Григорий Блехман “Коммерсант" рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Блехман Григорий Исаакович,  
член Союза писателей России.

Родился 11 августа 1945 года на Кубани в казачьей станице Бесскорбная, где жил в течение 10-ти лет. В 1955-м году отца перевели на работу в Москву, и с ним переехала вся семья. С тех пор здесь и живёт.
По профессии физиолог и биохимик.
Доктор биологических наук.
Сейчас основное занятие - литературная работа.
Стихи пишет с детства, а художественную прозу, эссе  и публицистику - с довольно зрелого возраста.
Повести, рассказы, очерки о поэзии и поэтах, публицистика, а также, стихи опубликованы в газетах  «Российский писатель» (Москва), «Слово» (Москва),  журналах  «Наша улица» (Москва), «Литературная учёба» (Москва), «Ковчег - Крым», «Золотой ковчег» (Крым),  «Чёрное море»  (Крым),  «Зарубежные задворки» (Германия, Дюссельдорф) и на сайтах «Российский писатель», «Наша улица», «Зарубежные задворки».
На сегодняшний день (2013г)  -   42 публикации, включая  3 сборника.
В первый сборник «Тропинки памяти» (М. Изд.  «Российский писатель», 2010. - 416с) вошли цикл стихов разных лет и биографическая проза.
Во второй сборник «Времена не выбирают» (М., Изд. «Российский писатель», - 2011. - 312с) тоже вошли стихи и проза.
В третьем сборнике «Начать всё с чистого листа» (М., Изд. «Российский писатель -  2012 - 120с)  - только стихи.  
Подготовлен к печати в издательстве «Российский писатель» четвёртый сборник «Когда строку диктует чувство», куда вошли очерки о поэзии и поэтах -  Н.Гумилёве,  А. Твардовском,  А. Межирове и  нескольких  наиболее ярких современных поэтах.
В "Нашей улице" публикуется с №155 (10) октябрь 2012.

вернуться
на главную страницу

Григорий Блехман

КОММЕРСАНТ

рассказ

У Лёни Комарова было две мечты. Первая - найти «тёплое» местечко и жить «припеваючи» и вторая - чтобы не дразнили.
Относительно первой - все понятно и без комментариев: кто от этого откажется. Что же до второй - здесь сложнее, и требуются некоторые пояснения.
Дело в том, что, Лёнина фамилия гармонировала с его внешностью примерно так же, как, если бы Юрий Гагарин был представлен стране не Гагариным, а, допустим, Али-Заде.
Кроме того, внешнее несоответствие между обликом Лёни и такой благозвучной для Российской Федерации фамилии усугублялось и некоторыми особенностями его произношения. Дело в том, что Лёня был не в ладах с буквой «р», поэтому, представляясь Комаровым, сразу же вызывал легкое недоумение - ведь «Комагов» в сочетании с той внешностью, о которой мы уже слегка говорили, и «Комаров» - всё же две большие разницы.
Такое несоответствие долгое время вызывало в среде его товарищей и просто знакомых всякого рода толки и, наверное, так и продолжало бы вызывать, если бы не один случай. Но об этом можно начать немножко издалека.
Дело в том, что Лёня уважал силу. И хотя здесь нет ничего удивительного - силу уважают все - но одни сами стремятся быть сильными, а другие предпочитают покровительство таковых. Лёня предпочитал последнее. Поэтому подружился с Юркой Лекаревым. Правда, Юрка был не столько сильным, сколько наглым, но это сходило ему с рук, и с ним старались не связываться, опасаясь его старшего брата Валеру, который действительно был силён от природы и смел.
Поначалу Юрка, как и некоторые другие ребята, поддразнивал Лёню, относясь к нему с легким презрением, объясняемым, может быть, тем, о чем шла речь в начале повествования. Однако, в какой-то момент все обратили внимание, что Юрка и Лёня стали все чаще появляться вместе, а, также на мохеровый шарфик, красовавшийся на Юркиной шее.
В ту пору - в начале и даже середине 60-х подобные шарфики в нашей стране были редкостью. Их продавали лишь за инвалютные рубли, или привозили из-за границы, куда простому советскому человеку, как Лёня, попасть было непросто. Лёнина же мама Зинаида Алексеевна работала товароведом в одном из магазинов системы «Берёзка», где и шла торговля на инвалютные рубли…
С тех пор, как на Юркиной шее появился этот шарфик, Лёня заметно осмелел, а ребята, которые побаивались Валеру - и таких было немало - предпочли в этих обстоятельствах избавиться от привычки поддразнивать Лёню.
Наш же герой настолько дорожил своей «дружбой» с Юркой, что в какой-то момент решил пригласить того погостить у своего папы, который давно не жил с мамой, а жил в Кишинёве, имея там другую семью. Папа заведовал овощной базой, и его возможности принять мальчиков по «высшему разряду» были вполне естественны.
Однако, когда ребята вернулись в Москву, все обратили внимание, что Юрка стал называть Лёню «Фуцман».
Оказалось - это была фамилия Лёниного папы, которую мальчик тщательно скрывал. Он даже попросил Юрку никому об этом не рассказывать. Но тот не выдержал. Наверное, пикантность такой информации и возможность поделиться ею стала сильнее, чем данное им обещание, а, также, вероятность потерять Лёнины щедрые подарки.
Впрочем, такая вероятность была всё же мала, потому что Юрка чувствовал Лёнину потребность в защите. Ведь он, хоть и называл Лёню «Фуцман», другим этого не позволял, что, в конечном итоге, устроило обоих.
Правда, для тех ребят, которые Юркиного брата не боялись, наш герой все же стал с той поры «Фуцманом» гласно. Но они были значительно старше, а, следовательно, и далеки от компании, где бывал Лёня.

