служил в армии. Доктор технических наук, работает ведущим научным сотрудником в Институте телекоммуникаций и глобального информационного пространства НАН Украины. Сравнительно недавно издал в Киеве две повести «Проверка гороскопа» и «Следы на песке». В “Нашей улице” публикуется с №162 (5) май 2013.
Леонид Рыбаков
ДЕНЬ ОСЕННЕГО РАВНОДЕНСТВИЯ
повесть
Метафора - это мгновенное сближение двух образов,
а не методическое уподобление предметов.
Хорхе Луис Борхес «Кеведо»
ПЕРЕХОД
Всесоюзное совещание-семинар «Управление в больших системах» подходило к концу. Оставалось два дня и Синтов, наконец-то, собрался сходить в горы. Над тем куда идти он особо не думал Окно его гостиничного номера выходило на поросший невысоким редким кустарником склон хребта, протянувшегося в широтном направлении. Склон сужал горизонт обзора. И ему всё время, с первого дня, хотелось заглянуть за его каменную кромку. Живописность местности предрасполагала к этому.
Организаторы всесоюзных семинаров и конференций для научных дискуссий, стараясь совместить полезное с приятным, нередко, проводили их в красивых местах обширной страны, в благоприятное время года. Синтов - заместитель директора института по научной работе уже участвовал в подобных мероприятиях. В последний раз это было прошлой весной в подмосковном Звенигороде, когда пели соловьи и благоухала черемуха. Вот и этот семинар, в Медео, проходил в начале мая 1983 года.
Знакомиться с окрестностями Медео, находящегося в двадцати пяти километрах от города Алма-Ата, Синтов начал с посещения единственного в своем роде высокогорного ледового стадиона, который находился рядом с гостиничным комплексом. Но в тот день вход на него был закрыт. Пришлось ограничиться внешним осмотром спортивного сооружения и получением информации из рекламного щита, висевшего у входа. Так он узнал, что стадион на двенадцать тысяч мест построен тридцать два года назад на высоте 1691 метр над уровнем моря. Ледовая арена имеет большую площадь льда, что позволяет проводить на нём соревнования по скоростному бегу на коньках, хоккею с мячом и фигурному катанию. До конца мая по выходным дням на стадионе работает каток с пунктом проката на тысячу человек.
В другой день Синтов сходил на уникальную противоселевую плотину, которая находилась в горах, примерно, в километре от ледового стадиона. Сто пятидесятиметровая каменно-набросная плотина, стоящая на широком восьмисот метровом основании, была возведенная с помощью направленных взрывов в том же году, что и стадион. И уже в июле следующего года она защитила Алма-Ату от природной катастрофы, приняв на себя удар мощного селевого потока из миллионов кубометров воды и грязекаменной массы. На плотину он поднялся по широкой, прямой и длинной, в 842 ступеньки, гранитной лестнице, рассекающей склон горы, густо поросший кустарником и смешанным лесом. С гребня плотины перед Синтовым развернулась роскошная панорама: в легкой дымке, на фоне пронзительно голубого неба с редкими барашками кучевых облаков, в окаймлении вечнозеленых отрогов и величественных снежных вершин Заилийского Алатау, уходила вдаль горная долина небольшой речки, с длинным названием - Малая Алматинка. Горный пейзаж завораживал, не требуя слов восторга.
И вот, сегодня, в ясное безветренное утро, дошла очередь до вылазки в горы. Синтов пошел налегке, в спортивном костюме и кроссовках, рассчитывая вернуться к началу послеобеденного обсуждения прочитанных накануне докладов. Ещё не было девяти часов, когда он начал подъем по северному каменистому склону хребта. Здесь, на высоте, почки на деревьях и кустарниках только собирались раскрываться. Местами в складках и впадинах склона белели языки фирна - зернистого снега. Не захотев обходить один из таких участков, Синтов пошел напрямик по фирну и тут же провалился по колено в сыпучую, чуть влажную массу. Сделав ещё один шаг, он увяз в фирновом сугробе почти по пояс. Пришлось ретироваться. Выбравшись на твердь, вытряхнул из кроссовок и карманов брюк ледяные зерна и продолжил путь наверх, оставляя в стороне фирновые ложбинки.
Взобравшись на выветренную кромку хребта, оглянулся. Внизу, в отдалении, в окружении тянь-шаньских елей виднелись: серый прямоугольник гостиницы, где жили участники семинара, и бетонный эллипс ледового стадиона. А прямо перед ним, на дне узкого ущелья, обтекая гладкие валуны и куски гранитной породы, бежал ручей. Освещенные солнцем дно и обращенная к югу сторона ущелья, резко контрастировали с противоположным, покрытым еловым редколесьем склоном, находящимся в глубокой тени.
Придерживаясь за ветки арчи, Синтов спустился по крутому склону к ручью, и очутился в мире покоя и гармонии. Было безветренно и прохладно, мелодично журчала вода, полируя каменистое русло ручья. Легко дышалось. Чистый горный воздух с едва уловимым хвойным запахом глубоко проникал в легкие. Пересвистывались сурки на солнечном склоне. Прыгая с камня на камень, добрался до лежащего посредине ручья огромного валуна и с удовольствием растянулся на плоской нагретой солнцем жесткой поверхности, заложив руки под голову. Под бормотанье ручья наблюдал, как высоко в небесной синеве парил на широких крыльях орел, описывая круг за кругом. Его охватило состояние безмятежности и тихой радости.
Набежавшее облако, закрывшее солнце, напомнило, что погода может ухудшиться и пора подумать о возвращении. Перспектива карабкаться обратно по склону не привлекала. Синтов вообще не любил повторять маршруты, и тем паче сейчас, располагая, как он думал, достаточным временем, чтобы продолжить осмотр ущелья. Не имея опыта хождения по горам и не зная особенности этой местности, предполагал, что в любой момент сможет прервать свою туристическую вылазку и вернуться в гостиницу, которая была совсем рядом - за хребтом, справа от ручья. Поэтому, не долго думая, решил ещё немного пройти вниз по дну ущелья. Засёк время - было начало двенадцатого. Едва заметная тропа, почти сразу, пропала совсем. Пришлось брести по кромке ручья, обходя валуны, находя дорогу среди гравия и хаотично разбросанных камней.
Через два часа Синтов сделал привал. Попив из ручья вкусной, ледяной воды и ополоснув лицо, присел на поваленный ствол ели и посмотрел вокруг. Рельеф ущелья изменился. Его дно заметно сузилось. Теперь правый склон поднимался вертикально вверх на метров сорок от самого ручья, и идти можно было только по его левому берегу. В погоде тоже произошли перемены - солнце исчезло, сверху вдоль ущелья стал дуть холодный сырой ветер. Неожиданно крупными хлопьями повалил густой снег.
Укрывшись от снегопада под разлапистой елью, Синтов подумал: «А не повернуть ли обратно». Он понимал, что если, не дай бог, подвернёт ногу, то выбраться из ущелья будет проблематично - ведь никто не знает о его спонтанной вылазке в горы. Тем не менее, он эту мысль отбросил, считая, что ручей обязательно выведет его в долину Малой Алматинки. Снежный заряд через несколько минут прекратился, также внезапно, как и начался. Снова засияло солнце, но идти стало труднее. Каждый шаг по мокрым скользким камням требовал внимания.
Прошло более четырех часов, как Синтов шел вдоль горного ручья. Справа, все также тянулась отвесная каменная стена, а слева относительно пологий склон, поросший лесом. И не видно было каких-либо следов присутствия человека. Он уже было начал снова сомневаться в правильности выбранного пути, как вдруг впереди, слева, увидел странное, на первый взгляд, рукотворное сооружение - поперек распадка на толстых тросах висела крупноячеистая сеть, сделанная из стальных прутьев и колец в палец толщиной. Позже Синтов узнал, что это был один из элементов противоселевой защиты, предназначенный для улавливания крупных камней из грязекаменных потоков, которые образуются при интенсивном таянии снега и льда в горах. Появление сети успокоило, и он сделал вывод: «Иду правильно».
Через семь часов, Синтов вышел в речную долину ниже плотины Медео. Затем ему понадобилось более часа, чтобы дойти до плотины, взобраться на неё по крутой с металлическими перилами лестнице, а затем спуститься по уже знакомой широкой каменной лестнице. Вернулся в гостиницу под вечер, едва успев на ужин.
Отдохнув за ночь, от вчерашних приключений, Синтов сразу после завтрака зашел в пока ещё пустой конференц-зал. Сел на удобное, как он считал, место в пятом ряду с краю. До выступления директора крупного свинцового завода, завершающего программу семинара, оставалось полчаса.
Чтобы скоротать время, Синтов принялся размышлять об основной цели своего участия в семинаре. Профессия у него была редкая - структурный аналитик. В широком смысле - это специалист, который выявляет и оценивает свойства изучаемого объекта через анализ его структуры. Профессия возникла в среде исследователей всевозможных социальных и природных явлений. На семинаре его интересовали научные доклады о количественных методах анализа сложности структур активных систем. Он хотел сопоставить свои наработки, с достижениями других исследователей, работающих на этом направлении. При этом, Синтова, главным образом, интересовали не математические аспекты аналитических методов, а то насколько рекомендации научных работников и консультантов по управлению, получаемые с их помощью, согласуются с реальным положением вещей или, проще говоря, имеют практическое значение. Но выступления коллег из разных научно-исследовательских институтов, на которые он обратил внимание, в подавляющем большинстве своем, были посвящены теории, а не практическим результатам. Поэтому выступление производственника заслуживало особого внимания. Он надеялся, наконец-то, получить ответ на основной вопрос, из-за которого и поехал на этот семинар.
К моменту появления на кафедре докладчика, большой конференц-зал гостиницы был заполнен на треть. Директор свинцового завода - среднего роста мужчина лет пятидесяти, с короткой стрижкой, одетый в серый костюм со светлой рубашкой без галстука, производил впечатление уверенного в себе человека, привыкшего, что его слушают. Выступление начал с благодарности организаторам семинара за приглашение. Говорил он внятно, хорошо поставленным голосом. Пообещав быть кратким, сказал:
- Поездка сюда оторвала меня от привычных рудничных дел, и я с интересом прослушал несколько научных докладов, которые, как мне казалось из их названия, имели отношение к управлению производством. Но из математического фейерверка, который продемонстрировали многие участники семинара, я мало что понял. Однако заметил, что применение количественных методов для них дело обычное, и владеют они формальным языком так же свободно, как я обычной речью. К сожалению, должен признать, что между вашими научными исследованиями и моей работой на производстве пока существует пропасть, соразмерная с ущельем Медео. Для преодоления её вам нужно научиться иметь дело с реальностью. Но в целом, мне было интересно и полезно пообщаться с молодыми учеными и другими участниками семинара. - На лице директора появилась жизнерадостная улыбка. - Я давно не был в отпуске и хорошо отдохнул. Спасибо за внимание.
Под вежливые аплодисменты докладчик спустился с трибуны.
Негативная оценка относительно связи науки с производством, высказанная директором, не удивила Синтова, потому как совпадала с его мнением. Он по своему опыту знал, что толковые руководители, проводя реорганизационные мероприятия, направленные на повышение эффективности работы, редко используют постулаты, модели и рекомендации, предлагаемые организационной наукой, зачастую, далеких от реальной жизни. Это краткое, откровенное и эмоциональное выступление опытного производственника он запомнил надолго.
На следующий день, Синтов садясь в автобус, увозивший его в аэропорт, обратил внимание, что на Медео за ночь произошли изменения: на кустарниках и деревьях, росших на склонах гор, лопнули почки, добавив ярко зеленной краски в темную палитру елей и можжевельника. «Как в миг всё преобразилось, - подумал Синтов. - Вот так и научная идея информационно набухает, а потом в какой-то момент раскрывается и окрашивает в новые яркие тона, казалось бы, хорошо известную сущность».
Вернувшись в Киев, Синтов поставил перед собой цель: поднять свой профессиональный уровень структурного аналитика настолько, чтобы результаты его работы были востребованы практиками.
Первый реальный шаг на долгом и непростом пути к достижению этой цели он сделал спустя четыре года, сменив место и характер работы. Без сожаления оставил просторный, хорошо обставленный кабинет заместителя директора и перешел в научно-исследовательский институт «Системотехника». Создал там небольшую исследовательскую лабораторию структурного анализа и приступил к реализации намеченного.
Поступив так, Синтов не совсем понимал, что продвижение по выбранному им пути окажется значительно более трудным, чем это представлялось вначале. Ему потребовалось пересмотреть ряд положений существовавшей в то время организационной теории, которые нивелировали естественные качества отдельных людей, позволяющие им выполнять кооперативные действия, при которых общий результат становится большим, чем просто сумма отдельных усилий.
Через какое-то время, когда в его исследованиях появились обнадеживающие результаты, Синтов нашел метафорическое объяснение своего поступка: «Движение по выбранному им пути схоже с тем, как он шел вниз по горному ручью, постепенно продвигаясь к намеченной цели, которая была рядом, но пока что за непреступной каменной стеной. И только преодолев неизбежные на этом пути трудности, проявив терпение, и не потеряв уверенности в том, что делаешь, можно дойти до поворотной точки, от которой уже беспрепятственно пойдешь к новому знанию. И дорога эта - ведет не вниз, а вверх».
