Андрей Яхонтов "Раздача подарков дуракам" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Андрей Николаевич Яхонтов родился 5 мая 1951 года в Москве. Окончил факультет журналистики МГУ. С 1973 года по 1988 год работал в “Литературной газете”: сначала в отделе русской литературы, затем руководил “Клубом “12 стульев”” - самым популярным в то время сатирическим оазисом свободы в подцензурной печати. Автор многих книг прозы, среди которых: романы “Теория глупости”, “Бывшее сердце”, “Учебник Жизни для Дураков”, сборник эссе “Коллекционер жизни”, сборники повестей и рассказов “Ловцы троллейбусов”, “Дождик в крапинку”, “Предвестие”, “Зимнее марево”, “Глянцевая красотка”, “Ужин с шампанским”, “Кардиограмма при свечах”. Пьесы Андрея Яхонтова идут на сценах театров России и за рубежом. Удостоен нескольких престижных литературных наград, в том числе международной премии “Золотой Еж”, присуждаемой в Болгарии за наивысшие достижения в жанре сатиры и юмора. В 1998 году на Европейской встрече писателей в Словакии литературная деятельность Андрея Яхонтова отмечена золотой медалью Кирилла и Мефодия. В "Нашей улице" публикуется с № 1-2000.

вернуться на главную страницу

Андрей Яхонтов

РАЗДАЧА ПОДАРКОВ ДУРАКАМ

рассказ

Кому что написано на роду... Одним все дается легко, без усилий и хлопот, удача так и ластится к ним, сама прет в руки, другие ждут манны небесной годами, им не везет - хоть тресни. Сам я, бесспорно, принадлежу ко второй категории. Но всегда хочется верить в чудо. И время от времени я пытался переиначить упрямую судьбу. Переломить ход событий.
Об одной такой попытке и расскажу.
В парке, возле которого жил еще мальчишкой, было полным-полно аттракционов, увеселительных залов, игральных автоматов. Зазывные плакаты приглашали принять участие в конкурсах и состязаниях, сулили в качестве приза зажигалки, женскую бижутерию, брелоки для ключей... Сколько томительных часов и дней я провел здесь, сколько денег ухлопал в надежде выиграть хоть что-нибудь! Хоть какой-нибудь пустяк. Иногда в голову приходило: эти бы усилия да направить в другое русло - и вполне мог бы стать владельцем не зажигалки и бижутерии, а собственного авто и личной охраны в придачу.
Особенно притягивал меня автомат, где механическими руками (ими следовало манипулировать извне) надо было схватить любой приглянувшийся предмет - конфетку, жвачку, детскую игрушку, бумажник с деньгами - и донести до скважины, через которую он бы вывалился наружу. Но ни разу, ни разу не удавалось исполнить эту эквилибристику, воплотить ее до победного финала, хотя напрягался всем существом и, кажется, всю энергию и волю вкладывал в попытку зацепить что-нибудь... Ничего невозможно было выцыганить у проклятой машины и неулыбчивой моей фортуны.
Раз в году, в летнем театре, неподалеку от пруда, где катались на лодках отдыхающие, при большом стечении народа проводили лотерею. Уровень ее богатств, разумеется, был несопоставим с жалкими премиями фанерных павильонов. Разыгрывались даже телевизоры и магнитофоны, телефонные аппараты, ну и мелочи: солнцезащитные очки, шариковые ручки, сигареты. Каждый раз с замиранием сердца я покупал билет, толокся в толпе ожидающих, а потом два часа сидел на неудобных скамейках без спинок, пока мужчина во фраке и девушка в голубеньком платьице, вращавшая прозрачный барабан, набитый свернутыми в трубочку бумажками, выкрикивали номера счастливцев. Однажды перст судьбы ткнул почти рядом со мной, выпал номер сидевшего через два ряда наискосок мужчины, и он получил стиральную машину.
У меня не было телевизора? Или телефона? Я не мог купить себе очки? Но я с настойчивостью маньяка являлся и участвовал в азартном действе, хотя заранее знал: уйду ни с чем.
