Денис Рогалёв “Заводной апельсин” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Денис Вадимович Рогалёв родился 20 декабря 1981 года в Петропавловске-Камчатском. С 1996-го года проживает в Ставропольском крае в городе Изобильном. Окончил среднюю школу, затем поступал в техникум связи, во ВГИК, на филологический, но отовсюду уходил из-за потери интереса к происходящему. Публиковаться начал недавно. Журналы "Вокзал" Санкт-Петербург, "Литературный Ковчег" Омск, "Южная Звезда" Ставрополь. В “Нашей улице” публикуется с №176 (7) июль 2014.

вернуться
на главную страницу

Денис Рогалёв

ЗАВОДНОЙ АПЕЛЬСИН

(Вариация на тему Бёрджеса)

рассказ

Дурное предчувствие овладело мной ещё на посёлочной автостанции, когда какой-то в лоскуты пьяный белобрысый юнец в коротких шортах и грязной майке вышел из кассы на крыльцо и крикнул ожидающим своего автобуса людям:
- Народ, вы все - мусор!
Злобно и безнаказанно усмехаясь, юнец принялся разматывать на правой руке белую, делавшую его похожего на калеку, повязку, какую обычно используют в своих тренировках каратисты. Долго он с ней так возился, намереваясь её не то затянуть потуже, не то вовсе размотать, стараясь в первую очередь нагнать побольше страха на молчаливую и угрюмую публику. Что ж, - ему это вполне удавалось. Я переглянулся со своей молодой женой, прочитав в её зелёных глазах презрительное пренебрежение к хаму, да и ко всем пьяницам вообще (алкоголь моя супруга не переносила в категорической форме). Сжимая кулаки и щёлкая пальцами, она укоризненно и воинственно приподняла свои густые брови. Между тем к юнцу присоединились трое его товарищей отчаянного вида, также пьяные в хлам, с очевидным недружелюбием косившие на мужчин и женщин, подобно нам дожидавшихся городского автобуса; все четверо о чём-то громко спорили и, не обращая внимания на детей, выражались отборным матом так, словно на автостанции кроме них никого не было и в помине. «Да-а…», - вздохнул я, закуривая сигарету.
- Э-э-э-э! - рявкнул внушительного телосложения лысый парень в красной майке, толкнув белобрысого с повязкой на руке. - Тут нет красивых девок?!
И, бегло осмотрев женщин на автостанции, добавил:
- Ну, может две-три…
Про себя его я прозвал «красным быком».
Когда красный бык, проронив последнюю фразу, задержал свой оценивающий взгляд и на моей жене, дурное предчувствие переросло во мне в ожидание какой-то смутной, но близкой беды. Как нарочно, в этот день жена оделась в узкий топ и чересчур облегающие штанишки. «Скорее бы в автобус!» - мысленно взывал я, взяв супругу за руку. Время прибытия автобуса для всех казалось бесконечно далёким, хотя и оставались считанные минуты, ставшие для всех настоящей пыткой. Жаркие диспуты в нехорошей компании в любой момент грозили обернуться в уличную драку; на тротуар летели грязные плевки и осколки разбитой вдребезги пивной бутылки. В итоге из нехорошей компании отделились двое и поспешно покинули автостанцию. Все крепко ненавидели и белобрысого юнца, и парня в красной майке, взявших верх над двумя струсившими беглецами, но и боялись их не меньше, а посему не смели им и слова поперёк сказать.
Наконец, к крыльцу автостанции медленно и беззаботно подкатил городской автобус. И женщины, и мужчины тут же ринулись к распахнувшимся с тяжёлым скрипом дверям. «Только бы эти двое не с нами», - подумал я, потеряв парней из виду. Моя жена, в надежде занять для нас места получше, как обычно встала среди первых. Пропуская детей и женщин, я топтался в хвосте очереди с чёрным просторным пакетом с кухонной посудой и столовым набором. В автобус я попал одним из последних. И, оказавшись в салоне, ещё в дверях увидел, что эти двое всё-таки едут с нами… Более того - они, как я и предполагал, сидели по бокам от моей дражайшей и крайне недовольной столь сомнительной компанией супруги с похотливыми ухмылками на раскрасневшихся рожах. Сидели и что-то уже ей внушали. «Ну вот, понеслось», - с досадой подумал я, собрав волю в кулак и двинувшись в конец салона.
