Татьяна Озерова “Заступницы милосердные” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Татьяна Васильевна Озерова родилась 31 декабря 1946 года в Воронеже. С 1965 года проживает во Владимире. Окончила исторический факультет Владимирского государственного педагогического института, кандидат педагогических наук, «Почетный работник высшего профессионального образования Российской федерации». Автор книг: «Рисунки» (2000), «Дорога к дому» (2004), «Одноклассники», «Простые люди», (2016). Публикуется в  литературно-художественных и краеведческих альманах, газетах  Владимира.

вернуться
на главную
страницу

Татьяна Озерова

ЗАСТУПНИЦЫ МИЛОСЕРДНЫЕ

рассказ

Уже много лет, работая преподавателем изобразительного искусства в вузе, я собирала для студенческого музея старинную утварь, прялки и вышивки. Поэтому с благодарностью откликнулась на приглашение подруги-одноклассницы побывать в Якушкино - маленькой костромской деревушке из пяти домов в нескольких километрах от райцентра.
Мы втроем шли по тропинке рядом с железной дорогой. Мой маленький сынишка махал рукой встречным поездам и радовался, когда машинист отвечал ему приветственным гудком или взмахом руки. Потом тропинка свернула в сторону и стала подниматься в гору, мы очутились в тени под сенью старых деревьев и, пробираясь через малинник, вдоволь налакомились спелой ягодой.
У подружки Вали там жила дальняя родственница, уже ожидавшая нас. Она приготовила для нашего музея две простые северные прялочки, швейку и большое лоскутное, еще довоенное одеяло в технике «колодец», с темными и светлыми ромбами.
Лидия Ивановна встретила нас приветливо, а увидев моего сынишку, сбегала к соседке за козьим молоком.
На столе нас уже ждали пироги, дымящаяся, запеченная в молоке картошка, малосольные огурчики, чай из самовара - чем не праздник для путешественников!
Нас окружил обычный деревенский уют с чистыми радужными половиками на полу, с семейными фотографиями в рамке на стене и на зеркале, запахи русской печки и еще что-то не названное словом, но до боли знакомое и неповторимое - ощущение детства.
В деревне проживало всего пять старушек, и только их неистребимая во веки веков бабья одержимость поддерживала огонек жизни и не давала ему погаснуть. Даже машина скорой помощи не всегда могла добраться до них по бездорожью. Лечились они в основном травами и договорились, что если уж станет из них кому-то очень плохо, то тот повесит в окне красную тряпку или платок как знак тревоги или беды. Иногда их проведывала родня, которая знала в округе грибные и ягодные места. Городские гости привозили с собой лекарства и необходимые продукты.
В годы повсеместной мелиорации деревню посчитали неперспективной и она бы погибла, если бы не бабки. Единственный родниковый пруд, из которого женщины брали воду для питья и бани, хотели заровнять бульдозером.
- Господи, ну почему мы такие? Даже к воде, источнику жизни, равнодушны и безразличны! Куда девается народная мудрость? Как легко и бездумно плюем мы в колодец, из которого потом пить не только самим, но и деткам нашим, и внукам…
В тот страшный день старухи взялись за руки и загородили живой изгородью дорогу к пруду. Стояли они несокрушимой стеной перед трактором и кричали молодому парню, чтоб он и их заровнял землею в этом пруду, - иначе не жить. Тракторист отступился от них, понимая всю нелепость приказа.
Деревню-то бабки отстояли, а теперь нужно было отстаивать огороды от расплодившихся кабанов, которые подрывали картошку, рушили уже покосившиеся от времени плетни. Особенно было им трудно зимой. Кто моложе и сильнее - по вешкам в снегу добирались до райцентра за хлебом и солью, на санках везли обратно нехитрые заказы соседок. Но с насиженным местом никто не хотел расставаться.
Одну старушку с очень плохим зрением дочь из Питера взяла к себе, замучившись думами о матери в заброшенной Богом деревне. Чужим людям продали они летом дом под дачу и уехали. Одну только зиму бабка и вытерпела в большом городе на восьмом этаже угрюмой серой многоэтажки. «Гуляла», сидя на балконе, как в скворечнике. Попросила у дочери и зятя прощения, но отправилась весной на родину.
Рядом пустовал дом, заняла денег, купила его и вернулась к подружкам и свободе. Горевала, что живет не в своем доме, в котором знала все на ощупь. За долгую жизнь все сучки и ямки в половицах были сосчитаны, все бревнышки руками оглажены, но вот на старости лет пришлось заново обживать чужое жилье.
Коза, одна на всех, доилась у них хорошо, старушки даже не выпивали ежедневного удоя и отдавали ей обратно остаток, забалтывая на молоке картошку, которая хорошо родилась на их горе в Якушкине.
Соседка Лидии Ивановны тоже позвала нас, горожан, к себе в гости. Двери у всех были без замков, на палочке, вставлявшейся в петлю. По ней же определяли: дома хозяйка или в огороде, а может, и в ближнем лесу.
Брать у них действительно было нечего. Бойкая Петровна с шуткой показала нам все своё богатство - две наволочки насушенной на зиму черники и малины.
Полати у нее были занавешены большим выцветшим сельсоветовским флагом с серпом и молотом, ржавая железная кровать покрыта пёстрым одеялом, лоскуты на котором были нашиты как попало, без разбора, на что обратила внимание наша сопровождающая.
- Я её долго учила, так ей неохота с узором возиться, так нашила, - с укором выговаривала Лидия Ивановна. - Покажи-ка им свою прялку, - попросила она.
Та вынесла зеленую, расписанную цветами (у нас их называли анютиными глазками) прялочку, показала её нам, но не отдала даже за предлагаемые деньги. Сказала твердо:
- Умру - забирайте, сейчас не могу, это память о женихе. Он в Питер уехал еще до революции на малярные работы, простудился там и умер. А другого я не встретила.
На прялке было вырезано её имя и его инициалы.
Словно отмахнувшись от грустных воспоминаний, бабка спела нам веселые частушки. Среди множества запомнилась одна. Я впервые слышала народную оценку советской власти из уст простой костромской крестьянки. Не по школьному учебнику истории «трактовала» она пережитые времена.