***
Когда Лёня окончил школу, в гости приехал папа, и состоялся семейный совет о том, чем сыну заниматься дальше. Поступать в институт на очное отделение Лёня не хотел. Какой смысл тратить на учёбу пять лет, чтобы потом начинать в лучшем случае с зарплаты 120 рублей и жить только на неё. И хотя такие деньги по временам 60-х и 70-х были очень даже неплохими, особенно для начала, Лёня всё же хотел стартовать иначе. Он видел, как одеваются и живут некоторые из знакомых папы и мамы. А эти знакомые в основном были работниками торговли. Причём, их заработная плата обозначалась вполне скромными цифрами, которые существенно уступали их жизненному уровню. А именно к такому уровню Леня и привык, поскольку и мама, и папа его давно достигли.
Он уже неплохо был осведомлён, как это делается, поскольку наблюдательностью отличался с детства. Да и мама с папой отвечали на его вопросы с видимым удовольствием. Им было приятно, что мальчик вышел таким сообразительным и, очевидно, далеко пойдёт.
В общем, в стране, где господствовал дефицит, Лёня уже неплохо понимал, как можно этим пользоваться себе во благо. Вот только нужно найти ту позицию, которая давала бы такие возможности. И с помощью папы он её нашёл. Мог бы и с помощью мамы. У неё были не меньшие возможности. Но, очевидно, папа захотел хоть как-то загладить вину своей молодости в том, что оставил сына без отца.
Он устроил мальчика на работу к своему московскому приятелю, который заведовал овощной базой. Лёне было обещано, что довольно скоро - примерно через год - он станет заведовать одним из её складов.
Для этого он должен поступить в институт и учиться там без отрыва от работы. Что наш герой и сделал. Это был Всесоюзный Заочный Институт Пищевой Промышленности (ВЗИПП), где должность декана экономического факультета занимал тоже давний приятель папы.
Справедливости ради следует заметить, что, если бы у папы даже не было такого приятеля, Лёня - тогда еще Лёнчик - все равно бы туда поступил. Человеком он был неглупым, в школе учился неплохо, а требования к поступлению на заочные отделения заметно уступают требованиям на очные. К тому же вряд ли кто из знавших Лёню сомневался, что он мог бы поступить и на дневное.
Экономическое отделение, где он стал учиться, было наиболее близким профилю той работы, о которой Лёня мечтал.
А мечтал он в не столь отдалённом будущем стать, как и папа, у которого тоже было высшее экономическое образование, заведующим овощной базой. Нынешний зав. был уже в летах, и Лёня втайне мечтал по окончании института его сменить. Он, конечно, знал, что одного высшего образования для этого мало. Даже очень мало. Чтобы занять такую должностную позицию это было далеко не главным.
Но поскольку человеком наш герой был смышлёным, то понимал, как нужно себя вести, чтобы нынешний заведующий, сначала сделал его своим заместителем. А потом, когда здоровье не позволит его шефу должным образом работать - Лёня надеялся, что такой день «не за горами» - сделать так, чтобы в райторге на это место был назначен именно он. Первый зам.
От папы Лёня уже знал, что на такой «лакомый кусочек» претендентов хватает, но также понимал, насколько, человек, который много лет работает на позиции заведующего, «врастает» в такую систему. И поэтому его мнение в этом вопросе оказывается решающим.

***
И Лёня приступает к работе. Поначалу в качестве помощника заведующего отделом кадров. Работы там немного, но она регулярная, поскольку текучка этих самых кадров носит перманентный характер. Почти каждый день кого-то из рабочих выгоняют либо за превышение в организме «допустимой дозы алкоголя », которая уже совсем не позволяет работать, либо за извечную «болезнь» на Руси, когда работник делает это слишком уж топорно, пронося за пазухой через проходную то, к чему имеет доступ. И при этом «добыча» или оттопыривается так, что не заметить её невозможно, или что-то в самый неподходящий момент вываливается на пол. Всё это в подавляющем большинстве случаев оформляется в трудовой книжке, как увольнение «по собственному желанию», и на места тех, с кем приходится расстаться, принимают новых. Тоже в подавляющем большинстве случаев ненадолго. И по тем же причинам.
В Лёнину же обязанность входит делать соответствующие записи в трудовых книжках и убывающих, и приходящих. А также, заводить на последних карточки и в специальном ящичке расставлять их в алфавитном порядке.
Ну и, конечно, вынимать из картотеки сведения об уволенных и отправлять их в мусорную корзину…

