Валерий Петков “Золотая рыбка” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Валерий Васильевич Петков родился 10 января 1950 года в Киеве. Окончил Рижский институт инженеров гражданской авиации им. Ленинского комсомола. Публиковался в Альманахe "Белый ворон"(Россия-США), спецвыпуске "Северная Аврора"(Спб), альманахе "Согласование времён"(Германия), в Сборнике рассказов МАПП (Международная ассоциация писателей и публицистов). "Русская премия 2013" ("лонг-лист" - сборник рассказов "Скользкая рыба детства"). В издательстве "Алтаспера" (Канада) вышли две книги на русском языке - "Скользкая рыба детства" и "1000+1 день" (2014 г.). Живёт в Риге и Дублине. В “Нашей улице” публикуется с №179 (10) октябрь 2014.

вернуться
на главную страницу

Валерий Петков

ЗОЛОТАЯ РЫБКА

рассказ

                                                                                                                                                              
Судьба не спрашивает - сколько вам лет, в анкету не заглядывает.
Она подает знак и - дело ваше, как на это реагировать. Или - не реагировать.
Понятно, что взрослому такие знаки легче обнаружить. Опыта жизненного больше, да и возраст - в помощь. А как быть, если - совсем ещё пацан?
У Владимира по отцу два дяди. Один - старше, другой - моложе отца.
Очень - разные. Старший - Константин высокий, видный, энергичный, кудрявый. Завуч, в школе, в Казахстане. Умница и красавец.
Младший - Пётр. Небольшого росточка, кругленький, редькой такой, с хвостиком, будто намасленный. Шофер. Работал по вербовке под Полтавой, женился на местной дивчине и остался там же.
Ездили в гости то к одному дяде, то к другому. Старались каждый год навестить. Было Вовке уже лет восемь, когда вдруг затеялся большой переполох, и всей семьей они срочно выехали к дяде Петру.
В дороге отец возмущался:
- Это ж надо, так охмурила! Совсем разума лишился! - умолкал, смотрел в вагонное окно. - Н-да! Ночная кукушка любого перепоёт!
И выходил в тамбур курить.
Про кукушку мальчик не понял, ему всегда казалось, что она секретный счёт свой выдает днём, но из разговора отца с мамой стало ясно, что жена дяди Петра уговорила его сменить фамилию Пеньков и стать - на хохлацкий манер, Пенько.
Туда же срочно выехал дядя Костя. Братья хотели разобраться во всём на месте.
Жена дяди Петра - худая, работящая, немногословная деревенская женщина. Звали её необычно - Калерия.
Двое детей - старшая Вика и младший - Виктор. Такая вот семейная - Виктория!
Война ещё была свежа в памяти.
После приветствий три брата закрылись в горнице. На стол выставили большую банку самогонки, «ковбасу» с чабрецом, домашнюю снедь, обильно приправленную чесноком, пряными травами.
Женщины тихими голосами уговаривали не шуметь, и не бегать, сами передвигались по дому осторожно, старались не смотреть друг другу в глаза. Наконец, улеглись спать.
Братья громко спорили и проговорили всю ночь. Утром вышли в огород, поставили соломенное чучело, распылили его дробью из берданки и пошли в сельсовет восстанавливать временно попранную, наследную фамилию.
Какую не плохонькую, а - свою!
Пробыли в гостях неделю. Потом распростились и уехали.
- У-у, кацапы! - зло прошипел в спину Виктор. - Гэть! - тихо, но внятно.
Взрослые видно не услышали, или сделали вид. Вовке слово показалось грубым, ругательным - по интонации. Он решил тогда, что это матерщина, только на украинском языке. И расспросить родителей постеснялся.
Однако слово застряло в памяти кривым гвоздем и, нет, нет, да и раздражало.
Вскоре дядя Пётр с Виктором, приехали в гости, к Вовкиным родителям.
Было лето, каникулы. Стол накрыли на веранде. Мама пригласила пообедать. Стали рассаживаться.
Виктор ловко и незаметно убрал стул. Вовка грохнулся на пол. Было не больно, но обидно и он полез в драку, а Витька причитал, хватался за голову:
- Ой, вжешь, горэнько! Так шож воно - не так и страшно, тош пошутил трошки, братко мий, ридный! Нэ журысь!
Глаза хитрющие, лживые.
Вовка не выдержал и расплакался.
- Кацап! - откуда-то из закоулков памяти выудил он ругательство.
- Тю! - вскинулся Витька, - кто ж и кацап, так, ото - ты! И москаль тожить!
- Дурак, ты, Витя! Где Москва, а где мы! Полстраны!
Родители их разняли, успокоили. Но на улицу, играть с пацанами, Володя его не брал.