- Что случилось? - вмешался я по возможности спокойным и даже праздным тоном. Парни окатили меня враждебным взором (высокий худой мужчина двадцати семи лет, которому больше восемнадцати и не дашь, в белоснежной футболке и пляжных шортах явного опасения им не внушил). Мне, впрочем, точно фокуснику, умело отвлёкшему собой внимание зрителей, удалось схватить жену за руку и увлечь из неприятельского оцепления за собой к ряду последних кресел у заднего окна автобуса.
- Это твоя жена? - поинтересовался лысый красный бык. - Ты её муж?
- Муж, - ответил я, усаживаясь с женой в дальнем углу.
- Если ты её муж, - сказал красный бык, повернувшись к нам, - то поучи свою жену с нормальными людьми разговаривать нормально. А то, гляжу, она у тебя шибко языкастая.
Меня передёрнуло. Повернувшись к жене, я повторил вопрос:
- Что случилось?
Жена моя обижено смолчала.
Белобрысый пояснил, вставляя всяческие сальности, ёрзая то и дело с одного места на другое (а свободных кресел от эпицентра назревающего конфликта было более чем предостаточно), как их обозвала жена .
«На правду не обижаются!» - подумал я. Вслух, однако, свой вердикт по понятным причинам озвучить не рискнул. Целее будем. Сказал другое:
- Ты бы тоже последил за своими словами.
- Чего-чего?! - вскинулся красный бык, наклонившись к нам поближе и приставив к своему уху ладонь.
- Тихо-тихо, - желая замять конфликт, успокаивал я.
- А-а-а?! - взревел красный бык с какой-то вопросительной интонацией в хриплом голосе. - А-а-а?!
Он подскочил с сиденья и дёрнул своей ручищей по направлению к нам, как бы намереваясь нас ударить. Я рефлекторно выставил вперёд свой острый локоть, закрыв им лицо жены, которая, вжавшись спиной в сиденье, нацелила своё крепкое колено аккурат в область паха нашего обидчика, - вздумай он нас взаправду ударить, тут же испытал бы самый болезненный пинок, какой ему только доводилось получать в жизни.
Я бы ещё и добавил.
- Проси прощенья! - рычал красный бык, махая рукой перед нашими лицами.
- И не подумаю, - невозмутимо усмехнулась моя жена, не моргнув и глазом. Другие пассажиры затаились на своих местах, как мыши. Они боялись пошевелиться. Они боялись обернуться в нашу сторону. Они всё слышали, и всем им - детям, старикам, женщинам, мужчинам - было не по себе. Я почти понимал их, ибо эти двое вели себя крайне неадекватно, как если бы за ними стоял некий демон.
- Она не станет просить прощенья, - отрезал я, приготовившись к неравной и кровавой бойне. - А когда и как мне учить свою жену, я уж как-нибудь сам разберусь…
Грузно откинувшись на спинку своего кресла, красный бык осклабился и сжал кулаки. Его белобрысый товарищ наблюдал за происходящим с нескрываемым удовольствием (о таком раскладе, надо полагать, они не смели и мечтать). Оба диковато загоготали.
- Что сейчас будет, - затопотал белобрысый. - Жесть! Каша! Резня!
И принялся затягивать на руке свою белую повязку.
- Не сейчас, - возразил красный бык, заговорщически подмигнув белобрысому. - По приезде в город.
Потом исподлобья посмотрел на нас и повторил, словно для глухих и непонятливых:
- Сейчас живите, но когда доедем до города - я вас поломаю.
По салону прошёлся рябой в рыжих усах водитель лет пятидесяти и собрал у пассажиров билеты.
- А она ничего, - облизнулся белобрысый, вручив водителю два билета. - Вся такая крепенькая. Есть за что ущипнуть. Покуролесим?
- А то! - гаркнул красный бык.
С отбытием автобуса они переключились на других пассажиров, как бы забыв про нас, отсрочив наказание, как бы оставив нас на десерт. Я приобнял жену и попросил нашептать мне на ухо всё, что произошло в салоне без меня за столь краткое время, пока я топтался в очереди у автобуса. Как оказалось, дерзости начались ещё за кассой, когда жена брала нам билеты и на грубость белобрысого, стоявшего позади, ответила нелицеприятно.