ТОЛСТЫЙ

Занятия в Институте даются ему легко. Первую сессию сдает на «отлично». И на работе им довольны. После последнего экзамена идёт с Юркой «отметить» это событие в ресторан «Бега», где встречают старого знакомого Игорька Бурляева по прозвищу Толстый, идущему из детства, но давно уже не соответствующему действительности.
Разговорились, и оказалось, что год назад Толстый вернулся из колонии для малолетних преступников, куда попал практически случайно, оказавшись в компании старших приятелей и девушек, с которыми у этих приятелей до самого утра были очень теплые отношения. Больше того, отношения оказались настолько демократичными, что одна из подружек в какой-то момент одарила своей любовью и Игорька, лишив, как оказалось, того «девственности», что он до той поры тщательно скрывал.
И все было бы замечательно, но в какой-то момент поутру в одной из постелей вспыхнула ссора. Скорее всего, эта ссора и не возникла бы или сразу же погасла, окажись на столе что-то не опустошенным. Но всё было опорожнено до донышек, а такое после «праздничных ночей» бывает опасным, поскольку в этих случаях подобное лечится подобным. И ссора закончилась тем, что у одной из представительниц прекрасного пола вокруг левого глаза стала лиловеть окаймляющая глаз окружность. Такой процесс тогда назывался - «поставить маяк». О том, чем тот «маяк» был инициирован, его автор вспомнить не мог. Возможно тем, что на его левом предплечье явно обозначился и даже чуть кровоточил свежий след острых зубок. А может, и по другой причине, и «зубки» были уже следствием.
Но, так или иначе, именно этот сигнальный знак водных просторов и стал причиной того, что случилось дальше, и чего, конечно же, никто из всей компании до начала «праздничного вечера» не ожидал.
А случилось так, что «девушка с маяком» увела своих подружек и последовала с ними прямиком в ближайшее отделение милиции, где обворожительные красавицы, правда, не в самом свежем виде написали заявления о том, что нехорошие ребята силой отбирали у них самое дорогое, что только может быть у девушки, кроме самой жизни. Искусителей взяли тут же ещё «тёпленькими». И вскоре состоялся суд, в результате которого кавалеры получили серьезные сроки.
Самым мягким был приговор Толстому, который ещё не достиг тогда совершеннолетия.
Вот такой ценой пришлось оплатить ему переход из состояния невинного юноши в ранг настоящего мужчины. Злые языки, правда, по этому поводу шутили, что, мол, он тоже мог написать заявление на ту красавицу, которая так результативно «посягнула на его честь». Но те языки действительно были злыми, потому что парню было не до шуток, как, впрочем, и всем остальным.
Пикантность же всей этой истории состояла в том, что этих девушек все в округе знали, и когда они писали свои заявления, веселились даже сотрудники отделения милиции. Дело в том, что и Раечка, и Алёна, и Любаша были славны тем, что очень любили противоположный пол.
Особенно неравнодушны они были к солдатикам, очевидно, по той причине, что изголодавшиеся по женской ласке защитники Родины, попадая в увольнительную, выказывали недюжинный «боевой потенциал». И девушек часто замечали у проходной одной из частей Таманской дивизии в ожидании очередных «кавалеров», получавших увольнительную. И потому о «боевых подвигах» подружек внутри части, и в округе ходили легенды.…
Как выяснилось позже, слава всех трех красавиц простиралась настолько далеко за пределы мест их проживания, что даже в следственном изоляторе, а позже и на зоне их «обидчики» не испытывали проблем с какими обычно сталкиваются попавшие по такой статье: их презирают и «опускают». В данном же случае эта история вызывала дружный смех.
А Толстый среди малолеток и вовсе выглядел героем, поскольку рассказывал об этом процессе с явным удовольствием, которое и скрашивало ему несладкие трудовые будни…
Что же до «потерпевших», то их после этого громкого дела видеть у проходной перестали. Любители позлословить говорили, что, вероятно, командование московского военного гарнизона «перебросило» подружек на другой объект, испытывающий затруднение в полноценном досуге своих служащих. Но люди иной раз любят позлословить…
По уже известной причине Толстый вышел раньше остальных, причём значительно, поскольку дисциплины в колонии не нарушал и к тому же обнаружил недюжинную сноровку в сшивании кожаных полосок, из которых в конечном итоге получался футбольный мяч. Дело в том, что в те годы футбольные, да и волейбольные мячи изготовляли главным образом в местах заключений. И надо сказать, мячи были очень высокого качества, поэтому их использовали в играх и тренировках команд мастеров и даже в товарищеских матчах сборной страны, когда она была принимающей стороной.
Толстый же постоянным перевыполнением плана не только заслужил досрочное освобождение, но и почетное прозвище - по-тамошнему «погоняло» - «Футболист», хотя в футбол играть не умел. Впрочем, может, поэтому и получил такое прозвище …
Вышел он в призывном возрасте, но тут случилась беда. Маму, очевидно, в результате всех переживаний разбил паралич. И хотя он, к счастью, был не самой тяжелой формы, позволившей ей в немалой степени восстановиться, обслуживать себя в полной мере она уже не могла. Толстый же был ее единственным ребенком. Да и вообще единственным родным человеком. Мужа в 52-м арестовали за «длинный язык». А через год пришло известие, что он умер «при невыясненных обстоятельствах». Так что Толстый, родившись в 50-м, его и не помнил. И вот теперь, оставшись кормильцем, был освобожден от службы в армии…
Лёнчик тоже получил освобождение, но пока на год. Что-то в его организме не понравилось призывной медкомиссии. Поговаривают, правда, что накануне его папа навещал военкома.
В итоге, до достижения границы призывного возраста - 27 лет - Лёнчик, ежегодно проходя медкомиссию в военкомате, так и не попадет в армию. Но «заслуга» ли в том его отца, никто кроме военкома не знает, хотя досужих разговоров об этом было немало.
Юрка же ждал весеннего призыва и очень хотел по примеру старшего брата служить в морфлоте. Что и случилось…