Однажды я встретил на аллее своего дворового приятеля. Разговорились, и приятель обмолвился, что служит в парке электриком. А потом, я даже онемел, у меня язык отнялся - он сказал, что на предстоящей лотерее рассчитывает обновить домашнюю обстановку, а именно - в его планах выиграть подержанный телевизор. Сперва я подумал, что ослышался. Как он может рассчитывать, если даже перечень призов пока неизвестен? Осклабясь, приятель мне доверился: оказывается, у него хорошие отношения - да что там хорошие! - он крутит любовь с той самой феей в голубеньком платье, которая движеньями своих рук осуществляет миссию провидения.
- Так и всегда было, - сказал мой друг. - В прошлом году она спала с карусельщиком, ему достались настенные часы.
При этих словах я и точно вспомнил долговязого небритого парня, который, сгибаясь под тяжестью груза, уносил со сцены здоровенные часы. Маятник, чтоб не сорвался, завернул в тряпицу. И даже странную, быстро промелькнувшую и тут же улетучившуюся прошлогоднюю мысль я восстановил: приз достался работнику парка...
После разговора с приятелем я некоторое время пребывал в растерянности. Голова шла кругом... Он сказал правду?.. Или выдал желаемое за реальность, приврал? К счастью, ждать оставалось недолго.
К летнему театру я пришел задолго до начала лотереи. Купил билет, занял место в одном из первых рядов. Довольно быстро скамейки заполнились другими болванами. Так уверенно я о них (и о себе) сужу, потому что телевизор и точно выиграл мой знакомый. Внимательно, стараясь не пропустить ничего, я следил за движениями рук женщины в голубом. Она крутанула барабан, достала бумажку, передала ее мужчине во фраке - тот зычно в микрофон объявил номер, на сцену вышел мой приятель, он, разумеется, был не в рабочем комбинезоне, а в обычном костюме, принял приз, кивком поблагодарил своих сообщников (так, будто и не был с ними знаком и в сговоре) и спустился в зал. Все провожали его завистливыми взглядами, все, кроме меня.
Я уже знал, как действовать. Встал и направился за ним следом. Когда вышли из театра наружу, я, поздравив его, предложил помощь. Он, хоть и припас в подсобном помещении тележку, - предусмотрительный негодяй! - моей заботы не отверг. Позже в его квартиру нагрянули остальные участники обмана: два сторожа (один из них выиграл электробритву, второй - галстук), продавщица воздушных шаров (ей подфартило на косметический набор), садовники, механики, спасатели с лодочной станции, милиционер. Этому привалила радиола. Достали водку, стали обмывать счастливые выигрыши. Я взирал на жуликов с брезгливостью. И завистью. Затем прибыли староватый мужчина и женщина, сменившая голубое платье на пошлое помпезное одеяние с блестками. В моих грезах она была феей-волшебницей, сейчас я увидел усталое лицо и набрякшие мешки под глазами. Мужчина был лыс, костист, без фрака, в цветастом жилете.
Не стану рассказывать, как, преодолев разочарование и робость, я зазвал фею в свою квартиру (замечу только: долго уговаривать не пришлось). Потом мы встречались с ней часто, даже чаще, чем мне хотелось. (Электрик меня успокоил, заверив, что не слишком горюет о потере, - то, что хотел, он от недавней возлюбленной уже получил.)
Так я начал вращаться в компании сторожей, садовников и кассиров. Выпивал, катался по ночам на карусели и чертовом колесе - такие у них были развлечения. Посторонний посетитель ни за что не проник бы в их круг, а я сделался своим. Впрочем, ни разу, ни единого раза никто из них не обмолвился о цели и смысле моей с ними дружбы - о лотерее. Моя подруга сама завела этот разговор накануне нового розыгрыша призов.
- Что надеешься выиграть? - спросила она.