***
С конца восьмидесятых, начала девяностых годов прошлого века, жизнь в стране начала стремительно меняться. У Синтова появились новые возможности для приложения его знаний. Особенно явно это проявилось на «Втором Европейском конгрессе по управлению - Восток встречает Запад», который состоялся в октябре 1990 года в Праге, где он выступил с докладом: «Методические основы применения системного анализа в управленческом консультировании». После конгресса отпали сомнения насчет актуальности проводимых им исследований.
Через год Синтов успешно защитил докторскую диссертацию. Теперь он был готов к широкому практическому применению своих научных наработок.
Активизировать свои действия в этом направлении его заставили радикальные политические события. Некогда огромная страна, казавшаяся нерушимой, неожиданно быстро распалась на несколько независимых государств. Это было начало смутного времени, которое совсем скоро, через пару лет, захлестнет молодые государства беспределом дележа собственности и накопления состояний. А пока у многих людей была даже некоторая эйфория от многообещающих перспектив, которые открывались при переходе из социалистического прошлого в капиталистическое будущее. В то время казалось, что появились идеальные условия не только для авантюристов, торгашей и жуликов всех мастей и рангов, но и просто для инициативных людей.
Синтов не стал дожидаться ответа на вопрос «Что же будет с родиной и с нами?», который прозвучал в известном на всю страну хите Юрия Шевчука и в середине лета 1992 года ушел из института. Он стал предпринимателем, открыв частную консультационную фирму по тестированию организационных структур под непритязательным названием «Структурный анализ», с оригинальным логотипом «СТРАНА». Работал один. В США такие фирмы определяются как: «One man Consulting Firm». Фирму зарегистрировал на свой домашний адрес. Рабочее место арендовал у товарища, владельца компьютерной компании, которая располагалась в переоборудованной двухкомнатной квартире на первом этаже старого четырехэтажного здания на Бессарабке. Двухтумбовый стол консультанта, стоял в углу небольшой комнаты с потертым дубовым паркетом и двумя двухстворчатыми окнами, выходящими во двор-колодец. На столе нашлось место для: настольной лампы под серым металлическим абажуром, красного телефонного аппарата и персонального компьютера.
Так Синтов официально стал работать профессиональным структурным аналитиком. Начал он с того, что подготовил двухстраничный рекламный проспект, где сообщалось о консультационных услугах, которые оказывала «СТРАНА», и кратко пояснялось, как эти услуги выполняются. Синтов, специализируясь на тестировании структур организаций любой сложности, был вынужден, из-за малой известности этого вида деятельности, вставить в проспект некоторую дополнительную информацию, которая бы привлекала, а не отпугивала потенциальных клиентов. В частности, в рекламном проспекте сообщалось, что отчет о проделанной работе готовится на русском или украинском языках в одном экземпляре. При этом соблюдается конфиденциальность относительно: исходных данных, намерений заказчика, полученных результатов и заключительных рекомендаций. Рекламный проспект распространял через широкий круг знакомых в среде управленцев. Такой способ привлечения клиентов представлялся ему более действенным, чем дорогостоящая рекламная кампания, с использованием средств массовой информации.
И действительно свой первый заказ он получил от знакомого, хорошо знавшего его по прежней работе, который не так давно стал совладельцем совместного предприятия «Агрос». Сразу повезло. За экспертизу организационной структуры предприятия с консультантом рассчитались наличными немецкими марками. Но особо радоваться не стоило. Больше валютных заработков у Синтова не случалось.
В первый год работы «СТРАНА» выполняла заказы, главным образом, для небольших и не очень сложных организаций: творческих союзов, страховых компаний, правлений акционерных обществ, частных предприятий, гостиничного комплекса. Среди заказчиков была даже районная поликлиника.
Успешно работая с организациями самого разного рода деятельности, Синтов далеко продвинулся в стремлении приблизить результаты своего труда к требованиям практики. Но все же не был полностью уверен, что цель достигнута. Нужна была проверка используемой им методики на большом, сложном и, желательно, промышленном объекте.
Вскоре такая возможность ему представилась. В понедельник, в конце сентября, когда консультант скучал, сидя за арендуемым письменным столом, просматривая рутинную корреспонденцию, которая накопилась пока он загорал в Крыму, ему позвонил коллега и друг Николай.
- Синтов, ты куда пропал, - как обычно, без предисловия начал он. - Я уже несколько дней разыскиваю тебя. Есть хороший шанс заработать умственным трудом.
- Неужели? - шутливо отреагировал Алексей. - А то я сижу здесь без работы и думаю: «Не пойти ли в риэлторы или галантерею продавать в пригородных электричках».
- Тогда слушай, тебе моя новость понравится, - продолжил Николай. - На химическом комбинате, где я сейчас занимаюсь компьютеризацией управления, ищут консалтинговую фирму для диагностики организационной структуры. Комбинат находится в Белоруссии. Ехать туда нужно быстро, пока они не передумали.
Возможность получения заказа всегда воодушевляла неизбалованного вниманием клиентов структурного аналитика. И через день, Алексей с Николаем уже входили в кабинет генерального директора химического комбината, с которым предварительно были согласованы время и цель их визита. Из-за широкого полированного стола с приставкой, стоящего в конце большой продолговатой комнаты с натертым до зеркального блеска паркетным полом, с кожаным диванчиком и несколькими мягкими стульями под стенкой, вышел, приветливо улыбаясь, высокий седой сухощавый мужчина в строгом коричневом костюме.
- Тимофей Ильич, - представился директор, поздоровавшись с вошедшими за руку, - прошу садиться. Гости сели за приставной столик, а директор вернулся на свое место.
Деловой разговор начался со знакомства и краткой презентации «СТРАНЫ». Выслушав Синтова, директор, не задав ни одного вопроса, сразу стал говорить о своей проблеме:
- Комбинат имеет пять производств, на которых занято около двадцати тысяч человек. По мере наращивания мощностей спорадически происходили изменения в организации управления. При этом, структурные параметры, как мы это сейчас видим, менялись в худшую сторону, так как сложность организационной структуры неуклонно возрастала. Мне стало труднее обнаруживать и своевременно исправлять сбои в процессах основной деятельности. На сегодняшний день организационная структура уже не "гарант порядка", а источник информационных возмущений и конфликтных ситуаций. Нависла угроза потери управления комбинатом. И это меня особенно беспокоит. Вот почему перед нами во весь рост стала проблема совершенствования всей системы управления комбинатом, включая задачу рационализации организационной структуры.
Директор замолчал, увидев входящую в кабинет свою секретаршу - фигуристую брюнетку средних лет, одетую в прямую темную юбку и белоснежную блузу. Она принесла черный лакированный поднос с тремя чашечками ароматного кофе на блюдечках, с ложечками, сахаром в пакетиках и печеньем на тарелочке. Поставив расписанный золотистым орнаментом поднос на столик, секретарь одарила мужчин улыбкой и вышла, покачивая бедрами.
- Угощайтесь, - сказал хозяин кабинета.
Уговаривать посетителей не пришлось. Директор тоже пригубил кофе и продолжил:
- Из своего многолетнего опыта я знаю, что любая реорганизация всегда связана с определенными моральными и производственными издержками, ведущими к снижению, на какое-то время, производительности труда. Чтобы как-то минимизировать потери мы решили начать перестройку с центрального аппарата управления. Все мои заместители, руководствуясь здравым смыслом, считают, что структуру необходимо упрощать.
- Так в чем тогда проблема? - неожиданно подал голос консультант, который, не делая никаких записей в лежащий перед ним блокнот, внимательно слушал пояснение руководителя.
- А проблема в том, - ответил Тимофей Ильич, - что нет единого мнения относительно направления и масштаба реорганизации. А ведь, неверно выбранное направление чревато длительной дезорганизацией управления. Метод проб и ошибок здесь не годится. Комбинат слишком большой и сложный объект, чтобы экспериментировать с ним вслепую. Дабы избежать грубых просчетов при организационных изменениях, хотелось бы знать исходный уровень сложности информационных взаимодействий между элементами и частями структуры. А замы этого не знают, как впрочем, и я. Только владея такой информацией, - продолжал высказывать свои соображения директор, - можно надеяться на принятие правильного решения. Я понимаю, что сделать это, ориентируясь только на общие субъективные оценки типа: "много", "мало", "хуже", "лучше", которые не дают четкого представления об эффективности структуры, невозможно. Мне также ясно, что для получения количественной оценки структуры относительно сложности организационных коммуникаций, требуются специальные аналитические методы. Николай Николаевич уверяет меня, что вы владеете такой методологией, - директор вопросительно посмотрел на сидевших перед ним специалистов.
- Да, это так. Я действительно имею и успешно применяю уникальную методику тестирования структур различных промышленных и непромышленных организаций, - уверено сказал Синтов. - Она позволяет определить избыточную сложность структуры и выявить элементы, которые затрудняют управление. Иначе говоря, результаты тестирования, - воодушевлено продолжал консультант, - дают возможность яснее увидеть недостатки в организации управления, и вы сможете принимать решения по перестройке структуры центрального аппарата, опираясь не только на свой опыт, интуицию и личные взаимоотношения, а и на объективную количественную оценку ее сложности и наши рекомендации.
- Вижу, мы поняли друг друга, - подвел итог встречи директор. - Надеюсь, вы поможете нам найти приемлемый вариант. За реорганизацию отвечает мой заместитель по экономике и управлению Семен Львович Могилевич. Он полномочен решать финансовые и другие вопросы, связанные с нашим сотрудничеством. Можете сейчас зайти к нему, он знает о вашем приезде. Его кабинет на этом же этаже, в конце коридора.
Попрощавшись с Тимофеем Ильичем, киевляне направились к Могилевичу. Заместитель директора занимал уютный, обставленный светлой мебелью кабинет. Внешне он был полной противоположностью своего патрона - приземистый, с большой лысой головой и животиком, который слегка оттопыривал полы однобортного тонкой шерсти пиджака. На комбинате работал давно и хорошо разбирался в особенностях управления химическим производством.
После официального знакомства Могилевич сразу перешел к делу. Говорил быстро, подкрепляя речь жестикуляцией.
- Скажите, - обратился он к Синтову, - во что обойдется комбинату ваша консультационная помощь, и как быстро мы сможем получить конкретные рекомендации?
- Стоимость и продолжительность услуг зависит, главным образом, от трудоемкости выполняемых работ, - начал объяснять Синтов, - и по этой причине сумму договора назову лишь после предварительного анализа организации работы на комбинате. Для этого мне от вас, сейчас, потребуется определенная информация.
- С этим проблем не будет, - заверил Могилевич.
- В таком случае, я через неделю привезу вам проект договора со всеми финансовыми выкладками.
- Отлично, - сказал заместитель директора. Его такой подход к определению затрат на консультационные услуги устроил, и Синтов до отъезда получил всю необходимую ему документацию.
Авторитетный руководитель Семен Львович был консервативен в отношении привлечения специалистов «со стороны», которым не доверял в принципе. В особенности, он ни во что не ставил консультантов по управлению, которых называл не иначе как - «продавцами подержанных идей». Поэтому задумал устроить Синтову своеобразный экзамен на профессиональную пригодность. Когда тот, как и обещал, через неделю появился у него с проектом договора, Могилевич после обычных фраз приветствия тусклым голосом произнёс:
- Алексей Александрович, прежде чем мы начнем с вами сотрудничать, можете мне прямо сейчас сказать: где, на ваш взгляд, узкое место в структуре центрального аппарата управления?
Синтов сообразил, что его банально поверяют, задавая такой вопрос. Он был уверен, что Могилевич опытный и толковый руководитель прекрасно осведомлен о наиболее проблемных участках в многоуровневой системе управления комбинатом. Поэтому не стал вдаваться в подробности и объяснения, а просто назвал наиболее проблемное структурное звено.
Ответ консультанта попал в самую точку. Семен Львович не скрывал своего удивления. Он знал, что Синтов не брал интервью у других сотрудников комбината, и выводы его, по всей видимости, сделаны на ограниченной информации, которую он сам предоставил консультанту несколько дней назад.
- Мне нравится, что вы трезво смотрите на сложившуюся на комбинате ситуацию, - с едва заметной улыбкой сказал Могилевич, - а значит, не будете бесплодными фантазиями отнимать у нас время. Мы начинаем с вами работать. Давайте рассмотрим ваши условия.
Договор подписали в тот же день, и Синтов приступил к работе.
Через три недели, исходя из результатов тестирования, консультант предложил заказчику несколько вариантов реорганизации. Директор комбината остановил свой выбор на варианте, при котором значительно сокращались расходы на аппарат управления и создавались предпосылки для улучшения управления комбинатом в целом. К тому же, новая структура не шла в разрез существующих внешних требований и условий, а значит у объединения были реальные возможности для предлагаемых преобразований.
Синтов был доволен собой: во-первых, выполнил выгодный контракт; во-вторых, и это главное, понял, что он таки достиг высшего уровня квалификации в профессии структурного аналитика, и мог, наконец-то, сказать себе: «Я научился иметь дело с реальностью», к чему так долго шел. Теперь он мог браться и за другие крупные промышленные объекты. Но где их взять понятия не имел.