***
А пока троица сидит в ресторане, и Толстый открывает страшную тайну. Оказывается, на ипподроме, куда он устроился работать конюхом: мыть, чистить и обкатывать лошадей, впряженных в коляски, существует подпольный тотализатор. Суть его в том, что фавориты могут «неожиданно» проиграть малоизвестной лошади. Это сулит крупные выигрыши тем, кто ставит на «темную» лошадку.
Природу же этих «неожиданностей» Толстый узнал от своего бригадира Васильича, известного всему ипподрому под кличкой Оптимист. Кличка объяснялась тем, что на традиционный для каждого из нас вопрос: «Как дела?», Васильич всегда отвечал: «Всё - говно, кроме мочи»...
После одного из банкетов он случайно проговорился Толстому об этой «страшной тайне» и теперь, несмотря на свой «Оптимизм», боялся, чтобы подчиненный не сболтнул, поскольку такая информация могла стоить бригадиру жизни.
Толстый же на этом сыграл, пообещав быть «могилой», если станет узнавать в дни таких заездов о «темных» лошадках. Однако, играть в таких обстоятельствах самому, делая нужные ставки, даже «разбавляя» их проигрышными, означало сильно рисковать.
И хотя даже известные люди бывали регулярно замечены за этим занятием, всё же в положении Толстого, проходящего испытательный срок пока ещё со «справкой», было бы крайне неосмотрительным это делать - могли и уволить. А он хотел в дальнейшем стать классным наездником.
Но пока до этого далеко. А деньги нужны. Пенсия матери по инвалидности маленькая. И зарплата Толстого пока оставляет желать лучшего. А Ирочка из соседнего дома, которая так выросла и похорошела в его отсутствие не прочь проводить с ним досуг. И хотелось бы не ударить лицом в грязь, потому что отсутствием внимания со стороны уже и взрослых мужчин Ирочка явно не страдает…
И вот случай. Лёнчика он знает. Ему доверять можно. А уж, когда речь идёт о деньгах, и подавно. Немного смущает Юрка, но у того кулаки и репутация в округе, отбивающая желание с ним связываться. А когда будут большие деньги, у Лёнчика могут и отнять. Да и, чего доброго - пришибить.
Поэтому план такой. Толстый сообщает Лёнчику выигрышные ставки. Тот ставит, причем, играя во всех заездах, чтобы не вызывать подозрений. А деньги «тёмного» заезда получает Юрка. И потом у него дома всё делят на три равные части. Кроме того, каждый из них выделяет понемножку для бригадира. Тому много не нужно, поскольку пожилой, одинокий и нежадный…
И вот через пару недель - звонок от Толстого. А потом и завертелось. Не каждую, конечно, неделю, но два-три раза в месяц бригадир сообщает всегда…
Довольно скоро материальное благосостояние троицы ощутимо возросло. Юрка оделся в фирменный джинсовый костюм, который эффектно дополняли адидасовские кроссовки и куртка «Аляска». Всё это являлось в ту пору дефицитом, и достать в стране за советские рубли можно было лишь у фарцовщиков, что стоило «хороших» денег. Стал завсегдатаем ресторана «Бега». Толстый перестал опасаться, что потеряет Ирочку, на которой тоже был замечен модный джинсовый костюмчик, дублёночка и австрийские сапожки.
А вот за Лёнчиком каких-либо изменений не наблюдалось, потому что он и так никогда ни в чём не нуждался. По этой ли причине, или по какой другой он решил сыграть по-крупному - купить машину, а чуть позже выгодно её продать, что сулило уже очень серьёзные деньги.
О своём замысле Лёнчик никому не говорил и лишь соображал, как сделать первый шаг - купить. В то время это можно было сделать лишь записавшись в очередь на своей работе. Организациям время от времени выделялась определенная квота, и те сотрудники, кто были предварительно записаны на приобретение автомобилей, получали это право в порядке очереди.
Трудность Лёнчика состояла в том, что запишись он на своей работе, даже, если бы очередь подошла через пару лет, вызвал бы вопрос - откуда деньги. Его зарплата не позволяла накопить хотя бы на самую дешёвую машину.
А в ту пору таких вопросов, если не могли на них ответить, старались избегать.
Ссылаться на то, что помогли мама с папой, не следовало, поскольку родители предпочитали держаться подальше от внимания ОБХСС, который был очень грозной организацией в структуре МВД СССР. Папа с мамой на своих должностях предпочитали сидеть тихо, поскольку в работе каждого из них легко можно было найти за что «зацепиться». А тогда всё пошло бы прахом.
Нужен был другой вариант. И Лёнчик его нашёл.

