Маргарита Прошина "Задумчивая грусть" заметки (часть шестьдесят вторая)
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Маргарита Васильевна Прошина родилась 20 ноября 1950 года в Таллине. Окончила институт культуры. Заслуженный работник культуры Российской Федерации. Долгое время работала заведующей отделом Государственной научной педагогической библиотеки им. К. Д. Ушинского, затем была заместителем директора библиотеки им. И. А. Бунина. Автор многочисленных поэтических заметок под общим заглавием "Задумчивая грусть", и рассказов. Печаталась в альманахе “Эолова арфа”, в "Независимой газете". Постоянно публикуется в журнале “Наша улица". Автор книг "Задумчивая грусть" (2013), "Мечта" (2013) и "Фортунэта" (2015), издательство "Книжный сад", Москва. В "Нашей улице" публикуется с №149 (4) апрель 2012.

вернуться
на главную страницу

Маргарита Прошина

ЗАДУМЧИВАЯ ГРУСТЬ

заметки

(часть шестьдесят вторая)

На холмах, покрытых лесом, вырос лес домов. А видишь мой дом? Где? За деревьями. Шумят леса и ныне по Москве: Лосиный остров, тайга Битцы, буреломы Измайлово… Хожу в лесу, пою песни. Москву не покидаю. Сколько раз блуждала я, стараясь выбраться из чащи ничем не отличающихся друг от друга домов, пытаясь понять название улицы, но на домах только номера. В каком направлении мне следует идти? Огромный город-лес на моих глазах поглотил всю Россию с её окраинами, и косится на Америку. 

СЛЁЗЫ

В поэзии без слёз никак нельзя. «Звук сердца прозрачный, точно детская слеза» Марии Петровых не даёт покоя мне. Слезами плещет море, слёзы зарева кровавей, слёзы обиды и счастья, обжигающие слёзы, горючие слёзы… Ох эти слёзы! Они знакомы мне. Очистительные и целительные слёзы – источник обретения себя, душевного роста, выражения чувств. 

ЗАМЕТКИ

Не запишешь - позабудешь! Сколько раз убеждалась в этом, теперь стараюсь делать заметки на чём только возможно: на пакетах, на открытках, на полях книг, на отрывном календаре, на обоях… Стоит хотя бы губной помадой написать буквально несколько букв мелькнувшей идеи, она не исчезнет. Если же сделать заметку абсолютно нечем, то спасёт зарубка, не на дереве, конечно, так я называю любой знак, использование которого способствует сохранить в памяти мысль или слово, например, завязать узелок. 

ПЕРЕХОДНОЕ СОСТОЯНИЕ

Перехожу от стихов к прозе. Это хороший переход. Рассказы о том, что в определённом возрасте человек переживает переходное состояние, вызывают у меня улыбку. В переходном состоянии мы находимся на протяжении всей жизни, постоянно, потому что движемся неостановимо от одного дня к другому, от осени до осени, от молодости к старости. В данном случае даже непродолжительная остановка приводит к плачевным результатам в развитии, а затяжная вообще опасна для здоровья. Но мгновение в жизни не останавливается, оно фиксируется навсегда в тексте.

СМИРЕНИЕ

Как трудно смириться с ложью, особенно ложью власть имущих. Наблюдаю за этим на протяжении всей жизни, казалось бы, пора привыкнуть, меньше слушать, не реагировать, но ложь эта, приправленная лицемерной заботой доносится отовсюду. Пройти испытание властью мало кому дано. Наличие должности путают с наличием мудрости. При этом они убеждены в том, что смирение и покорность тех, кем они, якобы, руководят - естественна, и иначе быть не может. Но суть в том, что они - сами по себе, и мы - тоже сами по себе, в параллельных, не пересекающихся реальностях. Вот в этом зерно смирения.