Очень глупо с его стороны: моя за словом в карман не полезет. Затем в салоне автобуса. Оба подсели к жене, пошлости всякие говорили, пытались познакомиться и приобнять за плечи. Разумеется, получили резкий отпор (бедняги и не догадывались, что она у меня спортсменка, да и в придачу участница соревнований по самбо!). Получив от ворот поворот, стали распускать руки.
- Подзаборные людишки, - сказал я.
- Вот-вот, и я о том же, - подытожила жена, прижавшись к моему плечу. - Остальное ты уже сам знаешь.
Что ж… Я вполне оценил расклад сил, всё хорошенько взвесил и сделал собственные малоутешительные выводы. Я вовсе не осуждал мою супругу за несдержанность в словах и врождённую пылкость нрава. Более того: я поддерживал её во всём, что касается сложившейся ситуации и нас обоих в этой ситуации. Моё спокойствие и тупое безразличие к происходящему, коим на моём месте позавидовал бы иной новоиспечённый муж и будущий отец, я списал на лошадиную дозу валерьянки, которую я принимал третий день кряду в качестве лекарства от лёгкой абстиненции, одолевавшей меня после продолжительных празднеств по случаю свадьбы. Нашей свадьбы. «Вот тебе и проверка на мужество, - то и дело вертелось в моей тяжёлой голове. - Проверка для мужа. Струсишь или выйдешь победителем?».
И всё же я был спокоен. Я опустил свою ладонь на её пока ещё не округлившийся живот, где нашими совместными усилиями месяц назад успела зародиться новая жизнь. Беременность жены, собственно, меня и сдерживала, не давая воли злым чувствам и скоропалительным действиям в отношении наших обидчиков, не заслуживших ничего другого, кроме жестокой и немедленной расправы с той самой минуты, как я нашёл их в компании моей жены. Моей жены! «Сейчас муж придёт», - сказала она им в качестве вразумительного довода, в качестве угрозы. И я пришёл. Пришёл, чтобы всех успокоить, чтобы всё замять. Я миротворец, поскольку я почти отец и хочу таковым остаться. Я миротворец, поскольку я заботливый муж, который хочет показать своей жене море. Она никогда не видела море. Мы отправляемся туда на следующей неделе. Она увидит море, дельфинов, волны и закат. И никакие распоясавшиеся ребятки этому не помешают. Главное для нас сейчас выжить. Главное для нас - выйти сухими из воды. Надо немедленно что-то соображать, что-то срочно делать и брать под контроль сложившуюся ситуацию. Я должен быть миротворцем.
- Кому звонишь? - спросил я жену, заметив в её руках мобильный телефон.
- В милицию, - ответила она, набирая номер. - Там у меня есть знакомый. Пусть попросит кого-нибудь подъехать к автостанции и встретить нас. Помогут, если что… Алло… Плохо слышно… Алло.
В это время красный бык покачивался в кресле и гоготал над вызывающими выходками белобрысого, пинавшего ногой люк в потолке автобуса. Рябой рыжеусый водитель, конечно, следил за происходящим в зеркальце заднего вида, но ничего по этому поводу предпринимать не собирался, верно, памятуя о своей семье и скором выходе на пенсию. Люк скрипел и хлопал под волосатой ногой белобрысого, позабывшего, что в автобусе есть люди. Пассажиры в свою очередь не оборачивались к нему и таращили испуганные глаза в окна, где проплывали однообразные кукурузные поля и высокие в белёсом августовском небе полосатые трубы удаляющейся к посёлку электростанции. Когда автобус тормозил на полустанках, старушки с дачными корзинками делали наглецам гневные замечания и пулей выскакивали вон из пекла салона.
- Спасибо, что воспользовались услугами нашей перевозочной кампании! - кричал белобрысый им вслед. - Заходите ещё!
Белобрысый веселился от души. Я тут же про себя определил: кто тут из них двоих хозяин, а кто петрушка.
- Дозвонилась? - спросил я шёпотом жену.
- Вроде бы, - сказала она, спрятав телефон. - Связь отвратительная. И деньги на счету кончились. Надеюсь, меня поняли.
