Юрий Кувалдин "Никак нельзя без сапогов" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Юрий Кувалдин родился 19 ноября 1946 года прямо в литературу в «Славянском базаре» рядом с первопечатником Иваном Федоровым. Написал десять томов художественных произведений, создал свое издательство «Книжный сад», основал свой ежемесячный литературный журнал «Наша улица», создал свою литературную школу, свою Литературу.

вернуться
на главную
страницу

Юрий Кувалдин

НИКАК НЕЛЬЗЯ БЕЗ САПОГОВ

рассказ

 
- «Отселе вы должны себе взять за правило, что сапоги во всяком случае лучше Пушкина, потому что без Пушкина очень можно обойтись, а без сапогов никак нельзя обойтись, а следственно, Пушкин - роскошь и вздор», - прочитал правый сапог Достоевского.
- Ну что? - спросил я.
- Поехали ко мне, - сказал Пушкин.
- Ты где живёшь?
- У Елохова…
- Ты один?
- Нет. С теткой…
- Она не будет мешать?
- Да не…
Мы допили портвейн и вышли на Чистопрудный бульвар. Было уже темно. Фонари горели.
Вскочили в «Аннушку». Пушкин бросил в кассу какие-то копейки, но билеты отрывать не стал.
У Покровки заметили, что пивная ещё работает.
- Заскочим? - спросил Пушкин.
- Давай, - сказал я.
В пивной «на рельсах», как мы её называли, было густо от людей. В автоматы стояли очереди. Пушкин в толчее увидел Лермонтова. Тот уже наливал в банку из-под огурцов порцию пива. Кружки были в дефиците.
- Брат Пушкин! - обрадовался Лермонтов
- Брат Лермонтов! - обрадовался Пушкин.
Лермонтова пришлось брать с собой. После пива забежали в дежурный гастроном. Взяли три бутылки водки.
На троллейбусе доехали до Елохова… Пушкин жил в высоком сером доме на последнем этаже. Высохшая до прозрачности седая тётка Пушкина уже спала в передней комнате. В тупике была дверь в кладовку. Это была комната Пушкина, после того, как он развёлся и съехал из двухкомнатной квартиры на Профсоюзной, оставив её жене с ребёнком. У стены стояла раскладушка, рядом - табурет. Он и послужил нам столом. Выпили раз, выпили два, кладовка расширилась до Михайловского.
- А где Лермонтов? - спросил Пушкин.
- Он разве был с нами? - удивился я.
Выпили ещё.
- Достоевский неужели не мог обойтись без сапогов?
- Никак не мог обойтись без сапогов… Вот он пишет отцу: «Когда вы мокнете в сырую погоду под дождем в полотняной палатке, или в такую погоду, придя с ученья усталый, озябший, без чаю можно заболеть; что со мною случилось прошлого года на походе. Но все-таки я, уважая Вашу нужду, не буду пить чаю. Требую только необходимого на две пары простых сапогов - 16 р.»…
Пары сапогов ходили так и эдак, всмятку и вприсядку, как вышли из барака, так и пошли по улице Горького, сами себе хозяева, сами себе сапоги. Ещё бы! Все вокруг барака босиком за неимением обувки ходили, наращивая кожу на ступнях до прочности обувочных подошв. Крапива ноги не брала, такими они закалёнными были. Прямиком безо всяких дорожек и тропинок ходили, по глиняному месиву и по гвоздистрой стерне. Как тут жить без сапогов?!
- Ты вон за той приударь туфелькой! - сказал левый сапог.
- А ты за босоножкой, - сказал правый.
- У нас надзирателям яловые сапоги дают…
- А у нас в НКВД - хромовые…
- «От сапог его, у нас никто не скажет на целом хуторе, чтобы слышен был запах дегтя; но всякому известно, что он чистил их самым лучшим смальцем, какого, думаю, с радостью иной мужик положил бы себе в кашу», - прочитал левый сапог Гоголя.
