Татьяна Озерова “«Перед самым несчастьем
предчувствие нас покидает»” рассказ
"наша улица" ежемесячный литературный журнал
основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Татьяна Васильевна Озерова родилась 31 декабря 1946 года в Воронеже. С 1965 года проживает во Владимире. Окончила исторический факультет Владимирского государственного педагогического института, кандидат педагогических наук, «Почетный работник высшего профессионального образования Российской федерации». Автор книг: «Рисунки» (2000), «Дорога к дому» (2004), «Одноклассники», «Простые люди», (2016). Публикуется в  литературно-художественных и краеведческих альманах, газетах  Владимира.

вернуться
на главную
страницу

Татьяна Озерова

«ПЕРЕД САМЫМ НЕСЧАСТЬЕМ
ПРЕДЧУВСТВИЕ НАС
ПОКИДАЕТ»

рассказ

Женькина любовь, как ей казалось, была необыкновенной, ни на кого не похожей. Он был старше ее на девять лет, самостоятельный молодой человек, работавший на крупном предприятии в другом городе. Когда Олег прислал ей свою фотографию на память, то девчонки из педагогического училища не поверили, что это ее жених. «Фото какого-то артиста, вроде Тихонова показывает, а выдает за знакомого!» - смеялись они. Некоторые невольно переворачивали фотографию на обратную сторону, ожидая, что там прочтут фамилию артиста и его роли, сыгранные в кино. Но там наискосок красивым почерком было скромно написано: «Женечке на память от Олега» и дата 13.09.63. Другой ее знакомый написал ходячую фразу: «Сначала вспомни, а потом взгляни». Олег был умнее и таких штампов себе не позволял даже ради шутки.
«Как хотите, верьте или нет. Вот приедет зимой, познакомлю», - равнодушно ответила она подругам.
Они переписывались. Романтичная Женькина натура вдохновляла ее писать хорошие письма, иногда она делала к ним рисунки карандашом или ручкой. Олег тоже старался, хотя писать не любил. И только из-за интересной девчонки, которая ему действительно нравилась, заставлял себя сесть за стол. В одном из посланий он написал ей, что лучше будет звонить. Он делал заказ с телефона их общежития, а ей приходилось идти на городскую почту. Там были всего две открытые кабинки и знакомые телефонистки из окошка выкрикивали абонентов по очереди заказа. О чем можно было поговорить с любимым человеком в таком окружении, о чем рассказать? То ли дело письмо в голубом конверте с московским адресом. Его можно погладить рукой, поносить в сумке, подержать под подушкой, вложить в учебник или книгу, перечитать несколько раз… А трехминутный или пятиминутный разговор? Был он или не был?
То воскресенье, 27 октября, началось обычно. Накануне пришла телеграмма от Олега на переговоры.
Она с утроенной энергией вымыла полы и лестницу (была очередь их дежурства), прибрала дом, сходила за водой и, отпросившись у матери, ушла к подружкам. У одной из них появилась потрясающая книга «Три товарища» странного писателя с двумя именами мужским и женским Эрих-Мария Ремарк. Ее читали запоем, передавая из рук в руки. Их девичья мечта о любви совпала с грустной интонацией романа, и они, говоря современным языком молодежи, «балдели» от этого. У Татьяны в тот день собрались одноклассницы. Мать ее была гостеприимной хозяйкой, она любила, когда у дочери гости, всегда угощала их чем-нибудь вкусненьким и приглашала в столовую на чай.
Люди эти были с хорошим достатком, у них у первых в городе появился телевизор, лампы дневного света, на полу в гостиной лежал красивый ковер, а не половички, как у многих в ту пору. И вообще в этом доме любили собираться и старшее и молодое поколение.
День задавался интересным. Ольга по просьбе Татьяны на большом ватманском листе нарисовала ей популярного певца-мальчика Робертино Лоретти, Женька тоже нарисовала какую-то немецкую артистку. Они вместе развесили рисунки в комнате, у зеркала.
Всем нравилось, что у Татьяны есть своя комната, что она там распоряжается и делает в ней то, что хочет.
