Леонид Рыбаков "Карельский террикон" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин

Рыбаков Леонид Александрович родился 30 октября 1941 года на Урале. С 1945 года живет в Киеве. Три года служил в армии. Доктор технических наук, работает ведущим научным сотрудником в Институте телекоммуникаций и глобального информационного пространства НАН Украины. Сравнительно недавно издал в Киеве две повести «Проверка гороскопа» и «Следы на песке». В “Нашей улице” публикуется с №162 (5) май 2013.

вернуться
на главную страницу

Леонид Рыбаков

КАРЕЛЬСКИЙ ТЕРРИКОН

рассказ

До прихода скорого поезда летнего расписания Мурманск - Киев оставалось несколько часов. Мы, со своим потрепанным туристическим снаряжением, удобно расположившись в уголке зала ожидания станции Лоухи, коротали время за бутылкой трехзвездочного молдавского коньяка и парой банок рыбных консервов «Сайра в масле», отыскавшихся в станционном буфете. Бывалые криминалисты говорят, что преступника, нередко, неодолимо тянет на место преступления. Похоже, такое случается и с обычными гражданами, правда по совсем иной причине. Так вот и нам захотелось, пусть и мысленно, оказаться в тех местах, где мы только что пережили волнительные и прекрасные моменты, соприкасаясь с природой Северной Карелии. Стали вспоминать наиболее интересные случаи, происшедшие в этом поучительном, во многих отношениях, походе, который не относился к категории сложных, но и не был прогулочным. Стартовав на Энгозере, мы за двенадцать ходовых дней прошли более двухсот километров по карельским рекам и озерам и финишировали в южной части озера Кереть - жемчужины Северной Карелии. Из-за многочисленных озер и островов с сильно изрезанной береговой линией, и отсутствия четких ориентиров на маршруте было затрудненно ориентирование. К тому же, на открытых плесах больших озер нередко возникала высокая крутая волна. Еще в маршрут входил семикилометровый волок, об особенностях которого, кроме протяженности и не совсем точного описания места нахождения, мало что было известно. В совокупности эти факторы, при определенных погодных условиях, создавали проблемы особенно ощутимые для новичков, каковыми мы, по сути, и являлись. Мы не имели таежного опыта «выживания», умения находить нужный путь на местности со сложным рельефом, не знали, как рационально проводить волок, у нас отсутствовали навыки безаварийного прохождение шивер и порогов. В общем, к своему первому северному походу мы были готовы морально и физически, но не технически. Но об этом, готовясь к походу, не думали.
Сейчас, разбирая недавние перипетии, пришли к выводу, что знакомство с северной природой состоялось. Она, как строгий наставник, научила самонадеянных учеников рациональной байдарочной практике во всех ее компонентах, начиная от топографической проработки маршрута, до подбора снаряжения, питания и правил поведения байдарочного экипажа в экстремальных ситуациях.