Витёк слонялся по дому, где-то позади местной ватаги мелькал. Какая-то взрослая вредность, хитрованность была в нём, и простодушный Володька интуитивно его избегал.
Неприметно они и уехали. Вовка даже специально пораньше из дома убежал, чтобы не прощаться. Так его обидел своим коварством Витька.
Однако время шло, братья взрослели.
Владимир окончил институт, работал в престижном НИИ, женился. Новости изредка долетали от родни. Дядя Пётр на пенсию вышел, Вика растит двоих деток, Калерия часто болеет, а Виктор - прапорщик, служит в милиции.
Перестройка задвигалась неуправляемой квашней из-под тяжёлой крышки, страна разъезжалась по разным углам. Многое забылось. Прежнее досадное - Владимир не вспоминал.
Вдруг - звонок на домашний телефон. Виктор:
- Привет, братка!
Поговорили, общими фразами Виктор и Владимир обменялись, про родню, порасспросили.
- Можно я приеду, у гости? - неожиданно сказал Виктор.
- Приезжай, - ответил Владимир, на волне душевной приятности от звонка. И подумал: - Кто старое помянет...
Про стул тогда и не вспомнил. Мало ли шалостей - пацаны.
Приехал Витёк быстро. Границы только начинали обустраивать, резать по людям, родственным и промышленным связям, землям, рекам и озерам. Можно было ещё ездить короткое время - так, без больших строгостей.
И вот он приехал - на пороге дома. Толстенький, невысокий, челочка какая-то, дембельская.
Очень похож на отца, дядю Петра. Только чернявая, южная «жуковатость» - мамина.
Полная противоположность Владимиру - высокому, стройному, улыбчивому.
Стол накрыла Володина жена. Оказалось Виктор любит пиво.
Первое, что он сообщил - из милиции выперли:
- Москали - замучили! От, вжэ, не дохнуть вид них! - закатывал он в потолок красные после пива, кабаньи глазки.
- Ты сам-то кто? - спрашивал шутливо Владимир. - Полукровка! А туда - же! Шовинист! - посмеивался, чтобы не звучало обидно.
- Та ни божешь, мий! Сказився, чи шо? У мэнэ же мамо - вкраинка! Цэ богато значимо!
Он горестно поведал, что жена забрала сыночка, ушла, к другому хахалю. Сказала, что сынок - не его.
Теперь Витёк, приживал у какой-то женщины, торговали вместе цветами. На нём привоз-доставка, на ней - прилавок, клиенты.
Рано утром Владимир убегал на работу. Виктор ходил по городу. Приценивался - почём местные цветы, удивлялся, что так дёшево, прикидывал, может быть возить отсюда, а не из Киева.
Он всё время калькулировал, уточнял курс доллара, что-то чиркал на бумажках, мрачнел, пыхтел обидчиво, начинал пересчитывать.
Очень любил куриные окорочка. Мог съесть их - полдюжины за раз. Возмущался, что Владимир и собаке дает иногда курятину. Легендарные окорочка только завоевывали рынок, и они еще не успели надоесть.
Каждый вечер Владимир приносил домой банки и бутылки нескольких сортов пива. На дегустацию и чтобы порадовать гостя.
Виктор был доволен.
- Богатый кошт! - лоснился он гладкой мордой. - Крепко коштуете.
Однажды вечером жена Владимира, торжественно, вдруг говорит:
- Поздравляю с днем рождения, Виктор! А тебе, Володя - за компанию. -Развернула пакеты.
Там были зимние куртки для братьев.
- Это сюрприз! Я уж и призабыл, когда у тебя день рождения!
Виктор деловито рассматривал свою обновку, потом тщательно прощупал куртку брата. Этикетку долго читал.
- Твоя, на тридцатку дороже, - пожал обиженно плечами.
- Дарёному коню, в зубы не смотрят! - сказал Владимир. - Зато от души!
- Так-то воно, так…
- Ну, как тебе - мой братишка? - спрашивал Владимир жену перед сном.
- Редкостный, жлоб!
- Но он же - брат.
- Пожалуй, это его единственное отличие от других жлобов.
Она была хорошей женой, терпела, улыбалась, чтила закон гостеприимства.
Витёк уехал в новой куртке и все время норовил потрогать куртку брата, помять рукав, убедиться лишний раз, и напомнить, что она - лучше. Молча - укорял.
Может быть, намекал на обмен?
Владимир отворачивался и терпел.
Старался не обращать внимания.
Вскоре Виктор позвонил, расспросил брата, как обстоит у них дело с оптовой закупкой рыбы.
Владимир пообещал узнать, отзвонил и выслал прайс-лист.
Витёк ответил очень быстро, попросил выслать контракт на двадцать тонн селедки, но «трошки-ж, шоб» и его интерес, «маржа-ж» присутствовала.
 Владимир округлил стоимость за килограмм, и заложил на Витька семьсот баксов. Наживаться самому посчитал неприличным.
