Фёдор Ошевнев “Подстава” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Ошевнев Федор Михайлович родился в 1955 году в городе Усмани, Липецкой области. Окончил химический факультет Воронежского Технологического института в 1978-ом и факультет прозы Литературного института им.А.М.Горького в 1990-м. Член Союза журналистов России с 1990 г. и Союза российских писателей с 2014 г. Четверть века отдал госслужбе: в армии и милиции. Службу проходил в Ставрополе и Ростове-на-Дону. Участник боевых действий: Северная Осетия-Ингушетия (1993), Чеченская республика (2000). Ныне - майор внутренней службы в отставке, сосредоточен на литературной работе.
Печатается, как прозаик, с 1979 г., в центральной печати дебютировал повестью «Да минует вас чаша сия» на тему афганской войны в журнале «Литературная учеба», в 1989. Автор девяти книг и более ста публикаций в отечественной и зарубежной периодике, в том числе в Германии, Чехии, США, Канаде, Австралии. Причислен к направлению «жестокого» реализма. За создание повести «Да минует вас чаша сия» награжден медалью «За ратную доблесть» (2001).
Живет в Ростове-на-Дону. В "Нашей улице" публикуется с №186 (5) май 2015.

вернуться
на главную страницу

Фёдор Ошевнев

ПОДСТАВА

рассказ

- Ну, Сашенька, ну, золотце... - воркующе доносилось из телефонной трубки. - Ну, он же просто рвет и мечет! «Прибыть! Немедленно!» А как именно, на чем - орет: «Меня это не интересует!» И что я на окраине живу, и что времени - воскресенье к вечеру... «Экстренное совещание!» До завтра, видите ли, вопрос не терпит... Ну, я тебя просто умоляю... Ничего ведь не случится... - настойчиво упрашивала водителя служебного автомобиля И.О. начальника штаба УВД города подполковник милиции Людмила Дорофеевна Сальникова, которую вдруг в выходной затребовал на службу Сам - начальник УВД.
- Ведь объяснял же: не могу... - в очередной раз мрачно буркнул в ответ сержант милиции Александр Опальков, вызванный к аппарату на вахту общежития. - Выпимши я, понимаете? Не пьяный, но под градусом. День рожденья, говорю, у жены, с обеда гостей полно. Да и не в гостях дело. Мало ли кто в нашу машину на скорости врубится, а я за рулем нетрезв. Отвечать потом кому? Да меня в два счета из органов вытурят, «по негативу».
- Я тебе слово офицера даю: на самый крайний случай все на себя возьму! - клятвенно убеждала с другого конца провода подполковник милиции. - Долг платежом красен: другой раз ты за чем обратишься - всегда навстречу пойду... А то смотри! - и в просящих интонациях четко прорезались угрожающие нотки. - Больше тогда... Ни с какой личной проблемой... Даже и близко!.. Понятно?
- Да мне-то понятно, это вы никак понять не хотите...
- Александр! - голос женщины зазвенел свежеотлитым металлом. - Я тебя еще раз прошу! Очень! Убедительно! Последний раз прошу!
Опальков тяжко вздохнул.
- Ладно ... Раз уж такая критическая ситуация создалась...
- Вот и правильно! - обрадовалась начальница, возвращаясь к прежнему, ласковому тону. - Вот и сразу бы так... Молодец... Хорошо... Жду...
- Чего уж тут правильного, - запоздало огрызнулся сержант милиции, уже положив трубку на рычаг, и хмуро побрел на третий этаж, в свою комнату...
Там, за праздничным столом, едко витийствовал муж лучшей подруги именинницы - тридцатилетний кабанчик по прозвищу Толстопуз. Грех чревоугодничества он сочетал с критиканством, обожая перемывать косточки властьимущим. Присутствующие заинтересованно внимали столооратору.
- В кои-то веки, в августе восемьдесят второго, удалось дядьке, как участнику Великой Отечественной, вырвать путевку в Кисловодск, - втолковывал Толстопуз. - А там фронтовой дружок на мясокомбинате трудился. И даже кем-то из руководства. Дядька, как прибыл, сразу ему звонок: когда, мол, встретимся? Тот - извини, пока не могу, утром Брежнев на отдых прилетел, и сейчас его личный повар комбинат инспектирует. На предмет, из чего Генеральному достойное второе сготовить. Нет - оказывается, ихним цековским стандартам по качеству ничего не соответствует. Ну, а дня через два, за рюмкой, открылся, как из положения выходили. Срочно привезли стельную корову, да из мяса не родившегося еще бычка какой-то лангет на обед порцию и исполнили. А уж в вечер специальный самолет с замороженными дикими гусями с острова Врангеля прибыл. Оказывается, Ильич номер два в последние годы жизни только это мясо и употреблял - чтоб природой вскормленное и безо всякого людского вмешательства. Овощи такие же, фрукты, сами по себе выросшие... Почему? Стареть медленнее желал. А мы-то все бройлеров наворачиваем, да через ихнее мясо сами на тот свет поспешаем. Эх-ма!
В подтверждение сказанному Толстопуз огорченно впился зубами в хорошо прожаренный крупный окорочок.
Пока столооратор разглагольствовал, Опальков в отгороженном занавесками спальном углу переоделся из праздничного костюма в рабочие брюки и свитер и, выйдя к вешалке, стал обувать ботинки.
- Ты это куда еще? - подозрительно поинтересовалась раскрасневшаяся от кагора и быстрых танцев именинница...
- Жаба требует... В управу ей, Сам срочно вызвал. Ненадолго... - нехотя, односложно пояснил Александр.
- Так ты же выпил!
- Да говорил я ей, и по-всякому. А толку... - обреченно махнув рукой, Александр потянулся за курткой.
- Совсем спятил! - выскочила из-за стола и уцепилась за ее рукав супруга. - Вместе со своей начальницей! Она что, такси взять не в состоянии? А ну, авария?
- Да ладно тебе страсти-мордасти разводить, - примирительно пробасил свояк Николай. - Подумаешь, глотнул, в одном глазу... Откатит он на халяву свою прижимистую - чем выше начальник, тем жаднее, - и гуляй дальше! Делов-то на пять копеек...
- Эт-то ты уж извини! - разом вклинился Толстопуз. - Пьяным, за баранку, по приказу? Эх-ма! А еще - блюстители порядка? Куда катимся? - и возмущенно опрокинул в рот большую рюмку очищенной.
- Жираф большой, ему видней, - с ухмылкой парировал свояк. - И вообще: для ментов - Саш, без обид - закон отродясь не был писан. Если его  автоинспектор и тормознет, поддатому «сродственнику» все одно: зеленый свет! Только ты тоже... ну, побдительнее, что ли...
- Не каркай под руку, - хмыкнул и мрачно предупредил Александр, берясь за дверную ручку.
- Вот я сейчас ей сама! Позвоню и выскажу! - взъярилась супруга, в то время как остальные гости женского пола скромно помалкивали. - И за дежурства ночные, и за субботы не выходные, и что работаешь, словно крепостной... Наглость какая - в воскресенье, и то спокойно отдохнуть не дают! Ну-ка, какой у нее номер?