КОШКА

Кот тоже кошка. Плавный ход, потом мягкий рывок. И стоп! Застыла кошка грациозно. Смотрит умными круглыми глазами. Взгляд её выразительно гипнотизирует меня. Встаю и следую за ней. Кошка останавливается у холодильника. Если я беру именно то, что она намерена откушать, она ободряет меня нежными прикосновениями. Кошачий взгляд на блюдце и миску напоминает мне, что их следует помыть, прежде чем класть «вкусняшку», следую пожеланиям чудесатого друга под звуки ласкового мурчания. 

ЧАСОВЫЕ

В детстве слово «часовые» вызывало у меня образ неприступных, безмолвных людей, которые стоят около часов, и охраняют их. С годами образ часовых менялся. И вот песня Булата Окуджавы о часовых любви изменила моё детское представление. Его определение часовым - «часовые любви» ассоциировалось у меня с образами незримых ангелов, парящих над влюблёнными, чтобы защитить их от всех бед, спасти любовь. Прекрасные ангелы эти в минуты отчаяния влюблённых спасают любовь от злых сил, благодаря им любовь вечна. 

УСТЬИНСКИЙ МОСТ

Уста мои слегка открыты, и льётся песенка из них… Пою, смотрю с моста на воду, где речка Яуза впадает в неспешную Москву-реку. Трамвай позванивает тихо. И я одна смотрю на воду. Другим нет дела до реки. Уста мои слагают строки: «Я, как вода, несу сомненья, в спокойствии текущих дней. Вода речная не капризна…». Динь-динь, динь-динь, то явь, то сон, дон-дон, дон-дон, московский звон колоколов меня ласкает. Мои сомнения поют воде приветливой и вечной.

ОГОНЬ

Огонь прямой горит в печи. Искрят, трещат поленья. Живой огонь крадётся молча.  Свеча молчит, пожар рычит. Иной огонь разбужен в сердце. Горит душа огнём любви, пылая огненным сияньем. Огонь свечи, огонь костра. Свет звёзд то голубой, то рыже-красный, то ярко-жёлтый. Дружу с огнём, он очень нужен в дни стужи, но он опасен, если бродит сам собою на свободе. 

НЕБО ЗА МОИМ ОКНОМ

На рассвете на небе ещё сияют огоньки. Утро протирает небо, утрачивая звёздочки. За моим окном небо лучистое, воздушный путь уходит за горизонт и исчезает там. Моё небо всегда со мной в моём окне. Я в зазеркалье солнечных лучей, где весело дробится дождик золотой. Голубкой счастья воспаряю к вышине зеленоватой голубизны. Мелькают золотистые блики, как солнечные зайчики, ослепляют. Я зажмуриваюсь. Надо мной небо розовое по краям, а в центре сквозь чёрное облако появляется голубое окно. Дует ветер, небо ёжится, сгущаются тяжёлые ультрамариновые тучи. Небо плачет. 

УЗЫ

Завяжем узелок любви на память. Прекрасны узы взаимной любви! Добровольные узы вдохновляют. Всё, что делается  по взаимному согласию ради хорошего, обогащает. Узы любви! Кто не мечтает о них, представляя себе неземное счастье. Когда родной человек заключает тебя в узы, ты чувствуешь в себе силы, способные осуществить самые отчаянные мечты. Но есть и иные узы, которые кандалами сковывают тебя, подчиняют волю, перекрывают дыхание. Счастлив тот, кто разрывает их, чтобы прожить свою жизнь без чьей либо указки.

ЛЕГЕНДА

Однообразие повседневности скрашивает легенда. Крылья вырастают вдруг. Я легко вспорхнула и полетела безмятежно, поймала воздушный поток, и он плавно кружит меня, поднимая всё выше и выше, на такую высоту, с которой открывается вся легендарная история человечества. «Бессонница, Гомер, тугие паруса…» Ох, голова закружилась! Продолжаю полёт самостоятельно. Море чернеет, белеет, краснеет. Спокойно и вдохновенно иду по живописной палитре морской глади, как по аллее цветущего парка. Надо мной с изяществом балерины движется к северу белая тучка. На ней возвращаюсь в детство. 