***
День шел за днем, а новых клиентов не было. В поисках потенциальных заказчиков Синтов решил заглянуть в институт, в котором он прежде работал, надеясь, что кто-нибудь из его знакомых коллег подкинет идею где их найти. Подходя к знакомому зданию, обратил внимание на черный «Форд», стоящий у входа.
«Похоже, что директор на работе, - подумал Синтов. - Может, стоит к нему зайти и поговорить».
Последний раз они встречались, когда Синтов принес заявление о своем уходе. Тогда директор, поинтересовавшись о новом месте работы Синтова, не стал его отговаривать от увольнения, а только спросил: «Вы хорошо подумали?». Услышав утвердительный ответ, пожелал новоиспеченному консультанту успеха. На этом и расстались.
Миновав вахтера, Синтов столкнулся лицом к лицу с директором, который направлялся к выходу. Немолодой, среднего роста худощавый мужчина в очках в роговой оправе, увидев перед собой бывшего заведующего лабораторией, приветливо улыбнулся и, как ни в чем не бывало, произнёс:
- Здравствуйте. Вы к нам по делу или просто в гости?
- Добрый день. И то, и другое, - отвечает Синтов.
- Как ваши успехи в управленческом консультировании. Процветаете, небось?
- Да какое там. Вот и сейчас проблема с получением заказов. Как раз хотел с вами поговорить на эту тему. Может с заказчиками поможете?
- Понятно, - сказал директор. - Эта проблема общая. К сожалению, я не знаю потенциальных клиентов для вас. Но есть у меня один знакомый управленец, доктор экономических наук Федорчук. Недавно заходил ко мне. Вы случаем его не знаете?
- Нет. Впервые о нём слышу.
- Бывший партийный чиновник областного масштаба. Курировал строительные организации. А сейчас он директор центра международного бизнеса. Позвоните ему. Скажите, что от меня. Я думаю, он вам поможет с заказами. Его телефон возьмите у Вали в приемной. Не забыли еще, где она находится?
- Огромное спасибо, - поблагодарил Синтов.
- Удачи вам. А если прижмет, возвращайтесь в институт. Больших заработков не обещаю, но без зарплаты не будете.
Простившись с директором, Синтов зашел в приемную. Поболтав несколько минут с всёзнающей симпатичной секретаршей о жизни и институтских новостях, он получил нужный ему телефонный номер.
Не откладывая дело в долгий ящик, Синтов связался с Федорчуком и в общих чертах объяснил причину своего звонка. Федорчук ничего не обещал, но предложил Синтову подъехать завтра к нему на работу к часам одиннадцати.
Офис Федорчука находился в центре, рядом с метро «Печерская», в Доме проектов. Поднявшись лифтом на пятый этаж, Синтов нашел дверь с табличкой из плотного картона с надписью: «Укрстройинвест», и постучал. Услышав громкое: «Да!», толкнул дверь и вошел в комнату.
За огромным, темного дерева, письменным столом с наваленными глянцевыми журналами и сложенными в стопку белыми папками, спиной к окну сидел мужчина лет пятидесяти, читавший какой-то документ.
- Синтов, - представился с порога Алексей.
Мужчина вскинул голову, и бросил на вошедшего быстрый любопытный взгляд. Ничего не говоря, жестом показал на стул с жесткой спинкой, стоявший в метре от стола, и продолжил свое занятие.
Синтов сел и стал рассматривать обстановку в комнате. Чистый паркетный пол, покрытый лаком, местами потрескавшимся. В углу, справа у двери, на круглой деревянной вешалке висел светлый плащ. Под одной из стен поблескивали стеклом два поставленных вряд книжных шкафа, до отказа забитые толстыми архивными папками с номерами на торцах. На потолке матово выделялся молочный прямоугольник пластикового плафона, скрывающего трубки ламп дневного света. Через приоткрытое окно, в обрамлении зеленных в бежевую клетку штор, в комнату проникал монотонный уличный шум.
Ничего особенного, типичная недорогая унылая конторская меблировка. Единственным украшением комнаты была висевшая на стене в рамке под стеклом большая цветная фотография - на фоне заходящего солнца по неспокойному морю, в пене и брызгах, неслась на всех парусах, накренившись на левый борт, белая одномачтовая яхта.
Федорчук, закончил читать. Положив многостраничный документ на край стола, посмотрел на посетителя, который рассматривал фотографию на стене, поднялся и сказал:
- Не правда ли, красиво идет! Я - Борис Григорьевич, - и через стол протянул руку Синтову.
У Федорчука было крупное, как бы чуть припухшее лицо, с карими глубоко посаженными глазами, с прямым мясистым носом, тонкими губами и волевым подбородком. Круглая голова с черными без проседи волнистыми волосами, с небольшими залысинами, сидела на массивной шее. Крепкого телосложения он не казался высоким при росте не менее метр восемьдесят. Одетый в твидовый пиджак поверх тонкого коричневого джемпера и темно-серые брюки, он больше смахивал на бывшего борца, чем на отставного партийного бонзу.
Синтов встал и, обменявшись легким рукопожатием, назвался:
- Алексей Александрович. - И взглянув на фотографию яхты, произнёс: - Впечатляет.
Ответ консультанта на риторический вопрос Федорчука относительно яхты, явно пришелся тому по душе. Позже Синтов узнал, что Борис Григорьевич увлекался яхтами и когда-то входил в руководство областной федерации парусного спорта.
Довольно усмехнувшись, Федорчук, неожиданно для Синтова перейдя на ты, спросил:
- Ты как, сам выполняешь работы по заказам или только руководишь? - Заметив замешательство Синтова, пояснил свой вопрос: - Если последнее, то ты мне не подходишь. Руководить я сам хорошо умею.
Синтова такое начало немного покоробило. «Невежливый товарищ», - сделал он про себя вывод. Со временем, когда он ближе узнал Федорчука, то стерпелся с его нахрапистой манерой общения при деловых отношениях. Борис Григорьевич, прочувствовав изменившуюся за последнее десятилетие реальность, напрочь забыл про «Кодекс строителя коммунизма», которого он много лет придерживался, или делал вид, что придерживался.
- Сам выполняю, - ответил Синтов. - У меня фирма одного лица.
- Это то, что нужно. Значит работаем. Садись ближе к столу, и перейдем к сути дела.
Синтов придвинул стул, и мысленно приготовился к новым вопросам. Но Федорчук вместо расспросов, решил, по-видимому, по партийной привычке, дать оценку текущему моменту:
- Как я понял, у тебя с заказами сейчас напряженка. А знаешь почему?
- Интересно, почему? - полюбопытствовал Синтов.
- Демократы с националистами развалили страну, вот ты и рыщешь, как волк, в поиске клиентов. Пока, я еще могу тебе помочь в этом деле. Но пройдет пара, тройка лет и ты со своим консалтингом никому не будешь нужен. Придется рыться в мусорных ящиках.
Синтов не стал развивать тему будущего страны и своего места в ней. Он вообще всегда был равнодушен к политике. А теперь и подавно. Сегодня его интересовало одно - получить с помощью Федорчука заказ, поэтому он молча кивнул головой.
- То, что понимаешь ситуацию и не возражаешь: это хорошо. Работать будем по такой простой схеме: я достаю заказы для тебя, а ты в срок и качественно их выполняешь.
- Идет, - без раздумий, отреагировал Синтов. - А во что мне обойдется ваша услуга?
- С каждого принесенного мною заказа платишь мне двадцать процентов от его стоимости, за вычетом суммы «отката» заказчику.
- Это как? - уточнил Синтов.
- Да просто, - успокоил Федорчук. - После завершения работ, ты через меня передаешь заказчику наличными десять процентов от суммы, на которую был заключен договор.
- Значит, с вами я рассчитываюсь исходя из девяноста процентов от общего объема работ, - уточнил, на всякий случай, Синтов.
- Совершенно точно, быстро схватываешь, - похвалил будущего компаньона Федорчук.
- Договорились, - сказал Синтов.
- Ну, вот и хорошо, - потирая руки, сказал Федорчук. - Тогда, на следующей неделе, я вывожу тебя на заказчика. Вероятней всего, это будет строительный трест. Оставь свой телефон.
На этом первая встреча с Федорчуком закончилась.
Синтов вскоре убедился в деловой хватке компаньона. Сотрудничество с Федорчуком продолжалось несколько лет. За это время в портфеле заказов «СТРАНЫ» появлялись даже крупные промышленные организации. Это давало возможность держаться на плаву, но не более того. Вопрос о расширении деятельности у консультанта даже не возникал.
Нельзя сказать, что в эти годы его работа была однообразной и размеренной. Дни, проведенные за письменным столом в офисе, чередовались с выездом на договорные объекты. На выполнение заказа уходило от десяти дней до двенадцати недель. Это зависело не только от сложности и размеров исследуемой организации, а и от причины, по которой заказчик обращался за помощью к консультанту. Например, при подготовке предложений по структуре гостиничного комплекса в Киеве, пришлось промоделировать девять различных вариантов организационной структуры прежде, чем было найдено решение, которое удовлетворяло директора гостиничного комплекса. На это ушло примерно столько же времени, как на тестирование организационной структуры крупной строительной корпорации, где работало около ста тысяч человек.
Синтов не обольщался насчет всеобщей полезности своей работы. Но знал, что его рекомендации, находили практическое применение, хотя, возможно, и не в полном объеме. Он понимал, действительность такова, что скрытые цели и желания первого руководителя, другие неявные факторы, со временем, всегда вносят коррективы в рекомендации консультанта. Но об этом никто из заказчиков не говорил, как и не высказывал прямо несогласие с предложениями консультанта. Синтов старался, чтобы клиент всегда был доволен качеством выполнения заказа. Иначе, какой смысл заниматься управленческим консультированием.
Но был один случай, когда заказчик не принял у него завершенную работу. Как-то летом Синтов получил заказ от руководителя центра компьютеризированных информационных систем, своего давнего хорошего знакомого по научной работе Кравца. Нужно было срочно сделать анализ структуры Секретариата и состава комитетов Верховной Рады Украины. Договор на выполнение работ не заключали, договорившись на оплату по фактическим затратам после выполнения заказа. Получив необходимые материалы, Синтов без раскачки приступил к работе.
Результаты структурного анализа убедительно показали, что требуется некоторая реорганизация Секретариата в части перераспределения функциональных задач между его структурными подразделениями. Была также выявлена избыточная сложность в организации работы комитетов, обусловленная неоправданно большим их количеством. Отсюда следовал вывод о необходимости ликвидации ряда комитетов, с одновременным пересмотром их состава и функций.
Обоснование и направления реорганизации Синтов оформил в виде отчета, а затем позвонил Кравцу. Тот предложил встретиться, но не у него в кабинете на улице Садовой, как предполагал консультант, а в Мариинском парке. Выбор такого, несколько странного места встречи, Кравец мотивировал тем, что парк рядом, а на свежем воздухе им никто не будет мешать, и они смогут спокойно поговорить.
В рабочий день людей в парке было немного, и они быстро нашли свободную скамейку. Кравец, пролистав отчет, начал внимательно читать выводы и рекомендации консультанта. Перевернув последнюю страницу, он на минуту задумался, а потом сказал:
- Алексей, я во многом с тобой согласен, но если сейчас передам твой отчет руководству, то через день меня здесь не будет. Да и тебе достанется. Спрячь свои выкладки и никому не показывай. Ты в своей работе не учел политического аспекта. Мне нужно было перед началом работы поговорить с тобой более детально о том, что от тебя требовалось. Но признаюсь, я не ожидал таких радикальных предложений, затрагивающих многие аспекты работы в Верховной Раде. Извини.
Такая реакция заказчика на выполненную работу не ошеломила консультанта. Синтов ожидал нечто подобное. Он понимал, что главной причиной отрицательных выводов по его работе был не политический аспект, а меркантильный интерес. Каждый комитет Верховной Рады - это не только законодательная структура, а и средство обеспечения благополучия депутату, который его возглавляет. Председатель любого комитета не просто чиновник с депутатской неприкосновенностью, а политическая фигура с властными полномочиями, задрапированными под демократические процедуры. Ему по статусу положены: кабинет, автомобиль, штат сотрудников, гарантированные загранкомандировки. Но главное, от него во многом зависит прохождение определенных законопроектов, которые нередко лоббируются деловыми людьми, не безвозмездно, конечно. И кто по собственной воле захочет лишиться такого доходного места.
Зная все это, Синтов, выслушав Кравца, не спорил и не возмущался, а спокойно сказал:
- Ладно, я не в претензии к тебе. Сам виноват, что не учел специфики вашей уникальной конторы. Этот экземпляр отчета оставь себе, может ещё когда-нибудь пригодится.
- Спасибо, - сказал Кравец и спрятал документ в папку. - Звони, не пропадай.
На этом распрощались. Чиновник вернулся в свой кабинет. А Синтов решил пройтись парком к метро «Арсенальная», обдумывая неудачу. Случившаяся осечка, не поколебала уверенности Синтова в том, что он способен воспринимать объективную реальность. Жизнь просто напомнила ему, что, взявшись за эту работу, он нарушил одно из основных общих правил управленческого консультирования: имей дело только с первым руководителем. Правило неоднократно им проверенное на практике. Ведь в любой организации последнее слово всегда остается за первым лицом, которое может, в угоду политической или иной конъюнктуры, игнорировать объективные закономерности построения организации. Именно от личности первого руководителя, от его знаний, опыта и авторитета во многом зависит не только, как будет идти работа консультанта, но и как будут восприняты полученные результаты. Вот и нарвался.