- Ага, так счас и продиктовал... Не буди понапрасну пресмыкающегося, - отрезал Александр. - И вообще: все это уже «разговор в пользу бедных»... - И осторожно притворил дверь, за которой именинница бурно продолжала выражать  недовольство мужниной ненормированной службой...
Сразу за зданием общежития начинался частный сектор - больше еще довоенной постройки домишки: деревянные, с маленькими окнами, крытые шифером или проржавевшим от времени, несмотря на многослойную краску, железом... Впрочем, среди плюгавеньких «дедушек» нагло и настойчиво отвоевывали место под солнцем трех- и четырехэтажные «внуки-господа», высившиеся за каменными заборами с монументальными воротами: итальянский кирпич, финская черепица, металлопластиковые окна. (Убедительное недвижимое свидетельство процветания отдельно взятых российских граждан!).
Быстро прошагав квартал, Александр подошел к сложенному из ракушечника гаражу, принадлежащему дальней родственнице Опалькова. После смерти мужа пожилая бездетная женщина продала «бэушную» «шестерку», и гараж пустовал, пока сержант милиции, через свою начальницу, не выговорил у тыловиков право оставлять в нем служебную машину на ночь. Оплату родственница назначила сходную, поскольку Александр еще помогал ей с закупом продуктов.
Открыв навесной и внутренний гаражные замки, Опальков выгнал на улицу недавно прошедшую капремонт черную «Волгу» ГАЗ-3110. Пока прогревался двигатель, запер ворота, еще с минуту выждал за рулем, прислушиваясь к ровному урчанию мотора, и мягко тронул автомобиль с места.
С утра морозило - несмотря на середину марта, зима яростно отыгрывалась за непривычно теплый январь. Сержант осторожно вел «Волгу» по воскресной, почти пустующей улице. Оставим же пока нашего главного героя крутящим баранку, а сами сподобимся взглянуть со стороны на его непосредственную начальницу.
Людмиле Дорофеевне близилось к сорока. Низенькая, с детства толстотелая, обладательница широкого отвислого подбородка, скрывающего шею, и носа-картошки, все школьные годы она страдальчески переживала из-за доставшейся ей внешности. В студенческие лета к ней добавились очки, под стеклами которых прятались настороженно-обиженно взирающие на мир глазки. Замуж ни в вузе, ни позднее выйти так и не удалось. Зато юридический факультет областного университета был окончен с красным дипломом. И... Увы: несмотря на явные «научные» успехи, городской прокурор молодого специалиста под свое крыло не принял категорически: по упорным слухам, опять-таки и именно «из-за отсутствия внешних данных». Тогда вчерашняя отличница выплакалась, стиснула зубы и решительно направила стопы в милицию, где начала карьеру с рядового инспектора организационно-аналитического отдела (ОАО) городского УВД.
С первых же дней службы лейтенант Сальникова завоевала репутацию ярого трудоголика. При переходах на усиленный режим работы она даже ночевала в кабинете, на раскладушке, отводя на сон не более четырех-пяти часов. Все остальное время проводила за компьютером, порой забывая перекусить и итожа стекающиеся со всех отделов данные по нескончаемым спецоперациям. Ее природное «аналитическое чутье» и отточенная логика помогали безошибочно вылущить из гущи информации перспективную, сопоставить и верно оценить разносторонние факты... Выводы из них следовали неопровержимые, хотя, надо признаться, они далеко не всегда устраивали руководство.
Однажды Сам заслал ее в Свердловский ОВД с личным заданием: при внеплановой проверке «разорвать» подразделение.
Прибыв в райотдел, Людмила Дорофеевна для начала усадила в классе служебной подготовки личный состав патрульно-постовой службы, присовокупив несколько инспекторов криминальной милиции и участковых. Всем им приказали в письменной форме слово в слово процитировать статьи о применении и использовании сотрудником милиции оружия - в новой редакции. Что для многих офицеров и сержантов «со стажем», увы, явилось серьезным камнем преткновения. В итоге восемьдесят процентов экзаменуемых изложили либо старый вариант «использования-применения», либо, хотя и новую редакцию, но с серьезными неточностями.
Затем настала очередь начальников отделений. У них Сальникова потребовала Дневники индивидуально-воспитательной работы, где, помимо всяких сведений о подчиненных, должны были отражаться результаты посещений их семей - таковые визиты циркулярно вменялось наносить не реже раза в год. Понятно, что у оперработников, начальников служб МОБ и следствия отродясь не хватало времени на «посиделки», а посему дневники кое-как заполнялись «от балды», при случае, урывками. После этого Людмила Дорофеевна методично обзвонила жен милиционеров, с которыми, якобы, начальники в конкретно указанные дневниками дни встречались в домашней обстановке. Выяснилось, что почти никто на деле в семьи подчиненных за прошедший год не выезжал, о чем  впоследствии и  были взяты соответствующие письменные подтверждения.
«На закуску» же проверяющая заставила руководство райотдела излагать на бумаге третий куплет нового текста Государственного Гимна РФ - имелось особое распоряжение областного УВД, указующее всем без исключения сотрудникам органов знать величественное произведение наизусть. Надо ли говорить, что все «большезвездные» дружно облажались...
Акт о проверке получился разгромным. Он гласил, что «большинство рядовых сотрудников не имеют понятия о правилах применения и использования оружия». Свидетельствовал, что «начальники служб коллективно фальсифицируют отчетную документацию» и «самоустранились от индивидуально-воспитательной работы подчиненных». Сигнализировал, что «руководство райоргана открыто демонстрирует личную аполитичность» и «нежелание жить жизнью страны», чем «дискредитируется высокое звание сотрудника органов внутренних дел». Итоговое резюме изобиловало глаголами «снять», «наказать», «понизить»... Сам был несказанно доволен...
В другой раз, рьяно заботясь о росте собственного рейтинга, он повелел подчиненной-интеллектуалке «оперативно сообразить что-то эдакое сверхнеординарное», дабы полковничий авторитет вдруг, да резко скакнул вверх.
Сальникова напрягла мыслительный аппарат и, поднатужившись, родила тут же беззастенчиво присвоенную руководством идею: об организации телефонной «горячей линии» начальника УВД с жителями города. (Положа руку на сердце, тогда офицер просто вспомнила хорошо забытое старое). «Новшество» тут же озвучили через средства массовой информации, и жители мегаполиса получили возможность в течение двух недель напрямую, по телефону, высказывать главному городскому милиционеру все свои претензии и предложения, касающиеся деятельности органов. Особой популярностью пользовались звонки, информирующие о каких-то преступных деяниях (можно - анонимно). Полученные сведения Сам немедленно перепасовывал в подчиненные службы, назначая бесчисленные проверки и расследования. Людмила Дорофеевна тем временем неустанно раздувала в местных СМИ «передовую здоровую милицейскую инициативу». О ее «поразительных результатах» начальник УВД соловьем разливался в бесчисленных теле- радио- и печатных интервью. А для городской газеты Сальникова - к тому времени уже старший лейтенант милиции - ежедневно готовила информационную колонку о ходе широко разрекламированного мероприятия. После подведения его итогов она немедленно разразилась объемной аналитической статьей на полную газетную полосу. Материал изобиловал строками из благодарственных писем граждан, организованных опять-таки Людмилой Дорофеевной. Строки пели осанну Самому, рейтинг которого взлетел до небес. (Что, между прочим, вызвало немалое неудовольствие кое у кого из областного милицейского руководства).
