Дан Маркович "Кот с коротким хвостом" рассказы
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин

Дан Семенович Маркович родился 9 октября 1940 года в Таллине. По первой специальности биохимик, биофизик, энзимолог. С середины 70-х годов профессиональный художник. Писать прозу начал в 80-е годы. С 1997 года редактор электронного литературно-художественного альманаха "Перископ". С 1966 года жил в городе Пущино Московской области. С 2015 года живёт в Болгарии. В "Нашей улице" публикуется с № 94 (9) сентябрь 2007.

вернуться
на главную страницу

КОТ С КОРОТКИМ ХВОСТОМ

АРТО

Шофер уехал, а мы с Борисом начали носить вещи на третий этаж в мою новую квартиру. Жильцы внимательно наблюдали за нами, и две старушки вышли на лестницу, чтобы лучше видеть. Мы оставили на траве ящик с мелкими вещами, среди них ракетка и теннисные мячи. Один мяч откатился в траву. Я видел его, но решил, что возьму потом. Когда мы спускались в очередной раз, то увидели большую рыжую собаку, которая сидела неподалеку под деревом и смотрела на вещи. Видно было, что этот пес давно живет один и ест не каждый день. Я свистнул ему, но он не пошевелился. Мы взяли ящик и понесли наверх. Когда мы вернулись, мячика не было, и собаки тоже. «Это он взял, - закричал кто-то из окна, - это Арто...»   Я посмотрел через дорогу. В высокой траве виднелась рыжая голова, пес смотрел на меня. Я подошел. Арто сидел и перед ним лежал мячик. «Отдай мяч...»  Он зарычал, схватил мяч и отбежал на несколько шагов, но при этом дружелюбно вилял хвостом. Он хотел играть и умел играть с мячом. Он хотел, чтобы у него отняли мяч и бросили - старинная игра всех собак. Но для этого нужно было подпустить меня ближе, или оставить мяч и отбежать. Он боялся, что я заберу мяч, и подпустить меня боялся - видно не раз его били. Я оставил ему мяч и вернулся к дому. Потом я видел его почти каждый день, и кормил. Домой он не шел, хватал еду и отбегал в сторону, быстро глотал и возвращался. Иногда он шел за мной в магазин и там ждал, пока я куплю булку и дам ему кусок...
Настала зима. Арто спал на люках, там не было снега, снизу шло тепло. В сумерках я не замечал его и подходил вплотную. Он поднимал голову. «Привет, Арто...» Если он был сыт, то не шел за мной, и снова ложился спать. Иногда он исчезал на несколько дней, и я думал, что его поймали как бродячего пса, но он появлялся снова, облезлый, голодный, со светлыми упорными глазами. Он дожил до лета и снова лежал на лужайке перед домом. И осенью он был здесь, а в ноябре, в первые холода исчез, и я больше его не видел. Я ждал его до весны, надеялся, что вернется, а потом взял себе щенка, палевого - как Арто, только с темными глазами.

КУЗЬКА

Прибежала соседка и говорит – Кузьку задавило. Она сама не видела, ей одна тетка сказала, что живет в доме на углу. Он бежал за велосипедом, как всегда, облаивал, он их не любил, двухколесных, и не заметил грузовик... Мы пошли вдоль дороги по обочине, там трава и кусты, наверно, он здесь лежит. На правой стороне его не было, сразу видно, там узкая полоска травы и ничего белого до самого угла. Он белый, лохматый, хозяйка его вчера вымыла, а сегодня хотела расчесать, он убежал погулять и вот не вернулся. Мы пошли по левой стороне. Со скамейки кто-то кричит Ольге, его хозяйке – вот он лежит. Мы не заметили его, прошли мимо, он лежал в густой траве, и я подумал, что бумага, такой он был маленький и плоский. Ошейник на нем, крови нигде не было, будто прилег отдохнуть, но видно, что мертвое тело – голова откинута, и уже собрались, вьются синие мухи, они первые узнают. Ольга наклонилась над ним – хорошенький мой... – говорит, Я взял одной рукой за ошейник, другой за шерсть на спине, поднял и положил подальше в кусты. Придет с работы хозяин, выкопает яму и похоронит Кузю. Мы пошли домой, Ольга к себе. Через полчаса стучится:
– Можно у вас посижу. Все кажется, что скребется, он к обеду всегда приходил, я вот лапшички ему наварила...
Мы налили ей чаю, она немного попила, видно, что домой идти не хочет.
- Он, когда узнает, заплачет – она говорит о муже. Он киномеханик, работает допоздна, крутит фильмы. Придет ночью и узнает. - Дайте лопату, а то наша на огороде.
Мы дали ей лопату, она ушла.