- «Бывало, ни свет ни заря, подковы красных сапогов и приметны на том месте, где раздобаривала Пидорка с своим Петрусем», - прочитал правый сапог Гоголя.
- «Бурсаки вдруг преобразились: на них явились, вместо прежних запачканных сапогов, сафьянные красные, с серебряными подковами», - прочитал левый сапог Гоголя.
- «Земля глухо гудела на всю округу, и в воздухе далече отдавались гопаки и тропаки, выбиваемые звонкими подковами сапогов», - прочитал правый сапог Гоголя.
- «Богословы особенно были бережливы и аккуратны: для того чтобы не износить сапогов, они скидали их, вешали на палки и несли на плечах, особенно когда была грязь», - прочитал левый сапог Гоголя.
- «Если ему на ярмарке посчастливилось напасть на простака и обыграть его, он накупал кучу всего, что прежде попадалось ему на глаза в лавках: хомутов, курительных смолок, ситцев, свечей, платков для няньки, жеребца, изюму, серебряный рукомойник, голландского холста, крупичатой муки, табаку, пистолетов, селедок, картин, точильный инструмент, горшков, сапогов, фаянсовую посуду - насколько хватало денег», - прочитал правый.
- «Скоро вслед за ними всё угомонилось, и гостиница объялась непробудным сном; только в одном окошечке виден еще был свет, где жил какой-то приехавший из Рязани поручик, большой, повидимому, охотник до сапогов, потому что заказал уже четыре пары и беспрестанно примеривал пятую», - прочитал левый.
- Надо же, Гоголь, сам Гоголь, светочь русского языка, не мог обойтись без сапогов?!
- Знамо дело. Вот, к примеру, по свидетельству Льва Ивановича Арнольди, Гоголь имел пристрастие к сапогам и в «Мертвых душах» в лице поручика из Рязани, большого охотника до сапогов, смеялся над собственной слабостью. «Кто поверит, - рассказывает он, - что этот страстный охотник до сапогов не кто иной, как сам Гоголь? И он даже нисколько не скрывал этого и признавался в этой слабости, почитая слабостью всякую привычку, всякую из­лишнюю привязанность к чему бы то ни было. В его маленьком чемода­не всего было очень немного, а сапогов было всегда три, часто даже четыре пары, и они никогда не были изношены. Очень может быть, что Гоголь тоже, оставаясь у себя один в комнате, надевал новую пару и наслаждался, как и тот капитан (у Гоголя - поручик), формою своих сапогов, а после сам же смеялся над собою».
- «Один-одинешенек, разве где-нибудь в окошке брезжит огонек; мещанин ли городской тачает свою пару сапогов, пекарь ли возится в печурке - что до них?», - написал Гоголь.
- «Да мало того, что из меня пословицу и чуть ли не бранное слово сделали, - до сапогов, до мундира, до волос, до фигуры моей добрались: всё не по них, всё переделать нужно!» - вступил левый сапог Достоевского.
- «А главное, родная моя, что я не для себя и тужу, не для себя и страдаю; по мне всё равно, хоть бы и в трескучий мороз без шинели и без сапогов ходить, я перетерплю и всё вынесу, мне ничего; человек-то я простой, маленький, - но что люди скажут?» - вторя левому сапогу, прочитал правый.
- «Только это в моей фигуре, верно, они что-нибудь смешное нашли или насчет сапогов моих - именно насчет сапогов», - прочитал левый сапог Достоевского.
- «А, вспомнил: бежать! скорее бежать, непременно, непременно бежать! Да... а куда? А где мое платье? Сапогов нет! Убрали! Спрятали! Понимаю!», - поддакнул левому правый сапог.