- Надеюсь тоже, - вздохнул я, проигрывая в голове возможные варианты и сценарии нашей неизбежной схватки с недоумками.
- Не бойся, мой сладкий, - улыбнулась жена, стиснув моё плечо. - Я не дам тебя в обиду.
Наигравшись с люком, белобрысый перебрался чуть вперёд, переключив всё внимание на двух смазливых школьниц, буквально вжавшихся друг в дружку. Он развалился на сиденьях сбоку от девчонок и бросил им на колени свои волосатые ноги. Школьницы нервно выждали с минуту, после чего, раскрасневшись и не сговариваясь, стремительно покинули свои во всех смыслах неудобные места, выбравшись из-под ног парня и пересев поближе к безучастному водителю. Тогда белобрысый задрал свои лапы на спинку освободившегося кресла, задев грязным шлёпком коротко остриженную голову какого-то парня, - к моему великому удивлению тот никак не отреагировал и даже не отвёл голову в сторону от ноги, как будто никакого унижения для себя он тут не усматривал. Поразительно, насколько велик и властен над иными людьми страх, обращающий их в рабов и бессловесных истуканов!
- Твоя девчонка? - полюбопытствовал белобрысый, присев рядом со мной и тем самым нарушив обещание не трогать нас до приезда в город.
- Моя жена, - отвечал я, поигрывая золотым кольцом на безымянном пальце.
- Точно! - спохватился парень. - Извини, забыл… В посёлке живёшь?
- В городе, - отвечал я.
- А в посёлке гостили у кого-то? - допытывался тот.
- У тёщи, - отвечал я.
- Курить можно? - спросил он у меня, сделав рукой жест, дававший мне понять, что у него имеется гашиш или марихуана.
- Не знаю, - отвечал я. - Это не мой автобус.
- Значит, нельзя, - оскалился парень. - Я бы покурил.
- Как хочешь, - отвечал я. - Это не мой автобус.
До города оставалось всего ничего. Полчаса неспешной езды. На одной из перевалочных станций автобус стоял пять минут. Белобрысый куда-то вышел, красный бык застыл в открытых дверях, и во мне затеплилась надежда, что оба сейчас сойдут и мы их больше не увидим. Никогда! Прогулявшись туда-сюда по заметно опустевшему салону, размяв на поручнях мышцы рук наглядно для нас, рисуясь перед нами, красный бык медленно вернулся на своё место и вновь обратился к нам.
- Ментам звонили? - ухмыльнулся он. - Ментам, я же знаю. Напрасно старались. Мы уже здесь.
И в его пухлой руке возникла красная корочка оперуполномоченного уголовного розыска с печатью и фотографией. Насладившись произведённым на нас эффектом, красный бык спрятал корочку обратно в задний карман брюк, облизнул грязные уголки рта и произнёс:
- Поломаю обоих.
Надежды на избавление рухнули окончательно, когда с отправкой автобуса в салон заскочил белобрысый с литровой бутылкой водки и нанизанными на горлышко двумя пластиковыми стаканчиками. Сплюнув на пол, белобрысый наполнил стаканчики до краёв и незамедлительно выпил на пару с другом. Между прочим, и нам предложили. Мы дружно и отрицательно покачали головами.
- Что будем делать? - спросил я шёпотом жену.
- Сообразим на месте, - совершенно спокойно ответила она, чмокнув меня в щёку. Сценарии предстоящей схватки с «властителями душ» варьировались в моей тяжёлой голове один краше другого. У нас, как водится, было три финала, три выхода из сложившейся ситуации. Первый исход: знакомый моей жены услышал её, истолковал всё верно, обратился к кому следует, и те, кому следует, вовремя встретят нас на автостанции, чтобы предотвратить драку и разобраться со своим же нерадивым сотрудником; при обыске у него обнаружат алкоголь и наркотики. Исход второй: в случае задержки сотрудников милиции, мы просто-напросто убегаем из-под носа наших обидчиков, показав им напоследок сверкающие пятки (как-никак у нас с женой призовые места по спринтерским дистанциям); если потребуется для облегчения и ускорения массы тела, готов оставить им наш чёрный пакет с посудой, - пьяные нас они не догонят. И третий исход, самый безрадужный: мы, собственно, вступаем с ними в драку, финал которой я никак себе не мог вообразить; ей-богу не мог, да и не пытался особенно! Боец из меня, положа руку на сердце, весьма посредственный. В последний раз, давным-давно, когда я участвовал в драке, коей зачинщиком сам же по пьяной глупости и выступил, меня жестоко поколотили семеро молодцов, превративших моё лицо в сплошной азиатский колобок с тремя щелками вместо глаз и рта. Так что свои силы я оценил честно и непредвзято. Не знаю почему, но отчего-то я склонялся именно к третьему варианту. Так говорило мне моё предчувствие (в последнее время оно меня не подводило). Наверное, я становлюсь прорицателем… Поживём - увидим. Исхода ждать осталось совсем чуть-чуть. «Сообразим на месте», - сказала супруга. Пусть будет так.