СТАТУЯ

Статуя! Всё больше говорят: «Памятник». Это по части памяти, а статуя стоит себе и стоит беспамятно.  Вот и надо встать утром и сделаться статуей. Застыть на месте и оглядеть себя в зеркале, как в детстве при слове «замри». Впечатляет. Конечно, город без статуй не город. Все изредка застывают. Вот Достоевский застыл за оградой Мариинской больницы, на территории которой провел первые 16 лет своей жизни. Стою у ограды  и разговариваю с ним. Силуэт писателя меняется вместе с изменением ракурса. Руки, скрещенные на груди. Нервно подрагивают. Достоевский - в смирительной рубашке.

АПРЕЛЬ

Апрель в Москве весь в ожидании, как спринтер присел, сжавшись в комок, в ожидании выстрела стартового пистолета. Вот-вот выстрелят почки новым забегом листвы. А вот и снежинки торопливо понеслись на них, чтобы задержать их появление. «Мы еще не наплясались над Москвой, - тихо напевают они, кружась в танце, - Рано вам ещё цвести! Дождитесь первой грозы!» Апрель такой переменчивый, не знаешь, что тебе ждёт в течение дня: утром снег идет, днём жарко, а вечером пронизывает до самых косточек. 

ИДИЛЛИЯ

Я на экране компьютера. Наблюдаю за собой. Её пальцы ласково ударяют по буквам. Я читаю: «Идиллия». Как точно передана картинка, которая вызывает у меня идиллическое настроение: свет пригашен, полудрёма, тишина, лишь кот мурлычет сладко, свернувшись калачиком, прикрыв носик лапками. Лента жизни моей прокручивается вспять. Вот я в ненастный день впрыгиваю в отъезжающий трамвай, затем, преодолев порывистый ветер со снегом и дождём, пробираюсь в темноте на своё место в зрительном зале, и вижу себя на экране.

ЧИСЛА

Второго встретимся, седьмого едем на день рождения, тринадцатого отметим годовщину и того и этого, двадцать пятого летим к морю... Срываю листок календаря. Вижу следующее число. Говорить о том, что вся жизнь протекает в одних и тех же числах, не приходится. Число не развёрнутое содержательно в заметках, исчезает бесследно. Впрочем, всё летит в тартарары. Открываю «Числа» в Библии: «…в первый день второго месяца во второй год по выходе их из земли Египетской…».

ПОЮ СТИХИ

Иду одна по узким переулкам и пою стихи: «Уведи меня в ночь…». И задумываюсь. В какую ночь? Что-то очень знакомое, но никак не вспомню. В ночь ведёт меня строчка речная, создавая пруды на пути. Поднимаю глаза в надежде найти подсказку, но на небе нет ещё ни одной звезды, лишь только прозрачная луна, как парус белеет в небе чёрном. А я всё повторяю: «Уведи меня в ночь…». Отчего же так меня тревожат стихи эти. Да, оттого, что они неизменно вызывали у меня дрожь: «Мне на плечи кидается век-волкодав…». Вспомнила! «Век волкодав» Мандельштама! Я с невероятным облегчением напеваю: 

…Уведи меня в ночь, где течет Енисей
И сосна до звезды достает,
Потому что не волк я по крови своей
И меня только равный убьет.

МУЗЫКА КАМНЯ

В душе звучит печальная мелодия, когда смотрю на старые дома, но музыка сменяется на весёлую, при виде новостроек. И всюду - камень. Заметила, что даже редкие в Москве деревянные дома кажутся каменными. В этом особняке жил поэт двести лет назад, а в том доходном доме под крышей - более ста лет тому художник. Московские камни хранят столько тайн, но они - не ведают слов, посему тайны эти исчезнут вместе с ними. Поэт и художник обрели в своих произведениях жизнь вечную. Легенды камней московских живут в моей душе, воздающей хвалу этой музыке камня.