ХОМЯК

Кажется, его подарили моей дочери, этого белого хомячка. Сначала все возились с ним и сюсюкали, а я держался в стороне - мне противна слащавая возня с животными. Потом к хомяку привыкли и почти забыли, а он жил под креслом, и был рад покою, и тому, что еды вдоволь. По вечерам, когда все засыпали, я выходил на кухню, пил чай. Я любил это время. Днем спешишь и всё кому-то должен, но вот наступает вечер, все идут спать, а тебе подарен кусочек своего времени. В тишине вылезал хомяк и смотрел на меня, а я на него - мы не мешали друг другу. Я подсыпал ему зерна и смотрел, как он ест, и как растут его мешки за щеками. Он убегал к себе и снова прибегал - уже с худыми щеками, и снова торопливо ел... Тепло давно прошло, и сухой сентябрь позади, наша жизнь вдвигалась в темноту - приближалась зима. Хомяк не знал о зиме, но знал, что делать, чтобы жить и выжить, его никто не учил, он знал это всегда. А я много знал о зиме, о прошлых зимах, и помнил больше, чем он, но что делать - не знал. Каждый раз зима заставала меня врасплох. Я стал понимать боязнь стариков умереть зимой, в темноте, среди холода природы... А вот хомяк готовился.
Однажды вечером я долго ждал его, а он все не вылезал. Я заглянул под кресло. Он лежал там на боку и не двигался. Я взял его на руки - он часто дышал, изо рта стекали капельки крови. Скорей всего, кто-то неосторожно прижал его, может быть, дверью, или еще как-нибудь... Вчера еще он так озабоченно бегал здесь и смотрел на меня крошечными темными глазками... Мне казалось, что он сейчас вскочит, отряхнется… но он все лежал, и стал дышать с судорожными всхлипываниями. Он мучился, и мне надо было его убить, а я не мог, и все сидел и смотрел на него... Мы были с ним вместе, и чужие в этой большой квартире, и зиму я буду встречать без него... Я принес эфир и стал его усыплять. Налил на вату очень много, чтобы он сразу уснул и умер незаметно для себя, как я себе желаю, но он все дышал и дышал... Наконец, он замер. Я завернул его в наволочку и вышел на улицу. Небо было звездное - к холодам. За домами начиналось поле. Я выкопал ямку, похоронил хомяка, и пошел домой.