Разруха в государстве нарастала. Украина пожинала плоды ускоренного, непродуманного развала СССР. Вирус разрушения и передела государственной и коммунальной собственности, а точнее ее захвата, проник в страну. Банкротились, закрывались или перепрофилировались некогда передовые промышленные предприятия, многочисленные отраслевые и ведомственные НИИ и КБ. На их базе возникали всевозможные открытые и закрытые акционерные общества, корпорации, частные компании и фирмы, которые в большинстве своем занимались посредническими и другими услугами, но никак не инновациями, проектированием или разработками новых технологий.
Найти заказчиков для «СТРАНЫ» становилось все труднее. Прогноз Федорчука сбылся - спрос на консультационные услуги по управлению упал практически до нуля. А если и появлялся заказчик, то он уже хотел получить не десять процентов отката, а в два, а то и в три раза больше. При таких условиях работать не имело смысла. И Синтов закрыл свою консалтинговую фирму одного лица.
Была попытка заняться недвижимостью. Но риэлтора из Синтова не получилось. Не его это было дело. И он вернулся в институт, откуда, более трех лет назад, ушел на «вольные хлеба».
К этому времени НИИ «Системотехника» преобразовался в открытое акционерное общество. В результате этой трансформации, институт лишился плановых финансовых поступлений из государственного и городского бюджетов. Теперь деньги для проведения исследований, поддержания в рабочем состоянии основного здания и иных сооружений нужно было добывать самостоятельно в конкурентной борьбе, ориентируясь на спрос и предложения.
***
Свежим апрельским утром около девяти часов ведущий научный сотрудник Синтов пришел на свое новое рабочее место в лабораторию прикладной информатики, которой руководил сам директор института. Лаборатория находилась на последнем этаже большого без архитектурных украшений, четырехэтажного кирпичного здания в проходном дворе между улицами Красноармейской и Шота Руставели. Повозившись с дверным механическим кодовым замком, вошел в продолговатую комнату с одним узким окном, на котором висела непонятного цвета замызганная гардина. Обстановка в ней была типичной для таких учреждений: книжный шкаф, тумбочка с телефоном и электрочайником, четыре письменных стола, где стояли системные блоки, дисплеи и принтеры персональных компьютеров, несколько стульев, в углу возле двери отблескивала никелем металлическая вешалка. На потолке поперек комнаты протянулись прямоугольники пластмассовых плафонов ламп дневного света.
Синтов работал один. На его должности иметь подчиненных было не обязательно. Раздевшись, он включил компьютер и погрузился в дебри «мировой паутины», выуживая информацию для очередного заказного маркетингового анализа.
Через пятнадцать минут пришли, один за другим, еще трое научных сотрудников. Поздоровавшись, засели за свои компьютеры. Они работали группой, выполняя заказ для городской администрации по созданию базы данных, пока ещё работающих промышленных предприятий.
Так, или почти так, выглядели рабочие дни Синтова в последующие четыре года. За это время бывший вольный консультант, помимо выполнения своих должностных обязанностей и заказов, которые добывал институт, плавая в рыночном море, выпустил несколько статей и книг о природных свойствах организаций, об особенностях их диагностики, о методологии структурного анализа. Отзывы читателей, в том числе и зарубежных коллег, на его сочинения были положительными. Но для Синтова эти работы, как и отзывы на них, уже мало чего значили. Разве, что тешили самолюбие. Разруха продолжала делать свое антинаучное дело.
Институт, не имея достаточного устойчивого финансирования, с каждым годом стал сжиматься, подобно «шагреневой коже». Сокращение денежных поступлений привело к уменьшению заработной платы. Специалисты увольнялись, чуть ли не отделами. Одни устраивались на административные должности в государственные учреждения, другие пополняли ряды политологов и коммерсантов, а кто постарше уходили на заслуженный отдых или нанимались охранниками и продавцами прессы. Некоторым везунчикам удавалось попасть в академические организации.
К концу девяностых годов успешно работавший при институте ученый совет по защите докторских и кандидатских диссертаций утратил свои полномочия. Закрылась аспирантура. Штат института сократился с четырехсот до шестидесяти человек. Теперь в нем было всего пять малочисленных подразделений, не считая бухгалтерии и административно-хозяйственного отдела. Руководитель института, известный ученый, член-корреспондент национальных Академий наук Украины и России, имевший обширные деловые связи в городе, не смог противостоять этому стремительно набиравшему силу разрушительному процессу. На директорате было принято решение: в целях экономии институт должен перебраться в существенно меньшее двухэтажное здание в переулке Филипповском. Его, в обмен на занимаемые институтом площади, предложила быстро растущая многопрофильная компания «Славутич», арендовавшая у института несколько комнат. Это был ещё один шаг на пути приспособления института к иным социально-экономическим реалиям. Пришла пора громких политических обещаний, коммерческих инноваций и финансовых махинаций.
С переездом в другое помещение не тянули. Оно было свободно и ждало новых хозяев. Спустя неделю институт организованно переехал в переулок Филипповский. Раньше он был тихим и уютным, как и другие старые киевские переулки, которые Синтову, напоминая о близкой ему прежней городской среде, стремительно разрушающейся в последние десятилетия. Теперь переулок имел совсем другой вид. Градоначальники в содружестве с градостроителями его испортили. Делать это им было привычно.
Переулок был глухой. Люди в переулке не жили - они там работали. В его шести двухэтажных домах, пригодных для эксплуатации, разместились всевозможные организации. Левая сторона переулка начиналась с участка, где за простой металлической оградой стояли несколько гаражных боксов и здание бывшего детского садика, арендуемое какими-то мелкими частными фирмами. Дальше за невысоким каменным забором, виднелась пара одноэтажных развалюх. Размашистая надпись, выполненная белой краской, на серых во вмятинах железных воротах, сообщала, что эти постройки принадлежат жэковской аварийной службе. На правой стороне - два здания находились в аварийном состоянии - их кирпичные фасады прорезали глубокие вертикальные трещины, заметные невооруженным глазом. В одном из них, угловом доме в начале переулка, нашел пристанище народный хор «Крещатик». Песен оттуда никто не слышал, а вот звуки рояля иногда удивляли прохожих. В другом, слегка покосившемся здании, со следами пожара на втором этаже, находилась общественная приемная «Объединенной социал-демократической партии». Между этими убогими строениями обращал на себя внимание оштукатуренный и покрашенный в бело-голубой цвет двухэтажный особняк с одним центральным входом под прозрачным выпуклым козырьком. Это и было новое помещение института - обычный жилой дом, недавно отремонтированный и приспособленный под учреждение. Внешне здание напоминало Синтову детский садик в переулке Кривом, в который он когда-то, очень давно, ходил.
Переулок заканчивался бетонным сооружением непонятного назначения. С окнами, похожими на бойницы, под плоской крышей оно примостилось у подножия горы, на которой стоял многоэтажный жилой дом, относящийся к улице Пимоненко. На эту улицу из правого угла переулка, рядом с бетонно-кирпичной подпорной стенкой, удерживающей от сползания холм с двухэтажным зданием еще одного бывшего детского сада, был сделан проход - крутая неприметная двухпролетная узкая лестница с перилами из труб и громыхающими металлическими ступеньками. Стоящий напротив лестницы боком к дороге, кирпичный скелет четырехэтажного дома, с зияющими глазницами выбитых окон, закрытых решетками на первом этаже, завершал трущобный вид переулка, который не спасала зелень старых кленов и тополей, росших вдоль разбитых тротуаров.
Передислокация института в другой район города, мало что изменила в условиях работы и повседневной жизни Синтова. Дорога на работу занимала чуть больше времени, чем раньше. Как и прежде он сидел с тремя коллегами в просторной светлой комнате на втором этаже, с окнами, смотрящими в переулок. Обстановка нового помещения тоже была привычной: полы, покрытыми ламинатом, панели из пластика под дерево, отделанные жёлтой и голубой кафельной плиткой туалеты со старой сантехникой. Два ярких витража - один над парадной лестницей, другой на стене коридора второго этажа, не изменяли общего впечатления от интерьера.
Однажды, в пасмурный моросящий осенний день, Синтов возвращался с традиционной обеденной прогулки по окрестным улицам. Настроение соответствовало погоде. Зайдя в Филипповский переулок, он неожиданно для себя подумал: - «А что если переулок, в котором очутился институт, это метафора, которая выражает направление его перехода из одной среды в другую. Тогда в иную жизнь институт не попадет, ему нет туда дороги. Переулок-то глухой».
Алексей в текучке дел забыл о своем спонтанном футурологическом умозаключении. А напрасно. Мысль оказалась пророческой.
Через семь лет внезапно умер от сердечного приступа бессменный директор института. С его кончиной оборвался последний поплавок, удерживающий институт на поверхности жизни, и он быстро затонул, оставив после себя лишь трех докторов и одного кандидата наук, удачно зацепившихся за небольшой академический институт, который продуцировал едва заметную рябь научного знания в виде пока ещё востребованных идей по обеспечению информационного развития украинского общества.
ВСТРЕЧА
В просторном вестибюле государственного института экономического развития стоял на подставке, задрапированной черной тканью с бахромой, открытый тёмно-коричневый гроб с телом Антона Гриднева. В этот майский день 2010 года здесь собралось несколько десятков молчаливых человек. Это были родственники, друзья коллеги Гриднева, которые пришли отдать ему последние почести. Среди них был и Фёдор Иванович. Он несколько минут назад добавил тюльпаны к цветам, лежащим возле покойника, и принес свои соболезнования жене и взрослой дочери Гриднева, которые в траурных одеждах с припухшими от слез глазами сидели у гроба. Печальный ритуал, несколько смягчающий боль от потери близкого или родного человека, который, как казалось, всегда будет рядом.
Плотного телосложения, с густой шапкой рыжеватых с проседью волос, одетый в джинсовую рубаху, темные свободного кроя брюки и черные туфли Фёдор Иванович, ожидая начала гражданской панихиды, встал чуть в стороне от входа, возле квадратной колонны и начал рассматривать народ, собравшийся в вестибюле. Мужчины были в явном большинстве. Многим из них перевалило за пятьдесят лет. Люди, большей частью, ему неизвестные. Правда, иногда, мелькало вроде бы знакомое лицо. Тогда следовала чуть заметная улыбка и вежливый кивок в знак приветствия.
С Синтовым произошло по-другому. Когда он появился у соседней колонны, Фёдор Иванович узнал его сразу, хотя не виделся с ним уже много лет после того, как тот уволился, перейдя в другой институт. Синтов, как всегда с портфельчиком, высматривал кого-то в людской толчее. Выше среднего роста, не располневший с возрастом, в вельветовых брюках, тонком темно-синем пиджаке, поверх серой в мелкую клетку рубахи он внешне мало изменился, если не считать изрядно поредевших седых волос. Их взгляды встретились. Синтов тоже сразу узнал Фёдора Ивановича. И подняв в приветствии руку, направился к нему. Они знали друг друга давно и всегда находились в хороших, почти приятельских отношениях, несмотря на то, что Синтов был на семь лет старше и занимал более высокое положение в институте.
После крепкого рукопожатия Синтов оценивающе посмотрел на коллегу серыми, чуть навыкате глазами и сказал:
- Здравствуй Рысин! Рад тебя встретить. Хорошо выглядишь. Это ж, сколько мы не виделись? Лет двадцать, наверное.
- Даже больше, - уточнил Фёдор Иванович.
- Ну, как ты? Работаешь еще, или уже на пенсии? - поинтересовался Синтов.
- На пенсии, конечно, но работаю. В общем, все нормально. А ты как?
- Живу пока. Видишь, как бывает - раз и нет тебя. Ты здесь один?
- Один. Стою, высматриваю знакомых.
- После панихиды едешь на кладбище?
- Нет, пойду домой.
- А где ты живешь?
- Рядом с метро «Харьковская», в новом высотном доме.
- Так и я живу в том же районе и тоже не поеду на кладбище. Сейчас мне нужно встретиться с одним человеком и ещё хочу сказать несколько слов о Гридневе. Потом, если ты не возражаешь, мы по дороге домой могли бы поговорить о житье-бытие. Согласен?
- Я с удовольствием, - ответил Рысин.
- Тогда, встречаемся здесь, - сказал Синтов и пошел к выходу.
Панихиду открыл директор института. Свое краткое несколько официальное выступление, в котором он помянул добрым словом заведующего отделом стандартизации Антона Борисовича Гриднева, закончил словами:
- Светлой души был человек. Пусть земля ему будет пухом.
Затем выступления пошли одно за другим. Гриднева уважали. Был он компанейским и отзывчивым человеком. Многим помог в жизни. Говорили об этом, и о том, что Гриднев любил жизнь во всех её проявлениях: рыбачил, водил автомобиль и моторную лодку, мог хорошо выпить в компании и спеть душевную песню, играл в футбол, катался на лыжах в Карпатах. Заботился о жене и дочке, добросовестно относился к любой работе.
