Валерий Барановский "Двадцать первое заклятие" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Валерий Николаевич Барановский родился 17 декабря 1940 года в Хабаровске. Окончил в 1962 году Одесский гидрометеорологический институт, работал как инженер-гидролог в Киеве, а в 1972 поступил в аспирантуру при секторе кино Ленинградского государственного института театра, музыки и кинематографии, защитился в 1976 году там же, получил степень кандидата искусствоведения, член союзов журналистов и кинематографистов Украины. Аавтор трех книг прозы - «Маленькие романы», «Смешная неотвязность жизни», «Куда глаза глядят». В "Нашей улице" публикуется с №165 (8) август 2013.

вернуться
на главную страницу

Валерий Барановский

ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ ЗАКЛЯТИЕ

рассказ

Толстый человек, туго упакованный в белые штаны и тенниску, стоял с микрофоном на сцене просторного обшарпанного кинотеатра. В тусклом и мрачном зале сбились на передних рядах в тесную кучку человек сто страждущих. Они маялись разным - безденежьем, раком, тоской, простатитом и неразделенной любовью. Человек же обещал облегчение, потому что назывался магистром белой магии и для начала очень подробно объяснял, почему магистр и в чем именно магия состоит.
Некоторые, заплатившие за лечебный сеанс по пятьдесят гривен, верили сильно - иначе платить бы не стали. Другие, кого впустили за символическую цену в две гривни, никаких обязательств перед московским колдуном на себя не брали. А он и не просил. Он назначил такую цену лишь для того, чтобы в зал не лезли алкоголики и вообще соблюдался бы какой-никакой порядок. Он так и сказал публике, что вчера, когда входные билеты ничего не стоили, работать было совершенно невозможно - валом перли какие-то ханурики. А так все хорошо. Кому положено - лечатся. Кому нет - так сидят. «Главное дело понимать, - сказал маг Филиппов, - что есть три ступени колдовства. Первая - колдовство на удачу, вторая - лечебная, от болячек, которые другими способами не унять; третья - на воскрешение мертвых».
С удачей, судя по письмам пациентов, которые магистр цитировал, дела шли неплохо. Довольно много людей вылечивалось - одна бесплодная бабушка даже забеременела. А вот с воскрешением не получалось. Ни один мертвый от пассов Филиппова не воскрес. Мать его, тоже колдунья (мастерство это наследственное), двоих подняла из гроба, дедушка - одного, а самому Филиппову не повезло. Мертвяки так и оставались мертвяками, сколько бы он ни махал ручонками. Эту информацию маг сообщил сразу и в такой печальной форме, что зал ему посочувствовал. Трудно не испытывать сострадание к большому, толстому человеку, который говорит, что он колдун и хочет принести человечеству счастье, но вот, дескать, не получается, хоть кровь из носу, старайся не старайся.
Владик Горбунов, слушавший всю эту лабуду из шестого ряда, проецировал ее, как обычно, на свою печальную судьбу. Изменить последнюю он не мог, как Филиппов не мог воскресить умершего. Жуткая это штука, когда ничего уже нельзя изменить. Умер и все. Или вот - ушла женщина. Только что была, но уже хлопнула дверью и простучала каблуками по лестнице. Конец. Кранты. Финита ля комедия. Четыре сбоку - ваших лет. Тут ори не ори не спасешься. Да и орать-то нечем. Голоса нет. Недавно в кино показали удивительную роль голливудской знаменитости Аль Пачино. Там он, услышав нечто страшное, начал на крупном плане кричать. Но беззвучно. Рот раскрыт - глотка видна и коричневые зубы до последней пломбочки, а звука нет. Когда потом, после нескольких минут отсутствия звука, голос все-таки прорвался, это уже было неважно. При чем тут скулеж, когда игра сыграна и ничего больше не светит? То ли смерть всех унесла, то ли никто и не рождался.
И еще вспомнил Владик старую, школьных лет историю, когда они с Валькой Фонаревой забились под забор в глухой части парка Ильича и там целовались, пока над головой не повис кирпич и чей-то скрипучий голос не произнес: «Дуй, сопля, отсюда, а то - кумпол всмятку!» Он и дунул, а они вылезли из кустов и пилили Вальку на скамейке до раннего утра. Ну хорошо, она давно не была девицей и не очень-то рассердилась. Но это сути дела для Владика не меняло. Он-то перед угрозой физического уничтожения сник и смылся, а Вальку трахали козлы поганые, и это уже нельзя было вычеркнуть из памяти, как нельзя повернуть время вспять...