ЧЕРТОВА  БАБА

В универмаг на Юго-западе забежала собака. Видно было, что ей хочется отдохнуть и согреться, и, может быть, перехватить кусочек. Она забилась под лестницу и стала зализывать свежую царапину на передней лапе.  У меня была булка, и я отломил ей кусок. Она с жадностью съела, и смотрит, не дам ли еще…
Подошла женщина, молодая, хорошо одетая, и говорит:
- Видно у вас никогда не было собак.
Я не стал отвечать, жду, что она скажет дальше. Она продолжает допытываться:
- Ведь не было?..
Ну, что ей сказать... что у меня есть собака - неизвестно, к чему она клонит, да и почему я обязан ей объяснять... Или скажу, что нет... похоже, она обрадуется -  угадала, начнет учить...  Я молчу. Она достает из сумочки сухарь и дает собаке. Собака берет сухарь и с удовольствием жует, с хрустом, и крошки подбирает...  «Так вот, - женщина все хочет мне что-то доказать, - собак нельзя кормить хлебом - у них животы болят...» Она такая холеная, красивая, как говорят, фигуристая, и одета очень хорошо, со вкусом... Собак, конечно, лучше хлебом не кормить, но эти голодные собаки, здесь, на окраине города, питаются отбросами, и хлеб им не повредит. Но что ей объяснять... Она смотрит на меня с улыбкой, в которой невыразимое превосходство.  Вот стерва, что она ко мне прицепилась... Ее собака, конечно, хлеба не ест. Она не хочет уходить и продолжает:  «Вот из-за таких, как вы, любителей природы, звери погибают: кидают им в зоопарке куски, а они умирают...» Я молчу,  смотрю, как собака подбирает крошки. Я бы дал ей еще булки, но не могу, пока эта дрянь не уйдет. А она все говорит: «Удивительные люди, нет элементарного понимания... вы кем работаете?..» Я смотрю на нее - она удивительно хороша, но до чего ядовита, Бог ты мой...  «Не делайте так никогда больше» - требует она от меня... Придется уйти и собаке не достанется булка. Ухожу, а за мной и собака, она провожает меня до угла, и здесь я даю ей весь батон. Она хватает батон и убегает в темноту...
Я иду и вспоминаю - чертова баба... Но до чего хороша...

ПИНГВИН

У нас в городе есть зоопарк. Это отдельный мир среди суеты нашей бестолковой жизни. Заходишь сюда и скрываешься - от долгов и обязанностей, от смирения и внутреннего кипения - бродишь как зверь среди зверей, ешь мороженое, сидишь на скамеечке и ждешь, когда будут кормить медведя, как будто тебе должны бросить этот темно-красный кусок мяса... Один раз я сидел на скамейке перед птицами и увидел девочку лет пяти. Она пришла с папой, но шла сама, не держась за руку. Они только что вошли, и, я слышал, отец сразу хотел показать ей самое интересное - слона, тигра и обезьян. Он боялся, что дочка устанет, пока они доберутся до настоящих зверей, и не получится той радости, которую он запланировал на это воскресное утро. Они шли довольно быстро мимо птиц и мелких животных. И вдруг девочка остановилась. Она увидела большого пингвина, который стоял за решеткой и смотрел на нее. Пингвин был чуть повыше девочки и стоял молча, не двигался. Они рассматривали друг друга. Девочка обернулась к отцу и шепотом спросила – «кто это?..» Она знала, что громко задавать такие вопросы неприлично. «Это пингвин». Имя существа ничего не объяснило ей, а спросить все, что ей хотелось понять, она не умела - и вот она стояла и смотрела на пингвина, и он, маленький, но важный и старый, не зверь и не человек, смотрел на нее и загадочно молчал... Когда на тебя смотрят знакомые и незнакомые, но привычные лица, и ты на себя смотришь, как на что-то знакомое и привычное, а если на тебя смотрит такое вот существо?.. Оторвать девочку от пингвина было невозможно...
Потом я встретил их в кафе. Она была задумчива и рассеянна. Думаю, что они так и не добрались до слона и тигра. Я слышу, она спрашивает:
- Можно, я дам ему пирожное?
- Он не ест пирожное, он живет на севере.
- Ну, тогда мороженое он станет есть.
Я вышел из кафе. По пруду быстро плавали коричневые утки, на воду падали желтые листья. Пингвин все также стоял и задумчиво смотрел на дорогу. А я уже шел к выходу - в знакомую и привычную свою жизнь.

