Лариса Алпеева "Лодочки” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Лариса Владимировна Алпеева - профессор кафедры иностранного и русского языков Военного инженерно-технический института. В «Нашей улице» публикуется с №182 (1) январь 2015. Живёт в Санкт-Петербурге.

.

вернуться
на главную страницу

Лариса Алпеева

ЛОДОЧКИ

рассказ

Любить нельзя бояться

Жил-был Сапожник.
Необычный.
Другим сапожникам доставляло удовольствие видеть стоптанную обувь, поломанные супинаторы и сточенные каблуки - ведь исправление этого приносило им деньги. Нет, они могли, конечно, любоваться красивой новой обувью, но в их подсознании, как в тёмной норке, всё равно шевелилась мысль, что и эта прекрасная обувь окажется когда-нибудь в их руках, нуждаясь в новых набойках или покраске.
А наш Сапожник любил только женскую обувь, но самую разную: новую и не совсем, красивую и не очень, модную и классическую. Он находил изюминку в каждой паре, видел, что здесь можно добавить, исправить. Но, сделав это и получив удовольствие оттого, что сумел добавить какой-то новый штрих, терял к ней интерес и переключался на следующую.
Много разной обуви прошло через его руки, слившись в бесконечную вереницу каблучков, ремешков, острых и тупых носиков… Сапожник не помнил их все, но некоторые - из настоящей змеиной кожи или необычайно элегантные, но неожиданно поранившие ему руку незаметным гвоздиком - выделялись памятными островками в этом море.
И вот однажды ему принесли тёмные лодочки, немного поношенные, с тонкими морщинками на сгибе стопы. Самые обычные туфли. Не срочный заказ. Потому, бросив на них мимолётный взгляд, Сапожник отложил их в сторону. Но, когда день окончился и Сапожник раскладывал отремонтированную обувь по ячейкам, взяв их в руки, он почувствовал, как доверчиво легли эти туфельки в его ладонь и будто прижались к ней. Он не запомнил, кто их принёс, и, может, поэтому ощущение их бесхозности, даже какого-то сиротства вдруг пронзило его. Это было необычно и странно. Он положил их в ячейку, отряхнулся и ушёл домой.
Наутро он заболел и несколько дней провёл в постели с компрессом на шее и пачкой бумажных носовых платков под подушкой.
Когда он, наконец, вернулся в свою будку, первым, что он увидел, были эти туфельки.
Удивительное дело! Их лак как будто ярче заблестел от его взгляда, и, когда Сапожник взял их в руки, то почувствовал тепло. Он стал гладить их рукой, рассматривал трещинки на коже и пытался представить их путь от фабричного конвейера до его будки. Ему стало интересно, кто их носил, были они комфортными или поначалу, как многие, натирали ноги, о чём говорила царапина на правой стороне у носка и почему одна туфелька была стоптана больше другой? Он видел, что их надо подклеить, но хотелось сидеть вот так, сжимая их в ладонях, и представлять их жизнь, придумывая ответы на свои вопросы.
«Глупость какая-то!» - очнулся вскоре Сапожник, положил туфельки и стал менять молнию на красных сапогах-ботфортах, принесённых девицей с таким же ярко-красным цветом помады на губах и в такой короткой юбке, что был виден кружевной край её чулок. Эта девица возбудила его и, трогая её сапоги, он представлял, что трогает её кожу между чулками и трусиками, продвигаясь всё выше и выше… Сладострастная дрожь взметнула его вверх и отпустила.
Вечером Сапожник ушёл домой, даже не поглядев на лодочки. А ночью они приснились ему. Ему снилось, что он обул их, они приняли форму его ног, повторив каждый их изгиб, каждую складку. Ему было удивительно комфортно и тепло, какая-то тихая нежность наполнила его тело.
Утром Сапожник посмотрел на них иначе, поздоровался с ними и погладил немного суховатую кожу. И тут он ясно увидел, что кожа их стала как будто разглаживаться, становиться мягкой и блестящей, а за классической формой он заметил оригинально скроенные детали, каких ему не приходилось видеть раньше.
Следующей ночью они снова приснились ему, он разговаривал с ними, рассказывал о себе, спрашивал об их жизни, ему было интересно говорить с ними и гладить их необычную тёплую кожу. Он стал чувствовать ответственность за них, желание отремонтировать их так, чтобы они стали совершенно новыми и зажили какой-то другой яркой жизнью.
В пять утра он проснулся от желания увидеть их, трогать снова и снова. Он отремонтирует их умело и аккуратно, так что даже не будет видно, что их ремонтировали. Он представлял, как макает в клей самую тонкую кисточку, как осторожно промазывает клеем подошвы и нежно прижимает их в местах склеивания. Они уже возбуждали его посильнее девицы в чулках. Представляя, как он возьмёт их в свои руки, как они прильнут к нему, он испытывал необычное волнение.
На работу Сапожник летел как на крыльях, открыл свою будку - и вот они! Они сияли и переливались, лучились каким-то внутренним светом и казались живыми.
Он отпрянул. Он испугался этого.
- Нет, нет, нет! Я не сошёл с ума! Это просто туфли. Одни из многих. Такие я ремонтировал тысячи раз. Я не хочу думать о них. Я не хочу ничего необычного. Да в них и нет ничего необычного! Туфли как туфли!
Он уже не хотел зависеть от каких-то там туфель, он не хотел, чтоб что-то нарушало привычный ход его жизни. Он схватил несколько сапожных гвоздей (коротеньких, но очень острых), зажал их в зубах и, вытаскивая по одному, медленно и с наслаждением стал забивать их в подошвы. С каждым ударом туфельки будто пытались свернуться калачиком от боли, подогнув свои каблучки…
- Вот и хорошо, хо-ро-шо! - тупо, в такт ударам молотка, повторял Сапожник.
Когда он закончил, туфельки на колодке совсем съёжились и потеряли цвет. А Сапожник вдруг почувствовал такую бездонную пустоту в своём сердце, что даже не смог заплакать.

Санкт-Петербург

"Наша улица” №206 (1) январь 2017