Там же стояла радиола, и девчонки ставили любимые пластинки в исполнении В. Трошина, М. Кристаллинской, М. Бернеса. Одни танцевали, другие листали журналы «Юность», «Смену», «Кругозор», который достать в их городке было почти невозможно. В журнал вкладывались гибкие синие долгоиграющие пластинки с новинками музыкальных записей, с голосами модных поэтов и бардов - это было кем-то по-настоящему здорово придумано, и много стоило для души в глубокой провинции подержать такой журнал в руках, побыть в ногу с московским временем.
Да, так что же было в этот день особенного? Она в 15 часов сбегала на почту для междугороднего разговора.
Ее парень, видимо, затосковал в это воскресенье и, набравшись храбрости, объяснился ей впервые в любви.
- Женя, я люблю тебя, - кричал он в трубку, - а ты?
В окошко на нее смотрела улыбающаяся физиономия телефонистки - что она ответит? Конечно, она бы тоже с удовольствием прокричала эти слова, но присутствие посторонних очень смущало ее. Она старалась перевести разговор на другую тему, когда он приедет, что передать его матери, если они увидятся, а он все требовал от нее признания.
- Да, - ответила она сдержанно, совершенно разозлившись на улыбки телефонистки.
- Хоть бы для вида занялась делом, а не так рьяно проявляла свое любопытство. Но минуты истекли быстро, и они попрощались, недовольные друг другом.
- Я тебе при встрече все скажу, - утешила она его на прощанье.
Не будешь же орать ему, что тут много народа, а я перед всеми, как на экране, кино свое кручу.
Женька возвратилась в компанию друзей и, разгоряченная признанием, внесла к ним какую-то особенную энергию радости. Шум, смех сразу усилились, и захотелось всем погулять по городу, выйти из жаркой комнаты на свежий воздух, на бодрящую, уже пахнувшую снежком октябрьскую улицу.
Так что же было в этот день особенного? Она что-то почувствовала в подружках, какое-то изменение в их поведении по отношению к ней. Пока она уходила звонить, что-то произошло за эти полчаса. Они как-то по-особому на нее смотрели, как-то сочувственно вглядывались в ее лицо. «Из-за разговора с Олегом, что ли, они так на меня «пялятся»?»
Она не спросила, а они сделали вид, что ничего не произошло. Прогулявшись, разошлись по домам. Уже стемнело - осень была на дворе. Отец рано утром ушел на рыбалку, но еще не вернулся.
Младшая сестра сидела за открытой тетрадкой с учебником математики, но ничего не писала. Какая-то особенная тишина была разлита по всему дому.
- Свет, ты чего молчишь? Случилось что? - Та не отвечала, только сидела очень бледная с расширенными от волнения зрачками. Женька не на шутку испугалась.
- Свет, ну скажи, скажи, что ты, как каменная, сидишь?!
- Мама придет, скажет, - ответила она тихо. От этого стало еще страшнее. Но, зная характер молчаливой и замкнутой сестры, поняла, что та ничего не скажет, как к ней ни подступайся. Вот ведь, упрямая какая уродилась!
Спустя годы они обсуждали этот день.
- Ну, почему ты мне ничего не сказала? Мне понятно, почему молчали девчонки, они сомневались, не могли сообщить мне о случившемся горе, ведь в городе так много однофамильцев. Но, ты-то, сестра!
Знала и молчала.
- Я не могла в свои 12 лет это слово «умер» выговорить вслух, - ответила мне Светлана. - Эта фраза била мне в висок, стучала в голове, душила в горле, но она не произносилась!
Через полчаса угнетающей тишины и беспокойства двери открылись и в комнату вошли мама и тетушка, обе заплаканные, в черных платках.
- Женечка, - сказала мама, - папа умер.
- Как же так? Он же ушел порыбачить?
Отец-фронтовик успел только разложить удочки на берегу реки - и все… Сердце… Так и лежал он на земле, огромный, широко раскинув руки; ведь когда приходит смерть, она никого ни о чем не спрашивает.
Потом, спустя годы, она напишет в дневнике: «Не на кровати, не в душной избе умер отец - на волюшке, в травы упал, руки простер, вот она смертная долюшка!»
Ее любимый парень приехал на октябрьские праздники, звал на танцы в местный Дом культуры.
Но она не могла пойти: в семье был траур.

Владимир

"Наша улица” №216 (11) ноябрь 2017