***
В соседнем доме жил Геннадий Трынденков. В молодости он был довольно известным самбистом. Мастером спорта, чемпионом Москвы, призёром первенства Вооруженных сил.
У спортсменов, да и вообще у ребят, часто бывают прозвища, определяемые чем-то необычным в поведении или внешности, либо идущие от корней имени, или фамилии. У Гены шло от последнего. И поэтому он был «Трында». А когда совершал что-то выдающееся в виде яркой победы на ковре или с превосходящими силами противника в уличной драке, то получал восхищенное «Трындец», перед которым нередко добавлялось определение «полный». Так что популярное ныне сочетание этих слов берёт начало ещё в далёкие 60-е прошлого века. Хотя скорее всего, известно лишь тем, кто знал этого человека, а таких осталось уже немного.
В какой-то момент он повредил позвоночник, и из спорта пришлось уйти. Стал таксистом. Но однажды не поладил с подвыпившим пассажиром, который повел себя по-хамски. Гена применил «лёгкие воспитательные меры».
Но последствия стали серьезными, потому что «воспитуемый» оказался крупным чиновником Госплана.
И только очень хорошая характеристика с места работы, а также, желание коллектива взять на поруки своего сотрудника повлияли на решение суда: подсудимому вынесли лишь условный срок. Год. Но на этот год он был лишён водительских прав. Поэтому в таксопарке мог работать только мойщиком или диспетчером. А поскольку таких штатных единиц в ту пору там не оказалось, Гену отпустили с Богом и хорошей характеристикой «по собственному желанию».
Недалеко от его дома находился авиационный завод «Знамя труда», директор которого когда-то дружил и воевал в одной части с Гениным отцом, не вернувшимся с войны. Узнав о неприятности у сына своего товарища, директор предложил тому пойти на завод. Сначала Гену оформили разнорабочим. Но занимался он тем, что вёл секции всех видов борьбы: самбо, вольной и классической, ныне греко-римской. А потом, когда срок судимости истёк, и ему вернули права, директор сделал его своим персональным водителем. К моменту размышлений Лёнчика Гена и работал в этой должности уже около восьми лет.
С Лёнчиком они были знакомы не только как соседи, но и благодаря их мамам, которые приходились друг дружке какими-то дальними родственницами. Вероятно, поэтому Лёнчику и пришла мысль просить Гену записаться на автомобиль. Здесь подозрений никаких не возникало, поскольку за такой срок работы вполне можно накопить требуемые для этого деньги.
Гена записался, и когда подошла очередь получил право купить «Москвич - 2141». Когда машина была оформлена, Лёнчик поделился дальнейшими планами. Через полгодика, поскольку раньше неудобно - опять же вызовет вопросы, машину нужно будет продать. За что Гене обещаны неплохие деньги, раз в пять превышающие его месячный заработок.
В течении нескольких месяцев официальный владелец для отвода глаз сделал с десяток аккуратных выездов с тем, чтобы его видели как можно больше знакомых, после чего поставил автомобиль на продажу.
Тогда - в 70-е, и вплоть до распада СССР, сделать это можно было только через кассу комиссионного магазина. В магазине машина получала оценочную стоимость с учётом её износа, и самому магазину при продаже полагалась сумма, составляющая 7% от оценочной.
Эксперт, который был знакомым его мамы, действительно оценил автомобиль в реальную стоимость, и официально всё происходило, как положено. Но основная часть сделки проходила потом. И в этом был интерес Лёнчика.
Дело в том, что из-за дефицита автомобилей в стране реальная цена машины при продаже через комиссионные, порой, в 2 - 3 раза превышала государственную. Точную цифру оценщик мог и не знать, но что авто продается не за оценочную сумму, конечно, понимал. И умный продавец за то, чтобы это «понимание» было молчаливым, выражал тому эксперту благодарность «в конверте», чем оба оставались довольны.
У Лёнчика все случилось гладко. Получил он за свой «Москвич» почти втрое больше, чем недавно купил. Покупатель тоже остался доволен, поскольку машина была новой. И с хорошим настроением укатил на ней к себе в Сухуми.

***
Как и обещал заведующий базой Яков Маркович, через год с небольшим Ленчик возглавил один из складов. Но вскоре после этого случилась неприятность. Яков Маркович заболел и на работу уже не смог вернуться. А базу неожиданно для всех её сотрудников возглавил Мигдар Гаджиевич, который при знакомстве с работниками выказал недоумение, что такой молодой человек без должного опыта занимает столь высокую должность. И перевел Лёнчика на другую: тоже заведовать складом, но не из тех, где хранятся фрукты, ягоды, овощи и клубни, а там, где хранится инвентарь и рабочая одежда.
Такое в планы нашего героя не входило. Конечно, сделай это Яков Маркович, можно было бы и потерпеть. Приятелю своего папы он доверял. Но при новом начальнике с первых же дней стало ясно, что перспектив на этой базе у него нет, поскольку на ключевые и наиболее лакомые позиции приходили теперь люди со стороны, похоже, земляки нового заведующего. И первым из них стал Джемал - зять Мигдара Гаджиевича, получивший должность его заместителя.
Не заставила себя ждать и другая неприятность - уже на ипподроме. Бригадир сообщил Толстому, что «тёмные» заезды на время прекращаются. И они действительно прекратились. Очевидно, кто-то где-то узнал, что информация о сомнительных результатах забегов просочилась «куда не следует». И, те, кто такие «игры» организовывал, решили их на время приостановить - «от греха подальше».
Они действительно возобновятся лишь года через полтора. Но бригадир к тому времени выйдет на пенсию. Так что ипподром, как и овощная база, тоже перестанет представлять для Лёнчика тот интерес, что был прежде.

ЧТО же ДАЛЬШЕ?

