Лариса Алпеева "Линка” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Лариса Владимировна Алпеева - профессор кафедры иностранного и русского языков Военного инженерно-технический института. В «Нашей улице» публикуется с №182 (1) январь 2015. Живёт в Санкт-Петербурге.

.

вернуться
на главную страницу

Лариса Алпеева

ЛИНКА

рассказ

В школе Линка была сорви-головой. Она придумывала всякие проказы и увлекала друзей за собой. Первой прыгала с высокого дерева, остальные сигали следом за ней (а нам слабО что ли?), первой залезала в учительский сад за ранней черешней, на спор украла пирожное в магазине и на спор ночью ходила на кладбище. При этом была отличницей. Отец корил её даже за четвёрки, а за тройки наказывал. Но не только страх перед строгим отцом держал её в тонусе – учёба давалась ей легко. Узнавать что-то новое ей всегда было интересно.
Читать её отец научил в 3 с половиной года. Тогда же Линку записали в районную библиотеку, где она умиляла всех библиотекарш скорым и правильным чтением, в четыре года правдами и неправдами пристроили в художественную студию при Дворце пионеров, где она с удовольствием рисовала и училась росписи по ткани. Отец пытался протащить её куда-нибудь в детскую передачу на телевидение, завоёвывавшее позиции в начале 60-х, но, получив отказ, стал на всякий случай записывать в блокнот её стихи и параллельно дома готовить Линку в артистки цирка. В один прекрасный день, свалившись с каната, натянутого в коридоре, она сломала ключицу, после чего травмоопасные занятия были исключены из программы вследствие маминого ультиматума.
Дед, не видевший внучку после рождения несколько лет, оторопел, когда она вдохновенно прочла ему подписи в учебнике по черчению (дали, что под руку попалось): «Чёрт номер один, чёрт номер два».
В начальной школе, начитавшись «Дорогих моих мальчишек» Льва Кассиля, она играла с одноклассниками в его сказку – страну Синегорию. Чтобы стать синегорцем, надо было сделать 5 хороших дел. И делали! Фантазии было не занимать: готовили концерты для родителей, поздравляли с Днём победы отдыхающих в санатории и слушали их рассказы про войну. Сама Линка подарила домашнюю библиотеку школе, по своей инициативе рисовала стенные газеты к праздникам, втянула одноклассников в участие в нескольких конкурсах «Пионерской правды»… Да мало ли что можно было придумать, если энергия хлестала через край!
Начитанная и азартная девчонка стала лидером в классе. Мальчишки вертелись вокруг неё. Учителя хвалили. И Линка вознеслась. Ну, не то, чтобы совсем, но решила про себя, что она красавица и умница. При таком раскладе неминуемо должен был случиться какой-нибудь пинок под мягкое место.
Он и случился в конце восьмого класса. Линка за два дня до 1-го Мая вступила в комсомол. Никто из одноклассников не верил в коммунистическую бредятину, кроме одной наивной девочки, получившей за это прозвище «Саша выпуска 1905 года». Анекдоты про Брежнева рассказывали с удовольствием, но в комсомол большинство вступали исправно, чтоб не было потом проблем с поступлением в институт.
И вот нашей новоиспечённой комсомолке поручили нести школьное знамя на первомайской демонстрации. Линка вовсе не обрадовалась. Она с ужасом представила эту картину: на трибуне со школьным духовым оркестром будет стоять мальчик, в которого она влюблена до дрожи в коленках, а она, Линка, со своим ростом в полтора метра, будет тащить огромное плюшевое знамя с портретом Кирова на длиннющем древке. Как глупо и смешно она будет выглядеть!
И Линка просто не пошла на демонстрацию. Это был поступок, не понятый никем.
После праздников собрали внеочередное школьное комсомольское собрание с одним вопросом в повестке дня: персональным линкиным вопросом.
Вызвали её на сцену, велели стоять смирно и отвечать честно и прямо. Линка, ещё совсем не предчувствуя плохого конца, настроила себя немного потерпеть. «Ну, поругают, - думалось ей, - как-нибудь выдержу, ну, какое-нибудь предупреждение вынесут». О том, что будет потом дома, думать не хотелось совсем.
Поначалу её спросили, почему она уронила в грязь почётное имя комсомолки (или примерно так). Линка солгала, что болела рука, потому знамя нести не смогла бы. Не рассказывать же о своей любви и разных связанных с нею комплексах! Школьный комсорг Валька со знаковой фамилией Школина в ответ разразилась патетической речью, суть которой сводилась к тому, что если бы ей оказали такую честь, она, даже умирая, знамя бы несла, что Линка просто бог знает что о себе воображает, раз считает, что можно пренебрегать доверием людей. А в конце как гром среди ясного неба прозвучало: «Таким не место в комсомоле!» Линка – натура неслабая, но тут похолодела от ощущения разлитой в воздухе неприязни к себе, очевидного настроя организовать показательное судилище.