А белый маг все нахваливал свои возможности, как будто ему ничего не стоило все исправить - и то, что природа натворила, и что люди сами наколбасили. Врал, конечно. Иначе зачем себя в форму не привел, зачем с пузом ходит. А Филиппов, магистр долбаных наук, сообщал уже содержание прайс-листа на личные и коллективные амулеты, которые легко защитят жилье - и от грабителей в том числе. Для этого любой амулет надлежит прибить над дверью, в левом верхнем углу. Для индивидуального пользования - пять долларов, для общего - пятнадцать или, в соответствии с курсом, в любой валюте, не исключая украинских гривен и монгольских тугриков, ежели они у кого-либо имеются. Горбунов подумал, что маг неплохо устроился. Ежели лишь половина, не больше, из сидящих в зале на его уговоры клюнет, и то выйдет долларов пятьсот - неплохой навар по нынешним временам.
- Как насчет приворотного зелья? - спросил он, раздражаясь, с места.
Колдун не рассердился и назойливого зрителя не осадил.
- Средства, - сказал он, - бывают двоякого типа. Первое - это когда ты даешь испить приворотного зелья кому-нибудь, кого хочешь заставить себя полюбить, даже и против его воли. Это сатанинская затея, опасная. Другое - заговоренные крема, помада, духи, все то, чем себя сам украшаешь. Вот если эти крема напитать моей энергией, а потом намазаться, вас станут больше любить, вы будете больше нравиться. Так действует белая магия, ни для кого не опасная. Так что, граждане, несите все, что притащили, на сцену. Только выносите лично и в завернутом виде, чтобы кроме вас к этим предметам никто не прикасался…
Люди потекли со своими кулечками на сцену и начали их складывать в уголок. И среди этих людей была одна девочка. Когда магистр ее увидел, то очень расстроился и долго кричал в микрофон.
- Мамаши, я же просил детей не посылать. Выполняйте, что говорю, я знаю свою силу. Вы понимаете, о чем я? Понимаете?!
Но так как мамаша девочки явно не понимала, он заорал еще громче, отчего начал противно фонить микрофон.
- Объясняю. Прежде всего, от колдовства резко повышается сексуальная привлекательность. У вас хорошенькая девочка. Так нужно ли, чтоб она слишком рано начала сильно нравиться? Вы теперь поняли? Но поскольку я вижу - ваш крем упакован, а она его не касается, пусть положит, ее это не затронет.
«Вот темнила!» - подумал Владик и подтолкнул сидящую рядом девицу:
- А ты почему ничего не тащишь?
- Я здесь просто от дождя спряталась. Посижу и ­пойду.
- Веришь в колдовство? - спросил Владик.
- Не верю, - сказала девчонка, - но интересно. Всегда думаешь - а вдруг что-нибудь получится?
- Ничего не получится, - сказал Владик Горбунов. - Если что произошло, так это уже навсегда.
- Я вчера ходила в театр, - сказала девица, - к Митюку на спектакль.
- К кому? - переспросил Владик.
- К Митюку. Режиссер такой.
- Не слышал.
- Какая разница! Хороший режиссер, хотя, говорят, педик.
- Что, разве педики не люди. Если свобода, так для всех. А почему я не знаю?
- Да, ладно. Успокойся. Может, тебе бы и не понравилось…
- О чем спектакль?
- Не знаю. Обо всем. Там понять ничего нельзя. Это нужно просто видеть и чувствовать - как картину. Или слышать и чувствовать. Как стихи.
- Ты зачем это вспомнила?
- А там то же самое. Три человека на сцене. Но уже после смерти. Они разбились на автомобиле. Давно. Много лет назад. А их тени живут, как жили. И даже, извини, трахаться хотят.
- Этого все хотят, - туманно заметил Владик и положил руку девице на колено.
- Убери, - сказала она, - это глупо. Меня мама теленочком называет, а ты лапы суешь.
- Ну, какой ты теленочек. Ты телочка.
- А еще мочалка, веник, чувиха… Как там еще вы баб называете?
- Каких?
- Ну, таких. Со стометровки.
- Да брось ты. Я просто имел в виду теленка женского рода. Кто такой теленок-женщина? Телочка.
- Сказал «телочка» и все. Назад дороги нет. Уже ничего слушать не хочется…
- Мне однажды приснилось, - сказал Владик, поеживаясь, - что я убил человека. Очень натурально приснилось. Со звуками, с запахами. Я его напильником убил. Так было жутко! И передать нельзя. Хорошо - проснулся. Теперь дальше живу, но холодок какой-то под ложечкой остался.
- Давай слушать, - попросила девушка. - А то он вдруг что-нибудь важное скажет.