ЧАСТИЦА СОМНЕНИЯ  

Зоопарк особое место в городе.    Никто не может волку приказать,  бегай так, а не иначе!  Странная свобода в центре города, в котором никакой свободы. Пусть она за решетками,  все равно! Здесь чувствуешь, отпуск получил  от человечьей жизни. Нам странно, если кто-то по-другому живет. Все время вокруг люди, люди, и кажется, другой жизни на свете быть не может. Оказывается, по-другому можно жить... 
Каждый раз один - два зверя останавливали меня. Как-то я заметил волка. Я много раз видел их, волков, я сам по себе, и они - за железными прутьями. А теперь смотрю - один зверь, вдруг он появился передо мной. Вернее, это я появился перед ним. Он бегал, легко и рассеянно переступая большими лапами, а я стоял, как подчиненный, вызванный начальником на разговор. Он поглядывал на меня - иногда, как на предмет, не стоящий внимания, и шел на новый круг. Его влекла смутная жажда движения, которая и меня заставила выйти из дома, придти сюда, хотя совершенно незачем было выходить, приходить...
Я ждал. Он неожиданно остановился, бросился на пол, вытянул лапы, и замер. Он лежал ко мне спиной. Теперь он успокоился. Как ему удалось?.. Я смотрел на сухие серые подушечки его лап. Похоже, разговора не будет...  Он отбросил все, что его бесило - решетки эти, постоянное стрекотание, писклявое - наши голоса, и забылся. В его позе высокомерие. Он равнодушен ко мне - до высокомерия.  Я не интересен ему. Что сделать, чтобы привлечь его внимание?  Ничего я не могу сделать... Волк заснул. Мерно колышется лохматый бок, дергаются лапы - он продолжает свой бег там, где ему лучше бежалось. За высоким забором остался город, смотрят в окна люди, и видят - спит волк, а рядом стоит человек, как будто тоже заснул, стоя. Это я там стоял.
Потом я нашел еще одного зверя, из другой стихии. Морского льва. Он носился по короткому бассейну, и вода, как в миске, раскачивалась сразу вся, грозила выплеснуться через край. Он нырял и огромной черной тенью пролетал от одной стенки к другой, круто поворачивал в серой упругой толще, стремительно скользил обратно, и совсем рядом со мной высовывал морду, радостно тряс усами. Потом, совсем другой, неуклюжей тушей выполз на берег, шлепнулся на бетонную плиту.  Вода долго раскачивалась еще, и успокаивалась...
Большая загадка в этих звериных движениях - в них свобода. Даже за прочными решетками.  Я иду, растерянный, совсем не готов выйти наружу, к людям и машинам, построившим мир по другому принципу…
Но и здесь мне скоро становится не по себе. Мне кажется, местные жители не одобряют мою тонкую кожу, и разные повадки... Молчаливое неодобрение давит, и я спешу к выходу,  стараясь сохранить  независимость в  походке,  подавляя желание идти быстрей, и оттого двигаюсь жалким скованным шагом, за который себя презираю…
За моей спиной снова бегает волк, носится, расплескивая воду, морской лев…
Осторожно иду по улице, чтобы не мешать движению машин. Деревья вытянулись в пыльные ряды, торчат из железных решеток.  Наконец, дом – подъезд, лифт… Забираюсь в клетку и смотрю, как за частой сеткой проплывают этажи…
Ушел, убежал,  но частица сомнения поселилась - можно, оказывается, жить по-другому... 
Пришла долгожданная свобода, и что?    Оказалось,  она на зоопарковскую сильно смахивает – главное, бегай быстрей, еду отнимай у слабых, рычи…  чем громче, тем лучше, и дерись, сколько душе угодно...

ОЧЕЛОВЕЧИЛСЯ

Пес живет с людьми десять лет и очеловечился. Он обижается, как все люди — подымет бровь, наклонит голову, взор потупит — смотрите, что вы сделали... Хочет есть — подойдет, положит голову на колено, вздохнет…  и ничего не скажет, но сразу станет стыдно — ты-то ешь, а он смотрит. Дашь ему сухую горбушку — вежливо возьмет, осторожно, брезгливо положит перед собой, посмотрит в глаза—ну, какой же ты подлец...  Очеловечился... Вчера вспугнул кошку — она бегом прочь. Пес за ней, позабыв про свои человеческие повадки. И вдруг — поскользнулся, упал, перекатился через голову... Вскочил, отряхнулся как ни в чем не бывало — и видит — все над ним смеются... Опозорен навек. Что ему теперь делать — стреляться или утопиться?.. Он постоял и вдруг стал собакой — завилял хвостом, запрыгал как дурачок и побежал себе дальше. И за обедом, и вечером он был просто псом, не играл бровями и оставил свой томный вид. Исчез, растворился, ушел в добротную звериную шкуру... К утру все позабылось, и стал он обратно очеловечиваться, а к обеду снова смотрит человеком, позабыл про хвост и собачьи повадки и все изображает лицом ...
- Дай спокойно поесть, уходи!..
Сгорбился, голову опустил — пошел. В дверях обернулся, бросил прощальный взгляд, полный укора…
Отнести ему кость, что ли...