- «Говорят, он ползал на коленях, рыдал и визжал, целовал пол, крича, что недостоин целовать даже сапогов стоявших пред ним сановников», - прочитал левый сапог из «Бесов».
- «Невеселое ваше житье! Но скажи мне, скажи, неужель в народе нет суровой хватки вытащить из сапогов ножи и всадить их в барские лопатки?» - донеслось от сапогов Есенина.
- «Все в нем дышало приличием и пристойностью, начиная с благообразного лица и гладко причесанных висков до сапогов без каблуков и без скрыпу», - прочитал левый сапог Ивана Сергеевича, нашего ясного солнышка русской словесности, Тургенева.
- «Подождав немного и смахнув пыль с сапогов толстым носовым платкам, человек этот внезапно съежил глаза, угрюмо сжал губы, согнул свою, и без того сутулую, спину и медленно вошел в гостиную», - прочитал правый сапог Тургенева.
- А что, и Тургенев не обходился без сапогов?
- Этот вопрос излишен. Кто ж на охоту ходит без сапогов!
- «Народ все выходил и, стуча гвоздями сапогов по плитам, сходил со ступеней и рассыпался по церковному двору и кладбищу», - прочитал левый сапог Льва Толстого.
- И Толстой не мог жить без сапогов?
- Кто ж на лошадь без сапогов залезает, дурья твоя голова?!
- «Ножки у меня больные, стуженые, а без сапогов оно выходит слободнее... Слободнее, молодчик... То есть без сапогов-то...», - прочитал левый сапог Чехова.
- «Растянувшись на полу около печки, лежал другой мужик; лицо его, плечи и грудь были покрыты полушубком - должно быть, спал; около его новых сапогов с блестящими подковами темнели дне лужи от растаявшего снега», - прочитал правый сапог Чехова.
- «- Господи, помилуй нас, грешных! - вздохнул благолепный Сергей Сергеич, старательно обходя лужицы, чтобы не запачкать своих ярко вычищенных сапогов. - Признаться, уважаемый Евгений Федорыч, я давно уже ожидал этого!», - добавил голос из «Палаты N6».
- «Куда Никита унес платье? Теперь, пожалуй, до самой смерти уже не придется надевать брюк, жилета и сапогов», - прочитал другой сапог из той же палаты.
О сапогах в родительном падеже я задумался неслучайно. От сапогов Пушкина углубился. Сама тема меня привлекла. Что-то новенькое. Вдоль и поперёк проехали по отечественной художественной словесности, не одно поколение заместителей литературы - критиков и кандидатов с докторами филологических наук - кормилось на солнце русской поэзии - Пушкине, а про классические скрипы сапогов в родительном падеже ещё не догадывались. Ведь Пушкин-то не мыслил поэзию без сапогов.
В этом самом родительном падеже в слове «сапоги» правилами допускается форма: без «сапог», то есть с нулевым окончанием. Но разве Достоевского с Пушкиным в правило загонишь? Они сами есть правило. Как напишут, так и будет правильно. Нету правил у «сапогов». Коварен русский язык, его всё в правила хотят загнать, а он, как река в проливные дожди, разливается и топит установки учёных временщиков.
«Коляски эти разъедутся неизвестно куда, дома все заложены, останется ль, нет ли кредиторам-то старых сапогов пары три. Вот тебе вся недолга?» - Да, это точно «Свои люди - сочтёмся», сочиненные в Воробьине на Яузе Островским.