Пока шли выступления, Фёдор Иванович погрузился в воспоминания: «Он знал Гриднева, по совместной работе, лет тридцать. А в последний раз видел его в прошлом году. Потребовалась справка с прежней работы для перерасчета пенсии. Позвонил Гридневу. Они встретились у входа в институт. Гриднев выглядел отлично - подтянутый, широкоплечий шатен с синими глазами, в темно-сером в едва заметную полоску костюме и тонкой белоснежной рубахе, оттеняющей загорелое лицо, производил впечатление преуспевающего, уверенного в себе бизнесмена. Зашли в бухгалтерию. Гриднев попросил сотрудницу не тянуть с выдачей нужной справки бывшему сотруднику. Пока готовили документ, коротали время у него в кабинете. За чаепитием Гриднев рассказал, что в последнее время занимается вопросами стандартизации в области компьютеризации управления. Он был увлечен этой новой для него работой. На прощание сказал, что если вдруг опять понадобится какая-нибудь справка для пенсионного фонда, то проволочек не будет. И вот теперь ...»
От невеселых дум Рысина отвлекло выступление Синтова. Не любивший длинных речей Синтов был краток. Вспомнив жизненный путь Гриднева, который когда-то работал под его началом, отметил его душевность, отзывчивость, трудолюбие, и профессионализм. А закончил он своё выступление не традиционным для православных ритуальным пожеланием, а утверждением: «Жизнь Антона Борисовича Гриднева погасла, но карма его войдет в новую жизнь, которую он заслужил».
Выступление Синтова было последним. Мужчины подхватили гроб и крышку, взяли памятные венки, и траурная процессия неспешно направилась к катафалку и автобусу, стоящих неподалеку. Гриднева собирались хоронить на Лесном кладбище.
Когда машины уехали, к Фёдору Ивановичу подошел Синтов, и они, молча, направились к станции метро, думая о бренности и скоротечности жизни. В полупустом вагоне метро Синтов, как бы продолжая прерванный разговор, спросил:
- Так, где ты работаешь?
- Ночным директором в страховой компании.
- Проще говоря, охранником, - уточнил Синтов.
- Точно. Сутки дежурю, двое дома. Работа нетрудная. Есть свободное время, чтобы спокойно почитать и по дому что-то сделать. Да и прибавка к пенсии ощутимая.
- Понятно, каждый вертится, как может. А как жена, дети?
- Грех жаловаться, - ответил Рысин и пояснил: - Все живы и здоровы. Дети выросли и разлетелись. Остались мы с женой одни. А как твои?
Тоже нормально, - ответил Синтов. - Живем с женой вдвоём. Дочь не забывает.
После возникшей небольшой паузы, Рысин заговорил о днях давно минувших:
- Помню, что после твоего неожиданного для всех ухода в другой научно-исследовательский институт, поговаривали, что ты так поступил, чтобы подготовить и защитить докторскую диссертацию. Ну и как, защитил?
- Да, я доктор технических наук.
- Прими мое запоздалое поздравление.
- Спасибо, - поблагодарил вежливый Синтов. - Диссертация была только одной из причин. Я очень хотел стать профессионалом в структурном анализе организаций и заниматься управленческим консультированием. Как ты знаешь, я на своей тогдашней должности в основном был занят административными и проектными вопросами. Меня это не устраивало. Впервые мысль об этом у меня появилась в начале восьмидесятых годов, сразу после Всесоюзного семинара, который проходил в Медео. Редкой красоты место. Ты, случаем, там не бывал? - отвлекся от темы Синтов.
- Не довелось, - вздохнул Фёдор Иванович.
- Хорошее было время! - с ностальгическими нотками произнес Синтов. - Как показала дальнейшая жизнь, мое решение было правильным.
- Могу предположить, - сказал Рысин, - что ты достиг того, к чему стремился.
- В общем да, - согласился Синтов. - Более трех лет самостоятельно работал консультантом по управлению. Если бы не разруха девяностых, наверное, до сих пор бы этим делом занимался. Сейчас тружусь ведущим научным сотрудником в академическом институте.
Дальше, как это бывает при неожиданной встрече старых приятелей давно не видевших друг друга, их разговор перешел в фазу воспоминаний о друзьях и знакомых, а затем к оценке текущих событий, происходящих в стране. Увлеченные беседой, они чуть не пропустили свою станцию.
Выйдя на отделанную серым гранитом платформу метро «Харьковская», остановились. Их пути здесь расходились. Синтову нужно было идти к выходу из метро направо по ходу движения поезда, а Рысину - в противоположную сторону. Но у Фёдора Ивановича в голове крутился еще один вопрос, который ему очень хотелось задать. И немного поколебавшись, он спросил:
- Алексей, извини за любопытство. Ты что - буддист?
- Нет, конечно. Хотя мне близок ранний буддизм, который, как когда-то заметил Станислав Лем: «провозглашает почитание жизни и живого». А почему, ты об этом спрашиваешь?
- Выступая на панихиде, ты заговорил о карме и новой жизни.
- А, вот ты о чем. Да, у меня мировоззрение не христианское, а кондеистское.
- Что-то о таком мировоззрении я не слышал. Можешь пояснить?
- Конечно, если хочешь. Но в двух словах этого не объяснишь.
- Понятно. Тогда может зайдем в кафе. Посидим, помянем Гриднева, а заодно и меня просветишь насчет своего мировоззрения.
Синтов с готовностью откликнулся на предложение:
- Принимается. Куда пойдем?
- Давай - в кафе «Вырлица», которое здесь на улице Ревуцкого, недалеко от метро, - предложил Рысин.
Они так и поступили. В субботу в середине дня в кафе людей было немного. Сели за столик на двоих напротив широкого окна. Заказали триста грамм коньяка «Шустов» и черный кофе.
Молоденькая симпатичная официантка быстро принесла графинчик с коньяком и две рюмки. Рысин наполнил рюмки и произнёс:
- За упокой души раба божьего Антона. И пусть земля ему будет пухом.
Не чокаясь, выпили. Немного помолчали, наверное, думая о своей жизни и неотвратимости ухода, а затем Рысин сказал:
- Ну, что Алексей, расскажешь о своем мировоззрении?
- Попытаюсь, - согласился Синтов, - только давай ещё раз помянем Гриднева. Незлобивый был человек и товарищ надёжный.
Когда коньяк теплой волной разошелся по телу, Синтов спросил:
- Как ты смотришь на то, чтобы наш разговор построить в форме вопрос - ответ. Ты спрашиваешь о том, что тебе интересно или не понятно, а я постараюсь кратко, по сути, отвечать, не вдаваясь в философские и теологические подробности?
- Хорошо. Я весь во внимании.
Синтов на минуту задумался, должно быть, собирался с мыслями, затем сказал:
- Предвидя некоторые твои вопросы, сразу хочу отметить, что кондеизм не представляет собой ни религию, ни экологическую или национально-патриотическую идею. Это название моего мировоззрения. Слово «кондеизм» происходит от двух латинских слов: contextus - сплетение, связь; и deus - бог.
- Выходит это новое слово?
- Я проверял его с помощью Интернета и, похоже, что в моем понимании, это так.
- Тогда объясни мне суть этих двух сущностей - сплетение и бог, - попросил Рысин.
- Постараюсь объяснить. Но, как и обещал, буду краток, - сказал Синтов. - Когда я начал поиск своей мировоззренческой концепции, то был убежден, что она не должна противоречить современным научным знаниям о возникновении и развитии жизни на земле. Поэтому я отталкивался от научного факта, что космос, солнце, земля с её атмосферой, флорой и фауной, реками, морями и океанами являют собой цельный и очень сложный природный объект, где процессы развития живого и неживого взаимосвязаны и едины по своей природной сущности.
В то же время я допускал, что существуют некие, не совсем понятные природные силы, которые сотворили воспринимаемое нами мироздание из хаоса, дав ему естественный и всеобщий строй, определяющий суть природных процессов и влияющий на формирование сознания и межличностные отношения. В моём понимании, это и есть Бог - внутренняя причина всего сущего, “natura naturans”, как определил его XVII веке философ Спиноза. В таком смысле мир божественен и в нем сливаются боги и миры. И если исходить из славянской языческой традиции, а я исходил именно из неё, мироздание состоит из: мира космического, гармоничного - Прави, мира земного, явного - Яви, и мира непознанного, темного - Нави. Сохранив славянские названия, я в определения миров внес свое современное понимание их места и роли в нашей жизни. Правь - это мир богов или Природа в широком смысле. Она, являя собой единство земной жизни и космоса, формирует и сохраняет Порядок - некие природные силы, воздействующие на земную жизнь во всех её проявлениях. Явь - мир деятельности людей, где проходит их жизнь. Навь - мир неявный или иной Свет. Он является пограничной областью антивселенной, которая действует по совсем другим законам, нами пока непонятыми. Миры взаимосвязаны. Каждый из них являясь открытой системой, обменивается с окружением энергией, веществом, и информацией, в различных сочетаниях.
Говорил Синтов бесстрастно, низким с хрипотцой голосом, почти не жестикулируя. Изредка делал короткие паузы для вопросов и реплик. Но собеседник молчал, и он поинтересовался:
- Всё понятно?
- В целом да. Продолжай, - успокоил Рысин.
- Это радует! - улыбнулся рассказчик. - В итоге, я, наконец-то, разобрался в своем умозрительном восприятии ощущения бесконечности, иррациональности, непрерывности и цикличности мира, где жизнь и смерть идут рядом, где время не вектор, а вечное коловращение без начала и конца, где происходят перевоплощения. Я уяснил, что бог безличен и столь сложен, что логическое познание его невозможно. Иначе говоря, моё восприятие бога подходит под определение, которое сформулировал в конце XII столетия французский богослов Аланус де Инсулис: «Бог есть умопостигаемая сфера, центр которой находится везде, а окружность нигде».
- Какое любопытное определение! - заметил Рысин. - Я его прежде не слышал.
- Главное, на мой взгляд, что оно адекватно реальностям окружающего мира, которые мы воспринимаем, - отреагировал на реплику Синтов, и повернулся к подошедшей официантке, которая принесла им кофе.
- Ты не против? - спросил Синтов, потянувшись за графинчиком.
- Наливай, - одобрил предложение Рысин. - Всё, что ты говоришь, мне интересно. Складно излагаешь эти непростые жизненно важные вопросы.
Выпив коньяку и попробовав кофе, они продолжили беседу.
- Перед тем, как назвать богов существующих в кондеистском мировоззрении, - сказал Синтов, - я хочу обратить твоё внимание на то, что все они есть аллегорическое отражение в нашем сознании реальных природных объектов, стихий и явлений, понятных или непонятных для нас. И воспринимаются боги не как личности, а как образы покровителей и молчаливых наставников.
- Понятно, - отреагировал Рысин.
- Так вот, - продолжил Синтов, - из множества божественных образов, спонтанно возникших и существующих не одну тысячу лет, в славянской мифологии, в кондеизме используются семь. Безусловно, старейший бог - это Род. Он «праотец» всех вещей, невыразимый в слове и знаке, не обладающий конкретной формой, возникший из хаоса прежде неба и земли. Остальные шесть богов - производные Рода. Они его лики и проявления в виде стихий или энергий. Это: Хорс - (от иранского Xurset) - древнерусский бог солнца, око неба; Триглава - устанавливает материальные формы трех стихий - земли, воды и небес (воздуха), олицетворяя их единство; Дажьбог - бог солнечного света; Мокошь - богиня земли, воды и судьбы, властительница энергии земли и плодородия, великая мать всего живого на земле; Перун - грозный бог, властелин энергии ветра; Велес - бог скотоводства и богатства, волшебства, мудрости и искусства, покровитель ремесел. Дажьбог, Мокошь, Перун, и Велес, являясь порождениями Хорса и Триглавы, равны между собой, ибо ни один из них не существует без трех других. Лики Рода великодушны. Они не требуют от людей обязательных восхвалений, молитв, жертв или иных культовых форм признания. Но «велят» человеку соблюдать Порядок, совершать действия в защиту жизни и природы, и покровительствуют этому. В противном случае боги противодействуют, - Синтов замолчал и пристально посмотрел на Рысина. - Что скажешь? Вижу по твоему лицу, что ты с чем-то не согласен. Спрашивай.
- Серьезных возражений у меня нет. Довольно стройная и легко воспринимаемая система мироустройства. Однако есть один вопрос: почему при её построении ты отталкивался от языческой традиции, а не от православной?
- Причин несколько. Главная - это то, что, в основе христианства лежит понятие богоизбранности, которое, кстати, присутствует не во всех религиях, например, в даосизме это понятие отсутствует, там определение бога естественное. Умозрительно сотворив богочеловека, творцы христианства выхолостили саму суть божественности в продукте их деятельности. Бог или всевышний не может быть подвластен человеческим замыслам и деяниям.
Рысин не воспринял такого объяснения и сказал:
- Ну, это теологические тонкости, - на которые в повседневной жизни, вряд ли кто обращает внимание.
- Тут ты прав, конечно, - согласился Синтов. - Но ведь это фундамент, для всех последующих христианских построений. Ведь не случайно, божественные советы или правила жизни человеческого сообщества в библейской трактовке, за исключением заимствованных общечеловеческих гуманистических принципов, которые существовали задолго до возникновения христианства, зачастую, непонятны и трудно выполнимы для активного деятельного человека.