И неожиданно для наивной Линки вдруг начали вставать другие выступающие и перечислять её прегрешения: то она когда-то с урока в кино сбежала, да не одна, а ещё и одноклассников подговорила, то она учительнице по домоводству нагрубила… Последнее было такой откровенной ложью, что у Линки даже дыхание перехватило. Эту учительницу Линка любила больше других. Она вскинулась было возразить, но, увидев суровое лицо рассказчицы и одобрительно кивавшую Школину, поняла, что сейчас ей никто не поверит, что всё катится по кем-то уже составленному сценарию и катится независимо от Линки с бешеным ускорением, собирая её грехи в огромный снежный ком.
Строгий выговор с занесением в личное дело в итоге был воспринят ею, как освобождение от этого, как ей показалось, многочасового кошмара. Она в немом ужасе слушала, как ораторы соревнуются в размазывании её персоны по стенкам родной школы. Перед линкиными глазами в это время всплывала картинка, как цыплята-подростки, не милые жёлтые комочки, а серые, угловатые и страшноватые переростки заклёвывают до смерти своего собрата, если у него где-нибудь есть кровавая ранка. Она вспомнила также Марк Твеновского «Принца и нищего», как сидел Майлс Гендон в колодках на площади у позорного столба, а в него толпа ради развлечения бросала яйца. Вот этим-то героем книги она сейчас и была. Только тот, умудрённый жизненным опытом, стоически воспринимал оскорбления и плети. А внутри 14-летней Линки клокотал вулкан: «Как можно вот так прилюдно лгать и передёргивать?»
Много позже, в фильме Валерия Тодоровского «Стиляги», она снова почувствовала эту атмосферу, слушая звучащую на подобном собрании страшную песню «Скованные одной цепью».
Это воспоминание так и сидело в ней занозой недоумения («За что?») много лет, пока она не поняла движущие силы этого спектакля. Конечно, комсоргу Школиной был посыл сверху, от директора ли школы, завуча ли по воспитательной работе, но «Ату её!» прозвучало. Может, шёл такой призыв из лучших побуждений, типа «ведь умная девчонка, а испортит себе жизнь, если не пообломать её». Может, шёл он от перестраховки. Как же: отличница, на Доске почёта висит, а такое учудила, знамя отказалась нести. И если не накажешь, а вдруг кто узнает? Неприятностей для школы не оберёшься. Может, посыл шёл от фанатичной веры в коммунистические идеи: «Ничего святого у этой молодёжи!» Хотя последнее, наверное, чересчур. Не верилось в такие чувства наших учителей.
Не исключалась и зависть. Ведь выступали на комсомольском собрании только девочки. Да, они послушнее, может, услужливее, но, видно, присутствовала здесь и радость, дозволенная свыше: представилась возможность наказать эту любимицу мальчишек.
Потом был педсовет, куда её тоже пригласили, и учителя высказывали свои претензии к ней. Первой выступила биологичка, чью необразованность не выбило заочное высшее. Линка как-то даже скаламбурила по её адресу: «Какой гасильник разума у нас!», перефразировав известное всем «Какой светильник разума угас!».
Биологичка, отвечая Линке взаимностью, не смогла вспомнить ничего, кроме как «В сентябре пришла на занятия в чёрном фартуке, сказала, будто белого фартука у неё нет. А ведь она единственная в семье!» То есть в том, что братьев и сестёр у неё не было, Линка тоже оказалась виновата. Кстати, когда в чёрном фартуке Линку на занятия в сентябре не пустили, она сшила белый фартук в тот же день, а то так и без общего среднего образования можно было остаться. К тотальныму дефициту всякого одёжно-обувного гардеробчика в нашей стране все привыкли, и простенький фартук Линка уже могла сшить сама. Та же биологичка раньше настояла, чтоб на школьные вечера девочек в брюках не пускали. Для Линки это была настоящая драма. Она как раз сшила в ателье умопомрачительные красные брюки. А вот платья никакого у неё не было, и в ближайшем году покупка такового по материальным причинам не предвиделась. А любимый её мальчик на вечера ходил и с кем-нибудь, наверно, танцевал…
Но в целом учителя на педсовете распинали Линку меньше, откровенно факты не подтасовывали. То ли потому, что знавшие сталинские времена, они были мудрее щенячьей комсомольской стайки, резво накинувшейся на неё, как на зайца на охоте, то ли всё-таки линкина учёба на «пятёрки» была её козырным тузом здесь. Ну, вкатили двойку за год за поведение (!) и заставили сдавать экзамены за 8-й класс. Подумаешь! Главное, злобы людской на педсовете том не было.
Самое удивительное, что дома её выслушали молча и не то, что не прошлись ремнём по сокровенным местам, не лишили очередного посещения кинотеатра, но даже не сказали НИ-ЧЕ-ГО.

Санкт-Петербург

“Наша улица” №194 (1) январь 2016