«Я, вероятно, по успехам в науках буду выпущен в гвардию, - продолжал кадет: - но, к несчастью моему, не имею не только что на обмундировку, но даже купить получше смазных сапогов для выхода из корпуса по праздникам...», - во «Взбаламученном море» пишет Алексей Феофилактович, одно отчество которого может с уверенностью утвердить любую форму в русском языке, недаром что он Писемский!
«Помирились на том, что пан Тыбурций был некогда дворовым мальчишкой какого-то графа, который послал его вместе со своим сыном в школу отцов-иезуитов, собственно на предмет чистки сапогов молодого панича», - пишет Владимир Галактионович Короленко «В детях подземелья».
«Цели не было, и было только направленье по звездной карте, пока не сносятся гранитные подошвы знаменитых сапогов», - рассказывает Михали Осоргин в романе «Книга о концах» в главе «Из-под Киева на Чердынь».
Иду тропинкою меж высоких ароматных трав вдоль речки Сороти в Михайловское, а навстречу Пушкин в сапогах. Спрашиваю, мол, куда стопы сапогов направляет, отвечает Пушкин, что двигается к Довлатову в Тригорское вином «Алабашлы» в палатке насладиться. Там такая синяя торговая палатка стояла, на пути к турбазе на городище Воронич.
Между тем Довлатов разговаривал с женщиной-экскуроводом.
- Нужно как следует подготовиться, - сказала она. - Проштудировать, методичку. В жизни Пушкина еще так много неисследованного... Кое-что изменилось с прошлого года...
 - В жизни Пушкина? - удивился Довлатов.
- Конечно, в моей жизни, - сказал Пушкин.
В дверь заглянула седая тётка Пушкина.
- Ты чего? - спросил Пушкин.
- Довлатов какой-то пришёл, - сказала тётка.
Следом вошёл Довлатов со стуком подков новых сапогов, выданных старшиной в зоне, и предусмотрительно им подкованных, чтобы износу им не было, по совету практичных деревенских ребят.
- В роте охраны стук сапогов должен быть слышен за километр, - сказал Довлатов. - Значит, охранник идёт, стихайте зэки…
- У нас тоже стук сапогов любили, - сказал я. - Помню, выпивали в каптёрке. Не хватило… Побежал один на взлётку к самолёту, слить спиртику… Стук его сапогов долетел до посланца гор из роты охраны… Ну, тот на стук сапогов и стрельнул… Убил гонца…
Тётка обратилась к Пушкину:
- Дай рупь на хлеб и молоко!
Пушкин покопался в брюках, извлёк комок бумажных денег, красных, синих, зелёных… Рубль оказался жёлтым…
Довлатов плюхнулся на раскладушку, отчего она с треском прорвалась чуть ли ни до полу.
Довлатов сказал:
- На каждом шагу я видел изображения Пушкина. Даже возле таинственной кирпичной будочки с надписью "Огнеопасно!". Сходство исчерпывалось бакенбардами. Размеры их варьировались произвольно. Я давно заметил: у наших художников имеются любимые объекты, где нет предела размаху и вдохновению. Это в первую очередь - борода Карла Маркса и лоб Ильича...
- Раньше была Пушкинская улица, а теперь Большая Дмитровка, - сказал я.
Пушкин сказал:
- Выпили как-то по стакану. Довлатов зашелестел страничками дневника Алексея Вульфа. Обо мне Вульф писал благосклонно, иногда с некоторым снисхождением.
- Конечно, каждое тело хочет себя поставить выше другого, - заметил я. - Они не хотят взять в толк, что душа находится в тексте. А текст живёт бессмертно. Да и потом, лицом к лицу лица не увидать. Никогда пустопорожние, живущие только в жизни тела не признают другое тело, живущее в тексте и выдающее на-гора бесподобные тексты, гением.
А Пушкин сам в красной рубахе, в соломенной шляпе, ну и, конечно, в сапогах, в которые шаровары заправил. А то как Пушкину без сапогов?!