***
До Энгозера от одноименной железнодорожной станции идти полтора километра по грунтовой дороге. На эмоциональном подъеме и полные сил мы, шутя, перенесли к озеру свою поклажу, в которую входили: две брезентовые упаковки с байдаркой «Салют-2», палатка, два абалаковских рюкзака: один с вспомогательным снаряжением, другой с продуктами - очень тяжелый. Рядом с посёлком на сухом, поросшем невысокой травой, берегу собрали и спустили байдарку на воду. Разместив в ней рюкзаки и палатку, по тихой воде отплыли держа курс на юго-запад к истоку реки Воньги. Стоял погожий нежаркий день в начале июля 1977 года. Кучевые облака едва заметно перемещались на лазурном небосводе. Мошка, сбившись в медленно вращающийся монотонно гудящий столб, предвещала вёдро. Я, сидя в корме, оглянулся и бросил прощальный взгляд на поселок – дальше до конца маршрута населенных пунктов не будет.
Энгозеро с прозрачной водой, со скалистыми покрытыми хвойным лесом берегами, живописными островами вызывало восхищение и не давало нам поводов усомниться в своих силах и умении ориентироваться. Немного портило впечатление присутствие всюду проникающего гнуса. На воде атаковали слепни, а на суше мошка. Особенно она докучала на прогреваемых солнцем береговых склонах и плохо продуваемых стоянках. Стоило выйти на берег, как мошка тут же набрасывалась на тебя со всех сторон. Репеллентный крем Дэта помогал плохо, а москитных сеток у нас не было. Поэтому старались останавливаться на обдуваемых ветром каменистых мысах. Активность и количество мошки поражали. Доходило до курьезов. Например, когда клеили дополнительные резиновые протекторы на оболочку байдарки, приходилось прибегать к разным ухищрениям, так как полоска водостойкого клея мгновенно покрывалась плотным слоем насекомых.
К истоку Воньги, как и планировали, вышли на следующий день. Сплавляясь по этой реке, мы столкнулись с первыми серьезными трудностями при нахождении нужного пути. Река в своем верхнем течении являет собой цепь озер, соединенных короткими протоками с каменистым руслом. На одном из них – Пильдозере, нужно было отыскать устье, впадающей в него речки Верхняя Куземка, по которой мы планировали, идя против течения, попасть в Верхнее Кумозеро. Десятикилометровая туристическая карта-схема, с которой отправились в поход, не годилась для ориентирования на местности. По ней можно было определить лишь общее направление движения. Более полезным оказалось описание Пильдозера, добытое мною в Киевском клубе туристов. Но и с этим описанием на поиски речки ушло намного больше времени, чем мы рассчитывали. График прохождения маршрута нарушился.
В Верхнее Кумозеро зашли на исходе пятого дня, оставив позади пятьдесят километров узкой и извилистой Верхней Куземки, струящейся через цепочку озер и порогов, которые проходили проводкой. За ужином, подводя итоги пройденного пути, выяснили, что отставание от графика немного сократили.
Утром следующего дня в приподнятом настроении начали искать протоку в озеро Зимнее, от которого шла нужная нам волоковая тропа к озеру Вингели. Имея описание месторасположения этой протоки, надеялись быстро выйти к ней. К нашему удивлению, в предполагаемом месте протоки не оказалось. По неопытности мы предположили, что это произошло из-за неточностей в описании маршрута, а раз так, опрометчиво уверовали, что найдем протоку в другом месте, плывя вдоль северного берега озера. Искали весь день, но протоку так и не нашли.
Это беспокоило. К такому повороту событий мы не были готовы. Ведь если протока не отыщется, то нам ничего не остаётся, как вернуться на Пильдозеро, и из него сплавляться по порожистой Воньге. А это уже совсем другой маршрут.
На ночлег встали в крайней западной точке озера, вспугнув большую колонию диких гусей. Потом еще долго слышали их тревожные голоса.
Как известно - утро вечера мудренее. Поразмыслив, решили вернуться в северо-восточный угол озера, где по описанию находится протока, и еще раз исследовать этот район, поменяв тактику поиска. Теперь Владик шел по кромке берега, а я плыл на байдарке параллельным курсом. Примерно через час пешеход заметил над низкорослыми прибережными зарослями наклоненную под углом в сорок пять градусов сосну и радостно закричал:
- Вижу шлагбаум над нашей протокой! Давай греби сюда!
Владик не ошибся в своей догадке. Когда я почти вплотную подплыл к берегу, впереди слева, блеснула полоска чистой воды. Протока в озеро Зимнее, конечно же, была на своем месте согласно описанию, но с воды её было трудно увидеть даже с тридцати метров. Узкая, не более трех метров в ширину, протока входила в небольшой залив под острым углом к береговой линии, прячась за густым тростником. Остаток дня провели на живописном озере Зимнее, отдыхая от мытарств на Верхнем Кумозере.
На другой день решили делать волок на озеро Вингели. Мы полагали, что найти волоковую тропу, в отличии от злополучной протоки, будет нетрудно. Ведь для этого мы имели не только подробное описание местности, а ещё и азимут движения. Полные оптимизма и веры в свою удачу поплыли на северо-запад.
Возможно, всё так бы и случилось, как хотелось. Но опять допустили ошибку. Плывя вдоль береговой линии, мы, заметив следы присутствия человека: куски прорезиненной ткани, болтающуюся на сосновом суку потрепанную брезентовую штормовку, следы кострища, подумали, что где-то здесь и начинается волок. Действительно, когда сошли на берег, почти сразу увидели, идущую в нужном нам направлении широкую тропу. Обрадовались. Тропа была удобная для переноса груза, поэтому байдарку не разбирали и делали волок челноком: сперва на плечах переносили на  видимое расстояние байдарку, затем  возвращались за рюкзаками. И так весь путь: вперед - назад, вперед – назад, не забывая сверять особенности рельефа с описанием волоковой тропы. Всё совпадало и мы были уверены, что идём правильно, пока через десять часов не уперлись в топкую низину залитую водой.
- Все, приехали. Дальше не пройдем, - сказал я, идя впереди. - Похоже на то, что это не волоковая тропа, а зимник, о котором упоминается в описании этого района. Эта дорога используется исключительно зимой при минусовой температуре. Что будем делать?
Только сейчас мы обратили внимание на то, что солнце уже не опускается, а, едва коснувшись горизонта, поднимается. Еще один полярный день закончился и начался другой. Вокруг, куда не кинь взгляд, колыхались белые яйцевидные шары пушицы, многолетнего растения из рода осоковых, которое встречается по всему Северному полушарию на болотах, по топким берегам рек и озер, заболоченным хвойным лесам тундровой и таежной зон. Пушица как бы сообщала нам, о том, какая дорога нас ожидает впереди.
- Пойдем обратно, но вначале неплохо бы поспать, - устало отозвался Владик, озираясь по сторонам. - Только вот где? Кругом болото. Хотя вон там, справа, похоже, озеро блестит.
Нам повезло - это было действительно озерко: круглое, с высоким восточным берегом, поросшим низкорослыми скрюченными соснами. Туда и переправились. Пожалуй, это было единственное место пригодное для установки палатки и приготовления ужина. Мы в тот вечер не стали рассуждать над тем, как поступить дальше. Ещё не забылась похожая ситуация на Кумозере. Отложили разговор о перспективах похода до утра. В любом случае придется возвращаться к озеру Зимнему.
Отоспавшись, в полдень вернулись на зимник. Соорудили из весел и капронового шнура носилки, на которые положили байдарочные упаковки с разобранным «Салютом», забросили рюкзаки за спину и направились туда, откуда с таким трудом вчера пришли. Шли безостановочно. Лишь иногда чертыхаясь, опускали носилки, чтобы прихлопнуть комара, нахально впившегося в незащищенное репеллентом ухо.
Отказ от челночного движения втрое сократил время на обратную дорогу. Вернувшись к исходной точке на озере Зимнем, мы уже знали, как поступить дальше. Сошлись на том, что волоковая тропа должна находиться где-то рядом и её нужно искать, используя туже тактику, что и на Кумозере. Собрали байдарку и я медленно поплыл на запад, а Владик пошел по берегу, высматривая приметы волока. Тропу обнаружили всего в двухстах метрах от зимника, почти параллельно которому она шла. Из этого случая я сделал вывод: «Никакое подробное описание не заменит отсутствие опыта».