Словом, по своим «морально-деловым качествам» и умению угодить начальству, любой ценой исполнив всякий его приказ, Людмила Дорофеевна явно превосходила коллег. Посему она потихоньку-таки и поднялась по карьерной лестнице до начальника ОАО, майора милиции. В тридцать пять же, когда в системе МВД возродили штабы, «со скрипом» была назначена ЗНШ - заместителем начальника штаба управления, получив подполковничьи погоны. Лямку «обязательного» сотрудника, а позднее начальника, Сальникова тянула безропотно и неослабно, чего настойчиво требовала и от подчиненных. Они же ее, за менторский тон и нудные «правильные» распекания, в большинстве терпели с неприязнью и уже давно окрестили Жабой.
Два месяца назад начштаба с почетом проводили на пенсию. На освободившуюся полковничью должность реально только и могла претендовать Людмила Дорофеевна. Однако Сам здесь занял непреклонную позицию: «Мне баба в замах по-любому не нужна!» И только благодаря личному вмешательству генерала, начальника штаба областного УВД, Сальникову все же поставили временно исполняющей обязанности «энша» городской милиции - с призрачной перспективой утверждения в штатах.
И еще. Жила Людмила Дорофеевна действительно на окраине, в частном доме, вместе с престарелой матерью. Внешность же свою - лицо, фигуру, - не кривя душой, давно оценивала критически: мол, чего уж тут на зеркало пенять...  Посему, косметикой пользовалась мало и аккуратно, короткие жирные волосы зачесывала назад, гладко, и никаких золотых украшений, кроме сережек с рубинами, не носила. Костюмы строгие, правда, давно шила из первоклассной материи, у дорогой портнихи - тут, как говорится, должность обязывала...
...Пока мы поближе знакомились с нашей героиней, ее водитель благополучно добрался до жилья начальницы. Она уже притоптывала зимними полусапожками на морозце, у калитки перед домом.
- Что так долго? - недовольно спросила она, усаживаясь на переднее сиденье автомобиля.
- Так, извините, выпимши-то, куда еще гнать. Только приключений лишних наживешь... - резонно возразил Опальков.
- Ну, ладно, ладно, проехали и поехали, - примирительно пробурчала Людмила Дорофеевна. - Ох, чует мое сердце, не к добру вызвал, не к добру. А теперь помолчи, мне с мыслями надо собраться...
Прикрыв глаза, женщина откинулась на спинку сиденья...
Находясь за рулем, Александр и вовсе не был расположен к болтовне. Посему до самого здания УВД города, в его центре, они проехали в молчании, лишь раз нарушенном самой начальницей.
- Дура старая! Прямо под колеса лезет! - рявкнула она, когда Опальков резко тормознул, избегая столкновения с какой-то не в меру ретивой бабулькой, спешащей перебежать дорогу на красный свет. Сердце у водителя екнуло, ладони судорожно сжали рулевое колесо, а с губ едва не сорвалось смачное ругательство. Но он сдержался, только еще внимательнее стал следить за дорогой.
Вскоре «Волга» подрулила к Управлению, перед которым мерз сержант-инспектор ГАИ - в белом ремне поверх полушубка и с полосатым жезлом в руках. Людмила Дорофеевна величественно скрылась за огромной двустворчатой дверью, а Опальков вышел из автомобиля: поздороваться с несколькими «собратьями по баранке», тоже доставивших шефов на экстренное внеплановое совещание.
- Ну, раз уж и генштаб налицо, стало быть, борьба с преступностью идет полным ходом, - пошутил водитель начальника криминальной милиции.
- Тоже мне, Глеб Жеглов выискался, - отпарировал Александр. - Ты сам-то хоть одного живого бандюгана в глаза видел? Так и сходи, поищи...
Пустопорожняя беседа-перебранка лениво потекла по привычному руслу. Не принимал участия в ней лишь водитель начальника УВД: дремал в салоне «ДЭУ».
Потом трепаться поднадоело, и Опальков с четверть часа еще грелся в кабине. Но - наконец срочное совещание «наверху» закончилось и руководство УВД потянулось из здания.
- Слава Богу, отстрелялись, - риторически сообщила Людмила Дорофеевна, грузно опускаясь на переднее сиденье. - Домой, домой...
«Домой» доехали без приключений.
- Смотри: завтра, как обычно - в полвосьмого, - напомнила Сальникова, открывая дверцу автомашины.
- Ясно-понятно, - отозвался подчиненный...
Возвращаться в «родные пенаты» он решил другой дорогой - более кружной, но менее разбитой. На улице, тем временем, уже стало смеркаться, и над проезжей частью включили ночное освещение.
Александр вел автомобиль в левом ряду четырехполосного, двухстороннего, с редким встречным транспортом - все же край города - шоссе. Но вот впереди замаячила прилегающая справа второстепенная дорога. С нее-то резво и выехали на шоссе «Жигули» цвета морской волны - Опальков едва успел высветить «десятку» ближним светом фар. Расстояние между машинами в тот момент не превышало двадцати-двадцати пяти метров. Еще три-четыре секунды - и «десятка» вдруг неожиданно сманеврировала, начав поворот влево, для въезда на Т-образный перекресток. По всей видимости, водитель «Жигулей», из-за собственной безалаберности, просто не взглянул в зеркало заднего вида и...
«Волгу» потряс удар, от которого передок машины приподняло и откинуло влево. По барабанным перепонкам полоснул скрежет металла о металл. Александр мгновенно вцепился в баранку, в тот же миг до отказа вдавив педаль тормоза в пол. И только уже после этого бросил взгляд вправо: «морская волна» под углом врезалась в переднее крыло служебного автомобиля, причем обе машины по инерции протащило через осевую линию, на полосу встречного движения. Хорошо еще, что в тот момент транспорта на шоссе не оказалось.
Первой мыслью взмокшего от пережитого стресса водителя была яростно-короткая: «Убью гада!» 
Выскочив из-за руля, Александр от неожиданности замер: водителем новенькой «десятки» оказалась женщина! Пассажиров в салоне не было.
«Женщина за рулем - что обезьяна с гранатой», - вспомнился расхожий автолюбительский афоризм. И... что теперь?
Новая волна гнева накатила на Опалькова. Набычившись и сжав руки в кулаки, он грязно выругался и агрессивно шагнул в сторону виновницы ДТП. А та - путаясь в полах длинной норковой шубы, без головного убора (очевидно, сняла в автомашине), коротковолосая - отбежала шагов на десять от столкнувшегося транспорта, втянула голову в плечи, сцепила руки перед собой и запричитала:
- Ну, пожалуйста... Только, пожалуйста, не бейте... Я заплачу! За все заплачу! Вот, сейчас, мужу позвоню и... и...