И пришлось задуматься - что же дальше. В какой-то момент даже решил «прокрутить» деньги, так удачно заработанные от продажи «Москвича» - купить новую машину, а потом также удачно её продать. Но пока не знал, как купить. У себя на работе записаться не решался по той же причине, что и раньше.
И хотя в новой должности зарплата по сравнению с той, что была у него в отделе кадров, увеличилась почти вдвое, это не позволяло официально набрать сумму на такую покупку даже через два года.
Найти же надежного человека, как Гена, чтобы повторить операцию, ему не удалось.
Пока размышлял, поступил на курсы английского языка. Произошло это совершенно случайно, после одной из вечеринок, куда Лёнчик попал по приглашению Виталика Петушкова, который жил неподалеку. Красавец Виталик недавно вернулся из армии и первым делом хотел хорошо одеться и добрать то, что выпадало ему лишь в редкие дни увольнений - женской ласки.
С одеждой ему через маму помог Лёнчик, а со вторым Виталик легко наверстывал сам. Его родители уехали на заработки куда-то на Север, так что квартира стала свободной. И молодой хозяин нередко был замечен приходящим туда в обществе какой-нибудь очаровательной спутницы.
Как-то к Виталику заглянул его сослуживец, с которым они пригласили в гости двух знакомых продавщиц из обувного магазина, что на Беговой. Но к одной из них приехала из Сокольников двоюродная сестра, и требовался третий кавалер. Виталик вспомнил о Лёнчике. Вспомнил не потому, что больше не о ком было вспомнить. Приятелей хватало. Но Лёнчик обещал достать для сослуживца фирменные джинсы, и хотелось его в знак благодарности как-то приветить.
Надо сказать, что Лёнчик разволновался не на шутку. Он помнил, как год назад на даче у маминой школьной подруги, сокурсники её дочери праздновали чей-то день рождения, и туда был приглашен и Лёнчик.
Приглашён, видимо, был не случайно, потому что дочь Стела, стоило им уединиться, выказала такую активность, что он поначалу даже растерялся. Но к его чести следует заметить, это длилась недолго, и девушка осталась довольна. Больше того, её впечатления оказались настолько сильными, что на дачу Лёнчик теперь был зван регулярно, и такая регулярность поначалу ему нравилась.
Однако, в какой-то момент он услышал размышления своей возлюбленной относительно их совместного будущего и был удивлён, поскольку «совместное будущее» в его планы никак не входило.
Больше того, Лёнчик, вдруг, почувствовал, что ему становится как-то скучно и всё чаще стал придумывать причины не ездить на дачу и не встречаться в городе. Поначалу были и слёзы, и упреки, но он ничего не мог с собой поделать, хотя и испытывал некоторую неловкость. В общем, как-то всё само собой сошло на нет, и теперь он вновь наслаждался свободой…
И вот предложение Виталика. Лёнчик даже не ожидал, что так разволнуется.
Но у Виталика всё обстояло иначе. Верочка уже побывала замужем и в ближайшем будущем повторять это собиралась. Так что интересы совпадали. И вечер удался на славу …
Верочка после педагогического техникума работала в школе, где вела группу продлённого дня. Но её мечтой был Иняз. И чтобы по окончании срока, в течение которого она должна была отработать по распределению, не забыть английский, который знала неплохо, благодаря хорошему педагогу в техникуме, сейчас решила поступить на городские курсы иностранных языков.
И Лёнчика соблазнила.
На курсах он познакомился с Игорем Гуревичем, который был любимцем группы, поскольку непрестанно веселил занимающихся рассказами о своих неудавшихся романах. Дело в том, что Игорь сходил с ума по пышногрудым, а они, по его рассказам, будто специально ему почти не встречались. А те, что встречались, были уже заняты.
Рассказы привели к тому, что его новый приятель, тоже занимавшийся в группе, выпросил женский манекен у своей мамы, которая работала в универмаге. Девочки принесли одежду. Манекен поставили рядом со столом Игоря. Надели юбку, кофту и парик, а под кофту вставили два резиновых мяча, размером чуть меньше волейбольных. На парту поставили табличку с надписью: «Я тебе нравлюсь?». Когда вошел Игорь, его восторгу не было предела.
Поскольку преподавательница Лия Исаевна была в курсе готовящегося, она попросила пока ещё не очень разговорившегося по-английски студента Гуревича описать внешность «новенькой», на что последовал его любимый набор постоянно произносимых слов: «yes…today…because ,of course, I study English myself». Лия Исаевна тут же заметила, что сумма знаний товарища Гуревича очень стабильна, и даже сильные впечатления не могут ей угрожать.
Но Игорь, конечно, кривлялся. Язык он изучал усердно и успешно, поскольку знал для чего.
Дело в том, что он, как теперь говорят, занимался делом, хотя тогда - в 70-е это его занятие называлось фарцовкой и было уголовно наказуемо. Игорь доставал у иностранцев то, что было дефицитом у нас: джинсы, куртки, плащи, свитера, кроссовки, сапоги, туфли…
Интерес был взаимным. Иностранец нередко нуждался здесь в рублях, и, продавая что-либо из указанного, был в выгоде, поскольку цена вещи при такой продаже обычно превосходила её стоимость за границей. А покупатель эту вещь легко перепродавал соотечественнику.
В Москве такая перепродажа достигала наиболее крупных размеров в двух местах на Беговой: у одного из выходов метро и у комиссионного магазина. Эти места знал весь город.
Такая коммерция таила в себе риск нарваться на серьёзный штраф, а то и оказаться за решёткой …
Но вернемся к Игорю, а точнее, его интересу к английскому языку. Дело в том, что он мог обойтись и без этого. Иностранцы и так понимали, чего от них хотят. Но Игорь мечтал организовать дело крупнее - доставать товар партиями и под заказ. Он уже не стоял у метро или комиссионного, а продавал немного дешевле тем, кто потом их перепродавал.
Желающих это делать становилось всё больше, и для того, чтобы выходить на новые контакты с иностранцами, нужен был универсальный язык, которым и являлся английский. А кроме того, нужен был надежный партнёр. Приметил было одного, но тот не всегда умел держать язык за зубами. И дабы не рисковать, пришлось сказать ему, что дело становится опасным, и его следует прекратить. На том и разошлись.
И вот этот новый знакомый на курсах с таким забавным произношением своей фамилии, которого Игорь про себя «окрестил» «французом», всё больше ему импонирует. Немногословен. Очень неглуп - Лия Исаевна во время занятий беседует на разные темы, и нетрудно заметить, кто как мыслит. И, похоже, знает больше, чем высказывает.
После занятий часто идут вместе до метро. Немножко друг другу о себе рассказывают. Игорь тоже поигрывал на Бегах. У них нашлись даже общие знакомые. Сейчас - студент МАДИ.
В общем, слово за слово, и начинает рассказывать Лёнчику о своих проблемах, но представляя их как проблемы своего знакомого. Лёнчик выказывает интерес и говорит, что при должной организации дела товар можно сбывать не только в Москве. Страна большая, и дефицит везде. Мысль Игорю нравится и в какой-то момент он рискует Лёнчику открыться - сказать, что речь вёл не о знакомом, а о себе. И вовремя.
В Москве в это время гостит папа, и сын излагает ему свой план. Он хочет попробовать реализацию дефицита в Молдавии, где у папы, естественно, обширные знакомства. Папе, конечно, это ни к чему. У него и так всё есть. Да и не хочет опасности для сына. Но тот убеждает, что риск можно свести к минимуму. Папа, подумав, соглашается. Ему нравится, как у мальчика «работает голова», и говорит, что в другой стране сын далеко бы пошёл.
В конечном итоге план таков. Есть надежный проводник поезда. Есть надежный покупатель в Кишинёве. Товар в одну сторону, деньги - в другую идут через проводника.
И всё завертелось. Сначала Игорь доставал, Лёнчик отвечал за реализацию. Потом уже и то, и другое делали вместе, поскольку благодаря папиным знакомствам, товара в Молдавию требовалось много. Да и часть вырученных от «Москвича» денег при этом не простаивала. Вернее, не пролёживала в укромном месте. Курс политэкономии капитализма Лёнчик усвоил сразу и прочно.
И всё бы хорошо, но один из проводников попался во время передачи товара. Папа узнал о случившемся и предупредил, чтобы к поезду не ходили.
И хотя дело в Кишинёве замяли, так как оказалось, что слишком крупные чины от этого «кормились», продолжать папа не посоветовал, поскольку имел информацию, что «каналом» могли заинтересоваться и в Москве…