После второй стопки выпитой с парнем в красной майке, белобрысому «заплохело». Он снова сплюнул на пол, потом запрыгнул на сиденье и лихорадочно принялся ощупывать на окнах форточки, намереваясь открыть хотя бы одну из них. Сдвинув форточку, он сунул лицо в узкую щель, и его несколько раз вырвало прямо на дорогу. Приятель, на него глядя, ухахатывался и пищал, - он вспотел и запунцовел, под стать своей красной майке. Мы с женой сами невольно усмехнулись. Прилипнув к стеклу, белобрысый судорожно изрыгал из себя водку и чёрт знает что ещё почти весь остаток пути. Уже на подступах к городу его немного отпустило. Он стал серьёзен, сидел в своём кресле смирно и никого из пассажиров более не донимал. Дружок тоже затих и со скучающим видом глазел в окно. Во мне вновь затеплилась надежда, - может они действительно и окончательно про нас забыли? сейчас им плохо, тревожно и как-то не до нас? С этими мыслями, теша себя ими, я обнял жену за плечо, привлёк к себе и залепил её губы поцелуем, ощутив такой притягательный и по-домашнему родной жар её горячего тела. Автобус вывернул к автостанции, и водитель дал по тормозам. Наш долгий поцелуй расклеился. Автобус зашипел и замер. Задние двери с тяжёлым скрипом распахнулись перед нами… Вот он и финал. Какой именно из трёх - сейчас узнаем. Теребя повязку на руке, белобрысый медленно вылез на улицу. Красный бык пока сидел на месте, чего-то выжидал, и покидать салон не торопился. Я взял пакет и двинулся с женой на выход. Была - не была!
- Куда-то спешим? - попридержал он нас в дверях, резко выскочив на улицу с бутылкой водки в руках. - Стоять бояться!
Крабовым бочком мы выползли из автобуса и осмотрелись по сторонам: милиции на автостанции пока нигде не наблюдалось. Никогда раньше городская автостанция не казалась мне такой пустынной и безлюдной. Пассажиров из автобуса всех словно ветром сдуло, да и сам автобус не замедлил ретироваться, с комичной пробуксовкой скрывшись за поворотом.
- Ладно, оставь их, - пробормотал белобрысый, заметно побледнев. - У них свадьба.
- У них похороны, - осклабился красный бык, преградив нам дорогу. - Пусть просит у меня прощенья. Здесь и сейчас. Я не отстану от вас, пока она не извинится передо мной и не возьмёт свои слова обратно.
- Он первый, - сказал я, указав на белобрысого. - Он оскорбил мою жену у кассы… Пусть первым просит у неё прощения.
Эк ведь вывернул! Я действовал по наитию и удивлялся собственной смелости, граничащей с чреватой последствиями наглостью.
- Что мне на колени упасть перед тобой? - спросил тот, шатаясь на ногах. - Хочешь, я встану на колени? Хочешь?!
- Хочу, - ответила супруга в шутку.
Не долго думая белобрысый плюхнулся на колени, реабилитировав сполна моё уязвлённое мужское тщеславие.
- Мне не западло, - сказал он, покачиваясь на четвереньках из стороны в сторону. - Я прошу про… про…
В следующее мгновение его вырвало под ноги моей жены.
- Тьфу! - поморщилась супруга, отпрянув назад.
- Твой черёд, - обратился красный бык к моей жене, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. - Проси прощения, и я от вас отстану. Так трудно, что ли? Видишь, ему не трудно. Ему не западло.