ЕВРЕЙ

Я шел по улице и увидел человека, который нес на плече щенка. Мне понравился щенок - шерстяной, пушистый, палевого цвета, а лапы большие - видно, что вырастет крупный пес. «Это кавказская овчарка, - говорит хозяин, - давай, продам за трешку». Он был сильно навеселе,  и уронил щенка, тот завизжал, хозяин стал поднимать его за одну лапу, переднюю, и щенку стало еще больней. Я пожалел щенка - не взять ли себе, думаю. «У меня еще один есть» - говорит хозяин. Мне захотелось посмотреть и второго. Мы пришли в школу, в подвал. Там была слесарная мастерская, и жили щенки. Первый щенок уже не жаловался, и смотрел весело. В углу сидел второй, такой же, но, поменьше ростом и с печальными глазами. Я подошел к нему. Он тут же перевернулся на спину и замер, а сам поглядывал на меня печальным глазом. Столяр говорит: «Этот веселый зовется заморский, а тот, который лежит – еврей».  Пришел еще один рабочий, и его послали за бутылкой. Тот щенок, который был евреем, встал и направился к блюдцу, но не успел - заморский тут же оттеснил его и сам стал чавкать. Заморский не пропадет, и я решил взять второго щенка. Столяр обрадовался - с заморским веселей, по городу ходить можно, а еврей высоты боится - визжит... Я взял своего щенка и пошел. По дороге я опускал его на землю, и он бежал за мной, но быстро уставал, и я снова брал его на руки...
Я назвал его Васькой, и с тех пор он живет у меня.

СВОЕ МЕСТО

Старый кот любит нашу квартиру, а мою мастерскую не любит. Он приходит в нее иногда, если ему уж очень скучно. В сумерках я иду, и он - легкой тенью - за мной. Обычно он доходит до подъезда и садится, смотрит в сторону - значит у него свои планы. Так и есть, он плавно снимается с места и уходит не оглядываясь, голова опущена, хвост тоже, только кончик слегка загнут кверху и подрагивает. Видно, что он надеется на новые встречи и ему не до меня. "Ну, прощай" - и я спокойно иду к себе...
Но иногда он забегает вперед и решительно поднимается на третий этаж. По дороге метит дверь соседа, этажом ниже. Запретить ему невозможно - этих привычек он не меняет. У моей двери он делает только символический жест, и в передней тоже - прислоняется к двери и слегка трясет поднятым хвостом, но это просто знак - я здесь. Вообще он ведет себя честно, насколько позволяют привычки и обстоятельства, и в этом не слишком отличается от людей. А я стараюсь понимать его и не задерживать, когда он направляется к двери - значит надо...
В мастерской он сидит у меня на коленях, или на кровати - он ценит эту возможность, потому что в квартире сидеть на кровати нельзя. И все-таки он не очень любит здесь бывать, это уж так, за компанию и от нечего делать. Каждый раз он обходит все углы и не находит ничего интересного. Он ищет своего места, по его понятиям удобного и безопасного, не очень мягкого, но и не жесткого - и не находит. Я пытался его устроить, но он отвергал все мои предложения. Мне казалось, что я понимаю его, но, оказывается, чего-то не знаю...
Когда я сплю здесь, он устраивается у меня в ногах. Под утро я ему надоедаю, он начинает шумно мыться, как-то особенно яростно, иногда замирает с высунутым языком и снова набрасывается на себя. Скоро он уже весь мокрый. Тогда он прыгает вниз и с раздражением бросается на пол, стучит костями, и обязательно ложится спиной ко мне... потом снова бросается на кровать... Наконец, я не могу больше и открываю перед ним дверь. Он уходит, не оглядываясь - по спине вижу, что недоволен. Все-таки своего места нет... В квартире есть несколько подходящих мест, он их постоянно меняет, возвращается к прежним, а здесь - ни одного.
Вчера он пришел, и снова стал все осматривать, и вдруг замер, вытянулся весь и вглядывается в темноту. Да, я бросил на стул старое пыльное одеяло, а кончик лежал на полу, и образовалась такая ниша... Он подошел и все обнюхал... Я оставил его и стал рисовать, а потом прилег на койку. Вот сейчас он услышит скрип, и через секунду раздастся его топот, как будто под мягкими подушечками твердые-твердые деревяшки...
Но на этот раз знакомого топота все не было. Мне лень было встать, и я уснул. Ночью проснулся и пошел искать кота. Он блаженствовал на одеяле - лежал на спине, хвост откинут в сторону, передние лапы скрещены над головой. Он и не услышал, как я подошел. И утром он был на одеяле, лежал уже свернувшись клубком, только поднял голову, буркнул что-то и снова замер. Значит, нашел, наконец, свое место.