Продолжая сомневаться, Рысин опять перебил собеседника:
- И ты можешь это проиллюстрировать на каком-нибудь конкретном примере?
- Могу. Но, к сожалению, у меня нет под рукой Нового завета. Ты внимательно почитай его, на досуге, и встретишь убедительные примеры. Идем дальше. На мой взгляд, в христианском мировоззрении слишком много условностей, таинственности, обрядности. В частности, очень большое число канонизированных Церковью праздников и святых, которых нужно почитать. Естественно, что они трудно воспринимаются и запоминаются и по этой причине нередко людьми игнорируются. К тому же, в христианстве отсутствует четкая позиция относительно доказанных современной наукой жизнеобразующих положений.
Синтов сделал паузу, а Рысин, хлебнув остывшего кофе из чашки, пошутил:
- Алексей, в средневековье тебя за такие мысли вздернули бы на дыбу или на костре сожгли.
- Видишь, повезло мне, - поддержал шутку Синтов. В подходящее время родился, никаких тебе инквизиций, ни обвинений в ереси.
- А может, ты так говоришь о христианстве, потому, что не совсем понял глубинный смысл его некоторых положений, - предположил Рысин.
- Может и так. Не буду спорить. Но к этим выводам я пришел не сразу, не в одночасье, а после длительных размышлений и сопоставлений различных религиозных направлений. Лишь тогда осознал, что по воспитанию, образу жизни и, наконец, по мировосприятию мне ближе языческое восприятие, элементы которого сохранились в славянском фольклоре, ремеслах, народных традициях, обрядах и преданиях. Для меня интуитивное поклонение людей природным компонентам всего живого более понятно.
Рысин заерзал на стуле, порываясь что-то сказать. Заметив это, Синтов решил, что собеседника зацепили «наезды» на христианство и поспешил успокоить его:
- Фёдор, ты не думай, что я противник христианства. Оно ни чем не хуже и не лучше других религий. Каждый человек волен постигать реальность согласно своему мировосприятию. Вот скажи мне - ты крещенный?
- Крещенный, - ответил Рысин, несколько озадаченный таким вопросом.
- Тогда поясни мне, если можешь, почему ты православный, а не католик, например?
Рысин не задумываясь, отвечает:
- Потому, что православие это вера моих предков.
- Правильно. Так говорит почти каждый верующий. Ведь и сейчас мировоззрение, в первую очередь, формируется под влиянием: образа жизни, обычаев и традиций. Также на мировоззрение влияет культура, образование, и даже характера человека. Но каких предков ты имеешь в виду? Которые жили сто, триста или три тысячи лет назад. Ведь изначально в наших краях не было христианства. Но первичные элементарные правила нравственности существовали. Направленные на упорядочение отношений между людьми, они помогали выживать в не всегда дружелюбном окружении. Эти правила, со временем приняли форму традиций, мистических заповедей, религий и культуры. Из истории возникновения христианства известно, что поклонение моих исторических предков природным явлениям было искусственно прервано не так уж давно, как это кажется.
- Ну да, совсем недавно, каких-то пару тысячи лет назад, - ухмыльнулся Рысин.
Его ирония не смутила Синтова.
- Конечно недавно, если брать во внимание, что человек вида Homo sapiens, обладающий характерными морфологическими и физиологическими признаками, существует примерно сорок тысяч лет. Так вот, нашим предкам, как и многим другим народам, которые жили на территории Европы, некой группой людей был целенаправленно внедрен в сознание образ вымышленного человека, которому якобы присущи сверхъестественные - богом данные способности.
В этом месте Рысин вдруг воскликнул:
- Ну и что тут плохого! Отошли от язычества с его людскими жертвоприношениями, пересмотрев некоторые поведенческие нормы и взаимоотношения между людьми.
Синтов удивленно посмотрел на него и сказал:
- Насчет язычества, сейчас поговорим. Только хочу заметить, что от средневековых инквизиций и крестовых походов погибло много ни в чем не повинных людей.
Рысин кивнул соглашаясь.
- Все не без греха.
Вот именно, - сказал Синтов. - Сегодня возродить язычество в том виде, каким оно было, например, в дохристианской Руси, невозможно в принципе. Изменялась сама жизнь, изменялось отношение людей к традициям и обычаям, пересматривались взгляды на устройство вселенной. А значит, каждое положение языческого мировоззрения проходило шлифовку временем и коллективным опытом сотен поколений наших предков. Лишь самые удачные догадки, которые проясняли сущность мироустройства и поддерживали инстинкт жизни, направленный на её сохранение, продолжение и получение удовольствия, выдерживали отбор и передавались потомкам. Согласен?
- Вполне, - ответил Рысин.
- Опираясь на это наследие, - продолжал пояснять Синтов, - индивид волен воспринимать язычество частично, выбирая какие-то фрагменты для себя, и тем самым строя свою личную версию язычества. Во многом по этой причине и сейчас язычество в своих разнообразных формах остается жизненно воспринимаемым, устанавливая многие из нравственных принципов актуальных для современного человека. Для меня было очевидно, что моё мировоззрение должно проистекать из естественного восприятия и осмысленной интерпретации этнического язычества, которое отвечает психологическому складу (ментальности) русского человека, сложившегося под влиянием нашего климата, ландшафта, образа жизни, культуры и истории. Точно так же, как иудаизм и раннее христианство наиболее близки еврейскому этносу, ислам - арабскому этносу, буддизм и ведизм - индийскому этносу, где эти религии зародились. Ведь не случайно, несмотря на то, что мир и бог едины, в настоящее время насчитывается около пятидесяти основных религий мира. Отличающиеся как по форме, так и по содержанию, каждая из них имеет своих многочисленных последователей со своими традициями и культурой. Я ответил на твой вопрос?
- Более чем, - сказал Рысин, беря чашку.
Синтов тоже отпил кофе, и продолжил свой рассказ.
- Определившись, таким образом, со своим мировоззрением мне стало не только проще воспринимать устройство жизни на земле и свое место в ней, а и легче формировать свое отношение к прошлому и будущему, к природе, обществу, соотечественникам, к другим народам и разным религиям.
- Жизнеутверждающая философия! - снова прервал рассказчика Рысин.
Но тот не оценил его высказывание.
- Подожди с комментариями, я еще не сказал главного. Вот ты, в церковь хотя бы раз в неделю ходишь, обряды соблюдаешь?
- Нет, не хожу, за исключением случаев, когда хочу поставить свечку за упокой или за здравие близких мне людей. Обряды тоже не все соблюдаю. Но некоторые из основных православных праздников отмечаю.
- А десяти заповедей придерживаешься?
- Стараюсь не нарушать, - ответил Рысин.
- Ну и как, получается?
- Не всегда.
- Я думаю для тебя не новость, что в повседневной жизни очень многие люди придерживаются определенных нравственных норм лишь в том случае, если их нарушение грозит им реальным наказанием.
- Да, строго придерживаться библейских заповедей способен далеко не каждый, - согласился Рысин.
- А в чем причина этого? Ты не задумывался, почему все же некоторые люди, исходя из своего мировосприятия, в определенные моменты своей жизни продолжают задавать себе одни и те же вопросы: Как правильно жить? В чем смысл жизни? И если человек не находит ясных, четких ответов ни в художественной и научной литературе, ни в искусстве, ни в религиозных трактатах, он пытается узнать об этом у свободных философов или у доморощенных мудрецов. Не получив понятного и воспринимаемого ответа, индивид поступает по своему усмотрению, зачастую не выполняя того, что проповедуют священнослужители. Но христианина это не пугает. Он знает, что если грешишь, то есть нарушаешь заповеди, то нужно покаяться. А затем можно снова грешить и опять каяться. И многие так поступают всю свою жизнь. Как ты понимаешь, я не отношусь к избранным, и тоже искал ответы, на упомянутые выше вопросы. Так появились необходимые мне, простые и в тоже время общие положения относительно того, как вести себя, и как поступать в той или иной жизненной ситуации.
- Что-то вроде морального кодекса, - оживился Рысин.
- Можно и так сказать, но я эти положения называю просто правилами или императивами Порядка. Их всего семь: живи сам и не мешай жить другим; взаимопомощь важнее противодействия; не суди, но будь готов сам отвечать; справедливость выше милосердия; предпочитай знание невежеству; почитай родителей и помни свой род; находись в гармонии с окружающим миром.
Обрати внимание - правила не мелочные, то есть не регламентируют каждое действие в повседневной жизни человека. Они чёткие и непротиворечивые. Смысл их понятен каждому, так как правила не противоречат здравому смыслу. Они легко запоминаются. Поэтому их применение в повседневной жизни не требует обращения к разным толкователям. А это очень важно. Ведь я, собственно, как и любой другой человек, не могу знать, зачем священник или иной талмудист, играющий сомнительную роль посредника между Словом и Делом, будет мне говорить то, или иное, и какую цель при этом он преследует. Теперь никто не стоит между небом и мной. Следуя за своими инстинктами, врожденными и приобретенными наклонностями, импульсивными желаниями, стремясь обеспечить благополучную и счастливую жизнь, я стараюсь придерживаться этих правил. Мне так спокойней жить.
Синтов замолчал, задумчиво уставившись в окно кафе. Молчал и Рысин, хотя его очень заинтересовали слова Синтова о правилах. Он понял, что их беседа подошла к концу. Хотел было поблагодарить товарища за интересный и познавательный во многих отношениях разговор, но тот опередил его.
- Пожалуй, я все сказал, что хотел. Будем закругляться. Надеюсь, я тебя не разочаровал своим беглым и немного сумбурным рассказом об основных составляющих кондеизма: мирах, богах и этических императивах. При этом, ничего не сказав о: карме, символах, поведении кондеиста в быту. Но я сейчас дам тебе свое эссе под названием: «Вхождение в кондеизм». Если потребуется, ты в нем все это найдешь.
Синтов открыл свой потертый кожаный портфель и достал брошюру в мягком переплете. Написав на титульном листе: «Рысину Ф.И., с надеждой на понимание. От автора», он с улыбкой вручил её Фёдору.
- Почитай на досуге. Подумай, может ты воспримешь это мировоззрение. Но хочу предупредить, что вхождение в кондеизм - не одноразовый акт, а процесс. Он может быть радостным и спокойным. Так было у меня. А может быть и тревожным, полным сомнениями, если человеку приходится пересматривать устоявшиеся взгляды на природу, на поведение в семье, на отношения с друзьями, коллегами и вообще с людьми, исповедующими другие ценности.
- Спасибо! - сказал Рысин, беря брошюру. - Внимательно прочитаю эссе. Но я уже сейчас вижу, что кондеизм мне будет интересен, возможно, как и некоторым другим некоторым другим людям, которые прибывают в смятении и хотят вернуть душевное спокойствие.
Синтов, смутившись от этих слов, возразил:
- Я был бы только рад этому, но ты преувеличиваешь значение кондеизма. Это мировоззрение не являются абсолютно оригинальными, полезными и истинными. Оно, конечно, может иметь определенное значение для отдельных индивидов, находящихся в поиске некоторой системы взглядов на природу и общество, которая согласуется с их восприятием жизни. Такой поиск был всегда. И отдельные мировоззренческие системы в своё время получили широкую известность. Например, в XVIII - XIX веках в Европе такими были: деизм, теософия (в переводе с греческого - «божественная мудрость») и натурфилософия. Ты слышал об этих учениях или встречал их последователей?
- Не слышал и не встречал, - уверенно ответил Рысин. - Может потому, что я не интересовался этими вопросами. Но думаю, такие люди имеются.
- И я так думаю, - улыбнулся Синтов. - Предполагаю, что раньше их было заметно больше. Наша цивилизация продолжает своё развитие. Углубляются и ширятся знания о мироустройстве, изменяются наш быт и окружающая среда. У человека спонтанно возникает потребность в определении своего мировоззрения, исходя из реально существующих условий жизни. И происходит это, несмотря на то, что многие люди склонны следовать проторенной дорожкой, даже если это вызывает у них, иногда, чувство дискомфорта в душе. Каждый индивид, пройдя свой путь в постижении реальности, оставляет оригинальные следы. Поэтому не следует обольщаться насчет их долговечности и значимости. Они вскоре исчезнут так же, как исчезают следы на песке под напором ветра и волн. Их быстро сотрет время, готовя место для новых мировоззрений.
Синтов замолчал, явно что-то обдумывая. Затем разлил остатки коньяка по рюмкам и с подъёмом произнёс:
- За вольного человека, познающего мир!
Прикоснулись рюмками, выпили коньяк, допили холодный кофе, рассчитались с официанткой и вышли на улицу. Разные в своих устремлениях и близкие в восприятии земной жизни они пожали друг другу руки и разошлись, унося с собой память о Гридневе и чувство легкой печали.
Был по-летнему теплый майский день. Обильно цвели каштаны. Покрытые белыми конусами соцветий, они источали тонкий приятный аромат, немного напоминающий запах ландышей. Свежая яркая зелень лип и тополей радовала глаз. Рысину почему-то вдруг захотелось произнести вслух услышанное сегодня седьмое правило кондеизма: «Находись в гармонии с окружающим миром».
Он не сделал этого, а подумал: «Какая четкая, естественная и объективная норма поведения. И как трудно ее выполнять, постоянно находясь под технократическим давлением и влиянием суррогатных ценностей современной жизни. Но я попытаюсь».