- Не буду, - настаивала супруга на своём.
- Не будешь? - переспросил красный бык, придвинувшись к нам вплотную. - Хорошо подумала?
- Хорошо, - окончательно подтвердила жена (я заметил, как её кулаки сжались, и вся она как-то выпрямилась, как-то подобралась).
- Ну, - произнёс красный бык, нависнув над нами, - тогда следи за моей рукой… Внимательно следишь?!
И он замахнулся на жену. Мою жену! Мне даже показалось, что он ударил жену в голову (её густые каштановые волосы вспыхнули конской гривой). В глазах моих померкло. Внутри меня сама собой сработала стальная пружина, и механизм ледяного гнева привёл в движение мои напруженные суставы.
- Ах, ты … ! - процедил я, запустив заборное словечко, сквозь плотно стиснутые зубы, отшвырнув пакет и набросившись на красного быка. Ударил я его под левый глаз. Одновременно со мной свой кулак ввинтила и жена - прямёхонько под его правый глаз. Красный бык зажмурился и отшатнулся от нас. Я видел, как по вспученной физиономии его пробежалась ударная волна, точно после взрыва (благо было, где разбежаться!). Ответный двойной удар, усугублённый жёниным сватовским колечком с двумя драгоценными камешками, что я дарил ей весной, вынудил парня взреветь и замахнуться на меня литровой бутылкой водки. Жена поставила своевременный блок, и бутылка вдребезги разлетелась по асфальту на тысячу осколков. Пять-шесть человек, ожидавшие маршрутное такси на остановке через дорогу от нас, схлынули в ближайшую подворотню. Я без промедления попытался нанести свой второй удар, чтобы не дать красному быку очухаться, но тот прикрылся своей пухлой ручищей, отбив мой кулак в сторону, - правое плечо моё окатила яростная боль (старый вывих, старая травма, и так некстати!).
- Рука! - взревел я, согнувшись в три погибели.
- С вас, … , литр водки! - бушевал, вставляя похабщину, красный бык, не зная, на кого из нас двоих ему наброситься в первую очередь.
- Красный флаг тебе в руки, а не литр! - крикнула моя жена, кинувшись быку на спину и обхватив его за шею удушающим приёмом. Прикусив губу, я вправил плечевой сустав на место. Боль вспыхнула с новой силой, но я не дал ей взять надо мной верх. Жена, между тем, спрыгнула с бычьей спины и нанесла обидчику сокрушительный удар в голову, расквасив ему нос. Кровь лилась по красной майке, впрочем, не особенно заметная.
- А-а-а! - издавал красный бык истошный крик, шарахаясь наугад из стороны в сторону. Вопль напугал меня не на шутку, напугал по-настоящему. Наконец-то я обеспокоился, - обеспокоился впервые с момента нашего отъезда из посёлка, и тут же оценил весь ужас происходящего. Я понял, что кому-то из нас с автостанции живым никак не уйти. Либо красный бык заломает нас обоих. Либо мы заломаем его… Белобрысый принимал в драке «самое активное» участие, раскачиваясь на четвереньках и изрыгая из себя какую-то ядовитую жижу. В трёх апельсинах от него я заприметил наш чёрный пакет с посудой, откуда и сбежали апельсины. В пакете, в раскрывшемся столовом наборе, блеснул мясницкий нож, вроде того, которым жена резала на нашей свадьбе торт. Быть может, тот же самый нож… Не знаю. Не уверен. Самый большой, разумеется, из всего набора, самый острый нож. Весьма уместно блеснул. Боль в плече утихла, и я, разумеется, ухватился за нож, предоставленный мне коварным и угодливым фатумом. «Вы прекрасно подходите друг к другу, - подумал я тогда, вперив взгляд в громадную фигуру красного быка. - Вы просто созданы друг для друга». И мне ничего не оставалось кроме, как слить их друг с другом, слить их друг в друге, слить в одно целое… Я выключил свою голову и отдался во власть слепого потока всепоглощающего ультранасилия.