ЗА ДОМОМ

За нашим домом овраг, в нем живут коты. Утром и вечером к оврагу приходит старая женщина с сыном. Они приносят котам еду. Он несет кастрюлю, а она - несколько алюминиевых мисок и черпак. Слабых и робких они кормят из отдельной миски и не позволяют их обижать. Она - с узким темным лицом, в старомодном пиджаке с острыми плечами, широкой черной юбке и больших сапогах. Он - высокий полнеющий мужчина с бледным лицом, в клетчатой рубашке, старых спортивных штанах и тапочках на босу ногу. Старуха курит папиросу за папиросой и вытирает слезящиеся глаза. Сын стоит неподвижно, хлюпает носом. Как-то я разговорился с ней. Она воевала, муж погиб на фронте. Остался сын, он вырос и пошел в армию. Надо было прыгать с парашютом. Он боялся, и его вытолкнули из самолета. Парашют открылся автоматически, но на землю упал совсем другой человек. Несколько лет его лечили, а потом отдали матери. Он тихий, почти все время сидит у окна и молчит. Сам ходит в магазин, берет хлеб и отдает зажатые в кулаке копейки. Но подняться выше первого этажа не может, - бледнеет, дрожит и начинает по-детски хныкать. Из-за этого они поселились внизу, в квартире дворника и убирают перед домом и в подвале. На работе числится мать, а он помогает ей, делает все, что она велит. Поработает - и снова к окну - смотрит в овраг. Сюда со всего города приносят котов, которые не нужны - и взрослых, и совсем крошечных котят. Старуха встает в шесть утра и варит котам густую похлебку из дешевой рыбы, крошит в нее хлеб и выставляет на балкон охлаждаться. Запах вареной рыбы разносится далеко. Коты выбегают из оврага, выбираются из подвалов, прыгают с балконов - и выстраиваются перед окном дворницкой. Сын стоит у окна и смотрит, как коты собираются на завтрак, что-то бормочет и почесывает лысину на затылке. Вот они вышли с едой и стоят, осаждаемые сворой котов.
- Мать, мать... Рыжий пришел... - он дергает ее за рукав. Их любимец Рыжий враждует с большим серым котом Маркизом. У Маркиза хозяева, но иногда он удирает и присоединяется к вольным котам. Только разживется на воле, приходит хозяйка и уносит его. Коты смеются над ним - маменькин сынок... Два черных кота, отец и сын, приходят из соседнего дома. Они держатся вместе и их побаиваются, но они ведут себя смирно и только Маркиза изводят, - загонят в кусты и сидят, как ни в чем не бывало, а тот выглядывает из зарослей и жалобно мяукает... И все-таки прибегает снова и снова...
- Мать, Маркиза снова забижают...
Мать наливает в отдельную миску.
Вот черные поели и ушли в свой дом, поели и убежали в овраг новые, которым еще неуютно у мисок, - и остались свои - драчливый Рыжий с кривой задней лапой... «лечили-недолечили...», трехцветная кошечка, красотка, из-за которой Рыжий бьет Маркиза и всех, кого может... полосатый толстый кот, которого Рыжий не бьет, потому что толстяк равнодушен к женщинам... черный котенок с длинными белыми усами, плод случайной любви трехцветки и одного из черных соседей... «недоглядел Рыжий...», белая кошечка с темными пятнами на морде, страшная из-за этого - будто без носа и смеется, кокетливая и блудливая... странный кот желтого цвета с коричневыми носочками по имени Пуштун... и отчаянно смелый тигровый котенок на высоких лапах и с вечно выгнутой спиной... Старуха улыбается – «постоянных семь... остальные приходящие...»
- Мать, а мать... новый пришел...
Из оврага показывается новый невиданный зверь - откормленная туша килограммов шесть.
- Ну и бу-у-дка... мать, мать, он супа просит...
Новый наелся и скрывается в овраге. Мать прикуривает папиросу от папиросы. Денег на котов стало не хватать. Она пошла по совместительству в уборщицы, в больницу, полставки - тридцать пять, но там заездили ее. Лаборантка - важная особа, заставляет делать чужую работу и управы на нее нет.  «Это-то за тридцать пять...»
Коты ушли, мать с сыном работают. Он быстро устает, останавливается, смотрит на небо, на деревья, плывущие белые облака... «Иди домой...» Он послушно идет, садится перед окном, достает с полки тетрадь и огрызок карандаша - и начинает выводить:
- ... севодня Рыжий пришел с еще одним... черные поели... у белой котенок будит...