ПРИНЯТИЕ
Выйдя на пенсию, Рысин на здоровье не жаловался, а вот внутреннее спокойствие потерял. Пропало любимое дело, и появилось некоторое разочарование в жизни. Прошлые успехи казались мелочными, а о будущих - можно было забыть. Круг общения заметно сузился, друзей не осталось - кто-то умер, а кто-то уже живет в другой стране. Он постепенно превращался в «невидимку», как когда-то определил похожие метаморфозы его стареющий давний друг, прогнозируя свое близкое будущее. Иногда, без видимых причин, появлялась тревожная мысль о бесполезности своего существования. Сейчас, в осенний период своей жизни, Рысин стал задумываться над тем, какой он человек, какие совершал поступки, хорошие или плохие, как это определить, и вообще кто судья его жизни?
В какой-то момент, в поиске ответов, попытался более активно приобщиться к православной церкви. Но не получилось. Не воспринимал он церковных ритуалов, не ложились они ему на душу.
Взять, к примеру, красивый праздник Пасхи. Рысин всегда отмечал его, но без фанатизма. Звонит как-то ему в этот день знакомая, и вместо того, чтобы поздороваться, сразу произносит:
- Христос воскрес!
А он ей в ответ:
- С праздником тебя!
Она обиделась почему-то и стала поучать:
- Я тебе говорю, Христос воскрес, а ты мне - «С праздником!». Нужно не так отвечать.
- А как? - притворяется Рысин, что не знает.
- Нужно сказать: Воистину воскрес! И повторить это три раза.
«Ну, как можно это утверждать», - подумал он тогда. Но переубеждать знакомую не стал.
Или вот другой случай. Как-то на Троицу Рысин работал в саду. Погода была хорошая, и дел было невпроворот. Идет мимо сосед, его ровесник. Увидев Рысина с лопатой в руках, остановился и говорит с подъемом:
- С праздником тебя!
Рысин отвечает, приветливо:
- И тебя с праздником! Наконец настоящее тепло пришло.
Сосед не реагирует на его слова и сердито смотрит:
- Фёдор, ты, почему грешишь? Работать в этот день нельзя.
Рысин всегда плохо воспринимал назидательные советы и хотел в ответ бросить резкое: «А тебе, какое дело!». Но сдержался, и вместо этого вежливо так спрашивает:
- Откуда ты это знаешь, что сегодня работать грех? А завтра уже можно? Ты как здесь оказался, пешком пришел?
- Нет, приехал на электричке, - раздражено отвечает сосед, проигнорировав вопрос о грешной работе.
- Так почему, ты машиниста не спросил насчет греха?
Сосед воспринял этот вопрос, как насмешку, и, продолжая хмуриться, сделал вывод:
- Я не знал, что ты в Бога не веришь, - и ушел что-то бормоча о нехристях.
Вот обидел человека, корил себя Рысин. Но и промолчать тоже не мог. Сказал что думал. Эта неопределенность в отношении к религиям и сверхъестественным откровениям, к догматам и верованиям, вызывающая непонимание со стороны окружающих людей, его уже достала. Захотелось ясности.
Нельзя сказать, что Рысин никогда раньше не интересовался сущностными вопросами. Но интерес этот носил не системный, а поверхностный и спонтанный характер. И возникал он, как реакция на ту или иную жизненную ситуацию. Хотя и такие случайные знания запоминались и исподволь влияли на его мировосприятие. Поэтому мысль, что нужно разобраться в своем мировосприятии, вытекающим из созерцания мира и сути человеческой природы, вызревала у него медленно. Недавняя случайная встреча с Синтовым активизировала это желание. Тогда предположив, что мировоззренческая система Синтова может быть воспринята отдельными индивидами, как некая точка опоры в непредсказуемо изменчивом мире, он, прежде всего, имел в виду себя.
Так что опус: «Вхождение в кондеизм» попал к нему в нужное время, как ложка к обеду.
В свое очередное суточное дежурство в страховом агентстве, когда сотрудники после окончания рабочего дня разошлись по домам, Рысин, удобно устроившись на кушетке в дежурке, раскрыл подаренное Синтовым эссе, в котором помимо предисловия и послесловия, было четыре раздела: «Истоки. Мировосприятие. Отношение к жизни. Символы».
На прочтение эссе ушло много дней, хоть и написано оно было простым доходчивым языком, а содержащиеся в нем базисные установки были отчасти знакомы и близки ему. Обилие незнакомых терминов и оригинальная трактовка известных процессов развития общества, заставляло Рысина докапываться до их сути.
Кондеистское мировосприятие и отношение к жизни, как к вечному коловращению без начала и конца, опирающиеся на знание о родстве всех живых и неживых объектов природы, их сопричастности к зарождению, развитию, угасанию, смерти и возрождению, подошли ему словно ключ к двери, ведущей к укреплению духа и более осознанным действиям при преодолении жизненных невзгод. Рысину, не любившему громких фраз и длинных нравоучительных речей, понравилось, что кондеист свои убеждения выражает, в первую очередь, не словами, а поступками. И внешне это проявляется через отношение к своей и чужой жизни, а также к среде, в которой он существует.
Больше всего времени Рысин потратил на критический разбор семи императивов порядка. Ведь он не совсем поверил Синтову, который, бегло характеризуя правила, утверждал, что они просты, конкретны и универсальны. Теперь, опираясь на свой опыт, он пытался найти коллизии, которые бы не разрешались с их помощью. Хотя это и не удалось, тем не менее, сомнения остались. Отбросить их помог случай.
Как-то раз, в пасмурный июньский день, Рысин возвращался домой с дачи электричкой. Зайдя в тамбур второго вагона, он с трудом сдвинул перекошенную дверь салона. Повезло - в этот раз были свободные места. Сел в середине вагона у окна напротив двух горожан примерно его возраста, которые о чем-то оживленно беседовали. На появление нового пассажира они никак не отреагировали, продолжая громко разговаривать. Сутулый костистый мужчина с залысинами, одетый в темный пиджак и потертые джинсы, низким голосом отвечал на вопросы соседа, худощавого чернявого живчика в бейсболке и синей ветровке. Из их диалога Рысин понял, что в электричке случайно встретились коллеги по прошлой работе на вычислительном центре радиозавода «Восход».
Вспомнив общих знакомых, и выяснив, кто чем сейчас занимается и где живет, его случайные попутчики сменили тему. Как часто бывает в дорожных разговорах они перешли к политике и экономической ситуации в стране. Когда сутулый, запальчиво поносивший бездарную власть и бесхозяйственность градоначальников замолчал, его собеседник поинтересовался:
- Эдик, а как завод?
- А что завод. Завод практически не работает. От нескольких тысяч работающих, осталось несколько сотен. Они что-то там выпускают из ширпотреба, но телевизоры уже не делают, это точно. Да, и вообще, все развалилось. Витя, ты помнишь, какая была лыжная трасса в парке «Партизанской славы»?
Витя, соглашаясь, кивнул:
- Еще бы не помнить, сам по ней не раз бегал. В городе такой трассы больше не было.
- Ты не поверишь, - возмущался Эдик, - даже до нее добрались, паскуды. Откопали и вырвали кабели электроосвещения, сняли электрооборудование. Видимо у нас ген созидания мутировал в ген разрушения. Как ты понимаешь, вывод, конечно, далеко не научный, а метафорический. На самом деле, я думаю, причина более простая - алчность и убогая нравственность.
- Да, нет, - возразил Витя. - Просто время сейчас такое. Вот и выживает кто, как может.
- Возможно, и так, - согласился Эдик, - но ведь мы с тобой не пошли выдирать электрокабель и сдирать плафоны со столбов на лыжной трассе; и не перекладываем, при любом удобном случае, вину за свою убогую жизнь на страну и людей, которые эту трассу соорудили.
Их беседа заинтересовала Рысина. Он знал, о чем шла речь, и мог бы добавить к услышанному, что совсем недавно на трассе пытались выворотить бетонные столбы освещения, но из этого ничего не вышло. Уж очень основательно их поставили. И трассу оставили в покое, больше взять на ней было нечего.
Когда соседи по купе заговорили об интенсивном загрязнении бытовыми отходами территории парка «Партизанской славы», Рысин, дождавшись паузы в их диалоге, сказал:
- Извините, что встреваю в вашу беседу, но я поневоле всё слышал. Я давно знаю этот парк и лыжную трассу в нём, и ваша оценка того, что с ними произошло, совпадает с моей.
- Встревайте, все нормально, - сразу откликнулся Витя, а его товарищ с интересом посмотрел на Рысина.
Получив одобрение, Рысин поблагодарил, а потом сказал:
- Может вы мне скажете, к чему мы придем с таким отношением к природе, да и не только к ней. Вот мне понятны мародеры, ломавшие освещение трассы, - этот передовой отряд халявщиков и несунов, всегда готовых поживиться на дармовщину. Понимаю, почему многие люди, несмотря ни на что, в свободное от работы время, идут в лес, к реке, едут на озеро или к морю. Инстинктивная тяга к естественной среде часто берет своё. Но не могу уразуметь, как можно мусорить в месте, где ты отдыхаешь. И ведь зачастую, так поступают те, кто регулярно выбираются на «природу», чтобы выпить и закусить, а романтично настроенные еще и костерок соорудят, имитируя походные условия. Отдохнув, люди уходят домой, оставляя после себя всевозможные гниющие и не разлагающиеся отбросы. Через какое-то время, они снова появляются в лесу и бродят по нему в поисках чистого участка. И если повезет - хорошо начнут свой пикник, но плохо закончат, обезобразив еще один природный уголок. И так без конца.
- Нет не без конца, - негромко возразил Эдик. - Думаю, что конец будет. Такой народ ждет вырождение или самоуничтожение, что по сути одно и тоже. Если государству и нам - его жителям наплевать на чистоту и сохранение природных богатств, доставшихся от предыдущих поколений, то за нас возьмется Природа. Она, как это бывало уже не раз, вначале предупредит, а потом накажет. Хотя, на мой взгляд, могла бы не предупреждать, бесполезно это. Современный человек редко обращает внимание на ее предупреждения. Он самонадеянный - помолюсь, покаюсь, и бог простит. Ан нет, не простит. Другие у природы боги. Она воздаст сполна за интенсивное глобальное загрязнение и сокращение киевских лесов, берегов рек и водоемов, масштабно сужающее нашу естественную среду обитания.
Электричка замедлила ход, подъезжая к пассажирской платформе. Эдик встал. Снял с багажной полки дорожную сумку и перед тем, как попрощаться, проникновенно с надрывом в голосе произнёс:
- Возмездие грядет и придется отвечать!
Попутчики Рысина вышли, а он поехал дальше, довольно улыбаясь, так как только что стал свидетелем спонтанного приложения третьего и седьмого правил кондеизма к реальной проблеме. Его захватило радостное чувство, которое всегда появляется после нахождения решения важной и трудной задачи. Рысин больше не терзался сомнениями насчет действенности кондеистских правил, так как увидел, что они реально применимы к широкому спектру житейских вопросов. Ведь его случайные собеседники слыхом не слыхали, ни о каком кондеизме, но их мировосприятие в полной мере ему соответствовало.
***
Свой затянувшийся умозрительный разбор основных положений кондеизма Рысин закончил во время дежурства дождливым вечером в начале июля. Все сомнения, возникавшие при чтении эссе, отпали. Прилег на кушетку, и под шум набиравшего силу дождя стал думать о своем пока что теоретическом вхождении в кондеизм.
В результате этого процесса Рысин разобрался в кондеистском мировоззрении настолько, что принял его целиком. У него появилось понимание того, как следует поступать в спорных или неоднозначных ситуациях, которые постоянно выдвигает повседневность. Ему стала понятна и близка кондеистская сентенция, согласно которой жизнеспособный человек - это человек мудрый и сильный. Мудрый - понимает, принимает и выполняет природные и этические составляющие Порядка. Сильный - умеет использовать силы природы и свои силы, не разрушая гармонию жизни на земле. Такой человек ощущает неразрывную связь с природой и чтит её, как источник, который дает ему жизненную силу. Поэтому для него общение с природой - это особое эмоциональное состояние, когда восстанавливается психофизическое равновесие, нарушенное собственным поведением или же бытовыми проблемами, неурядицами и конфликтами ситуациями. При всём этом Рысину не пришлось вносить принципиальных изменений в свой образ жизни и поведение.
Размышления дежурного прервал резкий звонок телефона. Он поднялся и подошел к аппарату. Звонила незнакомая женщина с усталым голосом. Хотела заказать такси. Пришлось её огорчить. Она ошиблась номером. Рысин включил электрочайник, стоявший на шкафчике с посудой, затем сел в удобное вращающееся кресло возле стола и стал думать об обрядовой стороне кондеизма.
Он уже знал, что кондеизм не ограничивает человека в выборе места и формы общения с богами, когда у него возникает такая потребность в связи с какими-либо жизненными обстоятельствами.