Нож вошёл в спину красного быка почти на четверть лезвия. Вошёл и остановился где-то под лопаткой. Я резко отпрянул назад. Жена отскочила в сторону. Красный бык, он же оперуполномоченный, вытянулся по струнке и весь заколебался, стараясь достать рукой до спины, где нашёл своё пристанище острый нож мясника. Странное дело, но красный бык не издал и звука, не упал навзничь и не замер в позе убитого эмбриона. Вовсе нет! Он и не думал падать. Он и не думал погибать. И всё же красный бык дрогнул, в коей-то веке забыв про нас. Он захрипел и скрылся за высоким круглым кустом с ножом в спине. Не дав мне опомниться и смириться со случившимся, - принять случившееся как данность, - жена подобрала с земли пакет, схватила меня за руку и, перешагнув со мной через белобрысого, как через груду мусора, увлекла за собой через залитый вечерним солнцем перекрёсток
- Идём, идём! - проговорила она, поторапливая меня, подталкивая и направляя. - Налево… Теперь направо… Вот сюда… Теперь туда.
Я послушно следовал за женой, не замечая ничего вокруг себя, ничего сам с собой не соображая. В ушах звенели комариные колокольчики. Перед глазами плыл цветастый туман. Я автоматично переставлял ватные ноги и шёл по шаткому переулку, ведомый моей супругой непонятно куда и непонятно зачем. Мимо нас проплывали ограды и одноэтажные дома, проезжали автомобили и велосипеды без седоков. Ветви низкорослых деревьев били в лицо, а под сандалиями скрипели мелкие камушки, застревая меж пальцев или отскакивая на дорогу. Я пытался сосредоточить своё внимание на происходящем вокруг, сфокусироваться на каждой из этих мелочей, чтобы не сойти с ума. Налево. Вот сюда. Теперь направо. Вон туда, по длинному узкому переулку к пешеходной зебре. И дальше, дальше - до самого дома! За стены нашей крепости. Лишь там я успокоюсь и трезво оценю сложившуюся ситуацию. Я сосредотачиваюсь на моей жене. Я схожу с ума? Длинные каштановые волосы. Зелёные глаза. Густые брови. Я схожу с ума, ведь так? Поворот головы направо. Ответь мне… Она то и дело оглядывается назад. В лице недоумение и беспокойство. Поджала губы. Подбородок дрогнул. Я обернулся тоже. И обернувшись (я всё-таки схожу с ума), обомлел…
- Паша! - ревел раненый красный бык, едва-едва волоча свои ноги позади нас. - Пашенька, меня подожди!
Его мотало из стороны в сторону, как будто марионетку под шутовскими пальцами пьяного кукловода. Я не знал, к кому именно обращается он. И знать не хотел. Кровь залила ему распухшее лицо и майку (красное на красном незаметно?). В заляпанной кровью руке быка красовалась «розочка» от горлышка разбитой нами бутылки. С проломленной головой и нетвёрдой походкой он напоминал мертвеца-маньяка из кошмарного сна или жуткую галлюцинацию умалишённого. Двое одновременно сойти с ума не могут, но и жена, и я наблюдали одну и ту же галлюцинацию, один и тот же кошмар, увидеть который, как я с прискорбием предрекал, мне суждено ещё не один раз и не два.
- Идём-идём, - сказала супруга, ускоряя шаг, сохраняя присутствие духа. - Не обращай на него внимания.
- Пашка, стой! - прохрипел красный бык, привалившись к ограде (к своему стыду и ужасу я заметил нож, торчащий в его спине!). - Бросаешь меня, подлец?..
«Так не бывает, - не верил я своим глазам. - Мертвецы ходить не умеют! Тем более с ножом в спине!»
- П-а-а-ш-а-а!
- Не реагируй никак, - советовала мне жена, срываясь почти на бег. - Не оборачивайся. Мы его совсем не знаем. Он совсем не знает нас. Он сам по себе. Мы сами по себе.
- Меня что-то укусило! - пожаловался красный бык, путаясь в низких ветвях. - Меня что-то жалит в спину… Пашка, посмотри, что там у меня?
- Вот Пашка пусть и оборачивается, - пробормотала супруга, указав мне на пешеходную зебру. - Пашка пусть и смотрит.
- Ребята! - не унимался красный бык, петляя в узком переулке. - Я приглашаю вас к себе на свадьбу!
Слова кровавому красному быку давались с большим трудом. Он проглатывал иные согласные, а гласные, напротив, растягивал и, казалось, что он пел. Я не оглядывался, но каким-то непостижимым образом чувствовал спиной и видел всё, что делал кровавый красный бык.