Тот был доволен, весело смеялся по телефону, обещал «выставить богато горилки».
- Украина? Только по предоплате! - отрезал представитель норвежской компании.
Владимир предупредил Виктора:
- Усёк! - ответил он. - Шеув у курсе, мы выезжаем удвох, на Камазе. Пока добираемось, баксы до вас вже на счет упадут. - Важно ответил он.       
Позвонил он дня через четыре, с границы. Оказывается у него и водителя были туристические визы, поскольку были дешевле, как потом оказалось.
Конец ноября. Выпал снег. Зима началась и ещё не успела надоесть.
Их не пропускали.
- Братка, выручай, кричал он в трубку, штрафстоянка така дорогуща! У нас командировочных може, трошки не хватить.
Пришлось Владимиру через знакомых таможенников передать двести баксов, чтобы их пропустили.
Утром Витёк уже был на пороге. Потемневший от копоти, пропахший соляркой.
С ним - водитель. Оба усталые и голодные. Они покушали, вымылись, и вместе с Владимиром поехали в таможенную зону, под загрузку.
Синие, пластмассовые бочки, крышка с металлической стяжкой поверху. Сто килограмм нетто, сто сорок - брутто. Соленая селедка. Виктор влез в ледяной тузлук, выловил одну, с широкой спинкой, отгрыз возле головы приличный кусок, пожевал, зажмурился:
- Добре! - остальное завернул в газету, взял с собой ещё три селёдки.
К концу дня загрузили двести бочек. Виктор и водитель заночевали в машине.
Утром бухгалтерия созвонилась с банком, проверили - деньги не пришли продавцу на счет.
По факсу прислали с фирмы Виктора копии платежек. Трудно читаемый текст, мутными размывами печати. Какой-то неизвестный, неведомый банк, в Велико Тырново, переводил деньги за селёдку в адрес норвежской фирмы.
Владимир отвлекался от своей работы и один-два раза в день, звонил на фирму - денег не поступало.
Дня через три, забежал с работы вечером в таможню, и ужаснулся. Виктор с напарником жили в кабине, боялись за груз. Покупали лапшу в столовке напротив и ели руками, прямо из пакетов. Их пускали в сердобольные посудомойки, сразу после закрытия, потому что были они черными от житья в тесной кабине, выглядели и воняли диковато.
Деньги у Виктора с напарником кончались.
Морозы крепчали, входили в силу, и Владимир решил переговорить с тёщей о переселении бедолаг из кабины Камаза в её двухкомнатную квартиру.
Часто ему звонила секретарь шефа с Украины, уговаривала под честное слово отпустить машину с грузом, потом стал звонить и сам - шеф, хамоватый мужик, густым басом, панибратски гудел в трубку:
- Ты шо, не веришь ридному братику? Якой жеш ты брат? Мы вжешь, расписалы кому, у какой магазин, люды жешь, ждуть, шо вы тяните Яшу за луяшу? Отпускайте вжешь за ради бога! Я вас умоляю! Какие вы прямо… дотошные пунктуалисты - як нэмци, ей богу!
Потянулись дни ожидания. Неделя, вторая. Морозы крепчали.
Владимир уговорил тещу, Виктор и водитель переехали к ней. До таможни - пешком недалеко, но предупредил, чтобы продукты покупали сами, потому что пенсионерка-тёща их не прокормит. И дал сто баксов на еду.
Подошел Новый год. В аэропорту Владимира познакомили с нужным человеком, и за двести баксов Витьку с водителем пустили в самолёт, до Киева, праздновать Новый год и продлевать визы.
Перед отлетом пришлось их переодеть в ношеные, но приличные вещи Владимира, и знакомых. Кое-что нашлось у тещи, в шкафу. Она хоть и сердилась, на жлобоватых постояльцев, но пожалела странников.
Однако попросила их больше не присылать - подъели запасы основательно.
Похоже, Виктор - сэкономил на тёще сотню баксов.
Опломбированный Камаз остался в таможенной зоне.
В середине января деньги пришли на счет. Получилось почти два месяца с момента загрузки. Таможенники успокаивали, говорили, что солёной селёдке
мороз не страшен. Вскрыли пару бочек. Селёдка была деревянной, но выглядела бодро.
Владимир позвонил и передал в Украину долгожданную весть. На третий день примчался Виктор, но уже с другим водителем.
В таможенной зоне денег за стоянку не взяли, но Владимир пообещал угостить выпускающую смену.
Виктор долго, тщательно пересчитывал, перепроверял «свою маржу» - семьсот баксов. За «вывод и обналичку» этой суммы с Владимира взяли процент. Потом Виктор вздыхал, разводил руками, мол, тяжелая такая жизнь. Как жить?