Вот дырявый мой ботинок -
Это Ленин подарил.
При царе при Николае
В лакированном ходил.

Что уж было говорить про их жизнь в 70-е годы 20 века: пенсия исчислялась 12 рублями…
Мы привезли с собой конфет, пряников, бутылочку красненького. Попили чайку с Лидией Ивановной, пригубили из маленьких рюмочек и попросили песню. Она застеснялась, стала отнекиваться.
- Ну как я вам сейчас запою, может, позже?
Хотя мы все знали, что петь она любила и была в этом большой мастерицей, но утомленные дорогой, мы начали укладываться.
Хозяйка легла за дощатой перегородкой, которая не доходила до потолка, но делила избу на две комнатки.
Нам всем не спалось, и тогда, поддавшись на уговоры, бабушка Лида запела. Начала песню с хрипотцой, лежа. Петь так было неудобно, и она села - мы поняли это по заскрипевшей кровати…
Как жаль, что не было у нас в ту пору магнитофона! Голос окреп, был красив и задушевен. Она пела песню, не слышимую нами ранее, какую-то длинную городскую балладу о любви сельской девушки к городскому парню. В то время мы все смотрели многосерийный фильм «Вечный зов» по А. Иванову - песня была такая же многосерийная и состояла из множества остросюжетных событий, отраженных в куплетах. Нам бы хоть записать слова этой песни наутро, но все, по привычке, оставляем на потом, а его, этого «потом», часто не бывает.
Содержание песни было такое: у девушки в город на заработки ушел жених, обещал вернуться и жениться, но там встретил другую. Описывались все её сердечные страдания, редкие встречи и гибель от злодейки-разлучницы - в общем, полнометражный роман о любви. И мелодия была грустной и щемящей, и заря догорала над озером, и вид из окон на него был просто неописуемым. Как створки большой перламутровой розовой раковины, сходились небо и вода, и яркая точка солнца посередине сияла драгоценной жемчужиной.
- Такой закат ни за какие деньги не купишь, - шутила хозяйка. - Как уедешь от такой красоты в город?
На другой вечер пели уже мы, а она подпевала: о тонкой рябине, о русском поле и его колоске, об однозвучном колокольчике…
Что же такое происходит с нашей душой, когда мы поем свои русские песни? Будто светится она и очищается, выпевается вся накопившаяся в сердце боль до самого донышка. Звуки уносят грусть-печаль из сердца, и наступает просветление, и не хочется с этой песней расставаться, и тянется куплет, и повторяется припев, и все душе мало…
Обратная дорога была легче, но не интересней. За нами приехали знакомые на стареньком «Москвиче».
Ругая разбитую дорогу, мы все-таки на колесах добрались до дому, увозя в памяти добрые воспоминания и чудесные, светлые лица старушек из Якушкино.

Владимир

"Наша улица” №211 (6) июнь 2017