«А как бы я это сделал?» - задал себе вопрос Фёдор Иванович. Решил, что в большинстве случаев, скорей всего, произнес бы вполголоса такие слова: «Боги, покровители и наставники, хвала вам и твореньям вашим. Удержите меня на пути праведном, помогая добывать хлеб насущный. И от кривды меня защитите. Слава богам!» А, провожая в последний путь человека, пожалуй, скажет слова, которые услышал от Синтова на панихиде Гриднева, и которые привели его, в конечном счете, к кондеизму: «Жизнь человека погасла, но карма его войдет в новую жизнь, которую он заслужил».
В вечерней тишине громко щелкнул выключатель электрочайника, сигнализируя, что вода закипела. Можно заваривать чай. Фёдор Иванович встал с кресла, потянулся. Круглые часы на стене дежурки показывали начало первого. «Что-то я сегодня совсем расслабился, - пожурил он себя. - Пора заканчивать свои рассуждения о кондеизме и начинать выполнять свои прямые обязанности по охране частной собственности». Наскоро съев бутерброд с сырокопченой колбасой, и выпив чашку крепко заваренного черного чая с сахаром, вышел из дежурки и медленно пошел по гулкому коридору мимо закрытых дверей.
ПРАЗДНИК
Незаметно пробежало лето. Как-то в начале сентября, в очередное дежурство Рысина к нему зашел тридцатитрехлетний племянник Артур. Высокий синеглазый брюнет с короткой стрижкой работал менеджером в туристическом агентстве, которое располагалось в том же здание, что и страховая компания, только в другом крыле, и случалось, заглядывал к дяде поболтать. Турагентство предоставляло набор услуг любителям активного отдыха в различных регионах - от Соловецких островов до Египта. При осваивании новых туристических маршрутов менеджеры агентства направлялись на изучение местных природных условий и национальных особенностей предоставления туристических услуг. В общем, работа у Артура была командировочная, что его - холостяка, вполне устраивало.
Вот и сейчас, он собирался по делам, на неделю в Крым, о чём после приветствия и сообщил. Дядя, услышав новость, мечтательно сказал:
- Я бы тоже туда съездил. Прекрасная пора - бархатный сезон.
- Так в чем же дело. Поехали! - обрадовался племянник.
- Это у тебя всё быстро и просто. Раз, два и поехал. А у меня, в последнее время, почему-то не получается куда-нибудь выбраться. Всегда что-нибудь мешает. Одним словом - пенсионер.
- То же скажете, - живо возразил Артур, - какой вы пенсионер. И заметив на столе брошюру Синтова, племянник добавил: - Вот книжечку с непонятным названием читаете. Можно взглянуть?
- Смотри, любознательный ты мой, для этого она и написана, - разрешил Фёдор Иванович.
Взяв со стола брошюру, испещренную дядиными пометами, Артур полистал её и попросил:
- Дайте почитать в дорогу.
- Бери, только с возвратом. Почитай, тебе будет интересно. Нетривиальные вещи в ней излагаются.
Племянник поблагодарил и пообещал обязательно вернуть брошюру, по приезде из Крыма.
***
Через две недели Артур снова заглянул к Рысину:
- Здравствуйте Фёдор Иванович! Как жизнь? Бьет ключом?
- Здравствуй, дорогой! Издеваешься над вахтером. Присаживайся. Как съездил в Крым?
Артур снял рюкзачок, достал из него брошюру и протянул дяде.
- Вот возвращаю. Занятная книжечка. Большое спасибо вам за неё.
Затем сел на стул и, вытянув ноги в модных коричневых туфлях, сказал с довольной усмешкой:
- Всё было отлично. Дело сделал и отдохнул немножко. Еще с кондеизмом познакомился. Прочитал брошюру до конца. Не всё понял. Но главное - уловил и принял.
- Неужто заразился кондеизмом? - кладя брошюру на стол, спросил Фёдор Иванович.
- Похоже, я был им инфицирован.
- Так ты же крещенный.
- Ну и что с того. Это не помеха. Ведь кондеизм - не религия. Да и какой я христианин: крестик не ношу, в церковь меня не затащишь, постов не соблюдаю и других православных обрядов не придерживаюсь. По своему восприятию жизни я скорее язычник.
- И давно ты это понял?
- Да нет недавно. Я прежде над своим мировосприятием не задумывался. Жил, как мне хотелось, и как меня воспитали. Короче говоря, я себя не отождествлял в этом смысле. А, прочитав эссе, сверил свои взгляды на природу, которая нас окружает, на межличностные отношения, вообще на жизнь, как таковую, и увидел, что я чистой воды кондеист.
- Поясни, - попросил Фёдор Иванович племянника.
- Пожалуйста. Для меня вылазки на природу давно стали неотъемлемой частью жизни. Я природу воспринимаю, как особое место, где отдыхаю не только телом, а и душой. Но это происходит не везде и не всегда. На загаженном, замусоренном отходами берегу реки или в таком же обезображенном лесу возникают противоположные чувства. Там тебя охватывает тоска, и даже злость на людей, бездумно это творящих. К счастью, на земле есть еще немало заповедных мест, сохранившихся почти в первозданном виде. Поездка туда для меня, наверное, сродни посещению святых мест верующими.
- Ты, случайно, не состоишь в партии зеленых? - пошутил дядя.
Артур шутку не принял.
- Причем здесь партия, - несколько раздраженно возразил он. - Для меня природа - это убежище, где я укрываюсь на какое-то время от нашей суматошной реальности. Короче говоря, я не отношусь к страдальцам «в грехе родившихся», и помнящих об этом всю свою жизнь. Моя установка совсем другая - живи, радуйся и не мешай жить другим.
- Ладно, не кипятись, я знаю и разделяю твою неприязнь к политическим партиям.
- Все же, - уже спокойным голосом продолжил свое пояснение Артур, - я некоторое время сомневался - вправе ли себя считать кондеистом. Но за день до моего отъезда из Крыма все само собой разрешилось.
- Как это разрешилось? - не понял Фёдор Иванович.
- Сейчас расскажу, - загадочно усмехнулся племянник. - В тот день, я с утра пошел на городской Гурзуфский пляж искупаться. Было пасмурно, но на море был штиль. Хорошо поплавал, а перед уходом, следуя своей привычке привозить домой камушек или ракушку из живописных мест, где отдыхал или путешествовал, стал искать подходящую по форме и размеру гальку. Людей на пляже почти не было, и мне никто не мешал. Перебрав несколько камней, наткнулся на не совсем обычный: среднего размера правильный эллипс имел не одной стороне узор из бледно-желтого минерала, похожий чудный иероглиф. Отличный экземпляр, обрадовался я. Ополоснув находку, внимательно посмотрел на вкрапление. Теперь узор, показавшийся вначале, был похож на русское слово - род. На влажной тёмно-серой поверхности гальки отчетливо проступали три прописные буквы - РОД. С чуть размытыми нижними краями, плотно прижавшиеся одна к другой, они располагались точно по центру эллипса. - Заметив на лице Фёдора Ивановича сомнение, Артур воскликнул: - Не верите, а напрасно!
Встав, он вынул из кармана джинсов гальку и протянул Рысину.
- Убедитесь сами.
Взяв гальку, Фёдор Иванович сразу увидел слово. Проведя пальцем по нему, ощутил небольшую выпуклость и произнес:
- Мистика!
- Вот и я тоже очень удивился,- сказал Артур, - когда нашел этот камушек. В тот момент подумал, что это всевышний напомнил о себе, чтобы я определился в своем мировоззрении. Вижу и вам кондеизм приглянулся. Гальку мне не отдавайте. Она теперь ваша.
- Спасибо за неожиданный подарок, - растрогался Фёдор Иванович. - Даже не знаю, как тебя отблагодарить.
Артур довольно улыбнулся и сказал:
- Да ладно! Не стоит благодарности. Это вам спасибо за понимание. Хотелось ещё поговорить с вами о кондеизме, но тороплюсь. Новая командировка нарисовалась.
- Куда теперь?
- В Хорватию. Буду знакомиться с новым для нас туристическим районом.
- Интересная у тебя работа.
- Нескучная, - уточнил Артур. - Хочешь жить, умей вертеться.
- Матери передай привет от меня, - сказал Фёдор Иванович. - На днях ухожу в отпуск на две недели. Приедешь, загляни.
- Обязательно, - пообещал племянник. - До свидания!
Оставшись один, Рысин спрятал гальку во внутренний карман пиджака и подумал: «Наверное, этот сотворённый природой знак, следует принять за точку в моем затянувшемся теоретическом вхождении в кондеизм. А реальное приобщение к нему начну в ближайшую среду 22 сентября, в день осеннего равноденствия, отмечая «День благодарения» - один из четырех праздников - символов кондеистского мировосприятия.
Рысин уже знал, что кондеистские праздники припадают на дни: весеннего и осеннего равноденствия, летнего и зимнего солнцестояния. Это особые временные точки, когда в природе происходят естественные циклические изменения, которые ведут к угасанию и возобновлению жизни. В эти дни кондеисты, улавливая перемены в природе, внутренне воспринимают значимость для своей жизни богов - взаимозависимых стихий, и внешне проявляют свое отношение к ним. Помимо «Дня благодарения», на котором произносятся слова благодарности природе за дары и щедроты земные, они еще празднуют: 22 декабря - «День гармонии», приветствуя зарождение очередного года гармоничной земной жизни; 21 марта - «День возрождения», радуясь пробуждению природы после зимы и поминают усопших предков; 21 июня - «Светлый день», приветствуя приход летних дней, несущих тепло и максимум солнечной энергии флоре и фауне.
Рысин особенно не задумывался над тем, в каком месте это лучше всего провести праздник. Сразу решил, что пойдет на правый берег Десны, на знакомый ему живописный участок между селами Осещина и Хотяновка, куда он нередко выбирался посидеть с удочкой. Добираться туда было удобно - рейсовым автобусом от конечной станции Оболоньской линии метро.
***
Малиновый диск солнца только показался над окутанными густым туманом прибережными кустами и деревьями левого берега, а Рысин, одетый в свободную спортивную куртку, джинсы и кроссовки, уже шел с рюкзаком за плечами вверх по реке. На этот раз он не взял с собой рыболовные снасти, вместо этого прихватил фотоаппарат. Ещё недавно темно-зеленное обрамление реки стало меняться на желто-багряное. Возле крепко заросшей длинной старицы буйство осенних красок заставило его остановиться и сделать несколько видовых снимков.
Подыскивая подходящие места для торжества, он руководствовался двумя равнозначными критериями - место должно быть не замусоренным и с красивым видом на реку. Требования самые обычные, но трудновыполнимые. Желающих остановиться в живописном и удобном месте было всегда много, а вот убирающих за собой бытовые отходы - всегда мало. Рысин в этом году еще не был на Десне и после лета ожидал неприятных сюрпризов в виде новых обезображенных мест, которые к его огорчению, с каждым годом там появлялись все чаще.
Выйдя на голый, поросший редким кустарником берег реки, осмотрелся. Людей нигде не было видно. Только на другом берегу выше по течению заметил двух рыбаков. Он уже был недалеко от того места, которое наметил, собираясь сюда. Осталось пройти не более полукилометра к заметной на крутом берегу группе деревьев.
Зайдя в рощицу, обратил внимание на самодельный столик с лавочкой под старой осиной. Посмотрел вокруг. Его опасения насчет отбросов и хлама не подтвердились. Место было, на удивление, чистым. Присел на лавочку. Отсюда, с высокого берега на излучине, открывался красивый вид на задеснянские луга и на саму реку с белым конусом бакена, которая в этом месте поворачивала, почти под прямым углом, с юго-востока на юго-запад.
У Рысина не было определенных правил, как отмечать этот праздник. Поэтому делал все по наитию. Достал из рюкзака полотняную салфетку и расстелил на столике. На неё выложил взятую с собой праздничную еду: ломтики бледно-розовой ветчины, тонко нарезанный отливаемый янтарем сыр, пучок петрушки, два больших красных помидора, половинку буханки свежего белорусского хлеба и пару крупных желтых яблок сорта Донешта. Нарезал хлеб. Из фляжки налил в граненый стаканчик грамм пятьдесят водки и, взяв его в правую руку, подошел к краю берегового обрыва. Обдуваемый ветерком, Рысин, какое-то время, молча стоял, не отрывая взгляда от прозрачной тронутой багрянцем зеленой дали, от густой небесной синевы с застывшими белоснежными грудами облаков, от глади реки, струящейся под нежаркими лучами солнца. Потом, зачарованный этой красотой, почти шепотом произнес:
- За мать природу! - и осушил стаканчик.
Постояв еще с минуту на обрыве, Рысин сделал глубокий вздох и вернулся к столику. Трапезничая, он говорил импровизированные тосты за жизнь земную, дарованную богами и за свой род. А через какое-то время впал в легкий транс, погрузившись в мягкий свет, льющийся с небес. Какие-то конкретные мысли не возникали. У него появилось легкость в теле и возникло приятное чувство слияния с окружающей природой.
Два часа медитации пролетели незаметно. Хвала богам была воздана, еда съедена, а фляжка пустая - пора домой, автобусы ходили редко.
По пути к автотрассе, когда Фёдор Иванович, просветлённый, шел по берегу Десны по рыбацкой тропинке, он вспомнил о Синтове: «Хорошо бы снова увидеться с ним и за накрытым столом потолковать о восприятии объективной реальности мира, в котором мы существуем».
Киев
“Наша улица” №181 (12) декабрь 2014
Охраняется законом РФ об авторском праве