- Только купите мне водки, - гнул тот своё, отставая от нас. - Ребята! Хотя бы литр. Один литр… И считайте, что вы уже приглашены на мою свадьбу!
В отчаянье кровавый красный бык разбил «розочку» о фонарный столб.
- Да что там такое! - взревел он, дёргая рукою за спиной, чуть-чуть не доставая до ножа. - Кусака! Кусака!
В конце концов, мы с женой сорвались на бег.
- Па-а-а-ша-а-а!
Мы бежали и не оборачивались. Пусть Паша и оборачивается. На свой страх и риск я оглянулся, - красного быка нигде не было. Мы остановились у винного магазинчика, чтобы отдышаться. По дороге промчался запоздалый милицейский «бобик» с синей мигалкой на крыше и с решёткой в заднем оконце. Уж не наш ли? Уж не за нами ли? Меня мутило и трясло. Пока жена переводила дух, я зашёл в винный магазинчик, и меньше чем через минуту вернулся к ней.
- Ты чего? - удивлённо спросила супруга, увидев в моей руке бутылку.
- Это мне, - пояснил я, сунув бутылку в чёрный пакет с посудой и столовым набором без ножа. - Сегодня вечером я напьюсь. Всё равно от одной валерьянки толку мало.
Жена протяжно и укоризненно вздохнула, но ничего мне не ответила. Желая её задобрить, я стал перебирать в голове те немногие анекдоты, которые меня в разное время впечатлили. Я вспомнил какую-то старую загадку и, посчитав её уместной к случаю («Что делать, когда в глухом переулке на девушку напала банда здоровенных негров?»), рассказал загадку жене. Она снисходительно усмехнулась, но восприняла шутку без особого энтузиазма. Я посмеялся за нас обоих («Бросить неграм баскетбольный мяч»), ощутив в предвкушении водки фантомную горечь во рту. Потом мы с женой нога в ногу синхронно шагали в полном молчании. Я боролся с тошнотой и тревогой, медленно, но неумолимо перерастающей в панику от осознания нами содеянного…
И вдруг неожиданно для самого себя я ощутил такой близкий, такой притягательный и такой уже родной для меня жар твоего тела, точь-в-точь как давеча в автобусе. Только теперь до меня дошло, что мы всё ещё живы. Я и ты. Мы целы и невредимы. Мы выбрались сухими из воды. Мы одолели наших обидчиков вопреки всем гнусным обстоятельствам. Я и ты. С нами так просто не справишься. Нас нельзя разлучить. «Вместе мы сила, - как ты сказала мне однажды. - Вместе мы огонь». Именно так. Вместе мы сила! Я и ты.
Мы живы! И нас ждёт море. Я подарю тебе его. Я подарю тебе дельфинов, волны и закат. И двухместный красный парашют, парящий в синем небе над сверкающей водой. Это всё наше. И этого у нас никто не отнимет. Жизнь для нас только началась. Дома распахнём тёплое одеяло, сбросим с себя все одежды и на всю ночь заляжем в постель. Чур, сверху ты! Помнишь? - подушки лопаются в пух, кровать скрипит, и прыгают пружины, твой стон и шёпот мой ласкают слух, а плоть мою - твои ритмичные зажимы… Конечно ты помнишь. Ух! - дотерплю ли до дома? Право, не знаю даже. Свирепая схватка лишь разожгла желание и усилила аппетит. Вместе мы огонь! Перспектива скорой близости поглотила меня целиком. Ты рядом. Совсем рядом. Да вот же ты! В одном выдохе от меня. В одном касанье. И ты моя. Вся, вся, вся! Со всеми своими пурпурными мышцами, разноцветными внутренностями и душистой душой. Горячительная волна страстного желания растеклась по моему животу, затопив собой зачатки бессмысленной и никому не нужной паники.
- Я хочу тебя, - признаюсь я, взяв твою руку.
Ты мечтательно мне улыбаешься, крепко-крепко стискиваешь мою ладонь в своей (наши пальцы дружно хрустнули) и с готовностью отзываешься:
- Я тебя больше…

Изобильный, Ставропольский край

“Наша улица” №184 (3) март 2015