- Кретинка! - не успокаивался Александр. - Кто тебе только права выдал?
- Вот, уже звоню! - умоляла нарушительница. - Видите? - и невпопад тыкала по кнопкам сотового телефона.
- Стойте! - вдруг ясно представил возможные последствия столкновения, будь о нем заявлено официально, Опальков. - Выключите! - Женщина испуганно повиновалась. - Деньги с собой есть? Сколько?
- Р-р-рублей тысяч пять... - вымолвила та.
- Так! Это, конечно, капля в море, - поморщившись, изрек Александр. - Ладно... В таком случае, пишите расписку... На тысячу долларов... Паспорт свой в залог... Телефонами обменяемся и - черт с ним! - утро вечера мудренее...
Если бы эта комбинация удалась, в итоге все могло разрешиться относительно благополучно, хотя и не без скандала в автохозяйстве УВД. Однако...
- Э-э-э... Я так не могу, - залепетала женщина. - Я... мужу... он, если надо... завтра же...
- Да при чем здесь завтра? - возмутился Опальков. - Сейчас, сию минуту давайте решать, или...
- Что «или»? - впервые заподозрила неладное нарушительница.
- Или хуже будет! - резюмировал «разъяснительную беседу» Александр. И, не зная, чем еще козырять дальше, полез в карман за служебным удостоверением. - Сержант милиции Опальков, Управление внутренних дел города.
- А-а-а, милиционер! - приободрилась женщина. - А почему тогда выражаетесь неприлично? И вообще: все вопросы - только с мужем!
Дамский пальчик уже уверенно нажимал нужные телефонные кнопки...
Муж нарушительницы - бритый амбал килограммов под сто двадцать, вскоре прикатил на место аварии: на «Форде», в сопровождении двоих друзей, таких же мордоворотов. Оценив ситуацию, он для начала обматерил свою благоверную, потом же деловито поинтересовался:
- Ну, что, ментура, как разъезжаться-то будем?
-  Я уже сказал: «штука» баксов - и скатертью дорога! - повторил Александр.
- Не многовато ли будет? - прищурился амбал.
- Сержант, ты что-то приборзел, - подал голос один из сопровождающих его молодых мужчин. - Подумаешь, крыло заменить...
- На дерьме «капусту» срубить хочет! - поддержал второй. - Максимум за червонец «деревянных» еще и покрасят, а на остальное - гуляй, рванина!
- Это я-то приборзел? - изумился такой наглости «группы поддержки» потерпевший. - Да тут, по-большому, ремонт на все полторы тысячи «зеленых» потянет! Капот смят, а еще бампер, фара, решетка радиатора... И с колесом неизвестно что…
До произнесения этих фраз милиционер старался дышать, как можно осторожнее, но тут от возмущения потерял бдительность и...
- Э-э-э! Да он же пьяный! - радостно провозгласила нарушительница.
Далее, понятно, со стороны амбала с дружками пошли сплошные угрозы, а сама нарушительница тут же стала названивать по 02. Пока к месту столкновения ехал наряд сотрудников ГАИ, Опалькову едва не набили физиономию.
Потом инспектора ДПС - дорожно-патрульной службы - составляли схему ДТП. Амбал все это время беспрерывно названивал по «сотику», подключая к ситуации все новых нужных людей. Дружки бритоголового сосредоточенно курили. Сама нарушительница, теперь уже облаченная в песцовую шапку, не переставала возмущаться «ментовским беспределом». Опальков же ограничился тем, что по радиосвязи вышел на дежурного по УВД, коротко обрисовал случившееся и попросил телефонно проинформировать Сальникову.
Теплилась в душе сержанта надежда, что Людмила Дорофеевна лично прибудет хотя бы уже в городское ГАИ и как-то сгладит ситуацию, виновницей которой опосредованно являлась. Нет - подполковник милиции предпочла отсидеться дома, отдав попавшего в переплет водителя на растерзание.
Покончив со схемой, вызвали машину-эвакуатор. С ее помощью столкнувшиеся автомобили оттащили: сначала - «Жигули», по адресу владельца, а следом и «Волгу» - в гараж автохозяйства УВД.
Медицинское освидетельствование, которое затем пришлось проходить владелице «десятки» и Опалькову, выявило у того среднюю степень опьянения. Услышав о подтверждении своих подозрений, женщина истерично заголосила:
- Смотрите, смотрите! Я же говорила - в стельку! Теперь убедились, что только он во всем и виноват?!
- Ты мне, сержант, не только материальный - и моральный ущерб, по полной программе отмаксаешь! - грозился амбал.
- Как же, держи карман шире! - возражал Александр. - Кстати, моральный-то, интересно, за что?
- Ты жене моей угрожал! Обзывал, крупную сумму вымогал! Я т-те, рэкетир, такой иск вкачу - слабо не покажется! До могилы расплачиваться будешь!
Водительские права у участников ДТП изъяли, отобрали объяснительные - Опальков, поразмыслив, не стал пока детализировать позицию своей непосредственной начальницы. И, наконец-то покончив с оформлением всех бумаг, сотрудники ГАИ отпустили водителей столкнувшихся автомашин восвояси.
Усаживаясь в «Форд», амбал показал Опалькову кулак и поклялся:
- Падлой буду, за все, мусор, ответишь! По полной программе!
Александру домой пришлось возвращаться на автобусе. К тому времени, когда он переступил порог общежития, часы показывали двадцать три ноль пять.
От описания домашнего скандала предпочтем воздержаться. Скажем только, что в итоге его в семье сержанта милиции явно запахло разводом...
Утром следующего дня Опальков на службу добирался троллейбусом: непривычно, давка страшенная... В восемь ноль-ноль сержант постучался в кабинет Сальниковой.
Начальница привычно восседала за рабочим столом, размером чуть ли не с теннисный корт, обложившись всяческими справками-сводками. На отдельном столике, сбоку, красовался включенный компьютер последней модели, оснащенный всяческими «наворотами».
- Доброе утро, Людмила Дорофеевна, - тише обычного поздоровался Александр. Хозяйка кабинета сумрачно взглянула на проштрафившегося подчиненного из-под очков.
- И ты реально считаешь, что оно - доброе?
Сержант не нашелся, что ответить.
- Понимаешь, как меня подставил? - не повышая голоса, продолжила женщина. - Ну, то, что мне на службу сегодня на такси пришлось ехать - это ладно, мелочь. А завтра? Дай Бог, тыл хоть какую развалюху временно выделит. И водителя - по тебе-то уже служебное расследование начато: ДТП, пьяный за рулем... Так что от исполнения служебных обязанностей временно отстраняешься. И готовься... Дело серьезное...
- Подождите... Вы же сами настояли, - растерянно пробормотал Александр, с места в карьер ошарашенный эдаким «холодным душем». Нет, он, разумеется, виноват, только ведь...