***
Время летит незаметно. И вот Лёнчик уже дипломированный специалист. Причём, диплом с отличием. Но на работе всё по-прежнему и перспектив нет, хотя отношения с заведующим базой очень хорошие. Тому нравится идеальный порядок на вверенном Лёнчику складе. И даже премии за хорошую работу наш герой получает регулярно.
Но, конечно же, это не тот масштаб, о котором грезилось когда-то. Заработано уже столько, что основная мысль состоит в том, куда вложить эти деньги.
Но в сравнении с тем, о чём мечтается, это - капля в море.
Теперь уже можно записаться на автомобиль. Подозрений не вызовет. Подумывает и об отъезде. Сейчас ему даже нравится, что он может стать и Фуцманом, если захочет. Сейчас это выгодно, поскольку многие хотят уехать и уезжают. Недаром очень популярна частушка: «Надоело жить в Рязани - /Танцевать эту кадриль./Милый, сделай обрезанье!/И поедем в ИзраИль».
Но «обрезанье» он не сделает. Уезжать отсоветует папа. Скажет, что там сразу можно попасть в армию.
Была бы острая необходимость, уехал бы. Но не так уж плохо он здесь живёт…
Через два года подходит очередь на «Жигули». Покупает и вскоре продаёт по той же схеме, что и предыдущую машину.
Кроме того, есть вариант с покупкой кооперативной квартиры.
Пока живут у Лёнчика с его мамой - Верочка ждёт ребенка. Но уже хочется отдельно. Хоть и просторная квартира, всё же, две хозяйки на одной кухне, порой, многовато. Да и вложение в квартиру - это серьёзно. Деньги не должны лежать.
В ту пору, правда, об этом мало кто думал. Но такой уж склад ума был у Лёнчика - мало ли что: ограбят или реформа.
Квартиру выкупает даже раньше назначенного срока…

ПЕРЕСТРОЙКА

И вовремя. Наступала перестройка. А тогда можно было так «обжечься», что не увидеть ни машины, ни квартиры, ни денег.
Поначалу, правда, то, что стало происходить, его очень воодушевило. Политикой и экономикой он интересовался ещё со школьных времен, и любые события в стране всегда анализировал.
Поэтому давно понимал, в какой тупик зашли. Да, похоже, к 80-м многие уже это понимали…
И вот, пожалуйста, «твори, выдумывай, пробуй». Глупостей, конечно, много. Одна только идея, заменить водку на квас и молоко, чего стоит. Но мы ведь и не к такому привыкли. Главное, «процесс пошёл».
И ещё было такое ощущение, что слишком уж многое «плохо лежит». Нагнись, посмотри внимательно и найдёшь. Только не ленись.
Меньше всего «ленились» бывшие партийные замы, комсомольские лидеры и разного рода «сообразительные» люди номенклатуры.
Они сразу смекнули, как «закрома Родины» можно направить в собственные карманы.
И успешно это сделали.
Лёнчика и такие перемены тоже врасплох не застали.
Вместе с Игорем они зарегистрировали организацию, которой придумали красивое название НПО «Лига» (научно-производственное объединение; а то, что в кавычках, идет от первых букв их имен Леонид и Игорь). Научно-производственным, правда, было там лишь то, что они арендовали для своего офиса часть здания одного из НИИ.
И поскольку оба молодых человека были людьми неглупыми, они не только арендовали, но и заключили договор с этим НИИ, согласно которому НПО «Лига» вела свою коммерческую деятельность исключительно для того, чтобы научные разработки этого Института имели успех.
Директор НИИ и его зам. были приятелями мамы Игоря, которая теперь работала там главным бухгалтером, а заодно в том же качестве стала трудиться и в «Лиге», под руководством Лёнчика - уже Леонида Борисовича. Мама очень скоро и успешно освоила науку, как вести бумаги, чтобы максимально уходить от налогов.
Этому пришлось учиться в первую очередь, поскольку бывшие комсомольские лидеры и молодые коммунисты хотели жить не менее «вкусно», чем успешные коммерсанты, которые с бездельниками делиться не хотели. Вот и придумывали так называемые «черные схемы», чтобы уходить от налогов, не показывая многие виды своей деятельности.