КОТ С КОРОТКИМ ХВОСТОМ

У одной женщины, вдовы, заболела дочь. «Эта болезнь бывает от пыльцы растений... и от шерсти... Животное надо убрать...» Врач строго посмотрел на серого кота с длинными ногами и коротким хвостом, который сидел в углу и умывался. Хвост от рождения был вдвое короче обычного. Кот не горевал из-за этого, а длинные ноги помогали ему убегать, если враги были сильней. У него желтые немигающие глаза. Люди говорили – «серьезный котик». Все уже забыли, как он был маленьким и играл, и сам он не вспоминал, потому что коты не любят вспоминать всякую ерунду. Кот знал, что это его квартира, и дом. Люди, которые жили здесь, имели свои места для еды и спанья, и у него были свои места. Если ему хотелось поговорить, он приходил на колени, а потом уходил и ждал еду, которая ему полагалась. Он спокойно смотрел на человека в белом...
Так что же делать с котом?.. Вдова взяла его на руки и отнесла в деревню за оврагом, к свояченице. У той был дом и большое хозяйство - корова, козы, куры с петухом и белая кошка Мурка, которая считала себя хозяйкой во дворе. Коровы и коз дома не было, куры старались не замечать кота, петух поглядывал искоса и ковырял землю лапой - показывал крепость когтей, а Мурка сразу невзлюбила серого - ей не понравился хвост, и то, что кот не спешил знакомиться с ней, сидел бирюком и смотрел на высокий забор. Она решила расправиться с наглецом, когда принесут поесть и можно будет наглядно показать, кто здесь главный. Прошел час, а кот все сидел и думал. Потом он встал, легко перебрался через забор и пошел домой. По дороге он два раза останавливался и ловил мышей, но не поймал, потому что не очень старался - идти было недалеко, и он знал, что успеет к ужину. Так и получилось. Вдова открыла дверь и ахнула - как избавиться от кота?..
Она пошла к соседу-рыбаку, и тот на следующее утро перевез кота через широкую реку, выбросил на песок и оттолкнул лодку. Кот сидел на песке. Перед ним была вода до самых пределов его зрения, и пахло от нее только водой, тиной и гнилым деревом. Если бы его бросили в воду - он бы поплыл, но сидя на надежном песке, он решил, что эту текучую воду можно только обойти. И он пошел по берегу в ту сторону, откуда текла вода, чтобы найти ее начало и обогнуть, как он однажды обошел ручеек, вытекавший из подземного источника...
Он шел несколько дней почти не отдыхая, а конца воде не было. Тогда он стал спать днем, в жару - и спал до вечера, ловил в сумерках мышей, а ночью бежал, стараясь не удаляться от берега. Длинные ноги помогали ему. Мыши попадались нечасто, и кот понемногу худел, голова стала казаться непомерно большой, но он по-прежнему был спокоен и желтые глаза смотрели упрямо.