И правда - маг, косясь в их сторону (очень уж разболтались), как раз рассказывал о курьезной истории со своими буклетами, тоже заряженными волшебной силой, может быть, не такой грандиозной, как изображения доктора Алана Чумака в газете «Спид-Инфо», которые излечивают импотенцию, но тоже довольно солидной. Ему, магистру Филиппову, один из пользователей буклета прислал письмо со значительной претензией. У него, видите ли, геморрой, а буклетик маленький и всей поверхности задницы не накрывает. Магистр обессиленно смеялся, предлагая всем вообразить, какого же размера должен быть буклет, чтобы охватить его воздействием все геморроидальные шишки разом. Глупость, да и только.
- Тебя как звать? - спросил Владик девицу, которая смеялась над словами мага так, будто там, на замусоренной сцене, стоял не Филиппов, а Михаил Жванецкий.
- Таня, - сказала она. - Тебе-то зачем?
-Затем, - сказал Владик Горбунов. - У меня меланхолия. Знаешь, что это такое?
- Знаю. Но от себя гоню.
- Как же ее прогонишь? - спросил Владик. - Она приходит и все. Вот, скажем, я тебя люблю, а ты замуж за другого выходишь. Что я почувствую - понятно. Это и есть меланхолия. Куда от нее денешься?
- А ты что, меня любишь? - поинтересовалась Таня.
- Откуда? - удивился Владик. - Я ведь тебя только что узнал.
- Вот и я думаю, - согласилась Таня. - Откуда бы такая прыть?
- А если правда? Если любовь с первого взгляда?
- Как по телику? - спросила Таня. - Опомнись, Владик…
- Ты откуда знаешь, что меня зовут Владик?
- Ты, вроде, сам сказал.
- Я не говорил.
- Тогда откуда?
Маг снова глянул в их сторону.
- Граждане, - сказал он, - я начинаю лечебный сеанс. Руки ваши должны быть разомкнутыми. Не смыкайте их ни на мгновение. И не смотрите на меня. Все время сеанса, пока я не произнесу последнее, двадцать первое, заклятие, вы не должны меня видеть. На меня могут смотреть только дети до двух лет от роду и взрослые с инсультом. То есть, во время колдовства меня могут рассматривать только те, чье сознание отчасти дремлет. Иначе не то, что болезнь не излечится, но станет хуже. Внимание! Закройте глаза.
И он начал что-то там говорить. Он произносил нараспев всякие общие слова - насчет везения, удачи, любви и время от времени считал: семь, девять, семнадцать… Говорил он долго. Где-то играла громкая музыка - как бы симфоническая, но не очень, потому что Владик ее воспринимал. Таня тихо дышала рядом. И когда колдун сказал: двадцать один - заклятие любви, Владик понял, что Таня уже открыла глаза и поворотилась к нему. Он с трудом разлепил веки. Она полулежала в фанерном кинотеатровском кресле и действительно смотрела на него. Влажно и медленно.
- Теперь, - сказал маг, - передавайте фотографии, чтоб я по ним пользовал вас и ваших близких. Только давайте маленькие, паспортные. Я их разложу на столе и охвачу всех сразу. Большие не передавайте и не шлите. У меня и без того очередь на полтора года. Если я стану каждую фотку изучать, больные никогда исцеления не дождутся. И несите карточки только на самом деле больных людей. Берегите мою энергию. Сегодня, например, я отдал вам два дня моей ­жизни.
- Как же тяжелобольные могут ждать два года? - спросил Владик.
- Вы что, выпили, молодой человек? - ответил вопросом на вопрос колдун.
- Пошли, Влад, - сказала Таня. - Ну его…
Они вышли на улицу так, будто знали друг друга много лет. У самого кинотеатра гарцевала сучка ротвейлера и улыбалась во всю пасть. Ее хозяин явно скучал.
- Эй! - окликнул он Владика. - хочешь хохму? Скажи «хохлушка».
Последнее слово он произнес шепотом прикрывая рот свернутой в воронку ладонью и направляя эту воронку в сторону молодой пары.
- Хохлушка! - сказал Владик громко. Сучка перестала улыбаться, бросилась вперед и через секунду уже стояла мощными передними лапами у поверженного навзничь парня на груди.
- Она у нас националистка, - сказал, посмеявшись, хозяин собаки, отряхивая вставшую на ноги жертву эксперимента.
- Поехали куда-нибудь отсюда, - попросил Владик Таню.
Он выглядел довольно-таки жалко. Был белобрыс и бледен.
- А вещи?
- Джентльменский набор, - сказал Владик грубо. - Зубная щетка и презерватив.
Таня не обиделась.
- Безопасный секс - это важно, - согласилась она. - Может, и поедем. Скажи двадцать один.
- Двадцать один, - сказал Владик и покосился на собаку. Та не реагировала.
- Магическое число, - сказала Таня. - А как с ­деньгами?
- Намолотим, - сказал Владик. - Главное, оборвать сразу. Чтобы ничего нельзя было изменить…
Из кинотеатра вышел колдун Филиппов. Его поджидал старый «Жигуль». Филиппов влез за руль, и машина, пованивая газолином, покатилась вон из парка.
«Вот и все колдовство, - подумал Владик. - Ничего особенного».
 Что было с ними дальше, неизвестно. Да и, честно говоря, не так уж важно…

Одесса

"Наша улица” №190 (9) сентябрь 2015