***
А деятельность была обширной. Особые дивиденды давала торговля бытовой, видео и аудио техникой.
Постепенно предприятие расширялось, и помимо торговли там появились службы установки, гарантийного и пост гарантийного ремонта и обслуживания этой техники.
Государственные организации переставали получать поддержку из бюджета, и высококвалифицированные мастера были вынуждены искать работу. Поэтому «Лига» имела возможность выбирать лучших…
Постепенно почти все текущие дела перешли к Лёнчику. Игорь любил летать в Америку, где у него были близкие родственники. И в какой-то момент нашёл там, что искал. Это была умопомрачительная мулатка. И он упивался мечтой юности настолько, что его Лариса, до которой эти сведения дошли, пригрозила разводом.
Ларису он терять не хотел. Мулатку тоже. И погрузился «в раздумья». В результате, «гостями» его квартиры и коттеджа, который он построил в подмосковном Пушкине, всё чаще становились наркологи.
Лариса безуспешно пыталась понять причину таких срывов мужа, чего за многие годы их совместной жизни за ним не наблюдалось. Наркологи осторожно полагали, что дело в генетике, но не утверждали.
И пока это длилось, Лёнчик начал привыкать к самостоятельным решениям. Да и партнёр не возражал, доверяя ему во всём…

***
Бизнес шёл своим чередом и очень даже неплохо. Но с какого-то момента Лёнчика стало интересовать не столько личное благосостояние, сколько организация дела, которым он начинал гордиться. Для себя и своей семьи он заработал уже достаточно, чтобы не беспокоиться о будущем даже детей.
У него с Верочкой их было трое: Анечка пошла по стопам мамы - окончила Иняз и работала переводчицей в МИДе, Мишка стал юристом и трудился у Лёнчика, а Борька занимался в МГУ на отделении прикладной математики.
Это спокойствие, правда, давал лишь счёт в швейцарском банке, поскольку Лёнчик понимал, насколько здесь всё зыбко. Хотя, до какой-то поры надеялся, что и у нас что-то можно делать не только для собственного кармана.
Его организация работала так, что от клиентов постоянно поступали звонки и письма с благодарностями. В сфере обслуживания «Лига» за несколько лет работы стала очень популярна в Москве и Подмосковье, поскольку однажды обратившись сюда, люди начинали рекомендовать её родным и знакомым. И число обращавшихся за помощью росло с каждым днём. Естественно, богатела и фирма, и каждый сотрудник.
Это давало Лёнчику основания видеть в «Лиге» одно из звеньев, необходимых стране, чтобы её развитие шло по цивилизованному руслу.
Он уже подумывал о расширении дела. Организовал сборку телевизоров. А в мечтах было что-то производить.
Для начала хотел создать линию пошивочного цеха, где шили бы модную, но недорогую одежду по лицензиям лучших иностранных образцов. Формально условия к тому были: и заброшенные пошивочные цеха, в модернизацию которых можно делать вложения, и люди. Кроме того, отечественные дизайнеры постоянно предлагали свои модели…
Однако, сбыться мечтам было не суждено. Работать становилось сложнее, а уж производить что-то и подавно. Потому что с каждым днём множилось число контролирующих организаций, сотрудники которых явно не хотели жить на собственные зарплаты.
И создавалась такая обстановка, что легче всего было заниматься перепродажей по всё тем же «черным» схемам. А самым невыгодным - что-то производить, поскольку нахлебники появлялись тут же.
Для того, чтобы запустить даже простейшую линию, требовалось такое число согласований, за каждым из которых стояла необходимость «оставить в конверте», что желание организовать, казалось бы, всем нужное дело пропадало быстро.
Но жить лишь куплей-продажей Лёнчику становилось уже неинтересным. Хотелось чего-то настоящего - нужного не только для себя и своей семьи.
И поскольку надежды, которые были у него на перестройку, теперь стремительно рушились, его размышления становились всё более грустными …

***
Лёнчик, конечно, прочно стоял на ногах. Благодаря светлой голове и врожденной интуиции, он не лез туда, куда его не просят. Тем, от кого зависело, чтобы ему не мешали, приносил в положенные дни положенные суммы. Но их становилось всё больше, и росла такса.
Перечитывал классику. Особенно Салтыкова-Щедрина и Гоголя, каждый раз отмечая, насколько неувядаемы их персонажи.
Может быть, поэтому два извечных на Руси вопроса, которые он помнил ещё из школьной программы и занимали его сейчас в зрелом возрасте, когда в какой-то момент неожиданно для себя ощутил насколько верно, что «не хлебом единым…».
Всё чаще ловил себя на мысли, что тоскует о многом из прошлых лет, чего тогда не мог и предположить. То ли сказывался возраст, который с определенного момента порождает ностальгию, то ли там действительно было нечто, что уничтожать не следовало.
И имей он склонности к какому-либо виду искусств или публицистике, мог бы теперь занялся этим. Было о чём сказать.
Или, умей, что-то делать своими руками, тоже была бы отдушина.
Но таких склонностей Бог не дал. А жить пассивно он не привык. Вот и не знал пока, чем заняться, чтобы душа, хоть иногда, пела.
Потому и грустно ему от этих мыслей. А ещё тревожит будущее детей, незаметно ставших взрослыми.
Что ждёт их здесь, где сейчас так горько и стыдно?

"Наша улица” №205 (12) декабрь 2016