Начальница поморщилась и нехотя уточнила:
-   Я от своих слов не отказываюсь. Вызывала, на совещание и обратно ты меня действительно возил-отвозил. Только потом куда-то по своим личным делам слевачил. Разве я не права?
- Никак нет. Просто другой дорогой вернуться решил, лучшей. Ну, чтоб машину по колдобинам меньше гробить.
- Пра-авда? - деланно изумилась Людмила Дорофеевна. - Однако ж ведь угробил. И конкретно... А как восстанавливать собираешься? Учти: противная сторона от этого категорически отказывается и, более того, собирается за свой покореженный транспорт УВД иск вчинить. Мол, «во всем виноват пьяный вусмерть матерщинник-мент». Ну, это они облизнутся - из ГАИ телефонно подтвердили, что в столкновении твоей непосредственной вины нет. Только вникни: судебный процесс - дело затяжное, и пока-то мы свою правду-матку еще докажем... Да потом попробуй реально деньги за ремонт нашей машины получить. А ездить надо сейчас...
- Но... Вы же слово офицера давали... Мол, в случае чего... Последствия, значит, на себя возьмете... - упавшим голосом тянул Опальков. Он пока еще наивно верил, что начальница, как обещала, так и «все порешает». - Я же вас раз пять предупреждал... Отказывался... А вы приказали...
- Так, ладно, не стони. У меня еще куча срочной работы. Сейчас иди к заму по кадрам, он тебе укажет, который инспектор объяснительную у тебя отбирать будет. Я, кстати, свою уже подготовила, - довольно грубовато уклонилась от продолжения беседы И.о. начальника штаба. - Все, свободен... - И демонстративно углубилась в какой-то документ. Александру ничего не оставалось, как покинуть негостеприимный отныне кабинет.
Прошло примерно полчаса...
- Нет, товарищ сержант, - упорно гнул свою линию дежурный по отделу кадров инспектор - капитан милиции. - Ответьте без обиняков: вы признаете, что сознательно сели за руль, находясь в нетрезвом состоянии?
- Ну... Объяснял же: позвонила подполковник милиции Сальникова...
- Это я уже слышал, - перебил офицер. - Что за дурацкая манера - валить все с больной головы на здоровую? Автомобилем кто в пьяном виде управлял? От маршрута кто отклонился? Водителя - второго участника ДТП, кто обзывал нецензурно? Угрожал, милицейским удостоверением козырял не по делу? Может, опять Людмила Дорофеевна? Да ее при столкновении в машине даже и не было!
- Конечно, если так рассуждать, получается она вообще не при делах. А насчет нецензурно... Когда вам полмашины, ни за что, ни про что, по дурости, разнесут, в горячке еще не то может вырваться. И потом, мало ли чего она говорит, свидетелей, одно, нету, - неуклюже защищался Александр от напористых вопросов с подоплекой. - Я уж не говорю, что, пока ГАИ ждали, муж этой водительницы с дружками меня едва на ноль не помножили.
- И свидетелей, конечно, опять не имеется? - с сарказмом поинтересовался капитан милиции.
- Соответственно... А-а... я могу узнать, что сама-то Сальникова написала?
- Можете, - И офицер-кадровик надулся от пущей важности. - Только когда мы сочтем это необходимым. А пока - подпишите свои показания... Полагаю, служить вам в органах осталось совсем недолго...
- Я же приказ начальницы выполнял...
- Ну-у, это вы так утверждаете. А если б вам, к примеру, приказали на крышу УВД залезть, да оттуда, вниз головой, об асфальт? Прыгнули бы?
- Это совсем другое дело...
- С точки зрения закона - одинаково. И вообще: пьяный милиционер за рулем - преступник в квадрате. Подписывайте, говорю...
Прошло еще два часа, которые Опальков скоротал в столярно-слесарной мастерской УВД, где порой убивали время свободные водители служебных автомашин руководства Управления. Но ни один сослуживец Александра в тот день почему-то в «кабинет отдыха» не заглядывал.
Решение созрело не сразу - только перед самым обеденным перерывом. А после него Опальков вновь постучался в кабинет заместителя начальника УВД по кадрам.
- Товарищ подполковник, помогите мне попасть на прием к начальнику Управления, для меня это вопрос жизни, - на едином дыхании выпалил он.
- Это по вопросу вчерашнего ДТП в пьяном виде? - уточнил главный воспитатель УВД. И разом отрезал: - Не считаю целесообразным. Проблема отнюдь не масштаба первого лица. - Сделал паузу и добавил: - Тем паче, оно и без того в курсе. Комментарии здесь излишни, так что на снисхождение даже и не надейтесь. Отвечать будете по всей строгости...
Александр, сжав губы, повернулся, подошел к двери, взялся, было, за ее ручку в виде львиной головы... Но потом - уже вторично за сегодняшний день - рискнул задать закономерно волнующий его вопрос: о сути объяснительной Людмилы Дорофеевны. Главный кадровик в сомнении нахмурился… Впрочем, потом все же счел возможным снизойти до ответа:
- Факт вашего внепланового вызова она подтверждает. Также то, что вы ее привозили-отвозили. Но - категорически... Подчеркиваю: ка-те-го-ри-чес-ки! - отрицает, что вы предупреждали ее о факте нахождения в нетрезвом состоянии. И еще поясняет, что запаха спиртного от вас во время поездки не почувствовала.  Посему - у нас к ней претензий не имеется. Удовлетворены?
- Так она же врет! - ошарашенно воскликнул Опальков. - Нагло! Она точно знала! Ну, что я выпимши был - раз пять ей это повторял! И все одно: насилком ехать заставила! Угрозами! Обещаниями, что, мол, случись чего, все на себя возьмет! И теперь меня так топит!
- Товарищ сержант! - прервал эмоциональный монолог водителя грузный подполковник. - Подобные обличительные заявления требуют документальных подтверждений! Таковые имеются? Нет? Попрошу покинуть кабинет!
...С пунцовым лицом Александр шагал по коридору «управы». Сумбурные мысли заслонила одна.
«Подстава! Классическая подстава! Вот и верь после этого людям... с большими звездами на погонах... Как там в старом анекдоте про Чебурашку и крокодила? «Ген, а Ген, а старуха-то Шапокляк родила! Вот такой нос! Вот такие уши! Чебургеном назвали... Но мы-то, ведь, с тобой, Ген, здесь совершенно ни при чем...» А вот я «при всем» оказался... Нет, конечно, платить за ремонт хрен они меня заставят. Но вот на службе милицейской, похоже, придется ставить большой жирный крест... Впрочем, а что я теряю? Попытка - не пытка».
И Александр со смелостью обреченного толкнулся в приемную начальника Управления.
- Здравствуй, Елена Премудрая и Прекрасная, - поприветствовал он эффектную секретаршу (платиновая блондинка, сто восемьдесят «сэме», «ножки от ушей»).
- Привет-привет, - отложила любовавшаяся собой красавица кругленькое зеркальце. - Какими судьбами?
- Неправедными, - попытался пошутить Опальков, но улыбка не получилась.