Не торговал мой дед блинами,
Не ваксил царских сапогов,
Не пел с придворными дьячками,
В князья не прыгал из хохлов…

- Не ваксил, - говорю, - сапог! Правильнее будет…
- Два сапога, конечно, пара, - смеется белозубо Пушкин. - Но пара ненадёжная. Они и поодиночке могут находиться… Вон в Люблино в тине пруда я нашёл сапог Достоевского… И сразу понял, что в родительном падеже множественного числа от слова «сапоги» будет «сапогов»… Да я и так и эдак сапоги склоняю…
- А ваш друг Достоевский как склоняет сапоги?
- Ну, тот от «сапогов» не устаёт…
- Странно, он много позже вас писывал сочинения свои…
- Мы свободные птицы, как нравится, так и пишем… Я вот в «Сапожнике» говорю:

Картину раз высматривал сапожник
И в обуви ошибку указал;
Взяв тотчас кисть, исправился художник.
Вот, подбочась, сапожник продолжал:
"Мне кажется, лицо немного криво...
А эта грудь не слишком ли нага?"...
Тут Апеллес прервал нетерпеливо:
"Суди, дружок, не свыше сапога!"

Есть у меня приятель на примете:
Не ведаю, в каком бы он предмете
Был знатоком, хоть строг он на словах,
Но черт его несет судить о свете:
Попробуй он судить о сапогах!

- У нас одних Сапоговых не пересчитать… Загляните в интернет… Поищите Сапоговых…
«- Кто это с тобой, Сапогов? - спросил Званинцев почти громко.
- Это, братец, мой задушевный приятель, поэт, братец, и идет в актеры, - рекомендую.
Званинцев сухо поклонился, и сопутник Сапогова отвечал ему таким же сухим поклоном.
- Что, каков, а? - продолжал Сапогов, толкая своего товарища и поворачивая его к Званинцеву», - услышали мы с Пушкиным от Аполлона Григорьева.
Довлатов достал из-под раскладушки свою зачитанную книжку, полистал, нашёл и прочел для нас с Пушкиным:
«Я благополучно миновал прихожую. Продемонстрировал рисунок землемера Иванова. Рассказал о первой ссылке. Затем о второй. Перебираюсь в комнату Арины Родионовны... "Единственным по-настоящему близким человеком оказалась крепостная няня..." Все, как положено... "...Была одновременно - снисходительна и ворчлива, простодушно религиозна и чрезвычайно деловита..."
Барельеф работы Серякова... "Предлагали вольную - отказалась..." И наконец: 
- Поэт то и дело обращался к няне в стихах. Всем известны такие, например, задушевные строки...
Тут я на секунду забылся. И вздрогнул, услышав собственный голос:

Ты еще жива, моя старушка,
Жив и я, привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой...

Я обмер. Сейчас кто-нибудь выкрикнет:
"Безумец и невежда! Это же Есенин - "Письмо к матери"..."
Я продолжал декламировать, лихорадочно соображая: "Да, товарищи, вы совершенно правы. Конечно же, это Есенин. И действительно - "Письмо к матери". Но как близка, заметьте, интонация Пушкина лирике Сергея Есенина! Как органично реализуются в поэтике Есенина..." И так далее...»
Рассмеялись все, кто были в кладовке.
- Я из интернета не вылезаю, - сказал Пушкин. - Почти в каждой библиотеке живу…
- А Виктора Бокова песни любите?
- Бокова обожаю! - воскликнул левый сапог Пушкина. - Особенно «На побывку едет молодой моряк…» Бывало с Дельвигом и Довлатовым долбанём на троих бутылку водки и запоём…
- Боков тоже «сапогов» пишет… - сказал я. - Мне посвятил стихотворение…

Виктор Боков

ЗА ПРЕДЕЛАМИ

 Юрию Кувалдину

Ни разу я не умирал!
Хотя умерших обнимал,
Когда их провожал в свой путь последний,
Как родственник и как наследник.

Я заходил на мавзолей,
Я жалился земному богу:
- Оставь меня! И пожалей,
Мне рано в дальнюю дорогу!

Я слышал голос: - Поживи
Годок-другой, а затоскуешь,
Жить на земле запротестуешь,
Бери ковчег, греби, плыви,
И похоронщиков зови!

Звенят печальные шаги,
Передо мной пустыня Гоби,
Вчера я отдал все долги,
Как хорошо-то мне во гробе!

Я умер! Я - земля, я - труп,
Я не трублю и не бряцаю,
Оделся я теперь в тулуп,
Мой мавзолей непроницаем!

Растет великий мой погост,
Мир мертвых тоже очень тесен,
Никто не носит сапогов
И не поет бывалых песен!

Грачи кричат, вороны каркают,
А рядом высится Москва.
И воцаряется над парками
Международная тоска!