Как-то вечером он повстречал трех ежей, которые пробирались к воде. Кот не испугался, остановился и стал смотреть, что будет. Старший еж тоже остановился, засопел, как кабанчик, собрался и стремглав кинулся на врага, толкнул боком, но только задел - кот был быстрей и отскочил. Он понял, что этот колючий зверь не догонит его, и не беспокоился, и еж тоже понял - довольно, драки не будет, и путь свободен... В это утро коту повезло - он поймал двух мышей и хорошо выспался в густых кустах.
Через несколько дней кот увидел большую змею, которая скользила к реке. В ее движениях не было ничего разумного, и в то же время все естественно - она двигалась как вода, вылитая на землю, стекает под своей тяжестью и обходит препятствия. Змея не заметила кота. Он сидел, плотно прижавшись к земле, и даже глаза прикрыл, чтобы не светились... Прошло еще несколько дней. Кот стал уставать. Ночью он все время чувствовал реку - от нее пахло сыростью, и слышал плеск воды. Но он не видел воду и надеялся, что конец ее близок, бежал себе и бежал. А по утрам его охватывала тоска - вода течет и нигде не кончается, упрямо преграждает путь домой. Он забирался в кусты, зализывал ноющие подушечки лап и засыпал беспокойным сном...
Однажды утром его разбудил шорох и громкое дыхание. На берег выбежали две бродячие собаки. Одна помочилась на куст, в котором залег кот, бросилась на бок и застыла на песке как мертвая. Вторая с разбегу ворвалась в прозрачную воду и стала по грудь в ней, шерсть ее намокала и постепенно темнела, а она смотрела на движение воды и ждала повода поплыть, спрятать под воду зудящую чесоточную спину... - ветку или еще что-нибудь плывущее, чтобы настичь и вынести на берег, - и смутно вспоминала, как хозяин кричал ей – «плыви...»  Но плыть было не за чем, и она стояла, радуясь, что хоть брюхо отдыхает в прохладе текучей воды...
Целый день собаки крутились рядом и не давали коту покоя, а к вечеру исчезли, и он побежал дальше.
Прошло две недели, и кот, наконец, добрался до моста. В предрассветном сумраке он увидел, как земля вздыбилась и накрыла воду широкой дугой, а вода не кончилась, но потекла внизу своей дорогой и перестала мешать ему вернуться домой. Страх сразу прошел. Теперь он чувствовал, что от усталости не может сойти с места. Он просидел весь день в кустах, не спал, и смотрел немигающими глазами на открывшийся ему обратный путь. Потоки ревущих машин не пугали его, - если отойти с их дороги, они не тронут тебя, но шум раздражал, и он опасался людей, которых увидел впервые за это время.
Когда стемнело, кот выбежал на мост и бесшумно побежал по нему. Он бежал все быстрей - дорога вела к дому. На другом берегу он сел и стал умываться, но лапы не слушались его. Он бросился на прохладную землю и лежал неподвижно часа два, потом вскочил, потянулся - сначала передние ноги, потом задние... - и не спеша пошел вдоль берега домой. Он шел, опустив голову и чуть помахивая коротким хвостом. Он был спокоен теперь. Осталась сущая ерунда - две недели пути. Сущая ерунда.

Болгария

"Наша улица” №216 (11) ноябрь 2017