Владимир постеснялся выставлять ему счет - всё-таки брат, давно не виделись, законы гостеприимства.
Они уехали. Часа через четыре Виктор позвонил с белорусской границы. Оказывается они не проплатили залог за транзит через территорию Беларуси, их поставили на штрафстоянку.
Владимир узнал на таможне, как это лучше сделать, и рассказал, по телефону Витьку, чтобы быстрее оформили оплату. Посоветовал Виктору заплатить из своих, а потом разбираться на фирме.
Он сказал - разберёмось! Через пару дней транзит проплатили, но набежала некоторая сумма в оплату за стоянку в Беларуси.
- Ты проплати, братка, я потом прилечу - отдам. Тут жеш курс - чума, а не курс! Раздягают! Ты же меня знаешь.
Владимир передал в Беларусь, через знакомых двести баксов.
Через пять дней позвонил Виктор и сказал удрученным голосом:
- Ваша селедка стоит, у два раза’ дешевше.
- Почему ты так решил? - опешил Владимир. - Ты же видел оригинальный инвойс собственными глазами!
- Тож, нэ я так решив. Я тута ничё’го нэ рэшаю. Секретарша шефа глянула у тую бочку, и казала, шо такая риба стоит у два раза меньше. Шеф велит вернуть половину денег. Срочно, бо може стрястися, огромное горе. Я - нэ, шучу, братик!
- Но ты же видел сам, был на фирме… ты всё видел. И потом - секретарь шефа, она - кто?
- Та подстилка вона! Так шефа жешь подстилка! Шо я могу возразить? Надо подключать важных людэй, слышь, братка. Воны вже моего «форда’» отогнали на свою площадку. Батя, не переживэ жешь, када узнае, шо воны моего «форда’» зараз увелы до сэбэ.
- Куда мне звонить? - спросил Владимир.
- Ну, шо я можу казать? Можэ у Интерпол, чи куда? Нэ знаю,братка. Последние дни мои насталы! Ой, беда прийшла, горэчько миё, горечько, ридный, мий братик!
Владимир был в ужасе. Прошел день.
Ему прислали на работу факс. Красивым дамским почерком, накатисто, видно секретарши постаралась:
- «Первым делом отрэжемо уши вашему братику, потом фаланги, потом другие видные части туловищча. Зараз приедемо вже и до вас. Братик пока улыбается и шлёт горячий привет усий родни».
Подписи не было.
Дома Владимира встретила жена. Её трясло.
- Только что звонил Виктор. Кричал в трубку, что его приковали к батарее, требовал переслать денег, что у него их нет! Кричал - спасайте меня!
- Вот, негодяй! Раздал бандоте все наши телефоны!
Пришлось поднимать знакомых. Подключился киевский РУБОП. За работу они запросили пять бочек селедки. Чуть больше пятисот баксов - по себестоимости. Ничего другого не оставалось - там же погибал брат. Хорошо, что вообще появилась возможность спасти.
Силовики оперативно селедку у шефа Виктора забрали, вывезли в соседний город, там оказалась родня начальника РУБОПа. Было настоящее маски-шоу, так доложили Владимиру знакомые друзей.
Расчет произвели по себестоимости, за вычетом пяти бочек.
Прошло еще несколько дней.
- Звонила секретарша с фирмы Виктора, - сказала вечером жена, - ой, мне счас, плохо будэмо!
- Ну - что там опять? - тревожно вскинулся Владимир.
- Секретарша говорит - молодцы, что не поддались на провокацию Витька. Он с первого дня со знакомыми ментами обложил их фирму. Никто его и пальчиком не тронул! Да и не собирался! А все эти ужасы под диктовку творились. То есть он рядом стоял, и наслаждался этим цирком! Ты - представляешь, какое чудовище!
Вскоре позвонил Виктор. Слабым голосом мученика он стал рассказывать, что его спасло чудо, что «надо свечечки понаставить у храму, братик».
Владимир послал его открытым текстом, попросил не звонить и не приезжать. Без срока давности. Раз и навсегда!
- Тю! А шоже вона, такэ? - искренне удивился Витёк.
- «Золотая рыбка» получилась! Спасибо тебе, за всё!
- Ты не знаешь телефона братика Димы, сына дяди Кости? - спросил он меня вдруг окрепшим голосом. - Говорят, он дуже крепко вцепился за Москву. Бизнесуе - я тэбэ дам!
Владимир бросил трубку и подумал:
- Грабли могут приобретать любую форму. Даже - стула. Главное вовремя их разглядеть.
Через много лет Виктор позвонил, извинился за непростые годы
«девяностые».
Владимир молча выслушал, положил трубку и подумал:
- Как хорошо быть наедине с красивыми мыслями. Я струсил тогда или
побоялся ответственности?
           
Владимир долго не мог простить Виктора, жаждал мести и ненавидел
себя.
Потом это прошло. Ведь Виктор - брат.

Рига

"Наша улица” №184 (3) март 2015