- Ну и?..
- Лена, помоги к нему попасть, - кивнул Александр на двойную полированную дверь, ведущую в кабинет полковника милиции, - Очень нужно...
- Здравствуйте, пожалуйста. У него для этого специальные приемные дни есть. Пойди, в секретариате запишись. С указанием сути вопроса.
- Да вопрос-то отлагательства не терпит. Понимаешь...
И Александр торопливо и несколько сбивчиво поведал «приближенной к императору особе» о своих вчерашних и сегодняшних злоключениях. На счастье сержанта, никто за это время в приемную не заходил.
- Такие вот пироги... малосъедобные, - подытожил свой рассказ Опальков.
- Да-а... Получается, подставила тебя Жаба классически, - посочувствовала Елена «Премудро-Прекрасная», которая Людмилу Дорофеевну недолюбливала. (Сальникова, впрочем, платиновую красотку ответно не жаловала). - На нее весьма похоже... Ну, что ж... Ладно, попробую - он, вроде, сегодня с нужной ноги встал... - И продефилировала за полированную дверь. Через две минуты тяжелого ожидания - сержант напряженно застыл на стуле - посланница возвратилась.
- С тебя коробка «Ассорти», - с очаровательной улыбкой пропела девушка. - Уломала, примет... Только ты жди, никуда не отлучайся. Сказал, как освободится...
- Елена, да я тебе... Две коробки и шампанское! - обрадовался Александр.
- Да тише ты, тише! - шикнула на него секретарша.
...Освободился Сам лишь часа через полтора. Указав робко перешагнувшему порог нескромного кабинета Опалькову на кресло, полковник милиции коротко произнес: «Слушаю...» И, действительно, не перебивая, выслушал водительскую версию ДТП и предшествовавших ему событий. А когда Александр умолк, по прямой связи вызвал своего заместителя по кадрам.
- И материалы служебной проверки по Опалькову захвати... Ничего, что не окончена...
Вошедший в кабинет главный воспитатель от порога бросил на сержанта злой взгляд, но папку с документами положил на стол Самому без каких-либо комментариев. Полковник милиции бегло проглядел ее содержимое, дважды отчеркнув остро отточенным карандашом какие-то формулировки в бумагах. Помолчал, потом резюмировал:
- Возможно, все именно так и было, как ты тут пишешь. Только это слова, а телефонный разговор к делу не пришьешь. Ну, разве распечатку с мобильного. Но беседовали-то вы по обычному? Видишь... Вот, если бы ты мне собственноручное признание-подтверждение от подполковника Сальниковой принес. Ну, что она в курсе твоего нетрезвого состояния была. И хорошо бы магнитофонную запись... Тогда, конечно, другой разговор. Хотя, по-любому, за пьянство за рулем... Ну, с учетом особых обстоятельств, тогда можно было бы «неполным служебным» ограничиться. А на настоящий момент - ничем не могу помочь...
- В общем, готовим материалы на увольнение? - подключился главный воспитатель.
- Так точно, - поставил точку Сам.
... «Бог любит троицу», - с ожесточением подумал Опальков, в очередной раз входя в кабинет заместителя начальника УВД по кадрам. А подполковник, усевшись за стол, отбросил стеснение и строго-официальный тон.
- Ну, ты и тупой, сержант, - грубо выговаривал он Александру. - Я ж тебе русским языком объяснял: нечего к первому лицу по-пустому соваться! И чего добился? Пойми: твой случай обжалованию не подлежит! Пить меньше надо - вот и весь секрет! И пасквили на уважаемых людей из числа руководства отвыкать писать! Да я бы тебя, на месте Сальниковой, за клевету!.. Ладно! Тебя, похоже, ничем не прошибешь! Иди к своему зональному инспектору: скажешь, я приказал обходной лист выдать. Он тебе все и распишет: оружие сдать, противогаз, с вещслужбой рассчитаться, с библиотекой...
- А я туда и вовсе не записывался, - запальчиво заявил Опальков.
- Ну и очень плохо! Гораздо лучше было бы в выходной хорошую книгу почитать, нежели водку жрать до умопомрачения! Шагом марш отсюда!
И Александр направился к зональному инспектору, а потом - искать старшину Управления: вопросами сдачи оружия старший прапорщик обязан был заниматься лично. Но, как выяснилось, он еще с обеда взял больничный лист: гипертонический криз...
Дежурный по Управлению - седовласый, но с черными усами майор - задумчиво повертел в руках бланк обходного листа.
- М-да-а-а... Черт его знает, сколько он проваляется? Дня три - это уж точно.
- А мне на все, про все только три дня и определили, - настаивал Опальков. - Зам по кадрам вообще сказал, чтобы оружие сдать в первую очередь.
- М-да-а-а... - майор тупо почесал авторучкой затылок. - Ну... тогда иди и сдавай сам - я, что ли, его тебе на склад понесу?
Расписавшись за полученный на руки пистолет Макарова, две обоймы к нему и шестнадцать тупорылых патронов, почти уволенный сержант вышел из здания Управления и невесело зашагал в сторону комплекса тыловых служб УВД области. Попутно еще решил позвонить в общежитие: заранее поставить в известность о предстоящем увольнении супругу - пока еще он возвратится домой, а за это время та, глядишь, и поостынет, свыкнется с ситуацией. Но к трубке неожиданно подошла комендант. И... с места в карьер огорошила Александра, что ему, в пожарном порядке, следует освободить занимаемую комнату.
- Нас проинформировали, что вы уже не сотрудник милиции, - напыщенно пояснила женщина. - А мы вас и заселяли только на том условии, что при надобности будете помогать поддерживать внутренний порядок.
- Так... а куда же мне, по холоду, идти, да еще с маленьким ребенком?
- Это ваши личные проблемы. Квартиру, значит, снимайте. А на бывшую вашу жилплощадь у нас десять законных кандидатов с нашего предприятия. Трое суток на сборы - и, будьте добры, сдать ключи.
Впрочем, супругу к телефону все же пригласили, смилостивились. И та, с рыданиями, заявила, что больше не намерена тратить свою жизнь на полного неудачника, и что сегодня же собирается уехать в соседнюю область, к матери, а уж оттуда - не исключено - вообще подаст документы на развод.
- Ты о чем? С ума сошла! Подожди, вернусь, поговорим, разберемся! Это же еще не конец света! - отчаянно закричал в трубку Александр. Но в ответ раздались короткие гудки...
Первым желанием Опалькова, после того, как он повесил телефонную трубку, было тут же мчаться к жене. Просить, уговаривать, убеждать... А внутренний карман бушлата оттягивал пистолет. Однако Александр тогда не пошел на оружейный склад. Как не поехал и к своей слабой половине. Вспыльчивый норов ее сержант изучил хорошо и полагал маловероятным, что супруга, вот так сразу, с места и от мужа сорвется - скорее всего, это она по горячке лишь наобещала. Хотя... В критических ситуациях жизнь - штука абсолютно нетрафаретная...