ВДАЛИ

Непознанное кажется прекрасным. Что там вдали? Даль всегда манит. Воображение рисует образ прекрасной, естественно в моём понимании, жизни. Там вдали нет зла, зависти… Как писал Шукшин: «Позови меня в даль светлую!» У нас тут что? Горе да нищета с бесправием! А там – разливное счастье без очереди. Даль светлая согревает и помогает сохранить себя, жить в гармонии, придаёт сил в минуты отчаяния. Я с неизменным волнением жду встречи с той неведомой далью. 

КЛАССИЧЕСКИЕ БЕСЫ

Мчится в тучах Достоевский, мчится Пушкин в вышине метельной навстречу Воланду. Кружит классика по кругу, надрывая сердце мне глубиной и сгустком смыслов. Одни только «Бесы» Достоевского покоя не дают, плодятся и множатся, то и дело выскакивают отовсюду. Чтобы обрести гармонию, погружаюсь в «Золотую розу» Паустовского, душа поёт и трепещет. В Москве же метельной бесы на каждом шагу беснуются, укрыться от них можно, например, в тишине «Мастера и Маргариты», плотно закрыв на все замки дверь, чтобы Иван Бездомный со свечкой и иконкой не ворвался.  

СТАРЫЕ МАСТЕРА

И в прежние времена, как и ныне, было много художников, а под понятием «старые мастера» остались только гении. У старых мастеров всё продумано: они тщательно разрабатывали композицию, прописывали каждую деталь, доходя до неуловимого игры не только света, но и чувств изображаемых персонажей. Да, именно деталировка поражает в старых мастерах. Всё в искусстве состоит из деталей, и умело используя их, старые мастера передавали их настолько скрупулёзно, что все последующие поколения не перестают восхищаться их творениями. 

РАЗГОВОР О ПОГОДЕ

Когда не о чем с человеком говорить, а молчать неприлично, начинается глубокомысленная беседа о погоде. Стоит только произнести: «Ах, какой холодный выдался в этом году апрель!», как тут же, перебивая друг друга, собеседники, возведя очи к небу, начинают вспоминать памятные апрели прошлой жизни, когда даже их не было на свете. Каждый говорит о своём, совершенно не мешая друг другу, затем следует переход к прогнозам на ближайшие дни майских праздников, а потом, непременно - о самых невероятных предположениях, о том каким будет лето… Разговор о погоде – тема, сближающая всех смертных во все времена.

КОЛЫБЕЛЬ

Новорожденного кладут в колыбель. Вокруг неё ходят милые люди, читают книги, играют на рояле, рассматривают полотна живописцев, играют в шахматы, находят формулу вращение электронов вокруг солнца. Маленький человек наблюдает этот круговорот из колыбели. Он запоминает, копирует, впитывает в себя всё это, подражает хорошему, из чего вырабатывается вкус, чтобы стать частичкой, из которой состоит человечество, бессмертное творение Бога. Только единицы из многих, многих миллионов понимают это, остальные же так и уходят с убеждением, что мир вращается вокруг их колыбели. 

ВСЮДУ ПОРЯДОК

Даже если случается беспорядок, то всё равно он, непременно, переходит в порядок. Сама природа работает по порядку. Мне доставляет огромное удовольствие разгадывать порядок природы, у которой есть почти стихотворный ритм, основанный на повторении. Но какие звуки, какие краски, какие ноты! Пусть в апреле холодно, всё равно будет тепло, клейкие листочки сменит буйная зелень, расцветут черемуха и сирень, а ветер будет сеять одуванчики и тополя. Так было, так есть и так будет! Таков поэзии порядок…

БОГ ПРИБРАЛ

Тело лежит на столе. Умолкли речи. Горят свечи… «Бог прибрал», - успокаивают близких. Другие мудро добавляют: «Бог дал. Бог взял». Как пережить утрату близкого человека? Уход каждого из нас предрешён рождением, но он всегда ранит и оставляет боль живым. Мы так сильно привыкаем друг к другу! Только время и переживания постепенно не убирают боль, но сглаживают её. Редко теперь встретишь это горестное выражение: «Бог прибрал», но оно помогает смириться с утратой, отпустить дорогого человека с любовью. И догадаться о чём-то более глубоком, непостижимом. 