14 марта 2001 года,
утром, на даче

- Хорошее стихотворение! - похвалил Пушкин. - Я же тоже вам посвятил стихотворение…
- Какое?! - я был смущен, польщён и восхищён.
Пушкин, не отрывая глаз от своих щёгольских сапогов, вскинул руку в красном рукаве, и проскандировал на всё Михаловское…

Александр Пушкин

Юрию Кувалдину

Как шаг чеканный сапогов -
Ритм создается из слогов.
Прославим письменное слово!
Оно живой души основа.
Пусть тело тлеет без него -
На то нам тело и дано,
Чтоб в краткий миг его служенья
Перетекло в стихотворенье
И стало буквами оно.
Бог под копирку нас ваяет!
Нас много тел, но мы одно.
Душою слов его восславим,
Соткав святое полотно.
Ритм создается из слогов,
Как шаг чеканный сапогов.

21 апреля 1836 года
Санкт-Петербург

- Именно «сапогов»! - громко обрадовался я.
- Не «сапог» же в именительном падеже, - сказал Пушкин.
Тут мы с Пущкиным вспомнили ещё ряд примеров.
Лермонтов «Княгиня Лиговская»: «Кадрили кончались - музыка замолкла: в широкой зале раздавался смешанный говор тонких и толстых голосов, шарканье сапогов и башмачков; - составились группы…».
Некрасов: «И вор был окружен и остановлен скоро.
Закушенный калач дрожал в его руке;
Он был без сапогов, в дырявом сюртуке;
Лицо являло след недавнего недуга,
Стыда, отчаянья, моленья и испуга...»
Андрей Платонов "Душа человека - неприличное животное": «И они замолчали. Другой, что говорил, ушел. Остался один, у кого в сердце зверь и душа свободна от белья и сапогов приличий…»
Князь Пётр Андреевич Вяземский «Просвирня и шорник» (Из записных книжек):
«Тут бутошник, услыша крики
И вопли дики,
Пришел,
Взял деньги,
И в съезжую моих соседов он повез,
Его без сапогов, ее без кеньги...»
- Конечно, правильнее писать во всех этих случаях «сапогов», - сказал я.
Пушкин тут же подхватил и стал развивать эту мысль, ведь Пушкин весь стремителен и ассоциативен:
- Сапог один стоит в углу, - для начала сказал Пушкин и помчался: - Другой сапог лежит под столом. Пара разъединяется. Стало быть, во множественном числе в родительном падеже будет - «пирогов», то есть «сапогов» и никак иначе, не надо подсовывать здесь один сапог в именительном падеже, нам нужна склоняемая пара - «сапогов». Никак нельзя без сапогов. Мы же не будем говорить «ножницов», потому что одной ножницы не бывает, они скреплены, два ножа скреплены. Поэтому вытекает незыблемое правило: те парные предметы, вещи, если разъединяются свободно, как носки, чулки, галоши, боты, валенки и так далее и тому подобное, в родительном падеже множественного числа следует писать с окончанием «ов»: носков, чулков, ботов, валенков… сапогов!
Пушкин на мгновение умолк, затем задумчиво повторил пару строк из своего посвященного мне стихотворения:

Как шаг чеканный сапогов -
Ритм создается из слогов...

- Всегда нужно стоять на своём, - сказал я.
Пушкин, не моргнув глазом, ответил:
- А то как же! Пишу и стою, стою и пишу, никак остановиться не могу…
Я сказал, глядя прямо в глаза Пушкину:
- Даже не удивляюсь этому шедевру, посвящённому мне, не спрашиваю, как вы догадались о моём существовании в далёком от вас будущем, потому что ваше тело сделано точно так же, как и моё. Вы стандартны, выпущены компьютером Господа Бога на его нескончаемом производстве и по заранее разработанному плану в Слове, то есть в буквах, цифрах и все прочих без исключения знаках. Слово создаёт всё живое и неживое. Мы создаём Слово. Замкнутый божественный круг, в котором мы и есть все вместе во всех временах и на всех пространствах Бог. Бог един во множестве. Бог размножен до бесконечности…
- Блестящая лекция! - воскликнул Пушкин. - Я сразу всё ухватил. Мы рождаемся стандартными компьютерами, пустыми, с чистой, новенькой операционной системой, и с младых лет формируемся личностями благодаря Слову!
- Вы блестящий ученик! - сказал я Пушкину.

"Наша улица” №203 (10) октябрь 2016