Александр почти неосознанно уселся на тротуарную скамью, невидящим взором уперся в стареющий пирамидальный тополь, высившийся через дорогу.
Не склонный к философствованию, человек примерял сегодняшнюю тупиковую ситуацию к иным - когда-то пережитым, либо о которых слыхал, читал... Все без толку: параллели и выход из тупика не вырисовывались.
«А время работает против меня, - кольнула тревожная мысль. - Время не ждет! Стоп! «Время не ждет!»
Неспроста Опальков вспомнил тогда о романе Джека Лондона и его герое, носившем прозвище, и послужившее заголовком приключенческого произведения. Подростком Александр восхищался, зачитывался страницами, повествующими о суровой юности и возмужании золотоискателя Клондайка Элама Харниша, кредо жизни которого являла честная игра - во всем и везде. А уже став миллионером и переехав в Сан-Франциско, Время-не-ждет однажды был приглашен в Нью-Йорк, где доверился документально не подкрепленным словам трех тамошних магнатов, втянувшим его в рискованную биржевую игру. По-детски наивный, северянин потерпел в ней полное фиаско: «словесные» компаньоны обобрали его вчистую.
Справедливость герой восстановил «первобытным» способом: отследив, где и когда соберутся трое предавших его людей, явился туда же и, с помощью своего «козырного туза» - крупнокалиберного кольта - вытряс из обманщиков свои деньги - до последнего цента.
«Моя нынешняя ситуация схожа с книжной, - размышлял сержант. - Герой Лондона сумел рискнуть всем - и вернул все. А я? Способен ли? Имею ли право?»
Немало литературных героев у классиков в той или иной форме задают себе аналогичный вопрос - от Жюльена Сорреля до Родиона Раскольникова.
Человек невольно дотронулся вороненой стали пистолета.
«Нет, можно, конечно, смириться, что сегодня о тебя вытерли ноги, завтра дадут пинка, выкинув из органов, а послезавтра забудут и фамилию. В благодарность за выполнение неправомерного приказа. Ну, уж черта лысого! Раз сама судьба дает мне шанс... Время не ждет!» - И вторично, теперь осознанно, прикоснулся к холодящему металлу личного оружия.
Решение было принято, и милиционер повернул стопы в сторону редакции городской газеты. С ее начальником отдела писем - Ярославом Романовичем Сомовым, в журналистских кругах известным под прозвищем Сомяра: человеком-глыбой, в прошлом боксером-тяжеловесом - Опальков познакомился на Дне рождения Толстопуза. А тот с правдолюбцем местного значения, яро и доказательно бичевавшим пороки и недостатки городской элиты, учился в одном классе. Принципиальный журналист уже дважды становился жертвой нападения неизвестных - в последний раз ему досталось особенно сильно, в реанимационное отделение угодил. Однако разоблачительную деятельность свою Сомяра успешно продолжал и, наметив очередную проблему, упорно, как тараном в ворота, бил и бил в нее отточенными, неопроверживыми материалами. На помощь областного «рупора гласности» Александр сейчас и рассчитывал.
Ему повезло: Сомов оказался на месте, в рабочем кабинете, где, жадно дымя сигаретой, выпечатывал на компьютере очередной «гвоздевой» материал.
- Еще та атомная бомба будет! - поздоровавшись, тут же похвалился он, тыча в экран монитора.
- А если я водородную предложу? Из серии «милицейские были сволочными были»? - грубо сыронизировал Александр.
- Весь внимание... - немедленно подался вперед, как собака в стойке, правдолюбец.
...Минут сорок спустя Опальков, отбросив всякие сомнения - клин клином вышибают! - твердо вошел в двустворчатые двери УВД и поднялся на третий этаж, в кабинет Людмилы Дорофеевны, вычитывающей очередной документ.
- В чем дело? - враждебно поинтересовалась она.
- Так... это... - артистично изобразил робость Александр. - Я вот уточнить хотел... Правда ли, что вы неправду в объяснительной написали? Ну, что про употребление мною алкоголя не знали и даже не почувствовали?
Лицо Сальниковой мгновенно порозовело.
- Пошел отсюда! - ткнула она пухлым пальцем на дверь. - И больше  чтоб сюда  не появлялся! Я уже и рапорт подала - о закреплении другого водителя.
-   А... ладно... - изобразил растерянность сержант и вроде бы направился к выходу, но... Но - лишь затем, чтобы запереть изнутри дверь на английский замок.
- Ну, ты, Жаба подлючая! - резко сменил он тон разговора. - Побрехали - и будя! А теперь - колись до самой задницы! - И, выхватив пистолет, рванулся к креслу начальницы. - Запомни, сука жирная: через пять минут не напишешь, как оно вчера в натуре было - мозги по компу разлетятся!
- Вы... Вы ответите! Помоги… - только и успела вскрикнуть Людмила Дорофеевна и тут же осеклась, расширенными глазами уставившись на пистолетное дуло, уткнувшееся ей в зубы.
- Заткни пасть! - скомандовал Опальков, бесцеремонно взгромождаясь на стол перед начальницей и при этом столкнув на пол кучу бумаг. Ноги в высоких берцах поставил на сиденье кресла, рядом с жирными ляжками женщины, обтянутыми дорогой шерстью. - Теперь ототкни! - И с омерзением втиснул дуло в безвольный женский рот.
- Пришло время платить сполна!
Тут на столе зазвонил телефон - настойчиво, сержант насчитал девять звонков. Наконец аппарат умолк.
- Значит так, Жаба... - и Александр крутнул пистолетом. - Бери бумагу и строчи! Как оно взаправду было! А на нет и суда нет! Ты мое личное дело читала? Знаешь, что я в Чечне срочную служил в спецназе? Так что людей убивать приходилось, а уж в тебя, тварь земноводная, девять грамм свинца вогнать рука точно не дрогнет! Ну? Будешь писать? Считаю до пяти! Раз... - и слегка нажал на ПМ, почувствовав, как металл вдавился в язык. Женщина сделала судорожное глотательное движение, и искатель справедливости ослабил нажим. - Два!.. Сдохнешь, и на могиле твоей поганая трава вырастет, а меня, может, вообще не поймают! Три!... Готова к встрече с предками?.. Четыре!
Сальникова обреченно замычала, согласно замахав руками.
- Ты смотри! Дозрела в собственном соку! - саркастически усмехнулся Опальков.
Потом он, молча, наблюдал, как Людмила Дорофеевна - истекающая потом, багроволикая, торопливо-сломленно строчит «Паркером». А память воскрешала события семилетней давности, произошедшие в «горячей точке», под Грозным...
Очередная спецоперация... Жесткая зачистка... Во время боя, перешедшего в рукопашную схватку, группа бойцов, в которую входил и рядовой Опальков, преследовала отступающих боевиков. Двоих из них загнали в развалины двухэтажного дома, обложили по периметру, пару раз шмальнули в дверной проем из мощных гранатометов РПГ-7... И, наконец, рванулись в завершающую атаку.