СМУТНОЕ ВРЕМЯ

А по какому праву?! Всякая власть у нас идёт от смуты. История сама смутьян, постоянно перетасовывает карты, в результате: замутятся мозги, толпа уравняет всех в правах, вот тут-то и выскочит какой-нибудь всевидящий и вседержавный из «нашего двора». Толпа удовлетворённо замирает в ожидании сытной жизни во всеобщем равенстве и счастье. Только понимание, как её эту жизнь организовать, отсутствует. Строить, создавать что-либо, терпения нет, легче отобрать и поделить. Через несколько тысячелетий и наше время будет смутным.

ВОСТОРГИ

Восторгаются даже по пустякам. Солнце выглянуло! Восторг! Но что-то в этом слове сидит очень знакомое. Что же? «Торг»! Восторг-Мосторг! Продать-купить. Продал - восторгается. Купил - восторгается. Буря восторга по таким малозначимым событиям, практически будничным, поражает меня. Неужели нет других поводов для восторгов!? Мне понятно, когда восторг вызывают слова, их многозначность, тончайшие оттенки, возникающие при их сочетании.

СВИДАНИЕ

Свидание. Слово это вызывает у каждого свои ассоциации. У меня же оно неизменно вызывает улыбку. Я училась в девятом классе, а молодой человек - в одиннадцатом. В него были влюблены многие девочки, потому что он был похож на Ихтиандра. На вечере старшеклассников накануне 7 ноября, он меня пригласил танцевать, а через несколько дней предложил сходить в кино на вечерний сеанс. Настоящее свидание! Первое! Я хотела выглядеть совершенно по-особенному. Пересмотрев свои юбочки и кофточки, я разревелась - всё детское какое-то. Тут я увидела костюм старшей сестры, её югославские туфли на шпильках. Решение пришло мгновенно. То, что туфли были на полтора размера меньше, а костюм был великоват, не имело значения. Венчала мой романтический образ высокая красная шляпа-котелок. Но пальто-то у меня было детское, я же видела себя в образе девушки неземной красоты. На улице две молодые девушки при виде меня рассмеялись до слёз. В этот момент я увидела своё умопомрачительное отражение в витрине, и вернулась.

СОКИ ТВОРЧЕСТВА

Чехов как-то написал Якову Полонскому: «На "Степь" пошло у меня столько соку и энергии, что я еще долго не возьмусь за что-нибудь серьезное». Слова его поразили меня, каждый раз перечитывая эту поэтическую повесть, понимаю, что литература не в содержании заключается, не в смыслах, хотя и без них нельзя, а в магии изготовления художественного полотна мастером словесного искусства. Чувство наслаждения не покидает меня в степи, потому что кажется, что это я ловлю кузнечиков в красной рубашонке. То, что писательство - каторжный труд, остаётся за кадром. То-то я на себе чувствую, как много соков требует даже простенький рассказ. 

ОБЫЧНЫЙ ДЕНЬ

Даже и не думаешь, что он обычный. Просто идёт он как-то плавно и без затей. Выполняются привычные мелкие дела, без которых крупных не существует. Обычный день не вызывает ни раздражения, ни подъёма, но я полюбила именно его. Отчего он так мил мне? Да, от того, что каждый обычный день наполнен смыслом созидания. Каждое утро включаю компьютер, и пальцы сами привычно нажимают клавиши, а потом я с изумлением читаю то, что они написали. Так в обычные дни пишется рассказ за рассказом…

"Наша улица” №210 (5) май 2017