Я изобразил на лице безразличие. Нет, удивление. Принял вид человека, который не задумывался ни о чем подобном. Впрочем, женщину мало волновало мое притворство. Она сказала: если ничего не нужно, то ей бы не помешал лишний набор кухонных кастрюль. Она готова записать этот выигрыш на меня, а потом забрать. Я улыбнулся мягко. И внутренне наглея и одновременно боясь получить отказ, заказал жалюзи на окна.
Ох, лучше бы мне ничего не знать обо всей закулисной возне, о законах банды, где ни один, даже самый малый выигрыш, даже самая завалящая конфетка или пара носков - не достаются случайным и посторонним. Распределено все. До последней спички. До елочной мишуры.
Только твердость и непреклонный характер моей подруги помогли мне стать претендентом на шерстяной клетчатый шарф. А иначе мои новоиспеченные друзья - сторожа, спасатели, подметальщики аллей не отдали бы, не уступили бы ничего... С какой стати дорогая вещь должна уплывать на сторону?
Но мне уже было плевать, холодильник ли, шарф ли, наручные часы, я жаждал хоть раз в жизни настоять на своем, надеялся в конце концов переупрямить непокорную планиду.
В день лотереи все будущие счастливцы получили из рук директора парка билеты с указанием мест, которые следует занять. Непричастные к нашему клану глупцы (таким и я был недавно) приобретали в кассе билеты-пустышки.
А теперь вспомните то, о чем я говорил в самом начале: о невезении, слабом характере, о том, что если непруха, то непруха во всем и всегда. Кажется: что могло изменить исход общего сговора? Я ведь занял место, номер которого обеспечивал в качестве выигрыша шарф. Я стоял перед неизбежностью, неотвратимостью выигрыша - так бильярдный шар стоит перед самыми воротцами лузы. Ткни его слегка - и упадет в сеточку созревшим плодом. Уже и мужчина во фраке и его (а также и моя) ассистентка начали выкрикивать цифры, уже перекочевали в надежные руки расческа и набор кастрюль, цветные фломастеры и сборник кулинарных рецептов, и вот, когда должны были - я это чувствовал, ощущал - выкрикнуть мой ряд и место, сидевшая рядом невзрачная старушка попросила:
- Сынок, сменяйся со мной... Я отсюда не вижу ничего!
Я взглянул на бабушку. Глаза ее были наивны, подслеповаты, доверчивы Ее невозможно было не пожалеть. (Вот, вот где дает о себе знать слабость характера - исток и главная причина всех неудач, вот оно, наглядное неумение довести начатое до конца.) И ведь выигрышный билет лежал у меня в кармане...
Теперь-то знаю, почему съедают счастливые троллейбусные и автобусные билетики. Ничего смешного! Если хотите счастья - в него надо крепко вцепиться и не выпускать.
Я мялся, тянул время. Надеялся, меня выкликнут вот-вот. Но вызвали швейцара из пивного ресторана. Швейцару полагалась детская панамка дня внучки. Даже не снявший фирменною кителя с блестящими металлическими пуговицами, швейцар двигался по проходу между рядами медленно, очень медленно...
И я уступил. Сдался. Как раз за секунду до того, как вытянули и объявили мой билет.
Даже не успев устроиться как следует на новом месте, лишь удостоверившись, что это номер ее сиденья, старушка наградила меня благодарным взглядом, всплескивая руками и торопясь (возможно, из боязни, как бы я ее не опередил), засеменила к сцене.
Я мог бы затеять ссору и выяснение. В конце концов, билет лежал у меня в кармане...
Но я поднялся и вышел из летнего театра. Был теплый вечер. Я шагал по ярко освещенной аллее и думал: «Что написано на роду - того не изменить, только время терять. И нечего с этим спорить. Как есть, так есть. А старушке шерстяной шарф нужнее...»
Теперь я знал, по каким рецептам творятся чудеса. Знал, к каким подсказкам прислушивается судьба, которая раздает подарки.
Но думать про старушку, в чьи руки зимний шарф угодил вопреки всем подобным правилам - будто с неба свалился, - почему-то было приятно.

"Наша улица” №197 (4) апрель 2016