Байдарку разбирать не стали. После топкого зимника тропа волока показалась нам проселочной дорогой с легко проходимыми болотистыми участками. К исходу дня, идя по сухому лесу подошли к небольшому заливу озера Вингели. Подыскивая место для палатки, увидели, чуть в стороне от тропы на вытоптанном пятачке редколесья, высокий (более двух метров) конус, сложенный из проржавевших пустых консервных банок. Разглядывая этот террикон, тускло отблескивающий на солнце, мы предположили, что для туристов, идущих с озера Вингели, это своеобразный опознавательный знак начала волоковой тропы. «Это сколько же тут побывало народа», - подивился я тогда, стоя возле упорядоченной кучи жестянок.
Ужинали на узкой полоске песка возле самой воды, на ветерке. После ста граммов водки и холодной свиной тушенки из предпоследней банки, которая тут же нашла свое место в терриконе, спало напряжение последних двух суток. Непреодолимо захотелось спать. Не сговариваясь, забрались в палатку и отключились.
Проснулись, как всегда, рано. Плотно позавтракав, загрузили байдарку и погребли на север мимо высокого извилистого восточного берега. Когда впереди слева по курсу показался остров, услышали звук топора, а вскоре увидели на скалистом мысу, возле одинокой сосны, темно-синюю палатку и две перевернутые вверх дном байдарки. Чуть в стороне рослый парень в ковбойке, спортивных брюках и кедах рубил валежник для костра. Заметив нас, он поднял руку для приветствия. Это был первый человек, которого мы встретили с начала похода.
- Давай подойдем, - предложил Владик, ответив выразительным жестом на приветствие. - Может чего полезного для себя узнаем.
Причалили, познакомились. Юра, так звали парня, рассказал, что трое его друзей рыбачат на противоположной стороне острова, а он сегодня дежурный. Они все из Ленинграда. Уже неделю, как стоят на Вингели. Не первый раз проводят здесь свой отпуск. Узнав, что мы из Киева, немного удивился:
- Далеко вы забрались.
Я, помня о недавних блужданиях на Верхнем Кумозере, и видя дружелюбие дежурного, решил уточнить у него координаты и ориентиры истока речки Нивы - узкой четырехкилометровой протоки, соединяющей озеро Вингели с южным плесом озера Кереть – Пиртозером. На что Юра с готовностью предложил:
- Давайте вашу карту, на ней все покажу.
Развернув, переданную ему десятикилометровую карту-схему, дежурный присвистнул и назидательно сказал:
- Это же не карта. Разве можно с такой бумажкой идти в поход. Она годиться только для популярного рассказа знакомым о своих приключениях. Подождите, я сейчас принесу нормальную карту.
Вернувшись с однокилометровкой, Юра показал исток Нивы и сказал:
- Будь у вас такая карта, вы бы и сами разобрались.
- А можно я из этой карты перерисую нужную нам часть? - спросил Владик.
- Даже нужно, - одобрил идею Юра. – Но это непросто, необходимо выдержать масштаб, а иначе толку от рисунка будет мало.
- Понятно, - ответил Владик, и полез в рюкзак за листом ватмана и карандашами, которые он всегда брал с собой в поход для этюдов. 
Глазомер художника не подвел. Юра оценивающее посмотрел на копию, которая соответствовала оригиналу и заключил:
- Неплохо получилось.
Затем, ткнув пальцем в обозначенную на карте избушку рыбаков, добавил:
- А вот здесь, в получасе гребли отсюда, отличное место для дневки. Там красиво и крупный окунь хорошо берет.
Поблагодарив доброжелательного ленинградца, направились к месту дневки. Бревенчатая избушка, была в хорошем состоянии. Рядом с ней стояли деревянные стол и лавочка, вкопанные в землю, имелось обустроенное место для костра с запасом дров. По вырезанной ножом на столешнице надписи узнали, что два года назад здесь побывали туристы из Харькова.
Наконец-то пригодились рыболовные снасти и черви, прижившиеся в глиняном горшочке под влажным мхом. Двойная уха из окуней и плотвы скрасили наш однообразный походный рацион. Нам очень хотелось отдохнуть и расслабиться, но из-за отставания от графика решили не оставаться здесь на следующий день, а ограничиться ночёвкой