Александр прикрывал бегущих перед ним - Виктора Мохова и Пашу Воронича. Увы: боевых друзей насмерть сразила последняя, короткая автоматная очередь стоявшего посреди зала, расставив ноги, врага. Второй боевик, отбросив пустой, уже бесполезный АКМ, опустившись на колени, горячо молился.
Тогда Опальков разом выпустил почти полный рожок в отброшенного потоком пуль к стене бородатого мужчину. Потом добил молящегося. Убедившись же, что Виктор и Паша мертвы, вне себя от ярости, подскочил к распластанному по стене телу и вытащил спецнож с широким лезвием.
Рядовой знал о случаях, когда в ЧР мертвому врагу отсекали голову, потом долго вываривали ее в кипятке, затем натирали оголившийся череп мелкой наждачкой и в итоге получали огромную, матово-белую костяную пепельницу.
Это же самое он и хотел тогда проделать с убившим Мохова и Воронича и убитым им самим человеком. «Пусть-ка родные его, обезглавленного, хоронят, - оформилась язвительная мысль. - Позор для рода страшный...»
Вовсе не страх кровной мести остановил тогда Опалькова. Уже занеся над шеей мертвеца сияющее, остро отточенное лезвие, он внезапно, каждой клеточкой тела, ощутил: стоит ему перешагнуть сейчас за «пепельничную» грань - и на всю оставшуюся жизнь он этого не сможет забыть и простить себе. И - опустил нож...
А сегодня? Да разве он смог бы действительно нажать на курок? Нет, при любом раскладе событий такое тоже не прощается. Только вовсе не карательными органами, от которых, при известной доле везения, можно успешно скрываться всю оставшуюся жизнь...
- Готово? - уточнил сержант, видя, что Сальникова дрожащей рукой отложила «Паркер». - Ну-с, перечтем... Ага… Так... Хорошо... Теперь - вот диктофон. Рассказывай  о том же самом, да побыстрее.
Вновь зазвонил телефон. Почти одновременно в дверь кабинета постучали, но Александр заговорщически приложил пистолетное дуло к губам. Людмила Дорофеевна, съежившись в кресле, никак не отреагировала.
- Теперь - «мобилу» на стол! Живо! - вполголоса скомандовал Опальков. - А сама топай в комнату отдыха и сиди тихо, пока не позову. Усекла?
На негнущихся ногах, подталкиваемая в спину пистолетом женщина добрела до маленького помещения, отгороженного в задней части кабинета. Подчиненный, не церемонясь, впихнул туда начальницу и, прикрыв дверь, подпер ее ручку спинкой стула. Потом рассовал по карманам пистолет, диктофон и сложенную вчетверо объяснительную, добытую неправедным путем. А «симку» из сотового  начальницы вынул и, протерев платком, засунул под какую-то папку на сейфе.  
Подошел к ведущей в коридор двери, глубоко вздохнул и осторожно отпер английский замок. В коридоре никого не просматривалось.
«И эта стерва пока молчит... Значит - выгорит! Хо-ро-шо...»
Никем не замеченный, Опальков с учащенно бьющимся сердцем, быстрым шагом добрался до лестницы. Уже нарочито неторопливо спустился по ней в холл первого этажа. Миновал ничего не подозревающего постового... И вот уже сержант победно вручает признательные показания И.о. «энша»  Сомяре.
- Все. Я пошел сдавать оружие. Встречаемся здесь же, через час. На всякий пожарный, сделай по две копии... - уточнил Александр.
- Без проблем, - кивнул местный папарацци...
Когда Опальков вновь появился в стенах УВД, официальный рабочий день близился к концу: часы показывали семнадцать тридцать пять.
Сержант опасался, что он может и не пробиться к начальнику Управления: вдруг еще на входе «повяжут» и тут же окунут в КПЗ. Тогда вся надежда только на Сомова. Но - никакая группа захвата Александра не встречала, так что он благополучно добрался до главной приемной.
Сам проводил ежевечернее подведение итогов со своими заместителями (Сальникова почему-то отсутствовала). Опальков резво проскочил мимо секретарши и внаглую вломился в кабинет. Что-то объяснявший начальнику зам по кадрам, увидев сержанта, осекся на полуслове. Опальков поспешно подошел к полковнику милиции и торжествующе положил перед ним копию правдивой объяснительной и переписанную с оригинала диктофонную запись.
- Вы просили собственноручное признание подполковника Сальниковой о том, что она была предупреждена о моем нетрезвом состоянии? Получите! И «живую» запись о том же. Кстати, хочу информировать, что это - лишь копии. Оригиналами располагает городская пресса...
Двумя днями спустя Опальков вновь оказался в кабинете начальника УВД - но теперь уже по его вызову. При беседе опять-таки присутствовал зам по кадрам.
- Ну, Рэмбо новоявленный, - кисло усмехнулся полковник милиции. - Что с тобой дальше делать-то будем?
- Вы обещали, что «неполным служебным» ограничитесь, если докажу, что  начальница о моей нетрезвости знала, - ответил Александр. - Ведь доказал?
- По вас тюрьма плачет, - вклинился главный кадровик. - И это тоже доказать можно. За угрозу убийством, знаете, какой срок?
- Угроза? - очень искренне изобразил удивление Опальков. - До скольких раз мне повторять: я пришел к подполковнику Сальниковой в кабинет, мы тихо-мирно поговорили, обсудили ситуацию. И я убедил-таки Людмилу Дорофеевну, что она в корне не права. Слово офицера по-любому держать надо! За что же ломать мне жизнь, разом лишая семьи, работы и жилья? Ну, она повинилась и написала правдивые показания. А теперь вроде как назад играть пытается, вторично меня оговаривает. Только документальные-то доказательства где?
- Ну, жук! - возмущенно воскликнул зам по кадрам.
- Погоди, погоди, - осадил его Сам. - Конечно, я тоже убежден, что  не в стиле Сальниковой так просто взять и разжалобиться, не той она закваски! Однако на этот раз презумпция невиновности на его стороне, - кивнул полковник на Александра. - Ладно, как говорится, «все к лучшему, сверх всяких ожиданий». У меня теперь как раз повод будет, кое-кому, вместо нового назначения... Впрочем, тебя, сержант, это уже не касается. Вот только нежелательно, чтобы ты и дальше в нашем УВД службу проходил. Перевестись-то никуда не желаешь?
- Очень даже, - сразу кивнул Александр. - В соседнюю область - жена туда уехала, к своим родителям.
- Быть тому. Немедля пиши рапорт, - скомандовал хозяин кабинета. И тут же отдал распоряжение заму по кадрам: - А ты подготовь личное дело. Да подумай: может, не стоит все же парню карьеру портить?
- Я вас не совсем понял...
- Взыскание из приказа в дело не разноси.
- А он как, обещает, что все это в прессу не просочится?
- Так мы сейчас его и спросим...
- Даю слово, - честно ответствовал Опальков.
Но при этом он подумал, что Сомяра-то никому и ничего не обещал, и губы трудно доказавшего свою правоту сержанта едва заметно тронула легкая усмешка...

Ростов-на-Дону

“Наша улица” №192 (11) ноябрь 2015