С утра начала меняться погода. Небо затянуло серой пеленой перистых облаков, на фоне которых появились необычные веретенообразного вида облака, медленно перемещающиеся с запада на восток. К обеду похолодало, и пошел мелкий дождь. В одночасье лето сменила промозглая осень. Непогода застала нас на Ниве, петляющей в низких, болотистых берегах. Остановились почти в устье реки в рыбацкой избе, похожей на недавно оставленную избушку на озере Вингели. Воспользовавшись запасом дров, по черному протопили избу и забрались на полати.
Ночью дождь прекратился, но теплей не стало, было пасмурно и ветрено, по небосводу быстро неслись темные клочковатые облака. Позавтракали, собрались, и через несколько минут байдарка вошла в открытый всем ветрам плес Пиртозера. Следуя совету ленинградца, пошли вдоль берега на восток, а затем, когда слева показались очертания острова, повернули на север. Объехав остров, взяли курс на видневшийся вдалеке мыс Эрикин. Северо-западный ветер, поднявшийся с утра, усилился. На озере появились метровые волны, иногда проскакивала волна с белым пенным гребешком. Под напором волн байдарка начала скрипеть. Борясь с ветром и волнами, добрались до мыса, и высадились на подветренном берегу.
Укрывшись от ветра, стали обсуждать сложившуюся ситуацию. Судя по всему, погода в ближайшее время вряд ли улучшится. Пережидать непогоду не имело смысла, так как продукты были на исходе. Физически мы были измотаны, а значит, вряд ли удастся в оставшееся время дойти, как нам хотелось, до северного плеса Керети – Плотничного. Выходит нужно сокращать маршрут. Теперь, имея подробную карту озера, быстро определились с новым местом финиша.
Дальше, идя на северо-восток, на пределе сил зашли в длинную и узкую Круг губу, где ветер и волны были заметно слабее. Грести стало намного легче. На пологом поросшем травой и редким кустарником восточном берегу залива мы закончили свой маршрут.
Назревала гроза - на Западе огромная черная туча затянула горизонт. Громыхнул гром, и его раскаты разнеслись над лесами и озерами. Туча наглухо затягивала небо. Потемнело. На черном небе непрерывно вспыхивали зарницы. Гроза неумолимо приближалась, угрюмо ворча вслед за вспышками молний, втыкающихся в землю. «Надо поторапливаться. Неплохо бы ограничиться этим прощальным карельским салютом и успеть собраться до дождя», - подумал я, вытаскивая уже разгруженную байдарку на берег.
Крутая озерная волна изрядно потрепала «Салют». Как только я вытащил носовой кильсон из «шкуры» (прорезиненной оболочки байдарки), он распался на составляющие его детали. Вместо части каркаса байдарки передо мной лежала кучка дюралевых трубок.
- Получите байдарку россыпью, - пошутил я.
- Не зря она скрипела, - напомнил Владик. - Вовремя пристали.
Упаковав байдарку и вещи, мы, под очередной оглушительный раскат грома, поспешили по едва заметной тропе к шоссе Ленинград - Мурманск, которое проходило в километре отсюда.
Сегодня удача сопутствовала нам - попутный ЗИЛ поймали с первыми каплями догнавшей нас грозы и уже через час были на станции Лоухи.

***
Наш затянувшийся «разбор полетов» подошел к концу. Коньяк был выпит, консервы съедены. Проявилось чувство удовлетворения от выполнения задуманного и я, вспомнив террикон из пустых консервных банок в начале волоковой тропы, спросил Владика:
- Вот ты, как художник и поэт, можешь мне кратко и ёмко ответить - почему тысячи разных людей из года в год приезжают сюда, в эти топкие комариные места, что их влечет.
Пока напарник собирался с мыслями недалеко от нас раздались гитарные аккорды. Это в группе парней и девушек в штормовках, чье снаряжение занимало добрую треть зала ожидания, начался концерт авторской песни. Вскоре индивидуальное исполнение сменилось хоровым пением. Молодые голоса, как бы объясняя всем - почему они оказались здесь в пятидесяти километрах от Северного полярного круга, дружно подхватили слегка измененный припев популярной песни Юрия Кукина:

«А мы едим, а мы едим за туманом,
За мечтами и за запахом тайги».

Киев

“Наша улица” №188 (7) июль 2015